Глава первая
- Поздравляю вас. Вы – приняты, - финансовая директриса встала из-за стола, все-таки, какая она, нет, не крупная, скорее, выпуклая, опять подумала Эмма, и сделала несколько шагов навстречу девушке, робко переминавшейся у входа в просторный кабинет. Директриса подошла к Эмме, протянула руку, взяла руку девушки и крепко пожала ее. Настоящее мужское рукопожатие в волнах тонкого дорогого парижского аромата. Директриса обняла Эмму за плечи, опять получился бы настоящий мужской жест, если бы он не сопровождался плотным касанием объемной груди и таких же объемных бедер, и повела к столу, - садитесь.
Эмма была рада возможности освободиться от ее объятий, потому что за ту пару шагов, пока они шли к столу, она почувствовала внизу живота легкий электрический разряд, совершенно неуместный в этой ситуации. А меня предупреждали…
- Как вы уже знаете, департамент информационных технологий находится в моем подчинении. Но я не буду вас особо беспокоить. Вашим неофициальным руководителем в проекте будет директор по логистике. У него есть вся информация, как по материальным потокам, так и по их учету. Меня будет интересовать дисциплина, прежде всего дисциплина подрядчика. Мы долго думали, какой тип контракта предложить на тендер – фиксированную цену или «время и материалы». Несмотря на внешнюю привлекательность первого варианта, мы выбрали сдельную оплату работ. Именно поэтому нам понадобился квалифицированный специалист, который сможет правильно оценивать выполненный объем работ и правильно закрывать наряды. Не секрет, что в вашей отрасли есть немало специалистов, которые пользуются компьютерной безграмотностью клиентов и накручивают счетчик. К сожалению, это не строительство, в котором определены все трудовые нормы. Но даже в строительстве, особенно в сложных климатических условиях, мне с этим часто приходилось сталкиваться на Крайнем Севере, недобросовестные исполнители завышают объемы работ. Тогда что говорить про ваше программирование. Или я не права? – директриса наклонила голову и немного снизу вверх посмотрела на Эмму.
Девушка кивнула головой. Что есть, то есть. О чем здесь спорить:
- Я все понимаю и сделаю также все, что от меня зависит.
- Мне этого недостаточно. Вы должны будете справляться даже с тем, что не будет от вас зависеть. Вы не будете бегать ко мне с жалобами на плохую работу подрядчика. Я дам вам право беспокоить даже его руководство, если вы почувствуете, что его команда плохо работает. Я буду выслушивать вас вместе с подрядчиком только раз в неделю, с отчетом перед советом директоров. Но в любой момент смогу прийти к вам сама. Так что от вас потребуется постоянная боевая готовность.
- Конечно.
- Вот и хорошо. Вам, наверное, интересно узнать, какие компании подали заявки на участие в конкурсе?
- Конечно.
- Об этом мы поговорим в другой раз. Послезавтра, за ужином. Я думаю, что вам хватит двух дней на оформление бумаг. Так что, как только вы получите на руки контракт – я вас приглашаю на официальный ужин. Это – традиция. Отказы – не принимаются, - и директриса опять снизу вверх, но теперь прямо в глаза, посмотрела на Эмму.
Взгляд был далеко не доброжелательный. Хищный, пугающий. Невероятной глубины зеленые глаза буквально затягивали в свой омут. Девушка вдруг вспомнила зев камина на мольберте в ставшей за последние несколько месяцев такой родной студии. Студии, как она сейчас отчетливо понимала, потерянной навсегда. А камин, значит, остался. Меня предупреждали…
Два дня прошли в бесконечной суете. Надо было успеть не только подписать контракт и страховку, но еще и переехать. Она не была суеверной, поэтому заранее рассчиталась с компаньонкой, с которой снимала квартиру на паях, и заранее сняла новую квартиру, недалеко от новой работы. Все равно когда-нибудь придется переезжать из студенческого квартала на окраине в квартал рядом с деловым центром. Но сам переезд она отложила на последний момент. Вещей было немного, но новую квартиру, от запахов прежних постояльцев, хотелось отмыть самой. Это получилось плохо, потому что пропал сон. Она ворочалась на застеленной наскоро кровати, но взгляд этих зеленых кошачьих глаз постоянно выплывал из подсознания, сочные губы открывали ослепительно белые зубы, которые вдруг превращались в оскал громадного потухшего камина. Она не стала рассказывать про предстоящий ужин компаньонке, потому что наверняка знала, что та ей скажет. Я же тебе рассказывала про свою подругу, ту, которая работала у них в бухгалтерии. Ты что, мне не поверила? Может тебе рассказать, какая в той двухэтажной квартире мебель, какие обои, какая ванная на-двоих? Дура ты, дура. С твой внешностью… Хочешь, прямо сейчас позвоню Жоржу, приятель компаньонки делал и очень неплохо делал фотосессии моделей нижнего белья для журналов мод, и ты за пару сессий заработаешь больше, чем за месяц в этой лавке. Представляешь, как пикантно будет выглядеть ночная рубашка от Эспри на твоей груди? Подумаешь, соски торчат. Читатели наверняка подумают, что это ночная рубашка тебя так возбуждает, и ты снимаешься уже тепленькой.
Я – справлюсь. Не пойти на ужин нельзя. Но надо в какой-то момент ясно дать понять, что вне работы никакие отношения меня не интересуют. А лучше сразу соврать, я не могу сегодня долго задерживаться, меня ждет приятель, мы обустраиваем нашу новую квартиру, хотим закончить до праздников. Почти правда.
Правда… Правда была в том, что она была уверена, кто выиграет предстоящий конкурс на автоматизацию в ее новой компании. Когда ее испытательный срок в Башне закончился неудачей, она впала в оцепенение. Она не могла поверить, что он мог предать ее. Эмма уговаривала себя, что это решение патрона, его друга, который просто стал его ревновать. Целыми днями она ждала телефонного звонка. Потом она стала искать встречи с ним, тайной, неявной. Просто увидеть его. Она стала ходить в художественный салон, где висели два его натюрморта. Один – с книгой, раскрытой на садовой скамейке, ей очень нравился этот образ, страницы были чуть приподняты, наверное, дуновением ветра, будто кто-то невидимый читал эту книгу. Второй – с книгой, раскрытой поверх старинной географической карты, рядом с астролябией. Рассматривала она и хозяйку салона. Неужели это Она? Нет, это просто – она, женщина рядом с ним, и не более. Она существовала всегда, даже когда рядом с ним была Эмма. Она и не ревновала к хозяйке салона. Ведь не ревновала же Жанна Эбютерн своего Модильяни к Беатрис Гастингс? Самоутверждение мужчины – процесс очень неоднозначный. Зачем лишать ребенка привычной игрушки.
Видимо, что-то было предопределено, потому что хозяйка салона никак не могла продать книгу с приподнятыми страницами. И Эмма решила купить ее. Но когда случился настоящий торг за астролябию, она чуть было не поддалась искушению поучаствовать в нем. Но вовремя взяла себя в руки, да так, что тут же отказалась от идеи купить второй натюрморт. Астролябию приобрел потный мужчина с глазами вечно спешащего кролика. А приподнятые страницы… Пусть они останутся тому, кто их читает.
Она видела, как после продажи астролябии хозяйка салона сделала несколько звонков, один наверняка ему, второй, почти наверняка, в какой-нибудь ресторан – отметить успех. Эмма испытала странное в этой ситуации чувство сострадания к этой женщине. Если ты – Беатрис Гастингс, то знай, что есть на этом свете и Жанна Эбютерн. И знаешь, что? Не отпускай его к Жанне, может быть, тогда он останется жив?
Да, Эмма понимала, что их встреча была фатальной. Чем больше она любила его, тем более уязвимым становился он. Но не любить его она не могла. И выход – был. Однажды, медленно прогуливаясь переулками старого города, она нащупала его. Нам надо обязательно встретиться, но в совершенно ином качестве. Она вспомнила, как они ходили смотреть оперу Чайковского. Ее тогда очаровал тенор несчастного поэта, фатально убитого на дуэли главным героем, его другом. Ее спутник в этот момент несколько насмешливо следил за происходящим, но в финале, когда главный герой, осознав со временем силу любви вчерашней девочки, ставшей замужней дамой, признается в своих чувствах и просит, напрасно просит, я вас люблю, чего лукавить, но я другому отдана и буду век ему верна, взаимности, вот тогда ее спутник буквально вцепился пальцами в перила ложи и шевелил губами вслед драматическому баритону главного героя. После оперы они планировали поужинать, но он не мог никуда пойти. Он просто шел, да, вот по этим самым переулкам и все повторял – какая женщина. Неужели, для того, чтобы он полюбил меня, я должна выйти замуж?
Предложение поехать в открывающееся отделение всемирно известной компании в России она тогда восприняла, как знак свыше. Чайковский, это твоих рук дело. Рано или поздно его компания тоже отправится в Россию за баснословными барышами. Там они и увидятся. Она дала предварительное согласие и даже купила русский разговорник. Она решила разобраться и в Чайковском, точнее в оригинале оперы, то есть, в самой поэме. Там все оказалось гораздо сложнее, чем просто отношения между мужчиной и женщиной. Это была уже не ночная гонка из Монако в Довиль, после которой нечего положить на весы, ну разве только что завоеванный приз, несколько бессонных ночей, грязную рубашку и забрызганный той же грязью капот. Несерьезно. Она взяла в библиотеке комментарии к поэме. И вдруг выяснилось, что русским давно все было понятно, что ее возлюбленный жил там, он трахал баб, играл в карты, писал стихи, стрелялся на дуэли. Именно так он защищал свою самодостаточность. Не шел на компромиссы ни с совестью, ни с властью, ни с женщинами. Другой русский писатель назвал этот феномен более точно – герой нашего времени. Значит, ее возлюбленный был таким же героем, но уже этого времени.
Но тут один из вчерашних сокурсников рассказал о торговом доме, который собирается автоматизировать учет логистики. Филиалы торгового дома были разбросаны по всей Европе, учетные системы у них были разные, было необходимо решение синхронизации. Это то, что я делала на заводе - с ним. В газетах объявлений о вакансиях не было. Значит, хозяева понимали, как устроен их рынок. Достаточно устного вброса информации, и она тут же разойдется по заинтересованным лицам. Стандартный прием рынка важного покупателя. Точности в соответствии с идеей одного американского экономиста. При таком подходе обратного отбора не произойдет. Торговый дом наверняка отберет лучшего. Интерессанты сами полетят на свет лампы. Сигналом будет объявление в газетах о конкурсе на выбор генерального подрядчика проекта. На следующий день отдел кадров торгового дома будет заполнен предложениями, нет, не участников конкурса, а тех, кто знает, как сделать эту проклятую синхронизацию и как продать себя руководителем проекта со стороны заказчика.
Искушение было велико. Эмма не сомневалась, кто выиграет конкурс. Значит, Россия откладывается. Я пошлю свое резюме в торговый дом, как только конкурс будет объявлен. Тогда я наверняка увижу его уже через несколько месяцев. Останется дело за малым. Выйти замуж. Но Эмма отогнала эту мысль. Равно как и мысль, что ее могут не отобрать. В резюме будет достаточно одной фразы о роли заместителя руководителя проекта с такими же целями и задачами. Если торговый дом объявит о конкурсе в этом месяце, сам конкурс займет три-четыре недели, значит, это будет уже не несколько месяцев, а всего несколько недель. И я увижу его.
Предложение отправиться в Россию оставалось в силе, когда она получила из торгового дома приглашение на собеседование. Но собеседования как такового не получилось. Эмму встретила финансовая директриса, расспросила о прежней работе и направила к директору по логистике. А тот стал сразу рассказывать о содержании проекта, как будто Эмма уже была принята на работу. Она вернулась домой и направила вежливый отказ от предложения поехать в Россию.
И вот теперь за это приходится платить. Ужином в ресторане, известным своими полуночными эротическими шоу с очень вероятным предложением продолжить ужин в более уютном месте. Эмма вошла в ресторан, гардеробщик очень учтиво предложил свои услуги, нет, мы будем с самого начала играть недотрогу. Она скинула пальто, забрала номерок и вошла в зал. Зал был почти пуст. Она повернулась к портье:
- Мадам, вы наверное, приглашены? Тогда для вас зарезервированы места в бельэтаже. Там у нас кабинеты.
- Да, я приглашена. Но мне нравится здесь. Вот там, у аквариума. Накройте мне там, - и она указала на огромных размеров аквариум, возвышавшийся на сцене.
- Мадам, аквариум – это только, пока не начнется шоу. Потом сцена разворачивается, и аквариум уходит за кулисы. А столики перед сценой тоже резервируются заранее.
- Хорошо. Они, наверное, зарезервированы на момент начала шоу, да? Но, поскольку, я не собираюсь оставаться на ваше шоу, так что я сяду там, у аквариума.
Хотя Эмма, потягивая мартини, все время поглядывала на вход в зал, она прозевала появление своей новой начальницы. Та возникла словно ниоткуда, сначала из-за спины Эмму окутала волна дорогого парфюма, она повернулась, женщина стояла и улыбалась, длинное черное, строгое, но с глубоким вырезом платье, нитка жемчуга, длинные черные перчатки, волосы собраны в тугой клубок:
- Дорогая, почему вы сели здесь? Я же зарезервировала нам кабинет.
- Вы знаете, - Эмма замялась, нет, про парня врать не буду, но про переезд скажу, - у меня сегодня не так много времени. Я только что переехала в новую квартиру, поэтому мне надо разобрать вещи. И я еще хотела заглянуть в мебельный салон, мне нужен ночной столик с зеркалом, свой старый я оставила подруге в старой квартире.
- Какое удачное совпадение! А я только что купила себе новый столик, в стиле модерн. А старый, классический и выбрасывать жалко, и не продажу выставлять не хочется. Он у меня очень хороший. Вот что, - женщина продолжила тоном, не терпящим возражения, - мы сейчас поедем ко мне, вы посмотрите столик, он вам наверняка понравится, тем белее, что я вам его уступлю за символическую плату. А поужинать мы сможем в соседнем ресторане. Официант, счет за мартини, а заказ кабинета я аннулирую, - тут она рассмеялась, - обойдемся без шоу, - не спеша стянула с себя перчатки и протянула Эмме руку.
Этому напору сопротивляться было бесполезно. Как и потом - заказу ужина в двухэтажную квартиру, дайкири, умело смешанному хозяйкой, карибским мотивам, льющимся из музыкального центра в полумрак салона, предложению еще раз внимательно осмотреть столик, милая, вы даже не присели на пуф, чтобы посмотреть, как вы будете выглядеть в этом зеркале, рукам, мягко усаживавших ее за столик напротив зеркала, и оставшихся на плечах, чтобы потом соскользнуть вниз.
Столик с зеркалом и пуфом на ее адрес привез водитель транспортного агентства на фургончике вечером следующего дня.
И – началась работа. Директор по логистике оказался очень приятным человеком. Холостяцкая не-ухоженность, новая подружка Эммы несколько презрительно рассказала ей в очередную пятницу, да, пятницы теперь были заняты, что директора по логистике бросила жена, точнее, он попросил развод после очередного адюльтера супруги, интересно, подумала Эмма, а о нас уже также все рассказывают, и забрал двух мальчиков себе, эта не-ухоженность – плохо выглаженная рубашка, криво повязанный галстук - только добавляли шарма ее новому начальнику.
А пятницы – продолжались. Эмма ждала их со страхом, но страх, он уже был совершенно другой – перед неожиданно открывшейся глубиной ее собственной распущенности. Этот страх разрушал ее мозг, мешал работать. Поэтому рождественские каникулы пришлись очень кстати. Новая подружка Эммы должна была провести рождество на Севере, у своих братьев. А Эмма… Она неожиданно для себя решила провести каникулы в его городе, у моря. Может, там она случайно встретит его?
Глава вторая
Алекс не спеша выбирался на автостраду. В ожидании его приезда ребята уже успели заснуть на диване в гостиной, их пришлось разбудить, они вяло перебрались в машину, - что у нас произошло? Этот мамин Вильгельм такой мудила, - и тут же опять заснули на заднем сиденье. Путь предстоял неблизкий – с самого севера на юг. Спешить было некуда, тем более, что пусть редкий, но дождик призывал к осторожности на дороге.
С Кларой всю жизнь было именно так, через задницу. Они договорились заранее, что первую недель каникул ребята проведут у нее, а вторую – с ним. Он уже зарезервировал маленький шале в горах. А по дороге в горы и обратно они повидаются с бабушкой. Поэтому вчера он усадил ребят на поезд и пожелал им счастливого Рождества. Но утром его разбудил звонок Клары, послушай, они мне устроили такой скандал, Вильгельм категорически отказывается оставаться с ними на Рождество, мы же еще и его друзей пригласили, ты не можешь приехать и забрать их на эту неделю, а на следующей неделе они могут также поездом приехать ко мне? Нет? А, у вас уже зарезервировано шале? Ну, тогда пусть они остаются с тобой на все каникулы. Тогда я их заберу к себе весной. Договорились?
В студенческие годы Алекс пользовался среди девушек успехом. Унаследовав от отца богатую еврейскую красоту, он достаточно бесстыдно разглядывал своими навыкате глазами новых знакомых, словно оценивал их формы. Но на самом деле, он – искал. За вызывающей внешностью скрывалась очень ранимая душа, беспокойно ожидавшая свою второю половинку. Отец его об этом предупреждал, ты весь в меня, значит, нагуляешься, а потом – бац, вот оно, настоящее твое. Но то ли унаследованная от мамы рассеяность, то ли просто невезение, но Алексу тогда доводилось ошибаться достаточно часто. Чувствуя свою неуверенность, он решил положиться на мамино чутье, поэтому всякий раз, когда возникало ощущение, что вот оно – то самое, он брал свою новую знакомую и отправлялся к маме. Мама проявляла к ней искреннюю учтивость и заботу, но на молчаливый вопрос сына – как тебе она – также молчаливо отвечала – ты сам все понимаешь лучше меня. В конце концов он почувствовал, что эта игра в молчанку начала маме надоедать. Поэтому, когда он встретился с Кларой, то решил не показывать ее маме сразу. Клара приехала в старый фамильный дом накануне свадьбы, уже на втором месяце. Потом, когда все началось, Алексу не раз приходила мысль, что нельзя было пренебрегать сложившейся традицией и надо было познакомить маму с Кларой в самом начале их отношений. Беда пришла после рождения Давида, первенца назвали в честь деда, да он и появился на свет черноволосым. А беда случилась с ним – он по-настоящему полюбил Клару. А та, наскоро выкормив Давида, пустилась во все тяжкие. Алекс страдал молча, но когда из сумочки жены вместе с пудреницей выпал презерватив, это случилось, когда они возвращались из кино, оставив Давида на попечение матери, приехавшей повидать внука, Алекс сказал – давай не будем звонить, откроем дверь сами, и Клара стала рыться в сумочке в поисках ключей, вот тогда он и не выдержал.
Он лег на диван в гостиной, а утром, проводив маму на вокзал, вернулся, Клара уже была на кухне, и потребовал развод. Она молча выслушала его, также молча вышла из кухни и вернулась с какой-то бумажкой. Это было заключение врача. Беременность. Наконец она заговорила. Да, я виновата. Прости. Ты же меня брал не девочкой, так вот это был старый школьный приятель. Не смогла отказать. А ребенок – твой. Ты же видел презерватив.
Алекс ничего не стал рассказывать матери, но когда Морис, мальчишку назвали в честь дяди, пропавшего во льдах Антарктиды, родился рыжим, Алекс, по совету врачей оставив Клару с новорожденным в роддоме еще на несколько дней, приехал к матери и рассказал ей все. Мать выслушала его, подошла, обняла и сказала – найди утешение в том, что – еще один мальчик, но на этот раз – настоящий Данбар. Твой дед был бы счастлив. Это – твой ребенок.
Клара – не изменилась. Она оставила работу и сидела дома с детьми. Но в доме стали уж очень часто ломаться электроприборы и сантехника, так что ей всегда приходилось вызывать мастеров. Алекс стал закрывать глаза даже на очевидные признаки неверности, но здесь уже не могла сдерживаться сама Клара, напившись водки, она рыдала пьяными слезами, как мужчина, ты меня очень устраиваешь, ну, оказалась я на передок слабой, а ты все время в командировках.
Это было правдой. Когда они на каникулах оставались надолго вместе, их интимная жизнь была очень насыщенной и – гармоничной. Такой, что когда Алекс попытался отыграться и во время очередной командировки на север принял приглашение ассистентки директора местного филиала их торгового дома провести вечер вместе, вечер, закончившийся в его гостиничном номере, он ничего, кроме отвращения – к партнерше, к самому себе – не испытал. Тогда, наскоро, по-мальчишески, закончив свою унизительную процедуру и выпроводив разочарованную ассистентку за дверь, он быстро пошел в душ и долго смывал с себя чужой запах.
Со временем Клара, как казалось, угомонилась. Визиты мастеров прекратились. Алексу стало казаться, что худшее – позади. Но тут случилось уже непоправимое. Когда он вернулся из очередной командировки, Клара встретила его рассказом, что накануне у Давида отменили урок физкультуры, он пришел домой раньше и застал ее с Вильгельмом, это тот, из агентства, кто продавал наш старый «эспас». Как ты понимаешь, я ничего другого, кроме того, что это мой новый муж, мальчику сказать не смогла. Так что теперь я прошу развода.
Развод – состоялся, мальчики остались с ним, Клара формально была не замужем и без работы, но он был обязан делить с ней их каникулы. Да уж, здорово поделили. Так, что сейчас он катился по мокрой дороге к маме. Выехав из дома, он позвонил ей по телефону. Узнав, что сын приедет с внуками на Рождество, она очень обрадовалась, подарки-то я давно купила, думала, преподнесу их, когда вы приедете кататься на лыжах, а так получится настоящее Рождество, я сделаю утку, а тебе, по такому особому случаю, если, конечно, ты справишься, можно будет одну елку спилить на заднем дворе, чего их жалеть. Мама перезвонила буквально через несколько минут - я сразу же рассказала о твоем приезде Памеле, мы же ее пригласим, правда?, я не могу ее оставить одну, конечно, пригласим, она еще сказала, что тебе, наверное, будет с нами, старушками, скучно, может, позовем для компании нашего нового знакомого, тут у пастора есть очень интересный друг, приблизительно твоего возраста, он играет с нами в лото, но я сказала Памеле – нет, все-таки, чужой человек, правильно, мама, еще не хватало, чтобы Памела затеяла в рождественскую ночь игру в ваше лото, а почему нет, твоим мальчикам наверняка понравится, хорошо, пусть будет лото, но только без посторонних.
Замигал датчик топлива. Окей, на ближайшей заправке останавливаться не будем, дотянем до следующей, там большой туристический центр, с круглосуточными ресторанами и магазинами, надо будет выбрать что-то для Памелы, куплю ей шелковый платок, которыми так славится этот край, наверняка такие платки продаются в этом центре, маме-то подарок он купил заранее, осенью, когда ездил в командировку в Скандинавию.
Все-таки, нет худа без добра. Когда он планировал отпуск, то рассчитывал, что потратит первые дни на документы нового проекта по информатизации, который их торговый дом собирался начать весной. Он решил заранее подготовиться и потребовал от всех сотрудников до праздников описать те бизнес-процессы, в которых они принимали участие, по разработанному им формату. Его сотрудники все сделали, но при этом большое количество информации было продублировано. Он тогда понял, что формат, предложенный им, был не совсем удачным. И он поручил привести этот хаос в порядок новой сотруднице, которую взяли на работу специально под этот проект. Она на удивление быстро справилась с этой задачей, переформатировала описание процессов и очистила их от дублей. В результате перед самыми праздниками она принесла ему толстую папку и ее электронную копию. Вот этой папкой он и планировал заняться в первую неделю отпуска. Но тут позвонил его старый приятель, их жены были, если так можно было сказать, подругами, так что приятель был в курсе всех его семейных дел, и настоятельно предложил приехать к нему в шале, расположенное в глухом предгорье. Охота, сауна, биллиард – мужской рай. Алекс нехотя согласился. Приятель был любитель домашних фруктовых настоек, так что все предыдущие визиты превращались в умеренное, но постоянное пьянство. И, когда Клара позвонила, то он первым делом перезвонил приятелю и вежливо отказался. Так что теперь у него будет несколько дней, чтобы заняться документацией проекта.
