Февральская ночь

      
          Рассказ


        … «Вы  слышали,  что  сказано,
          древним:  не  прелюбодействуй
          А  Я  говорю  вам,  что  всякий,
          кто  смотрит  на  женщину  с
          вожделением,  уже  прелюбодей-
          ствовал  с  нею  в  сердце  своём»

                Евангелие  от  Матфея.
(5-27; 28)



Нет  этики  в  природе,
Философ  нам  твердит,
Но  в  человечьем  роде,
Она  ведь  не  молчит.

Хотя  по  нашей  плоти,
Не  чужды  мы  зверью,
Но  нам  нужны  не  когти,
Чтоб  строить  жизнь  свою.

Известна  нам  культура,
Известен  и  Закон,
Но  вожделений  буря,
Нас  гнёт  себе  в  поклон.

Инстинкт  основы  пола,
Не  зная  красоту,
Если  защита  гола,
Ведёт  нас  ко  греху.

Вот  так  посередине,
Мы  существуем  здесь,
Не  ангелы,  а  люди,
И  Мир  открыт  нам  весь.

Природы  часть  вмещая,
Мы  слышим  Бога  Глас,
Ему  мы  отвечаем,
Той  совестью,  что  в  нас.

Всегда  ли  она  с  нами?
Не  знаем  сами  мы;
Себя  мы  оправдаем,
Пока, - перед  людьми.

    -------------


      Часть - 1
    *************

       Встреча

За  старой  дверью  был  аврал,
Жена  и  тёща  зятя  драли;
И  вдруг, как  выстрел  прозвучал,
Когда  они  вдвоём  узнали,
Что  дверь  захлопнула  скандал.

Была  зима,  февраль, метели,
Морозный  воздух,  в  горле  ком,
Обида,  вбитая  силком,
Гнала  его,  не  зная  цели.

Но  воля,  ветер  и  мороз,
Глазам  не  дали  жарких  слёз,
И  Гарька  шёл,  не  зная  путь,
Лишь бы  уйти  куда-нибудь.

Герой  наш  был,  конечно,  молод,
Довольно  статен,  с  куражом,
И  внешность  вся  давала  повод,
Заметным  быть  в  кругу  своём.

Здесь  его  детство  проходило,
Среди  ребят  он  был  горяч,
И  был  он  первый  заводила,
И  был  наш  Гришка,  Гарька,  Грач.

Вообще  Григорий  был  упрям,
Но, правда, с принципом,  не  просто;
И  потому  в  словах  был  прям.
Когда  вопрос  давался  остро.

Так  же  случилось  в  этот  раз,
Хотя  давно  уже  не  первый,
И  по  сюжету  весь  экстаз,
Был  на  словах,  но  очень  нервный.

Здесь  нет  нужды  вскрывать  причину,
Из-за  чего  случился  шум,
В  банальной  классике  картину,
Нарисовал  весь  этот  «бум».

Пока  условно  было  всё,
Что  в  жизни  Гарьку  окружало.
Сам  в  примаках,  вокруг  враньё,
Не  редко  это  всё  кусало.

Так,  что  конкретику  давать,
Запечатляя  правду  тёщи,
Не  лучше  ль  будет  промолчать,
Не  умоляя  её  мощи.

Конечно,  редко  так  бывает,
И  в  случай  цели  не  введёшь,
Но,  что-то  нас  предназначает,
К  тому,  что  лишь  потом  поймёшь.

А  может  быть,  не  разберёшься,
И  не  заметишь,  что  ты  взял,
Частицу  счастья  или  горя,
Блажен  ты  был  или  страдал.

Идя  вдоль  старого  забора,
Он  перешёл  знакомый  двор,
А  жар  внутри  от  разговора,
Всё  гнал  и  гнал,  как  битый  вор.

Вот  здесь,  то  их  и  подловил,
Рациональности  виновник;
Толь  это  случай  с  ними  был,
Толи  скрестил  пути  греховник.

Они  столкнулись  так  внезапно,
Так  неожиданно  и  вдруг,
Что  наважденья  тайный  круг,
Не  смог  бы  встретить,  так  азартно.

