Утро царя

«Царь… И что?»

В мутные оконца стучалось утро. Государь-батюшка нашел в себе силы встать, но не совладал с чреслами – завалился набок, хряпнувшись о резную лавку.

– Сволочь!

Из-за печи высунулась лисья морда думного дьяка Тита:

– Ась?!

– Пшел вон, зараза!

– Агась, ваше величество, как укажите…

Морда скрылась, тихо скрипнула дверь.

«Царь… Твою-то за ногу мать! Лавок нарасставляли, ироды, не пропхнуться».

Государь-надежа, хромая, добрался до подоконника, вцепившись в него руками, прижал лоб к холодной слюде. Что-то предательски кольнуло в боку.

– Тит? Итит твою… Тит?! Макар!

В горницу ворвался детина под потолок. Узрев царя, всплеснул огромными лапами, хлопнул ладонями перед харей, аж звякнули неубранные стаканы.

– Тут я, вашство! Туточки! Ой, лобик не застудите! – и в распахнутую настежь дверь: – Воду несите, живо!

– Что орешь как лесное чудище? Твоей глоткой ядры метать. Тит где? Как не надо – пузыри пускает за печью, а как надо – не дозовешься…

– Да здеся ж я, владыко земли, – лисья морда вновь появилась в горнице. – Вы ж меня сами токмо прогнали. Тута, аки гвоздь, с вечеру що.

– Заноза ты, а не гвоздь, – огрызнулся царь, вдевая руки в подставленную сорочку.

– Заноза не заноза, а по делу не подводил… – ворчливо ответил дьяк.

«Что ж мне тяжко так?.. Ладно, сам знаю, не умничай».

– Что у нас сегодня?

– Купцы просились…

– Ты мне там того! Ишь, просились… Знаю, на откупе ты у них по пуп. Водишь все, грамотки подмахиваешь, ворюга. 

– Весьма обидны ваши слова. Да и то: как на ваше жалованье прожить? Гроши ж платите, хоть на паперть лезь.

– Плати тебе еще… Сам добудешь. Далее что?

– Далее, значит, такой колор. Воевода прибыл, просит принять. Бояре бессчетно. Уже приперлись, топчутся вон в сенях…

– Сколько их?

– Да кто считал… Дюжина или две. Воронье.

– Но-но! Возвысился, ишь… Бояре у него воронье. На них отечество дюжит.

– Сдюжило, кажись, уж… Так сдюжило – костей не соберешь.

– Хватит молоть. По чину что? Воевода-то какой, говоришь?

– Засол.

– О! Пожаловал-таки. И что он?

– Победил, говорит.

– Кого?

– Хрен знает, государь… Да мало ли кого – нам-то не все едино?

– Одолел, значит, недруга какого-то. Молодец. Что привез?

– Как положено, сундуков с десяток. Уже в казне.

– Ладно, приму Засола. Пусть расскажет, кого добыл. Еще что?

– Голландец с зерцальной трубой. Планиды смотреть.

– Это после…

– Гнать?

– Не… К царевнам пока пошли. Токмо чтоб не шалили там! Он хоть и голландец, тоже мужик. Далее?

– Так купцы ж.

– Те, что вперворядь были, или новых каких волочешь?

– Те жа, ваше величество… Не новьем живы, а трудами во благо царское. Челобитная у них… Сплошная польза казне.

– Ладно, за трапезой потолкуем. Бояр-то пересчитай, больше дюжины не приму.

– Скопом, может? Все одно, пустое…

– Скопом веди хоть сотню.

«Царь…»