Глава 7

7.

В кабинет миссис Мэйбл Лиза снова вошла без стука. В руках она держала пучок прутьев. Тех самых, которые она наломала буквально на бегу, во время этой своей импульсивной вылазки. Вылазки, которую ее Старшая приняла за очередной – который уже по счету! - побег.

Лизе было очень стыдно за все, что случилось и утром, и позже. И она была вполне готова к весьма серьезному разговору, даже зная о том, что он вполне может закончиться для нее болью.

Да, она была готова, и даже надеялась на то, что миссис Мэйбл вовсе не пошутила насчет того, что принесенные ею прутья понадобятся. Странно, но она ни капельки не боялась.

Миссис Мэйбл снова сидела за столом. В этот раз предметов на нем прибавилось. Там были не только обе тетради ее дневника, уже знакомые Лизе, но еще и папки с документами – все сложенное друг на друга аккуратненькой такой стопочкой. Между прочим, внизу этой небольшой стопки виднелась несколько знакомая ей серая картонная папка, очень похожая на те, что она видела там, в приюте - на полках в кабинете администратора, и иногда на столах в учительской. Миссис Мэйбл заметила ее удивление и с улыбкой достала сей бюрократический предмет из-под остальных бумаг, положив его поверх прочих документов.   

- Твое досье, - сказала она. - Можешь полистать на досуге. Я прочла, лично меня оно впечатлило.

- Я не хочу ничего этого знать, - тихо сказала Лиза. И добавила со значением:
- Я хочу, чтобы все было... по-другому, не так, как раньше!

- Резонно! – заметила ее собеседница, и уточнила:
- Кстати, о твоем побеге и обстоятельствах, которые тебя к нему вынудили, - она многозначительно подчеркнула это слово интонацией, - там не сказано ни слова.

- Хорошо, - тихо сказала Лиза и положила принесенные ею прутья поверх этой самой папки.

Миссис Мэйбл как-то понимающе кивнула.

- Ты хочешь зачеркнуть свое прошлое, - заметила она.

- Да, - Лиза кивнула головою в знак... согласия, что ли... И добавила:
- Я хочу стать другой. Ведь ты... - девочка смутилась, обозначив обращение этим сугубо и предельно личным местоимением, но ее взрослая собеседница без улыбки, серьезно кивнула головой, дескать, тебе можно. И Лиза продолжила чуть более уверенным тоном. - Ты мне поможешь, верно?

- Конечно, помогу! – миссис Мэйбл по-прежнему не думает улыбаться. Она сугубо серьезна. - Все, что у меня есть, все, чем я располагаю, будет в твоем распоряжении. Обещаю.

- Я серьезно, Элли, - девочка, похоже, воспринимает ответ своей собеседницы как иронический. – Мне нужна твоя помощь, очень нужна! Не надо смеяться!

- Я и не смеюсь, - пожала плечами Эллона Мэйбл, - Напротив, я вполне отдаю себе отчет в том, что все обстоит достаточно серьезно. Поэтому я и дала тебе прочитать мой дневник. И теперь ты, во всяком случае, в общих чертах, знаешь эту эпопею с твоим... скажем так, юридическим освобождением из приюта. Хотя там записано отнюдь не все, что было на самом деле.

- А было еще что-то? - Лизе очень даже интересны подробности того, что же именно происходило, пока она жила в этом доме в полном неведении о тех делах, которые вертели вокруг столь беспокойной личности один отставной военный медик и один весьма своеобразный полицейский офицер.

- Конечно! – миссис Мэйбл как-то загадочно улыбнулась. – Глава нашего Клана, Дик Шелтон, для твоего спасения организовал целый спектакль!

- В смысле? – Лиза удивилась.

- О, это было очень красиво! – Эллона Мэйбл встала-вышла из-за стола, и взяв девочку за руку, притянула ее к дивану. Присела сама и заставила свою воспитанницу пристроиться рядом. – Дик разыграл весьма эффектную комедию, и так запугал твоих обидчиц, что мне даже не потребовалось делать что-то слишком уж жестокое, – и молодая женщина даже как-то чрезмерно огорченно вздохнула.

- А что же там было? – Лиза живо заинтересовалась случившимся.

- Послушай сама! – миссис Мэйбл вынула мобильный телефон и нажала несколько кнопок. – Дик записал этот феерический разговор. Ну, так, на всякий случай!



В динамике телефона раздались длинные гудки. Потом послышался голос. На телефонный звонок ответила женщина.

Лиза судорожно вздохнула услышав этот голос. Голос той, что считала удары во время экзекуции. В этот раз сия жестокая дрянь говорила со звонящим весьма любезно, прямо таки мед на языке!

- Принстаунский детский приют! – произнесла эта отвратительная женщина. – Слушаю Вас!

- С Вами имеет честь говорить адвокат Джеймс Готсби, старший партнер фирмы «Готсби и сыновья». Я представляю интересы миссис Эллоны Мэйбл. К кому я имею честь обратиться?

Это было сказано голосом офицера Шелтона. О Боже, этот полицейский, он что,  по телефону представился... адвокатом?! Однако!

- С Вами говорит миссис Беатрис Гейтвуд, заместитель директора, – голос истязательницы звучал уже несколько обескураженно. - Чем я могу быть полезна Вам и Вашей доверительнице?