«Варюха  ты!  Ну,  ты  даёшь!
Куда  летишь  ты?
А  я  послушай, - сколько  лет,
Тебя  не  видел?  Ну,  привет!
А,  что  с  тобой?  И,  что  молчишь  ты»?

Григорий  знал  её  давно,
Ещё  совсем  девчонкой  малой,
Но  как-то  было  всё  равно,
Ему  до  Варьки,  в  масли  шалой.

Не  сверстница  она  была,
Хотя  по  детству,  жили  рядом;
Не  совпадали  их  года,
А  тут  его,  сразила  взглядом.

Варюха  где-то  по  крови,
Была  армянского  замеса;
Видно  по  матери  деды,
Давали  ей  такого  веса.

Теперь  же  с  ним  стояла  дева,
А  не  чернушка  мелюзга,
Она  была,  как  будто  Ева,
Стройна,  прекрасна,  далека.

 
Из-под  песцовой  шапки  серой,
Смотрели  выстрелом  глаза,
Их  карий  цвет,  тяжёлой  мерой,
Смутила  тяжкая  слеза.

Её  увидел  он  и  сразу,
Игривый  тон  переменил,
И  чтоб  не  дать  расплыться  глазу,
Уже  участливо  спросил:

«Да, что случилось  то,- что  плачешь?
Может  помочь  я,  чем  смогу?
Да  ладно  уж,  пойдём,  означишь,
Словами  мне  свою  беду».

И  как-то  вдруг,  непроизвольно,
За  руку  взял, - пошли  вдвоём,
Варюха  шла  теперь  при  нём,
И  выдавала  всё,  что  больно.

А  боль  была  в  разлуке  с  домом,
Отцов  проблема  и  детей;
Её  накрыла  тяжким  громом,
И  гром,  конечно,  был  сильней.

Ещё  по-детски  с  придыханьем,
Перебиваясь  по  словам,
Она  пыталась  всем  сознаньем,
Не  раскрывать  семейный  срам.

Но, не  сумев  сдержать  порыва,
Из  глубины  души  своей,
Дрожащим  голосом  открыла,
Всё  то,  что  дома  было  с  ней.

А  дома  было,  как  у  Гарьки,
Разлад  и  ссора  и  порыв,
И  мать  в  сердцах  сказала  Варьке:
«Уйдёшь,  так  знай,  с  тобой  разрыв».

Григорий  выслушал,  а  Варька,
Сняв  камень  с  сердца  своего,
Уже  не  слышала,  что  Гарька,
Все  успокаивал  её.

Так  в  объясненьях  до  платформы,
Они  дошли  не  сговорясь,
И  дружба  детства  свои  нормы,
Дала  на  будущую  связь.

Но  там,  ещё  у  перехода,
Для  Гарьки,  ясен,  стал  вопрос,
Куда  идти,  не  зная  брода?
Ведь  дальше,  будет  всё  всерьёз.

Растерянно  и  не  уютно,
У  Гарьки  было  на  душе;
Позвать  её  с  собой  попутно,
И  пригласить  потом  к  себе?

Подумал  он,  как  в  ту  минуту,
Пролетно-скорый  мимо  шёл,
И  своим  грохотом  и  ветром,
Он  их  обоих  вместе  свёл.

Она  испуганно  качнулась,
К  его  рукам  и  он  обнял,
Потом  пытливо  улыбнулась,
А  он  решительно  сказал:

«Ко  мне  поедешь,  заночуешь,
А  утром  будет  всё  видней,
Ведь  ты  теперь  не  закочуешь,
Без  мамки  с  папкой  на  Бродвей».

Ответа  не  было,  но  позже,
Послушно  в  поезд  с  ним  вошла,
И  отношенья  стали  твёрже,
А  дальше  их  ждала  Москва.

        ************
               

         Часть – 2
         
    На  пути  в  Москву

Как  вы  прекрасны,  чувства  и  желанья,
Когда  весна  в  тебе  ещё  до  пят;
Уверен  ты  в  устройстве  Мирозданья,
И  красоты  не  пропускаешь  взгляд.

И  совесть  не  избитая  грехами,
Тебе  не  говорит  ещё  упрёк,
И  женщины  горячий  взгляд,  глазами,
Встречаешь,  как  признания  намёк.

