Самаэль. Часть 2

В шумной пивнухе трое стояли за столом. Именно стояли за отсутствием стульев.
- Тэк-с, - Самаэль аж подпрыгивал от возбуждения, - Мастер, - он кивнул на Мишу, - есть, грубая физическая сила, - сомнительный взгляд на Мируса, - есть. Осталось дождаться благодати!
- Херь какая-то, - буркнул Мирус, погружая лицо в стакан.
Миша оглядывался по сторонам, пытаясь глубже спрятаться в капюшон.
- О, а вот и он!
К столу прямо и уверенно шел мужичок. Невысокий, метр семьдесят максимум, коренастый и порядочно некрасивый.
- Н-ну? – начал он с ходу.
- Знакомьтесь, господа, - с гипертрофированной торжественностью изрек Самаэль, - Ангел Н, наша благодать.
- Можно Ян, - дружелюбно бросил мужичок.
- Ну и зачем тебе столь пестрая компания, барыга? – Мирус успел порядочно нагрузиться.
- Нажрался… - констатировал Миша под нос.
- О, лейтенант…
- Капитан.
- Все равно! Ты не видишь всей широты моего замысла!
Демон снял очки, развел руки и застыл в этой позе дирижера, наслаждающегося работой оркестра.
- Г-глаза… - Миша стал дергать Мируса за куртку.
- Да нормально все, - пьяно махнул тот, - черные, не глючит тебя.
- Что от нас требуется? – деловито спросил Ян.
- О, мой друг! Вы поможете мне создать нечто! Нечто прекрасное, нечто судьбоносное и великое.
Все трое напряженно-вопросительно глядели на демона
- Нарисовать картину. Мой портрет.
- Тьфу, - Мирус плюнул прямо в коричневую жижу пола.
- И все? – изумленно выдал Миша.
- А я тут зачем? – удивился Ян.
- Это будет вовсе не простая картина. Это – икона Самаэля.

Троица вышла из бара минут через тридцать. Мирус буквально висел на Мише, Ян в куртке нараспашку подозрительно смотрел по сторонам.
- Н-ну, куда идем?
- Ко мне, наверное. Ты на него посмотри.
- М-да, хреново дело, - Ян поднял голову Мируса. – Чего он так?
Миша поудобнее перехватил товарища и одновременно сунул в рот сигарету, Ян без предупреждения подставил зажигалку.
- Говорит, у него девушка умерла, - затяжка, выдох, - говорит, от иммунодефицита, которым он ее заразил.
Ян коротко кивнул.

В маленькой комнатке коммуналки всем было тесновато. Поэтому решено было оставить Мируса спать на кровати, а самим удалиться в мастерскую.
  Едва войдя, Ян присвистнул:
- Вот это да! Да ты талант.
Миша замялся.
- Просто рисую, чего там.
- Не-ет, - Ян переходил от картины к картине, бережно прикасался, иногда приближал лицо, - тут не просто. Тут понятно, почему рогатый выбрал тебя. Никто лучше не сделает… как ее… икону Самаэля.
- Почему, позволь узнать?
- Ты полон отчаянья. Гнева. Злости. И ненависти, разумеется. К себе в большей мере. В тебе достаточно негатива, чтобы зарядить свое творение.
- А ты что же? – Миша нервно дернул плечом и снова закурил.
- А я… Я ангел-неудачник.
Миша нахмурился:
- Чего?
- Ангел я, неудачник. Понимаешь, Самаэль – демон, князь ада или кто он там. Где есть ад, там и рай, где демоны, там и ангелы должны быть.
Парень смотрел недоверчиво. Лупоглазый, низкого роста, с чересчур большими руками, Ян никак не походил на ангела.
- Мы не все красивые, да. Есть вот… Я, в общем, неплохим ангелом был. Пока подопечные не начали самоубиваться. Сначала этот, голубых кровей, застрелился по поводу Революции, потом мадама экзальтированная какая-то яду выпила… Машинист паровоза под поезд бросился, интеллигент побоялся, что посадят, и повесился… Ну, последняя, конечно, все рекорды побила. Так и не понял, в чем причина была.
Миша поднял голову.
- Что там случилось?
- Девчонка. Хорошая девочка была, умная, красивая. Потом ни с того ни с сего связалась с какой-то компанией конченной, села на наркоту… Ну и… - Ян понурил голову.
- Грустно, - констатировал Миша.
- Ты же тоже того?
- Что?
- То, что мои подопечные.
Теперь Миша опустил голову и уставился в пол.
- Ну да…
- Ну и дурак, - бросил Ян и вышел из комнаты.
На диване громко храпел Мирус.

