Туман

Олег Вайнтрауб
Т У М А Н
(жизненная история)

Из людей те,  кто постарше,  возможно, помнит то удивительное явление природы, которое произошло в начале ноября 1985 года. Тогда на всей территории европейской части бывшего Советского Союза установился туман.  Неподвижным он стоял несколько дней от Карпат до Урала, от Архангельска до Ростова. Подобного не наблюдалось за всю историю систематических метеонаблюдений в России.  Был он густым, как молоко, стоял неподвижно и не рассеивался  ни днем ни ночью. И так несколько суток подряд. Известный метеоролог профессор Беляев, выступая по телевизору, только разводил руками. Мол, никакому прогнозу это явление не поддается.
И  угораздило же меня в это время отправиться в командировку! Выйдя из дому, до автобуса я плыл в густом тумане в надежде, что он только у нас. Пока еще ни по радио, ни по телевизору об этом  не говорили. Во всяком случае, я ничего не слышал.
Автобус пришел с опозданием. Возможно, из-за тумана скорость по трассе ограничили. Я уже начал беспокоиться, не опоздаю ли я на электричку. Но обошлось. Успел до отправления за пять минут. Сидя у окна в электричке я с тревогой поглядывал в окно:  не становится ли светлее. Ведь от Москвы дальше лететь мне самолетом. А при таких метеоусловиях могут быть задержки рейсов. Еще теплилась надежда, что в Москве и во Внуково его нет. Но чем ближе я подъезжал к Москве, тем казалось, туман становился все гуще. В Москву электричка прибыла вовремя. Дальше на метро я доехал до Юго-Западной. Вышел из метро, и здесь погода была такой же. На микроавтобусе (маршрутками тогда их еще не называли)  доехал до Внуково. Обстановка оставалась все той же.  Здесь меня ждал «сюрприз». Из-за такой пгоды уже было задержано более 20 рейсов. В аэропорту уже скопилось боле 14 000 пассажиров. В моем направлении задержано было уже 3 рейса, так что на скорый отлет рассчитывать не приходилось. Зная об этом раньше, я бы поехал поездом, а так как билет был уже куплен заранее, приходилось сидеть и ждать. Тем более, что рейсы не отменяли, а переносили на 4-6 часов. Делать было нечего, нужно было ждать. Свой нехитрый багаж я сдал в камеру хранения, а сам отправился искать место, где можно было хотя бы присесть. С большим трудом мне удалось найти свободное место в углу зала ожидания. Я занял это кресло и взглянул на часы. Через час я должен был уже вылетать. А сколько еще придется ждать… Снова взглянул на часы. Было уже 9 часов вечера. Думаю, что ночь придется провести в этом кресле. Огляделся вокруг.
  В зале было полно народа. Не то, что кресла, даже все скамейки были полностью заняты. Некоторые даже сидели на полу, подстелив под себя картонки, газеты или какую-то одежду. Чувствовалось, что многие здесь уже давно,  люди устали и измучились.
Слева от меня в кресле дремал мужчина лет пятидесяти, в плаще и шляпе, прижимая к себе тощий портфель. Справа сидела женщина приблизительно моего возраста, хорошо одетая. На ней было модное пальто, короткие полусапожки и шляпка. Весь ее облик выдавал иностранку, или уж, в крайнем случае, нашу женщину много лет прожившую за границей. В те годы это было легко отличить по одежде.
Я очень пожалел, что не взял с собой книгу. Это же какая пытка сидеть много часов без дела в ожидании вылета! Нужно было чем-то себя занять. Лучше всего, конечно,  занять себя беседой с интересным человеком. Но с кем? Сосед слева мне не представлялся хорошим собеседником. А вот женщина справа… Но как начать разговор?
Но она вдруг поднялась со своего места и обратилась ко мне:
- Если вас не затруднит, скажите тому, кто подойдет, что это место занято. Я ненадолго отлучусь.
В ответ я молча кивнул головой в знак согласия и тут же начал ругать себя за то, что мог бы быть и полюбезней, упустил случай завязать беседу. Она произнесла эти слова на чистом русском языке без акцента, но если уж очень придираться, то в ее речи чувствовался легкий украинский акцент. Я это хорошо чувствую, потому сам из тех краев.
Пока я над этим размышлял, она уже успела вернуться. Я спросил у нее:
- Вы не к табло ходили? Там ничего не изменилось?
- Нет, все глухо, никаких изменений. Ни по одному из направлений вылета не дают…
По тому, как она произнесла слово «глухо» я окончательно убедился, что родом она из Украины.
- Придется на всю ночь провести в этих креслах.
- Да уж… Я пыталась узнать место в гостинице. Там все забито.
- А вы далеко собрались?
- В Харьков. Вот дура, чего связалась с самолетом? Думала, что быстрее так будет. Поездом всего 12 часов, давно бы уже приехала, а тут придется сутками ждать вылета, чтобы долететь за полтора часа…
- А в Харьков по делам или к родным?
- Да мне не в сам Харьков, а дальше. В Купянск, это еще три часа езды на автобусе. Хочу посетить родные места, могилу матери. Когда еще придется побывать в Союзе…
- Если не секрет, где вы постоянно сейчас проживаете?
- Да какой тут секрет?  В  ГДР, в Дрездене.
- А каким ветром вас туда занесло?
- О, это длинная история.
- А вы расскажите, даже на самую длинную историю, надеюсь, у нас времени хватит, - сказал я с улыбкой.
- Вам, действительно,  это интересно?
- Конечно, послушаю с удовольствием. Мне интересны рассказы людей, побывавших за границей.
То, с какой  легкостью она вступила в диалог с незнакомым человеком, говорило о том, что она, как и многие наши соотечественники,  долго находясь за границей, попадая на Родину,  чувствуют в каждом встречном чуть ли не родственную душу только потому, что он говорит на родном языке.
- Тогда слушайте. Мне самой уже хочется выговориться. Давно  не говорила на родном языке. Только предупреждаю: рассказ будет длинным.
- Очень хорошо. Спешить нам неуда. Только давайте вначале хотя бы познакомимся.  Меня зовут Вадим.