И  всё  пьянит,  завёт  и  рвётся,
К  свободе  этой  красоты,
Но  ведь  где  тонко,  там  и  бьётся,
Когда  сбываются  мечты.

_____________


И  наш  герой  поймался  в  сети,
Что  сам  расставил  для  себя;
Была  их  дружба,  но  не  дети,
Сегодня  были  те  друзья.

В  вагоне  было  малолюдно,
Часы  не  «пик»,  не  выходной,
Они  сидели  и  уютно,
Вели  беседу  меж  собой.
Пока  Григорий  сомневался,
Как  разговор  ему  вести;
И  всё  же  всячески  старался,
Себя  тактично  поднести.

Но  мысли  чувственных  мечтаний,
Сознанье  путали  ему,
И  необузданных  желаний,
Слагался  образ  по  всему.

Их  разговор  всего  касался,
Но  только  не  интимных  тем,
И  тут  Григорий  попытался,
Спросить  о  том,  что  нужно  всем.

«Скоро  весна  Варюха, - слышишь?
Пора  любви,  свиданий,  встреч,
Я  слышал,  парень  есть, - ты  пишешь?
Себя  стараешься  беречь?

«А  так, - ты  девочка  фортова,
Как  говорят  в  Одессе  там;
Ты  не  смущайся,  в  жизни  снова,
Всегда  начать  не  поздно  вам».

Варюхе  видно  не  по  нраву,
Стали  последние  слова,
Она  не  стала  делать  паву,
И  отвечала  за  себя.

«Гарь,  я  нотаций  и  советов,
Сегодня  вдоволь  собрала,
Кончай  бубнить,  и  я  ответов,
Не  дам,  чтоб  всё  не  наврала.

И  так  мне  лихо;  вот  сегодня,
Я  у  тебя  пробуду  ночь,
А  завтра  что,  какая  сводня,
Мне  может  с  матерью  помочь.

А  парень? – Да.  Свадьбу  под  осень,
Хотели  сделать,  но  теперь,
Наверно  тётку  мы  попросим,
Чтобы  она  открыла  дверь.

Да  мне  вообще  всё  надоело,
Работа,  институт,  родня
Везде  напряг,  и  до  предела,
Всё  это  мучает  меня.

Скорей  бы  лето,  есть  возможность,
С  подругой  к  морю  катануть,
А  здесь  за  всякую  оплошность,
Мне  нужно  горы  повернуть».

Но  тут  Варюху  перебили,
По  громкой  связи  на  вагон,
Сказали  всем  и  объявили,
Что  поезд  прибыл  на  перрон.

Гарька  доволен  был,  что  сразу,
Они  добрались  до  Москвы;
И  что  дорога  без  надзора,
Прошла  с  случайной  стороны.

Но  всё  же,  что-то  в  глубине,
Ему  томило  его  душу,
Ведь  он  женат,  зачем  беде,
Давать  трясти  её,  как  грушу.

Мысли  мелькали,  вот  опять,
Совесть  давала  оплеуху,
Но  вожделение  не  вспять,
Копило  виды  на  Варюху.

Не  знал  Григорий  Табу  веры,
И  Канта  нравственный  Канон;
Его  пределом,  этой  меры,
Был  только  совести  Закон.

Но  с  ней  легко  справляться  воле,
Когда  защиты  нет  её,
И  часто  мы  имеем  в  доле,
Без  веры,  тяжбу  на  неё.

«Да,  интересно», - думал  Гарька.
«Что  она  хочет  по  себе?
Какая  с  ней  возможна  «сварка»,
Когда  жених  в  её  уме?

Но  говорит,  вроде  открыто,
Да  вот  флиртит  заметно  как.
А  детство,  что?  В  нём  всё  закрыто,
И  в  детстве  всё  было  не  так.

Вечер  покажет,  что  ей  надо,
А  про  себя  сам  не  пойму,
Наверно  это  всё  бравада,
После  скандала  на  тоску?»

Так  думал  он,  но  разобраться,
В  её  желаньях  и  своих,
Не  мог  ни  как  надо  признаться,
И  всё  оставил  на  двоих.

А  между  тем,  троллейбус  лихо,
Забросил  их  в  его  квартал,
«Здесь  рядом  дом»,- Григорий  тихо,
Варваре  на  ухо  сказал.