- В Вашем заведении в Рождественский сочельник случилось нечто весьма нехорошее, если не сказать хуже. Два весьма некрасивых происшествия. Оба с одной и той же девочкой, ее зовут... – Дик Шелтон сделал многозначительную паузу, как будто он действительно  смотрит в некие несуществующие бумаги и уточняет имя, - Лиза, Лиза Лир.

- Боже мой! – голос истязательницы уже весьма встревоженный. – Вы... нашли эту девочку?

- Ее нашла наша доверительница, - словом «наша» Дик изящно обозначил тот факт, что в судьбе беглянки, оказывается, участвует множество людей, в случае необходимости, готовых придать максимальную огласку всему этому делу.

- Где эта девочка? В каком она... состоянии? – голос собеседницы полицейского офицера, так умело маскирующегося под правозащитника, явно свидетельствует о серьезном волнении. И ей, Лизе это, откровенно говоря, очень даже приятно!

- Девочка в безопасности, - многозначительно сказал Дик. Забавно, что он в этот раз говорил чистую правду! – В безопасности от Вас!

- Что Вы имеете в виду? – дама на другом конце телефонного провода была уже почти что на грани истерики. – О чем это Вы?

- Лиза Лир обратилась к нашей доверительнице за помощью и защитой. Защитой от жестокого обращения.

- Не понимаю, о чем это Вы хотите сказать! – собеседница офицера полиции, нагло выдающего себя за мифического адвоката, пытается протестовать против таких обвинений. Впрочем, делает это как-то вяло и не слишком-то убедительно.

- Вы прекрасно знаете, о чем именно я Вам говорю! – суровый Дик Шелтон, которого Лиза сейчас уже готова расцеловать, не снижает уровень словесно-дистантного прессинга. И девочка уже с каким-то восторгом чувствует, как буквально трясется от страха за свое место та, кто заставляла, и не раз проливать слезы тех девочек, которым довелось отведать скакалки под ее, так сказать, чутким руководством. – Причиной побега этой девочки из приюта послужило жестокое телесное наказание, которому она была подвергнута в тот самый вечер. Как это мерзко, истязать ребенка вечером, накануне Рождества! Наша доверительница была просто в ярости от вопиющей жестокости и такого глумления над сутью Святого Праздника! Она буквально сразу же хотела обратиться в полицию, но, учитывая деликатность ситуации, связалась с нами. Мы приняли меры к тому, чтобы доказательства преступления, совершенного в Вашем заведении были надлежаще процессуально закреплены и подготовлены для официального возбуждения уголовного дела, в котором наша фирма будет представлять интересы потерпевшей стороны.

- Позвольте! – собеседница мнимого адвоката явно в ужасе от перспективы оказаться за решеткой и, явно не владея собой, проговаривается:
- Ведь в нашем штате телесные наказания детей официально разрешены!

- Я рад, что Вы не пытаетесь отрицать факт истязания девочки! – умница Дик все-таки поймал эту мерзкую дрянь на оговорке, и теперь давит на нее еще жестче. - Что же касается телесных наказаний несовершеннолетних, то я позволю Вам заметить, что они дозволены исключительно в рамках домашнего, семейного воспитания. Причем, с весьма существенными ограничениями по обстоятельствам, при которых допускается прибегнуть к столь жестким мерам, по кругу лиц, тех, кто вправе применять их в отношении ребенка, и самое главное, в части степени этих самых телесных воздействий и их последствий. Что же касается заведений, подобных Вашему, то в них телесные наказания уже лет десять как категорически запрещены!

- Но мы... – как-то слабенько попыталась возражать его противница, однако Дик Шелтон,  незамедлительно, перешел в решительное наступление.

- Это благодаря таким омерзительным деятелям, как Ваши сотрудники, наша благословенная Страна многими моралистами именуется не иначе, как бастионом архаики и мракобесия! – сей патетический возглас явно поверг слушающую его женщину в ступор. И офицер-адвокат развивает свой успех. -  Это Вы виновны в том, что у нашей Страны за границей такая отвратительная репутация!

- Но как же... – женщина с другого конца телефонного провода все еще пытается возражать, но ее собеседник не дает ей ни какой возможности выстоять в этом противостоянии, не оставляя ей ни малейшего шанса на оправдание.

- Миссис Гейтвуд! – говорит он железным голосом. – Не будете ли Вы столь любезны, открыть файлы, высланные на адрес электронной почты Вашего заведения?

- Да... сейчас... – голос его собеседницы явно дрожит. Лиза представила себе, как эта холеная-холодная дама судорожно дергает «мышкой» и жмет клавиши своего «Интел-Макинтоша», открывая почтовый сервис. – Вот, я уже открываю... Ой, что это? Кажется, какие-то фотографии?

- Если Вас не затруднит, просмотрите их, - тон офицера полиции чуточку смягчается, приближаясь к деловому. – Думаю, Вы сразу же все поймете.

- Ой! А... что это... с девочкой?! – кажется, миссис Гейтвуд искренне испугалась того, что сейчас увидела. – Это... да, это Лиза Лир, та самая девочка, которая пропала у нас. Мы искали ее... по неофициальным каналам. Ну, Вы же понимаете...

