4

Багровая   пустота  заполонила  всё  живое  и  остановила  время.

         О  Боже… Мёртвая   тишина.


От   внезапного  испуга   мои  ноги  превратились  в  лёд. Не  в  силах  сдержать  равновесие, я  грохнулся  на  крыльцо. Улицу   охватил   резкий   звук, который  издают  большие   бьющиеся  тяжёлые, но   хрупкие   скульптуры. -- Я  не  чувствовал  моих   ног, не  чувствовал  боли, но  видел  холодные   обломки   моих   бёдер  и   голеней. 
Я   совершенно  не  понимаю – что  происходит! Что  это  на  небе?! Откуда  он  взялся?!

На  багровом  тучном   небе   облаков  asperatus , как  на  песочнице   чертят   пальцем, чья-то   неведомая  колоссальная  сила  изобразила  НЕПОДВИЖНЫЙ,   остановившийся   во  времени огромный   облачный  вихрь.
В  его  центре   выглядывало  очень  мутное  белое  свечение (Я  подумал  о  Солнце?).
У  вихря  было  что-то  вроде  пяти  резко  закрученных  спиралевидных  ветвей,  выходящих  из  слабо  светящегося  центра  и  простирающихся  по  окружности, скрываясь  за  домами   моего  двора. Оглядываюсь  по  сторонам: вокруг  никого, двор  пустой, нет  утреннего  птичьего  пения  и  криков  ворон – только  багровая  застывшая  пустота  заполонила  собой  всё  живое. И  мутное   око  вихря  смотрело  на  всю  под  ним  пустоту.



      Не  это  ли  мутное  око   породило  эту  пустоту?   



Ошарашенный,  я  был  не  в  силах  сдвинуться  с   места. Страх  жестоко  и  больно  связывал  меня  и  тянул   к  земле, словно   пытался  придавить.



Немного  опомнившись,  осмотрел  ноги: они  целы  и  невредимы – чертовщина!   

Грудь  с  жадностью  наполнило  большой   порцией  воздуха – Я не  дышал! Не  заметил, как   потерял  дыхание!

Резко   встаю  и  набрасываюсь   на  дверь  своего  подъезда, но… – там  теперь  только   кирпичная  стена...

Да   что   же  здесь  происходит?!  Осматриваюсь  на  двери  других  подъездов: нигде  нет   дверей – только  стены!

Но   на   этом   мой  утренний   кошмар   только   начинался: ни  с  того  ни  с  сего,  я  едва  снова  чуть  не  упал: земля  буквально  стала  уходить  у  меня  из-под  ног. Я  наблюдал  под  собой  удаляющиеся   вниз   клумбы  цветов, детскую  песочницу  и   горки.  Верхние  этажи  домов  медленно   погружались  вниз, пока   предо  мной  не  предстали  прямоугольники   крыш  домов.

И   увидел   я    город  свой, его  маленькие  многочисленные  скопления  домов  и  домиков, а  над  ним – продолжение   нависшего   безумия, что  над  ним  замерло. Выглядело  это  необычайно, пугающе  масштабно, как  это  всегда  делает  стихия, но  в  этот  раз  она  отличилась  раз  и  навсегда, как  никогда  более: каждую  из  пяти  ветвей  вихря  оканчивал  свой  круг. Из  каждого   круга   исходил  циклопический  кошмарный  смерч  красного  цвета. Под  каждым  неподвижным  смерчем  стояло  красное,  неподвижное  облако  пыли, обломков  деревьев, крыш. 

 Время  остановилось. Здесь  не  существовало  движения.

И   вдруг, что-то  невидимое, что-то   очень   сильное   меня  схватило  за  правую  ногу  и  резко  дёрнуло  вверх, отчего  меня  поразило  сильная  боль, будто  суставы  друг  от  друга  резко  отрываются. Затем  мои  руки  с  невероятной  жестокостью   что-то  начало  заламывать  за  спину  до  громкого   хруста, что  я  не  выдержал  и  начал  орать  от  боли. И  в  таком  положении  я  был  подвешен  верх  ногами  и  смотрел  на   болеющий   красный   город,  опустевший  город, в домах  которого   нет  дверей.
Вдалеке  город   окружал  тёмно-алый  мрак, практически  переходящий   в  чёрно-алый  цвет.

