Никто за язык не тянул...

 
     – Люськ, это что за грохот? – приподняв от подушки помятую небритую физиономию и приоткрыв один глаз, спросил жену Василий.
     – Так, соседи на балконе ремонт затеяли, – гладя на столе бельё, ответила Людмила.
     – Другого времени не нашли… Спать не дают…
     – Глянь-ка, спать ему не дают… Время-то уже обеденное… – беззлобно проворчала супруга. – Нам бы тоже не помешало свой балкон в порядок привести, а то выйти на него страшно – перила качаются, доски прогнили, и крыша на честном слове держится… Того и гляди – пришибёт.
     Дом был старый, сталинской постройки и маленькие балконы располагались друг к другу впритык.
     – Ну, завелась… – протянул Василий, – а тебе, что там делать? Не выходи… – позёвывая, кутаясь в покрывало, проговорил он.
     – А для чего же он тогда? Вот бельё постирала, хорошо бы повесить, так боюсь выйти.
     – Я же повесил верёвку над ванной…
     – Повесил… – фыркнула Люся, – тяп-ляп и готово… Вот уж счастье мне привалило, так привалило… – горестно вздохнула она, складывая в аккуратную стопочку постельное бельё, – хоть самой на эту верёвку… Посмотришь на других мужиков и завыть от своего счастья хочется… – тихо, почти шёпотом проговорила она.
     – Люськ, ну, что ты, в самом деле? Чуть, что не так, сразу – завыть! Сделаем мы этот балкон… когда-нибудь…
     – Вот-вот… двадцать лет живём, всё обещаниями кормишь…
     – Не зли меня, Людмила! – окончательно проснувшись, вскочил с кровати Василий. – Да, что это за жизнь такая, а?! – продолжил он высказывать накопившиеся обиды изумлённой супруге. – Не пей, не кури, на чужих баб не заглядывайся! Почему всё должно быть так, как хочешь ты? Кто-нибудь, хоть раз, спросил: чего я хочу? Вкалываю, как проклятый и, всё равно, не могу угодить! Ну, Люськ, смотри, дождёшься… – проговорил он угрожающе и, устремив взгляд на облупившийся потолок, поднял указательный палец вверх.
     «О чём это он? – насторожилась Людмила, продолжая гладить бельё, молча, даже с некоторым интересом, слушая Василия, так как обычно, он был не многословен. – Ух, как разошёлся… Что это с ним? Не иначе, как кризис среднего возраста… Вообще-то, мужик он – хороший… Что заработает – всё в дом… Двух сыновей вырастили… В жизни-то всякое бывало, но ни разу на меня руку не поднял… Может, это и есть любовь? А, что ещё нужно?» – глядя на супруга жалеючи, размышляла она.
     Видя, что Людмила не прекословит, Василий вдруг почувствовал некоторую неловкость за своё «показательное выступление».
     – Ну, хорошо. Вот отпускные получу, и отремонтируем балкон. Ещё лучше будет, чем у Ивановых!
     – Петровы они.
     – Да какая разница… Выйду, посмотрю, что они там делают…
     Через несколько секунд Люся услышала грохот. Она рванулась к балконной двери.
     – Батюшки! Что же, это вы, ироды, наделали, а?! – закричала испуганная Людмила, глядя на груду рухнувшей крыши их балкона. – Убили-и! Насмерть убили моего Васеньку-у!
     Соседи, стоявшие на своём балконе, от внезапности случившегося, словно оцепенели.
     – Ты доски, доски-то с него убери, может ещё живой! – наконец, кто-то крикнул, придя в себя.
     – Убили!.. Как есть – уби-ли-и!.. – обхватив голову руками, продолжала истошно блажить Людмила над упавшей крышей, под которой лежало, не подающее признаков жизни, тело супруга. – Горе-то ка-ко-е-е!.. родненький ты мо-й! Как же я без тебя жить-то буду-у?.. Васенька-а!.. Чёрт бы с ним, с этим балко-о-ном! Жили двадцать лет без него-о и ещё бы столько же прожи-и-ли-и…
    И вдруг:
    – Ну, Люськ, смотри, сама это сказала, никто за язык не тянул… – донеслось из-под гнилых обломков.