Поэтому сейчас он вспомнил новую сотрудницу. Девушка была более чем привлекательной. Алекс даже поймал себя на мысли, что хотел бы ей понравиться. Но тут случился визит в бухгалтерию, надо было проверить отчетность по поставкам за океан, а тамошняя публика состроила глазки и намекнула, что девушка уже того, взята в оборот их Хищницей, так, за глаза, у них называли финансовую директрису, эффектную даму с вполне очевидной нетрадиционной сексуальной ориентацией. Алекс тогда расстроился, надо же, стоило только на кого-то обратить внимание, а тут такая история. И когда девушка принесла исправленный отчет, он все старался заглянуть ей в глаза, узнать, правда ли то, о чем говорят в бухгалтерии. Но в этих бездонных глазах ничего увидеть было нельзя.
Задумавшись, он чуть было не проскочил съезд к круглосуточному торговому центру. Резкий маневр разбудил мальчишек, папа, мы что, уже приехали? Вылезайте пописать и ждите меня у кофейных автоматов. Я заправлю машину и приду выпить кофе.
Глава третья
Накануне шел весь день дождь, поэтому Эмма никуда не выходила и валялась в номере на кровати. Это оказалось очень кстати. Она спала целый день и только под вечер спустилась в ресторан поужинать. А сегодня она с утра гуляла – по деревне, по набережной, несколько раз даже получилось пройти мимо его дома. Но – тщетно. Звонить по телефону она не хотела. И так все выглядело очень театрально.
Пообедав в гостинице, она поднялась к себе и опять заснула. Поэтому сейчас она шла быстрым шагом, словно пытаясь наверстать упущенное. Пройдусь еще раз мимо его дома, потом зайду в магазин, куплю бутылку вина, и там же, рядом, пиццу.
Издалека, на спортивной площадке, обустроенной – ворота для гандбола, баскетбольные щиты, волейбольные стойки, хоккейные бортики - между променадом набережной и автомобильной дорогой, она увидела забавную картину. Двое мальчишек, один смуглый, кудрявый, а другой светлый, почти рыжий, гоняли между собой мяч и били по воротам, в которых стояла нелепая мужская мешковатая фигура, бестолково размахивавшая руками. Черноволосый мальчишка сделал финт, развернулся, обвел светловолосого и пробил по воротам. Руки Эммы непроизвольно дернулись. Навечно укоренившийся инстинкт вратаря школьной гандбольной команды. Он вспомнила, как ее первый парень, тот, кто играл в футбол, затащил ее как-то раз на стадион, она пришла на футбол впервые, но сразу вошла в игру, инстинктивно повторяя все движения голкипера. Тогда она даже немного испугалась и стеснительно посмотрела на своего ухажера. Но тот тоже был целиком в игре, и его правая нога также непроизвольно дергалась, когда игроки запаздывали с ударом. Вечером, сидя полуголыми в кровати в его квартирке, в то лето стояла невыносимая жара, они признались друг другу в этих непроизвольных жестах и долго смеялись. Потом был секс, такой же непроизвольный, руки и ноги поддавались каким-то внутренним чувствам, один очень хотел забить гол, а другой старался всеми силами не допустить этого. Это был их первый и последний секс.
Она очнулась от воспоминаний, когда подошла к площадке совсем близко. Тут один из мальчишек нанес хлесткий удар, мужчина в испуге отвернул лицо, и вдруг Эмма узнала его. Ее новый директор по логистике. Это был мужчина средних лет, сохранивший черты юношеской привлекательности – черные навыкате глаза, кудрявые волосы – но уже успевший набрать с возрастом расплывчатый живот и покатые плечи. Когда он во время переговоров предложил ей сесть рядом с ним, чтобы посмотреть схемы цепочек поставок, она с опасением присела на край соседнего кресла, ожидая почувствовать запах его не-ухоженности – несвежего белья, плохо почищенных зубов, дешевого одеколона. На удивление, его запах оказался удивительно свежим, его тонкие пальцы с аккуратно постриженными ногтями переворачивали страницы, дыхание было ровным. Скосив глаза, Эмма разглядела чистый воротничок рубашки. Директор по логистике вызывал симпатию. В какой-то момент ей даже захотелось повернуть его голову и перевязать галстук. Но мужчина так увлеченно рассказывал, казалось, что он даже забыл о ее присутствии, что Эмма, вздохнув, сложила руки на коленях.
Тогда она вышла из кабинета умиротворенной. Если ее возьмут на работу, она найдет с директором по логистике общий язык. И действительно, они его нашли. Буквально накануне праздников Эмма быстро закончила решение очень важной задачи – структурного описания процессов поставок, того, что потом заполнит многомерные файлы будущей информационной системы. Директор по логистике выглядел довольным. А сейчас этот директор бестолково размахивал руками, вызывая неодобрительные возгласы мальчишек – папа, такие мячи надо ловить. В один момент светловолосый мальчишка пробросил мяч между ног своего противника и вышел к воротам. Последовал удар, руки Эммы опять непроизвольно дернулись, мяч влетел в «девятку», мужчина горестно опустил свои руки, повернулся, чтобы достать мяч из сетки и увидел девушку. На удивление, он не стушевался и помахал Эмме рукой. Затем достал мяч и бросил его мальчишкам:
- Ребята, перерыв!
Достав из кармана бумажный носовой платок, он вытер руки и достаточно ловко перескочил через заграждение. Мальчишки последовали за ним.
- Это наша новая сотрудница. Здравствуйте!
- Добрый день, - Эмма догадалась, что он решил воспользоваться оказией, чтобы завершить игру.
С интересом разглядывая новую знакомую, мальчишки вразнобой ответили ей.
- Надо же, какое совпадение! Вы здесь – отдыхаете? – улыбнулся мужчина.
- Представьте себе - да. Решила провести праздники на море.
- А мы здесь у бабушки, - светловолосый мальчишка вытер руки об штаны и подошел к Эмме:
- Морис.
Тут же подскочил кудрявый черноволосый мальчишка, он был явно постарше, и тоже представился:
- Давид.
- А я – Эмма.
- Остается представиться только мне, - мужчина протянул руку, - Алекс.
- Папа, ты нам соврал! – мальчишки вразнобой атаковали мужчину. – Ты сказал, что ее знаешь!
- Нет, он вам не соврал, - улыбнулась Эмма. – Меня приняли на работу недавно, поэтому пока я обращалась к вашему папе только официально.
- Вот видите, какие они шустрые. Давайте, поиграйте пока без меня. Мне надо поговорить с Эммой.
Мальчишки нехотя перелезли через бортик.
- Вы здесь с семьей на каникулах? – учтиво поинтересовалась Эмма.
- Вообще-то я здесь родился. И вот, приехал на Рождество с мальчиками к бабушке. А у вас здесь знакомые?
- Не совсем. Мне просто захотелось побыть у моря. Я остановилась в гостинице. А вы воспользовались моим приходом, чтобы выйти из игры? – улыбаясь, спросила Эмма.
- Ну да. Какая это игра? Вообще-то, я люблю погонять мяч, но стоять в воротах – это не мое.
- А хотите, - неожиданно даже для себя, вырвалось как-то автоматически, спросила Эмма, - я составлю вам компанию?
- Это как?
- Я в детстве занималась гандболом, И как раз стояла на воротах, Так что мне – не привыкать. Мы – против них, - и она махнула рукой в сторону ребят.
- Вы – серьезно? – Алекс недоверчиво посмотрел на девушку.
- Конечно. А то я своим приходом лишила ребят удовольствия. Надо отрабатывать.
- Ну, смотрите, - теперь улыбнулся Алекс. - Эй, бандиты, мы вызываем вас на бой! Пойдемте, - он взял Эмму за руку и повел в обход бортика, к дверце, открыл ее и галантно пропустил вперед девушку. Мальчишки ошарашенно смотрели, как она взяла в руки мяч, обстучала его о землю и совершенно неожиданно для всех точно бросила в баскетбольную корзину.
И начался - разгром. Мальчишки сразу бросились в атаку, оставив свои ворота пустыми. Но распасовщики они оказались неважные, Алекс без труда прерывал их передачи и издали бил по пустым воротам. А когда мальчишки все-таки прорывались, то их решительно встречала Эмма.
Поначалу ребята разозлились, но чем больше они злились, тем хуже у них получалось. Уже темнело, но Эмма без труда ловила редко прилетавшие к ней мячи, пущенные еще неокрепшими ногами. И когда счет стал совсем неприличным, они взмолились – папа, так нечестно, мы не будем считать голы, забитые со своей половины поля. Тогда Алекс с Эммой переглянулись и… Он позволил Давиду обойти его, а сам остановился. Давид ударил по воротам, Эмма сознательно сделала неловкое движение, и мяч оказался в сетке.
- Ура! – Морис бросился к брату, это была их общая удача, обнимать его.
- Так, все! Матч окончен! Уже темно. – Алекс забрал в руки мяч. – Теперь вам будет чем похвастаться перед бабушкой. Забили гол профессиональному голкиперу. Поблагодарите Эмму – и пойдем домой. Мыться перед праздничным столом.
Мальчишки подошли к девушке и, как в официальном матче, протянули руки для пожатия. Эмма, улыбаясь, пожала сначала одну грязную ладонь, потом другую.
- Эмма, а приходите сегодня к нам, на Рождество? – Давид поднял на девушку свои навыкате глаза.
- Да, приходите! Папа, мы же можем пригласить Эмму? - Морис подошел к девушке и встал с ней рядом. - Ты нам в машине что обещал? Что будет настоящее Рождество и исполнение желаний. А это – наше с Давидом желание.
- Мальчики, простите, - Эмма не знала, куда спрятать глаза, то ли от смущения, то ли от того, что сейчас придется соврать, - но я уже приглашена.
- Да бросьте вы. Приглашена. - Алекс обстучал мяч о землю. – Даже если вы приглашены, - он подошел к девушке и внимательно посмотрел ей в глаза, - то такое приглашение можно отменить. Вот что, ребята, бегите быстрее к бабушке, ее надо как можно раньше предупредить, что у нас вечером будут гости.
- Ура-а! – Ребята моментально сорвались с места, перескочили через бортик и наперегонки побежали в сторону деревни.
- Вряд ли девушка, если она приглашена, будет играть в футбол накануне Рождества, - улыбнулся Алекс. – О подарках не беспокойтесь. Я утром спилил елку и поставил ее в зале. Пока мы играли, их бабушка уже разложила под ней подарки. Там для ребят столько всего. А мне подарок не нужен. Мне достаточно того, что вы с нами сыграли в футбол. Да, и сегодня я вам не начальник. Так что, если вы не хотите…
Эмма вдруг уловила нотку беспомощности в его голосе. А почему нет? Это же лучше, чем сидеть с пиццей и бутылкой вина перед телевизором. Мы не будем в рождественскую ночь никому делать больно:
- Уже все! Ребят нельзя обманывать. Говорите адрес. Но с пустыми руками…
- Адрес вам ничего не скажет. У нас в деревне улицы – либо писательские – Рембо, Мериме, либо цветочные – орхидеи, герани. Так что, как войдете в деревню, идите по направлению к церкви. Там увидите старое название – улица Застенная. Пройдете по ней, и в глубине увидите большой белый дом с садом. Подойдете к воротам и нажмете кнопку звонка. Мы будем вас ждать к восьми часам. Захотите остаться на ночь – дом большой, у вас будет отдельная комната. А насчет пустых рук… Вот вам влажная салфетка, вытрите руки и зайдите сейчас в магазин. Еще успеете. Выберите там две коробки конфет, к нам придет еще мамина подруга, попросите упаковать их в праздничную обертку и приносите. Старушки будут счастливы. Они обе с годами стали такими скупердяйками, ничего себе позволяют, так что конфеты для них будут настоящим подарком. Так что идите быстрее в магазин. - Алекс еще раз улыбнулся и протянул девушке руку ладонью вверх, - до встречи!
Глава четвертая
Мама собрала свою постель, Алекс открыл банкету двуспальной гостевой кровати, они с Валетом, как раз накануне его смерти, перетащили ее несколько лет назад из гостевой комнаты – маме уже было тяжело по ночам подниматься и спускаться на этаж и она решила спать здесь, у камина – аккуратно сложил мамину постель и сложил банкету диваном. Все, теперь можно переставить столы. Алекс приподнял овальный столик, стоявший в центре залы, и перенес его к стене.
Тысячу лет назад, когда его прадед перестроил зал и столовую, обеденный стол переехал как раз в столовую, а здесь поставили этот небольшой овальный столик. Обычно все праздники проходили в столовой. Но в этот раз мама, узнав, что к ним придет знакомая Алекса, сказала твердо – мы накроем в зале, с камином и елкой. Ничего, справишься, мальчики тебе помогут.
Помощники… Помывшись после футбола, они сразу нырнули в свою комнату, это была его старая комната, единственная, где на этаже остался телевизор, включили его и приставку. Все, теперь их от Нинтендо не оторвать. Даже здесь были слышны их крики. Звать бесполезно, надо подниматься.
Когда он рассказал маме про приглашение Эммы, Синтия сразу же сказала, что девушка может остаться, конечно, если она захочет, в комнате Сандры. Мальчишкам была заранее отведена комната Алекса а ты ляжешь в спальне, нет, мама, спальня такая здоровая, ее не прогреть, я лучше растоплю маленький камин и устроюсь в дедушкином кабинете на диване.
Алекс прошел мимо закрытой двери спальни и открыл дверь в свою комнату. Ее было не узнать. Как могут два маленьких мальчика, оснащенные двумя маленькими рюкзаками, создать такой бардак? Они даже не заметили, как он вошел, на экране телевизора мелькали какие-то монстры, мальчишки жали на кнопки и давали друг другу подзатыльники. Алекс подошел к телевизору и выключил его.
- Папа! Ты что, в самом интересном месте! Прямо, как этот мамин мудила!
- Так, за мудилу вы мне ответите завтра. Я еще подумаю – как. А сейчас – пошли со мной. Вы же позвали Эмму на праздник? А бабушка сказала, что по этому поводу стол надо накрыть в зале. Так что, слезайте с кровати и пошли перетаскивать столы.
Что было с ними хорошо - они с самого детства понимали логику поступков. Это было не его достижением, это все им дала Клара. Миниатюрная эффектная женщина, маленькая собачка – всегда щенок, она удивительным образом выстраивала их быт, и каждому событию, как с тем неожиданным приходом Давида из школы, всегда находилось логическое объяснение. Поэтому ребята выросли совершенно некапризными, им было достаточно несколько слов, которые они сразу понимали. И сейчас они покорно встали с кровати и стали надевать кроссовки. Эмма была их желанием, так что им придется поучаствовать в его исполнении.
Они спустились в столовую, бабушка уже суетилась у плиты, Алекс приподнял стол, поставил его на бок, теперь приподняли его за ножку, так, не спешите, маленькими шагами, а то я грохнусь на спину, и вы меня придавите, косяк, видите, немного не проходит, Давид, попробуй поднять со своей стороны так, чтобы стол был наискось, вот, я заношу ножки со своей стороны, теперь прямо, и еще раз наискось, все.
Они поставили стол на ножки и в шесть рук вынесли его в центр залы. И тут мальчики указывая на праздничное, обсыпанное блестящими бумажными звездами, покрывало, скрывавшее под разлапистой елкой главные сюрпризы рождественской ночи, спросили:
- А теперь можно залезть под елку за подарками?
- Так. Подарки ровно в десять.
- Почему – в десять?
- В десять часов Рождество наступает в Праге.
- В какой Праге?
- Вот сядем за стол, бабушка вам и расскажет. А пока, так же аккуратно, берите этот овальный столик и несите его бабушке в столовую. Если ударите ножками о косяк, это добавится к завтрашнему счету за мудилу.
Глядя, как мальчишки, сопя, аккуратно перетаскивают столик, Алекс невольно усмехнулся. Действительно, откуда им знать про Прагу. Это же их первое Рождество в этом доме. Так получилось, что рождественские подарки дарились бабушкой наспех – когда они приезжали поздно вечером в конце недели, чтобы утром уже уехать в горы. И никаких сказок. А вот в их детстве, он и Сандра с нетерпением ждали именно десяти часов, поскольку и папа, и мама читали им детстве на ночь и про три орешка для Золушки, и про грустную принцессу, и про то, что соль дороже золота. Они с сестрой уже понимали, в честь кого они были названы. Поэтому они терпеливо дожидались десятикратного боя часов, чтобы мама с папой сказали – в Праге – полночь, прабабушка Александра желает вам счастливого Рождества и дарит вам подарки!
Алекс вдруг почувствовал себя маленьким – там же, под покрывалом, спрятано что-то и для него! И тут мальчишки с громкими воплями – папа, мы поставили стол и предложили бабушке нашу помощь перенести посуду в залу, а она нас отпустила! – взлетели по лестнице. Конечно, Нинтендо интереснее разжигания камина.
Алекс подошел к камину, поленья он сложим шатром еще утром, взял с полки дедушкины сигарные спички и вдруг, нет, он не курил, только немного баловался в школе, точнее, его так, по-своему, баловал дед, вместо всякой дряни попробуй вот это, сейчас ему вдруг захотелось закурить. Детство – продолжалось. Он аккуратно зажег спичку, поднес ее к смятому газетному листу, дождался, пока он разгорится, присел, засунул горящую газету внутрь шатра и – крикнул:
- Мама, а когда приедет Памела?
- А что? – Синтия, вытирая полотенцем руки, вошла в залу.
- Представляешь, вдруг захотелось курить. Вспомнил, как дед угощал меня сигарами. Табачная лавка, наверное, уже закрыта. Вот я и стрельну у Памелы сигарету.
- А ты разве в кабинете ничего не нашел? Там остались его сигары.
- Да ты что? Они же наверняка все ссохлись за эти годы.
- Вовсе нет. Я после его смерти попросила твоего папу присматривать за ними. Мне хотелось, чтобы там все оставалось, как прежде. Они же там на столе, в специальном ящике. Давид мне тогда и объяснил, что, если поддерживать в этом ящике влажность и время от времени подливать воду, там внутри есть такая коробочка с поролоном и гигрометром, то хорошие сигары могут храниться годами. А мой папа курил только хорошие сигары. Вот твой папа и подливал туда воду. И выкуривал по одной сигаре в год, в день памяти моего папы. А когда твой отец умер, то воду стала подливать я. На это сил мне еще хватает. Пойди, попробуй.
Алекс с изумлением рассматривал маму. Он вдруг вспомнил, как дядя почти каждый день ходил на могилу своей жены. Наша семья – потому и семья, что она сильна -памятью, подумал он. Он встал, подошел к маме, поцеловал ее, затем повернулся и поднялся в кабинет, подошел к столу, на котором, да, действительно, как я раньше не обратил внимание, стоял хюмидор, открыл его, надо же, еще два ряда, и на гигрометре семьдесят пять, взял одну сигару и собирался было спуститься в столовую, как вдруг повернулся к своей комнате, мальчишки теперь орали по другому поводу, на экране мелькал теннисный мяч, открыл шкаф, порылся в нем и достал подарок деда на его шестнадцатилетие, Сандра получила точно такой же на следующий год – шерстяной свитер зеленого цвета, кожаные плечи и подлокотники, а на груди – вышитая золотом голова коня и надпись – IN PROMPTU – мой король, я всегда в вашем распоряжении – родовой герб Данбаров, и скинул свою кожаную жилетку.
Он так и спустился в столовую, в свитере и с сигарой в руке. Мама стояла и ждала его, держа в руке какую-то бутылку. Увидев его в свитере, она приложила ладони к щекам и охнула:
- Ты и это нашел? Какой ты неотразимый! Ну что же, Данбар, попробуй под сигару вот это, - и она протянула бутылку Алексу. Бальвени, прочел он на этикетке.
- Это тоже дедушкина. Еще больше половины. Твой папа всегда в тот день наливал себе капельку. Под сигару, - она подошла к сыну и крепко расцеловала его. – Прошу тебя, не ходи на улицу. Покури ее здесь. Но перед этим, пойди в залу, я прошу тебя, и заведи часы. Ключ висит под ними.
Конечно, как я мог забыть, Алекс вышел в залу. Там, на стене, висел антикварный Ленцкирх, с боем, который достался им в наследство от бабушки Давида, а ей – от своего отца, чешского инженера. Часы всегда висели неподвижно, но на рождество они их всегда заводили, и их бой возвещал наступление праздника.
Алекс завел часы, выставил стрелки, качнул маятник, Ленцкирх ответил равномерным постукиванием своего навечно безотказного механизма, и вернулся в столовую.
Мама хлопотала над уткой, что-там расшивала, сшивала, запах печеных яблок смешивался с немного терпким запахом сигары, дед принципиально не курил кубинские, говнюки они вонючие, устроили революцию на пустом месте, и бабы у них вонючие, и пот у них такой же, а вот доминиканки, они сладкие и острые, и на язычок, и на запах, особенно в том самом месте. Алекс, рассматривая бронзовую пепельницу в форме лошадиной головы, Данбар, как тебе здесь не хватало твоей Шотландии, усмехнулся про себя, ой, дед, как будто ты пробовал тех мулаток – на язычок, но сигара была непередаваемо хороша. Рождество, ты действительно можешь подарить маленькое чудо. Или большое? Он гнал от себя эту мысль, но детство – оно продолжалось.
И тут раздался звонок от входных ворот. Мама встрепенулась:
- Это Памела. Алекс, пойди, встреть ее. Сигару докуришь потом, вместе с ней.
Алекс накинул куртку и вышел на улицу. Уличные фонари, дело рук отца, светились матовым желтоватым светом и угадывали за решеткой ворот крохотный силуэт. Алекса вдруг охватило какое-то непонятное чувство. Ему захотелось, чтобы Эмма понравилась именно Памеле. Он торопливо сошел в сад, подошел к воротам, открыл их и почти наугад, в слабом отблеске фонарей, расцеловал сморщенные щеки:
- Здравствуй, Памела. Мы тебя давно ждем.
- Ага, ждем! А от самого уже виски разит! Я так кого угодно могу ждать. Пошли, мне тоже нальешь, - старушка взяла его за руку и буквально потащила к лестнице.
Они вошли на веранду, Синтия их уже ждала и протягивала руки принять плащ подруги. Памела сняла плащ, стряхнула с него воображаемые капли дождя, но отдала его не Синтии, а Алексу, не спеша вытерла ноги, или она хотела показать свои изящные сапожки, подошла к подруге и расцеловала ее:
- Ну что, старая? Еще одно Рождество? Ты думаешь, я без подарка? Ошибаешься! Я на-утро договорилась с племянником Валета, и всех мужчин завтра ждет бесплатное ранчо. Вот так! Пошли готовится в празднику.
Они все вместе вошли в столовую. Синтия на свету еще раз оглядела Памелу и рассмеялась:
- Алекс, смотри, как она тебя уважает. Даже пришла не в своей куртке, а в плаще. А сапожки-то, сапожки… Когда ты их купила, подруга?
- Это – последний подарок Валета. Я их сегодня одела в первый раз.
- Красивые. И так к подходят к твоему свитеру и брюкам. А почему ты не просигналила? Решила уважить по случаю праздника моих соседей?
- А я не на «транспортере». Я – пешком.
- Почему?
- Ну, Алекс же здесь, он же – не ты, мы с ним сегодня так выпьем, что мне потом за руль – никак. Правда, Алекс?
- А Алекс, - Синтия загадочно улыбнулась, - сегодня не будет много пить. Он сегодня – с девушкой.
- Да ты что, - Памела слегка присела, хлопнула себя по коленям, затем сделала шаг к Алексу и двинула его по плечу, - ну ты, мужик, даешь! Тогда я точно сегодня напьюсь!
- Памела, - Алекс смущенно улыбнулся, - это моя коллега, которая случайно оказалась на праздники здесь. Вот я ее и пригласил.
- Случайно? Не ври, парень. Ты с ней наверняка договорился заранее.
- Памела, брось, - в голосе Алекса почувствовалась нотка раздражения.
- А чего ты ершишься? Если нет, значит, она тебя выслеживала. Правда, Синтия?
