Ах, Одесса! Жемчужина... не у того моря

                Ах, Одесса, жемчужина… не у того моря.

Вот и я сподобился… Сперва почитал всякую всячину в виде отзывов,.. и, наконец, решился…
Речь веду об «Одессе», что посмотрел я фильм «Одесса», снятый Тодоровским младшим, то бишь, – Валерием Тодоровским…
Что я так витиевато начинаю? Да от того, что Одесса мой родной город, мой любимый и ненавистный /так бывает /, город,  моего детства, юности, молодости, зрелости, и… так далее… Потому, когда  прослышал я про идущие съёмки фильма с названием «Одесса», - то… напрягся… Напрягся хотя бы по той причине, что в разное время немало раздумывал и писал о феномене под названием «город Одесса». Потому позволю себе процитировать себя:
… «Одесса на экране!.. Десятки попыток, различный уровень удач, одинаковая степень разочарований… Чего-то не хватает… Всегда!.. Чего-то главного, неуловимого… Прекрасно дела обстоят с Венецией; каналы, гондолы, роспись соборов, звучание мандолин – готово… Неплохо с Парижем; чувственные парижанки  возлежат на коленях возлюбленных, невдалеке мосты через Сену, из-за них туманно торчит остов Эйфелевой башни – порядок. Париж! С Лондоном тоже… Но, стоп! Всё сие не что иное, как кино-трёп. Брехня с неопровержимыми признаками реалий. И не более того… Ибо нужна метафора, нужен прикол, кураж, ракурс, тогда, глядишь, и явится эквивалент не столько видимого, сколько осязаемого…
С тем и вернёмся к Одессе, вернёмся к её легенде. И надо чётко договорится с самим собой, что Одесса как город – одно, а легенда о ней – нечто другое. И легенда сия гораздо крепче, смачнее, устойчивей. Почему? Да потому, что сложилась она в результате отбора самого, самого. Потому и правды больше в легенде, вернее не правды, а истины… Никак не повернётся язык сказать «правдивый смысл легенды», а вот «истинный смысл» сказать можно, и должно сказать ; истинный смысл легенды об Одессе – в её неправильности… В Одессе всё неправильно, в этом её смысл и очарование, и неблагодарное дело расставлять всё связанное с Одессой по местам; этнографическим, этническим, науковедческим, искусствоведческим. Всё равно, что пытаться иллюстрировать тексты Жванецкого и выяснить в результате, что главным в них являются междометия. Все места в Одессе заняты всеми, и это категорически неправильно, но в этом, повторюсь, очарование…
Таково моё восприятие легендарного города, хотя бы по той причине, что я, как минимум, коренной одессит, но таких как я на улицах Одессы уже  удручающее меньшинство… Потому-то комментарии в соц. сетях по поводу фильма удручающе однообразны: «пришлый люд» слово Одесса ассоциирует с понятиями «хохма», «еврейский анекдот» и не более того…
Потому я, как не единожды обманутая дама, с тоскливой осторожностью решился глянуть, именно глянуть, невзначай, дабы не угодить в липкую, как мухоловка, череду «хохм» с еврейской интонацией. Хоть понимал и надеялся, что Валерий Тодоровский не Олег Филимонов-со-компания, от «хохм» которых у меня возникает зуд во всём теле. Да и посты «пришлого люда», мучительно пытавшегося решить; похожи-ли герои фильма на настоящих одесских евреев, или совсем «не в ту степь»?.. Так ли готовили в Одессе форшмак или..?  Одним словом «пришлый люд» исследовательским глубокомыслием  комментариев убедил меня – надо смотреть…
И я - посмотрел… И могу сказать,.. скорее заявить: Фильм «Одесса» не хороший, и не плохой, он не монтируется с этими понятиями, фильм «Одесса» - значимый, точнее – этот фильм значительное произведение кино-искусства… что, впрочем, свойственно режиссуре Валерия Тодоровского…
Я прекрасно помню холеру в Одессе 70-го года, т.е. время действия фильма. Весёлое для нас, молодых, даже очень молодых, было время. Кстати, слово «холера» официально не произносилось ни с экранов телевизоров, ни с газетных полос. Говорилось о неком желудочно-кишечном заболевании №273/6 или что-то в этом роде… Нас это «кокетство» властей весьма забавляло, тем более, что ни у меня, ни у моих многочисленных друзей и знакомых, заболевших, а тем более умерших от холеры родных, близких, да просто знакомых – не было. Санитарные службы давали всевозможные рекомендации; по соблюдению гигиены; как питаться, что пить, в том числе рекомендовалось употреблять натуральные вина. Эту рекомендацию мы с «пацанами» рьяно соблюдали. В Одессе стало чисто, малолюдно; всех приезжих собрали в обсервации, т.е. изоляторы, которые спешно организовали в санаториях и домах отдыха, круизных лайнерах, пионерских лагерях и пр. Въезд в Одессу был закрыт. Одесситы ликовали…  Какая холера!?. Красота!!!
