Немного психотерапии

Время - не башмаки и не костюм. Оно не может быть не по размеру, однако Борис Яковлевич Малобородский именно так время ощущал. Он трудился в Центре развития семьи психологом. Конечно психиатра- пенсионера старомодного, без связей и апломба в такое крутое место не взяли бы никогда. Если бы не скандал, случившийся с его предшественницей. Та четыре месяца боролась с депрессией у пациентки, а у пациентки - маниакально-депрессивный психоз. И когда эта несчастная вышла из окна десятого этажа, грянул скандал и через некоторое время Борису Яковлевичу предложили работу. Работалось скучно - он прекрасно понимал всю свою бесполезность - от него никто не ждал помощи, коррекции или психотерапии. Люди приходили  на сеанс и выплевывали свои горести, проблемы, обиды и комплексы. Менять никто  ничего не хотел. Но платили хорошо и Борис Яковлевич, свыкшийся с вечной бедностью, вдруг ощутил как много  замечательных вещей можно купить и порадовать  свою жену Симу или дочку Люсю, или внука Сеню. За эту радость можно было и потерпеть скуку на работе и косые взгляды коллег.
Этого мальчика привели родители. Слишком простые для элитного Центра, слишком...слишком люди - только такая характеристика пришла на ум Борису Яковлевичу. Им посоветовала обратиться к нему медсестра, когда-то работавшая с ним в отделении. Она теперь подрабатывала в школе, где учился мальчик. 
Мальчик, ни с того ни с сего, расколотил топором бабушкин антикварный комод из красного дерева, в школе избил двух  одноклассников и от заявления в милицию родителей пострадавших удалось отговорить только с условием, что Гору ( так звали скучающего в приёмной у Бориса Яковлевича) отведут на обследование к психиатру.
Сперва Борис Яковлевич беседовал с родителями. Гора родился в срок, никаких паталогий у него не было. Он вообще до недавнего времени никаких хлопот родителям не доставлял. Был весёлым, добрым, заботливым. Учился прилично и помогал по дому. Когда Борис Яковлевич поинтересовался какие у Горы отношения с бабушкой, отец Горы - Николай изменился в лице и ничего не ответил - отвернулся, а мать - Надежда торопливо ответила: "нормальные отношения". Ответила слишком торопливо - как отрезала. Про школьную драку родители ничего не знали. Именно после этой драки Гора замкнулся. Раньше он делился с родителями своими мыслями, переживаниями и рассказывал обо всех событиях в школе, но после драки и "малого педсовета" он почти не общался ни с отцом ни с матерью.
Родители  Горы вышли из кабинета, а Гора вошел.
- Здравствуйте.
- Здравствуй. Проходи и располагайся.
Мальчик был совершенно не похож на его обычных пациентов. Не было в глазах ленивой тупости и пресыщенности, не было судорожных попыток показать свою псевдоважность, не было наглой самодовольности. Совершенно спокойный и симпатичный мальчик. Борис Яковлевич даже подумал, что именно таким представлял своего внука Сеню, когда тот подрастет.
- Меня зовут Борис Яковлевич Малобородский. Я буду с тобой работать.
- А я Гора. Георгий Корниенко.
- Расскажи о себе, Гора.
- Мне тринадцать лет.Живу с мамой, папой и бабушкой. Я учусь в школе. Играю в футбол. У меня есть друг Паша Сатановский. Наверное это всё.
- Ты знаешь почему ты оказался у меня в кабинете?
- Я псих? - глаза у Горы потемнели и нос стремительно покраснел - Малобородский почувствовал его отчаянье. Но Гора не заплакал, не разразился обвинениями, просто смотрел в глаза Борису Яковлевичу и ждал ответа.
- Нет, конечно!  Ты не псих. Вернее не психически больной. "Псих" говорить неэтично. Психически больные люди проходят лечение в специальных лечебных учереждениях.
- В психушках?
- Гора, так тоже не этично говорить. Когда-то психиатрические больницы назывались "Дом скорби". Это очень печальное место.  Ты - психически нормальный. Но твои поступки требуют хотя бы какого-то обьяснения. И ты здесь, в этом кабинете, чтоб разобраться в себе. Или  ты против?
- Мне и так всё в себе понятно. Это остальным нужно разобраться. Хотя и остальным тоже всё  понятно. Просто...
- Гора, я хочу тебе помочь.  Расскажи всё  с самого начала. Я обещаю - никаких ярлыков не навешивать и никаких оценок не давать.