И в этот момент раздался еще один звонок. Алекс почувствовал, что у него онемели ноги. Он понял, что не сможет по-свойски открыть ворота. Решение пришло моментально:
- Мальчики! – крикнул он что было сил, - идите встречать ваше желание!
В открытую дверь столовой залетел грохот деревянных ступеней. Ребята, даже не одев кроссовок, пулей пролетели мимо них и выскочили на улицу. Оттуда донеслось:
- Эмма!
Толкая друг друга, а больше толкая гостью, мальчишки протиснулись в дверь веранды, куда вышли Синтия, Памела и Алекс.
- Мама, Памела, позвольте вам представить Эмму. Это и есть моя новая сотрудница. Только…
- Что только? – Памела подошла к девушки и расцеловала ее.
- Алекс боится, что ты заставишь Эмму играть в наше лото, - рассмеялась Синтия, дождалась своей очереди, так же расцеловала девушку, а потом представилась:
- А я Синтия, мама Алекса и бабушка Давида и Мориса.
- Зачем мне играть с ней в лото? – Нет, Памела без этого не может, как так, все внимание теперь на Синтию? Она взяла Эмму под руку. – Не волнуйся, девочка. Мы с тобой поговорим о наших женских делах. Да, у меня для лото теперь есть новый партнер, молодой мужчина, друг нашего пастора. Он помогает мне по субботам в саду, руки мне целует. Вот жду, когда он мне сделает предложение. Я и сегодня хотела прийти с ним. Мне Синтия не разрешила. Она меня – ревнует, - и тут сама Памела рассмеялась своим надтреснутым хриплым смехом.
Эмма начала расстегивать куртку, Алекс поднял руки, но тут его опередил Давид:
- Мадам! Я всегда к вашим услугам, - вызывающе, но также вопросительно он посмотрел на отца и показал на свитер, - IN PROMPТU, правильно, папа?
Второй год лицея, специальный курс латинского языка. Правильно, кивнул Алекс.
Приняв правила игры, Эмма небрежно скинула куртку на руки Давида. Простая, без изысков, белая вязаная кофточка. Давид картинно принял на руки куртку Эммы, взял из ее рук сумку, поклонился и сделал было пригласительный жест, как тут Морис, схватив девушку за руку, потащил ее в столовую. Давид кинулся следом.
Трое взрослых застыли в немой сцене. Пауза затянулась, но тут Памела кашлянула и сказала:
- Это гормоны. Конечно, такие сиськи. Здесь, - она похлопала себя по животу, - уже стоит, а здесь, - тут она постучала себя по голове, - еще не работает. Весь в деда. Не зря же он Давид. Синтия, ты рассказывала Алексу про жену булочника? Смотри, - она дружелюбно похлопала Алекса по плечу, - как бы он не отбил ее у тебя.
Глава пятая
Морис с Давидом протащили Эмму сквозь столовую, и они вбежали в залу. И тут она резко остановилась, так, что мальчишки, закрутившись на ее руках, стукнулись лбами и – рассмеялись. А девушка смотрела вглубь залы. Там возвышался огромный камин, в котором полыхали составленные шатром поленья, а рядом, рядом стояло кресло, то самое кресло, на спинку которого была накинута белая шаль, а на подлокотник – ярко-красный платок.
- Это – моя дочь, - Синтия вышла вперед, подошла к креслу и поправила шаль, - Сандра. Она живет в Бразилии. Но на Рождество я всегда украшаю это кресло именно так. Как будто Сандра с нами. Мальчики, отпустите Эмму и идите играть в свое Ни-то-ни-се. - Нинтендо, какая ты дремучая, бабушка, - и мальчишки взлетели по лестнице. - Она в детстве любила ставить это кресло к окну, закутывалась в мамину шаль и мой платок, и играла в Гвинерву и Ланселота. Сейчас мы пойдем наверх, я тебе покажу ее комнату, где ты будешь спать, если решишь остаться на ночь.
Эмма послушно, но оглядываясь на камин и кресло, стала подниматься за старушкой по лестнице. Деревянные ступени отчаянно скрипели под ее такими же деревянными ногами. Сандра?
Синтия открыла дверь и пригласила Эмму жестом войти. Девушка вошла в комнату, поставила сумку на пол, подошла к кровати, хотела было на нее присесть, но тут же встала. Ей показалось, что кровать хочет ей что-то сказать.
- Что-то не так? – испуганно спросила Синтия.
- Нет, все замечательно. Просто она такая аккуратная, - Эмма слегка провела рукой по покрывалу, - что немножко страшно на нее садиться. Вы – так старались. Спасибо большое.
- Ладно, приводи себя в порядок, туалет и ванная - первая дверь налево, забирай мальчиков и спускайтесь вниз.
Эмма присела на кровать. Значит, соседка. И здесь они занимались любовью. Эмма еще раз провела рукой по покрывалу. Когда она решила приехать сюда, в этот город, предчувствие не обманывало ее. Они все-таки встретятся. В рождественскую ночь он придет к ней во сне. Она по привычке тряхнула головой. Не буду же я ревновать его? Она расставила на ночном столике свою косметику, положила туда же футляр с зубной щеткой и пастой, выложила на кровать пижаму, Сандра, ты же тоже не будешь ревновать, слегка коснулась кончиков ушей Шанелью, вроде все, за конфетами, виски и тетрадями, в магазине, когда она выбирала конфеты, не долго думая, она взяла и коробку «Гленфиддиша», и потом, скажите, а нет ли у вас подарочных тетрадей, да, конечно, в хозяйственном отделе, я поднимусь, когда будут раздавать подарки, встала и вышла из комнаты.
Она зашла в туалет, вымыла руки, и потом, безошибочно, как тут можно ошибиться, когда из-за двери раздается такой крик, вошла в комнату на другом конце мезонина. Мальчишки сидели на кровати и играли. Но, увидев девушку, они тут же выключили телевизор, соскочили с кровати и надели кроссовки.
- Мы идем ужинать, да? – ребята подошли к ней и взяли ее за руки. – Пошли, так быстрее десять часов наступит.
- А почему – десять часов?
- Потому что бабушка с папой будут раздавать подарки по времени Праги. Почему, они нам не объяснили. А у нас тоже есть для тебя подарок!
- Так, а руки-то какие грязные! Бабушка будет ругаться. Давайте, сначала в ванную, а я подожду вас в мезонине.
Мальчишки выскочили из комнаты. А это комната Алекса, догадалась Эмма. Семья была, видно, из строгих, где братьев и сестер разводят спать в противоположные концы дома. Эмма вышла и закрыла дверь. Ребята уже вышли из ванной, протянули Эмме показать чистые мокрые руки и побежали по лестнице вниз:
- Бабушка, мы уже руки помыли. Нас Эмма заставила!
Праздничный ужин получился на славу. Салаты и рыбные закуски, утка с яблоками оставляли не так уж много времени для долгих разговоров. Все разом стали обсуждать завтрашнее катание на лошадях. Больше всех говорила Памела, племянник Валета смог вернуть ранчо былую славу, теперь в сезон от желающих покататься на лошадях отбоя нет, тут все вздрогнули, поскольку часы стали отбивать девять часов, Памела выдержала паузу и опять продолжила, так вот, он по моей просьбе выведет завтра двух тихих кобылок для мальчиков и резвого гнедого, потомка того самого гнедого, нашего Мориса, Валет успел-таки его повязать с местной лошадкой, для Алекса. И тут неожиданно вмешалась Синтия:
- Эмма, а вы катаетесь на лошадях?
- Да, и неплохо.
- Какая вы спортивная! – Синтия сложила руки. – Мальчики мне успели рассказать и про футбол!
- Дело в том, - Эмма почувствовала, что за этим столом можно быть откровенной, - что спортивным был мой папа. Который очень хотел мальчика. А родилась я. Вот он мне и заставлял с самого детства – плавание, лыжи и лошади, ура-а, закричали мальчишки, завтра вы поедете с нами, но тут Синтия, увидев, что Эмма не закончила фразу, повысила голос, мальчики, кто вас учил перебивать старших? Эмма улыбнулась и продолжила:
- Потом, когда я подросла, пришло время мяча – волейбол, гандбол. Я даже тогда и стрельбу из лука попробовала. Но, уже в старших классах, я остановилась на гандболе.
- Папа, - Давид сначала взглянул на бабушку и только потом спросил Алекса, - мы возьмем Эмму завтра с собой? – и тут встрял Морис, - тогда после обеда она нас научит стрелять из лука!
- Идея хорошая, но, боюсь, это не получится, - вставила свое слово Памела. – Ведь я сказала племяннику Валета подготовить трех лошадей.
- Если у Эммы нет никаких планов на завтра, я с удовольствием уступлю ей гнедого, - улыбнулся Алекс.
- Стрельбище у нас тоже есть, - также улыбаясь, свое слово сказала и Синтия. – В небольшой роще, за стадионом.
- Насчет стрельбища – я не уверена. Я все-таки лук в руках не держала очень давно. А на лошадях – можно попробовать.
- Ура-а, - закричали ребята. А Синтия в который раз улыбнулась:
- Вот и хорошо. Значит, вам придется остаться на ночь. Только, - здесь она задумалась.
- Что – только, мама? – спросил Алекс.
- В такой кофточке, Эмма, вы простите меня? – Синтия ласково обратилась к девушке, - в такой кофточке вам будет совсем неудобно. Вот я и подумала, что вы сможете одеть свитер Сандры, он точно такой, как у Алекса, только размером поменьше. Я вам сейчас его найду и принесу.
Синтия встала из-за стола, бросила взгляд на часы, да, наш старый добрый Ленцкирх, время еще есть, и стала подниматься по лестнице.
- Мама, мы с Валетом банкету почему в зал поставили? Ты тогда нам сказала, что тебе по лестнице подниматься тяжело.
- Так это ночами тяжело, а сейчас мне это в радость, - уже сверху сказала Синтия.
Эмма умиротворенно наблюдала за сценой, в которой множество людей все решали за нее, привыкшую, папа с мамой ушли рано, один за другим, полагаться только на себя. Она вдруг почувствовала себя маленькой – в большой семье. Наверно, таким и должно быть Рождество?
Тем временем Синтия спустилась, держа в руках свитер. Она подошла к Эмме и развернула его:
- Видите? Это дедушка сделал такие подарки внуку и внучке на их совершеннолетие.
Эмма хотела привстать, чтобы поблагодарить и заодно примерить свитер, но Синтия ласково удержала ее за плечи:
- Сидите. И так видно, что подойдет. Я его повешу здесь, на спинку стула. Она повесила свитер, опять положила руки девушке на плечи и повернула к столу:
- Вот так.
Движение рук Синтии было таким домашним, Эмма тут же вспомнила жадные руки своей новой подружки, нет, дорогая, после таких объятий, руки Синтии словно излучали тепло, они также скользнули, но не вниз, а вверх, чуть задержавшись на шее девушки, прикосновение было таким нежным, да, Эмма повторила про себя, как заклинание, тебе, дорогая, уже не класть мне руки на плечи.
- Бабушка, - закричали ребята, - скоро десять!
- Да-да, - Синтия тороплива подошла к своему месту, - Алекс, приготовься, а мы все, давайте, все встанем и – помолимся.
Все встали и сложили руки. Синтия закрыла глаза и зашевелила губами. Алекс взял в руки бутылку шампанского и тут обратил внимание на Памелу, которая тоже закрыла глаза, опустила голову, но сжала губы в тонкую нитку. Да, им есть, кого вспоминать и кого – благодарить.
Синтия закончила бормотать и открыла глаза. Как по заказу, Ленцкирх стал отбивать десять часов.
Алекс ловко открыл шампанское, пробка вылетела в потолок, ура-а, опять закричали мальчишки и подняли свои бокалы с кока-колой, а он стал обходить стол и наливать вино в бокалы. Потом поднял свой бокал и торжественно произнес:
- С рождеством!
- С рождеством! – все повторили вразнобой, Синтия с Памелой перекрестились и пошли по кругу целовать своих гостей. Алекс тоже повернулся к Эмме, она приветливо подняла голову, и мужчина легко коснулся губами еще щеки. Девушка почувствовала знакомый запах. Сигара. Последний раз она чувствовала этот запах во время их пешей прогулки в горах, на плато Страны Водопадов. Но сейчас ей вспоминать об этом совершенно не хотелось.
- Мальчики, - Синтия торжественно развела руки, - вот и наступило время подарков.
Мальчишки рванули к елке, нырнули по покрывали и стали вытаскивать разноцветные коробки. Воспользовавшись этой минутой, Эмма быстро поднялась к себе в комнату, достала из сумки пластмассовый пакет с подарками и так же быстро спустилась вниз.
А внизу, внизу уже вовсю валяли дурака, размахивая пневматическими пистолетами, Человек-паук и Ковбой, Синтия восторженно рассматривала шерстяные, с орнаментом, ручной вязки носки, Памела, с новым платком на плечах, вертела яркими садовыми перчатками, а Алекс закутывался в шарф. Эмма подошла поближе, присела на корточки и стала раскладывать свои подарки рядом с елкой:
- А это все от меня!
Мальчишки тут же стали разрывать праздничную упаковку, бабушка, это наверняка тебе, так, тетрадки, это нам, кому же еще, что там нарисовано, Микки-Маус и Паддингтон, вот еще конфеты, это вам, тетя Памела, а виски, папа, виски точно тебе. Раздав всем подарки, они подошли к Эмме:
- Мы должны хорошо учиться, да, Эмма? - тут Давид поднял руки, взял девушку за шею, наклонил ее голову и громко чмокнул ее в щеку. У Мориса так ловко не получилась, поэтому Эмма сама наклонила голову, чтобы он поцеловал ее.
- Эмма, а под елкой еще две коробочки, - Давид, отодвигая брата одной рукой, другой приобнял девушку за талию, - одна большая и одна маленькая. Это тебе. Залезай под елку.
Как ни странно, но неловкость этого предложения понял самый младший, или Морис просто хотел сделать девушке еще что-то приятное? Он нырнул под покрывало и вытащил две коробки. Маленькая была красиво упакована, а большая была упакована в простую бумагу, поверх которой крест-накрест был приклеен скотч, а в картонной крышке было сделано несколько отверстий. Эмма поняла, что это и есть подарок от мальчишек. Поэтому надо начинать с него. Она взяла коробку в руки, а та неожиданно отозвалась ворчанием. Она с опаской поставила коробку на пол.
- Я тебе ее сейчас открою, - Давид полез в карман и достал оттуда еще один подарок – швейцарский складной ножик, вытащил из него маленькие ножницы, разрезал скотч, откинул крышку, коробка тут же повалилась набок, из нее выскочил ёжик и быстро засеменил под елку.
- Мы его поймали еще утром, в углу сада, где папа спиливал елку, - гордо объявил Давид. – Посадили в бочку, чтобы потом поиграть с ним. А когда ты согласилась прийти к нам, то мы поняли, что поймали его не случайно, а специально для тебя.
- Ребята, а что теперь Эмма будет делать с вашим подарком? - горестно спросила Синтия.
- Да, бандиты, вы и придумали, - Алексу удалось-таки подавить, ребята же старались, укоризненный тон.
- Но это ее подарок, - наивно-успокаивающе ответил Морис. – Если она захочет, то сможет взять его с собой. А захочет – может отпустить обратно в сад. Эмма, а мы завтра на стрельбище сможем пострелять из пневматических пистолетов. Смотри, что нам папа подарил, - и он повертел пистолетом. А бабушка нам подарила швейцарские ножики, человека-паука и Клинта Иствуда.
Синтия обиженно надула губы:
- Фу, какие вы америкосы. Это не Клинт Иствуд. Это Лимонадный Джо.
- А кто такой Лимонадный Джо?
- Ковбой, который познакомил меня с вашим дедушкой. Подождите, я пока поставлю ёжику на ночь блюдце с молоком, - Синтия отправилась в столовую.
А Эмма все крутила в руках маленькую коробочку. Она вопросительно посмотрела на Алекса, но тот удивленно пожал плечами и кивнул, наверное, это мама, в сторону столовой.
Синтия вошла с блюдцем молока, подошла к елке и поставила блюдце под большую разлапистую ветку. Наконец, Эмма решилась и аккуратно распечатала праздничную обертку. Это были духи, очень известные, Клима, но упаковка была совершенно незнакомой. Эмма подняла голову, посмотрела на Синтию и тут же перехватила какой-то многозначительный взгляд Памелы. Памела прокашлялась в ладонь, подошла к подруге, обняла ее и сказала:
- Девочка, это тебе от нас и от Алекса.
Эмма перевела взгляд на Алекса, но тот продолжал изумленно смотреть на старушек. Тогда девушка подошла к ним и расцеловала:
- Спасибо большое. Только это…
- Это – с очень большим значением. Синтия, сколько им, лет десять?
- Да нет, около пятнадцати.
- Видишь, девочка, они – как хорошее вино.
- А какое у них значение?
- Это тебе Синтия расскажет.
- Нет, - к женщинам подскочили ребята. Пусть бабушка сначала расскажет про Лимонадного Джо. И про десять часов. Бабушка, ты же обещала.
- Тогда давайте к столу, пить чай с пирожками и конфетами, и я вам все расскажу. Эмма, помоги мне, - и Синтия опять вышла в столовую.
Эмма прошла за ней. Старушка уже доставала из плиты теплые пирожки:
- Раскладывай вот на те большие блюда. А насчет духов, да, они были куплены давно, и по другому поводу, но Памела абсолютно была права, когда сказала, что они действительно для тебя, от нас с ней и от Алекса. Я как-нибудь потом объясню. Пошли к гостям.
Они расставили на столе чайные приборы и пирожки, сели, и Синтия, сложив руки начала свой рассказ.
- Ваша пра-пра-бабушка, Александра, в честь которой назвали вашего папу и Сандру, была чешкой.
- Ого, - сокрушенно простонал Давид, - Морис, ты слышишь, мы, оказывается, еще и чехи. Бабушка, нас и так все в школе дразнят шотландскими евреями. Нам еще и чехов не хватало.
- Не спешите. Во время войны она спасла жизнь вашему дедушке. Так что, если бы не она, вас бы вообще на свете не было. Она и нас с дедушкой познакомила. Я к ней ходила читать рукописи ее отца, вашего пра-пра- сколько там- деда, часы которого, да вот эти часы, теперь висят у нас. А, как то раз, зашла просто ее проведать. И встретила дедушку. Он тогда приехал на каникулы. Вообще-то, я его знала по школе, но он был в старшем классе, и мы не были лично знакомы. А тут встретились нос к носу. Разговорились. Я ему рассказала про рукописи. И тут он говорит – а хотите почитать что-нибудь веселое? Я ему – да. Бабушка, где у тебя рассказы про Лимонадного Джо, которые ты мне читала в детстве? Пусть их Синтия тоже почитает. Это были рассказы одного чешского писателя, о ковбое, который не пил виски, а только лимонад и кока-колу. Я взяла потрепанную книжицу, поблагодарила и ушла. А потом дедушка пришел к моему папе и попросил моей руки. И когда у нас появились дети, то мы их назвали в честь бабушки Александры. А когда она умерла, то мы с дедушкой договорились праздновать рождество, как праздновала его она – по времени Праги.
- А я в детстве, - Эмма решила поддержать старушку, - смотрела мультики про Лимонадного Джо. Они были такие классные!
- Вот видите, дети, - Синтия облегченно вздохнула, - даже Эмма его знает.
Но все равно за столом повисла пауза. Синтия, казалось, совершенно не расстроилась, что мальчики ее не поняли. Она немного откинула голову и прикрыла глаза. Памела молчала, понимая, что подруга вспоминает Давида, да она и сама, наверное молчала о чем-то своем. А Алекс смотрел на ребят и думал, что они еще все-таки очень маленькие, чтобы уметь заглядывать за горизонт событий и времени. Синтия открыла глаза, улыбнулась, и тут Памела решилась нарушить молчание:
- Что-то у нас камин совсем потух. Я хочу его заново растопить. Алекс, ты сиди, - и тут она повернулась к Эмме, - милая, можно тебя попросить мне помочь?
Эмма послушно встала из-за стола и подошла с Памелой к камину. Они присели на корточки, Памела стала ворошить в камине кочергой, а Эмма стала подавать ей поленья.
- Вот что, малышка. Эта семья, они все такие непрактичные. Ты завтра собираешься с ними кататься на лошадях. А они тебе – свитер. А как все это твое хозяйство, - тут Памела приложила руки к своей груди, - так и будет трястись на потеху публике? У меня в сундуке есть моя старая, не волнуйся, все выстирано и поглажено, эластичная тельняшка. Я ее носила сто лет назад, когда у меня было почти такое же хозяйство и когда надо было летать по палубе, да так, чтобы все это не тряслось и не возбуждало матросню. Она все это прижимает, но очень мягко. Я, когда вернусь к себе, повешу ее на плечики, чтобы она за ночь проветрилась от сундука, а завтра утром привезу ее тебе. И еще привезу – ленточку. Для твоей шевелюры.
Эмма от неожиданности так и села на пол – с бревном руках. Потом рассмеялась, встала на колени, потянулась к Памеле и – расцеловала ее.
После чая мальчиков разморило. Взрослые понимающе переглянулись- какое теперь лото, и Эмма, кто же еще, подошла к ним, давайте-ка спать ребята, лошади не любят не выспавшихся мальчиков. И она повела их наверх.
- Мама, - Алекс немного вызывающе обратился к Синтии, - объясни мне про духи. Ты же рассказала в столовой Эмме. Я тоже хочу знать.
- Я ей пока ничего не рассказала. И тебе пока рассказывать не буду. Лучше помоги мне собрать посуду.
Алекс немного бестолкова начал собирать тарелки, но тут спустилась Эмма и ловко их перехватила.
- Вот, настоящая девочка, - Памела сладко потянулась. - Алекс, они все сделают. А мы пойдем за ними, покурим и попробуем твои виски. На посошок.
Так почти все и сложилось. Синтия и Эмма мыли посуду, а Памела с Алексом сидели за столом, потягивали «Гленфиддиш», Алекс докуривал сигару, а Памела, Памела так и осталась сидеть с незажжённой сигаретой. Алекс почувствовал себя неловко и опустил голову. Отец очень скупо рассказывал ему о судьбе Памелы, а мама, мама вообще на эту тему не говорила. Но рассказов отца было достаточно, чтобы усвоить, что горизонт событий и времени не так близок, как нам это кажется в юности. Глядя исподлобья на Памелу, которая, вот у них, старушек, такая привычка, наверное, и я таким буду в старости, откинула голову и прикрыла глаза, он вдруг подумал, что вся его история с Кларой – это был такой нелепый, нет, не пустоцвет, но разве это – трагедия, может, ее предназначение на этой земле заключалось не в том, чтобы любить его, а как раз в том, чтобы выносить плоды его любви. Словно пытаясь найти ответ на этот вопрос, он повернулся к матери, а она, как оказалось, стояла и смотрела на него. Увидев, что сын поднял голову, она немного скосила глаза на Эмму, которая мыла посуду, и – улыбнулась.
- Все улыбаетесь, - очнулась Памела. - Давай, юноша, на посошок и – проводишь меня.
Алекс наполнил на треть стаканы, Памела одним махом выпила свой, класс, все, пусть они моют посуду, а мы с тобой – пошли.
Синтия и Эмма, вытирая полотенцами руки, вышли вслед за Памелой на веранду, Алек подал ей плащ, все, мои дорогие, еще раз с рождеством и ждите меня завтра утром.
Они вышли на морозный воздух. Алекс открыл ворота и Памела быстро засеменила по мостовой – догоняй. Алекс ускорил шаг.
- А ты знаешь, - Памела на ходу еще раз обкуталась шарфом и сказала своим хриплым голосом, - твоя девочка очень непростая. Она очень похожа на твою мать в молодости. Знаешь, про таких говорят – в тихом омуте черти водятся. Синтия со своими чертями справилась. А вот справилась ли твоя девочка – не знаю.
- Да никакая она не моя девочка. Просто коллега по работе. Мы здесь встретились совершенно случайно.
- Дорогой мой мальчик, мне жизнь дважды доказывала, один раз в Вудстоке, а потом – в Марселе, что у нее случайностей не бывает. Был бы жив твой дядя, он бы тебе сказал то же самое. Так что, думай. А вот и почта. Дальше меня можешь не провожать. Завтра я заеду за вами на «транспортере», и мы поедем на ранчо к племяннику Валета.