Но, в это же время, в том же, примерно, 70-м началась другая эпидемия,.. и она стала шириться, и её нельзя было остановить антибиотиками и сухим вином… Началась еврейская эмиграция…
Этот процесс принялся разъедать жизнь Одессы как древесный червь. Город, в котором еврейское население испокон века занимало не большой, а огромный процент, превращался в колоссальную арену драматических, а порой трагических коллизий…
Именно проблема еврейской эмиграции и есть основной драматургический стержень фильма «Одесса», холера же только забавный, бликующий фон.  Это весьма умелый драматургический ход – увязать холеру и проблему еврейской эмиграции…
Самая, что ни на есть одесская  семья, в которой, что свойственно Одессе, у трёх еврейских дочерей, два мужа русские, вернее, - не евреи, что не лишат их любви еврейских стариков… Так вот, одесская семья, в самом, что ни на есть одесском дворике отнеслась к известию об эпидемии холеры с достаточной долей скепсиса /«Где та холера, Вы её видели?»/, а вот то, что возникло затруднение с приездом ненаглядной доченьки Аллочки, вот эта напасть стариков Григория Иосифовича и Раису Ировну весьма огорчила, тем более что зять Борис с внуком Валериком уже приехали, но Борису надо срочно возвращаться в Москву, так как он журналист-международник, и ему предстоит командировка в самый, что ни на есть капиталистический Бон… То есть, холера стариков, и их московского зятя не тревожит, а вот то, что ни приехать дочери, ни уехать зятю – вот это…
 И тут,.. трах-тарарах,..  дочь Мира, с иезуитской улыбкой объявляет, что они с мужем Ариком решили эмигрировать в Израиль, и уже подали документы на выезд…
И, началось!.. Мгновенно выяснилось, что три сестры имеют совсем не «чеховскую закваску» - стремление к чему-то высокому, чистому и малопонятному; Сестра Мира, прослышав, о командировке Бориса  в Бон собкором, и что по статусу ему разрешено взять с собой жену, то есть сестру, Аллу… Может ли Мира сдержать злую зависть?.. Конечно – нет… Её то муж,  Арик только и всего, что мелкий спекулянт, которого она презирает,  изменяет ему, не скрывая этого… Борис мгновенно соображает, что «блестящей» его карьере приходит конец; как только выяснится, что сестра  жены готовится к эмиграции, и не куда-нибудь, а во враждебный Израиль… Это катастрофа!.. Он звонит в Москву, сообщает жене новость, и Алла требует к трубке Миру и… начинаются взаимные оскорбления… В скандал вмешивается третья сестра Лора, и тут же получает свою «порцию» от Миры, «пролившей свет» на то, что муж Лоры бездарный композитор, но зато отменный пропойца, а Лора парирует, мол муж Миры полное ничтожество, от которого  даже рожать не прилично, неспроста Мира недавно сделала аборт неизвестно от кого… Вот такие перлы породила «холера» в, казалось бы, добропорядочной еврейской семье…
Но, главный перл, наиглавнейший перл преподнёс старый еврей Григорий Иосифович, глава семейства. Для него известие о готовящейся эмиграции дочери стало, как выкрикивали в еврейских семьях – «нож в сердце»… Для него это личное оскорбление, - попрание всех устоев его, Григория Иосифовича,  который причитает о том, что он в первую очередь  советский гражданин, и лишь где-то потом - еврей. В ответ на вопрос Миры;  даст ли он разрешение на их отъезд,  старик пафосно и театрально вытягивает перед собой вибрирующий кукиш…  Более того; на следующее утро старый Григорий таинственно исчезает, затем не менее таинственно откуда-то приходит,.. и на вопрос жены Раисы Ировны; - «Где ты был Гриша?», старик с вымученным  спокойствием отвечает: - в КГБ…