В  ответ  Варюша  улыбнулась,
Его  смятенье  пропустив,
И  как-то  странно  ухмыльнулась,
Небрежно  взгляд  свой  изменив.

Григорий  чувствовал,  что  надо,
Свою  растерянность  зажать,
Он  понял  всё  значенье  взгляда,
И  то,  что  нужно  всё  принять.

И  ободрив  себя  решеньем,
Гусарить,  так  уж  до  конца,
Закончил  это  предложеньем,
На  ужин  взять  с  собой  винца.

Всё  это  делал  он  с  подъёмом,
И  гастроном  и  Хванчкара,
И  шутки  были  рядом  с  домом,
И  в  дом  они  вошли  шутя.

И  путь  закончили  и  стали,
Не  одиноки,  но  одни,
Теперь  вдвоём  они  искали,
Своих  желаний  у  судьбы.

          ___________


        Часть - 3
       
Ужин,  воспоминания,  ответность


Приятно  чувствовать  свободу,
Когда  фантазия  кипит;
По  человеческому  роду,
Развязность  нас  не  удивит.

Она,  как  пряная  добавка,
Если  умерена  в  себе,
И  если  пользуешься  ловко,
То  взгляды  будут  на  тебе.

___________



Григорий  после  всех  сомнений,
От  донкихотства  отошёл,
И  явно-ясных  намерений,
У  донжуанства  приобрёл.

Он  как-то  ловко  суетился,
И  угощал  и  говорил,
Весь  ожиданием  светился,
И  был  Варюхе  очень  мил.

Они  приятно  вспоминали,
Родной  и  шумный  детский  двор,
Как  приключений  ожидали,
Идя  в  сосновый  ближний  бор.

Какие  игры  занимали,
И  как,  не  зная  край  цены,
Волны  фантазий  заливали,
Из  книг  добытые  мечты.

Тут  Гарька  вспомнил  её  брата,
С  которым  помнится,  дружил,
Его  любили  все  ребята,
И  у  Варюхи  он  спросил:

«Варь,  а  Василий,  как  уехал?
Он  в  Братск  собрался,  знаю  я,
Тогда  я  думал,  что  он  шутит,
Когда  курить  учил  меня.

Вообще, братан  твой,  парень хмурый,
За  хулигана  не  сойдёт,
Но  нрав  крутой,  характер  бурый,
И  что  задумал,  то  возьмёт.

Да,  оба  вы  породы  статной,
Южная  кровь,  армянский  нрав,
У  нас  всегда  тебя  мулаткой,
Считали  так, - или  не  прав?»

«Может  и  прав,  да  что  мне  в  этом?
Меня  и  Васька  всё  дразнил,
Особо  было  это  летом,
Когда  загар  меня  темнил».

Ему  ответила  Варюха,
Но  Братск  не  вспомнила  совсем,
И  подперев  себя  под  ухо,
Других  найти  старалась  тем.

«Эх,  ты  невинное  созданье,
Ведь  в  этом  прелесть  вся  твоя;
Не  сомневайся,  что  признанье,
И  страсти  будут  у  тебя.

Ну  ладно,  что-то  надо  выпить,
Давай,  мы  выпьем  за  тебя,
За  то,  чтоб  знала  себе  цену,
И  не  скрывала  от  себя».

«Да  я  и  так,  не  пай  девица,
За  что  и  с  матерью  раздрай,
У  брата  я  под  стать  сестрица,
И  ты,  Гарюша, - это  знай».

Она  ответила  и  как-то,
С  вопросом  взгляд  свой  отвела,
Но  этим  всем  она  в  запросе,
Всё  повернула  на  себя.

Её  слова  тональность  взяли,
Какую  ждал  он  от  неё,
И  все  сомнения  забрали,
И  всё  раскрыли  для  него.

Но  наш  герой  был  не  плебеем,
И  хамства  с  дамой  не  терпел,
Однако  не  был  и  евреем.
Чтоб  медлить  с  хитростью  от  дел.

Да  и  пора  уже,  как  видно,
Под  вечер  ближе  подойти,
Не  оделять  себя  обидно,
И  чувств  своих  не  подвести.