Глава шестая
Эмма проснулась от раскатов грома. В окне полыхали отблески молний. Вот тебе и рождество!
Сон моментально пропал. Она села в кровати и включила ночник. И тут же в голову полезли всякие дурацкие мысли. Наверное в этом, подумала Эмма, математический склад ума и здесь дал о себе знать, есть какая-то скрытая закономерность. Ночь планомерно вбирает в себя всю неустроенность наших дней, а потом выплескивает ее на подушку.
Нет, мы не будем поддаваться на провокации. Она встала, накинула халат, который висел на обратной стороне двери, запахнулась, подошла к окну, пододвинула ближе кресло и села в него. Лучше посмотрим и послушаем дождь.
Но дождь оказался редким. Громыхало действительно прилично, но где-то в стороне. По стеклу, размывая оранжевый силуэт уличного фонаря, окна комнаты Сандры выходили на сторону улицы, били редкие капли. Отсюда, с этажа, входные ворота уже не выглядели такими неприступными. Неужели, мой дом – моя крепость?
Ее вторым мужчиной был американец, приехавший в континентальную Европу изучать остатки общего права. Она не испытывала к нему глубоких чувств, но с ним было удивительно интересно. Он был очень начитан. Вот он и рассказал ей и про Эдварда Кока, и про Симона де Монфора, представляешь, не было бы альбигойского крестового похода, в Англии бы парламент родился гораздо позже, Монфор-старший был почти безземельным, у него и было, что клочок земли в Англии, это после крестового похода папа римский отдал ему Тулузское графство. А у него было два сына, старший, наследник, бесхарактерный, и младший, настоящий флибустьер. И вот когда Монфора-старшего убили, то Тулузу унаследовал старший, а тот английский клочок земли получил в наследство младший. Не было бы крестового похода, он бы в Англии и не появился. Отец бы остался жив, а если бы и умер, то тот участок земли унаследовал бы слабохарактерный старший брат. А так, это флибустьер приехал, уже с титулом местного барона, вступил во владение землей, устроил мятеж среди знати и созвал первый выборный парламент Англии. У нас, на стене Капитолия, даже есть его барельеф. Да, американец свободно, и всегда по месту, цитировал известных и не очень известных писателей, политиков и ученых.
Наверное, поэтому секс не был его страстью, но ей были - танцы. Он удивительно ловко исполнял не только раритетный чарльстон, но и зажигательный рок-н-ролл, и медленный фокстрот, и, конечно, танго. Они и познакомились на танцах, куда Эмму затащила подружка. Он жид в пригороде, в маленькой резиденции, где нельзя скрыться от посторонних глаз, особенно от глаз председателя генеральной ассамблеи, стоило им выйти после секса в маленький садик передохнуть и выпить по бокалу вина, как он тут же показывал свою голову из-за забора, не пригласить было невежливо, как и не угостить бутылкой пива, это как раз и есть тема моего исследования, смеялся американец, мой председатель установил негласную пивную пошлину, по-вашему, бьераж.
Исследование продолжалось два года, за это время Эмма успела побывать и в Нью-Йорке, и в Далласе, на его родине, где она, одним вечером в четверг, в салуне, поняла, откуда у него такая страсть к танцам – на вечер приезжали семьями, «маргарита» и кока-кола лились бесконечными реками, непрекращающийся стук башмаков по деревянному полу и музыка, музыка, музыка.
Исследование закончилось, американец получил назначение в университет Остина, он купил ей большой чемодан, он был уверен в положительном ответе, но Эмма сказала – нет. Даже несмотря на то, что она получила предложение, она как-то в шутку согласилась отправить свое резюме в известную американскую компанию, одного из мировых лидеров в программировании, работать в том же университете. Да, был - интерес, но любви – не было.
Сейчас она вдруг поняла, почему в памяти всплыла вся эта история. Она поехала провожать американца в аэропорт, тогда где-то, в самой глубине, бродила неприкаянная мысль – вдруг, он что-то такое скажет или сделает, может, захочет в последний момент сдать свой билет, тогда я плюну на все, и сама куплю билет на тот же рейс. Но тут разразилась гроза, рейс отложили, они пошли в кафе, американец аппетитно жевал сэндвич, так же аппетитно запивал его кока-колой, дарлинг, не стоит ждать посадки, я сейчас пойду, найду угол и буду спать там на своем солдатском дорожном мешке. А ты езжай домой. И она – уехала.
Эмма опять по привычке тряхнула головой, отгоняя дурацкие воспоминания, как тут в дверь тихонько постучали:
- Эмма, ты спишь?
Она подошла к двери и открыла ее. На пороге стояли мальчишки, завернувшиеся в свои одеяла:
- Эмма, нам страшно. Такой гром! Можно мы будем спать с тобой?
Вот так вот, и даже растеряться ты не имеешь права. Эмма потрепала ребят по голове:
- Давайте в кровать. Мне оставьте место с краю.
- Нет, - в один голос заныли мальчишки, - ты будешь спать посередине.
Они улеглись, она забралась между ними и стала их заворачивать в их одеяла. Ночь, ты действительно пристанище дурацких мыслей. Любитель натюрмортов, смог бы ты понять, что я сейчас чувствую?
Устроившись между ребятами, Эмма вдруг почувствовала неловкость. Мальчишки начали ворочаться, но очень целенаправленно, так, чтобы уткнуться носами в ее грудь. Это что, тоже гроза? Нет, ребята, вам это немножко рано. Она поняла, что в полный рост, с ее объемами, они втроем на кровати просто так не поместятся, точнее, это будет совсем не просто так, поэтому она опять подняла подушку, прислонилась к ней спиной, так, что головы мальчишек оказались на уровне ее живота, пусть лучше тыкаются носами в живот, чем в грудь, все, давайте спать.
Она положила ладони им на головы и они тут же заснули. Нет, все, на что ты был способен, так это раскладывать книги – на подоконнике, на письменном столе, на садовой скамейке. Ночь, я же тебе уже сказала, что ты – пристанище дурацкий мыслей, автоматически вернула ее к Чайковскому. Герой нашего времени, разве тебя можно представить читающим на ночь сказку детям?
Вдруг, без стука, открылась дверь. Это была Синтия.
- Я поднялась проведать ребят, смотрю, у них из-под двери свет, открываю дверь, а в комнате – никого. Потом смотрю, что и у тебя горит свет. Я и зашла. Так они перебрались к тебе?
- Да, испугались грозы, - так же шепотом ответила Эмма.
- А ты боишься их побеспокоить, - Синтия подошла к кровати и подоткнула одеяла, сначала с одной стороны, потом с другой. Мальчишки даже не пошевелились. - А вдруг захочется в туалет?
- Не захочется. Но вот попить бы. Ваша утка была такая пряная.
- Лежи, я сейчас принесу, - Синтия неслышно вышла из комнаты, оставив дверь приоткрытой.
Надо же, даже ступени не скрипнули, - подумала Эмма. Она чуть-чуть приподнялась, чтобы поправить подушку за спиной, но даже ее движения не побеспокоили ребят.
Синтия вошла со стаканом и пластмассовой бутылкой, подошла к кровати, налила стакан, протянула его Эмме – спасибо большое – взяла стакан и поставила с бутылкой на ночной столик, а сама присела на край кровати и вдруг заговорила шепотом:
- Я еще заглянула в кабинет. Алекс храпит вовсю. Не волнуйся, сейчас уже мальчишек ничем не разбудишь. Я просто посижу с тобой и подожду, пока ты уснешь.
- А у меня весь сон пропал, - так же шепотом ответила Эмма, - так что вы идите спать.
- А у меня тоже сон пропал. Я, когда он пропадает, включаю телевизор. Там ночью идут очень интересные документальные фильмы – про сады, про пейзажи, про всяких животных. А сейчас там запустили фильм про войну. Так что я лучше посижу с тобой. Как тебе вечер?
- Замечательно, - опять шепотом ответила Эмма. - Вы все такие добрые и ласковые. У меня такого Рождества, настоящего, домашнего, давно не было. С самого детства.
- Просто у тебя, - Синтия запахнула на коленях халат, слегка наклонилась к Эмме и продолжила тем же шепотом, - колоссальный запас невостребованной любви. Мне это сразу стало понятно. Я сама – такая же. Знаешь, в первые годы брака Давид мне изменял, это когда он работал на атомной станции, а домой приезжал только на выходные. Так я просто закрывала глаза. Только, когда почувствовала это, заставила его одевать презерватив – не хотела, чтобы он занес какую-нибудь гадость. Потом, когда он уже стал работать здесь, в мэрии, вот тогда я разрешила ему не надевать презерватив. Но тут случилась одна неприятная история. Нет, я его не застукала. Он сам признался. Как раз накануне приезда Памелы. Что у него шуры-муры с цветочницей. Памела на следующий день устроила в ее магазине такой погром, - Синтия приложила ладонь ко рту и беззвучно рассмеялась. - Так вот, во время объяснения с Давидом, я разревелась. Не из-за своей обиды, а из-за жалости к нему. Мне хотелось любить его больше и больше. Не знаю, хороши ли это, или плохо? Алекс и Сандра тоже выросли такими. Но счастья им это не принесло. Алекс слишком любил Клару. А им вообще нельзя было жениться. Это был мезальянс. Они совершенно не подходили друг другу. А Сандра… Сандра, уже когда была взрослая, потеряла голову из-за какого-то мальчишки, программиста. Бросила мужа. Хорошо, что детей у них не было. И ушла к этому программисту. Захотела от него ребенка. А тот просто испугался. Нет, не семейных забот. Он испугался ее большой любви. Среди мужчин такие часто встречаются. Правда, я сама не сталкивалась, мне просто повезло с Давидом, а вот мама мне рассказывала. Как-то давно, я ее спросила, почему она так скупа на чувства к папе. Тут она и разоткровенничалась. Вообще-то она была скрытная, Сандра вся в нее, поэтому для меня было совершенно неожиданно, когда дочь приехала и рассказала мне и про мужа, и про этого программиста. Наверное, тогда ее приперло. А мама, мама в тот прошлый раз мне сказала, что скупость ее чувств – это просто защитная реакция. Что, если бы она дала им волю, то давно бы задушила папу в своих объятьях. Я почему Сандру тогда так хорошо поняла, что у моей мамы в юности была точно такая история. Любовь, откровенное признание и – разрыв. Поэтому мама мне сказала, что с самого начала отношений с папой она старалась оставаться скупой на чувства. Чтобы не испугать его. А потом привыкла к этому. И дала им волю только один раз. Она поэтому так хорошо и помнила этот случай, что это было только один раз. Она рассказала, что поднялась как-то к папе в кабинет, тот сидел в кресле за письменным столом, курил сигару и над чем-то очень серьезно думал. Так серьезно, что даже не услышал, как она вошла и приблизилась к нему. И вот она стояла и смотрела на него сверху вниз, на сутулые плечи в мягком клетчатом халате, на руку, державшую, но не поднимавшую стакан с виски, на растрепанную голову, где уже стала проглядывать лысина. И тут она не удержалась. Наклонилась – и поцеловала его в это самую лысину.
Несмотря на ночной час, голова Эммы, это же было профессиональное, сработала, как часы. Вот оно что! Вот тебе и кресло, вот и кровать! Нет, здесь, на этой кровати, они любовью не занимались. Сандра просто рассказала своему программисту про кресло, про то, как Гвинерва сидела в нем у окна, укутавшись в бабушкину шаль и мамин платок, и ждала своего Ланселота. А Ланселота хватило только на то, чтобы сделать набросок этой картины. Он испугался любви Гвиневры. Но этот страх искал выхода, если не в сознании, то в подсознании, вот почему на картине возник страшный зев потухшего камина. И моей любви ты тоже испугался. Как же мне тебя жалко! Я была права, дав название той картине. Это действительно была Пьета. Память опять вернула ее к опере Чайковского. Евгений Онегин, герой своего времени, и тебя мне очень жалко. Твой покровительственный тон в разговоре с Татьяной после ее признания в любви был отражением не твоего цинизма, цинизм, как и скупость чувств, был просто твоей защитной реакцией перед подспудным страхом большой женской любви. И, если бы Татьяна, как Сандра, бросила бы своего мужа, ты опять бы от нее сбежал. А Сандра, она просто приехала к маме, все ей рассказала и пошла к себе спать. И всю ночь ревела. Эмма слегка повела плечами, как будто хотела ими вытереть с подушки так и не просохшие слезы своей подруги по несчастью.
- А как сейчас Сандра? – неожиданно для себя спросила она.
- Работает. Не замужем. Детей тоже нет. Может, тогда, с этим программистом был неудачный аборт? У нас в семье не принято расспрашивать, а она молчит. Мужчина-то у ней есть. Это видно сразу. Но – кто, что, не знаю. Она приезжает раз в год, на поминки Давида. На один день и сразу назад. Всегда одна. Правда, тут недавно отписала, что в этом году приедет не одна. Так и написала – мы решили удочерить маленькую девочку. Китаянку. Так что в наступающем году я приеду с ней. Я сначала охнула, а потом успокоилась. Во-первых, решили они. Значит, есть кто-то постоянный. А китаяночка, это даже хорошо. Пусть соседи думают, что она обосновалась в Китае и там вышла замуж. Они все про нее допытываются, а мне как-то неловко рассказывать про Бразилию. Я и Памеле запретила делать это. Ой, вижу у тебя глаза слипаться начали. Разговорилась я с тобой. Мне об этом поговорить-то не с кем. С Памелой про любовь же нельзя. У ней была такая трагедия, поэтому я не хочу бередить ее. Так что, прости меня за болтливость и давай засыпай. Завтра у вас непростой день, - Синтия встала, подошла к изголовью кровати – и поцеловала Эмму в лоб, - спокойной ночи, моя девочка, - и также неслышно вышла из комнаты.
Эмма закрыла глаза. Американец, нет, ночь, ты не можешь успокоиться, он всегда спал сидя, ты знаешь, что в средние века, у вас, в Европе, бытовало предубеждение, что лежа во сне можно подавиться, вот все и спали сидя. Попробуй, это очень комфортно! Она погладила головы мальчишек. Хоть в этом ты, любитель средневековых привычек, оказался прав. За разговорами гром давно стих. Теперь можно и поспать.
Глава седьмая
Алекс встал рано. Он тихо спустился по лестнице, стараясь не скрипеть ступенями. На этаже все двери были закрыты, Значит, там все еще спали. Он посмотрел на маму. Та укуталась с головой, так, что из-под одеяла выглядывали ее ноги в вязаных умелыми лапландскими руками, его подарок, шерстяных носках. В зале было прохладно, камин давно остыл, но огонек калорифера был погашен. Надо же, уже старенькая, а все экономит электричество, подумал он. Вот они, швейцарские ножики, костюмы человека-паука и Лимонадного Джо. Приедем летом, я их заставлю привести в порядок сад. Валета же рядом с мамой теперь нет. Алекс еще по приезду обратил внимание на разросшиеся кусты, на запущенные грядки с розами, на дверь конюшни, которая держалась на одном честном слове. Пусть отрабатывают рождественские подарки. И, тихо закрыв за собой дверь, он вышел в столовую.
Алекс быстро сделал себе яичницу и кофе, намазал хлеб маслом, отрезал два куска ветчины, налил сок и сел за стол. Яичница получилась на славу, она легко соскользнула со сковородки в тарелку, и все три желтка остались нетронутыми. Редкий случай, примета удачного наступающего дня. Дождусь, когда они проснутся, позавтракают, и поедем все вместе к племяннику Валета.
Он выпил сок, взял в руки вилку и нож, но тут – он остановился. Яичные желтки распространяли такой аппетитный аромат – съешь нас, но перед глазами стоял мамин вчерашний взгляд.
Накануне, когда он провожал Памелу, он воспринял ее слова, как обычную старушечью болтовню. Но, когда он вернулся, ребята уже спали, а мама с Эммой еще хлопотали на кухне, Эмма мыла посуду, а мама протирала ее сухим полотенцем и расставляла в шкафу, вот тогда она, кивнув головой в сторону Эммы, та стояла у раковины к ним спиной, посмотрела на него так, как никогда до этого. Вчера он просто улыбнулся, болтовня Памелы была еще свежа, старушкам делать нечего, вот они и сговорились женить меня. Но сейчас этот взгляд, да, вот оттуда, из угла кухни, мама стояла именно там, нарисовался вновь.
Алекс никогда не был маменькиным сынком. Отец, дядя, дед – это была его Вселенная. Мама существовала где-то сбоку – покормить, постирать, сделать сэндвичи для школы и, пожалуй, все. Даже когда он заболевал, он первым делом шел к деду. Тот доставал виски, наливал специальной мерной рюмкой тридцать грамм, это – достаточно, вот так, одень на ночь теплые носки и вязаную шапку, и марш в кровать, и не говори мне, что ты еще пил мамины пилюли. Но, когда начались проблемы с Кларой, Алекс вдруг почувствовал себя одиноким. Дяди и деда уже не было в живых, а отец…Перед отцом было стыдно. Одно дело – спросить, есть ли в конюшне керосин. Такое тоже было, это когда он, еще студентом, смотался автостопом на северное побережье. Но совсем другое – рассказать про презерватив в сумочке жены.
Вот так мама и вошла заново в его жизнь. А потом, когда умер отец, и когда Давид-младший застукал Клару с этим торговцем подержанными машинами, ему ничего не оставалось, как искать сочувствия у матери. Тем более, что в первое время после развода она приезжала на две-три недели, чтобы обустроить быт трех одиноких мужчин. Вечерами, уложив ребят спать, они садились на кухне, и он рассказывал ей и о работе, какая непростая командировка ему предстоит на следующей неделе, и о случайных знакомых, представляешь, я взял на грудь, ну, треть бутылки Баллантайна, в штанах – ураган, приезжаем к ней, она раздевается, тело - как у американской звезды, ложимся в кровать, и тут меня бьет в нос совершенно чужой запах - от простыней, от подушек, и, главное, – от нее, нет, это - не Клара, и все мое хозяйство подвисает, как сопля на кончике носа.
Поэтому сейчас вчерашний мамин взгляд, вот как этот утренний луч зимнего солнца, пробивался сквозь запах яичницы, домашней ветчины и дымящегося кофе. Неужели мама права? Если бы она знала про нашу финансовую директрису…
Словно услышав этот немой вопрос, в столовую вошла Синтия:
- Мой маленький, ты уже завтракаешь. И совсем один. Можно, я составлю тебе компанию?
Алекс встал, подошел к ней и поцеловал:
- Спасибо тебе за вчерашний вечер.
- Ну что ты? Смотри, твоя яичница уже совсем остыла. Давай я тебе сделаю другую. А эту я съем сама. Я люблю холодную яичницу.
- Теперь я тебе скажу – ну что ты? Мне и эта будет как раз.
Алекс сел за стол и стал быстро нарезать яичницу. А Синтия завозилась у кухонного стола, полезла в шкаф, достала лекарства, бутылку воды из холодильника, выпила таблетки, но, не поворачиваясь к сыну, сказала:
- Что тебе сказать? Девочка очень непростая. Это даже Памела заметила.
Алекс поперхнулся. Старушки точно сговорились. Синтия быстро подошла к нему и стала хлопать с силой по спине. – Еще не хватало, чтобы ты подавился. Все в порядке? Подожди, выпей еще сок, - и Синтия повернулась к холодильнику. И, открывая его, она продолжила:
- Но эта девочка может сделать тебя счастливым. Поэтому, если ты решишь, ты должен простить ей – все, - и она повернулась к Алексу.
Вот это класс! Он вдруг вспомнил, как много лет назад мама танцевала самбу на кровати, когда бразильцы забили итальянцам гол. Действительно, чего тут растягивать, ля-ля – тополя, вдруг, дети проснутся, и уже не успеешь сказать самого главного. Алекс не спеша, просто боялся поднять глаза, прожевал кусок яичницы и, наконец, решился:
- А если…
- Что – если? Ты знаешь, что мальчишки, ночью, испугавшись грозы, пришли к ней? И залезли к ней под одеяло? А ты чего боишься? Тоже мне, святой Себастьян. Вспомни себя в ее возрасте. Ты думаешь, что я не знаю про историю с керосином? У твоего отца тогда все руки им провоняли. Так что бери пример с пацанов – и залезай к ней в кровать.
Наверху послышался звук спускаемой в туалете воды. Синтия тут же засуетилась вокруг фритюрницы – готовить сэндвичи. Алекс налил себе еще кофе. Что я буду рассказывать маме, про голубое и розовое? А, может, там все не так просто? Нынешнее поколение охотно идет на эксперименты, особенно в сексе. Может, это также просто эксперимент? Если вообще все это правда… Но что делать ему? И тут он вдруг вспомнил, как в поезде, они тогда с дядей как раз ехали на мамин юбилей, на вопрос, а как вы принимаете решения, наверное, это очень непросто, дядя вдруг ответил, ты знаешь, меня все в семье принимают за целеустремленного человека, а я на самом деле не такой, вот сейчас, позвали в Антарктиду, не потому, что я этого очень хотел, а потому, что я позволил лодке плыть по течению. Как и тогда, на военной базе в Средиземном море, когда искали итальянских моряков, трое суток без сна, так, что на четвертые он вообще пропал, я ночевал в каюте капитана американского авианосца, поднялся с койки, глянул на маленькую полку с книгами, взял первую попавшуюся, это был Маленький принц, и меня ударило – о почему мы не ищем его? Утром, взяв план полета у своего пилота, я засунул его в карман, а капитану авианосца протянул чистый лист полета и томик Сент-Экзюпери. Он посмотрел на меня, тут же набросал на листе координаты поиска и поставил свою подпись. Запомни – жизнь, она мудрее нас, поэтому всегда жди, как решит она, но, когда она решит, ты дбудешь олжен сделать и свой шаг.
Эмма вошла в столовую, удивительно свежая. Керосиновый Джо, знаешь, что? Вчерашняя фраза Памелы, когда она сказала про дядю, была абсолютно верной. Так что, пусть этот дядин совет подскажет тебе, права мама или нет.
Глава восьмая
Ребята только сели за стол, как с улицы донесся автомобильный гудок. Опять соседи будут ворчать, подумала Синтия.
- Ребята, давайте в темпе, а то сейчас тетя Памела вам задаст, - и она разлила в чашки горячий кофе. – Эмма, будь добра, там в шкафу, на верхней полке термос. Я налью вам кофе с собой. На ранчо есть кофейный аппарат, но пока он приготовит вам всем кофе… А ты сделай еще четыре, нет, шесть сэндвичей, на нижней полке есть металлическая фольга. Тоже возьмете с собой, и для Памелы, и для племянника Давида.
Алекс вышел открыть ворота и встретить гостью. Памела вошла на этот раз в своей безразмерной куртке и сразу же набросилась на всех присутствующих:
- Почему вы еще не готовы?
- Дорогая, ты же захочешь после прогулки чашку горячего кофе с сэндвичем? – Синтия укоризненно посмотрела на подругу, - вот Эмма тебе его и делает.
- Мне на морозном воздухе понадобится вот это, - она достала из кармана металлическую флягу. – Сотрите, что мне подарил на рождество мой ухажер! Давид, наполни-ка ее своим «Фиддишем».
Эмма чуть не порезала себе палец. Фляжка была из ряда корпоративных подарков – на ней было выгранено название фирмы. Его и бывшей ее фирмы. Так вот, кто играет со старушками в лото!
- Представляете, сижу, завтракаю, и вижу его через окно у калитки. Мой кавалер, -Памела с напускным достоинством обратилась к девушке, - он любитель одиночных прогулок. Вернулся спозаранок от своей мамы, чтобы сделать мне подарок! Я его звала с собой, а он отказался. У них сейчас с пастором традиционная встреча у Макса. Это наше кафе рядом с церковью. Синтия, пока я буду на ранчо, ты не смей туда ходить без меня, - старушка опять повернулась к Эмме, - она ему уже в первую встречу глазки строила. Смотри у меня! – и Памела шутливо погрозила подруге пальцем.
Математический ум тут же выдал решение. Надо отказаться от прогулки и сослаться на необходимость поставить свечки родителям. Но она тут же отбросила эту возможность. Не хотелось врать и к тому же, она посмотрела на ребят, торопливо, пальцами, засовывавших остатки сэндвичей за щеки, забавная штука – жизнь, даже обычный, горизонтальный выбор «или-или» она может превратить в ортогональную конструкцию, как она сейчас им скажет «нет»? Так что она зайдет в церковь и поставит свечки завтра утром, перед отъездом.