- Ах, извините, я совсем забыла. Меня зовут Надин Францевна. Зовите меня просто Надя.
И она начала свой рассказ.
Родилась я в небольшой городке на Харьковщине в семье работника типографии и учительницы еще за три года до войны. Отец был поляк, а мать украинка. В семье нас было двое детей: брат старше меня на год и я.  Отец с первых дней войны ушел на фронт и так и не вернулся. Я его совсем не помню, мне было тогда всего три года. Немцы наступали так быстро, что мы не успели эвакуироваться, да и, по словам матери, нам было просто некуда эвакуироваться.  Тяжело пережили мы это время. Во время оккупации школы не работали, поэтому мать иногда занималась частными уроками.  На это мы и жили. Мать продавала ценные вещи, чтобы прокормить детей.  Когда наши начали наступать в 44-ом году, под Харьковом шли ожесточенные бои. Во время артобстрелов и бомбежек мы прятались в подвалах, а иногда просто под кроватью. Я это уже хорошо помню, в 44-ом мне было уже 6 лет. Во время одной бомбежки мы с мамой и братом спрятались под кровать. Бомба упала в здание типографии, находящейся почти рядом с нашим домом. От взрыва у нас вылетели все стекла. Мы лежали под кроватью и ждали следующего взрыва. Но самолеты улетели, больше не бомбили. Мы стали вылезать из-под кровати. Мать зацепилась за крючок кроватной сетки и никак не могла вылезти.  Нам вдвоем с братом пришлось ее выручать. Пол весь был усыпан осколками стекла. А это еще апрель. Затыкали окна подушками, забивали фанерой и жестью.  Здание типографии разрушено было только наполовину. Мы, будучи детьми, любили играть в нем, хотя нам от родителей влетало за это. Вечно коленки были разодраны о кирпичи и вся одежда в кирпичной пыли. Это здание почему-то очень долго не восстанавливали. И когда уже через 10 лет после войны я пошла в школу, мы в очередной раз залезли в это полуразрушенное здание. И там откопали фанерку, на которой было рукой красноармейца когда-то написано «Мин нет»
А вообще отголоски войны находились еще долго. Мои одноклассники рассказывали, что там за рекой Оскол в лесочке полно еще неразорвавшихся минометных мин. Грунт там песчаный, они, не взрываясь, втыкались в песок. Так и остались ржаветь. Почему я об этом хорошо знаю, потому что я постоянно дружила с мальчишками. Девчонок в округе было мало, да и с ними было не интересно. Мальчишки всегда придумывали интересные игры. Чаще всего мы играли в войну.  И мне приходилось играть роль медсестры.
В школу я пошла вовремя, в 45-ом году, когда мне было 7 лет. Но в классе у нас были ребята и постарше. Во время войны школы не работали, поэтому некоторые из ребят пошли 1 сентября 1945 года в возрасте 8-9 и даже 10 лет. В нашем классе было 16 девочек и 8 мальчиков. К счастью, здание нашей школы уцелело. А здание было  прекрасное, бывшей дореволюционной гимназии с большими светлыми классами, огромным актовым залом, большим вестибюлем-раздевалкой.
Учиться я любила, учеба давалась мне  легко. Прекрасно писала сочинения на русском и украинском языках. Любила читать. Но больше всего мне нравились математика, физика, астрономия. Химию я не любила. В табелях за четверть и за год четверок у меня было мало.
В школе хорошо была поставлена спортивная работа. Работали секции художественной и спортивной гимнастики, бокса, борьбы, легкой атлетикой. Ребята поголовно принимали в них участие. Я занималась спортивной гимнастикой и хорошо в этом преуспела. Уже в 9-ом классе я была кандидатом в мастера спорта в юношеском разряде. Мы участвовали в городских и даже областных соревнованиях, откуда привозили призы и награды.
Девочкой я была заметной и, естественно,  мальчишки обращали на меня внимание, предлагая дружить. Но ни один мальчишка из нашего класса мне не нравился. Они и учились на тройки и, как говорили девчонки, были «какие-то недоделанные». Некоторые из наших девчонок уже дружили с ребятами. А в чем эта дружба заключалась? Мальчики провожали девочек со школы домой, вместе ходили в кино, на каток, а позже в городской парк на танцы. Бывали друг у друга дома, делали вместе уроки. А после 8-го  класса стали уже уединяться в укромных местах, где сидели или стояли обнявшись. Но до поцелуев еще не доходило.
Почти у всех в нашем классе уже были «свои» мальчики и девочки. У меня пока никого не было. Мне нравился мальчик из 10-го класса Костя Дубовик, но он не обращал на меня внимания. Я для него была еще «малявка».  Но вот на новогоднем школьном бал-маскараде мне удалось обратить на себя его внимание. Я сделала себе костюм балерины. С маминой помощью из марли соорудили нечто похожее на пачку. В бабушкином сундуке нашлись белые фильдеперсовые чулки (колготок тогда еще не было), белая маечка и белый веночек на голову и, естественно, маска из белой клеенки. Вот на ноги ничего больше не придумали как белые балетки. Но, в общем наряд получился шикарный.  Я с нетерпением ждала этого вечера.  И вечер оправдал мои ожидания. Каждый персонаж бал-маскарада должен был «защитить» свой костюм, т.е. исполнить что-то, подтверждающее его. Я исполнила под музыку вальса какой-то придуманный мною самой полуакробатический танец, который  очень понравился всем. Когда начались общие танцы, ко мне подошел Костя и пригласил на танец. Я его сразу узнала, хотя он был в хорошем костюме запорожца в красных шароварах, рубахе-вышиванке, папахе, сапогах и с люлькой за поясом.  Мы с ним протанцевали этот танец, и он пригласил меня на следующий. Так мы до конца бала уже с ним не расставались. После бала он проводил меня домой. Мы весело болтали на разные темы. Я была вне себя от счастья. Мне удалось «заполучить» этого красавца, пусть даже на один вечер. А Костя, действительно, был интересным парнем. Высокий, темноволосый, со светло-карими глазами , пушистыми ресницами и мохнатыми бровями. Весь такой складный, спортивного типа и «вечный» комсомольский секретарь. Я себе представила, как девчонки мне будут завидовать. Но я прекрасно понимала, что это только на сегодня, и я для него по-прежнему «малявка».