- Можете отозвать своих ищеек! – жестко заявил Дик. – Девочка находится под защитой местной полиции, которая в курсе происходящего, и готова возбудить дело. Юридической защитой девочки, как потерпевшей от преступления, занимаются наши адвокаты.

- Какого преступления?! – в голосе этой омерзительной дамочки слышится панический ужас. Лиза почти видит, как дрожат ее губы и трясутся пальцы. Бог весть, что на тех фотографиях, но они явно ее напугали!

- Причинение телесных повреждений, злоупотребление служебными полномочиями, оскорбление религиозного Праздника и еще ряд составов преступлений, которые описывают все совершенное в Вашем заведении с исчерпывающей полнотой. Непосредственным исполнителям этого истязания уже не отвертеться. Представителей администрации, если они были в курсе, можно обвинить в организации этого преступления или, как минимум, в соучастии. Девочка уже освидетельствована и все доказательства надлежаще приготовлены, - Дик Шелтон перечисляет все это монотонным голосом, почти без эмоций, как нечто рутинное и обыденное. А потом добавляет к этому кое-что неожиданное:
- Дело за малым. Сама миссис Мэйбл, в силу личных обстоятельств, просила и меня, и офицеров полиции повременить с официальным возбуждением дела.

- Она что, хочет денег за свое... молчание? – такой меркантильный вариант это, естественно, первое, что приходит на ум, сей примитивной особе. Во всяком случае, сама миссис Мэйбл, на которую в этот момент посмотрела Лиза, на этой фразе ожидаемо поморщилась. Она явно раздражена таким низменным представлением о ее мотивах.

- Миссис Мэйбл не нуждается в деньгах! – как-то даже высокомерно произнес ее собеседник. – У нее совсем другой интерес к мирному разрешению этого дела.

- Какой? – в голосе истязательницы затеплилась надежда.

- Миссис Мэйбл симпатизирует этой девочке, - многозначительно произнес Дик Шелтон. – И она хочет уберечь ее от тяжелых впечатлений, связанных с возможностью огласки всей этой омерзительной истории.

- Я... понимаю, - собеседница офицера полиции издает странный вздох облегчения. – Это очень благородно с ее стороны.

- Я тоже так думаю, - Дик Шелтон еще чуть-чуть, ну так, самую малость, смягчает свой тон, явно выводя свою собеседницу по этому нелегкому разговору, на желание сотрудничать. – Поэтому, мы уговорили местную полицию пока, - Дик очень выразительно подчеркнул это слово! – не давать ход делу, в надежде на то, что нам с Вами удастся договориться.

- Я... сделаю все, что в моих силах, чтобы... загладить мою вину перед девочкой, - голос миссис Гейтвуд звучит весьма подавленно, каждое слово дается ей с огромным трудом. – Это... я наказала ее.

- Вы?! – голос Дика Шелтона звучит искренним гневом. – Так это Вы исхлестали этого ребенка?!

- Я... Нет, я не коснулась ее даже пальцем, но... именно я распоряжалась ее наказанием, - кажется, миссис Гейтвуд взяла себя в руки. – Именно я отвечаю за то, что с нею случилось, и... Я не собираюсь прятаться от моральной ответственности за все произошедшее.

- Даже так! – Дик как-то холодно усмехнулся, но продолжил разговор в сугубо деловом ключе. – Ну что же, с другой стороны, это, наверное, правильно. Ну то, что кто-то пытается защитить интересы столь специфичного заведения, как Ваше.

- Что конкретно я могу сделать с нашей стороны? – женщина на том конце телефонного звонка, кажется, всерьез готова принять на себя некие «моральные подвиги» а-ля Жанна д’Арк! – Каковы будут условия со стороны Вашей... доверительницы?

- Первое и главное, - сказал Дик. – Миссис Мэйбл желает незамедлительно оформить опеку над Лизой Лир.

- Будет исполнено, - с каким-то облегчением в голосе произносит его собеседница.

- Второе условие, - произносит Дик безжалостным голосом. – Впредь из арсенала педагогических средств Вашего заведения категорически исключаются любые средства, подобные тому, что было применено в отношении Лизы Лир.

- Решение по этому поводу уже принято, - кажется, женщина, говорящая эти слова вовсе не врет, и даже произносит все это с явным удовлетворением.

Непонятно. Неужели все то, что она делала, вся эта лупцовка, которой она тогда распоряжалась, все это... было ей самой в тягость?

Странно это все, очень странно...

Лиза отогнала эту мимолетную мысль, эдакое условное сочувствие к той, кто распоряжалась ее, Лизы, тогдашним наказанием.

- Есть и третье условие, - сказал Дик.

- Какое? – вот сейчас по голосу его собеседницы ясно, что она насторожилась и как-то специфически напряглась, явно ожидая неприятностей.

И не зря.

- Миссис Эллона Мэйбл настаивает на личной встрече с той, кто распоряжался истязанием ее воспитанницы. С глазу на глаз. Без свидетелей.

- Она хочет... – голос у миссис Гейтвуд прервался от волнения. 

Ну, еще бы! Ведь ей уж точно не следует ожидать от подобной встречи чего-то хорошего!

