Неожиданное решение

Мариванна опоздываала на урок. Для преподавателя ботаники или, скажем, географии в этом не было бы ничего особенно примечательного, но Мариванна была учителем математики, а математика – это наука точная, не допускающая ничего произвольного или приблизительного, как, к примеру, история, и наш преподаватель математики являл тому блистательный пример.

Первые три минуты пятый «Г» класс сохранял относительное спокойствие. Девочки перешёптывались, обмениваясь предположениями, что могло быть причиной неожиданного опоздания Мариванны. Спокойствие, как обычно, нарушил Семечка. Вообще-то, в классном журнале он был записан как Семён Болдычев, родственники называли его Сеней, а мамочка – Сенечкой, но в классе он сразу же получил кличку Семечка, возможно, из-за малого роста и щуплого телосложения. Педант заметил бы, что по правилам орфографии русского языка это слово должно иметь окончание «о», тем более, что носитель означенной клички представлял собой особь мужского, а не женского пола, но ему можно было бы возразить, что по этим самым правилам кофе должно быть среднего рода, а он почему-то отнесён к словам мужского рода.

В классе постепенно нарастала буза. Витька плевал из трубочки жёваные комочки бумаги, Саня треснул по голове учебником русского языка сидящую впереди Нину Выборнову, красивую, но надменную и противную девочку. В этом сказывалось нечто вроде классовой ненависти закоренелого двоечника к круглой отличнице. Петька с Жорой резались в морской бой, а Валька просто стоял на голове у классной доски, возможно, выражая этим немой протест против несправедливой двойки по физике.

Вот тут Семечка и пошёл в разведку. Поскольку пол в классе был не слишком высокой степени чистоты, Семечка не стал передвигаться по-пластунски, а просто плавно перетекал с «камчатки» к двери класса, но движения отдельных частей тела пластуна при этом он передавал вполне профессионально. Осторожно приоткрыв дверь, он просунул в щель нос и зачем-то понюхал воздух, как пограничная собака. Ничем особым из коридора не пахло, но дверь пришлось закрыть, поскольку бдительный и грозный директор школы Иван Андреич Сечкарёв, заслышав первые раскаты классной бузы мог появиться неожиданно, и это ничего хорошего не сулило бы юным карбораниям.

От бесцельного сидения за партами накопившаяся в классе энергия требовала какого-то выхода, а Семечка в таких случаях непременно выполнял роль аварийного клапана парового котла, поскольку был неистощим на выдумки, не всегда безопасные для него самого. Класс неоднократно убеждался, что в карточных фокусах Семечке могли бы позавидовать даже некоторые профессионалы сцены, не первый год выступающие за деньги. Наш классный фокусник по требованию одним движением мог вытащить из колоды любую загаданную карту, но вовсе не это было самой вершиной его искусства. Он мог вытащить эту карту практически из любого места: из носа, уха и даже кармана ваших брюк.

На этот раз Семечка придумал нечто иное. Видимо, карточные фокусы его уже не вдохновляли, а душа требовала свободы. Поэтому он подошёл к окну, примериваясь, как бы его распахнуть, одним движением перемахнуть через подоконник и раствориться в сладких запахах природы, благо этаж был первым, потому свобода казалась такой близкой и заманчивой. Осуществить это простое и естественное желание оказалось практически невозможным сразу по двум причинам. Во-первых, оконные шпингалеты казались как бы забитыми молотком в соответствующие им ушки, а сверху закрашенными слоями белил от многолетних ремонтов. Во-вторых, в те времена, когда окна ещё открывались, рамы их красились теми же белилами и закрывались раньше, чем белила окончательно просохли, и потому рамы эти открыть ныне было также невозможно. Но выход всё же был. По правилам школьной гигиены, классы должны систематически проветриваться, поэтому широкие верхние фрамуги окон открывались пока достаточно легко. Тем не менее, желанная свободы была не так доступна, как хотелось бы, потому что в узкую щель фрамуги мог бы протиснуться разве что второклассник и то, если он не слишком толстый.

Впрочем, раздумывал Семечка у открытой фрамуги совсем недолго. Лёгким движением гимнаста он подпрыгнул, зацепился за нижнюю планку фрамуги, подтянулся и проскользнул сквозь щель фрамуги так быстро, что никто толком не смог разглядеть, как ему удалось протиснуться. По ту сторону окна он плавно сгруппировался, кувырнулся через голову, и вот он уже сидит на скамейке, закинув ногу за ногу, широко улыбаясь: «Сидите, мол, школяры в тесном и скучном классе, где и урока-то никакого нет, а я совершенно свободен, могу даже свалить на рыбалку».

Возвращение Семечки в класс было ещё более невероятным. Он встал на скамейку ногами, сложил руки крыльями и плавно оттолкнувшись пронырнул в узкую щель фрамуги, сумев не только не стукнуться башкой о перекладины окна, но даже нисколько не оцарапаться, словно был обмазан солидолом. Мгновение, и вот он уже сидит за своей партой на «камчатке», торжествующий, как король Мозамбика.
В это время открывается дверь, и в проёме показывается фигура Мариванны. Занятый семечкиными трансформациями класс, не сразу обратил внимание на появление учителя, и привёл этот класс в привычный учебный режим строгий окрик:

- Что у вас тут происходит?

Кряхтя и почёсываясь, все развернулись лицами к учителю, девочки поправили свои фартучки, лица учеников приняли соответствующий школьному распорядку вид, и только Семечка не изменил ни позы, ни выражения лица. Он был единственным, кто ответил на вопрос преподавателя:

- Мы занимаемся вопросами уплотнения времени и перемещениями в пространстве, уважаемая Мариванна.