И вот прошел новый год, наступили зимние каникулы. 3-го января часов в 11 вдруг появился Константин у нас на пороге, вежливо поздоровался с моей мамой и пригласил меня на каток. Сердце радостно подпрыгнуло. Пока они с мамой беседовали на кухне, я металась по комнате, не зная, что на себя надеть. Все мои спортивные костюмы были предназначены для гимнастики и на каток они никак не годились. Но выручила мама, разрешив надеть ее спортивный костюм. Через 15 минут мы уже шли к катку. А городской парк зимой превращали в каток. Заливали все дорожки и площадку вокруг летней эстрады, где летом были танцы.  Это было замечательно. Не то что на стадионе или обычном катке, где все каруселят по кругу. А здесь гоняй себе по дорожкам по всему парку мимо садовых скамеек и кустов. Устал – можно посидеть на скамейке. И еще притащили сюда вагончик, где можно отведать горячего чая с пирожным или бубликом. Красота!
Я не очень хорошо катаюсь на коньках, это не мой вид спорта. А Костя катался замечательно. Не знаю, где он этому учился, но он знал приемы фигурного катания и, когда мы катались вместе, я большую часть времени была у него на руках. Я  была не только на его руках ,я была на седьмом небе. Мы так и не заметили, как прошло два часа. Мы оба усталые и довольные пошли домой. Он проводил меня до дома. Мама встретила нас, и пригласила его зайти выпить чаю с тортиком. Она за это время  успела испечь тертый пирог с малиновым вареньем, кстати, самый мой любимый.
Костя побыл у нас недолго. После его ухода мама мне сказала, что Костя ей понравился и она непротив, чтобы я с ним дружила. Только ее  немного смущало, что он на два года старше меня.
И мы стали с Костей дружить. Он не провожал меня со школы, о чем я очень жалела. Очень уж хотелось похвастаться перед девчонками своим кавалером. Но мы вместе ходили в кино, на каток. Он иногда бывал у нас дома. Он прекрасно играл на гитаре и хорошо пел. Жаль мне Бог голоса не дал…
Костя собирался поступать в Харьковский институт инженеров коммунального строительства -ХИИКС.  Он так увлеченно рассказывал о своей будущей профессии, что мне тоже захотелось пойти по его пути.
Наступила весна, скоро должны были уже закончиться занятия в школе. Дома сидеть никак не хотелось. Быстренько приготовив уроки, мы мчались на улицу. Мчалась и я, зная, что там меня ждет Костя. Последнее время мы стали реже бывать в людных местах, чаще стали уединяться в укромных уголках. Было у нас и свое собственное место. На крутом берегу Оскола, заросшего густым кустарником, было углубление подобное неглубокому гроту с небольшой площадкой и огромным валуном. Высокий берег и густой кустарник прекрасно скрывал нас от посторонних глаз. Зато перед нами открывался прекрасный вид на реку Оскол и живописный пологий левый его берег. Мы очень любили это наше место и часто проводили там наши вечера.
Костя прижимался спиной к валуну, я стояла перед ним, он обнимал меня за плечи и так мы могли стоять часами, болтая о чем угодно.
Там первый раз Костя меня поцеловал. Случилось это 1 мая. Всей школой мы ходили на демонстрацию. После демонстрации мы встретились. Костя предложил зайти в летнее кафе выпить лимонада, день был жаркий. Зашли и увидели, что ящики с лимонадом стоят прямо на солнцепеке. Теплый лимонад пить не хотелось, зато только привезли бочку холодного пива. Костя взял сразу две кружки, одну для  себя, другую предложил мне. Я до этого никогда пива не пила, а тут было так жарко и так хотелось пить, что я сама не заметила, как выпила целую кружку. В голове сразу зашумело. После летнего кафе мы отправились на наше место. Мы стояли, как всегда, о чем-то разговаривали. И вдруг Костя замолчал и, наклонившись вдруг меня поцеловал в губы. Поцелуй был коротким, Костя едва прикоснулся своими губами к моим.  Я вся замерла, сжала губы и закрыла глаза.  Первый раз я даже ничего не поняла. Костя насторожился, ожидал от меня бурной реакции возмущения. Но ее не последовало. Мне даже понравилось, хотя толком я ничего не почувствовала, просто было очень приятно.  Я открыла глаза и посмотрела ему в лицо.  В его лице читался страх  и ожидание. Тогда я, сама не понимая, что делаю, приоткрыла губы и потянулась к нему. Он тогда смелее и дольше поцеловал меня. Целоваться я не умела, даже губ не открывала. После этого мы стояли долго смущенные, не зная о чем говорить и что дальше делать.
И с того дня мы уже стали целоваться. Теперь каждый вечер мы целовались уже подолгу. Я уже вошла во вкус. Уже не стесняясь, обнимала его за шею и отвечала на его поцелуи, но не разрешала ему меня «лапать».
Я  хорошо сдала экзамены за 8 класс, а Костя получил Аттестат зрелости и успешно сдал вступительные экзамены в институт. Закончился август месяц и нам предстояла долгая разлука. Он уезжал, и я его не увижу до Нового года. Мне было так грустно. Как я буду жить без него?
 И в последний день перед его отъездом Костя пригласил меня к себе домой. До этого я ни разу не была у них дома. С его родителями я познакомилась, встретив их в городе, когда мы с Костей шли в кино. Тогда Костя представил им меня, как свою хорошую подругу.
А тогда он мне сказал, что хочет пригласить меня, как свою девушку, на семейный ужин перед его отъездом. Я очень волновалась, когда шла к ним. Перед этим я долго готовилась, выбирая для себя наряд и делая легкий макияж. Да, да, мы уже в то время немного красили брови, ресницы и губы.
К назначенному времени я явилась с небольшим опозданием. Костя встретил меня один, сказав, что родители задержались на даче. Меня удивило то, что на столе стояла только бутылка вина, фрукты и несколько пирожных.