- Это ее условие, - Дик явно не собирается ни торговаться, ни разъяснять причины своего предложения. – Других условий у моей доверительницы нет.

- Я согласна! – эти слова сопровождаются очередным вздохом то ли облегчения, то ли обреченности со стороны его собеседницы. – Считайте, что все Ваши условия приняты.

- Когда можно будет начать подготовку документов по опеке над Лизой Лир? – Дик продолжает диалог во вполне деловом тоне.

- Высылайте сведения об опекуне девочки, - кажется, теперь и у его собеседницы голос звучит как-то по-деловому, - Если все необходимые сведения поступят завтра утром, то завтра же, ближе к вечеру, мы подготовим проект всего, что необходимо и вышлем документы на Ваш электронный адрес. Вы их проверите и дадите окончательное разрешение на их распечатку. О мнении психологов не беспокойтесь, они выдадут самые благоприятные рекомендации общего характера. Мы оформим все как положено, и послезавтра утром я буду готова встретиться с Вашей доверительницей для подписания всех необходимых бумаг. А также для...

Она на секунду замолчала, опять тяжело вздохнула и продолжила.

- А также для всего остального, того, что она имеет сообщить, - это слово было четко выделено, - мне с глазу на глаз. Да, я готова принять ее послезавтра утром с... – она сделала паузу, явно прикидывая необходимое время, - часов с десяти и до половины двенадцатого пополуночи, в моем кабинете. А если это будет необходимо, - еще одна пауза и голос собеседницы мнимого адвоката звучит чуть более нервно, с дрожью, - я буду в ее распоряжении с половины двенадцатого до двух. Если она пожелает выйти для разговора за пределы территории приюта, я готова... посвятить ей это время.

- Я сообщу миссис Мэйбл о Вашем согласии, - Дик Шелтон явно, доволен результатом своих телефонных переговоров. -  Уверен, она согласится со всеми Вашими встречными предложениями, поэтому, давайте сделаем все, как Вы сказали.

- Спасибо за понимание, - в голосе женщины ослышался очередной вздох. В этот раз это точно был вздох облегчения.

- Мы ждем проекты документов. До свидания! – Дик заканчивает разговор на позитивной ноте.

- До свидания, - ответил женский голос и в трубке раздались короткие гудки.



- Значит... офицер Шелтон действительно, сразу узнал меня? – Лиза не сердится, просто немного смущенно улыбается своей Старшей. И уточняет: - Ну, там, на вокзале?

- Ну, конечно же, узнал! – Эллона улыбается ей в ответ. – Я ведь ему сразу позвонила, и он к тому времени уже искал тебя в городе! И очень быстро нашел. А дальше он просто разыграл небольшой спектакль, заодно познакомившись с тобою поближе. Кстати, Лиза, ты ему очень понравилась!

- Я поняла, - Лиза вздохнула и отвела глаза в сторону.

- Ты все еще сердишься на него за то... испытание? – миссис Мэйбл мягко провела ладонью по ее щеке.

- В начале да, я сердилась, - кивнула девочка. - А потом... Мне показалось, что все это было неспроста. А когда ты сейчас все это «прокрутила»... – она кивнула на телефон, с которого прозвучала аудиозапись. – Я поняла, что именно сделал для меня мистер Шелтон. И мне не на что обижаться.

- Ты с самого начала находишься под его покровительством, - улыбнулась ей собеседница. – Цени! 

Лиза улыбнулась ей в ответ. А потом как-то виновато взглянула на свою визави.

- Элли, - тихо сказала она, – а о чем вы говорили с...

Она замолчала, но миссис Мэйбл кивнула головой, в знак понимания.

- Когда мы встретились с твоей... обидчицей, - Эллона на секунду запнулась, подбирая подходящее слово, – она вела себя достаточно честно и почти благородно. Кажется, она была готова стерпеть от меня любые оскорбления или даже удары. И у меня, по ходу того разговора, рука чесалась отвесить ей пару пощечин. Но... В общем, я сдержалась.

- Понимаю, - кивнула Лиза.

- Ты обиделась? – встревоженный взгляд миссис Мэйбл скользнул по лицу ее воспитанницы, и девочка опустила очи долу. – Я, наверное, должна была эффектно расправиться с такой гадиной, да?

- Нет, - ответила Лиза. – Особенно после того, что она тебе... Вам про меня рассказала, – девочка отчего-то смутилась и даже перешла «на вы». – Вы должны были ее... понять.

- Что ты имеешь в виду? – Эллона сильно удивилась.

- Я ведь помню, что Вы католичка, - тихо сказала Лиза. – Пусть и не фанатичная, но... Да, Вы весьма искренни в этой своей... вере.

- Да, я католичка, - спокойно, с достоинством ответила ее визави, - и я этого не скрываю. Но причем здесь это? Причем здесь мое вероисповедание?

- Вам, наверняка, не понравилось то, что я сказала в тот вечер, те слова, за которые меня исхлестали... – Лиза по-прежнему не решается поднять на нее свой взгляд.

- Это не повод к жестокому обращению с тобою, - серьезно сказала миссис Мэйбл.

- А как же, по-Вашему, следовало поступить с богохульницей? – горько усмехнувшись, спросила девочка. – Как бы Вы поступили на ее месте?

