Турнир

Поезд Тюмень – Санкт-Петербург отправлялся, как всегда, с первого пути. Стоял осенний вечер. Виталий Угрюмов, тридцатитрехлетний перворазрядник по шахматам, занял свое боковое место у туалета. «Ну вот, еду» - подумал он и принялся рассматривать пассажиров. Рядом были дети, много детей, двое, две семьи вокруг двоих детей. Виталий почувствовал досаду. Зато он выяснил, что весь день сможет сидеть за столиком один: его сосед снизу – нерусский мужчина – расположился на полке следующего купе вместе с женой и ребенком, а на свое место собирался вернуться лишь для того, чтобы увалиться спать, ночью. «Вот и ладушки, вот и хорошо… Можно спокойно смотреть в окно и есть, когда вздумается. Пойду, кстати, заварю пюрешечку».

Виталий отправился к водонагревателю, открыл краник.  Струя потекла в пластиковый стакан с порошком. Он видел, что от воды не поднимается пар, как от кипятка, но продолжал лить воду, налил до конца и завернул фольговую крышечку. Вернувшись на место, он поставил на стол стаканчик с пюрешкой, достал телефон, открыл приложение Lichess и принялся решать тактические задачки – ведь он ехал на серьезный турнир по шахматам и ему нужно было готовиться. «Молодой человек… Молодой человек!» - вдруг донеслось до него. Его звал молодой российский мужчина в майке и шортах из купе напротив, обладатель некрасивой жены и ребенка. «Что?» - откликнулся Виталий. «Я смотрю, вы себе покушать сделали… Что, уже вода вскипела? А то я недавно ходил, там еще холодная была…» «Да, у меня нормально заварилось!» - сказал Виталий, с трудом перемешивая нож-ложкой теплый густой порошок, - «Нормально!».

Виталий понимал, что выхода у него нет, и ему придется съесть эту чуть теплую, мерзковатую кашицу. Он не без труда и без аппетита засунул ее в себя при помощи нож-ложки. «Наверное, это плохо для желудка. Сейчас у меня все вздуется в животе и мне станет нехорошо» - думал Виталий. От этих мыслей ему и вправду стало тяжело дышать и вспотели ладони. Тогда он взял себя в руки, сходил и налил кофе – благо вода в нагревателе, наконец, вскипятилась – выпил его, и почувствовал себя лучше.

В купе напротив ребенок, маленькая девочка, постоянно орала. Причем каким-то странным образом: это было похоже на высокое, протяжное и очень противное горловое пение. Слушать его было крайне неприятно, и Виталий, чтобы обмануть восприятие, представлял, что этот звук издает все, что угодно, но не живой организм: мотоцикл, электродрель, бензопила, скрипящие петли дверей.… Когда удавалось «подменить» источник звука, он, этот звук, обретая новый смысловой антураж, почти переставал раздражать Виталия. Сложнее было справиться со звуками отца – он все время повторял гнусавеньким голосом слово «ням».

За окнами стемнело, постепенно наступала ночь. Виталий с трудом разместился на своей верхней полке – из-за высокого роста ему приходилось то подгибать ноги, то сгинать шею. Ему было тяжело лежать. В дальнем конце вагона ехала парочка: бойкая девушка с парнем. Они, кажется, подвыпили и начали ругаться, бегать в туалет и хлопать дверью, которую, наконец, повредили. Теперь каждый, кто отправлялся туда, куда царь пешком ходил, гремел дверью раз по пять – сломанный замок никак не хотел защелкиваться. Всю ночь стучала эта дверь.  Виталию было тяжело.

Когда он проснулся утром и посмотрел вниз, то обнаружил, что нижний нерусский мужчина, который приходил ночью поспать под Виталием, уже встал – скамья для сна была преобразована в стол с двумя стульями. «Ништяк…» - подумал Виталий, слезая с полки. «Посижу, кофе попью…» - Виталий снова принялся за решение шахматных задач, коих он осилил сначала поездки уже около сотни – ведь больше ничего он, по сути, и не делал. Сидел за столом – решал сидя, лежал на полке – решал лежа. Виталий также пробовал читать книгу. Отчего-то ему не хотелось, чтобы кто-нибудь увидел, какую книгу он читает, поэтому он старался держать ее всегда развернутой и прижатой обложкой к столу. Это вынуждало его нагибаться над ней и напрягать зрение: Виталий был близорук. Он никак не мог сосредоточиться на тексте. Осмысленное прочтение одного абзаца требовало не меньше пяти попыток; такое занятие утомляло и обессиливало, и Виталий, в конце концов, спрятал книгу обратно в рюкзак.