  Мирус проснулся от невероятного сушняка. Не разбирая дороги, как был – помятый, похмельный, поперся на кухню.
  Сознание вернулось к капитану только тогда, когда нога наступила на что-то острое.
- Бл…!
  Он оглянулся по сторонам и осознал масштаб произошедшего, чем бы оно ни было. Коммуналка разгромлена! Вешалка валялась на полу, с потолка частично облупилась побелка, двери трех оставшихся комнат нараспашку – беспорядок бросался в глаза. На фоне всего увиденного комната художника выглядела землей обетованной.
- Что случилось? – недоумевал капитан.
На кухне он обнаружил Яна и снова не выдержал:
- Бл..!
Ангел, как он себя вчера нарек, сидел на стуле и, зажав в зубах деревянную ручку половника… шил крыло. Огромное, грязно-белое, торчащее прямо из спины. Со следами крови. Второе крыло выглядело вполне благополучно.
- Что случилось?
- Ды… - Ян, не отрываясь от крыла, попытался объяснить ситуацию, - прыхаили тута всакии.
Мирус выпил воды из-под крана.
- Давай помогу.
Он забрал у ангела кривую иглу и ловко затянул узел. Рана выглядела внушительно.
- Фу-уф, спасибо! – Ян вынул ручку черпака. – Думал, охуею, пока дошью.
- Ну так че было-то? – Мирус закурил. Ян протянул руку, дай, мол, тоже.
Помолчали.
- Вы спать легли. Вернее, этот пацаненок лег, ты давно уже дрых без задних. Крепко вчера приложился, а?
Мирус недовольно поморщился.
- Понял. Так вот, спите вы – стук в дверь. Открываю, а там ребят двое, знакомые мои, тоже хранители. Ты, говорят, Ян, не ту сторону выбрал. Давай-ка ты передумаешь, а этих, вас, то есть, мы по-тихому приберем.
- Нас?!
- Вас, вас. Я с их методами не согласился. Прикрыл дверь и объясняю, что в ангельском чине меня… значительно понизили, стало быть, нам теперь не по пути - у меня свобода воли завелась. Вот они и начали приводить аргументы.
- Остальные жильцы в порядке?
- В порядке, только очень удивятся, когда проснутся в неожиданных местах. Пришлось, понимаешь, всех спешно эвакуировать. Надо сказать, мои коллеги, когда поняли, что добром не кончится, сами все это затеяли. Я просто комнату оградил: на обширные масштабы у меня ни сил, ни квалификации.
Ян улыбнулся и развел руками:
- Ангел-неудачник.

Наконец проснулся и Миша. Решено было идти за красками. Вернее, Мирус должен сопровождать художника, а ангел-неудачник стеречь жилище.
- Так понадежнее будет, - решил новоявленный страж.
На улице ничего не изменилось: так же текли прохожие и шумный транспорт, так же сер был день, так же моросил дождик на грязное подобие снега.
- Зима… - философски протянул Мирус. Он совсем отвык тепло одеваться на юге, и теперь старался натянуть ворот свитера чуть ли не до ушей.
- Это вся твоя одежда? – вежливо поинтересовался Миша.
- Угу, - буркнул капитан, зажав сигарету губами.
- Нужно было сказать, у меня много вещей, которые тебе будут впору.
- Шпашибо! – упрямая струя дыма.
- Угостишь? – художник даже слегка улыбнулся.
Мирус молча протянул пачку. Дальше они шли, не разговаривая.
Мимо с шумом проезжали машины.
- Вот и магазин…
Внутри сильно пахло краской и еще чем-то, напоминающим смесь древесных опилок и сырости.
- Добрый день! – девушка за прилавком приветливо улыбнулась шедшему впереди Мирусу, но потом заметила Мишу и протянула, - Аа…
- Здравствуйте, - вежливо сказал Алексеев. – Мне бы… - взгляд на капитана, - нам бы холст 150 на 100…
- У нас таких в наличии нет, только под заказ, - продавщица, казалось, очень довольна отсутствием товара.
- Ну, хорошо… Сколько времени займет доставка?
Девушка задумалась, затем, очевидно выбрав наименее привлекательный вариант, столь же жизнерадостно сообщила:
- От двух недель!
Мирус поднял глаза от пола: продавщица выглядела вполне обычно: светлые волосы в хвост, голубо-зеленые глаза, яркая оранжевая кофточка под форменным синим фартуком.
- Надо быстрее, - выдал он веско.
- Всем надо, - философски протянула девушка.
- Нам очень надо, - настаивал Мирус.
- Ой, - раздраженно отмахнулась она, - это уже не ко мне.
- А если я тебя убью? – как ни в чем не бывало спросил Мирус.
На секунду воздух будто застыл. В следующую капитан оказался за прилавком и оттеснил девушку к стене.
- Что вы делаете?!
- Холст, - он приблизился к ней, - нужен нам очень срочно.
- Хорошо, - она прикрывала лицо руками.
- Да не ссы, - раздосадовано бросил Мирус, - никто тебя трогать не будет.
Девчонка всхлипнула.
- Сейчас позвоню на склад…
 
Они вышли минут через сорок, Мирус деловито шагал с холстом под мышкой. Миша первым подал голос:
- Жесткий ты тип, капитан.
- По-другому нельзя…
- Это из-за работы в полиции все?
- Угу, - на этом капитан был явно настроен закончить беседу.
- Слушай, так не годится. Ты ведь явно знаешь обо мне больше от того самого Самаэля, а сам – человек-загадка! Как-никак, нам предстоит работать бок-о-бок ни один месяц!
Мирус упорно шагал вперед.
- Эй! – возмутился Миша.
- Смотри, магазин, пошли бухла возьмем.
Купили два литра пива и 0,5 водки. Пиво Мирус тут же открыл и принялся жадно пить.
- У нас как бы нельзя пить на улице…
- Ну, пошли во двор завернем.
Двор обнаружился почти немедленно. Там капитан пристроился на лавку и продолжил прерванное возлияние. Затем закурил и протянул Мише сигарету.
- Че хочешь-то?
- Расскажи о себе, что. А то ходишь тут, молчишь и пьешь. Мы же вроде как теперь против всех, а как можно надеяться на челове…
- На колдыря, - перебил Мирус. – На колдыря – никак. Но я не то чтобы сильно много пью… - рассеянный взгляд в небо.
- Да уже нажрался!
- Не знаю, художник. Я этого не чувствую…
- Приехали…
- Все равно скоро сдохну, - мечтательно протянул Мирус. – К Любе попаду, наверное… - он прикрыл глаза и откинул голову. Морось падала на лицо.
- Скоро или нет, это мы посмотрим. А сейчас мы вроде как команда, - гнул свою линию Миша. – Поэтому…
- Ой, бля, да заткнешься ты со своими патетическими речами или нет? Команда, команда! Я конченый, ты ебнутый, Ян тоже явно не в себе. Самаэль – *** с горы, который нами просто пользуется. Сделаем дело, дальше – гулять смело, каждый в свою сторону. И чем быстрее ты намалюешь, тем…
- Я не малюю! – яростно рявкнул Миша. – Я - художник! А не хер с горы, как ты изволил выразиться.
- Извиняй… - Мирус снова основательно приложился к пивному баллону.