Костя тут же пригласил меня за стол и предложил выпить вина перед долгой разлукой.  Сейчас я уже не помню марку вина, но оно было очень приятное. Мы пили вино, закусывали фруктами и целовались. От вина я уже хорошо захмелела.
 Потом мы перешли на диван. Мы долго с ним целовались. Он уже целовал меня не только в губы, а уже и в шею. А потом, осмелев, попросил меня снять мое платье. Он хотел целовать меня всю. Перед разлукой я готова была позволить ему все. И он воспользовался этим. За платьем последовали лифчик и трусики. Я  не хотела этого, но сопротивляться не могла ни морально, ни физически. Очень больно не было, но приятного ничего я так и не почувствовала. Неужели все враки, что пишут об этом, - подумала я.
Костя, обнимал, целовал меня, уверял, что как только мне исполниться 18 лет, мы обязательно поженимся. А мне-то было всего еще 15.
Я быстро оделась, сидела на диване,  в глазах стояли слезы. В это время вернулись родители Кости.  Мое состояние они отнесли к предстоящей разлуке. Дома маме я ничего не сказала, и она тоже мои заплаканные глаза отнесла к расставанию с Костей.
Костя уехал, а через два дня начались занятия в школе. С того дня я стала считать себя невестой Кости и вести себя должным образом. Я перестала ходить на танцы, на школьных вечерах сидела просто, ни с кем не танцуя. Каждый вечер я писала письма Косте, иногда сразу не отсылая. Они были  словно дневник. В них я писала, как я люблю его, как скучаю по нему, описывала каждый прожитый день без него. Он отвечал редко, ссылаясь на огромную занятость в институте. В своих письмах он описывал прелести студенческой жизни. Писал, что мечтает, как через два года я поступлю в этот же институт, и мы будем вместе ходить на занятия, а потом гулять по паркам и скверам большого города. Я жила этими мыслями и с нетерпением ждала зимних студенческих каникул. А они должны были наступить только в конце января.
Январь в том году оказался очень холодным, и почти все школьные каникулы я просидела дома. Только один раз выбралась на каток.  Но кататься там без Кости оказалось так скучно. Единственным развлечением стала поездка на областные соревнования в Харькове. На эти соревнования тренер отобрал нас с Лилей Матанахой. У нее уже был первый юношеский разряд и она хотела сдать на  звание кандидата в мастера спорта. Мне же, чтобы получить звание мастера спорта нужно было еще много тренироваться. Я ставила своей целью на этих соревнованиях подтвердить свое звание,  и  защитить честь нашей школы.
В Харьков я летела, как на крыльях в надежде там встретиться с Костей. Но моим надеждам не суждено было сбыться.  В это время у Кости была сессия, и именно в этот день он сдавал экзамен. Конечно, это меня очень огорчило, и я выступила не совсем удачно, едва набрав необходимое количество очков для подтверждения своего звания. Тренер ругался: «Что с тобой, Надин? Я тебя не узнаю. Ты сегодня, как вареная курица!»  Где ему было знать, что творилось у меня на душе. Будь Костя в зале на соревнованиях, я не курицей, я бы ласточкой летала на снарядах.
Закончились школьные каникулы, и в первый же день у нас в классе появился новенький. Первым уроком у нас была геометрия. Математику преподавала у нас, как сейчас помню, Мария Михайловна, молодая учительница, только окончившая институт. Она была очень симпатичная и наши ребята поголовно сразу влюбились в нее. Она только начала объяснять очередную теорему, как дверь в класс открылась и на пороге появилась директор школы.  Мы все сразу вскочили, но она жестом приказала нам садиться. С собой она привела нового ученика.  Представила его и сказала, что теперь он будет учиться в нашем классе и зовут его Вадим Виноградов. Мы с интересом рассматривали новенького. Он был довольно высокий, пожалуй, выше его был только Виктор Мищенко; светловолосый со слегка вьющимися волосами. Внешне он нам сразу понравился.  Предложили ему сесть  за свободную парту в правом ряду. Учеников в нашем 9 «А» было 24, а класс рассчитан на 30, так что свободные парты оставались.  Девочки сидели с девочками, мальчики с мальчиками. Мальчиков было 8, они сидели парами, так что Вадиму одному досталась свободная парта.
Когда директор ушла, урок продолжился. Но все, особенно девчонки, с любопытством поглядывали на новенького. Мария Михайловна закончила объяснять теорему и потом сказала:
- Для закрепления сейчас спросим, как вы усвоили. К доске пойдет…   новенький.
Вадим вышел к доске и очень четко повторил теорему и ее доказательство. Мария Михайловна только покачала головой.
- Садись, отлично. Давай свой дневник.
Потом на перемене Вадим уже рассказывал, что это первая пятерка по математике в его жизни. А эту теорему они уже проходили в прежней школе.
Вадим оказался открытым, добродушным, веселым, энергичным парнем, легким в общении. Он сразу завоевал симпатии всего класса.  Было похоже, что он понравился и учителям. В течение первых нескольких дней он на уроках получал одни пятерки. В классе прошел шумок: «К нам отличник приехал». В классе была только одна отличница – Римма Попова, дочь директора соседней школы. Мальчишки в классе учились посредственно,  и было похоже, что тройки их вполне устраивали. А тут мальчишка и круглый отличник! Но через неделю его слава отличника рухнула в одночасье. Нам задали написать сочинение по русской литературе. Сейчас уже не помню,  на какую тему.   Ривекка Израилевна стала раздавать тетради, объявляя оценки:
- Попова – пять.
- Григорова – четыре.
- Шаповалов – три.
- Виноградов – два!
Это было как гром с ясного неба. Класс застыл, не поверив своим ушам. Учительница объяснила. Прекрасно раскрыта тема, но 15 ошибок. Все повернули головы в сторону Вадима. Кто с сожалением, кто с сочувствием смотрели на него. Одна только Попова смотрела со злорадством – соперник устранен. Ребята оживились – наш человек! Вадим сидел весь красный, опустив голову.
Его авторитет отличника продолжал рушиться и на уроке английского языка. Он сделал прекрасный перевод отрывка, объяснил правильно грамматику, но его произношение, когда он читал отрывок, было ужасным.  Но, думаю, это не его вина. Видимо, его так учили.