- Не знаю, - вздохнула миссис Мэйбл. – Но я считаю, что если двенадцатилетняя девчонка так относится к Богу, то это вина тех, кто так отвратительно подал Бога в ее глазах. Ты ненавидишь Бога-убийцу, Бога-истязателя. Вряд ли такой образ «бога» способен вызвать симпатию, и уж конечно, вряд ли он соответствует действительности.

- Но нас учили, что Господь это существо карающее, - Лиза смотрит в глаза, явно пытаясь понять, что эта женщина, взвалившая на свои плечи нелегкий в моральном плане груз воспитания приютской девчонки, думает о ней на самом деле.

- Я дважды хотела ударить ту женщину, что распоряжалась твоим наказанием, - слова миссис Мэйбл звучат весьма странно, но Лиза так хочет, очень хочет им верить! – Сначала за то, что она просто посмела так поступить. Ты знаешь, столь жестокие наказания... Для меня это все неприемлемо. Так даже со взрослыми нельзя поступать, не то, что с детьми. А уж истязать ребенка в Рождественский сочельник... Господи, какая мерзость! Но когда она сказала, за что она тебя наказала... Знаешь, побои это не лучший способ внушить почтение к Всевышнему. Так просто нельзя делать! И когда я все это услышала... А эта дрянь действительно не поскупилась на эпитеты, и в самых ярких красках описала мне твою эскападу! Вот тогда мне захотелось, очень захотелось ее избить, да крепко! Хотя бы за то, что те, кто обучал Вас Закону Божиему, довели тебя до таких слов!

- Наверное, это хорошо, что Вы ее... – Лиза вздохнула и с большим трудом закончила свою фразу, - пожалели. Она вполне могла устроить вам неприятности!

- Нет, она бы все стерпела, - миссис Мэйбл отрицательно покачала головой. – Даже если бы я разбила ей лицо, как хотела с самого начала. Она сочла бы это подтверждением своей правоты, дескать, пострадала за «правое дело». Я не стала доставлять ей такого удовольствия!

- Она ведь поняла, что Вы... верующая? – Лиза с трудом удержалась от того, чтобы произнести слово «католичка», но ее собеседница легкой усмешкой дала понять, что вовсе не сердится на этот намек, и девочка, чуть смущенно, продолжила:
- И она решила показать Вам меня... с самой некрасивой стороны?

- Ну, примерно так, - улыбнулась Эллона Мэйбл. – Но она не учла того, что ты для меня особое чудо!

- Вы... – Лиза смущенно опустила свои глаза, – действительно считаете меня... хорошей?

- Ты моя девочка, - Элли, похоже, нисколько не шутит, и Лизе теперь снова хочется называть ее именно так, просто по имени! – И тот факт, что ты находишься здесь, в моем - прости, конечно же, в нашем! -  доме, для меня лучшее доказательство Бытия Божия.

- Я не верю Вашему Богу, - Лиза говорит искренне и честно, но сейчас уже как-то смущается.

- Просто, ты не видишь того, что вижу я. Не видишь всех Его трудов, - эти слова Элли сказала каким-то уж очень преувеличенно-нравоучительным тоном. Но Лизу это почти не раздражает. – Хотя охотно пользуешься их результатами.

- Что ты хочешь этим сказать? – Лиза очень удивлена и снова переходит «на ты». Впрочем, ее собеседница многозначительной улыбкой и кивком головы подтвердила, что девочка сейчас вовсе не перешла грани приличия и может, вернее, обязана обращаться к ней именно так.

- Только то, что уже сказала, - ответила, как бы и, не отвечая на этот взволнованный вопрос, ее Старшая.

- Я ничего не понимаю! – девочка как-то раздраженно пожала плечами. – Ну, хорошо, предположим, что твой Бог руками миссис Гейтвуд наказал меня за то, что я его оскорбила. Как это доказывает его Благость и Милость ко мне? Или мне просто следует сказать спасибо за то, что меня там же на месте не разразил гром? Ну, спасибо, конечно же...

- Просто ты судишь только и исключительно со своей точки зрения, - улыбнулась ее собеседница. – И ты все еще сердишься на Него за обиду и боль от жестокого наказания. Поэтому ты и не видишь главного, чего Он фактически достиг в отношении тебя.

- И чего же Он достиг такого выдающегося! – Лиза покачала головой. – Я, как Его боялась, так и боюсь по-прежнему.

- Ничего подобного! – теперь уже пришел черед Старшей обозначить свое несогласие тем самым жестом. – Он тебе сейчас, почему-то, все еще неприятен, но страха перед Ним ты уже не испытываешь. Кстати, с чего это ты взяла, - добавила она, - что Он так уж непременно хочет, чтобы ты, вот так вот, ни с того, ни с сего, преисполнилась к Нему Благодарности?

Лиза, рискнув заглянуть ей в глаза, не заметила, чтобы Элли по этому поводу хоть как-то хотела посмеяться. Девочке теперь отчего-то все меньше хотелось с нею спорить. Голос у ее воспитательницы сейчас какой-то странный, одновременно и насмешливый, и серьезный. И все-таки непонятно, шутит ли она, или нет, когда говорит такое:
– А вдруг Он просто добивается того, чтобы тебе в итоге было хорошо?