Хотя  такие  мысли  были,
Но  всё  пошло,  как-то  само,
Раза  по  два  ещё  налили,
И  Гарька  руку  взял  её.

Она  ни  как  не  возражала,
И  по  его  плечу  рукой,
Прошла,  как  будто  узнавала,
Что  дальше  делать  ей  с  собой.

Как  вспыхнул  он  в  её  ответе,
И  был  готов  уже  на  всё,
Но,  что-то  есть  на  этом  свете,
То,  что  диктует  нам  своё.

Уже  кипели  в  нём  все  чувства,
Уже  стучала,  кровь  в  вески,
О,  сколько  нужно  здесь  искусства,
Чтоб  похоть  не  отдать  любви!

Опять  нахлынуло  сомненье,
И  неуверенность  во  всём,
Но  вместе  с  этим  нетерпенье,
Не  успокаивалось  в  нём.

Его  Варюха,  как  дразнила,
То  дружбу,  ставя  впереди,
То  вдруг  надеждами  манила,
Меняя  правила  игры.

А  время,  вечер  предложило,
И  за  окном  мела  метель,
И  по  всему  понятно  было,
Что  их  уже,  ждала  постель.

Но  волновало  и  другое,
То,  как  ему  теперь  сказать,
Что  на  постели  будем  двое,
С  тобою  вместе  ночевать.

Он  был  уверен,  что  ответом,
Согласным  с  поводом  его,
Всё  разрешится,  как  советом,
И  в  отношениях  её.

Тогда  всё  просто  и  понятно,
Определится  по  всему,
Не  нужно  будет  неприятно,
Уподоблять  себя  коту.

Установилось  всё  в  минуту,
Зевок  Варюхин  всё  решил,
Шутя,  сказала,  что  «каюту»,
Делить  на  две,  уж  нету  сил.

Потом  открыто  потянулась,
Не  скрыв  коленок  красоту,
И  на  диван  опять  вернулась,
Уже  с  желанием  ко  сну.

Она  вопрос  не  задавала,
Где  она  будет  спать  и  как,
И  этим  явно  подавала,
Весьма  понятный,  Гарьке  знак.

Потом,  вдруг  резко  поднялась,
И  блузку  сверху  расстегнула,
А  юбка  вниз  сома  снялась,
Да,  Варька  здесь  не  обманула.

Она  стояла  перед  ним,
Как  будто  в  тунике  гречанка,
Что  это  было?  Может  гимн,
А  может  падшая  вакханка?

Прекрасно  линии  её,
От  шеи  шли,  к  плечам  спускаясь,
И  взгляд  с  груди  скользил  в  бедро,
Уже  ни  как  ни  в  чём,  не  каясь.

Как  закружило  это  всё,
Как  опьянило  его  страстью;
Он  еле  сдерживал  своё,
Стремленье,  сделать  не  напастью.

Подумалось,  что  нужно  сразу,
Не  ожидая  ничего,
Отдаться  полному  экстазу,
И  всё,  что  есть,  познать  её.

Жгли  мысли,  кровь  забунтовала,
Ведь  в  нём  душа  ещё  не  знала,
Такой  измены,  что  могла,
Внутри  обрушить  всё  до  дна.

И  он  сдержался,  сам  не  зная,
Да  и  вопрос  не  задавая,
Зачем  и  почему  не  взял,
Горячих  губ  её  накал.

А  Варька  вновь  шутя,  спросила:
- «Гарь,  где  тут  ванная  и  мыло?
Или  шампунь,  коль  есть  такой,
Подашь  мне щедрою  рукой?»

Вопрос  и  что  она  хотела,
Немного  сдвинул  это  дело,
И  Гарька  паузу  беря,
Ушёл  от  жгучего  огня.

Он  проводил  её  до  ванны,
Всё  показал  и  объяснил,
Потом,  шутя,  по  попе  шлёпнул,
И  двери  в  ванную  закрыл.

О,  если  б  он  закрыл  ту  дверь,
Жена,  в  которой  оставалась,
Как  эту  ванную  теперь,
То  зло,  над  ним  бы  не  смеялось.