Но, несмотря на эти его промахи, в классе его любили. Все девчонки поголовно были влюблены с него и мечтали с ним дружить. Но он почему-то выбрал самую высокую Свету Лубянко, девчонку, которая в жизни кроме своего спорта за душой больше ничего не имела. Правда, дружба их длилась недолго. Он скоро понял ее ограниченность и пустоту.
Почему в своем рассказе я уделяю большое внимание Вадиму? Потому что после Кости мне впервые понравился кто-то из мальчишек. Я гнала от себя эти мысли, уверяла себя, что я люблю только Константина. Но мне нравилось, когда Вадим обращался ко мне, я видела, как он смотрел на меня  в спортзале на уроках физкультуры. Если остальные девчонки на уроках физкультуры были в спортивных костюмах хб, то я занималась в свой спортивной гимнастической форме, выгодно подчеркивающей  мою фигуру. Мне нравилось ловить его взгляды, когда я работала на снарядах. Он откровенно любовался мной. Мне это было приятно.
Быстро пролетели третья и четвертая четверти, сданы экзамены за девятый класс. На вечере в честь окончания занятий я впервые нарушила свой собственный «запрет верности». Вадим пригласил меня на вальс. Никто из наших ребят не умел танцевать. А Вадим танцевал, как бог. Мы летали с ним по всему залу, и я впервые после Костиного отъезда почувствовала себя счастливой.
Я так ждала наступления этого лета, чтобы скорее быть с Костей. Но Костя, даже не заезжая домой, со студенческим стройотрядом отправился на работу куда-то в Сибирь.  За все лето было от него всего одно письмо. Писал, что работы много, живут в палатках, почтовое отделение очень далеко. Увиделись мы с ним только в конце августа перед самым началом занятий. Мы давно не были вместе, и он уже мне показался совсем другим. Может я повзрослела, может он изменился. На словах, казалось,  было все, как и прежде, а в физическом общении он стал каким-то более грубым, требовательным.  В нашей близости я так ничего  и не почувствовала. Я как-то стала разочаровываться в нем. Но гнала от себя эти мысли,  внушая себе, что мой первый мужчина обязательно должен стать моим мужем.  Тем более, что Костя от этого не отказывался.
Началась учеба в десятом классе. Мария Михайловна вышла замуж и уехала от нас. Вместо нее пришла к нам учительницей математики Екатерина Дмитриевна, учительница старше и строже.  Но математику я любила. Тогда мы проходили геометрию с тригонометрией. Сложный предмет, всем он давался очень тяжело, кроме нас троих: Виктору Морозу, Вадиму и мне. Как правило, заданную задачу мы решали каждый своим способом. Перед уроком задачу у нас списывала у каждого своя третья часть класса. А урок сводился, в конце концов, к тому, что каждый из нас у доски доказывал свой вариант решения. Тогда учительница делила доску на три части и каждый из нас писал свое решение. Классу предлагалось выбрать лучший вариант. А что они могли выбрать? Только хлопали ушами.
Во время зимних каникул у Вадима был день рождения. Он пригласил к себе домой несколько одноклассников, в том числе и меня. Отказать ему я никак не могла.  Жили мы тогда скромно, и в подарок  я ему приготовила красивый сувенирный набор домино. Подписала: «Моему лучшему другу. Всякий раз, когда сядешь играть – вспоминай меня. Надин 6.01.1955». Как сейчас помню, был холодный, морозный январский вечер. Пока мы добирались к нему в поселок, успели замерзнуть. Ввалились в квартиру в клубах морозного тумана. В квартире было тепло, даже показалось жарко. Стол был хорошо накрыт. На столе стояли несколько бутылок сухого вина и множество разных вкусностей. Его самые близкие друзья оба Виктора Мороз и Мищенко , как мы их называли «2ВМ», которые были старше Вадима, несколько посетовали, что на столе нет водки. Но мама Вадима предложила нам теплое вино из бутылок, лежащих на батарее.  Я даже не знала, что теплое вино может   подействовать сильнее водки.  Под его действием ребята раскраснелись, расслабились, стало легко, приятно и весело. Начались танцы. Вадим пригласил меня танцевать. Места было мало, мы танцевали почти на месте. Мне стало так приятно танцевать с ним, сама не помня, обняла его за шею и мы так и танцевали, прижавшись друг к другу.
Мама Вадима устроила нам небольшую шутку-сюрприз. На десерт подала глинтвейн в чайных чашках с печеньем.  До этого я не знала о коварстве этого напитка. Пили его, как компот, не замечая градусов. Сразу после этого включили радиолу, поставили музыку для танцев. Вадим подошел меня пригласить на танец. А я… не могу встать. Ноги словно не мои. Голова чистая, а ноги мои словно не существует. Тоже творилось и с другими двумя девочками. Ребята от глинтвейна отказались (наверное, им Вадим подсказал). Хохоту было! Но это все быстро прошло. На таком приятном дне рождения мне бывать еще не приходилось.
 Я чувствовала, что Вадиму я нравлюсь. Был такой случай. Уже весной я сшила себе красивое платьице с бантиком сзади на талии. Пришла в нем в школу. Вадим, сидя за своей партой, на листке бумаги нарисовал силуэт этого платья с бантиком. Проходя мимо наша классная руководитель (она очень любила Вадима), ткнув пальцем в этот рисунок сказала: «Это не твой вариант!» Она, как  и многие в классе, знали о наших отношениях с Костей. Стало известно это и Вадиму. «Доброжелатели» успели доложить.  После этого он как-то охладел ко мне.
У него появилась «своя девочка», восьмиклассница из соседней школы. Впервые я почувствовала настоящую ревность и даже однажды, не выдержав, высказала ему.
А было это так.
Уже перед самыми выпускными экзаменами 1 мая мы решили собраться всем вместе, чтобы отметить этот праздник, последний праздник, когда мы все еще вместе. Такая возможность представилась. Родители Виктора Мищенко куда-то уехали на это время, а у них был свой собственный дом. Вот в этом доме мы и решил устроить наш праздник. Собрали деньги на закуски, и предложили каждому спиртное принести самим: мальчикам по бутылке водки, а девочкам – по бутылке вина. Согласились и пришли все, кроме Риммы Поповой, нашей отличницы.