Уже смеркалось, когда они вернулись. Мирус - прилично навеселе, всю дорогу он вертел головой по сторонам, задавал Мише вопросы в духе «А это что за здание? А тут что?», чем прилично надоел. Поэтому Алексеев был явно не в духе и, едва зайдя в квартиру, поспешил удалиться в мастерскую.
  Ян по-прежнему обретался на кухне, остальная коммуналка пустовала.
- Где все? – спросил Мирус, алкогольное любопытство еще не иссякло.
- Не вернулись, - философски выдал Ян.
- Че-то долго…
Бывший мент шлепнулся на табурет и закурил.
- Опять нажрался?
- А то не видно.
- Ну-с, - ангел сел напротив, - поработаем…
Он протянул было руку к голове Мируса, но тот оттолкнул ее.
- Я помочь хочу, - нетерпеливо бросил Ян.
- Да иди ты со своей помощью. Сам разберусь.
- Не разберешься, - уверенно констатировал Ян и вновь протянул руку. Мирус вновь ее оттолкнул.
Ангел вздохнул, поднялся и ловко, словно сопротивляющееся животное, скрутил капитана.
- Теперь заткнись и расслабься.
Рука ангела легла на голову Мируса…

Желто-коричневый коридор наполняли запахи: хлорка, белье, человеческое тело, моча, тушеная капуста. Туда-сюда курсировали люди: медсестры в белой униформе и больные - некоторые выглядели вполне бодро, другие напоминали тени.
  Мирус ворвался в коридор и стремительно рванул вглубь него, в руке – пачка мармелада. Около нужной ему палаты толпились люди.
- Подождите минуточку, - попросила его медсестра, - пока нельзя.
- Там моя жена, - Мирус обогнул медсестру и ворвался в палату.
Около кровати, на которой, видимо, находилась жена, стояли двое медсестер и доктор.
- Время смерти пиши.... – врач глянул на наручные часы – четырнадцать десять.
- Ка-ак четырнадцать десять? – Мирус застыл, как вкопанный.
Врач удивленно глянул на него, но, быстро сориентировавшись, подошел и положил руку на плечо:
- Нам очень жаль, но ваша жена скоропостижно скончалась.
- Но я же, - Мирус плюхнулся на соседнюю кровать, - только видел ее, она хотела мармелад…
- Остановка сердца, - гнул свою линию врач. – Вероятно, организм не перенес лечение
Мирус пялился перед собой. Тело на кровати уже накрыли простынью.
- Люба! – капитан кинулся к телу, содрал простынь с лица. – Любава!
Медперсонал молча наблюдал за происходящим. Единственным, кому стало не по себе, был врач.
- Давайте на чистоту, - произнес он немного виновато, - у вашей жены был вирус иммунодефицита, который и спровоцировал пневмонию. Она слишком поздно обратилась в больницу, мы ничего не смогли бы сделать…
Капитан, не слушая, безудержно рыдал, стискивая тело.
- Зачем ты так, ну зачем?! Ты могла дождаться меня… Могла дождаться.
  Врач вывел медсестер и вышел сам, пробормотав: «Пусть успокоится».
  Секундой позже комната наполнилась ощущением присутствия - невидимых, но всевидящих глаз. И Ян, наблюдавший эту картину в памяти Мируса, явственно увидел, как в углу возник Самаэль; на его губах играла улыбка.
- Ну-с, лейтенант, вот вы и снова один!

Ян отнял руку. Мирус в попытке отскочить с грохотом свалился с табурета.
- Ну и мразь же этот демон!
- Ты мразь, - огрызнулся Мирус с пола. Похоже, он и не думал подниматься.
- Падающего подтолкни, - выдал Ян в пространство, а затем поднял капитана за шкирку. – Вставай давай, страдалец хренов. Я тебя, кажись, знаю.
Капитан посмотрел на него взглядом побитой собаки.
- Лика у тебя была?
- Лика? Была. Она тоже умерла.
- Ага, - кивнул Ян.
- К этому приложил руку Самаэль.
Тут ангел взревел:
- Что-о-о?!
- Ну, рогатый. Он себя типа спасителем для падших мнит: раздает смерть всем, кому она нужна.
Ян молчал. Задумчивое, его лицо стало еще более некрасивым. Он несколько раз прошелся по периметру кухни, затем выпустил крылья:
- Мне надо отлучиться, - и просто исчез.

