Путь к станции последнего назначения

Его жизненный поезд подходит к станции последнего назначения. Позади остались и крупные узловые станции, и небольшие, казалось бы, ничего не значащие полустанки. Поезд движется по десятому десятку.  На этом пути коллективизация в раннем детстве, оккупация в ранней юности, призыв на войну в семнадцать лет. На этом пути женитьба, воспитание детей, потеря спутницы жизни… На этом пути огорчения и радости. На этом пути принятие как судьбоносных решений, определяющих, как на узловых станциях, выбор направления движения, так и решений повседневных, мимолётных, но в будущем выявляющихся решающими. Это как на маленьких полустанках - время для размышления: «Садится в этот поезд или нет?» - всего одна минута. И не с кем посоветоваться.
Но вот настал момент, когда стало очевидным и для него самого, и для всех окружающих, что впереди больше нет не только узловых или крупных станций, но нет и малюсенького полустанка. Впереди станция последнего назначения. И до неё рукой подать.
Приходящими людьми - врачами, знакомыми, соседями - даются советы его родным и близким что им делать, если «вдруг». В этом «вдруг» никто не сомневается. Оно должно наступить если не сегодня, то максимум завтра.
Но на станции последнего назначения вдруг разрешающий зелёный сменяется на запрещающий красный. Просят подождать. Кто там просит или может приказывает неизвестно. Но надо подождать. Переназначаются новые поддерживающие жизненный тонус средства. Он несколько дней ничего не ел. Теперь он просит покушать и даже налить рюмку водки. В последней просьбе ему пытаются отказать, но он непреклонен. Дескать это уже точно последняя.  Настало время, когда на праздники он выпивает всего лишь одну рюмку водки. Больше нельзя. Запрещает возраст с его комом болячек. Исключение –День Победы и День капитуляции Японии. К этим дням он непосредственно причастен. В дни исключений он пьёт две рюмки. Надо сказать, водку он любил, но никогда не злоупотреблял. Иначе не заехал бы его поезд так далеко.
И вот сейчас после глотка «Хлебного дара» он оживает. Впалые глаза заблестели и порозовели щёки. Кажется, жизнь продолжается. Светофор мигает красным светом.
А по соседним жизненным рельсам летят другие жизненные поезда.  У некоторых нет не только узловых станций, но даже нет и полустанков. Они проносятся со свистом, обгоняя его жизненный поезд. Им горит зелёный. Зелёный горит, открывая путь в потустороннюю неизвестность. Кому-то на первом десятке лет, а кому-то на первом десятке дней. Почему так? Кто его знает!
А на его пути зелёный непрерывно сменяется красным. Приходящие люди говорят о выработке жизненного ресурса. Смысл разговоров он понимает. Память дырявая, но она есть. Говорит: «Уже достаточно. Все мои друзья там. Надоели мне памперсы, катетеры, клизмы, горы лекарств, поддерживающих и продляющих. Прощения у всех попросил. Попу исповедался… Пора…».
Дыхание притихло. Да, кажется всё. На станции последнего назначения зажгли зелёный.
В дом приходят другие люди. Его фотографируют, осматривают тело. Задают много вопросов его родным и близким. Иногда кажется, что это уже допрос. На помощь приходят записи в медицинской книжке, из которых видно, как медленно, но неотвратимо угасала жизнь. И в её течение никто не вмешивался, кроме самой матушки-природы. Записи в медицинской книжке и, чего греха таить, дополнительный материальный стимул позволяют получить разрешение на уход без вскрытия. Разрешают обмывание и одевание.
В процессе одевания, глядя на болтающиеся и неподконтрольные руки и голову, приходит мысль – это уже не он. Это его биологический остаток. Остановилось сердце. Что-то человеческое отошло. Ушёл разум, а может… Может и впрямь душа.
На следующий день с утра беготня за всякими бумагами - справками, свидетельствами, подтверждающими, разрешающими, определяющими. Очень здорово помогает специальный оплаченный агент. Иначе бы за день не успеть. А ведь это не тот случай где можно не торопиться.
К полудню всё готово к его отправке.  У изголовья догорает свеча. В квартире опять появляются новые люди. Они просят всех удалиться на пару минут. Этого достаточно, чтобы он навсегда покинул это жилище.
Гаснет свеча. По всему краю его кровати вдоль стены фотографии близких людей – жены, детей, друзей, сослуживцев. Имена и фамилии сослуживцев помнил, хотя прошло с тех пор, когда он с ними виделся, более семидесяти лет. Часто вспоминал слова одного из них, произнесённые в день окончания войны с Японией: «Эх. Ребята! Теперь мы будем жить! Пусть по десять лет проживём. Наживёмся от души». Что такое десять лет для мирного времени! И когда тебе нет и двадцати. Но в той обстановке, где «до смерти четыре шага», десять лет – целая вечность.
Кровать пуста. Фотографии у пустого места бередят душу, вызывают уныние.
Прощание у подъезда. Он лежит в навсегда постеленной постели. Вокруг только родные. Друзья уже где-то там. Там он тоже окажется через час с небольшим.
Команда от извозчиков: «Пора!» Его новое жилище закрывают крышкой. Грузят в специальное транспортное средство. Рядом рассаживается родня. Поехали. Он тихо движется к своему последнему пристанищу. Уже на половине дороги. И вдруг остановка. Оказывается, у сопровождающих нет специальной справки для его постоянного места пребывания. Свидетельство о его уходе с этого света почему-то не подходит. На станции последнего назначения зажгли красный.
Надо возвращаться. Но извозчик категоричен: «С таким грузом обратного пути нет». На вопрос: «А что же делать?» Ответ лаконичен: «Делайте что хотите. Справка должна быть здесь не более чем через полчаса». Что делать? Как успеть за полчаса без транспорта? Нервы на пределе.
Выручает современная техника и современная молодёжь. Заказ такси по мобильному в заданную точку. Машина по вызову прибывает безупречно быстро. Также быстро доставляет к дому. А далее поиск бумажки, где-то приткнутой в суете. Неотступно вертится мысль: «У вас не более получаса». Нервы на пределе. А бумажка не находится. На столе тикают часы. Отведенные полчаса неумолимо сбегают.
Но вот она эта злосчастная бумажка. Лежит на открытом месте. Долго не обнаруживалась потому, что в таком состоянии трудно собраться. Довлеют предрассудки. В голове вертится вопрос: «К чему эта остановка?». Но надо двигаться дальше. Такси, ждущее у подъезда, исправно выполняет свою работу.
Движение с ним продолжается. Успеваем. Оформители погребения на месте. Могильщики тоже. Последнее прощание. Тело предано земле. Оба сигнала жизненного светофора гаснут.
Что означает эта задержка в дороге? Может быть там на станции последнего назначения он затерялся в списках невидимой принимающей стороны? Или случилась простая жизненная оплошность? Что бы ни было, пусть его телу земля будет пухом, душе – рай и вечное спокойствие.
А всем нам каждому длинного спокойного пути! Каждому к своей станции последнего назначения.