Глупые дети! Хотели почувствовать себя взрослыми, натащили столько спиртного. Хотя закуска была приличная – много зелени и картошка с мясом. Виктор постарался, приготовил целый казан картошки со свининой. Хватило всем, и даже осталось. Но напились!... И тут началось. Кто плакал, кто смеялся, кто в любви и дружбе друг другу объяснялся. Кто-то уже в сенях целовался. Виктор Мороз уже обнимались с Валей Кошелевой. Разбитная девка была, из детдомовских. У нас в классе было их двое.  Валя была остра на язык и немного развязна.
Припомнились два случая, связанные с ней. Учителем физики у нас был мужчина лет сорока, старый холостяк. Любимым его развлечением было издевательство над девочками маленького роста. Вызовет такую  к доске  и просит написать сегодняшнее число. Та пишет посредине доски. Он командует:
-  Сотрите и напиши выше!
Та пишет чуть выше, а он снова:
- Еще выше!
Та тянется, уже становится на носочки, коротенькая юбчонка поднимается все выше. И так до тех пор, пока не покажутся трусики. Тогда он успокаивается.
А на этот раз он вызвал к доске Валю, и снова предложил написать число. Валя написала посредине доски. Он свое:
- Сотрите и напиши выше!
Тогда Валя одной рукой стирает написанное, а другой рукой приподнимает юбочку, показывает трусики и пишет число на том же самом  месте. Класс весь замер в ожидании. Учитель нервно поджал губы и выдавил из себя:
- Садитесь…
И с тех пор издевательства прекратились.
Второй был случай, когда только Вадим появился в нашем классе, на первой же  перемене его окружили ребята с вопросами. К ним подошла Валентина и, посмотрела на Вадима и вдруг заявила:
- Вы не смотрите, что он такой лоб, ( в смысле высокий), у него вот такой.
И при этом показала половину указательного пальца. Вадим вспыхнул, он не ожидал такой наглости, но нашелся и ответил в тон ей:
- Такой не такой, а тебе вот так хватит!
И при этом провел ладонью по горлу.  Ребятам понравилась его находчивость. Мне тоже это понравилось.
 Такой на вид развязанной Валя была только на словах. Тогда 1 мая, когда Виктор затащил ее в беседку в саду и полез к ней под юбку, она ему безапелляционно заявила:
- Пока не выйду замуж – ни ни! А потом уже хоть ложкой хлебай.
Это уже потом Виктор рассказывал.
В тот день я пила мало,  и поэтому смотрела на все почти трезвыми глазами. Похоже и Вадим пил мало. Мне из всего нашего класса хотелось быть сейчас только с ним, но он сидел между «2ВМ» и слушал их анекдоты. Потом стали собираться уходить. Больше всех торопился уйти Вадим. Очевидно, он спешил к свой девчонке.  И тут я не выдержала. Язвительно спросила его:
- Торопишься к свой малявке? Что ты в ней нашел?
Вадим ничего не ответил, только пожал плечами. Я сама  не знаю, что это было с моей стороны. Ревность? Но какое я имела право его ревновать? Но в тот момент мне так не хотелось, чтобы он шел к ней.
Вот прозвучал последний звонок, закончились занятия в школе. Наступила пора выпускных экзаменов.  От их результатов зависело смогут ли ребята поступить в институты. Поступать в институты из нашего класса собирались только 8 человек. Остальные кто шел сразу работать, кто осенью в армию. А Томарка Прунова, не дождавшись выпускного вечера, выскочила замуж.
Начались экзамены на аттестат  зрелости. Экзамены по математике, физике, географии, химии Попова, Мороз, Вадим и я пока сдали на «отлично». Впереди было еще сочинение. Я знала «болезнь» Вадима, и поэтому села с ним рядом. Я успела написать свою работу и проверить черновик Вадима. Исправила несколько его ошибок.  За сочинение он получил четверку.
   И вот наступил выпускной вечер. В памяти он остался, как какое-то довольно скучное, казенное мероприятие. Хотя все ребята, особенно девочки, так готовились к этому дню, шили платья, устраивали прически. Мальчишки приобретали новые костюмы. Вечер начался в актовом зале с выступления директора школы. Она долго и нудно перечисляла заслуги учителей, говорила напутственные слова, просила не забывать родную школу. Затем классные руководители стали вручать аттестаты, вызывая каждого ученика.  На вечер был приглашен духовой оркестр сахарного завода, где работал отец Вадима. После вручения каждому выпускнику аттестата гремел туш. Когда же  вручали аттестат Вадиму, туш прозвучал дважды. Это по знакомству.
Нам хотелось, чтобы официальная часть этого мероприятия поскоре  заканчивалась, чтобы скорее начались танцы. Мы тогда не знали, а вернее еще не понимали, что вместе собрались мы в последний раз. Многие в жизни друг друга  больше ни разу так и не встретят.
 
На мне было платье из парчи золотистого цвета, а на ногах босоножки на высоком каблуке тоже «под золото». В этом наряде я чувствовала себя легко и комфортно. Душа пела, хотелось веселится и танцевать. Жаль только что Кости не было сейчас со мной. Но что-то последнее время я все чаще стала забывать  о нем. Кое-кто из ребят принесли  спиртное и спрятали их в соседних классах. Во время танцев бегали туда «заправиться» и приглашали с собой девчонок. Виктор Мороз налил и мне полстакана красного вина. Вино подняло еще больше настроение. Появилось ощущение какой-то легкости и своболы . Свободы от ежедневных уроков, от школы, от учителей. Впереди нас ждала взрослая жизнь. А что она будет замечательной, никто из нас тогда не сомневался.