Мирус пошел в мастерскую.
- Эй, - начал он с порога, - художник…
Миша неотрывно смотрел на холст.
- Миша…
- Мм?
Мирус пристроился на стуле рядом. На холсте уже появился набросок фигуры: Самаэль стоял, держа в руке одновременно бутылку, сигарету и шприц, вернее, они веером выглядывали из-за его кисти.
- Ого! – присвистнул Мирус. – Вот это воображение. Слушай, - снова начал он, - если я чем-то обидел тебя вчера или сегодня днем… прости меня, пожалуйста. Сейчас нелегкие времена… Знаю, это не оправдание… Короче, прости.
Художник наконец оторвался от картины:
- Все мы бываем не в себе, - он мягко улыбнулся.
- У меня… умерла жена, - выдавил Мирус. – И я не знаю, как теперь жить. Мне страшно. – Он посмотрел на Мишу взглядом, полным мольбы: скажи, как?
- Уффф! Я никогда особо этого не знал… - задумчиво проговорил Алексеев. – Что с ней случилось-то?
- СПИД, которым я ее заразил. ВИЧ, точнее.
- Значит, правда…
- Да, я заразный, - кивнул Мирус. – Моя кровь заразна. Поэтому этот тип, Самаэль, и преследует меня. Говорит, я – вместилище телесного яда, - Мирус невесело хохотнул.
Миша удивленно посмотрел на него:
- А меня он называл вместилищем яда душевного. У меня шиза, - объяснил он.
- Любопытно, что не так с нашим ангелом…
В этот момент, будто услышав, что говорят о нем, в комнате возник Ян.
- Ну дела, - сразу начал он. – Интересная картина складывается. Мы с вами, господа, вроде как вестники Апокалипсиса!
- Чё?
- Хер через плечо. Апокалипсис. Там – Мор, Голод, Война и Смерть, а у нас тут яд: телесный душевный и духовный. А Смерть под конец тоже пожалует. Вернее, как её… Морена-Морана.
- Мор, - хохотнул Миша.
- Что? – переспросил Ян.
- Ну Мор, подруга у меня есть с таким погонялом, - пояснил художник.
- Может, и Мор, - философски заключил Ян, пододвигая стул. Тут он только заметил «икону» Самаэя. – О, а с этого и начнётся!
Мирус курил у настежь распахнутого окна, в которое бесстыдно летела водяная пыль.
- Так в чем проблема, откажемся, - Миша слегка улыбнулся.
- Нельзя, художник, нельзя… - Ян опустил голову. – В тот момент, когда мы согласились, считай, подписали договор. А с ихними договорами шутки плохи.
- Ихними?! – возмутился Миша.
- Ой, не нуди, - махнул рукой ангел.
Помолчали. Вечер сгущался в ночь. Миша по инерции что-то чиркал на картине. Мирус вышел, громко топая.

Капитан вернулся минут через тридцать и коротко бросил:
- Айда на кухню.
Там он каждому выдал стакан, извлёк из пакета бутылку водки, щедро налил.
- Пьём.
- Спасибо, конечно, но я не пью водку, - начал Миша.
- Сегодня пьёшь, - отрезал Мирус. – И ты ангел… - Ян глядел на него вопросительно, выливая последние капли в рот.
Через несколько стаканов напряжение прошедших дней испарилось, уступив место вполне дружескому расположению.
- Ладно я, конченый мент, - вещал Мирус, - хрен с ним, меня на такое подсадить можно. А этот, - он кивнул на художника, - пацан еще! Ну ****анул бабу свою пару раз, так что его теперь, на вечные адские муки?
- В смысле, ****анул? – Ян сидел на полу, опершись на шкафчик. – Это как это?
- Как, как, я с ним познакомился, когда они с девчонкой у метро срались. Подумал еще, надо же, пара такая интересная – а всё как у всех.
- Не как у всех, я ее люблю! – подал из-под стола голос Миша.
- Лежи молча! Орал, что шлюха, что изменяет?
- Ну, орал…
- За руку хватал?
- Хватал… Я её предупреждал заранее, что так может быть.
- Это же женщины,- Мирус потряс руками, - им чем ущербнее, тем лучше. Вот и эта, видать, пожалела тебя, подумала, куда ж он без меня, пропадёт.
- Ничё не пожалела, - обиженно отрезал Миша. – У нас любовь.
- Аа, бьёт значит любит, да? – Мирус глубоко вдохнул и обратился снова к Яну, меланхолично курящему. – Я, значит, подошёл к ним, удостоверение мельком показал, капитан Ингрус, говорю, у вас проблемы, молодые люди? Ну, девчонка сразу отмазываться начала, мол, сами разберёмся. А я ей говорю, нет уж, мол, раз на улице вас за руки хватают, хрен его знает, что дома будет. Этот ей говорит, пошли, мол. Я на него смотрю: взгляд затравленный, пальцы эти в черти чём перемазанные, патлы в разные стороны – и чё-т мне так в харю ему дать захотелось, что я и дал.
Ян рассмеялся.
- А я – ему, - отозвался Миша, выползая из-под стола, так, что края скатерти обрамляли его лицо, подобно светлому ореолу. – Потом мы давай драться, и там уже настоящий мент пришёл. Хотел нас на 15 суток упечь, но мы с капитаном сбежали. Ну как, сбежали… Бежали, пока на этого не напоролись, Самаэля.
Лампочка под потолком слегка качнулась. Сильнее… Еще сильнее. Наконец, судорожно задёргалась и с треском разорвалась.
- Ой, - раздалось из-под стола. – Я, кажется, порезался…
На минуту воцарилась тишина, затем возня – поднялся Ян.
- Наши идут, - бросил он, направляясь к двери.
В ту же секунду в дверь позвонили.
- И вам доброго вечера, - улыбаясь, выдала невысокая девушка в черном балахоне.
- А вы, собственно… - начал было ангел.
- Морена. К господину Алексееву.
В коридоре возник Мирус.
- Ты кто?
Но незнакомка лишь приторно улыбнулась и прошла на кухню.
- Черт, ненавижу этот момент! – щелкнула пальцами - все осколки лампочки быстро (но заметно для глаза) собрались обратно в колбу, вновь загорелся свет. Девушка присела на корточки, уверенно засунула руку под стол и выдернула художника.
- О-о, Мор, - с пьяной радостью провозгласил он. – Привет!
- Алексеев, блин, какого хера? – яростно прошипела девушка. – Какого, блин, хера ты в это ввязался, а? Ты знаешь, что тебя Люда бросила?!
- Ага.
- Ну и чё?!
- Ничё. Мне, - Миша на секунду озадачился, - вроде всё равно.
- Это договор, - раздалось сверху. Но Мор не слушала:
- Я какого хрена всю жизнь тебя пасла, а? Какого в школу – в школу! – с тобой ходила! Думаешь, мне химия нужна или правила русского, жи-ши всякие, а? Мне, блин, заняться по-твоему нечем? Я тебя на хера вот из этого, - она задрала рукав на правой, не найдя, задрала на левой руке художника и, увидев толстый вертикальный шрам, начала тыкать в него, - вот из этого вытащила? Ты в курсе вообще, что всё, баста, конец тебе должен был прийти? Нет же, Мор булки напрягла, так и так, говорю, ребята, давайте шанс парню дадим. Надо мной всё ржут уже, Катя, Кали которая, говорит, что ты с ним таскаешься, это ж просто человечек! А я, Алексеев, хотела, чтоб ты вот в это дерьмо не вляпался, чтоб жизнь свою нормально прожил! – тут она плюхнулась на задницу и повернулась к Мирусу. – Водка где?
- Вот, - нерешительно протянул капитан.
Девушка взяла ополовиненную бутылку и опрокинула в рот. Бульк-бульк-бульк – 250 мл в один рот. Мор утёрлась рукавом балахона.
- Вы – Морена? – предельно вежливо осведомился Ян.
- Ага, - безрадостно выдала девушка. – А вы – хер с горы, одно название – ангел.
Ян весело хохотнул:
- И на том спасибо. Что ж, теперь все в сборе!
Закачалась лампочка.
- Э, харэ, - жестом Мор остановила её. – Выходи уже.
Непроницаемо черные очки поймали блик желтоватого света. Самаэль развёл руками в свойственной ему манере и радостно констатировал:
- Действительно, все в сборе! Четыре вестника моего Апокалипсиса.
- Ты рот сильно не разевай, апокалиптатор хренов, - Мор медленно поднялась, - я поважнее буду и конторку прикрываю.
- Будешь, - согласился ангел Смерти, - да только у тебя, Мариночка, должок передо мной. - Мор сощурилась. – Как же, не помнишь? Двадцать восемь лет назад…