- Ну и как, успешно? – усмехнулась в ответ Лиза и осеклась.

- Я думаю, что вполне, - миссис Мэйбл, похоже, всерьез взялась быть переводчицей с языка обстоятельств, которыми говорит Всевышний, на обычный человеческий язык. – Разве тебе сейчас хуже, чем три недели тому назад, там, в приюте?

- Нет, - тихо ответила Лиза.

- Ты променяла бы этот наш разговор на очередную страшилку приютских проповедниц? Ну, из этих, в стиле «Господь сокрушит и покарает каждого!», или что там они себе вещают? – миссис Мэйбл позволила сейчас себе почти легкомысленную улыбку, но Лиза почувствовала, что именно стоит за этим вроде бы простым мимическим жестом. И у нее между лопаток выступил холодный пот.

- Нет, - Лиза посмотрела на нее почти с испугом.

- Сейчас тебе лучше, чем тогда? – еще один точный вопрос снова заставил девочку поежиться.

- Да, - ответила она. 

- И ты все еще утверждаешь, что Промысел Божий не для тебя? – миссис Мэйбл укоризненно качает головою.

- Но зачем было действовать именно так? – девочка, похоже, получила серьезное впечатление. – Именно для того, чтобы... непременно наказать меня за дерзость?

- Думаю, целей было несколько, - ответила ее собеседница. Сейчас она сугубо серьезна. – Первейшая, это не допустить дальнейших наказаний подобного рода.

- Это точно? – Лиза вся в удивлении.

Эллона Мэйбл, усмехнулась, а потом вынула из кармана странный предмет из желтой пластмассы. Затем она щелчком ногтя «выбила-выстрелила» блестящую металлическую пластинку вперед и нажала на нее. Из желтой пластиковой рукоятки вылетел блестящий клинок странной формы, зубастый и с каким-то непонятным «крюком» на конце.

- Я лично, этим самым ножом располосовала в хлам весь «болевой арсенал» в той комнате, где тебя наказывали, - внушительно произнесла она. Потом, нажав ту самую пластинку как рычаг, странным движением указательного и большого пальца, до щелчка «сложила» нож пополам, «загнав» крюкообразно-зубастый клинок в рукоять. А после вернула этот странный предмет обратно в карман. – По мне, это было куда важнее, чем просто излить свой гнев на даму, что имела глупость наказать тебя. Кстати, - добавила она со значением, - я видела, что миссис Гейтвуд от того, что я это сделала, испытала явное облегчение.

- И все-таки, каков был смысл того наказания? – Лиза все еще не верит.

- Заставить тебя бежать оттуда, - миссис Мэйбл вполне серьезна. – Бежать из места, которое было для тебя совершенно чужим. Бежать в точно определенное время. Так, чтобы все точно совпало, без накладок. У Него все получилось.

- Что именно получилось? – Лиза все больше впечатляется, но пытается рассуждать как можно более скептически.

- Ты должна была бежать точно так, чтобы я, именно я тебя спасла, - странно,
Лиза готова поклясться в том, что на глазах ее воспитательницы блеснули слезы.

- Зачем? – девочка задает этот дежурный вопрос и предчувствует на него ответ.

- Ты должна была спасти меня, - миссис Мэйбл взяла ее за руки и воспитанница, на секунду, смущенно опустила глаза. – И у тебя, Лиза, все получилось так, как надо. 

- Как это? – Лиза почти готова ей поверить. И все же...

- Ты ведь читала мой дневник? - тихо спросила Элли, глядя ей в глаза. И сейчас Лиза точно заметила, что глаза у нее действительно «на мокром месте». – В ту ночь я действительно мчалась по шоссе на предельной скорости. И я действительно молилась святой Урсуле.

- Кто это? – естественно, Лиза была совершенно не в курсе специфики католических святых.

- Святой Урсуле молятся в особых обстоятельствах, - кажется, ее, Лизы, Старшая, заметила, что слишком уж расчувствовалась. Эллона отпустила ее руки, достала платок и, не стесняясь своей воспитанницы, привела лицо в порядок. Все время этой паузы Лиза сидела, замерев в ожидании продолжения объяснений. И они последовали. 

- Например, - Эллона как-то... серьезно - да-да, именно это слово! – улыбнулась и сказала кое-что, от чего Лиза вся содрогнулась, – о даровании Свыше милости внезапной смерти.

- Так ты действительно хотела?!.. – теперь уже Лиза вцепилась в руки своей воспитательницы. – Но почему?!

- Просто, я была в отчаянии, - ответила ей миссис Мэйбл. – Да ведь ты же читала мой дневник! Там же все сказано! Министерство обороны отказалось искать моего мужа, пропавшего без вести в Афганистане. И я не хотела больше жить. Джон был для меня всем. У нас с ним еще нет, в смысле, не было детей. И я думала, что меня на этом свете больше ничто не держит. Понимаешь, Лиза, мне незачем было больше жить... без него. Я не хотела кончать жизнь самоубийством и молилась о том, чтобы Небеса позволили мне умереть легко и быстро. Я просто хотела, чтобы мне дозволили в ту самую Рождественскую ночь воссоединиться с моим мужем.

- И когда ты увидела меня... – Лиза недоговорила.