Сквозь  мои  крики  стал   пробиваться  чей-то голос – это  было  женское  пение; оно  повторяло  одну   и  ту  же  музыкальную  партию: как- будто  зажевало  пластинку  патефона, на  которой  игралась  оперная  ария   для  женского  голоса. Но  мне  не  нравилась  эта партия. Что-то  в  ней  было  очень  отталкивающее  и  неприятное. Какая-то  тоскливая   ария  мандрагоры – самый  худший  отрывок  из  всей  арии.

 Невидимая  сила  вновь  сдавила  мои  руки  до  такой  степени, в  плечах  и  кистях  послышался  громкий  хруст. Я  взвизгнул  как   умалишённый. А  потом  меня  что-то   вытолкнуло,   и  я  оказался  перед  своим  висящим  за  одну  ногу  бездыханным  телом.
      


   «Я  потерял  сознание   или   умер?».



Не   успев  собраться  с  мыслями,  я  начал  падать  вниз.
 Моё  тело  осталось   висеть   в   небе: между  нами  стремительно  увеличивалось  расстояние.
 Дома, деревья, казавшиеся  такими  крошечными  в небе,  теперь  увеличивались  в  размере, что   действовало  на  меня  очень  устрашающе: я  безумно  боюсь  высоты!
От  парализующего  страха  я  не  в  силах  был  даже  вскрикнуть, а  просто  летел. Не  было  сопротивления  воздуха! Летел  я  быстро, но  момент  ожидания, что  сейчас  ты  разобьёшься, что  сила,  которая  тебя  несёт  стремительно    вниз, просто   размажет   по  поверхности   асфальта, на  который   я   летел – это  всё  доставляло   мне   страшные  муки.


У   времени   тоже  есть  свои  орудия   пыток.
   

Крыши  домов  стремительно   быстро   увеличиваются  в  размерах: из  маленьких  квадратов  и  прямоугольников   вырастают  в  массивные  цементные  площади, о  которые  я  боялся   размазаться.



Каково   размазаться   о   цивилизацию? А?



Вот   уже  верхние  этажи  были   как   будто  первыми, а  первые  этажи  домов  были  как  будто  верхними.

Земля.

Приближающиеся  клумбы  цветов.

Мой  двор.

Детская   площадка.

Асфальт.

Сейчас   будет  страшный   гром   в  голове.

Сейчас  будет  резкая   вспышка, сопровождающаяся  бешеной  болью, которую  я  не  успею  ощутить.   

Сейчас  моя  шея  раздробится  и  её,  возможно,  вывернет  в  обратную  сторону. Руки  и  ноги  раскинутся   в   неестественном   безобразном     положении.  Голова  расколется  как  треснувшее  яйцо, и  из  него  мой   вылетевший   мозг  с   силой   размажет   во   все   стороны. Часть  осколков   зубов   вылетят   изо  рта, а  другая   дробью   разорвёт  внутреннюю  сторону  щёк  и   горла:  и  всё   это   перемолотое   месиво,  этот   мешок   костей, крови   и   мяса, некогда   называвшееся  мной,   будет  окружено   ореолом  лужи  моей  собственной  остывающей  крови. 

Без  чувства  подпирающей  к  зубам  рвоты, на   меня   уже  невозможно   будет   смотреть.   


Ты   случайная   клякса   на  листе   книги, которую   пишет  сам   Бог.

Я – клякса   Бога.

Сердце  больно  сдавило, от   чего   показалось   на   мгновение, как  оно  остановилось. – Не  бьётся.

Стоп! Я  чувствую  сердце?!!

Узор   асфальта  становится  всё   отчётливее: каждая  линия, каждая  чёрточка   узора   видна   со   стремительной   нарастающей  подробностью! Вот  какая  она 
–  Смерть.

Последний  стук  в  уши.

Три.

Два.

Один.