…двадцать восемь лет назад, в, тогда еще советского образца, роддоме врач, мужчина лет сорока с легкой проседью, держал на руках ребёнка.
- Пишем, что мертворожденный? – поинтересовалась медсестра.
Тяжелый вздох:
- Пишем.
Никем не замечаемая, Морена пребывала возле врача. Вместо балахона на ней было платье черного цвета по моде 80-х.
- Ну что же ты, ну, - она ласково поглядела на малыша. – Я ведь на тебя рассчитывала. – Морена сложила ладонь чашечкой и приблизила к крошечным губам. Легкая струйка воздуха - малыш открыл глаза и издал слабый, скорее похожий на кашель, звук. Врача опешил:
- Анечка, - крикнул он, - Анюта, погоди, не пиши!
Морена расплылась в улыбке, но тут же насторожилась. Небольшой стерильный кабинет заполнил шум крыльев, сопровождаемый неверным светом вмиг закачавшейся лампы.
- Я пришёл за душой, - уверенно сообщил Самаэль.
- Нет, - покачала головой девушка. – Не сейчас, Сэм.
- Мариночка, дорогая, я должен… Если не заберу, - Самаэль поглядел в кафельные плитки пола, подавляя вздох, который тем не менее вырвался, - ему придётся очень и очень непросто.
- Сэм, не нужно сейчас твоего милосердия. Пожалуйста, - в голосе мольба.
- Подумать только, меня умаляет Смерть… Я же не Бог, чтобы обрекать души на это… чистилище, Морена! Лучше сейчас.
- Сэм, мне он нужен, - глаза Смерти всегда лаково-черные, страшные своей бездонностью, потеплели. – Эта душа должна воплотиться.
- Ладно уж. Должна будешь, Мариночка.
Снова шум крыльев – и ангела нет.
- Ну, здравствуй, Алексеев.

