Расстанемся цивильно

Я расскажу Вам историю, а Вы сами решайте – смеяться или плакать. О подобном читала еще в школе, но никогда не думала, что встречусь с этим в реальной жизни.

Середина февраля – всегда ветра, по ночам, с завыванием. Я часто смотрела на фонарь. Он освещал крыльцо приемного покоя, шлагбаум и людей, выходящих из нашей больницы. Днем я видела радостных людей. Выписка – это возвращение домой, событие приятное. По вечерам никто не планирует визиты в больницу. Люди выходят озабоченные. Они, бывает неожиданно, оставили в больнице близкого человека. Часто спешат в аптеку. Мне кажется, что даже двери такси хлопают сердито. А сегодня родственники наших пациентов сразу попадают под ледяные порывы ветра и бегут к такси.

В реанимационной палате, если не считать молодую даму с вовремя диагносцированной и прооперированной внематочной беременностью и сильно избитого бича, все было спокойно. Наша палата реанимации была переполнена – заняты все койки и две каталки. Терапевты, хирурги, и все отделения знали – в реанимации мест нет, переводить никого не надо.

Как всегда, все начинается с телефонного звонка из приемного покоя. Спускаюсь... мама заплаканная, в глазах ужас, отец мертвенно бледный, в глазах, тоже, ужас, бабушка такая же, как мама с папой и еще держится за сердце.

Ну думаю, вдруг старушку инфаркт прямо сейчас разобьет от переживаний. Надо спешить. Захожу в смотровую приемного отделения. На кушетке лежит парнишка лет 18, красивый, высокий, стройный и спит, периодически морщится от боли. У него громко урчит в животе, после этого урчания... как говорила одна наша медсестра “он очень жидко расстраивается”

- Что с ним? – спрашивает отец, – Вы понимаете?

Что я могла подумать, глядя на такую картину – только одно – отравление наркотиками.

Родителям решила это не говорить.

- Поднимайте в отделение, там подлечим, посмотрим.

Но папу, мои слова не успокоили.

- Доктор, скажите, он наркотик принял?

- Без анализов, я такое сказать не могу.

Я не раз поблагодарила Бога, что он вложил такой ответ в мои уста.

Парнишку раздели, помыли. Чистым он побыл минуты две и опять “расстроился”.

Я быстренько перевела самого стабильного пациента – парнишку с аппендицитом, прооперированного днем.

Назначила форсированный диурез, попросту говоря, введение большого количества жидкости через вену, чтобы отмыть кровь от растворенных в ней ядов и назначила анализы. Но, учитывая его частые “расcтройства”, надо было корригировать электролитный состав крови, попросту говоря – микроэлементы.

И что Вы думаете – в крови парня не было никаких наркотиков! Господи, неужели у него черепно–мозговая травма. Смотрю историю – нейрохирург не смотрел. Зову, осматривает нашего Ивана. И ничего не находит. Ладно думаю, может инсульт, ну может быть. Зову неврологов – они исключают. Что с парнишкой?! Вызываю инфекциониста. Между собой, мы называем его “гном” – это маленький старичок с седой бородкой. Он авторитетно заявил, что клиническая картина неясна – куча диагнозов и все под вопросом.

А Иван, потихоньку, начинает просыпаться, бухтит что–то в бреду и тяжко вздыхает. Самое непонятное, что диарея не останавливается. И мочи, я была в ужасе, 8 литров. Позвала всех, кого могла, заведующему позвонили. Все вместе думали – что с парнишкой? Решили так – что видим, то и лечим. Это, конечно, верно. Врач реаниматолог – это врач симптомолог. Проще говоря, что видит – то и лечит. А мне что – пробочки Ване поставить!?

Утром, когда сдала смену, вздохнула с облегчением. Сдала живого и в ясном сознании. Коллега попросила отработать еще в день, и я убежала в операционную.

Из операционной вышла около 2 часов дня. Иван уже проснулся, чувствовал себя ужасно, жаловался на слабость, и диарея у него продолжалась. Расспрашивать Ивана пошел наш заведующий.

- Ваня, у меня сын, тебе ровесник, расскажи где был накануне, что делал, что ел, пил?! И самое главное – принимал наркотики или нет.

Ваню испугал сам вопрос. Папа у него подполковник внутренних войск, за наркоту просто побил бы его до полусмерти.

- Нет, наркотики не принимал. Я ходил в гости к бывшей подружке.

Наш Илья Ильич удивился.

- А чего ты к бывшим в гости ходишь?