- Хорошо, Борис Яковлевич. Слушайте. Сперва про драки. Мой друг Пашка - он из многодетной семьи. У него три брата и одна сестричка совсем маленькая. А папа его в прошлом году в аврию попал. Погиб, короче. Они раньше нормально жили, папа хорошо зарабатывал, а теперь им очень тяжело. Ну и Пашка он ходит в вещах из секонда. Я тоже хожу в вещах из секонда. Но надо мной не издеваются, а Пашку Гена и Степка совсем затравили. Причем у Степки папа очень важный - председатель правления банка. И Степка думает, что ему поэтому всё  можно, а Генка дружит со Степкой. Они Пашку дразнят " бомжик", а Пашка плачет. Я ведь не сразу в драку полез,  я сперва словами просил Пашку не обижать. И при всех просил и с глазу на глаз... Бесполезно. Я и в тот день драться не хотел. Подождал их после школы и опять по-хорошему " Не обижайте Пашку. Это не по правилам." Степка сорвал шапку с Пашки и давай её  топтать. Ну я и ударил. Одного раза оказалось мало. Степка начал орать всякую муть : "бомжары, ушлепки, мой папа - банкир, вы землю жрать будете." Ну такое я не стерпел. Побил я их крепко. И знаете, Борис Яковлевич, можете записать меня в психи, но я не раскаиваюсь. Я правильно поступил. Теперь, прежде чем кого-то обидеть, они подумают. Вспомнят, что за это можно получить.
- Ты не прав. Теперь они будут думать, что прав сильный, даже если он не прав.
- Но разве сила не для того, чтобы защищать слабых?
- Прости, я тебя прервал. А почему ты изрубил антикварный комод?
-  Тут  я не прав, наверное... Просто очень больно, когда тебя предают. После драки с Геной и Степкой, родителей вызвали в школу. Папа Степки наделал шуму и директор и завуч устроили шоу для Степки и его папы.  А мои мама и папа, даже не выслушали меня. Они только извинялись, оправдывались и только в ножки не кланялись. Знаете как страшно чувствовать, что ты ненавидишь своих родителей? Но сперва, задолго до этой драки к нам переехала бабушка - мамина мама. И у нас дома всё  стало плохо. Что бы не сделали мы - все неправильно, глупо, некрасиво. Когда папа задерживается на работе, бабушка говорит маме, что у отца есть другая женщина, когда мамы нет дома, она начинает пилить отца, что мы не так живем, и если бы мой папа не был таким идиотом, то смог бы обеспечивать семью. Ну а я -  уголовник, по мне тюрьма плачет. После этого шоу в кабинете директора папа и мама стали как будто зоодно с бабушкой. А когда она начала срывать с меня рубашку, чтоб показать моим родителям, что я - наркоман, я не выдержал. В кладовке хранится туристический топорик. Я его достал и комод изрубил.
- Но ведь ты не наркоман?
- Нет, я не наркоман. Знаете, Борис Яковлевич, мне стыдно, что я рубил комод. Это плохо, когда твои родные смотрят на тебя с ужасом, но бабушка больше не донимает придирками и своими жуткими домыслами ни меня, ни маму, ни отца. Получается, что с такими как бабушка по другому нельзя?
- Ну почему же? Можно и нужно. На сегодня наша встреча закончена. Жду тебя в четверг в это же время.
Гора давно ушёл,  а Борис Яковлевич продолжал мысленно с ним спорить.  Он принял молодую даму с семейными проблемами, потом солидного бизнесмена с синдромом хронической усталости. Рабочий день закончился, а Борис Яковлевич всё  сидел и думал о подростке, не желающем смиряться с несправедливостью, жестокостью, ненавистью... Мог ли он - немолодой, потрепанный жизнью неудачник помочь ему? Очень хотел, но... Врать себе бессмысленно - он торгует воздухом. И силы его на исходе. Время как тяжелое не по размеру пальто, давит на плечи и сковывает движения. Борис Яковлевич сложил бумаги на столе, повесил в шкаф свой халат, надел плащ и медленно вышел из кабинета. Он направлялся в супермаркет - нужно было купить продуктов домой. На пешеходном переходе его едва не сбил молодой человек на черном "мицубиси". И хоть лихач  проскочил на красный свет, но высунулся из окна и обругал Бориса Яковлевича. Тот сперва стал извиняться, но когда лихач на его извинения ответил матерно, старый доктор вдруг со всей силы треснул по капоту кулаком. Водитель покрутив пальцем у виска уехал, а Борис Яковлевич поплелся в супермаркет. Он долго бродил по отделам, набирал в корзину продукты. Рука нестерпимо болела и время от времени, он смахивал с лица горячие стариковские слёзы.