На коммунальной кухне Мор в черном балахоне скорчила гримасу.
- Помню, как же.
- Что там ему надо было – воплотиться? – сыронизировал Самаэль, галантно извлекая Алексеева из-под стола. – Вы, сударь, довольны нынешним воплощением?
Художник неистово закивал.
- Надо же! Морена Велесовна права оказалась! – Мор стояла с каменным лицом. – Вот только должок у вас образовался, сударыня. Сейчас и раскидаемся.
На протяжение всего разговора Ян и Мирус, как вообще ко всему привыкшие товарищи, разливали оставшуюся водку, но теперь ангел подал голос:
- Собственно, нафига оно тебе, князь Ада?
- Но-но-но, - Самаэль подошёл к окну, заложив руки за спину. Минуту поглядел в даль, резко обернулся и нарочито вышагивая подошёл к компании. – Он создал всё это, - очертил круг в воздухе, - в качестве пытки. Даже ты, - узловатый палец уткнулся в ангела-неудачника, - самое божественное творение из всех, здесь имеющихся (Мор поглядела совсем недобро), страдаешь! Разве Он милосерден?
Вопрос повис в воздухе.
- Он – садист, - отчеканил Самаэль. – А эту лавочку давно пора прикрыть.
Он вмиг обмяк, будто скинул официальный костюм, и плюхнулся на стул.
- Вы не понимаете, что конец света – идеальный исход? Планы Господа нарушены, колесо Сансары забуксовало – все свободны! Даже, опять-таки, ты, - Ян вопросительно поднял лицо, - сможешь выбирать, что дальше, а не втискиваться в неподходящий костюмчик хранителя. Разве не прекрасно?
Молчание.
- Сердца четырех, мать его, - хохотнул ангел Смерти. – Я Самаэль, князь Ада и ангел Смерти, несущий на крыльях своих справедливый суд и избавление, хочу прекратить этот балаган! – он сдернул очки: в черноте глаз плясало пламя. – Никто! Не заслужил! Таких! Страданий! Как на этой чертовой планетке. И вы нарисуете мне эту чертову картину, - стул опустел.
- Ой, нахуй, я тоже валю, - проворчала Мор.
Тотчас же шрам на руке Алексеева покраснел, расползся и превратился в свежую рану, заливающую пол кровью:
- Черт побери! – Мирус кинулся с первым попавшимся полотенцем.
Ян… Ян впал в ступор.

- Самаэль, - обольстительно улыбаясь, сказала хрупкая девочка. – Самаэль, - фарфоровое тельце наполовину скрыто красно-бурой водой. – Самаэль, - руки безвольно плещутся в воде, зияя ранами, нет, ранищами на предплечьях. – Са-ма-эль, - на последнем выдохе.

От вида крови его мутило, от запаха тем более. Голоса – сквозь бесконечно далёкое расстояние:
- Ангел, сделай что-нибудь!
- Только не ты, только не ты, - истеричный женский вопль. – Я тебя не отпущу!
- Ангел! Ангел!
- Ангел, - взревел Мирус. Острые костяшки – в скулу Яна. Хруст, вместе с которым выпуклые глаза становятся осмысленными.
Пол покрыт жирной жижей застывающей крови, Мор и Миша, оба бледные, как кафель в уборной, и оба же в кровище. Девушка впилась в тряпку, прикрывающую безобразие руки художника. Яна мутит.
- Стой, убери, - держать себя в руках, хоть раз, - убери. – Человеческое нутро, белковое, теплое. Крепкая рука с толстыми пальцами хватает тонкую с длинными. Где-то на задворках мысль: надо же, жилистая ручонка у художника. Ян медленно сводит края кожи, соединяя, как кропотливо сделанное лекало. Унимается красная жижа. Ангел убирает руки. – Всё, готово!
Художник удивленно глядит на участок обычной ровной кожи:
- А где?..
- А надо?
- Н-не.

