Держись меня - всему научу Часть 5

Предыдущая часть здесь: http://www.proza.ru/2019/11/16/1552

Кому хочется брать на себя ответственность, воспитывать и содержать даму с прицепом? Разве что таким же неприкаянным, с печальным опытом, скверными привычками и сложным  характером.
Семья, это сокровище, позволяющее человеку уверенно идти по жизни, даже когда та даёт трещину. Это тихая гавань, где можно переждать бурю, поправить здоровье, зарядиться оптимизмом.
Увы, не всем дано увидеть и понять истину.
Ниночка стала об этом задумываться, когда раз за разом срывались её романтические надежды.
А они были. Ведь ей всего двадцать пять, она ещё замечательно выглядит. Вот только сын…
Зачем она его родила, какой в этом был резон? Теперь она и не припомнит, на что рассчитывала.

Любовники менялись как перчатки. Редко кто задерживался на сколько-нибудь продолжительный срок.
Ребёнок мешал развлекаться с потенциальными сожителями, налаживать серьёзные контакты, со вкусом проводить время. Он вечно крутился рядом, мешал постельным утехам, разрушал надежды и планы.
Всё чаще приходилось выгонять сына на кухню.
Со временем он к этому привык, устроил под кухонным столом игровую зону,  залезал туда сразу, как только мужчины начинали обнимать мамку, тискать её и тащить в спальню.
   
Иногда у Сёмы возникали вопросы или всплывали неотложные детские нужды, требующие немедленного решения. Он бежал за помощью к мамке, но оказывался в спальне в самый неудобный для неё момент, когда очередной папа, пыхтя и обливаясь потом, забивал очередную сваю в её ненасытное интимное чрево, или разлохмаченная, но увлечённая процессом извлечения счастья мама голышом скакала верхом на раздетом дядьке.
Это бесило.
Иногда застигнутая врасплох на грани подступающего оргазма Ниночка вскакивала, потная, обнажённая, злая, начинала орать на ребёнка, отвешивала ему звонкую затрещину, затем выгоняла пинками в кухню под стол.
После очередного подобного инцидента неудачливый мужчина нехотя доделывал начатый процесс, и уходил не попрощавшись.
Она ревела, обнимала сына, просила у него прощения и оправдывалась, обещая ему, что больше никогда…

Конечно врала.
Вскоре появлялся следующий одноразовый папа. Сцена экзекуции сына повторялась раз за разом, превращаясь в привычку, в обыденность.
Сёма, получая очередной нагоняй, привыкал постепенно к подобному отношению и замыкался в себе.
Теперь он не врывался неожиданно, но иногда тихонько наблюдал за интимными скачками в проём двери, находя в этом занятии определённый интерес.
Позже он увлечённо рассказывал об этом  в подробностях друзьям на улице.
Наивные мальчишки ему завидовали.
Им такое зрелище и не снилось.
Они с интересом пересказывали своим друзьям каждый новый эпизод. Вскоре послушать Сёмины рассказы о мамкиных интимных приключениях стали приходить ребята постарше. Они одобрительно хлопали его по плечу, давали закурить или глоток пива.
В девять лет Сёма был в компании почти взрослых парней в доску свой.

Одиночество Ниночку томило.
Несмотря на обилие желающих с ней переспать, настроение всё чаще скатывалось в беспросветно-тёмную, мрачную зону. Ниночка впадала в депрессию, укладывалась на диван, предварительно приняв пару-тройку таблеток транквилизатора, щедро запив их водкой и накурившись до одури.
Лечение помогало, но временно. После него приходилось добавлять, позднее увеличивать дозу. Сёмка совсем отбился от рук.
Курит, дерзит, не слушается, убегает из дома.
— Чего добилась? Не жилось мне при мужике, — рассуждала под кайфом Ниночка, —  Витька ведь был совсем необременительным: дала пару раз в неделю, пожрать сготовила, постирала в машинке… Дел-то…
— А, да что говорить! Зато, какие мужики за мной ухлёстывали. Правда, без обязательств.
 Семейный статус давал гарантию безопасного секса, на Нинку тогда клевали и пескари, и щуки. Теперь опасаются.
Да, у неё теперь та ещё репутация. Как не скрывай — шила в мешке не утаишь: многие знают, что Нинка  — давалка. Соседи пальцем показывают, сын, засранец, открытым текстом, не намекает даже, утверждает, в морду обидными словами тычет.
 — Кто ему право дал, мамку осуждать, кто? Посмотрим, как у самого жизнь сложится.

 Неожиданно закончилась и такая, не очень приглядная стабильность. Недаром пессимист говорит, что хуже уже быть не может, а оптимист его успокаивает  — может, может.
Перестройка нагрянула внезапно, перекроив наспех все планы и чаяния, внесла свои мрачные, катастрофические коррективы. Фабрику, где Ниночка работала, закрыли по причине финансовой неэффективности.
Работы не было, цены росли день ото дня. Люди бросились наперегонки выживать, в прямом и переносном смысле, эксплуатируя  самые тёмные страсти, не брезгуя ничем.

Ниночка помыкалась в поисках работы, но безрезультатно. К тому времени всё, что можно было продать или обменять, иссякло. Грезился неминуемый голод.
И что делать?
Пришлось идти продавцом на рынок к ушлому  азербайджанцу. Тот взял, но с условием, что Ниночка будет не только торговать, но и обслуживать его сексуально. И предупредил, не дай бог, узнает, что у неё есть ещё мужчина — убьёт.