Танцы были в разгаре, и я была нарасхват. Меня приглашали ребята из нашего класса и из класса «Б» .  Благодаря стараниям Вадима наши ребята научились танцевать. Он организовал кружок, и после уроков наши девочки учили ребят танцевать. Несколько танцев я протанцевала с Вадимом. Больше всего мне нравилось танцевать с ним вальс. Как, всегда, мы просто летали с ним по залу.  После очередного такого вальса я вышла в школьный двор подышать свежим воздухом. От вина и быстрого танца мне стало жарко. Я сошла с крыльца и пошла в сторону школьного сада. Было тихо, на ночном небе светила огромная луна. Я остановилась и стала глубоко дышать, вдыхая свежий ночной воздух.
Вдруг я почувствовала, что кто-то обхватил меня сзади, прижав мои руки к туловищу. Я оглянулась. Это был Вадим. Я напряглась, пытаясь освободиться, но не тут то было. Вадим держал меня так крепко, что я не могла шевельнуться.
- Отпусти!
- Не отпущу.
- Отпусти!
- Не отпущу.
- Отпусти!
- Не отпущу.
Так продолжалось довольно долго. И я вдруг почувствовала, что мне уже не хочется, чтобы он меня отпускал. Когда он немного ослабил хватку, я вывернулась и повернулась к нему лицом. Теперь его руки, связанные между собой замком, оказались у меня за спиной, а я прижата к нему всем телом.  Теперь уже мое «Отпусти!» стало не таким требовательным, а его голос звучал вес мягче. Я взглянула в его лицо. Лунный свет мне позволял рассмотреть каждую черточку на его лице. В тот миг он мне показался прекрасным. Мне так захотелось, чтобы он меня поцеловал. И он, словно прочитав мои мысли, слегка нагнулся и прикоснулся своими губами к моим губам. Я ответила на его этот неумелый поцелуй. Позже он признался, что это был его первый поцелуй девушки в его жизни.  Он тут же отпустил меня, а потом обнял меня за плечи. Я обняла его за шею, и мы долго-долго целовались, не произнося ни слова.  Такой сладости поцелуев я не испытывала даже с Костей.
Так, ни слова не говоря, мы стояли, целуясь, пока на востоке не забрезжил рассвет. Тогда мы пошли на высокий берег Оскола, чтобы вместе встретить рассвет новой жизни…
Рассказчица умолкла. Наступило молчание. Я не знал,  что говорить. Потом она спросила:
- Вам не скучно. Я не утомила вас своими подробностями. Я сам увлеклась, вспоминая те дни.
- Ну что вы, я вас слушаю с большим интересом. Пожалуйста, продолжайте.
Только Надин собралась продолжить свой рассказ, как в зале началось оживление. Из-за поворота появилась тележка . Девушка в белом переднике и белой наколке толкала перед собой тележку, на которой стояли тарелочки с едой  и стаканчики с какой-то темной жидкостью. Это Аэрофлот позаботился о том, чтобы его пассажиры не умерли с голода, дожидаясь вылета. На маленьких картонных тарелочках для всех было одно и тоже: кусок недоваренной курицы и горсточка салата из свежей капусты. Также еще полагался полиэтиленовый  стаканчик  с пепси.
Там мы, с позволения сказать, поужинали с моей соседкой. Я отнес в урну нашу «посуду», и когда вернулся, обратился к ней:
- Надин, продолжайте…
 Она перебила меня.
- Просто Надя.
- Да, да Надя. Продолжайте, пожалуйста. Вы  так интересно рассказываете. Я просто заслушался.
- Ладно. Так на чем я остановилась? Ах, да.  Вспомнила. В то утро мы с Вадимом  расстались, и каждый из нас пошел своей дорогой. Я все лето усилено готовилась к поступлению в институт, Вадим готовился к поступлению в училище. За все лето мы так с ним и ни раз у не виделись. Хотя, откровенно говоря, меня задевало то, что после той ночи после выпускного он даже не предпринял ни одной попытки хотя бы еще раз встретиться со мной.  Потом уже мне самой стало не до него. Наступило время вступительных экзаменов. Сдала я их успешно, всего лишь с одной четверкой, набрав 19 баллов, а походной балл был 17.
После вступительных экзаменов до начала учебы у меня было еще две недели, которые  я провела дома. Так свободно и легко я себя еще ни разу не чувствовала. Эйфория  от удачного вступления  окрыляла меня. Я не ходила, а просто летала. У Виктора Мороза, а он тоже поступил в харьковский институт, только в авиационный – ХАИ, я узнала, что Вадим тоже успешно поступил в училище, но домой его уже не отпустили.
Костя приехал из стройотряда перед самым началом учебы. Мы встретились в институте, и я едва узнала его. Возмужавший, загорелый, лохматый, мне показался он совсем чужим. Или мне это просто показалось, я уже стала отвыкать от него. Он встретил меня радушно и в первый же вечер потащил меня в койку. Он обращался со мной, как со своей собственностью. Мне это не нравилось, и если бы не данное мною ему обещание выйти за него замуж, я бы может быть еще и подумала.
Началась учеба. Целый день мы были на занятиях, вечера проводили вместе. Жили мы в общежитии, естественно в разных комнатах. Я, как первокурсница, в комнате на троих,  он же, как старшекурсник, в комнате на двоих вместе со своим однокурсником, только с другого факультета. Он часто приводил меня к себе, а его напарник старался оставлять нас наедине. Уже в декабре я почувствовала, что забеременела. Мы подали заявление в ЗАГС и через месяц нас расписали. Мы сняли комнату и стали жить вместе. Его родители помогали нам оплачивать жилье, а так мы жили на две стипендии. Иногда Костя подрабатывал по ночам на железной дороге.
Весеннюю сессию я уже сдавала с округлившимся животиком. Хорошо, что впереди были летние каникулы,  и в последние месяцы перед родами не нужно было ходить на лекции. Беременность я переносила легко.  Рожать я решила у себя дома, тем более, что Костя снова уехал со своим стройотрядом. Я особенно не возражала. Молодой семье нужны были деньги. В июле родила дочку. Ребенок оказался слабеньким всего  2.200. И не удивительно.  Сами знаете сами знаете, как питаются студенты. Порой за весь день бутылка кефира и булочка – вот и весь рацион. Другие за беременность поправляются, а я, наоборот, похудела. Конечно, пришлось мне взять академический отпуск на год. Жила я дома у мамы. Костя вернулся из стройотряда и даже не заехал к нам. Он совсем охладел ко мне.  Я уже и не помнила, когда мы последний раз были с ним вместе. Мне потом уже подруги его рассказывали, что в стройотряде у него появилась зазноба из Библиотечного института. Они где-то там работали рядом. Он целыми вечерами пропадал, и их часто видели вместе.