Дверь заперта. Для Яна и Мор в том числе. Они все здесь замурованы. Может, до конца процесса, может навечно, теперь уж кто знает.
Художник рисует картину второй день подряд. У ангела на ней появились огромные крылья, сигарета, шприц и тонкогорлая бутылка ожили, в правой руке возник меч.
- Это зачем? – скептически спросил Мирус.
- Он вроде как ангел правосудия тоже, - пожал плечами Миша. – Я вообще не знаю точно, пишу, как в голову приходит.
Капитан покачал головой и вышел. Зверски хотелось курить. В коридоре, под дверью, обнаружился ангел, что, впрочем, не было неожиданно: он сидел там уже второй день, с того момента, когда они поняли, что выбраться не выйдет.
- Кончай, а? – лениво предложил Мирус, на что Ян даже головы не поднял.
На кухне славянская Смерть варила суп из остатков пищи, коих, учитывая рас****яйство собравшихся, было мало.
- Пахнет вкусно, - прокомментировал, опять же, Мирус. Ему нравилось, что сама Смерть вот так запросто возится с нарезкой, кастрюлей и специями.
Мор хотела было огрызнуться, но к концу второго дня совместной тусовки желание отпало.
- Да уж, - дружелюбно ответила она вместо этого, - считай, почти три десятка лет человеческой жизни, чему-то научилась.
- Курить-то как хочется… Кстати, я так и не догнал, почему ты с художником так возишься?
Мор обернулась и окинула капитана взглядом, достойным полного идиота.
- Не понятно, - не унялся тот.
- Это личное.
- Да ладно, че ты. Сдохнем, по ходу, тут все, - Мирус хохотнул.
- Смешно, - Мор обтёрла руки и села за стол. Она скинула мантию, и теперь было видно, что её кожа покрыта какими-то символами с запястий, а иногда – с пальцев, и куда-то под майку.
- Интересные.
- Не читай, - предупредила девушка.
- Я всё равно ниче не понимаю.
- В самом начале действительно была темнота, - вздохнула она, решаясь, - ни дня, ни ночи, ни воды, ни тверди - вязкое темное нечто. Потом кто-то, даже мы не знаем, кто, разделил это на твердое, жидкое и газообразное. Скрутил, как салфетку, и устроил Большой взрыв. Всё.
- Это что, творение мира?
- Ну да. Потом уж началось, кто на что горазд: в первые секунды взрыва мы вырвались в пространство. Кто-то исчез в просторах далёких неведомых галактик, ушел творить свои системы, кто-то остался недалеко от эпицентра и теперь движется вместе с ним к краю Вселенной, а кто-то, как я и прочие знакомые тебе товарищи, фуганули сюда. Тут был потенциал, понимаешь. Мы не особенно тогда заморачивались, просто глазу куда приятнее смотреть на зеленую травку и голубую водичку, чем, скажем, на серо-бурое-малиновое скопление непонятной кисельной субстанции – такое уже было в начале. Потусовались, тут, значит, и поняли, что нам тупо не хватает энергии. Ну и придумали… людей. Топливо, так сказать.
- Топливо? – переспросил капитан.
- Ага, - легко согласилась Мор. – Человеческая душа создана из самого непостижимого вещества вселенной – тёмной материи, выражаясь научным языком. Взаимодействуя меж собой, создавая, творя, взаимодействуя с нами, она плодит самое себя – тем самым, пищу для нас. Люди нас поддерживают.
Мирус ошарашенно молчал - что тут скажешь.
- В самом начале людей было мало, так, человека по два на каждого, их запас энергии и потенциал был огромен! Но потом они стали как-то не так пахать: грустить там, любопытствовать, размышлять. Способствовать зарождению новых божеств! – глаза Мор загорелись, - Подумать только! Мы поняли, что можно создать иерархию на небе, питаясь энергией низших божков, и придумали для людей размножение. Росло человечество – увеличивалось наше количество. Мы как будто отпочковывались от изначальных божеств: грубо говоря, изначально я и Самаэль – просто ипостаси Смерти. Но нашего праотца давно нет, он разделился на сотни больших и малых божеств.
- Охренеть…
- Так вот, - Мор встала помешать суп, попробовала каплю, придирчиво покатала во рту. – Нормально! Так вот, Алексеев – мой первый человек, - она улыбнулась. – Считай, он меня создал.
- Эт-то как? – глаза Мируса округлились.
- Так. Сидел на опушке леса, смотрел на убитого кролика и решил, что его заберёт в свои чертоги вечного покоя Морана, не злая, не добрая – справедливая. И тут первобог Смерти бах – и произвел меня.
Капитан вряд ли слышал последнее предложение – ошарашенный взгляд в никуда и полное равнодушие к сущему покинули его, только когда на столе появилась тарелка супа, а за столом – остальная компания. Даже Ян приплёлся, хотя ему еда была ни к чему.
- Вкусно, - похвалил художник.
А Мирус совершенно по-новому отметил, как расцветает Мор от его похвалы. Сияет в буквальном смысле!
- Много еще осталось? – невнятно пробурчал Ян.
- Почти готово, - оживлённо ответил Миша.
- Так радуешься, будто это не начало конца света… - пессимистично констатировал ангел.
- Ой, ****ь, кто бы тут говорил, - взвилась Марина, отошедшая за солонкой. – Сидишь второй день у двери, погоды, должно быть, дожидаешься.
Ян промолчал.
- Заткнулся, да? Нечего добавить? – подначила девушка.
- Я смирился, - если слышно сказал ангел.
- Правильно, молодец, - ядовито выдала та. – В любой непонятной ситуации – сдавайся и уповай на бога. Так вас учат?
- Ну, так.
- А где твой бог в преддверии конца его шикарного представления? – не унималась Смерть.
- Откуда мне знать…
Ян действительно был разочарован. За последние сутки к кому он только не обращался – все молчали. Неужели, с отчаянным разочарованием думал ангел, неужели какой-то ангел Смерти может отрезать его от Творца? А если может, тогда одно из двух: или он сильнее, что практически невероятно, или… Творцу всё равно.
- Богу, похоже, нет до нас дела, - почти шёпотом сказал Ян. Он реально чувствовал, как отчаяние высасывает силы: глаза слипались, хотелось спать.
Даже Мор озабоченно поглядела на него:
- Какой-то ты сонный…
- Я не могу спать, я же ангел, - он почти клевал носом.
- Идём-ка, - Мирус помог Яну подняться и повёл в комнату Алексеева, на диван.