На остановке в Кирове в вагоне произошли значительные изменения: место семьи в купе напротив Виталия заняли другие люди. Ими оказались: интеллигентная старушка-лапушка с питерским акцентом; двое мужчин средних лет, в залысинах и полосатых свитерах; молодая девица, которая сразу же ловко вскочила на свою верхнюю полку и увалилась то ли спать, то ли просто одиноко лежать лицом в стену.

Пообедав, Виталий разлегся на полке и принялся смотреть в очередную шахматную диаграмму на телефоне. Вдруг он услышал родные сердцу звуки. Они исходили от севших в Кирове мужчин. «Может быть, все-таки, в морской бой!» - подумал Виталий. «Конь эф три!» - четко расслышал он до боли знакомую нотацию. «Нет, о, нет, они играют вслепую!». Это были шахматисты, причем уровнем гораздо выше его. Они явно ехали на тот же турнир, что и он и разминались, играя на трех воображаемых досках одновременно.

Виталия охватил целый вихрь разнообразных переживаний и противоречивых эмоций. «Ого, братья-шахматисты! Как здорово, сейчас с ними познакомлюсь, развею, наконец, тоску бессильную, взбодрю унылое путешествие, поговорю, поулыбаюсь, поживу!.. Однако, как они так, на трех досках вслепую?! Я и на одной, наверно, не смогу… Они, вероятно, мастера или даже гроссмейстеры… И что я им скажу, что у меня 1-й разряд в 33 года, 1-й разряд, который нынче дети выполняют в 7-8 лет? Что я им расскажу про свою жизнь? Что от безысходности работаю продавцом-кассиром в «Дикси», мечтая, что однажды стану кем-нибудь, не имея на то уже никакого азарта и вдохновения, никакой веры в себя, никаких возможностей сугубо материальных? Как я оправдаю свое существование перед ними?» Подобные мысли влетали в Виталия, который лежал и слушал голоса игроков.

А они разговорились с интеллигентной старушкой: рассказывали ей про шахматы, про их так называемую пользу для развития интеллекта и человеческой личности, про свои жизни… Они болтали с ней, успевая перекидываться между собой ходами, чем приводили ее в восторг и восхищение, а Виталия в досадливую злобу. Он слез, сходил в туалет, сходил за чаем, сел за стол и стал смотреть направо. Один из мужчин, лет тридцати на вид, был младше другого годков, эдак, на десять и называл его на «вы», в то время, как старший говорил младшему «ты». Действительно, они имели звание мастеров спорта и ехали на соревнования. Виталий слушал и узнал, что один из них – старший – не имеет ни жены, ни женщины и живет с родителями. «Маменькины сынки, унылые умники, додики!» - рассуждал Виталий. И в то же время он мечтал заговорить с ними, обсудить последние шахматные новости, испросить дебютных советов, поиграть в блиц на магнитной доске, которая была у него с собой… Как было бы здорово вот так провести время до прибытия в Питер! Как весело и хорошо было бы им всем, охо-хо!

Виталий сидел и молчал. Он перестал решать задачки на телефоне, опасаясь, что мастера каким-то образом заметят, чем он занимается, и поймут, кто он такой. Он с угрюмой отрешенностью смотрел в окно, смотрел в телефон на внезапно обнаруженный в памяти пдф-файл - сборник стихов Введенского, пролистывал его пальцем туда-сюда и тихонечко страдал. Виталию было тяжело.

День прошел, настал вечер, и девица с верхней полки вдруг очнулась. Пока мастера отходили в вагон-ресторан, она спустилась и разговорилась со старушкой. «Я вообще-то очень общительный человек, но мне этого на работе хватает за глаза, вот я и решила отдохнуть от людей!» - в ее оправдании звучала радость человека, поборовшего, наконец, свое стеснение. Со старушкой они, после часа-другого взаимного прощупывания, обнаружили общие интересы и принялись обсуждать разнообразные книжицы по саморазвитию, визуализации своих целей и прочему трансерфингу реальности. Эта девушка, надо сказать, весьма симпатичная, быстро разочаровала Виталия своими ординарными ценностями, пошлыми духовными воззрениями и любовью к личностному росту. «Да я на таких в институте насмотрелся!» - сурово думал Виталий, тайно желая внимания этой самой девушки.

