Листая старые журналы 36

                КАК ЖИТЬ ДАЛЬШЕ?

  «Впадаем в дикость? Сползаем к варварству? Как бы хотелось возразить самому себе, доказать, что это вздор, дурное наваждение. Увы, не доказать. Убивают по национальному признаку, выселяют по национальному признаку, лишают избирательных прав, душат экономической блокадой по тому же самому признаку.
Не та кровь, не тот язык, не та вера. Национальность – улика, национальность – криминал. Лукаво-невинный пятый пункт анкеты вдруг стал источником повышенной опасности. Расизм, шовинизм, геноцид... Эти понятия слишком долго казались атрибутами «того мира». Они прилагались к Османской империи, к фашистской Германии, к Южной Африке. Мы их обличали, мы клеймили пороки их системы,
мы вступались – конечно, искренне – за американских индейцев и негров. И не заметили, проворонили возникновение опасных симптомов в собственном доме, под своей крышей. И вот уже поднимаются по трапам кораблей с наскоро собранными чемоданами и узлами в руках старики, женщины и дети. И вот уже вооружённые пикеты устраивают проверку на дорогах, отлавливают чужаков. И вот уже рвутся снаряды, полыхают дома, льётся кровь. И кто-то умело дирижирует погромами и резнёй, и кто-то направляет слепую злобу толпы против беззащитных. И укрупняется, примитивизируется «образ врага»: эти месхетинские турки, эти жидомасоны,
эти...

  А коммунисты, они – не все, конечно, но многие – в смятении, в разброде.
Иные из них даже подпевают, подыгрывают подстрекателям.
А истинная Россия, она помогала рождению индустрии на бывших окраинах, посылала туда инженеров и агрономов, учителей и врачей.
А истинная Россия, она делилась последним со своими собратьями в голодные военные и послевоенные годы. Она, эта Россия, радовалась появлению литературы у чукчей и нивхов, возникновению романа в Средней Азии, выходу на всесоюзную и мировую арену писателей Украины и Белоруссии, Прибалтики и Закавказья. Она вбирала в себя и делала нашим общим достоянием шедевры Руставели и Донелайтиса, Рудаки и Ахундова, Шевченко и Тукая. И этот подвиг духа не может быть ни опорочен, ни предан забвению. Никто не выиграет, если узы сотрудничества ослабнут или распадутся.
Никто не выиграет, если мы будем обмениваться не ценностями культуры, а подозрениями, списками претензий или оскорбительными для национального достоинства прокламациями экстремистов. Победы на этом пути иллюзорны, поражения же сокрушительны.

  Взаимный интерес можно поддерживать только чуткостью, только общими усилиями
и общей ответственностью. В том числе и открытостью к восприятию иноязычных культур, готовностью к творческому взаимообогащению.
Чтобы возвести храм Артемиды, нужны талант и мудрость зодчих; чтобы разрушить его, сгодится и куцый ум Герострата.
Я уже говорил прежде и готов повторить снова: мы все в долгу друг у друга.
Мы в долгу перед ярославскими и рязанскими тружениками, которые вынуждены ехать в столицу за одеждой, за продуктами, за пресловутой колбасой.
Мы в долгу перед нефтяниками Тюмени, которые качали и качают чёрное золото из глубин земли, а сами ютятся в хибарах и бараках. Мы в долгу перед вологодской крестьянкой, отрезанной неустроенностью и бездорожьем от больниц, живущей без водопровода, без газа и мечтающей о каких-нибудь самых завалящих конфетах для своих детей. И долг этот нельзя списать, его необходимо погашать, выплачивать. Причём не в перспективе до двухтысячного года, а теперь, немедленно. Иначе социализм так и не перевоплотится из обещаний в действительность. Иначе будут нарастать идейные, нравственные деформации.

  Мы, столько лет превозносившие свою духовность, своё бескорыстие, мы, осуждавшие буржуазный меркантилизм и химеры потребительского общества, как-то. незаметно сами сползли к потребительству, превратились в завсегдатаев очередей, доставал, охотников за вещами. Не по склонности натуры, разумеется, а по унизительной необеспеченности. И Москва для многих – это уже не Третьяковская галерея, не Большой театр, а ГУМ и «Лейпциг». А Ленинград – уже не Эрмитаж и Русский музей, а Гостиный двор. Я говорю об этих бедах, потому что они порождают комплексы удилённости, потому что они питают и будут питать и агрессивность «Памяти», и раздражение против более благополучных регионов, и зависть к заграничным витринам, добро бы только к ним.

  Можно снова и снова теоретизировать о разнообразных реформах – мы давно поднаторели в этом. Можно азартно выдвигать одну платформу за другой – и в подобном искусстве нам нет равных. Но сегодня, быть может, куда важнее не долгосрочные, а краткосрочные – на квартал, на полугодие – программы преобразований. Пусть скромные, но рассчитанные на конкретное, осязаемое улучшение быта. В каждом городе, в каждом селе, в каждом районе. И за выполнение этих программ – от строительства жилья до ликвидации очередей – должны нести полную, безусловную ответственность и партийные, и советские, и хозяйственные власти. Только так мы начнём восстанавливать веру в свои силы, менять настроение людей, выходить из полосы скепсиса и нигилизма».

Леонид Теракопян
(«Дружба Народов», 1990, № 6)