Ранчо оказалось очень забавным, «Маленький Дикий Запад» стилизованные вывески – «Отель», «Салун», «Банк», а в центре – огороженный бревнами манеж, где стояли уже под седлом три лошади.
Они вышли из «транспортера» и поздоровались с хозяином. Племянник Валета был под стать антуражу – сухие загорелые щеки, выцветшие от солнца брови и ковбойская шляпа.
- Видите, - Памела обвела рукой, - все наше с Валетом здесь так и сохранилось – и вывески, и даже бревна манежа, Валет их сам просмаливал. Спасибо тебе, - и она потрепала по щеке племянника ее старого компаньона.
- Памела, брось, - шутливо отозвался хозяин ранчо. Манеж – это слово для туристов. Я его называю по-простому, загончиком, или, как у нас в деревне, левадой. Тоже мне, манеж. Давайте, видите, гнедой уже перебирает копытами. Пойдемте, подгоню вам стремена. Он взял мальчишек за руки и с удивлением посмотрел на Эмму, которая сняла куртку. – А что, девушка тоже будет кататься?
- Да, - ответила Эмма, - и как раз на гнедом.
- А вы – справитесь?
- Вы посадите лучше ребят. Я все сделаю сама.
Наконец они тронулись по кругу неспешной рысью, впереди девушка, а мальчики за ней. Хозяин стоял в середине манежа и делал время от времени короткие замечания ребятам. Гнедой все понимал, и Эмма позволила себе немного прикрыть глаза. Странно, она приехала сюда в поисках утраченного счастья, а неожиданно обрела умиротворение. Жизнь как будто свернула на какую-то боковую тропинку, где не было небоскребов, автострад и интернета, а только эта трава, прихваченная утренним инеем, который начал восходить дыханием земли к небу под лучами утреннего солнца. А оно пробивалось сквозь ее густые ресницы, ложилось плотным теплом на ее плечи и просило – ответь мне. Она решила остановиться. Остановились и ребята.
- Мне уже жарко, - рассмеялась Эмма, - а мы еще и не начали по-серьезному.
- По серьезному, это как? – в один голос спросили мальчишки.
- Сейчас увидите. Можно, я сниму свитер? – и, не дожидаясь согласия, Эмма стала, через голову, стягивать его с себя. Алекс ошарашенно посмотрел на нее. Из-под просторной шерсти, Данбары, ну-ка, уступите место бегущей по волнам, выглянула почти прозрачная, облегающая лучше любой перчатки совершенные, конечно, навечно непорочного тела формы, матросская тельняшка. Девушка посмотрела на Памелу, достала из заднего кармана свернутую ленточку, развернула – и повязала себе на голову. И тут луч утреннего солнца выскользнул из-под облака и брызнул по черной такни ленточки золотом – H;JRE .
Эмма оглянулась на ребят:
- А теперь, давайте по-серьезному.
Она пустила гнедого рысью, но тут же чуть дала шенкеля, конь сразу рванулся вскачь, девушка совсем незаметно придержала его, и гнедой также моментально перешел на спокойный, почти манежный галоп. Этого было достаточно, чтобы кобылки под мальчишками также перешли с рыси на спокойный галоп. Морис было завизжал от восторга, но тут Эмма, какой поворот головы на скачущей лошади, Алекс замер от восхищения, греческая богиня, слегка прикрикнула – тише, а то она понесет.
Картина мира совершенно изменилась. Нет, на манеже был не образ Жанны дАрк и ее верных оруженосцев. Наверное, мальчишки играли именно ту картину мира, поскольку на их лицах сосредоточенность, даже суровость, затмили прежнюю радость. Алекс чувствовал, что они направлялись именно туда, на штурм бастиона Сен-Лу. Но ребята ошибались. Это было нечто другое. Размеренный галоп лошадей, их легкое похрапывание сводили неустроенность внешнего мира к не передаваемой никакими словами самой Гармонии, которая сегодня утром, после рождества, решила оградить себя от воинственных троечников, коварных хищников и хищниц сосновыми бревнами, просмоленными руками того, настоящего оруженосца, кто и дал Гармонии добро, оттуда, с того берега Стикса, спуститься сюда, в эту леваду, и повелел исполнить праздничный языческий танец.
Алекс смотрел на широкие, раздвинутые седлом бедра, прямую спину, высокую шею, каштановые волосы, на которые оседал пар от разгоряченного скачкой крупа гнедого, густая прядь выбилась из-под ленты, девушка, переложив поводья в одну руку, и, не сбавляя аллюра, конь продолжал удовлетворительно похрапывать, радуясь этим умелым рукам, аккуратно заправила ее, и, чуть повысив голос, скомандовала ему - Хойре, гнедой, когда ты успел выучить датский, или это Гармония пригласила с собой всех живших в памяти здесь еще живущих, тут же прибавил, кобылки подтянулись за ним, лица мальчишек стали еще более серьезными, а Эмма слегка повернула голову и улыбнулась ему.
За его спиной послышался тихий всхлип. Алекс обернулся. Памела стояла, также выпрямив спину и чуть наклонившись вперед. На ее глазах застыли слезы.
Глава девятая
Алекс не спеша вел машину по серпантину. Эмма устроилась на заднем сиденье с ребятами, и они затеяли игру в карты. Так что было время подумать.
Накануне, еще на ранчо, ребята буквально повисли на руках девушки, Эмма, поехали с нами в горы, действительно, спросил Алекс, а что вы собирались делать в городе? Вообще-то, я хотела немного поработать над проектом. По дороге сюда, в поезде, мне пришли кое-какие мысли, и я решила немного переделать тот файл, который дала вам. Так у меня с собой и этот файл, и вся распечатанная папка. Я тоже хотел на каникулах поработать с ней. Поедемте с нами, там и поработаем вместе. Не получится. То, что я придумала, связано с национальным классификатором материалов. Так что мне понадобится интернет. Нет проблем, компьютер у меня с собой, а интернет… Приехав домой, он первым делом позвонил в агентство. Все-таки, сезон уже начался, и они должны быть в офисе, даже несмотря на праздничный день. И действительно, ему ответили. Интернет? Послушайте, ваше студио, это небольшая часть шале, в котором постоянно живут его хозяева, и которые сдают в нем несколько апартаментов, каждое со своим балкончиком. У хозяев есть телефон и интернет. Так что, я думаю, он будет и у вас. Да, и нам понадобиться еще один комплект постельного белья и раскладушка, не волнуйтесь, девушка и мальчишки стояли рядом и с нетерпением ждали результата телефонных переговоров, на раскладушке лягу я, в комнате с мальчиками, нет, Эмма будет спать с нами, цыц, все, на эту тему разговор окончен, так вы все приготовите к нашему приезду? Спасибо, и Алекс повесил трубку под дружное ура-а, отпускаем ёжика в сад! Правда, девушка немного замялась, я все-таки не смогу остаться на всю неделю. Есть еще несколько неотложных домашних дел, если хотите, я вас отвезу вниз пораньше, а потом вернусь к ребятам, нет что вы, я могу вернуться и на автобусе, папа, а может, мы с Эммой так укатаемся, что тоже захотим вернуться раньше? Тогда мы все вместе сможем вернуться и в город.
Вчера они дружно отложили вопрос возвращения, как получится, обе старушки тоже ждали окончания разговора и молча стояли в стороне, но это молчание, Синтия только нервно теребила передник, было очень красноречивым.
Поэтому сейчас, как и несколькими днями раньше, он под свои мысли вел машину. Но мысли уже были совершенно другими.
Приехав на место, они первым делом познакомились с хозяевами, да, интернет у вас будет, и вот еще что, там, внизу, во дворе, есть барбекю, а рядом столбик, на котором висит пластмассовая дощечка и, на веревочке, карандаш. Наши гости, когда хотят сделать что-то на барбекю, просто пишут карандашом дату. Пока доска чистая. Разгрузив машину, ботинки и лыжи еще накануне перекочевали из конюшни в багажник и на крышу, а сейчас – в специальные шкафчики на первом этаже, они наконец поднялись в свои апартаменты, проверили интернет и только потом начали разбирать вещи. В гостиной стояла раскладывающаяся банкета, так, Эмма, вы будете спать здесь, а в маленькой комнате у стены стояла двухэтажная детская кровать, вот, как раз есть место и для раскладушки. Нет, Алекс, давайте по другому. Вы будете спать здесь, а я с ребятами, да, мальчики? И опять – дружное ура-а. Раскладывая постель, Эмма подумала, что не будет здесь беспокоиться темой подросткового возраста. Двухэтажная кроватка снимала все возможные опасения.
Потом они быстро перекусили сэндвичами, приготовленными бабушкой, и отправились выбирать для Эммы инвентарь. Но здесь случилась заминка. Выйдя на улицу, они подошли к барбекю, да доска действительно чистая, Алекс взял карандаш, нет, сегодня с дороги не будем, а вот завтра вечером мы отметим первый день на лыжах. А когда они спустились в деревню, то увидели что местный рынок еще работал. И они дружно пошли выбирать мясо на-завтра. И, конечно, овощи, сыр и яйца.
Набрав продукты в бумажные пакеты, они также дружно вернулись домой и только потом, теперь мы нигде не останавливаемся, а то прокат инвентаря закроется, отправились за лыжами и ботинками для Эммы.
Алекс очень серьезно относился к решению этой задачи, да и девушка не хотела брать первое попавшееся, поэтому только в третьем прокатном бюро они нашли то, что было нужно – высокие, но изящные дамские «Ланжи», выбор Алекса, и «Вольки», здесь Эмма проявила настойчивость, я не доверяю креплениям «Саломон», мне всегда с детства казалось, что они в нужный момент не откроются. Мне еще папа говорил, что на «Вольки» всегда ставится «Маркер», это у них такая традиция.
Так что когда они вышли из проката, на улице уже было темно. Они отнесли инвентарь домой, и опять вышли на улицу, теперь уже в поисках ужина. Они решили не заморачиваться, вода с колой и соком у нас есть, давайте, видели, сколько там пиццерий, купим бутылку вина и пиццу, аромат которых уже стоял над деревней и перебивал морозный горный воздух.
После ужина они вышли прогуляться, Эмма взяла мальчишек за руки, и они пошли в сторону церкви, освещенной иллюминацией. На обратной дороге Алекс молча кивнул на двери бара, откуда доносился живой джаз, и посмотрел на девушку, но она покачала головой, нет, давайте не сегодня.
Уложив ребят с Эммой и дождавшись, пока из-за двери не смокнут голоса, Алекс вышел на балкон. Вчера он нашел в кабинета деда дорожный футляр для сигар, спросил разрешения у мамы и взял его с собой. И еще он взял виски. Памела, когда слушала телефонный разговор, тут же незаметно сунула ему фляжку, малыш, она тебе пригодится. Поэтому сейчас он вышел на балкон в полной экипировке. Поэтому сейчас он вышел на балкон в полной экипировке.
Сна – не было. Все произошедшее за последние дни казалось совершенно нереальным, каким-то сказочным. В жизни такого не бывает. Только в кино. Но первый же маленький глоток виски расставил все на свои места. А почему нет? Что такого во всем этом сказочного? Все, что произошло, и футбол, и лошади, и лыжи, случилось благодаря мальчишкам. Они просто за последние годы соскучились по женской ласке. И не могут сдерживать свои чувства. А девушка, наверное, тетки в бухгалтерии все-таки были правы, здесь он сделал еще один глоток и горько усмехнулся, это ее розовое как раз и объясняет нереализованный инстинкт материнства. Так что и здесь ты – крайний.
Утром Алекс повел ребят на небольшую горку. Все-таки они встают на лыжи только раз в год, пусть вспомнят навыки. И он очень скоро обнаружил, что спокойно может оставить мальчиков на попечении Эммы. Он сел за столик в открытом кафе и смотрел, как она, соскальзывая плугом, но спиной к долине, делала замечания ребятам, накатывавшихся на ее сверху.
Они наскоро пообедали в том же кафе и отправились на большую гору. Здесь, на «красном» склоне, даже Эмме пришлось потрудиться. Но теперь она спускалась сзади ребят, почти в ритм с ними, и также на ходу делала замечания. Так что Алекс, который не мог отделаться от вчерашних мыслей, катался в свое грустное удовольствие. Дядя, наверное, твое правило срабатывает не всегда.
Ему захотелось выпить. Показав ребятам и Эмме знаками – продолжайте без меня, он вернулся в кафе, поставил лыжи, расстегнул ботинки, сел за столик и заказал аква виту. И, точно, как вчера, первый же глоток прояснил голову, но в нее залетели совершенно другие мысли. Дядя как будто услышал его, потому в его голове четко прозвучало – да, я согласен, всю эту сказку придумали мальчишки. А что сделал лично ты, чтобы проверить мое правило?
Ему нечего было ответить дяде.
Барбекю получился настоящим, зажигательным, с хохотом и танцами на снегу вокруг шипящего мяса. С таким же хохотом, шутками и танцами, теперь уже вокруг стола, прошел и ужин. Наконец, дети угомонились и отправились спать. Эмма начала убирать со стола и мыть посуду, а он опять вышел на балкон.
Алекс еще только раскуривал сигару, как, кутаясь в куртку на балкон вышла Эмма.
- Ну как, - немного хриплым, то ли от сигары, а, может, и от неуверенности, голосом он спросил, - вы не жалеете, что поехали с нами?
- Конечно, нет.
- А проектом мы займемся с вами завтра.
- Перестаньте! Какой здесь проект? К тому же, у меня же голова, она всегда работает, так что я во время катания додумала те прежние мысли, нам хватит пару часов, чтобы привести все в порядок. Если хотите завтра, то давайте пойдем вечером в зал с игральными автоматами, запустим туда мальчиков, они мне признались, что еще вчера облюбовали его, а сами сядем там же, в кафе, и я вам все нарисую.
Он сделал глоток, Эмма внимательно посмотрела на него и, указав на фляжку, спросила:
- Это – Памелы?
- Да. Вообще-то я и не курю, и не пью. Просто все как-то совпало на эти праздники.
- Вы – волнуетесь, да?
- Да.
- И что вас волнует?
- Не что, а кто. – Алекс сделал затяжку, ну что же, дядя, я рискну, - Вы, - и он выразительно посмотрел Эмме в глаза.
- Не лукавьте. Волную вас не я, а что-то связанное со мной, не так ли?
- Вы – догадливы.
- И что же вас во мне волнует?
Ну что, спросить прямо про ее отношения с директрисой? Но вместо этого, дядя, ты точно где-то здесь, рядом, у него вырвалось:
- Вы согласитесь стать моей женой?
Эмма опустила глаза, но не от смущения. Она просто посмотрела на фляжку в опущенной руке Алекса. Ты, неверное, еще хранишь тепло его рук? Она подняла глаза и ответила:
- Если честно, то я ждала такого вопроса. Так уж устроена моя голова. Все анализирует и все рассчитывает. Поэтому и ответ мной был приготовлен заранее.
- Какой? – опять хрипло спросил Алекс.
- Я – подумаю. Спокойной ночи.
Она слегка коснулась губами его щеки, Алекс, простите меня, это еще предназначено не вам, я просто хочу еще раз ощутить запах сигары, и вышла.
К ее удивлению, мальчики еще не спали. Она подошла к их кровати, нос Мориса торчал из под одеяла, Эмма чмокнула его, наклонилась вниз к Давиду и поцеловала его. Потом взяла из под своего одеяла пижаму и вышла в ванную комнату. Алекс все еще стоял на балконе.
Когда она вернулась, ребята о чем-то спорили, ожесточенно, но шепотом. Она легла на раскладушку и уже собиралась пожелать им спокойной ночи, как вдруг Давид спросил:
- Эмма, а можно тебе задать один вопрос? Только очень нескромный?
Так, все-таки гормоны дают о себе знать, подумала Эмма. Ну, девочка, держись:
- А нельзя с этим нескромным вопросом подождать до завтра?
- Ну, мы просто поспорили между собой. Если ты не ответишь, то мы так и будем спорить до утра.
- А о чем ваш нескромный вопрос?
- О тебе и о папе.
А это что-то новое, подумала она. Ей даже стало интересно:
- Если это не касается интимных отношений, то задавайте.
- Немножко касается.
По крайней мере, честно. Ну что же, гормоны, давайте.
- Если немножко, тогда можно.
- Скажи, когда вы с папой поженитесь и родите девочку, вы ее будете любить больше нас? Я думаю, что больше. А Морис считает, что одинаково.
Вопрос вдавил ее в и в без того мягкую раскладушку. Не зная, что и ответить, она ответила вопросом на вопрос:
- А почему ты считаешь, что меньше?
- Папа ругает Мориса меньше меня.
- Неправда! – с верхней полки раздался крик шепотом.
- Правда. А меня это обижает. Я раз поделится этим с нашей учительницей по биологии. Она такая классная тетка, почти как ты. И она мне объяснила, что младшим детям родители всегда оказывают немного больше внимания, потому что они младшие.
Какие здесь гормоны, какой переходный возраст, - рассмеялась про себя Эмма, - им бы сейчас сказку рассказать на ночь. Но она все-таки спросила:
- А почему вы решили, что мы с папой поженимся?
Морис свесил голову с верхней полки:
- Так по вам это видно. Вы так друг другу улыбаетесь. Даже бабушка, уж на что она у нас дремучая, и то заметила.
- И Памела тоже, - прошептал Давид.
- А с чего вы решили, что Памела заметила? – Эмма спросила почему-то именно про Памелу.
- Так это она нам еще на ранчо сказала, мол, ждите к осени сестренку. Вот мы и стали за вами наблюдать, - наперебой прошептали ребята.
- А бабушка?
- Ты рождество помнишь? – Давид сел в кровати. – Как она тебя обнимала? Чтобы она так маму обняла, да – никогда.
- Ребята, - Эмма наконец придумала, что ответить, - бабушка и Памела, они же старые женщины. Им всегда не хватает новых впечатлений. Вот они сами себе и придумывают всякие сказки. Так что, заворачивайтесь в одеяла и спите.
- Так вы что, - теперь в кровати сел Морис, - не собираетесь с папой пожениться?
- А это, - может, мне бросить программирование и пойти работать в школу, - будет зависеть от того, как вы себя будете вести.
- Морис, ты слышал? Все – спать! – почти в полный голос скомандовал Давид.
Ребята укрылись с головой, а Эмма, наоборот, откинула одеяло. В комнате было жарко, надо будет, когда ребята уснут, встать и сделать поменьше обогреватель, а то они утром встанут мокрые от пота.
Она лежала и смотрела в потолок. Она сказала Алексу правду, она почувствовала, что нравится ему даже не на спортивной площадке, а много раньше, еще на работе. И здесь, на рождество, это впечатление только усиливалось. А к чему может привести симпатия одинокого мужчины с двумя детьми? Конечно, к предложению выйти за него замуж.
Как это странно. Еще месяц назад она пыталась представить себя в роли Татьяны, как там было в оригинале, но я другому отдана и буду век ему верна, а сейчас, когда рождество таким волшебным образом представило ей эту возможность, она не могла найти себя. Алекс был симпатичен ей. Но она видела, что он беззащитен, поэтому обманывать его совершенно не хотелось. Она сказала, что подумает над его предложением потому, что все, что она сейчас могла принести на семейный алтарь – это неожиданно захватившие ее чувства к ребятам. Конечно, в его ситуации для него и это немало. Но это было бы нечестно – по отношению к нему, к его матери, и, наконец, к самим мальчишкам.
И тут ее безошибочная математическая логика споткнулась буквально на ровном месте. Ты хочешь сказать, что тебе больше нечего принести на семейный алтарь? Она вдруг почувствовала, как от всех этих разговоров и мыслей у ней заныл низ живота. Ой, девочка, гормоны-то, оказывается, не у мальчишек, а у тебя. Она сжала бедра, но это не помогло – лоно предательски продолжало распухать и словно просить – очисть меня от всей этой скверны, от этих жадных губ и змеиного языка.
Эмма попыталась повернуться набок, но глубокая раскладушка предательски повернула ее опять на спину. Она приподнялась. От двухэтажной кровати слышалось ровное дыхание.
Выпить бы сейчас, того же виски. Утром она заметила, что фляжка стоит на подоконнике. Спуская ноги с раскладушки и наощупь одевая тапочки, она сказала себе – я сейчас прокрадусь в столовую, найду фляжку и сделаю пару глотков. Иначе – не засну.
Открыв дверь, она увидела в столовой слабый свет. Алекс сидел за столом, напротив горел прикрепленный к блюду с фруктами дорожный ночник, а его рука держала ту самую фляжку. Эмма неслышно подошла сзади и посмотрела – и на покатые плечи в клетчатой рубашке, и на лысину, пробивавшуюся сквозь черные кудри, может быть, мне когда-нибудь захочется ее поцеловать, а сейчас, Евгений Онегин, встречай замужнюю Татьяну. Чего тут думать? Она обняла Алекса за плечи и прижалась щекой к его щеке.
Глава десятая
Их близость сложилась очень по-семейному, они лежали на боку, боясь, разобранная банкета ужасно скрипела, разбудить мальчиков, но все равно Эмме не удалось сдержать самый последний стон. Они оба замерли, что, если этот крик разбудил ребят, и несколько минут лежали так же на боку, в полном молчании. Потом они одновременно расслабились и откинулись на спину, Алекс привстал на локоть, слегка коснулся губами ее губ, и тут начались разговоры. Нет, не о том, кто, когда, и кому понравился. Какие дела у тебя в городе, ты знаешь, я же недавно переехала, даже толком квартиру не обставила, вот и хотела этим заняться, но теперь тебе это не нужно, ты переедешь к нам, запах жены давно выветрился, но, если хочешь, то мы все поменяем в спальне, нет, не надо, и может, не стоит торопиться, я же подписала контракт на аренду квартиры, если я сейчас съеду, хозяйка возьмет с меня неустойку, ну и что, мы ей заплатим. Это «мы» звучало настолько убедительно, что ей сразу пришла идея. Убить сразу двух зайцев. Ничего мы ей платить не будем, у меня есть шикарный ночной столик с пуфом, достался мне по случаю, я его ей оставлю, она будет счастлива. Тогда мы просто уедем отсюда на день раньше, и я тебя перевезу со всеми вещами к нам.
Когда Эмма встала, я не хочу, чтобы мальчики застали меня утром здесь, Алекс спросил ее, а зачем все-таки она вышла, она ответила, что ей захотелось виски, вот фляжка, нет, уже не хочется. Эмма поцеловала его а щеку и ушла. А лекс повернулся на бок. Спасибо тебе, Памела, и за память о дяде, и за эту фляжку. Видишь, как она мне помогла.
Следующий день сложился великолепно. Теперь Алекс гонялся с мальчишками и крутил залихватские виражи на крутом склоне, а Эмма, Алекс все понимал, что ей надо собраться с мыслями, после обеда осталась в кафе, на открытой террасе, и наблюдала, как трое мальчишек гоняются на лыжах друг за другом.
Они молча решили сделать их решение бесповоротным, поэтому уже за обедом рассказали ребятам, что Эмма теперь будет жить у них, и что они поженятся. Радости мальчишек не было границ, они подняли девушку со стула, взяли ее за руки и стали лыжными ботинками отчебучивать какой-то дикий танец. К ним подошел хозяин кафе, господа, боюсь, что настил может не выдержать, простите нас, Давид картинно поклонился, но тогда не позволите ли вы сделать с вашего телефона один звонок, местный. Хозяин улыбнулся, пальцем показал – рядом со стойкой, Давид потащил за руку Мориса – пошли звонить бабушке, предупредить ее, что мы приедем на день раньше, ребята проковыляли в кафе, хозяин еще раз улыбнулся, они, что, выиграли в лотерею, да, ответил Алекс, держа Эмму за руку, а, сколько, мы надеемся на вашу скромность, и Алекс стал выводить пальцем по воздуху нули. Когда его палец наконец уперся в щеку Эммы, хозяин, казалось, сразу обо всем догадался, ну что же, мои поздравления вашим ребятам и – вам. Девушка, глядя на показательно-галантного Давида, и вспомнив, как он прочитал девиз на латыни, спросила – старший, он учится на литератора, нет, он хочет стать врачом, это его учительница биологии, от которой он без ума, посоветовала ему так готовиться к будущей профессии, не волнуйся, к учительнице биологии я его ревновать не буду.