Тут начинается соло еврейской мамы Раисы Ировны: Тыча скрюченным от старости и подагры пальцем старая еврейка осыпает мужа, с которым прожита жизнь, проклятиями чередуя идиш с русскими словами… Старик Гриша потрясённый неожиданной агрессией жены, буквально вываливается из квартиры, а, продолжающая пылать праведным гневом старая Раиса немедленно посылает, присутствовавшего при этой сцене, Бориса вслед за стариком; как бы чего не случилось… Эта полная пафоса и театральности сцена, /вот где она, Одесса «тогдашнего» времени/ продолжается на берегу моря, где старик Григорий , раздевшись, вошёл в море, стал пригоршнями черпать воду и пить её, причитая, что он пьёт заражённую холерой воду, и хочет умереть от отчаяния и позора… А конец этому спектаклю приходит уже дома, где Григорий, закрывшись в туалете, наотрез отказывается выйти, заявляя, что он умрёт именно там, а примирившиеся, и забывшие недавние обиды сёстры, думают, что предпринять для спасения старика…
Действие фильма уже перевалило за половину, и «пришлый люд» в тоскливых раздумьях: - А где «хохмы», где «еврейские анекдоты», ведь кино называется «Одесса»? Непорядок,.. обманутые ожидания…
Погодите, ребята,.. пардон, «пришлый люд», сейчас будет вам «хохма»… И «хохма» сия в том, что взрослый, где-то под сороковник, столичный «гусь» - Борис «втюрился», «втрескался», влюбился, попросту говоря в соседскую девочку-подростка Ирку, а ей ещё шестнадцати нет. Это он, без пяти минут собкор московской газеты в капстране, рискуя всем; карьерой, семьёй, добрым именем, не в силах скрыть свою страсть, к его чести будет сказано, совершенно беспорочную, если не считать двух поцелуев. Что это?.. Перегрев на солнце? Холерные палочки?.. Нет!.. Это Одесса… Это Одесса воплощённая в подростке Ирке… А Ирка, вроде как далеко не красавица… Стройненькая, с простецким подростковым личиком, и всё… И всё!?. Нет, не всё… В ней, казалось бы незамысловатой девчонки, из «задрипанного» одесского дворика ощущается тот необъяснимый шарм, тот неповторимый аристократизм простого одесского люда, который населял рассказы Бабеля и Паустовского. И журналистский дар Бориса проявился в том, что он не мог не заметить и, как мужчина, не очароваться этой, только-только формирующейся, женщиной… - «Я рядом с ней живой…» - с безнадёжным воодушевлением говорит Борис…
Фактически последняя сцена фильма, когда Валерик, а вслед за ним Борис и Ирка выпрыгивают за борт лайнера, и барахтаются в воде Одесского залива, поддерживая друг друга,  дабы выплыть… А далее...
…Общий план одесского дворика - идиллическая статика, пьющие чай с оладьями старики Гриша и Рая,.. холера в прошлом,.. благодать…
Только где ныне многотысячное еврейское население Одессы?.. Тю-тю!.. Но, свято место пусто не бывает, и занял это место «пришлый люд» с иными лицами и своим менталитетом, очень любит этот люд «поржать» над «хохмами» и «еврейскими анекдотами»…
Невозможно не упомянуть артистов, воплотивших персонажи фильма. Я остановлюсь только на трёх, наиболее значимых, на мой взгляд: Леонид Ярмольник, выразительно, острохарактерно и с отменным вкусом сыгравший старого Григория, но еврею Ярмольнику помогала его генетическая память… А вот совершенно русской женщине, ещё молодой, красивой, с выразительными формами, найти такую пластику внешнего и внутреннего рисунка, какие нашла и выразила собой Ирина Розанова, превратясь в старую измученную долгой жизнью еврейку Раису Ировну, - для этого надо иметь большущий талант и совершенный профессионализм… И, наконец, Вероника Устинова, 14-ти летняя девочка сыгравшая Ирку. Здесь, конечно, заслуга режиссёра, который помог, несомненно, актёрски одарённой девочке, с таким тактом и вкусом сыграть опасно увлечённую девчонку, готовую на любые «подвиги» во имя первой любви…
Но, есть в фильме один изъян, при том изъян позорный… Ни один кадр фильма не снят в Одессе. В Таганроге, на берегу Азовского моря… Хорошо снято,.. почти незаметно, что это не Одесса. Почти…
 Нет вины в этом съёмочной группы… Тут большая беда,.. тут Одесса, по воле злого рока оказалась на территории современной Украины, где ныне,.. чуть было не написал «правит бал…», какой там бал!,.. «банкует», не «хунта» нет,.. это слишком для неё мудрёное слово, а «банкует»…
Но, любая ночь кончается рассветом…