Он  бился  с  тёщей  и  женою,
За  право  быть  самим  собою,
Но  он  не  знал,  что  бил  сейчас,
Судьбы  своей  охранный  глаз.

       _______________
      
               
          Часть - 4
        *************

 Наивность  целомудрия  или
   умышленная  эротика


Ах,  эта  сладость  вожделений,
Запретный  плод  всегда  вкусней,
С  времён  Адама  нет  сомнений,
К нему  в  стремленьях, с этих  дней.

Игра  приятна  романтична,
И  даже  может  быть  этична,
Борьба  несёт  в  себе  порывы,
И  если  женщины  игривы,
То  возбуждение  крови,
Мы  принимаем  в  знак  любви.

       _____________________

Пока  Варюха  была  в  ванной,
Григорий  всё  оформил  в  спальной,
Он  стал  спокойней  и  вольнее,
Но  намерение  быстрее
Принять  все  ласки  и  любовь,
Ему  опять  бурлило  кровь.
А  Варька,  что-то  пела  в  душе,
Под  звук  шумящей  там  воды;
Григорий  ждал  её  и  слушал,
И  фантазировал  мечты.
Она  недолго  освежала,
Себя  на  будущую  ночь,
И  вскоре  Гарьке  прокричала,
- Что  выпить  чаю  бы  не  прочь.

Он  сделал,  как  она  просила
И  тут  Варюха  подошла,
Её  прозрачность  вся  светила,
Под  рубашонкой  догола.

Но  всё,  что  дальше,  было  странно,
Движенья,  позы,  взгляд,  слова;
Всё  в  настоящем,  но  обманно,
Лишь  для  присутствия  себя.

Что  это  было,  наш  Григорий,
Уже  понять  не  мог  ни  как,
Толи  Варюха  ему  льстила,
Толи  наивна  была  так.

Она  кривлялась  и  шутила,
И  напридумала  вранья,
Красиво  ножками  крутила,
И  вся  была  возбуждена.

Но  этот  странный  водевиль,
Ему  уже  был  не  по  нраву,
Не  признавал  он  этот  стиль,
И  видел  в  нём  его  отраву.

Ещё  немного  подождал,
И  видя  это  представленье,
Довольно  резко  ей  сказал:
«Кончай  дурить,  иди  ложиться;
Я  тоже  в  душ  иду  помыться
И  уже  поздно,  давать  бал».
Концерт  Варюха  прекратила,
Но  не  последствия  его
И  вся,  что  в  Гарьке  была  сила,
Вздыбила  плоть  ему,  к  её.

Она  прошла  почти  нагая,
Так  близко,  что  её  тепло,
Звало,  открыто  и  лаская,
Не  отрицало  ничего.

Но  был  тот  миг,  и  он  пропущен,
Лишь  в  след  он  Варьке  посмотрел;
И  от  торшера,  светом  спущен,
Он  силуэт  её  закрыл.

Уже  скрывая  раздраженье,
Запутав  волю  и  порыв,
Он  в  ванной  стоя  под  водою,
Старался  смыть  с  себя  надрыв.

Но  здесь  душа  его  узнала,
Бой  не  от  Варьки,- от  себя;
И  тяжко  Гарьку  бичевала,
Кнутом,  что  совестью  звала.

Его  трясло,  как  в  лихорадке,
А  он  всё  лил,  всё  горячей,
Да,  не  сыграешь  с  нею  в  прядки,
Сколько  себя  ты  не  жалей.

Тогда  ему,  где-то  туманно,
На  ум  и  слово  грех  пришло,
Но  это  было  как-то  странно,
Не  в  убеждениях  его.

И  воля  всё  же  победила,
Сковала  дрожь  и  страх  души,
А  совесть,  просто  упразднила,
Не  тронув  принципы  свои.

И  вот  настало  то  мгновенье,
Когда  пути  назад  уж  нет,
Пришло  оно,  то  вожделенье,
Когда  придётся  дать  ответ.

Но  он  ни  как,  не  сомневался,
Был  полон  сил,  на  встречу  шёл,
Вопросом  он  не  задавался,
Любовь,  иль  грех,  себе  нашёл.
_____________


            
           Часть – 5
         *************

       Только  без  рук
 
Когда  с  любовью  добродетель,
Разделит  ложе  с  верой  к  ней,
Тогда  по  вере  и  надежде,
Себя  отдаст  любви  своей.