Вечером, в игральном зале, засыпав карманы мальчишек жетонами, сегодня все терминаторы – ваши, они сели в кафе напротив, раскрыли папку, и Эмма начала рисовать на оборотных листах схемы обработки информации. А Алекс, он все схватывал на лету. Свадебное путешествие по потокам данных. Они оба так увлеклись, что в какой то момент их растормошили ребята – папа, мама, вы – где? У нас жетоны – закончились.
Папа, мама… Они взяли ребят за руки, вышли на улицу, и тут Эмма показала на бар, откуда лился живой джаз, в который она вчера не захотела пойти.
В баре было накурено, Эмма покачала головой, и они встали у столика на открытой заснеженной террасе. Алекс протиснулся сквозь толпу танцующих и вскоре вернулся с бутылкой легкого яблочного брюта, прости, шампанского у них нет, а это понемногу можно и ребятам, и пластмассовыми стаканчиками. Они только успели сделать один глоток – за новую семью - как тут диск-жокей сделал в микрофон объявление – а теперь наш традиционный конкурс на лучшее исполнение классического джаза, победитель получает приз – вот эту бутылку «Гленливета», Алекс сказал, ну-ка подождите меня здесь, быстро пробрался а сцене, диск-жокей протянул ему саксофон, Алекс покачал головой и показал на пианино. Диск-жокей утвердительно кивнул головой, они вместе с Алексом подошли к музыкантам, гитарист и контрабасист также закачали головами, а ударник сразу стал перебирать своими палочками металлические тарелки.
Алекс сел за пианино, откинул голову, потом открыл глаза и взял первый аккорд. И тут гитарист, немного опустив ноту, запел:
- Raindrops keep falling on my head…
То, что гитарист безбожно фальшивил, было уже не важно. Эмма сама потянула ребят сквозь табачный дым, расплывшиеся животы и расставленные локти прямо к сцене. Алекс, видно, тоже почувствовал фальшь, не столько голоса, сколько языка, поэтому, на последнем припеве, он повторил музыкальную фразу и пропел сам:
- It won't be long till happiness steps up to greet me.
Публика заорала от восхищения. Диск-жокей попытался вернуть себе инициативу, хотя это не классический джаз, но это классика кино, ваш вызов принят, но тут публика заорала еще громче – какой вызов, виски точно его! Диск-жокей пожал плечами, взял со столика бутылку и вручил ее Алексу. Алекс поклонился ему, публике, поставил бутылку на пол, вернулся к пианино, демонстративно откинул полы несуществующего фрака, сел на табурет и, не касаясь клавиш, обращаясь к залу, громко произнес:
- Скажите, это поезд на Чатаннугу?
Зал взорвался. Алекс начал буквально стучать по клавишам, по-другому его уже не было бы слышно, поскольку публика, перевирая, да какая разница, какие слова, стала становиться в ряд, друг за другом, и, музыка тоже была уже не так важна, изображая паровоз, замычала – чу-у, чу-у.
Это шоу продолжалось минут десять. Эмма с мальчишками тоже встроились в общий паровоз, также топали ногами и также мычали – чу-у, чу-у. Наконец Алекс, пробежав пальцами по клавишам, выдал финальный аккорд. Он встал, поклонился, но тут из зала раздалось:
- А серенаду солнечной долины?
На сцену выскочила эффектная блондинка, обтягивающие эластичные брюки и кофточка со свободным вырезом, слегка прикрытым лапой искусственного меха. Она томно прислонилась к Алексу, тот также томно склонился к ней, потом шутливо отогнул вырез пальцами, заглянул в него, повернулся к публике и загадочно покачал головой. Публика заорала пуще прежнего, а Алекс, развернув блондинку двойным оборотом, поцеловал ей руку, затем взял у диск-жокея микрофон и произнес в него наигранно-хриплым голосом:
- Бэби, моя солнечная долина – во-он там, - и указал на потерявшихся в толпе Эмму и мальчиков.
Они вышли на морозный воздух, папа, ну ты дал, сделали еще по одному маленькому глотку, Давид закупорил бутылку салфеткой, уже холодно, допьем дома, и направились в сторону своей резиденции. Мальчишки быстро побежали вперед.
- Что это было? – Эмма взяла под руку Алекса и прижалась, действительно, уже холодно, к нему.
- Мамина настойчивость и студенческий клуб. В детстве она меня записала на уроки к нашей деревенской учительнице музыки. Потом, уже в институте, джазовый бэнд, девчонкам мозги пудрить, - здесь Алекс иронично усмехнулся.
- И сегодня тоже? – спросила Эмма.
- Если честно, то немножко да. Но больше… Все-таки, у нас сегодня праздник. И потом, я вдруг испугался, что ты пригласишь меня танцевать. А я к танцем равнодушен. Да и не умею.
Эмма рассмеялась, повернулась к нему и нежно коснулась губами его губ.
Глава одиннадцатая
Возвращение домой было поистине триумфальным. День был солнечным, Синтия и Памела, услышав работу мотора подъехавшей машины, вышли в сад.
- Встречайте жениха и невесту, - мальчишки по-деловому начали выгружать лыжи и ботинки и переносить их в конюшню.
Алекс и Эмма, оба в одинаковых свитерах, достали из багажника сумки и направились к дому. Они оставили сумки на ступеньки и попали в объятия старушек. А те и не скрывали своих слез, пойдемте, нас ждет праздничный обед, сын предупредил ее заранее, что на ужин они не останутся, поскольку уедут вечером, чтобы избежать на автостраде завтрашних пробок, обычных для завершения каникул.
Они все вместе прошли в столовую, там уже были накрыты приборы, а из духовки доносился аппетитный запах. Кнедлики, догадался Алекс.
- Дети мои, - Синтия отошла на другой край стола, Памела, держа в руках какую-то коробочку, подошла к ней, - вот теперь мы можем вам рассказать историю Клима.
- Это были мои любимые, больше того, памятные духи, - Памела немного закашлялась, - Поэтому я решила сохранить их подольше, и убрала с полки.
- А я это заметила, - продолжила Синтия, - и подумала, что они у Памелы закончились. Тогда-то я и решила сделать ей подарок.
- А я ей и сказала, подруга, не волнуйся, у меня еще пол-флакончика, потом мне их все равно ничто не заменит. Так что подари их Сандре, нет, лучше избраннице Алекса, когда он ее найдет.
- Вот они и дождались своего часа, - улыбнулась Синтия.
- Таки образом, это действительно был подарок от меня, Синтии и Алекса, - подытожила Памела.
Алекс посмотрел на старушек. Значит, Клара пролетела мимо этого подарка? Мать, Памела, какая вы все-таки проницательные женщины, подумал он.
Наверное, та же мысль пришла в голову и Эмме, поскольку она перевела свой вопросительный взгляд со старушек на Алекса. А тот, опустив глаза, достал из сумки фляжку, они еще по дороге договорились, что вечером за руль сядет Эмма, сделал большой, последний глоток и протянул фляжку Памеле:
- Памела, возвращаю тебе твой подарок. Спасибо за поддержку. - Старушка взяла фляжку в левую руку, поскольку правая все еще была занята еще одной загадочной коробочкой, которую она и протянула Эмме:
- А это вам еще один, теперь свадебный подарок. – И она развернула упаковку. Из пластмассовой прозрачной коробочки выглядывал потрясающей красоты бело-красный цветок:
- Это орхидея. Особый сорт. Хатхор Лав. Египетской богини любви. Мне он дался с трудом. Но любовь, это же труд. Пусть он принесет вам счастье.
Вечером, в машине, ребят и Алекса разморило после праздничного обеда, кнедлики в этот раз казались особенно вкусными и сытными, бабушка, сказал Давид, а иногда чехом себя чувствовать даже приятно, Синтия тут же прослезилась и поцеловала мальчиков, сначала одного, потом другого, Памела с Алексом опять выпили виски, так что сейчас все мужчины дружно спали. А Эмма не спеша шла в одном ряду с грузовиками. Ей не хотелось гнать. Пусть Алекс хорошо выспится. Они уже решили, что сразу поедут к нему, а за ее вещами – уже утром следующего дня. Поэтому пусть высыпается. Ему предстоит непростая ночь.
Все последующие ночи в шале сопровождались таким же аккуратным бесшумным сексом. Алекс оказался очень хорошим партнером, но присутствие мальчишек за тонкой перегородкой деревянной стены сдерживало их. Да и общий душ и туалет тоже мешали. Вот, переберемся ко мне, шепотом говорил Давид, там у меня и стены железобетонные, и туалет с ванной в спальне, и комната мальчишек на другом конце квартиры, за салоном, там уже можно будет не скромничать.
Забавно, что сейчас эти мысли не возбуждали ее, поскольку в них уже сложилась какая-то, наверное, это и есть чувство семьи, обстоятельность. К тому же, вне страсти Алекс оказался каким-то уютным, даже трогательным. Эмме было комфортно с ним. Еще после первой ночи, проснувшись раньше него, она поймала себя на мысли, что ее совершенно не раздражает его присутствие в одной с ней кровати. То есть, математически ее решение оказалось правильным. Даже чуть больше, чем правильным и чуть больше, чем математически. Она сняла руку с ручки коробки передач и положила Алексу на колено. У тебя были непростые праздники. Отдыхай, дорогой. А когда ты проснешься, я поделюсь с тобой одной мыслью, которая пришла ко мне, когда мы спускались с гор.
Они уже подъезжали к городу, когда Алекс проснулся. Он потянулся, протер глаза и посмотрел на девушку. Та улыбнулась ему в ответ – все в порядке.
- Прости, - Алекс тоже улыбнулся, но смущенно, - так разморило. Мы что, уже подъезжаем?
- Да. Послушай, я когда сидела с тобой над потоками данных, не все тебе рассказала. То, что мы с тобой обсуждали – это и будет нашей работой в проекте. Но самое решение, его можно улучшить. Написать дополнения к наиболее распространенным системам учета. Это раз. И перебросить часть потоков на сбыт. Это два. Сами разработчики этого программного обеспечения эту работать делать не будут. Их бизнес – это продажа лицензий. А разработка дополнений и внедрение им обходится очень дорого. Из-за высоких накладных расходов. Вот они и подбирают небольшие фирмы, которые пишут дополнения и внедряют их, дают им статус сертифицированных партнеров, и затаскивают с собой в проекты. А, если у этих маленьких фирм дела идут неплохо, то они и покупают их. Мы с тобой доделаем проект по стандартному решению, на этапе его опытно-промышленной эксплуатации я начну переговоры с разработчиками, мы сдаем систему в промышленную эксплуатацию, увольняемся, регистрируем нашу компанию на-двоих и получаем статус сертифицированного партнера. Я буду писать дополнения к программному обеспечению, а ты описывать бизнес-процессы, у тебя это здорово получается. Мы вместе обучаем персонал заказчика и – вперед.
- А у нас получится?
- Я не сомневаюсь.
- А что получится с деньгами?
- Слушай, как здорово, - она сбавила скорость, поскольку они подъезжали к стойкам оплаты, - что мы уехали вечером. Смотри – никаких очередей.
Она открыла окно, достала из нагрудного кармана сначала билет, потом кредитную карту, шлагбаум открылся, все, можно продолжать – и путь, и разговор. Когда-нибудь об этом все равно придется рассказать:
- С деньгами? Если честно, то это не совсем моя идея. У меня в прошлой жизни был один знакомый, - тут она повернулась, дорога позволяла, к Алексу, он сразу понял, о чем пойдет речь, но взгляд был такой, что было также понятно, что она скажет только то, что сможет скажет на-сегодня. Спасибо тебе девочка за откровенность заранее. А Эмма продолжила:
- Известный специалист. Много больше, чем простой программист. Мужчина, - и она опять посмотрела на Алекса. Все, догадался он, тема директрисы – закрыта.
- Вот он мне как-то раз и подкинул эту идею. Причем, с уже посчитанными цифрами. Деньгами. Вначале будет, пока я не написала дополнения, не очень, а потом, как это поколение, - тут она кивнула на спящее заднее сиденье, - любит выражаться – все будет в шоколаде. Если будем пахать. Я тогда, - она опять посмотрела на Алекса, - в процессе работы на заводе, стала прикидывать, какие дополнения можно написать. Но там это было, во-первых, трудно, а, во-вторых, не очень продаваемо. У них была даже не позаказная методика учета, а методика освоенного объема. Такая хороша только в чисто проектном бизнесе, но для маленьких компаний Майкрософт уже разработал систему управления проектами, а больших потенциальных заказчиков не так много, да и проекты там такие, что математики требуется на порядок больше. А в нашем торговом доме все гораздо проще, и главное, новое решение будет легко продаваемо. Сейчас у всех торговых марок филиалы разбросаны по всему миру.
- У меня же много связей в торговле , - уловил идею Алекс.
- И я об этом. Тот, мой знакомый, - и Эмма еще раз взглянула на Алекса, - мой бывший знакомый, он как раз и говорил, что его связей в мире информационных технологий не хватит, что здесь требуется опытный коммерсант.
А эта тема, подумал Алекс, закрыта не конца. Ну что же, девочка и на этом спасибо. Я тебя расспрашивать не буду, когда-нибудь ты сама все расскажешь. Он с благодарностью посмотрел на девушку. Та догадалась, что он все понял. В этот момент они остановились на светофоре, Эмма наклонилась к нему и также благодарно коснулась губами его щеки.
Мальчишки проснулись и заерзали – Эмма, а нельзя побыстрее? Машина, Алекс несколько раз показал, здесь – налево, а здесь – направо, наконец остановилась. Алекс порылся в кармане, достал ключи от квартиры и через плечо передал их Давиду:
- Так, берите свои рюкзаки и бегом наверх. А то еще описаетесь.
Ребята выскочили из машины и залетели в подъезд. Алекс открыл багажник и начал вытаскивать сумки.
- Подожди, - Эмма подошла к нему, - я тебе сейчас помогу. Но сначала скажу про эту идею последнее и самое главное. Меня мальчишки уже успели расспросить о наших семейных планах. Так вот, если мы решим с тобой родить ребенка, то это мне не помешает работать дома.
Алекс поставил сумку на землю и обнял девушку. И это был их первый настоящий поцелуй.
Глава двенадцатая
Алекс уже позавтракал и теперь брился в их ванной, а Эмма готовила бутерброды для мальчиков в школу. Три месяца пролетели, как один день. Но за это время случилось очень многое.
Первое, и самое непростое – разговор с Кларой. С самого начала было понятно, что ни о каких весенних каникулах ребят у нее речи быть не может. Алекс настоял, чтобы она приехала на разговор сюда, вместе со своим Вильгельмом. Клара, конечно, мы опять можем пойти в суд, но я тебе предлагаю полюбовное решение. Ребята будут проводить у тебя один уик-энд в месяц и все длинные праздники. Кроме рождества и нового года, поскольку все каникулы они будут проводить с нами. Вильгельм кивнул головой, и Клара – согласилась.
Второе, тоже очень непростое, объявление о предстоящей свадьбе у них на работе, точнее, в кабинете финансовой директрисы. Алекс настоял, чтобы они сделали это вместе.
Женщина их внимательно выслушала, поздравила, даже заметила, что это наверняка положительно скажется на проекте, но самое главное было то, что в присутствии Алекса она не могла себе позволить не то что намек, но даже вопросительный взгляд в адрес Эммы.
Несколько дней спустя директриса ее подкараулила в лифте, они поднимались вдвоем, милая, я с самого начала не сомневалась, что наши отношения будут непродолжительными. Я получила удовольствие, надеюсь, что и ты – тоже.
Страшная женщина, тогда подумала Эмма.
Третье, это была сама свадьба, точнее, регистрация брака в муниципалитете. На робкое предложение мамы приехать и обвенчаться в церкви, они оба мягко, но категорически ответили – нет. Алексу не совсем понятны были мотивы отказа Эммы, что до него, так он просто отшутился – мама, к какому священнику мы должны идти – пастору, кюре или раввину? А Эмме уже просто не хотелось идти в ту церковь, к его другу. Поэтому мама приехала сама, ее и мальчиков было достаточно для скромной торжественности события.
Четвертое – знакомство Эммы с Сандрой. У Клары отношения с сестрой мужа не сложились с самого начала, поэтому на годовщину смерти отца они позволяли Сандре ездить к маме одной. А он виделся с сестрой обычно в аэропорту, накануне ее отлета. Но в этом году все произошло иначе. Алекс взял на-прокат микроавтобус, они с Эммой и мальчиками встретили Сандру в аэропорту, полюбовались маленькой китаяночкой, и поехали к маме. Синтия была безмерно счастлива. Новая жена брата понравилась сестре, чего стоил только один ее жест, когда, узнав о рождественском катании на лошадях, она поднялась в свою комнату, вернулась со свитером и вручила, теперь он твой, Эмме. И никаких разговоров об общем и болезненном прошлом. Действительно, что теперь об этом говорить.
И, наконец, проект, тендер, ожидаемая победа обитателей стеклянной Башни, когда, после подписания контракта, ее бывший патрон подошел к ней, Алекс стоял рядом, то первым делом патрон обратился именно к нему, до меня дошли слухи, что вы недавно поженились, мои искренние поздравления, надеюсь, что этот альянс, и вот тут он многозначительно посмотрел на девушку и повторил, этот альянс будет способствовать успеху дела.
Только в этот момент Эмма поняла истинную причину ее увольнения. Она глядела на открытое, широкое лицо ее бывшего патрона и думала, что на самом деле она должна быть ему – благодарна.
А сегодня, Эмма закончила делать бутерброды, и пошла будить мальчишек, их ждал непростой день. Алексу предстояло пойти в Башню, на встречу с ним. Догадается ли он, кто был ее тем самым бывшим знакомым? А ей, ей предстояла та самая давно ожидаемая встреча. Накануне директриса вызвала ее к себе и сообщила, что они завтра с Алексом поедут на переговоры с исполнителями в их офис, там мне, милая, вы не нужны, но я потом хотела отдельно и неформально пообщаться с их руководителем проекта, так что будьте готовы, что на эту встречу я вас позову, вам же будет интересно с ним пообщаться, и она издевательски посмотрела в глаза девушки.
Да, страшная женщина.
Алекс, вытирая полотенцем лицо, вышел из спальни, подошел к ней и поцеловал ее. Милый мой, подумала Эмма, что тебя ждет сегодня? А ты же у меня такой беззащитный.
- Дорогая, я побежал, - они еще вчера решили, что Алекс пойдет на работу пораньше, а она не могла не проводить мальчиков, - я жду тебя через час.
Эмма взяла накинутый на спинку стула галстук и, не поднимая глаз, еще не хватало расплакаться, стала повязывать его. Алекс почувствовал ее настроение, взял за плечи и посмотрел ей в глаза:
- Не волнуйся. Все, - и он повторил, - все будет нормально. - Он еще раз поцеловал ее и вышел в прихожую, - Корми ребят и не провожай меня.
Спускаясь в лифте, он подумал, зачем моей жене знать, что эта сука в отместку рассказала в бухгалтерии о ее бывшем любовнике. Сказать ей об этом значило выразить упрек в том, что она сама не рассказала ему об этом, но упрекать жену Алексу совсем не хотелось. Она и так рассказала достаточно.
За эти месяцы ему хватило ума и опыта обустроить рядом с собой и мальчиками быт молодой женщины, чем он немного гордился. С первых дней установилось негласное правило – за стратегические проблемы отвечает она, за повседневные – он. Это было с точностью наоборот по сравнению с тем, как была устроена их жизнь с Кларой. Если раньше дети равнялись прежде всего на ее мнение, то теперь они слушали его, что также добавляло немного гордости ему, но больше благодарности Эмме. Мальчики, бесконечно влюбленные в новую маму, видя, как она послушно исполняет все сказанное Алексом, просто не могли вести себя по-другому.
Но в серьезных вопросах верховодила она. Они твердо решили покинуть компанию после окончания проекта, тем более, что еще на стадии предпроектного обследования разработчики программного обеспечения сделали недвусмысленный намек, они пригласили Эмму с Алексом в ресторан, это было не совсем корректно по отношению к торговому дому, но, как обнаружил Алекс, сфера информационных технологий была проникнута той долей цинизма, которой хватало смотреть сквозь пальцы на многие устоявшиеся правила деловой этики. Там, в ресторане, Эмма и приоткрыла карты, сказав, что в свободное время работает над дополнениями к стандартному решению. Коммерческий директор разработчика пропустил эту информацию мимо ушей, а директор по стратегическому развитию, откинувшись на спинку стула, очень внимательно посмотрел на Эмму, которая также молча ответила ему.
Спустя две недели разработчики праздновали юбилей своей фирмы. По этому поводу они устроили шикарный фуршет в городском замке, пригласили, Эмма объяснила мужу, что в этом мире так принято, всех статусных клиентов, в том числе, конечно, директрису, а также Алекса и Эмму. Алекс крутил головой по сторонам, для него это все было немного в новинку, привыкай, тихо сказала ему Эмма, а, когда все перешли от шампанского к виски, рому и водке, к ним подошли те же директор по стратегическому развитию и коммерческий директор, но теперь в сопровождении совершенно нематематического вида откровенной натуральной блондинки. Директор по стратегическому развитию опять по-особому, но на этот раз с долей лукавства, взглянул на Эмму и скосил глаза на коммерческого директора, который достаточно активно представлял блондинку директрисе, познакомьтесь, эта девушка будет руководить нашим виртуальным офисом в вашем проекте, так сказать, точкой коммуникаций, Эмма усмехнулась, точнее, двумя точками коммуникаций, довольно откровенно выпиравших сквозь тонкую ткань открытого платья. Директриса тут же приобняла блондинку за талию, милая, тогда нам надо обсудить, как мы будем с вами общаться, и отвела ее в сторону. Директор по стратегическому развитию улыбнулся Эмме, а вы думали, что наш коммерсант недотепа, не волнуйтесь, он свое дело знает, тот понял, что о нем идет молчаливый разговор и тоже, но откровенно цинично, улыбнулся Эмме, а директор по стратегическому развитию вежливо обратился к Алексу – вы позволите похитить вашу жену на четверть часа, теперь ее отсутствие никто не заметит, с ней хотел бы поговорить наш президент.
Поздно вечером, возвращаясь пешком домой, он заикнулся было о том, чему стал свидетелем, но Эмма прижалась к нему и сказала – не волнуйся, ты таким уже не станешь.
Стратегическое планирование коснулось и их интимной жизни. Эмма точно рассчитала, когда они закончат проект, поэтому до весны нам придется предохраняться. Это было не так просто, но Алекс хорошо владел физикой своего тела, поэтому он обычно выходил из игры только тогда, когда у Эммы уже заканчивались судороги.
Но высшей точки траектория их совместной жизни достигла, когда Эмма объявила, что теперь в школу будет ходить она, что было опять с точностью наоборот, поскольку раньше туда ходил Алекс. И первое, что сделала Эмма в школе, так это горячо поблагодарила учительницу биологии за поддержку интереса Давида к естественным наукам. Глядя на лица ребят, обсуждающих с Эммой их школьные проблемы, и выражавших уже не просто восхищение, а какое-то пока еще детское преклонение, так, наверное, смотрели Майкл и Джейн на Мэри Поппинс, он вдруг понял, что жена уже сделала самое главное для них, что они не будут таскаться по студенческим общежитиям, как их отец, и по лабораториям атомной станции, как их дед. Эмма подняла эту самую невидимую планку настоящей Женщины так высоко, что за ребят уже можно было не беспокоиться.
Все это вместе – о совместные серьезные решения, и воспитание детей, и мелкие бытовые вопросы, и совместная работа – сделали Алекса за эти три месяца невероятно сильным. Он уже перестал опасаться, что, общаясь почти двадцать четыре чеса в сутки, они могут друг другу быстро надоесть. Эмма ценила в нем то, что раздражало Клару – его усидчивость, внимание к деталям, которое его бывшая жена принимала за мелочность. Оказалось, что общая жизнь может быть гармоничной и можно не тратить бесполезно время и силы, как он это делал многие годы, на дурацкую – любит не любит - игру в ромашку. Теперь он даже не задавался таким вопросом.