- Да-да, я тогда решила, что должна сделать хоть что-то доброе, - ее визави улыбнулась чуточку веселее. – Ну, так, напоследок. Просто, чтобы моя жизнь не осталась такой дурацкой и бессмысленной игрой непонятно с кем и ради чего.

- И поэтому, ты спасла меня, да? – Лиза произнесла эту фразу скорее утвердительно, и ее взрослая собеседница кивнула ей в ответ.

- Да, - сказала она, - и это действительно было каким-то Чудом! У тебя не было ни одного обморожения, и ты даже не простудилась! Из суток беспамятства ты вышла почти что здоровой!

- И все-таки, почему ты не отправила меня в больницу? – из всего прочитанного Лиза, в принципе, знает ответ на этот вопрос. Но удостовериться, уточнить тоже имеет смысл!

- Я захотела принять на себя все заботы, связанные с тобой, - ответила ее Старшая. – Я же медик, и я была уверена, что справлюсь. Дик, кстати, тоже волновался по этому поводу. Но потом, посмотрев на фотографии твоих исполосованных ног – да-да, те самые! – он сказал, что в обычной клинике, возможно, и обратились бы в полицию, но при этом я, как та, кто тебя доставила, не получила бы никаких привилегий в части возможности взять тебя на воспитание.

- Я ведь... – Лиза смутилась, - так и не сказала тебе спасибо. Не поблагодарила тебя ни за что...

- Я тут ни при чем, - миссис Эллона Мэйбл отрицательно покачала головой. - Мне кажется, тебе следует благодарить того, кто Свыше!

- Неужели за то, что он велел, или позволил меня отхлестать за богохульство? – Лиза скептически усмехнулась, но ее воспитательница явно не склонна была к такой оценке деяний Всевышнего.

- Он дал шанс каждому, - Эллона явно готова была в этот раз высказать все, что думает по поводу случившегося, невзирая на несогласие своей воспитанницы. – И каждый проявил себя точно так, как Он и ожидал. Те, кто тебя наказывал, имели возможность проявить милосердие. Они ею не воспользовались. Им, кстати, это потом аукнулось, и весьма-весьма неприятным образом.

- Но ведь ты же исполнила свое обещание и не возбудила дела! – удивилась девочка. - Разве не так? И ты даже не ударила миссис Гейтвуд, хотя и желала этого!

- Прости меня, Лиза, но я осознала, что это будет против Его воли! – девочка, в принципе, уже готова принять как факт весь этот своеобразный религиозный фатализм, но миссис Мэйбл, кажется, не теряет надежды убедить свою воспитанницу и в факте Бытия Божия, и в факте Его, Бога, позитивного отношения к маленькой беглянке. – Но мне и не требовалось подвергать ее какому-то наказанию. Там, внутри приюта, после твоего побега ожили старые дрязги. И каждой из тех, кто тебя обидел, как говорится, припомнили старое. Мало никому не показалось!

- Я рада! – искренне сказала Лиза, а миссис Мэйбл вздохнула.

- Не надо так, - тихо сказала она. – Я, конечно, понимаю, до принятия всем сердцем заповеди «Возлюбите врагов ваших!» тебе еще далеко. И все-таки... Я не прошу тебя сейчас же их простить, я понимаю, обида в твоем сердце еще слишком свежа! И все-таки, отпусти их. Попробуй забыть это как прошлое, отстрани от себя все, что было. Пожалуйста!

- Хорошо, - ответила Лиза. – Я попробую.

- Насчет нас с тобою, - миссис Мэйбл крепко взяла девочку руками за плечи, заставив ее смотреть себе прямо в глаза. И Лиза с каким-то странным удовольствием подчинилась ей. – Ну, подумай сама. Как еще можно было заставить тебя бежать из места, которое тебя так тяготило? Бежать в никуда? Только такой жестокой болью, которая для тебя обнажила всю жестокость и враждебность того приюта, где ты пробыла целых три года! Да, тебя все там раздражало, ведь так?

- Конечно! – Лиза не отвела глаз и ответила честно.

- Но ведь ты лишь тогда отважилась оттуда бежать, когда совсем уже не осталось больше никакого выхода. И тебе уже никак нельзя было поступить иначе. Так?

- Да, - Лиза по-прежнему не рискует оспорить логику своей визави.

- И Он, - миссис Мэйбл четко выделила это личное местоимение, - сделал так, что спаслись сразу двое, и ты, и я. Ты понимаешь это, Лиза?

- Это совпадение! – глухим голосом, но твердо ответила Лиза.

- Ну да, - Эллона не усмехнулась, а именно улыбнулась своей воспитаннице. – Конечно же, это совпадение. Вот так вот совпало, что в Рождественскую ночь на одной зимней дороге, в метель и мороз встретились девочка, которая непременно должна была умереть от холода, и женщина, которая, в отчаянии, молилась о собственной смерти. Скажи, кому под силу столь изысканно свести воедино множество обстоятельств, чтобы дать Веру двум отчаявшимся?

- Я не верю Ему! – воскликнула Лиза. Она бросилась к ней на шею, крепко обняла, обхватила руками и почти прокричала над ее ухом, со слезами в голосе:
- Он здесь ни при чем! Он злой и жестокий! Это ты меня спасла, ты! Ты, ну и еще... Дик Шелтон! Это ваша заслуга! Ваша, а не Бога!