Сама, ни за что бы не согласилась, но у неё сын.
Устроилась на лоток.
Как же ей было обидно и противно. Секс сам по себе процесс привлекательный, даже сладкий, но когда вынуждают насильно, вся прелесть и очарование близости превращаются в полную противоположность.
Каждый раз после исполнения этой гадкой обязанности, а хозяин был очень изобретателен, не ограничивался традиционными способами, требовал разнообразия, порой извращённого, Ниночка напивалась и ревела.
Сёмка смотрел на неё исподлобья: не просто не одобрял — презирал.
А что она могла сделать? Был бы муж, тогда…

Сын взрослел. Дружки чуть не полным составом соблазнились воровской романтикой, выполняли для местных бандитов пикантные просьбы и поручения, попутно пристрастились  к наркотикам и спиртному.
Сначала покуривали лёгкие наркотики: ловили кайф, путешествовали в пространстве и времени. Позже привыкли к состоянию зыбкого блаженства, для чего пришлось увеличивать дозу, потом и вовсе перешли на уколы.
Наркотики стоили дорого, но без них жить уже не получалось.
Парень пристрастился воровать, угонял машины. Участились кризисы и ломки.
Приходилось лечить сына: вытаскивать из депрессий, снимать зависимость, блокировать ломки.
Это стоило дорого.
Деньги занимала у хозяина, постепенно попав в глубокую долговую яму: того и гляди потребует возвратить.
Отдавать нечем, если только квартира.
И где тогда жить?
Выручала справляться со стрессом только водка. Пить приходилось самую дешёвую. Прежние депрессии казались детским лепетом в сравнении с нынешней безнадёгой.

Выкарабкалась. Нашла место на оптовом рынке.
Платили хорошо, но на прежних условиях: ублажать хозяина.
Новый хозяин не только сам пользовался Ниночкой, но и под друзей подкладывал, с нужными людьми рассчитывался её телом.
Платил хорошо. Хватило на оплату долгов, на лечение сына и на жизнь.
Квартира снова наполнилась мебелью и вещами. Холодильник заполнен под завязку. Жизнь, казалось бы, налаживается. А на душе кошки скребут.
Не таким она видела своё будущее, не такой доли искала. Да и секс с кем попало опротивел, вызывал тошноту и рвоту.
Хотелось стабильности и простого человеческого счастья.
— Может Витьку найти, — думала она, — повиниться, назад позвать? Чем чёрт не шутит. Любил же он меня. А вдруг?

Витьку кризис потрепал ещё круче. Он промышлял сдачей стеклотары и алюминиевых банок, бомжевал, пил в тёмную голову. На Ниночкины извинения отреагировал агрессивно, — пошла вон, сука! Всю жизнь мне испортила.

Впрочем, она ни на что хорошее и не рассчитывала. Просто удачу  пытала.
Прошлое не вернуть.
Время стремительно бежит, приближая старость, всегда в одну сторону.

Жизнь всё же улыбнулась Ниночке, поманила призрачной иллюзией: Сёмаа женился.
Девочка у него — просто прелесть: цветочек аленький.
Невестка сразу забеременела, родила мальчика.
Внук, порадовал.
— Вот и закончилось моё неприкаянное одиночество, — обрадовалась женщина, — теперь, скучно не будет.
Невестка поселилась у Ниночки. Дом наполнился семейными запахами и звуками.
Хорошо.

Недолго длилось счастье: Сёма опять сел на уколы, вернулся к угону автомобилей, начал таскать из дома вещи, однажды даже избил жену.
Не сильно, но разве этот имеет значение? Девочка ушла к родителям, забрала с собой внука.
Всё повторилось по кругу. Опять ломки, капельницы, долги, депрессия.
— Когда же это всё закончится?

Жизнь сына завершилась внезапно: передозировка.
Спасти его было некому. Да и нужно ли? Разве это жизнь, когда день и ночь ждёшь беды?
Похоронили.
Невестка так не давала встречаться с внуком.

Время безжалостно обошлось с внешностью женщины, превратив некогда привлекательное, тугое тело, в подобие студня. Алкоголь раскрасил лицо выразительно-синим макияжем, который ни с чем иным не спутаешь. Оптовик видя неприглядные перемены выгнал её с работы: одно к одному.

Даже подруги, с которыми она коротала одинокие вечера, перестали её привечать. Лишь  водка давала освобождение и отдых бренному телу, но  её еще нужно на что-то купить.
Ниночка начала пить суррогаты в компании таких же неприкаянных, опустившихся тёток, как и сама.

Кто его знает, из чего делают эту пьянящую гадость, только у Нины внезапно поехала крыша.
Она стала забываться, иногда в поисках опохмелки выходила на улицу голышом и шлёпала, шлёпала без разницы куда, пока не потеряется. Когда приходила в себя, захлёбывалась от ужаса, забивалась под какой-нибудь куст и ждала наступления ночи.
Потом с трудом находила свою квартиру, которая оказывалась открытой настежь.
Однажды её обчистили, вынесли из дома практически всё имущество.

Основательно разложившийся труп Ниночки обнаружили только по запаху.
Похоронили Ниночку муниципальные службы в безымянной могиле.
Никому не было до её безвременной кончины дела.
Как и ей было плевать на всех в то время, когда можно было посеять совсем другие семена.
Эгоист никогда никого не жалеет, пробивается к желанной  цели напролом. Ему невдомёк, что жизнь не только одаривает, но и наказывает. За всё приходится платить изгибами собственной судьбы.

 А как же тогда Вера Егоровна, почему её жизнь пощадила, отказавшись от права судить и  наказывать?
Да разве она эгоистка?
Вокруг этой удивительной и странной женщины всем жилось хорошо и вольготно. Она была добрым, щедрым и ответственным человеком. Даже порочная страсть, присвоенное ей единолично право налево, никому не приносила страданий и горя.
Недаром она призывала дочерей любить семью и никогда ей не изменять.
Странная штука судьба, но как ни крути, она рукотворна.