Поэтому он совершенно спокойно выслушал очередную сплетню бухгалтерии и также спокойно ожидал встречи с бывшим возлюбленным жены. Единственное, чего он опасался, так это подножки со стороны директрисы, которая, как действительно оказалось, всерьез увлеклась руководительницей виртуального офиса, та проводила в ее кабинете много времени и уже позволяла себе в разговоре с Алексом и Эммой начальственные нотки, что означало только одно – мальчик и девочка, не забывайте, вы у меня под колпаком. Здесь не надо было обладать математическим складом ума, чтобы понять, что эта мстительная сука – девочка, ты посмела бросить меня, а ты, мальчик, посмел увести у меня девочку - будет делать все возможное, чтобы отношения Эммы с ее бывшим любовником возобновились.
Он приехал на работу, папка к совещанию была приготовлена еще накануне, равно как и список вопросов, который они подготовили вместе с Эммой. Так что можно сейчас заняться текущими вопросами. Он просмотрел электронную почту. Филиалы начали не спеша выкладывать годовые отчеты о поставках. Он открыл приложение к письму дрезденского филиала, как тут раздался звонок по внутренней линии:
- Вы уже на месте? Это хорошо. Будьте добры, зайдите ко мне.
Он встал, взял папку с документацией проекта и с уже пришедшими годовыми отчетами филиалов. Неизвестно, о чем там пойдет речь.
Он вошел в ее кабинет. Несмотря на всю неприязнь, его мужской взгляд не мог ему не сказать, что сегодня она была по-особенному удивительно хороша. Раньше он много раз ловил себя на мысли, как должно быть обидно природе, что такой женщине не встретился настоящий мужчина. До появления Эммы он неоднократно чувствовал настоящее мужское возбуждение в ее присутствии, особенно когда она, в его присутствии и совершенно его не стесняясь, перевязывала волосы и поднимала руки, верхние пуговицы сорочки сковывали ее движения, и она расстегивала их так, что высокая шея открывалась уже над почти обнаженной грудью. Он как-то поделился этим со своим приятелем, это, когда они пили его очередную настойку в его сауне, тот страшно возбудился, слушай, познакомь, ее же надо просто затащить сюда, в сауну, упереть в нижний полок и дать по полной. Тогда Алекс, смеха ради, дал ему ее служебный телефон, она сейчас как раз ищет специалиста твоего профиля, попробуй, и – забыл об этом. Но в следующий приезд в его шале, они, оставив женщин дома, выбрались на охоту, приятель, промазав по пролетавшей паре вальдшнепов, перезаряжая ружье, вдруг сказал, он не был сентиментальным, но в тот раз он разоткровенничался - я промазал не просто так, природа решила сохранить эту пару, природа, она много умнее нас, вот она и изваяла твою директрису так, чтобы мы, мужики, всегда знали свое место, и что женское начало много сильнее нас.
Все это пронеслось в голове Алекса, пока она листала папку с годовыми отчетами филиалов.
- Так, здесь все вроде в порядке. А что дрезденский филиал думает, что он особенный?
- Они прислали отчет сегодня ночью.
- Ночью – это хорошо. Ночью – надо работать, а не заниматься ерундой, - и она пристально взглянула на Алекса. Но… моя секретарша еще не пришла, так что будьте добры, подготовьте мне распоряжение о выговоре руководителю дрезденского филиала. За несвоевременное предоставление отчета. А что у нас с проектом?
Алекс протянул ей вторую папку.
Директриса стала медленно переворачивать страницы.
- И здесь все в порядке. Вы – замечательный специалист. И ваша жена – тоже.
- Спасибо.
- Я вижу, что мы готовы к сегодняшней встрече. Вы поедете на своей машине?
- Зачем? Где я там буду парковаться? Я поеду на метро.
- Я могу попросить руководителя нашего проектного офиса, она сейчас должна подойти, чтобы она зарезервировала вам место на их парковке.
- Спасибо, это – лишнее.
- Ну, смотрите. Да, все забываю вам сказать. Там сегодня, кроме главы фирмы, будет руководитель проекта с их стороны. Вы его еще не знаете. Присмотритесь к нему, пожалуйста. И потом, если вам будет нетрудно, расскажите мне о своих впечатлениях.
- Почему вы меня об этом просите?
- Видите ли, в любом проекте существуют риски. Так вот, мне кажется, что главный риск нашего проекта – это он.
Алекс оторопел:
- Вы его знаете?
Директриса поняла, что невольно проговорилась:
- Нет. Просто о нем по рынку ходят разные слухи. Так что – будьте внимательнее.
Глава тринадцатая
- А это наш руководитель проекта, - патрон подрядчика представил мужчину, входящего в зал. Алекс бросил было на него взгляд, но тут край глаза уловил взгляд директрисы. Та буквально впилась глазами в подчеркнуто аккуратного, с еле уловимыми фрагментами – рукава клубного пиджака, чуть вздернутые к локтям, открывали не застегнутые манжеты дорогой рубашки - такой же аккуратной небрежности. Да, между ними что-то есть, окончательно убедился Алекс.
Разговор пошел о непростой задачи обработки удаленных данных филиалов. Технических терминов было немного, только постоянно упоминался какой-то «файеруолл», защитный экран, догадался Алекс, но больше вопросов было к организации работ персонала филиалов, вы понимаете, сказал их патрон, мы, конечно, можем посылать наших специалистов и туда, только при сдельной оплате это влетит вам в копеечку, так что лучше организовать грамотный обмен данными. Технически решение не самое сложное, но потребует дисциплины на местах. На этапе тестирования это не так важно, но при переходе к промышленной эксплуатации надо будет позаботиться о защите передаваемых данных. Директриса слегка коснулась руки Алекса, он понял, что эта решение этой задачи будет возложено на него. А руководитель проекта только кивал головой и поигрывал отточенным карандашом. Заметив его рассеянность, патрон шутливо попросил извинения – он у нас только из отпуска, ничего, ваш проект быстро расшевелит его. Тут руководитель проекта поднял голову и посмотрел прямо на Алекса. Алекс растерялся – взгляд был какой-то отсутствующий, словно собеседник смотрел на пустое место. Пижон и недотрога, поставил он диагноз. Неужели в такого можно влюбиться?
Беседа закончилась, ее участники встали из-за стола, как тут директриса предложила всем вместе пообедать, бросив при этом на Алекса такой взгляд, что он сразу понял, что к нему это не относится. Алекс вежливо отказался, сославшись на дела. В этот момент, также сославшись на дела, от предложения отказался и их патрон. Тогда директриса, хищно улыбнулась, сказала, что они пообедают вдвоем, то есть с этим пижоном. И тут Алекс вдруг занервничал. Началось. Они пойдут обедать, и она вызовет Эмму. Бедная моя девочка. Первой мыслью было позвонить и предупредить ее. Но он остановил себя. Если интуиция его не подвела, это значит, что директриса знакома с этим недотрогой. Может, этот обед – не более, чем выяснение личных отношений? Тогда зачем я буду напрасно беспокоить Эмму?
А Эмма в этот момент сидела, как прикованная, в своем кресле. И не просто сидела. Напротив, с ее же папкой проектной документации, расположилась откровенная блондинка. Буквально перед отъездом на встречу директриса вызвала Эмму и попросила поработать с руководительницей виртуального офиса над графиком документооборота проекта. И сейчас эта ее сменщица слащавым, но, в то же время, начальственным тоном, объясняла ей, где, когда и какие документы проекта должны появляться в информационной системе.
Это было настоящей пыткой. Каждое движение рук блондинки – переворот страниц, поглаживание шеи, один раз та себе даже позволила запустить руку в бюстгальтер и приподнять грудь - напоминало ей о ее недавнем постыдном прошлом. Эмма сжала зубы. Ты знала, на что шла, так что теперь – терпи.
Вдруг раздался телефонный звонок. Неужели спасительный, подумала Эмма, поднимая трубку.
- Дорогая, как у вас продвигаются дела с документооборотом?
- Зачем вы спрашиваете меня? – хрипло ответила Эмма. – Я могу передать трубку вашей помощнице, она вам все и расскажет.
- Ну, я же спрашиваю вас, а не ее. Хотя, давайте.
Девушка передала трубку, да-да, у нас полное взаимопонимание, мы закрыли почти все вопросы, ждем вас отчитаться, а-а, хорошо, тогда я передаю ей трубку, и блондинка вернула трубку Эмме.
- Дорогая, вас с нетерпением ожидает руководитель проекта, мы с ним решили отобедать и пригласить вас. – Директриса назвала ресторан и отключила телефон.
Евгений Онегин, кажется, твою Татьяну хорошо поимели перед встречей с тобой. Эмма спустилась в метро. Десять минут, я успею собраться с силами. Она начала проговаривать многократно повторенный текст. Я ему все расскажу, и про себя, и про Сандру. Скажу ему, что он просто всю жизнь боялся большой любви. Пусть ему будет стыдно. Но тут же пришла другая мысль – нет, я не могу сделать ему больно. И вдруг она почувствовала, как вся ее решительность куда-то исчезла, растворилась. Как будто кто-то взял ее и раздел донага, прямо здесь, в переполненном вагоне метро.
Она вошла в зал и сразу увидела его. Таким разобранным она его не помнила. Что эта хищница успела рассказать ему? Как в тумане, она подошла к их столику и уже примеривалась, как взять графин и ударить ее по голове – сволочь, ты не имеешь права делать ему больно!
Видно, директриса почувствовала ее настроение, потому что, быстро расплатившись, встала из-за стола, но не удержалась и, бросив взгляд на Эмму, наклонилась к нему так, что золотой крестик выскользнул из расстегнутой на ее груди рубашки ему на плечо, страшная женщина, и что-то прошептала ему на ухо.
Директриса ретировалась, они посмотрели ей вслед, и тут Эмма повернулась к нему – милый…
Но он, пряча глаза и говоря какую-то несуразицу, встал и пошел по направлению к выходу. Он остановился только на улице, облокотился спиной, милый, тебе плохо, на металлическое ограждение, сказал пару ничего не значащих фраз и пошел в сторону.
Эмма увидела, как он на ходу достал телефон. Она поняла, кому он хочет позвонить. Беатрис Гастингс, не оставляй его одного, прошу, ответь ему. Но он почти тут же положил телефон в карман.
Вдруг она увидела, как его за полу пиджака схватил какой-то бродяга, сидевший на спальном мешке у входа в метро. Эмма рванулась спасать его, но тут же остановилась, потому что бродяга встал, свернул свой мешок, и они вместе пошли куда-то в сторону.
Девушка незаметно следовала за ними. Двое мужчин, какая нелепая пара, направились к входу в центральный парк.
Они расположились на лужайке, бродяга вытащил из заплечного рюкзака пластмассовую бутылку и протянул ее своему товарищу по несчастью, несчастью абсолютного одиночества. Эмма спряталась на детской площадке за пластмассовой горкой, как раз напротив. Ей все было видно - как они стали поочередно прикладываться к бутылке, наверняка, это было дешевое вино, как начали бурно разговаривать и размахивать руками. Издалека ей ничего не было слышно, только один раз, когда бродяга повысил голос, она услышала – счет, что выставляет нам фортуна, не обсуждается.
Она поняла суть происходящего. Математический склад ума расставлял в виртуальном пространстве персонажей, живших, живущих и вымышленных, выводя за скобки и ставя знаки неравенства перед самыми слабыми. Герой своего времени, о какой большой любви ты мечтал? Ты ее – не заслужил. Тебе даже не хватило мужества, чтобы застрелиться. И ты вызвал своего убийцу на дуэль. Макет самоубийства. Гамлет оскорбил Лаэрта, зная, что за это будет сам убит, поскольку понимал, что Офелия утопилась не потому, что он убил ее отца, а потому, что у ней - на него - никакой надежды - не было. Или, наоборот, она испугалась, что спасти его не уже сможет и предпочла уйти первой?
Субтильные ответы прятались от таких вопросов за теми же скобками, вынося вовне безжалостные знаки неравенства. Жанна Эбютерн, ты все-таки убиваешь своего Модильяни.
Наверное, она еще могла спасти его, выбежать на эту лужайку, отбросить бутылку в сторону, сорвать с себя всю одежду, остаться голой, но закутать его так, чтобы ему было тепло, чтобы он почувствовал, что на этой земле, каким бы слабым он не был, он не останется одиноким. Но ноги налились неимоверной тяжестью. Автоматически подумалось, что это естественная защитная реакция ее уже сложившегося семейного быта. Спрятаться за скобки. Но нет, даже если бы она сейчас, голой, ползала в траве, целовала бы его ноги и умоляла не уходить, он, вязаный плащ, блестящие эполеты или запачканный мольберт, перешагнул бы через ее содрогающееся от рыданий тело. Герой своего времени, тебе никогда не осилить знак неравенства, вынесенный за скобки. Она поняла, что ей не суждено его спасти. Любимым это – не дано. Беатрис Гастингс, почему тебя сегодня не было дома?
Она, уже не прячась, какая разница, вышла из-за детских пластмассовых конструкций, бросила еще один взгляд назад, оттуда донеслось – быть или не быть, вот в чем вопрос. И она поняла, что видит его в последний раз.
Когда муж принес ей это известие, Эмма ему не удивилась, лишь пожала плечами. Алекс испытующе посмотрел ей в глаза, но жена также взглядом удивленно ответила – дорогой, это ты о чем? Но ночью, в минуту близости, ее рядом с ним как будто не было, она молча лежала и не отвечала на ласки, а когда он, по привычке, решил выйти из нее, она удержала его руками и вдавила его в себя.
Глава четырнадцатая
Предстояли длинные праздники, по договоренности с Кларой они отправили мальчишек к ней поездом, а сами, Алекс сказал, зачем торчать в такую жару в городе, поехали к его маме.
Утром они решили сделать пробежку вдоль моря по променаду. Несмотря на ранний час, все коммерции уже были открыты – торговцы ждали наплыва туристов, приезжавших сюда обычно на праздничный фейерверк. Но пробежки как таковой не получилось. Эмме вдруг сделалось дурно, спортивный бюстгальтер сдавливал грудь, поэтому они перешли на спокойный шаг, стараясь прятаться в тени навесов над многочисленными кафе, разбросанных вдоль променада, от не по-утреннему жаркого солнца. Алекс увидел в глубине маленькой площади вывеску «Велосипедная клиника» и показал на нее пальцем, дорогая, пойдем посмотрим, может, возьмем завтра на прокат велосипеды и махнем в соседний городок? Они подошли к магазинчику, поговорили с хозяином, да, я завтра буду открыт с самого утра, и уже собирались выйти на дорогу, ведущую в деревню, как тут Эмма вдруг остановилась. За углом «велосипедной клиники» спрятался небольшой магазин, над которым покачивалась от слабого утреннего ветра вывеска – Салон д’Ар. Но Эмма смотрела не на вывеску. У открытого входа стояло маленькое антикварное кресло, на котором сидела изящная женщина, курившая сигарету в длинном мундштуке, ее вчерашняя соперница, хозяйка того салона, где он выставлял свои натюрморты. Беатрис Гастингс, вот мы с тобой и встретились. Значит, ты приехала сюда ждать его у моря? Эмма непроизвольно пошла к салону. Алекс послушно последовал за ней. Они поздоровались с хозяйкой и вошли внутрь. Эмма слегка покачнулась и взяла Алекса за руку. В центре зала, на мольберте, была она, лежащая нагишом на диване и стыдливо прикрывающая лоно ладонью. Автор не успел закончить ее лицо, но тело, тело было выписано до мелочей, так, что не узнать его было нельзя. Она взглянула на Алекса, милый, неужели ты не узнаешь меня? Муж стоял и тоже внимательно рассматривал незаконченную натуру. Все, хватит, Эмма потянула его за руку и они прошли вглубь салона. На стенах висели так хорошо ей знакомые натюрморты, а дальше, в самой глубине, еще на одном мольберте, Эмма пригляделась и опять покачнулась, стояла, но этого не может быть, когда она видела картину в последний раз, у ней еще не было названия, а сейчас, на полях белой шали васильковым цветом было разбросано – Пьета. Значит, ты все-таки услышал меня.
Хозяйка салона вошла и встала у них за спиной.
- Скажите, - повернулась к ней Эмма, и, указывая на Пьету, спросила, - а сколько стоит вон та картина?
- Та картина не продается, - низким, немного хриплым голосом, ответила хозяйка. А вот натюрморты – пожалуйста.
Значит, ты решила оставить Пьету себе, глядя на женщину, догадалась Эмма. И на этом тебе спасибо.
И тут Алекс, видимо расстроившись за жену, спросил хозяйку:
- А что в этой картине такого особенного?
Эмма ласково взглянула на мужа - милый, неужели ты даже не узнаешь и ваш камин, и кресло Сандры? Но Алекс продолжал немного вызывающе смотреть на женщину.
- Ничего особенного. Просто я как-то повздорила с ее автором по поводу ее названия. Я увидела в этом образе – бегство, а он почему-то увидел в нем – жалость. Вот я для себя и решила – пока я не пойму, почему он решил назвать эту картину Пьетой, я ее продавать не буду.
Эмма участливо взглянула на хозяйку салона. Еще одна подруга по несчастью, я не буду тебе рассказывать, кто лежит на диване, и кто на самом деле дал название этой картине. Пусть она останется у тебя навсегда, потому что ты никогда не догадаешься, почему он назвал ее Пьетой. А моя незаконченная обнаженность… Пусть она достанется тому, кому достанется. Жанна Эбютерн, ты же стеснялась, когда Моди выставлял на продажу твою наготу?
И Эмма, продолжая держать Алекса за руку, пошла вдоль рядов знакомых ей книг, разбросанных где попало – на поддоннике, на столе, на садовой скамейке. Да, она здесь. Страницы чуть приподняты дыханием ветра, тише – кто читает, рядом, на скамейке, гроздь винограда и платок василькового цвета. Книга, значит, ты не дождалась того, кто тебя читал. Ну что же… Эмма прижалась к Алексу и шепотом сказала ему – мне очень нравится вот эта картина, с книгой на скамейке, давай, купим ее, я ее повешу в свой домашний кабинет. Делая все по плану, они заранее продумали, что отгородят в гостиной мебелью уголок для Эммы, это будет мой кабинет, где она будет работать, когда они уйдут из торгового дома. Алекс шепотом ответил, дорогая, я же с собой не взял бумажник, но, если ты хочешь, мы после торгового центра заедем сюда и купим ее. Эмма благодарно поцеловала мужа в щеку.
Алекс повернулся к хозяйке салона:
- Мы вышли утром на пробежку, без денег. Но нам понравилась вот эта картина, Вы можете оставить ее для нас, мы приедем перед обедом и купим ее.
- Конечно, я окажу вам такую честь, поскольку вы – первые покупатели. Я только сегодня открылась, - сказала женщина.
Они поблагодарили ее и направились к выходу. Тут Эмма обернулась и увидела, как хозяйка салона профессиональным взглядом рассматривает ее фигуру, обтянутую эластичным спортивным костюмом. Нет, второй раз я сюда заходить не буду. Тогда она точно догадается.
Алекс ускорил шаг. Вчера, за полночь приехав к маме, они сели пить чай, и тут мама спросила, дети, а вы не можете завтра свозить меня в коммерческий центр? Коммерческий центр был ее слабостью, он располагался в десяти километрах от деревни и был для мамы в обычные дни недоступен, Памела же не поедет туда на своем грузовике, а Синтия, если случалась оказия, брала там тележку и добрые два часа бродила по его галереям, покупая в результате всякую ерунду. Но оказии случались крайне редко, теперь только с приездами Алекса, поэтому тогда, накануне рождества, они также поехали в коммерческий центр, отпустили бабушку гулять с тележкой по галереям, мальчишки поднялись в зал игральных автоматов, а Алекс сел пить кофе и читать газеты.
Поэтому сейчас Алекс заторопился, они и так потратили время на художественный салон. Эмма попыталась тоже ускорить шаг, но ей опять стало дурно, милый, а можно я с вами не поеду, я лучше пройдусь и посижу у моря, мне что-то немного душно, как будто не хватает воздуха, а, может, тебе лучше полежать, нет, хочется сделать глоток свежего морского воздуха.
Они пришли домой, Синтия уже была готова к поездке, Алекс быстро поднялся наверх переодеться, а Эмма немного задержалась в столовой:
- Мама, простите меня, можно я с вами не поеду? Хочется посидеть у моря, подышать свежим воздухом. Вы не обидитесь?
- Что ты, доченька. Это же понятно. Где у вас там, в городе, свежий воздух? Только ты смотри, не шути с морским ветром. У нас простуду можно подхватить на-раз и в такую жару. Возьми-ка с собой, - Синтия вышла в залу и тут же вернулась, держа в руках, конечно, после художественного салона и Пьеты что могло быть еще, - мамину шаль и мой платок.
Алекс спустился вниз, все, мама, поехали, только сегодня нам надо вернуться до обеда, чтобы успеть купить Эмме картину. Они вышли, и Эмма поднялась наверх.
Она сняла с себя спортивный костюм, приняла душ и стала собираться на прогулку. Жара давала о себе знать с каждой минутой. Эмма надела на голое тело темную, длинную легкую юбку, напялила на себя бюстгальтер, что это грудь, от жары что ли разбухла, и легкую сорочку. Она спустилась вниз, одела сандалии, взяла шаль, немного подумала, скинула с себя сорочку, обернулась в белую шаль, так будет комфортнее, накинула на плечи красный платок и взяла маленькую сумочку с длинным ремешком. Когда они возвращались с Алексом с прогулки, она обратила внимание на открытые ворота в нескольких шагах от их дома, где хозяйка уже раскладывала на прилавки овощи на продажу, рядом стояла грифельная доска с названиями и ценами, внизу которой было написано – домашние корнишоны. Ей вдруг захотелось не магазинных, а именно домашних корнишонов. Эмма засунула в сумочку кошелек – куплю их на обратной дороге.
Она решила обойти стороной центральные улицы, уже заполненные разодетыми в праздничную патриотическую символику приезжими гуляками, и вышла на проселочную дорогу, которая быстро пробегала солнечные поля с артишоками и пряталась в тени небольшой рощи, чтобы потом выйти к каналам и от них к старому молу.
Камни уже нагрелись, поэтому она быстро нашла себе уютное место на самом верху средневекового мола. Он был возведен рядом со старым портом, современные постройки сгрудились вокруг пляжной зоны, которая отсюда была далеко. Вокруг было ни души. Она еще раз оглянулась и сняла, нет, он сегодня очень тугой, бюстгальтер и запихала его в сумочку.
Ветра почти не было, она скинула платок и, разгладив его, положила на колени. Встреча с его старой знакомой вернула ее обратно, в прошлое, в студию, где она позировала обнаженной. Ну что, она посмотрела на море, где ты там?
Край глаза уловил проезжающего мимо мола велосипедиста, на бежевой рубашке которого даже издали была видна белая реверентка. Конечно, кто еще ей мог повстречаться сегодня, кроме его друга – пастора. Хотя шаль была совершенно прозрачной, она не стала закутываться в нее. Что видно, то видно. Церковь же прощает обнаженную грудь, так что, езжайте пастор, с богом. Она опустила глаза на свои набухшие соски. Как я сейчас их буду запихивать в этот дурацкий бюстгальтер?
Когда она, купив по дороге корнишоны, подошла к дому, то увидела припаркованную машину. Эмма поднялась в столовую, Синтия уже хлопотала у плиты, и поставила стеклянную банку на стол:
- Вот, решила купить нам к обеду домашних корнишонов.
Синтия внимательно посмотрела на нее, и ее глаза как-то странно округлились. Эмма вошла в залу. Алекс был там, на полке камина уже стоял натюрморт, но не он привлек ее внимание. К креслу прислонилась она, ее обнаженная натура. Алекс подошел к ней и поцеловал:
- Если ты не против, я бы хотел повесить этот набросок в нашу спальню. Мне показалось, что он тебе понравился. Ты его так внимательно разглядывала. А мне он чем-то напоминает тебя, - и Алекс еще раз поцеловал ее. Потом посмотрел на Эмму и добавил, - да, я еще хозяйке салона сказал, что если она когда-нибудь решит продать ту большую картину, то пусть позвонит нам, и оставил ей номер нашего городского телефона.