- Как же это у вас получается? Можете мне подемонстрировать?

Мариванна был последовательной материалисткой. Гипноз, йогу и всякую эзотерику считала чепухой и занятиями для бездельников и шарлатанов.

- Охотно, Мариванна. С чего начнём? – нисколько не смутившись ответствовал молодой нахал.

- Начните с перемещений, - ехидно улыбнулся преподаватель.

- Что будем перемещать?

- Ну, не коробок же спичек, это может демонстрировать любой напёрсточник с вокзала. Вы меня переместите, Болдычев.

- Извольте, - щёлкнул пальцами Семечка.

Никто не успел даже глазом моргнуть, в следующий миг Мариванна уже сидела на «камчатке», зажатая узким пространством школьной парты, а Семечка восседал за столом учителя в той же позе, закинув ногу за ногу.

- Эт-та что такое? – скорее растерянным, чем грозным голосом воскликнула Мариванна. – Не верю... Это не перемещение! Это гипноз, наверное...

- Как Вам угодно, - Семечка снова щёлкнул пальцами, и две фигуры так же неожиданно и совершенно бесшумно обменялись местами.

- А ещё что можешь?  - Мариванна твёрдо верила во всемогущество науки и лихорадочно пыталась осмыслить, как можно объяснить происшедшее, опираясь на строго научные теории, пусть даже не до конца изученные и понятые, о которых пишут в журналах «Наука и жизнь» и «Знание – сила».

Класс заворожённо молчал, понимая, что все прежние семечкины карточные фокусы просто меркнут перед тем, что им демонстрируют ныне.

- Дайте подумать. – Семечка наморщил лоб, некоторое время помолчал. – Не хочется повторяться, меняя незначительные детали. Вот, придумал.

Он снова щёлкнул пальцами и схватился за мочку левого уха. Изумлённому классу предстали две Мариванны сразу. Одна, по-прежнему, сидела за учительским столом, другая же стояла рядом, и у обеих на лице было выражение растерянности и даже лёгкого ужаса. Для класса и одной Мариванны было более чем достаточно, а две уже было явным перебором, потому что это не оставляло даже малейших надежд списать контрольную или извлечь шпаргалку во время экзамена.

- Хорошо, пусть это лишь фокусы или гипноз, - думала Мариванна-I. – А если не гипноз? Ученики разойдутся по домам, посмеются и забудут, а нам что делать, куда идти?

Примерно то же думала и Мариванна-II, которая была абсолютно точной копией Мариванны-I, включая спустившуюся петлю на капроновом чулке.

- Болдычев, немедленно верни всё назад, - практически одновременно прокричали обе Мариванны.

- Иначе я не знаю, что с тобой сделаю, - добавила Мариванна-I.

- Хорошо, - кивнул Семечка. – Я правильно понимаю, что одну из Вас нужно немедленно дематериализовать?

- Вот стервец, откуда он такие слова в пятом классе знает? Наверное от фокусников-гастролёров, - подумала Мариванна-II, но обе они синхронно кивнули головами.

- Это можно, - сразу же согласился Семечка, - но вот вопрос, которую из Вас? Или Вам всё равно?

- Как это всё равно?! – возмущённо подумала каждая из Мариванн. – Это я настоящая, а другая просто копия. Вот её и дематериализуй, засранец.

- Вижу, Вам нелегко решить этот вопрос. Что же нам делать? – задумчиво протянул Семечка. – Есть варианты. Первый: вы бросаете на польцах, кому дематериализоваться. Второй: пусть класс голосует, которую из Вас похерить. Кто ещё может что-либо предложить?

Классу явно понравилась идея голосования о дематериализации училки, и все принялись дотошно разглядывать обеих Мариванн, пытаясь обнаружить хоть какие-то различия, ибо при отсутствии различий голосование теряло свою остроту.

Тем временем, Мариванна-II, что стояла около стола, нагнулась к уху своей товарки с номером один и что-то ей прошептала. Потом на лицах обеих появилась торжествующая улыбка. Занятия такой наукой, как математика, явно не прошли даром. Они нашли неожиданное решение, после чего Мариванна-II строгим голосом объявила:

- С дематериализацией пока подождём, поскольку ни одной из нас такая идея не кажется привлекательной. Одна из нас вернётся домой к семье, а другая пока поживёт в доме с родителями Семёна Болдычева. Посмотрим, как им понравятся фокусы их сына, демонстрируемые в нашей школе.

P.S. Вышеописанная история вовсе не является плодом чистой фантазии. Эта история приснилась мне в таких подробностях, что мне захотелось её записать. Придуманы были только два завершающих абзаца истории, и то, лишь потому, что меня разбудили, и я не успел досмотреть сон. И Мариванна, мой школьный учитель математики, и строгий директор школы Иван Андреич Сечкарёв,  и даже проказник Болдычев – реальные, непридуманные герои. Единственной неожиданностью сна является имя Сенечка, в то время как в реальной жизни его звали Колькой. После школы его призвали служить в десантных войсках. Когда Колька вернулся со службы, рот его был полон золотых зубов, которые в народе называли фиксами. Сам он говорил, что неудачно сгруппировался в одном из прыжков и коленками вышиб себе передние зубы, но моя мама, зная Кольку, как весёлого хулигана школьных времён, решила, что зубы ему выбили, скорее всего, во время службы в драке.

15 ноября 2019 г.