- Не надо так, - Элли шепнула ей на ушко. – Он заслуживает твоего уважения и благодарности!

- Тогда... – Лиза отстранилась от нее и с какой-то горькой усмешкой сказала:
- Тогда высеки меня за богохульство. Вот прямо сейчас. До слез, до крови, без жалости! А что?! Ты веруешь, искренне, по-настоящему! А я Его ненавижу! И ты имеешь право наказать меня за это, ты, и никто больше! Здесь и сейчас!

- Какой смысл тебя наказывать, Лиза? – миссис Мэйбл улыбнулась ей. – Ведь ты же сама уже стыдишься того, что сказала!

- Прости, - Лиза прикусила губу, - мне действительно... стыдно. Стыдно за то, что огорчила тебя. Обещаю больше никогда ничего такого при тебе не говорить.

- Прощаю! – Эллона поцеловала ее в самый-самый кончик носика, так что Лиза в ответ смущенно сморщилась. Тогда молодая женщина изобразила, вернее, постаралась изобразить какое-то подобие преувеличенно сурового выражения на лице и произнесла:
- Но с одним условием!

- Каким? – встревожилась Лиза.

- Сегодня вечером ты попросишь у Него прощения, - каким-то наставительно-серьезным тоном произнесла она. И добавила:
– Лиза, я не прошу от тебя каких-то покаянных молитв. Просто... извинись перед ним, искренне, ты же сама сожалеешь обо всем, что наговорила! И прими Его сердцем, так, как сможешь. Пожалуйста!

- Хорошо, я попробую, - ответила девочка. То ли шутя, то ли серьезно.

- Тогда мы можем перейти к официальной церемонии, - миссис Мэйбл многозначительно улыбнувшись, встала с дивана, подошла к столу и вынула из-под папки с досье Лизы другую, пластиковую папку синего цвета, с пружинным зажимом-фиксатором для бумажных листов. Взяв ее в руки, она вернулась обратно и с той же многозначительной улыбкой вручила сей бюрократический предмет девочке.

- Ознакомься, - сказала она, - это документы, которые оформляют твое право на тот порядок жизни, к которому ты, кажется, уже успела привыкнуть.

- Я теперь уже не вернусь в приют? – голос Лизы дрогнул.

- Не вернешься! – голос Эллоны Мэйбл звучит почти торжественно. – Сегодня утром я получила решение судьи. Оно обращено к исполнению незамедлительно. Теперь я вправе себя считать твоим опекуном. Отныне я могу подписывать от твоего имени все необходимые документы, и даже вправе отобрать тебя у любого, кто посмеет тебя удерживать. А еще, я обязана воспитывать и защищать тебя, предостерегать от дурного поведения, и даже вправе...

Она сделала многозначительную эффектную паузу, а потом усмехнулась и продолжила.

- Нет, не вправе, а обязана наказывать тебя! Естественно, в умеренных пределах, – это сказано было вроде бы и в шутку, но Лиза, глядя на нее снизу вверх, замерев с этой корочкой из синего пластика в своих руках, почему-то вздрогнула, кивнула в знак согласия, хотя и совершенно не испугалась такого предположения.

Сказав это, миссис Мэйбл снова смущенно улыбнулась и, присев рядом с Лизой на диван, заставила ее раскрыть папку.

Она попыталась ознакомить девочку с юридическими документами, столь значимыми в части определения ее, Лизы, судьбы. Бывшая воспитанница Принстаунского приюта добросовестно попыталась вникнуть в их содержание, впрочем, ее визави сама охотно показала ей самые значимые фрагменты юридического текста. Те самые, по которым выходило так, что некая страница биографии девочки, которую зовут Лиза Лир, уже перевернута. И для нее, действительно, начинается какая-то новая жизнь. Та самая, в которой не будет приюта с его идиотскими правилами и молитвенными бзиками. И в которой нужно привыкнуть быть честной с теми, кто вырвал ее изо всей той мерзости, спас ее от всего этого ужаса и безысходности.

- Теперь ты свободна, - тихо сказала Эллона Мэйбл. – То, что было прежде – все осталось в прошлом. Теперь все будет иначе. Но понимаешь, Лиза... На самом деле, сейчас все зависит только от нас с тобою. Лично я обещаю, что сделаю для тебя все, что будет в моих силах. А в остальном... Все в твоих руках.

- Элли... – Лиза, выпустив из рук папку, оставив ее на диване, попыталась скользнуть на пол, чтобы опуститься на колени перед своей Старшей.

- Ну-ну, вот это уж точно, совсем лишнее! – миссис Мэйбл с усилием предотвратила сие сползание в унижение, и заставила девочку остаться рядом с ней, на диване.

Тогда ее подопечная, шмыгнув носиком, прижалась к ней. И ее воспитательнице, миссис Эллоне Мэйбл снова пришлось потратить некоторое время на то, чтобы успокоить нервы этого ребенка, обнимая и гладя по спине свою беглянку. 

- Не бойся, - тихо шепнула она ей на ушко. – Все плохое уже позади. Дальше у нас с тобою будет только хорошее! Обещаю!