Эмма посмотрела на мужа. Милый, а, может, ты не так наивен, каким кажешься? И просто не хочешь задавать мне неловкие вопросы? Как там сказала твоя мать, в нашей семье не принято расспрашивать. Она обняла мужа и прильнула к нему глубоким поцелуем.
Вернувшись в город, она первым делом направилась к врачу, и там узнала, что она – беременна.
Глава пятнадцатая
Они выехали очень рано. За руль села Эмма. После рождения Сисси они не долго думали и купили минивэн. Тогда они оба, согласно контрактам, получили очень приличный бонус за успешное выполнение проекта, поэтому Алекс с Эммой выбрали модель с удобствами – тебе сейчас на первых порах предстоит помотаться, на авиабилеты и гостиницы, сказала Эмма, не напасешься, а так всегда сможешь переночевать в машине. А сейчас на раскладывающейся кровати малышка добирала сон в обнимку с Морисом. Сисси с самого детства стала выделять его за рыжие волосы. Для нее не было большего удовольствия, чем потаскать его за чуб. Морис отвечал ей взаимностью и даже отказался, чтобы не обижать сестренку, от вошедших в моду коротких стрижек. Они с Давидом вообще немного отстранились друг от друга, у Давида уже появилась знакомая девочка, поэтому Морис много времени проводил с Сисси, да так ловко, что в последний год Эмма спокойно стала, в случае необходимости, все-таки, их бизнес так или иначе выдергивал ее из дома, оставлять девочку на его попечение.
Да, в последний год их бизнес, после двух удачных проектов, пошел в гору, портфель заказов начал распухать, но Эмма сказала Алексу – свою голову мы никому не приделаем, так что мы не будем нанимать персонал, и ограничим количество заказов нашими собственными возможностями. Теперь уже можно было не только не экономить на авиабилетах и гостиницах, но даже поднять свой имидж, они оба понимали, что этот мир им не переделать, и купить Алексу «порше». Но минивэн так и остался их любимой семейной машиной, поскольку все каникулы они проводили в старом доме - возле моря и гор.
Алекс коснулся рукой коленки жены, показал сложенными ладошками, я подремлю, она кивнула головой, и он, натянув на уши вязаную шапочку, прислонился к окну.
Звонок компаньонки Памелы застал их врасплох. Они только вернулись от мамы после зимних каникул, она выглядела очень бодрой, как тут… Виолетта, компаньонка Памелы, сказала, что мама сейчас в морге, у Сандры так удачно сложилось, что она приедет уже завтра, а вы можете приехать позже, месса и похороны – в воскресение. Он тут же созвонился с Сандрой, у нее, в Бразилии была еще ночь, но она не спала, сестра подтвердила, что вылетает утром, и по прилету сразу на поезд.
А у них так быстро – не получалось. Клара в еще в позапрошлом году рассталась со своим Вильгельмом, перебралась в Амстердам и открыла там бутик молодежной одежды. И у мальчиков появился дополнительный интерес к длинным праздникам. Теперь Эмма и Алекс, по их возвращению из Амстердама, перед тем, как загрузить стиральную машину, тщательно обнюхивали майки и рубашки, не пахнут ли они марихуаной, правда, Клара утверждала, что тоже за этим следит, но оставалось и другое - красные фонари, которые, как и длинные праздники, еще никто не отменял. Это тоже беспокоило, тем более, что Давид уже попробовал это со своей девочкой. Поделился он этим с Эммой, а она, уже ночью, рассказала Алексу. Он тогда не испытал ревности, Эмма сказала, что разговор шел о женской чувственности, к кому, как не к ней, было ему обращаться. Но теперь, перед каждой поездкой в Амстердам, он звал Давида на кухню, напоминал об ответственности, а как еще иносказательно, не подставляя Эмму за ее откровенность, можно было сделать такое наставление, старшего брата за младшего и вручал ему пачку презервативов.
И в тот момент, когда позвонила Виолетта и сообщила о смерти матери, ребята были в Амстердаме. Даже если бы они сели на вечерний поезд, все вместе в старый дом они попали бы только поздно вечером. И Алекс сказал, пусть они выезжают утренним поездом, или даже дневным, мы же не поедем с Сисси ночью, тогда мы все вместе тронемся в субботу рано утром.
Сисси… Конечно, теперь каждое решение принималось с оглядкой на нее. Алекс вспомнил, как раздался звонок из родильного дома – поздравляем, у вас родилась девочка. Мама ее назвала Синтия Памела Данбар. Они с Эммой не были суеверными, но Алекс категорически отказался обсуждать имя будущего ребенка заранее, дорогая, я уже в этой жизни два раза выбирал, теперь твоя очередь. Как назовешь, так назовешь. Он тут же перезвонил маме и сообщил ей радостную новость. Через час раздался обратный звонок – наш пастор уже зарезервировал нам билеты на поезд, проводит и встретит нас Макс, хозяин нашего кафе, так что послезавтра мы с Памелой – у вас, мама, но у меня для вас только большой диван в гостиной, детонька, не волнуйся, если что, то мы с Памелой можем поспать и по очереди. Вечером того же дня, поговорив с Эммой по телефону, завтра утром я у тебя, он открыл бутылку рейнского, затащил мальчишек на кухню, и они устроили настоящий мужской праздник. Ребята притащили магнитофон и начались танцы. Жалко, что мы не сможем завтра утром повидать маму и сестренку. А когда они узнали о приезде бабушки, то сразу сказали – пусть бабушка с Памелой спят в нашей комнате, а мы устроимся на диване.
Именно они и придумали уменьшительно-ласкательное имя. Папа, конечно, Синтия Памела – это круто, но, пока ты это произнесешь, она успеет сделать писи, ну, конечно, Сисси, вот как мы ее будем звать!
Утром, насмотревшись на девочку и даже подержав ее в руках, он рассказал об этом жене. Та, несмотря на очевидную слабость, рассмеялась – знаешь, а я как-то об этом вообще не думала, я ее пока зову моей девочкой, а Сисси – это просто здорово!
Возвращение из родильного дома было триумфальным. Давид с Морисом притащили две корзины роз, даже сиделки заохали, вот тогда Алекс и узнал про девочку Давида, папа, у меня есть одна знакомая, так вот ее папа, он держит магазин, как раз на Блюменштрассе, узнав, что у меня родилась сестренка, решил нам сделать такой подарок. Алекс усадил Эмму на заднее сидение, по бокам поставил корзины с розами, мальчишки забрались вдвоем на переднее сидение, какая полиция в такой день, и они, сигналя на каждом повороте, Морис открыл окно и бросал на мостовую розы, действительно, какая полиция, торжественно направились домой. А там, на кухне, в ожидании своей крестницы, сложив руки на груди, немножко пудры и румян, и, конечно, Клима, стояли две тонкие сухие тростинки. Синтия и Памела, Памела и Синтия.
И вот теперь ветер сломал одну из этих тростинок. Когда позавчера, утром, в новостях рассказали о грозе с градом на юге, Алекс сразу набрал номер мамы. Но телефон молчал. Может, она не спала всю ночь из-за грозы, я сейчас отсыпается? Ладно, перезвоню попозже. Но перезвонила – Виолетта.
Алекс поежился. Сна, конечно, не было. Только тяжелая дремота. Вечер четверга и утро пятницы прошли в хлопотах, им с Сандрой надо было до конца недели сдать рабочие материалы по проекту, который они делали у производителя спортивной одежды. Потом приехали ребята, он даже не поехал их встречать, они сами добрались с вокзала на автобусе. Начались какие-то приготовления к поездке. Все эти хлопоты отвлекали его. Звонок Сандры, ты знаешь, я решила остановиться у Памелы, тебе придется заехать к ней за ключами, не волнуйся, я давно уже сделал дубликат, вернул его в реальность. Поэтому вечером, когда они уложить спать Сисси и мальчиков, в прошлом году ребята сами сказали, что Сисси уже большая, и можно поставить ее новую кроватку не у вас в спальне, а в нашей комнате, время Нинтендо, человека-паука и Лимонадного Джо уже прошло, так что их комната стала гораздо свободнее, вот тогда, оставшись наедине с Эммой, он начал понимать смысл происшедшего, достал из бара бутылку виски и просидел с ней всю ночь на кухне. Поэтому сейчас за рулем и была Эмма.
Алекс открыл глаза, снял шапочку и взъерошил волосы. Они уже подъезжали.
- Ты как? – участливо спросила Эмма.
- Нормально. Мы сейчас приедем, я оставлю тебя с детьми, мальчики быстро растопят камин и включат обогреватели, а я поеду к Памеле.
- Нет, давай немного по-другому, - ответила ему жена. – Мы оставим Сисси на Мориса в столовой, там же обогреватель быстро разогревается, Морис ее покормит, а Давид управится с камином. Я тоже поеду с тобой.
Конечно, подумал Алекс, ей тоже хочется повидать Памелу. Она же со старушкой последние годы виделась редко. Когда в позапрошлом году они собирались к маме на день поминовения отца, мама тогда сказала, что к ним придет, как обычно, Памела, но теперь со своей компаньонкой, Виолеттой, помните, у нас на набережной был художественный салон, так эта дама его продала, переехала к Памеле, и они вместе теперь выращивают цветы, вот тут Эмма неожиданно заупрямилась. Не хочу я с чужими людьми, если хочешь – езжай один, а так, поедем к маме в ближайшие выходные. И, когда теперь они приезжали на каникулы, то уже сами к Памеле не заходили, а ждали ее визитов дома. Но, поскольку старушка тоже сдала, то эти визиты были очень нечастыми.
Они подъехали к дому, Алекс вышел из машины, открыл ворота, и Эмма припарковала минивэн на лужайке.
Ребятам ничего не надо было объяснять дважды, поэтому Алекс с Эммой просто выгрузили в столовую свои сумки, Давид, вот эта – с продуктами, положи все в холодильник, потом пойдешь наверх включать обогреватели, не забудь и про комнату Сандры, вдруг она захочет сегодня остаться здесь, тогда и отнесешь наши сумки в спальню, и опять сели в машину. Ворота остались открытыми.
Они подъехали к дому Памелы, припарковались на обочине, и вошли в сад. Калитка была не заперта. «Транспортер» стоял под навесом, но он был припаркован какой-то незнакомой рукой, потому что его ветровое стекло выглядывало из-под навеса. И на его фарах поблескивали непросохшие капли дождя, как будто на его круглых и очень печальных глазах застыли слезы.
Алекс с Эммой вошли в дом. В столовой сидели Сандра и, да, это хозяйка художественного салона, подумал Алекс. Правда, ее непросто было узнать, от прежнего столичного лоска не осталось и следа, но в руках была та же сигарета на длинном мундштуке. Сандра встала, подошла к брату, уткнулась ему в плечо и заревела. А Эмма, Эмма стояла и переводила глаза с Пьеты, висящей на стене, на бывшую хозяйку художественного салона. Беатрис Гастингс, я не хотела с тобой еще раз встречаться, подумала она, но, видишь, как все сложилось.
Виолетта криво усмехнулась, поднялась, подошла к ней и похлопала по плечу, девочка, все в порядке, и обратилась ко всем сразу:
- Малышка еще спит, поэтому давайте не будем шуметь. Памела лежит у себя.
Алекс с Эммой прошли в комнату к Памеле. Там было темно, но они не стали включать свет, а оставили дверь в столовую открытой. Они подошли к кровати, Памела приоткрыла глаза, слабо им улыбнулась и прошептала:
- Здравствуйте, мои дорогие дети. Я сейчас встану, вот только соберусь с силами.
- Памела, не прыгай. Лежи, - Алекс наклонился и поцеловал старушку в щеку.
- Конечно, лучше лежите, - повторила Эмма, тоже нагнулась и поцеловала ее в другую щеку.
- Хорошо, идите к девочкам, - прошептала Памела, - да, вот что еще. Алекс, если Сандра решит перебраться сегодня к вам, скажите, что я не обижусь, - и она закрыла глаза.
Они вышли в столовую. На столе уже дымились еще две чашки горячего кофе. Виолетта, поняв, что будет нетактичном присутствовать при семейном разговоре, взяла свою чашку, сигарету и вышла на крыльцо.
- Алекс, - спросила Сандра, - можно я сегодня переберусь к нам в дом? Вчера я просто побоялась остаться в нем с девочкой. Одни, в пустом доме. Только не знаю, как сказать об этом Памеле.
- А ей не надо ничего говорить, - отхлебнув кофе, ответил Алекс. – Она уже об этом подумала и только что попросила тебе передать, что ты можешь перебраться к нам. К тому же Эмма уже поручила Давиду разогреть и твою комнату.
Сандра улыбнулась невестке:
- Спасибо. Тогда сейчас посмотрю, как там моя маленькая, - она вышла из столовой и почти тут же вернулась, держа за руки сонную девочку, хлопающей тапочками по холодному полу: - А мы уже проснулись. Сейчас умоемся, позавтракаем и соберемся.
Она с девочкой прошла в ванную. Эмма встала, еще раз заглянула к Памеле, вернулась и опять села за стол:
- Памела заснула, - шепотом сказала она, - не волнуйся, я наклонилась к ней. Дыхание ровное, а то, действительно, в этой темной комнате, как в мертвецкой, - Эмма догадалась, о чем подумал ее муж.
Сандра с китаяночкой вышли из ванной, прошли в свою комнату, и через минуту появились снова. На этот раз девочка уже была одета в мягкий спортивный костюм. Сандра усадила ее за стол и повернулась к плите.
- Послушай, - Эмма обратилась к ней, - давай, я покормлю девочку, а ты иди собирай вещи.
Сандра повернулась к Эмме, на ее глазах опять выступили слезы. Она поцеловала Эмму и сказала:
- Прости, что сразу этого не сделала. Вот, смотри, молоко, кукурузные хлопья и сок. Я пошла собираться.
Эмма стала кормить китаяночку, а Алекс вышел на крыльцо. Спросонья девчушка тут же измазала себе личико, Эмма стала его вытирать салфеткой, а когда подняла глаза, то увидела через окно, как муж о чем-то беседует с этой женщиной.
В столовую вышла Сандра, уже одетая, с детской курткой и сумкой в руках:
- Там еще чемодан. Давай, я докормлю Аи, а ты попроси Алекса его перенести в машину.
Эмма поднялась, подошла к выходу, нет, на крыльцо я выходить не буду, открыла дверь и сказала:
- Алекс, там у Сандры большой чемодан. Отнеси его в машину.
Алекс послушно протиснулся мимо жены в открытую дверь, а Эмма, держась за ручку этой двери, подняла глаза на Виолетту. Женщина держала в руке мундштук, сделала еще затяжку, выпустила дым и прищурилась. Эмма вдруг поняла, что этот прищур – не знак ненависти или презрения, потому, что мгновение назад она успела рассмотреть ее глаза. Она прищурилась, чтобы не дать свободу боли. Потому что то выражение глаз, которое Виолетта хотела спрятать, было точно же такое, как и у нее самой, в тот день, когда Алекс принес это известие. Тогда ей стоило невероятных усилий спокойно посмотреть на Алекса, потому что в горле уже стоял комок слез. Она выдержала несколько минут, а потом прошла в ванную, реветь там. Но, зайдя в ванную, она почувствовала, что может проглотить этот комок слез, потому что на нее в зеркале смотрели глаза, беззвучно кричащие от боли. И эта боль была сильнее любых слез.
- Все, мы готовы, - за ее спиной раздался громкий шепот Алекса. Эмма повернулась. Сандра уже одела на Аи курточку и стояла с сумкой в руках, а Алекс держал чемодан. Эмма зашла в столовую, чтобы дать всем пройти и забрать свою куртку. Когда она вышла на крыльцо, Алекс с Сандрой и китаяночкой уже направлялись к машине, и Виолетта прикуривала очередную сигарету. Эмма прикрыла дверь, спустилась вниз, но тут повернулась и сказала:
- До завтра.
Виолетта молча кивнула ей головой.
Глава шестнадцатая
День прошел как-то незаметно. Эмма принялась не спеша готовить обед, Сандра в зале поиграла с девочками, ребята решили собрать и спалить в бочке хворост, Алекс ушел в кабинет. После обеда для всех, кроме Эммы, наступила сиеста – сказывалась тревожная ночь. А Эмма, уложив Сисси с Морисом в большой спальне, а мужа на диване в кабинете, вернулась в столовую и заварила себе кофе.
Герой нашего времени, твой неугомонный дух до сих пор не может успокоиться. Ты исковеркал судьбы трех женщин, собравшихся сегодня здесь, в одном месте. Поэтому мы сегодня с этим покончим. Она огладила передник Синтии, который надела, когда готовила обед. Милая Синтия, своим уходом ты дала нам шанс, и мы должны им воспользоваться. Сегодня – или никогда. Пусть Алекс и Сандра узнают все. Они поймут.
Словно услышав ее, Алекс вошел в столовую.
- Дорогой, ты так мало поспал.
- Знаешь, провалился сразу. А когда открыл глаза, то почувствовал, что выспался. Сделай мне, пожалуйста, кофе. Я сейчас хочу съездить в похоронное бюро, проверить, как там все, - он замялся, - готово к завтрашнему дню.
- Мне поехать с тобой?
- Нет, не надо.
- Тогда я тебя попрошу вот о чем. Я подумала, что мальчикам вся эта церемония совершенно ни к чему. Если ты не обидишься, то мы сделаем так – я приду с детьми к церкви до начала мессы, вы приедете оттуда, вот здесь попроси их, чтобы до начала церемонии они открыли, там, на площади - теперь замялась она, - маму. Мы с ребятами с ней попрощаемся, и я уведу детей домой. Да, и на обратной дороге загляни к Памеле.
Алекс встал, подошел к ней и поцеловал:
- Все-таки, какая ты у меня… Не переживай, мы так и сделаем.
Он допил кофе, еще раз поцеловал жену, взял ключи от машины и вышел.
Вечером, уложив детей спать, они втроем сели в столовой. Алекс достал виски деда и наполнил бокалы:
- Ну что, давайте помянем маму.
Они выпили. Все сидели и молчали, но каждый думал о своем. Наконец Сандра откинулась на спинку стула:
- Хорошо мне с вами. Там было так неловко. Памела все время лежала, а я наедине с этой Виолеттой. А что у нас общего? Нет, нашлось. Представляете, у нас был один общий знакомый. Я хотела с ней об этом поговорить, но она сразу замкнулась.
- Ты можешь, - Эмма сложила на столе руки и посмотрела на золовку, да, сейчас или никогда, - поговорить об этом со мной.
- С тобой? – Сандра удивленно подняла глаза.
- Дело в том, что твой художник, - Эмма знала, какие слова подобрать, чтобы не упоминать о ее ночном разговоре с Синтией, - тот, который нарисовал картину, которая сейчас висит у Памелы, - здесь она перевела взгляд с Сандры на мужа, - был не только любовником Виолетты. Он был и моим любовником.
- Откуда ты знаешь про художника? – сделав глоток, спросила Сандра.
- Я позировала ему. Обнаженной. В его студии, здесь, в этом городке. Я не знаю, как к ней попали его картины, но она закрыла свой городской салон, переехала сюда и выставила их на продажу. Алекс тогда сразу купил набросок мой натуры, он у нас теперь висит в спальне. Я хотела купить и ту картину. Когда я лежала голой на диване, я все время смотрела на нее. Она стояла в той же студии, на мольберте. Поэтому я и запомнила все ее мельчайшие детали. А когда я первый раз пришла в этот дом, - да, Синтия, я не буду выдавать тебя, все-таки тогда это было не совсем по правилам нашей семьи, так что, спи спокойно, - и увидела и камин, и кресло, и белую шаль с красным платком. И я сразу поняла, с чьих слов мог родиться этот образ.
Алекс удивленно посмотрел на сестру. Да, вот этого мне знать было не дано. И он перевел глаза на жену. Эмма встретила его взгляд и прочитала в нем – милая, я обо всем давно догадался, и я знал, что рано или поздно ты сама все об этом расскажешь. Алекс поднял стакан – за тебя, любимая, спасибо за откровенность. И тебе, сестренка, спасибо.
- Да, все было именно так, - сказала Сандра. В детстве я любила сидеть в этом кресле у окна, завернувшись в шаль и закутавшись в платок. И рассказала об этой игре ему. Он еще при мне стал делать ее наброски. А потом… - Сандра сделала еще один глоток, - я захотела ребенка, он испугался семейных хлопот и… Я сделала неудачный аборт. И уехала в Бразилию.
Алекс с Эммой поняли, что больше она ничего не скажет. Эмма увидела, что муж хочет что-то сказать, но она сделала жест рукой – подожди, я не все еще сказала:
- Он испугался не семейных хлопот. Он испугался твоей большой любви. Как и моей. Это я придумала название этой картине. Тогда я еще не понимала, почему я его выбрала. А сейчас понимаю. Ты знаешь, Сандра, мне сейчас его очень жалко. И я думаю, что Виолетте тоже. Так что и ты, пожалей и прости его.
Сандра опять откинулась на спинку стула:
- Эмма, ты знаешь, в тебе есть что-то он нашей мамы. Я ведь тогда ей обо всем рассказала. И она мне ответила тоже самое, что сейчас сказала мне ты.
Ну что, пора ставить точку. Алекс налил себе еще виски:
- Сандра, спасибо тебе за Эмму. Ты знаешь, то, что она похожа на нашу маму, мне Памела еще в самый первый вечер сказала. А что касается вашей общей истории, - он сделал глоток и улыбнулся:
- Утром, пока ты собирала вещи, а Эмма кормила Аи, я вышел на крыльцо. И там мне эта женщина сказала – вы, кажется, хотели купить эту картину? Да, говорю. Так вот, теперь я готова с ней расстаться, потому что я наконец поняла, почему она так называется. На обратной дороге из похоронного бюро я еще раз заехал Памеле. Проведал ее, она уже встала, мы с ней немного поговорили, и тут Виолетта встает на стул и снимает эту картину со стены – Памела, я решила отдать ее Эмме с Алексом, ты не будешь против? Картина у меня в машине, на заднем сиденье. Если вы решите ее сжечь, то… Но я думаю, что правильней будет повесить ее на ее же место, там, - и он махнул рукой, - в зале, над камином и креслом.
Женщины с изумлением смотрели на Алекса, но каждая думала о своем, Сандра – о том, что хотя брат лицом похож на отца, но умом он точно пошел в деда, а Эмма, она вдруг вспомнила своего отца и поблагодарила его, папа, спасибо за то, что ты меня научил кататься и на лошадях, и на лыжах, и играть в мяч, потому что все это помогло обрести мне счастье.
Сандра, с трудом сдерживая слезы, встала и махнула рукой – решайте сами, вам же жить в этом доме – и вышла. Алекс посмотрел на жену:
- Ну что, мне ее принести или?..
Эмма подошла к нему, обняла и буквально впилась в него губами. Поцелуй получился очень долгим, они не могли оторваться друг от друга. Наконец они разомкнули объятия, Алекс посмотрел на жену и сказал:
- Знаешь, чего бы больше всего сейчас захотела мама?
Эмма внимательно посмотрела мужу в глаза. Она поняла его сразу и опять приникла к нему в поцелуе, дорогой, я – готова, мы сегодня так и сделаем.
Она долго мылась в душе. Было ли это очищением, или просто желанием взойти на алтарь зачатия свежей и невинной, она уже не задавалась такими вопросами. Эмма вышла из ванной, открыла дверь спальни, но она оказалась пустой. Она быстро спустилась в залу, но и там никого не было. Только теперь, между камином и креслом, на полу стояла картина. Эмма подошла к ней и присела на корточки. Ну что, неугомонный мятежный дух, надеюсь, что здесь ты наконец обретешь покой.
Она поднялась наверх и только сейчас увидела тонкую полоску света, пробивавшуюся из-под двери в кабинет. Она неслышно отрыла дверь, Алекс сидел в кресле, Эмма также неслышно подошла к нему, посмотрела сверху вниз на покатые плечи, клетчатый халат, руку на стакане с виски, лысину, пробивавшуюся сквозь черные кудри, наклонилась и поцеловала его.
День 3Д. История вне времени. Алекс и Эмма
© Copyright: Сергей Оксанин, 2019
Свидетельство о публикации №219111701730
Свидетельство о публикации №219111701730
Рецензии