Тогда  вершится  эта  тайна,
Которой  был  весь  Мир  зачат,
И  суть  её  чрезвычайна,
И  в  ней  гармонии  диктат.

И  лишь  тогда  восторг  рождает,
И  награждает  им  тебя,
Когда  любовью  подтверждает,
Что  в  ней  нашёл  ты  сам  себя.
         ____________
 

Ещё  когда  он  подходил,
Уже  глаза  их  были  вместе,
Но  взгляд  решительно  твердил,
Что  он  идёт  к  чужой  невесте.

Не  зазывала  она  взглядом,
Но  и  протеста  не  дала;
И  было  просто,- он  лёг  рядом,
А  Варька,  паузу  взяла.

Какую,  стало  сразу  ясно,
Лишь  только  руку  он  поднял,
На  грудь  упругую  и  страстно,
Он  всю  её,  к  себе  прижал.

О, как  ошибся  он  порывом,
Его,  растратив  в  пустоте,
И  вдруг  почувствовал  с отрывом,
Движенье  жёсткое  к  себе.

Она,  как  кошка  изогнулась,
И  руки  резко  отвела;
Потом  наивно  улыбнулась,
Затем,  поднявшись,  отошла.

Григорий  тоже  встал  с  постели,
В  недоумении  и  к  ней,
Задал  вопрос:  «Мы,  что  хотели,
Восторгов  детства,  прошлых  дней?»

Потом  подумалось,- быть  может,
Варька  рисует  здесь  себя,
Или  волнуется  и  гложет,
По  чести-совести  судя.

Он  подошёл  уже  с  напором,
Обнял  и  губы  стал  искать,
Но  откровение  с  укором,
Опять  пришлось  ему  узнать.

«Только  без  рук» – она  сказала,
«Гарь,  я  прошу» – и  продолжала;
«Ты,  что  не  можешь?  Не  ждала,
Я  этой  прыти  от  тебя».

Гарька  молчал  не  потому,
Что  он  не  знал,  как  ей  сказать,
Но  в  этой  сказке  наяву,
Он  ничего  не  мог  понять.

Потом  уже  молчали  оба,
Но  слов  хотелось  не  своих,
Обиды  не  было  и  злоба,
Не  ворвалась  в  сознанье  их.

Варька  спокойно  улыбнулась,
И  тронув  Гарьку  за  плечо,
Пошла  к  дивану,  но  вернулась,
Будто  в  сомнение  своё.

И  посмотрев  уже  с  укором,
Она  опять  пошла  в  постель,
Не  представлялось  ей, что  в скором,
Пойдёт  в  февральскую  метель.

Григорий  будто  бы  очнулся,
И  сразу  понял  свой  пассаж,
Он  странно  Варьке  улыбнулся,
Как  будто  рядом  был  мираж.

Присев  к  ней  близко  и  спокойно,
Он  многое  тогда  сказал,
И  дал  возможность  ей  достойно,
Закончить  этот  странный  «бал».

Не  следует  его  вопросы,
Или  упрёки  разбирать;
Их  было  двое  и  запросы,
Вдвоём  пытались  означать.

Он  ей  поймал  такси  ночное,
И  оплатил  его  сполна,
И  ночь  февральская,  в  былое,
Варюху  вихрем  унесла.
       ____________


         Часть - 6
       *************

Наказание  за  не  преступление


Не  будем  больше  трогать  повесть,
И  Гарьку  с  Варькой  испрошать,
Жизнь  разделила  их,  а  совесть,
Они  заставили  молчать.

Но  в  Мире  нет  души  движенья,
Чтоб  не  оставила  следа,
И  если  след,  как  преступленье,
То  наказанье  навсегда.

Она   не  отдалась  порыву,
А  он  не  взял,  что  мог  бы  взять;
Нет  преступленья  здесь,
Но  вожделеньем  срыва,
Вины  своей  им  невозможно  снять.

Вся  суть  не  в  том,  кому  ответят,
А  в  том,  что  всё  осталось  в  них;
Там  в  небе  ангелы  заметят,
Как  в  Красоте  сменился  штрих.

           *********