Вечером отрубился свет. На задворках кухни обнаружилась пачка толстых парафиновых свечей, одну из которых Мор зажгла щелчком пальцев. Поредевшая компания – за кухонным столом.
- Че-т ангелу нашему, похоже, совсем плохо, - беспокойно начал Мирус. – Дрыхнет шестой час и всё чё-то бормочет во сне.
Мор рассеянно покачала головой. Она догадывалась, в чём причина.
- Вы оба как?
- Нормально, - кивнул Миша.
- Не хуже, чем обычно, - поддакнул Мирус.
- Любопытно, нах, - Смерть подошла к окну и глянула в черное зево двора. Вчера и сегодня утром попытались выломать старые деревянные рамы – не поддались, мало того, погнулись все ломики, отлетело древко молотка, пилка на втором заходе треснула. Стёкла, должно быть, превратились в пуленепробиваемый стеклопакет. Тем более издевательски выглядел город за окном. – Похоже, ребятки, мы с вами немного не тут уже.
- В смысле? – забеспокоился художник.
- Боги смерти сильны в двух пространствах сущего: в некрослое и в посмертии. Тут, - Мор пристально поглядела по сторонам, - явно не некрослой: нет кладбища или массового захоронения. Даже места гибели людей большого количества тут нет… В обычном пласте реальности Сэм бы нас так отрезать не смог, - она беспокойно прошлась вдоль стены, - значит, всё-таки посмертие. Причем глобальное. Моих сил тут не достаточно, чтобы нас вытащить. И договор этот еще сжирает дофига энергии…
- При чём тут ангел? – напомнил капитан.
- При том, что ангелам посмертие, как человеку без воздуха остаться. До него тут благодать или тому подобная муть не доходит.
- Плохо дело… - констатировал Миша.
- Ну, мудак Самаэль! Знал же, что кроме Нави у меня нигде особо власти нет… - зло бросила Мор.
- Мор, а Самаэль же тоже имеет ограниченный ресурс?
- Ну… в общем, да. Только он, видимо, где-то подкачал свой эгрегор. У меня, знаешь, - она улыбнулась, - какая мощь была в былые времена? Всё посмертие – Навь, твори, не хочу, а теперь, блин…
- Кстати, - вклинился Мирус, - а теперь ты где берешь энергию?
- Как же! Ведьмы всякие, некроманты… Неоязычники. И первочеловек, конечно, - Мор тепло ласково посмотрела на Мишу и погладила его по лицу.
- Что? – не понял тот. Увидеть Марину с такими ласковыми глазами приходилось редко. – Ты чего такая?
- Ты – мой первочеловек, - она будто призналась ему в любви.
- Это как? – опешил художник.
- Ты меня создал, - улыбалась Морана. – Просто взял и придумал, глядя на мертвого зайца, потому что так справедливо.
Мирус, почуяв интимность момента, набрал стакан воды и удалился к ангелу.
Не замечая этого, Миша спросил:
- Но… как.. так?
- Душа, все дела, не, не слышал?
- Да… я понял… просто это так сложно. Это когда было, Марин?
- Очень давно. Очень. Очень-очень. Примерно пятый век нашей эры. Или третий… Слушай, не помню уже.
- И я тогда был?
- Ну да. Ты, Алексеев, вообще дофига когда был. Князьком был на Руси, монахом Святой Инквизиции в Европе, врачом во Франции во время эпидемии чумы в тринадцатом веке. Потом восстание с Пугачёвым поднимал. В Америку плавал. Гадом был и хорошим человеком. Антонио Гауди знал. Пикассо.
- Серьезно?!
- Угу, - Мор покачала головой. – В кармических долгах, как в шелках, Мишка. В этом воплощении ****еца за это хлебаешь. Вот сейчас, например.
- Правда, что ты меня спасла после… ну… ?..
- Угу.
- Потому что я – твоя энергия?
Мор молчала.
- Мор!
Она прошлась по диагонали кухни. Потом наклонилась к самому уху художника и прошептала:
- Потому что я люблю тебя, Алексеев. Как мать любит своего ребёнка.
Он стиснул её запястье.
- Мор… - горячие губы на тыльной стороне ладони. – Спасибо.

Явно до утра не доживёт, думал Мирус, глядя на мечущегося на кровати Яна. Тот бредил, сбивая простыни. Капитан не обращал внимание на обрывочные фразы, однако в течение минут десяти они повторялись. Ангел говорил о первочеловеке Самаэля, о том, что только первочеловек может подарить эгрегору мощь, необходимую для разрушения одного из сегментов сущего.
- Первочеловек… Самаэль… Первочеловек…
- Да-да, - лениво констатировал Мирус.
Некрасивое лицо ангела исказило какое-то болезненное ощущение:
- Первочеловек Самаэля… Капитан…
- Что?! – Мирус на секунду забылся, что его не слышат. И тут же, опомнившись, начал трясти ангела. – Ян! Ян, проснись! Ян, - он дергал его за плечо так истово, что порвал куртку. – Что ты сказал, Ян?! Ну же, ангел, - капитан шлепнул его по лицу в место давешнего удара в скулу.
Ангел резко открыл помутневшие глаза. Некрасивый шишкастый лоб – в поту.
- Первочеловек Самаэля… - с надеждой начал Мирус.
- Ты, капитан, - спокойно выдал Ян.
Мирус улыбнулся и покачал головой.
- Надо же, какой фарс! И ради чего… - он махнул рукой и ушёл в мастерскую. Вернулся с крепким ножом наперевес.
- Сможешь помочь?
- Чем? – безнадёжно спросил ангел.
- Пусть мне будет не больно для разнообразия.
- Хорошо, - еще более уныло выдал Ян. – Руку давай.
Он взял Мируса за руку.
Капитан сглотнул.
Попробовал нож на пальце – кровавая полоса.
Кивнул.
Поднёс лезвие к горлу.

Свет вспыхнул сразу и повсюду. Распахнулась форточка, впуская гудёж ночного города. Миша чуть не подпрыгнул.
- Вошли в реальность, - удивлённо констатировала Мор. – С чего бы?.. Та-ак, - насторожилась она, отступая и отстраняя художника к стене.
Воздух загустел и наполнился влагой.
- Вам конец, - с этими словами осатанело хлопая невидными крыльями в квартиру ворвался Самаэль. – Как… вы… посме…
- Заткнись, - бросил Ян, входя на кухню. Его некрасивые руки были окровавлены, в левой – нож. – Это была жертва.
- Мой первочеловек, - с отчаянной иронией начал ангел Смерти, - принёс себя в жертву… ради какого-то вшивого мира! Ради песочницы этого… - он не договорил. – Мой первочеловек! – ангел Смерти осел на пол. – Мой… первочеловек…
- Капитан? – спросила Мор уверенно. Ян качнул головой.
- Капитан?! – воскликнул Миша.
- Отправился к своей Любаве, - констатировал Самаэль. Трое оставшихся посмотрели на него даже с какой-то жалостью.
- Погиб, как герой… Давай балаган заканчивать, Сэм, - решила Мор. – Сядем, поговорим… - тот с сомнением уставился на неё.
- Водка помогает, - чересчур жизнерадостно присоединился Миша. – Капитан сам говорил.
- Яду, - глухо рассмеялся Самаэль, - для Короля яда.