Виталий слушал весь вечер разговоры этой милой компании, лежа у себя на полке. Девушка с верхней полки, конечно же, заинтересовала мастеров: они как-то оживились, возбудились, стали энергичней открывать рты. Однако Виталий подметил, что когда старушка отходила в один из концов вагона, когда она оставляла мастеров с девушкой одних втроем, то чаще всего беседа затухала и возникала неловкая пауза. Было очевидно, что старушка в этом купе играет роль социальной прокладки между девушкой и робкими мастерами.

 Каждый раз, спускаясь вниз, Виталий надеялся, что выдастся случай с ними как-то разговориться, вступить в так называемое пространство общения, но ничего не происходило. Чтобы изменить ход событий, следовало схватить реальность руками и направить ее движение туда, куда нужно, однако на это Виталий решиться не мог. Когда компания утихла и улеглась спать, постепенно уснул и он.

В утро прибытия ссадился нерусский мужчина с семьей, вместо него внизу Виталий обнаружил солидную женщину в короткой темной прическе. Она сидела на одном из сидений, водрузив свою сумку на другое. Виталий слез и вопросительно посмотрел на нее. «Уберу?» - «Уберите». Вот и весь диалог. Он сел на освобожденное место и стал смотреть в окно, что было делать не очень комфортно, ведь напротив него сидела эта женщина и тоже смотрела в это же окно. Они, таким образом, боковым зрением видели друг друга, что раздражало обоих. До прибытия оставалось еще два часа.

Виталий понимал, что шанс познакомиться с мастерами уже безнадежно упущен. Тогда он открыл Lichess и, не прячась ни от кого, стал решать задачи. «Пусть, бля, видят, пофиг! Я не обязан знакомиться с ними. Я лучше их. Что такого в том, что они мастера, разве меня этим удивишь? Что я, мастеров, что ли, не видел? Да я с самим Накамурой фотографировался и видел, как он переходит дорогу на светофоре в том же Питере. Вот еще! Да, вы – мастера, но мне на это плевать. Увидимся на турнире и посмотрим, кто круче!».

Компания тем временем завтракала. Им принесли рисовую кашу на молочке, сладкую. Интеллигентная старушка рассказывала, что перед поездкой поставила свечку за то, чтобы ей попались хорошие попутчики. «Представляете? И вот ведь как хорошо получилось!» Они улыбались и ели.

Как только поезд подошел к конечной станции, девушка-саморазвитие, очень сильно попрощавшись со своими попутчиками, поспешно направилась к выходу. Виталий подождал, пока выйдут все передние купе, подал солидной женщине в короткой темной прическе, которая могла быть кем угодно, ее сумку, подождал, пока мастера и бабушка оделись и продвинулись к выходу  и пошел следом. Он смотрел в затылки мастерам и представлял, как увидит их завтра в турнирном зале. Их взгляды, меняющиеся с удивленных на обидчивые, затем на понимающе-раздраженные, и, наконец, на презрительные…

Он вышел из поезда. Огромное серое небо Санкт-Петербурга, запах вокзала, каналов и метро – все то, что так очаровывало и вдохновляло его всякий раз, когда он сюда приезжал, теперь было исполнено усталостью, поражением и тревогой. «Ну и как я завтра пойду на турнир?» - терзал себя Виталий, поднимаясь по эскалаторам вокзала. «Не хочу-у-у, ну почему все так вышло? Ох, как же теперь быть-то?! Невозможно, невыносимо!» Слева был указатель «Метро», справа – «Кассы поездов дальнего следования». «Купить обратный билет, немедленно» - молнией промелькнуло у него в голове простое решение. «Если билеты только на завтра, то заночую в хостеле, денег хватит, затем – домой. Там что-нибудь придумаю, скажу, что заболел, или турнир отменили…».

Виталий набрал в этом турнире 4,5 очка из 9 возможных, обыграл пару сильных кандидатов в мастера, повысил рейтинг, а также отлично провел время со своими питерскими друзьями.  Думать о мастерах он перестал в первый же игровой день,  пусть и была неловкая минута, когда он снова увидел все те же полосатые свитера в турнирном зале. Важность события перекрыла собой внутреннюю драму Виталия, а огромное число участников – около четырехсот разнообразных человек – отделило от него мастеров своими телами, голосами и энергиями. Единственное, чего он боялся – это то, что жеребьевка сведет его с одним из мастеров в личной встрече – тогда, думал он, конфуза было бы не избежать. Но судьба миловала Виталия Угрюмова, и этого не произошло.