- Она попросила, давай цивильно расстанемся.

- Ну, и как Вы расставались?

- Да, никак. Она стол накрыла, посидели, вино красное было. Потом чувствую – живот болит и развозит, хуже, чем от водки. Я быстро собрался и ушел.

Пришел Илья Ильич рассказал эту историю.

- Что думаете?!

Небольшое отступление. Осенью пришли два ординатора. Шумный и быстрый Юра и Иринка – тихая, исполнительная, дисциплинированная. Иринка ее назвал Илья Ильич. Никто по другому ее не называл. Только наша Милка категорично заявила:

- Мутная она. Ведьма какая–то.

Все Милку осудили...Но, наша Милка оказалась права. Потом расскажу об Иринке.

А сейчас, Иринка тихим голосом выдала:

- А может, его подруга чем–нибудь накормила?!

- Чем!? Цианистым калием!? – спросила я, упавшим голосом.

- Нет, зачем калием. Можно просто слабительным, мочегонным и снотворным, – изрекла, со вздохом, Иринка.

Тут как у Гоголя “произнесенные слова поражают, как громом, всех”. Я чашку чуть не выронила, элегантный Аронов закурил сигарету с обратной стороны.

- Нет. Вы не подумайте дурного, – продолжила Иринка, – у меня сестру жених перед свадьбой бросил ради самой близкой подруги. Подружка, поплакала на плече у сестры, сказала, что беременная, сестра простила. Пригласили ее на свадьбу. Моя сестра и дала жениху водички со снотворным и слабительным перед регистрацией выпить. Регистрацию он еще держался. А потом... Сестра призналась подруге к середине свадьбы. А что, я считаю правильно, первая брачная ночь у них уже была.

Это были слова сестры, подумала я.

Все засмеялись. Илья Ильич, вдруг, сказал.

-Нет, робя. Ирен к плите не допускать. Пусть лучше Ксюха… от недосоленного поноса не будет.

Все засмеялись еще громче. Иринка, с тех пор, стала Ирен. А я готовила ужин на всю смену. Где справедливость?!

Обезвоживание и потеря электролитов у Ивана корригировались тяжело.

Мне стало любопытно. А вдруг Ирен права?!

Я пошла расспросить Ивана.

- Ваня, если мои вопросы покажутся не по делу – можешь не отвечать, но можно, я спрошу?

- Да, спрашивайте, – ответил Иван.

- Ваня, ты ел, до визита к подруге?

- Нет.

- Чем она тебя угощала?

- Курица с чесноком, торт и вино.

- А вкус был обычный?

- Да, обычный. Но вот вино с легкой горчинкой. Даша сказала, что вино для рыбы и курицы.

- А расстались Вы как?

- Я сказал, что мне плохо и пошел.

- А она?

- Иди, говорит.

- Так легко?!

- Да.

- А раньше, как Вы расстались?

Ваня призадумался. Решал говорить или нет. Но потом вздохнул.

- С врачом надо как со священником. Мне стыдно, и я понимаю, что так не хорошо, но я, слез женских, не выношу. Я написал ей на емейл. Извинился, прощения попросил. Написал, что она супер, очень красивая и умная, но...

Да, думаю, на емейл – это вариант!

- Ну, хорошо. Как себя чувствуешь?

- Слабость, а вообще, получше.

Вечером пришли мама и папа. Мама рассказала, что Ваня, действительно, нашел себе другую девушку. Из семьи побогаче и москвичку. Бросил липецкую Дашу, дочку медсестры и шофера. Даша взяла у мамы, из тайных запасов, снотворное. Мочегонное и слабительное купила в аптеке. Курицу с чесноком пожарила в сухарях и двух пачках сенеде, мочегонное и слабительное намешала в вино.

- Вы представляете, ее мама сказала, что мой Ваня легко отделался. У Даши брат военный, папа дальнобойщик – оторвали бы Ванечке голову.

Папа грустно смотрел на маму.

- Что?! – крикнула мама на папу, забыв, где они находятся.

- Я за дочь, тоже бы так поступил. А москвичка мутная, – тихо сказал полковник внутренних войск.

- Нет, Вы видели?!

- Ну, поживете – увидите.

Я старалась быть мудрой.

Ваню мы вылечили и перевели в отделение. Он сразу ушел домой. А ведь, кроме шуток, он помереть мог!


Мужчины, вывод прост – женские слезы это, не страшно. Страшно Вам потому, что поступаете неправильно. Поступайте правильно и достойно.

Береги близких, а не только себя.