Деньги, которые он заработал в стройотряде, потратил полностью на себя, ни копейки нам с дочкой не досталось. Я с дочкой жила на шее у матери. Теперь я уже подумывала о разводе. Я уже теперь кусала себе локти из-за того, что в своей жизни сделала ставку на Костю и не замечала ничего вокруг. В ведь был Вадим, который, казалось, так любил меня, и я была к нему не равнодушна, но просто не допускала себе мысли, что можно изменить Косте, хотя бы даже в мыслях. Вадим… Вадим. А ведь он уже окончил училище и где-то служит. Последнее время я все чаще думала о нем, часто вспоминала нашу ночь после выпускного. И так мне захотелось его увидеть. Каким он теперь стал? Наверное, военная форма ему к лицу. Но где его теперь найдешь? Не пойдешь же к его матери с просьбой дать его адрес. Наверняка он рассказал ей обо мне.
В начале февраля во время зимних студенческих каникул встретила Виктора Мороза. Мы разговорились. Он заикнулся, что иногда получает письма от Вадима. Я попросила его дать мне его адрес. На следующий день Виктор забежал к нам и принес  его адрес.
Я помню, как уложив дочку спать, весь вечер до глубокой ночи писала письмо Вадиму. Писала, рвала и снова писала. Я сама не знала, зачем я это делала. Мне тогда казалось, что он единственный на всем свете человек, с которым я могу поделиться, потому что он всегда был не равнодушен ко мне, только он меня сможет понять и не упрекнуть.  Написала о том, как неудачно сложилась у меня жизнь, как я ошиблась, сделав в жизни ставку на Дубовика.  А ведь могло быть все совсем по-другому. Ослепленная любовью к Константину, я прошла мимо своего счастья. Я же замечала, как Вадим смотрит не меня влюбленными глазами. И меня саму так тянуло к нему. Писала, что часто вспоминаю наш вечер, вернее ночь,  после выпускного.  Ведь  тогда я была по-настоящему счастлива. Закончила писать уже в третьем часу ночи. Утром не стала перечитывать написанное, боялась, что снова порву, а запечатала конверт и отнесла на почту.
Я не была уверена, что он ответит мне. Много уже воды утекло с той памятной ночи. Наверняка, у него уже есть своя девушка. И что теперь я для него? Но все же я надеялась. В конце письма я написала, что сейчас живу у мамы и, когда он будет в отпуске, пусть навестит меня. Хочется увидеться, поболтать, вспомнить школу, учителей, друзей, одноклассников.
Недели через три пришел ответ от Вадима. Дрожащими руками я схватила толстый конверт и, сама не зная почему, спрятала его у себя на груди, не хотелось, чтобы даже мама видела. Дождавшись, когда уснет дочка, я вскрыла конверт. В конверте кроме письма на трех листах была вложена и фотография Вадима. На ней он был изображен в парадной форме у какого-то здания. Возможно, снимок был сделан во время какого-то праздника. Каким красивым он мне тогда показался! Ему так шла военная форма. В письме он писал о себе, вспоминал училище, Харьков, писал о своей нынешней службе.  Службой своей он очень доволен.  Писал, что летом у него будет отпуск, и ему тоже хочется увидеть меня, что он тоже вспоминает вечер после выпускного.
В общем-то, письмо было суховатое, просто письмо от старого друга, от одноклассника. А что я хотела? Объяснения в любви? Писать больше я ему не стала, стала ждать лета.
Уже шел июль месяц. Как сейчас помню, это была пятница, около полудня. Был жаркий день. Я в одном лифчике и в старой маминой юбке с подоткнутым подолом мыла полы. Раздался звонок в дверь. Я подумала, что это зашла соседка, она в такое время часто забегает к нам, поэтому как была, в таком же виде с тряпкой в руках и открыла дверь, и чуть не упала.  В дверях стоял Вадим.  Он был в форме. Я чуть не сгорела от стыда. Худшего моего вида, чтобы  встречать дорогого гостя, и придумать было трудно.
- Привет Нанка! Вот ходил отмечаться в военкомат и решил заглянуть к тебе.
- Вадим, привет… Прости ради Бога, за мой вид. Видишь,  занимаюсь уборкой. Я так рада тебя видеть, но пойми, сейчас пригласить тебя не могу, сам понимаешь.
Я бросила тряпку, прикрыла грудь руками и так и стояла перед ним.  Не только щеки, но даже уши и шея пылали от стыда
- Я понимаю, дело житейское. Прости, что не предупредил. Может я  тогда вечерком загляну?
- Хорошо, давай вечером, часов в семь. Тебе удобно будет?
- Да, конечно, я же в отпуске.  Ладно, тогда я пойду. Значит до вечера.
И он ушел. Ох, совсем не так я представляла себе эту нашу встречу!    Теперь мне уже стало не до уборки. Наскоро домыв полы, я оставила дочку соседке и помчалась в парикмахерскую. Пока сидела в очереди и пока меня стригли, в голове была только  одна мысль: что надеть? После дневного конфуза мне хотелось произвести на Вадима впечатление. У меня был неплохой гардероб, но не для такой погоды, все более строгое и более теплое. В конце концов, мой выбор остановился на светлом сарафане с большими красными маками.
Когда мама вернулась с работы, то застала меня перед зеркалом.
- Привет дочка. Это что-то новое. Ты куда-то собираешься?
- Да нет, так просто, хочу пройтись вечерком, а то уже засиделась дома.
Мама с недоверием к моим словам посмотрела на меня, но ничего не сказала.
- Мам, ты уложишь Илону? Я возможно задержусь. Вадим приехал, мы с ним погуляем. Ты помнишь его?
- Как же, как же!  Это же твоя тайная любовь.
Я удивилась материнской проницательности. А ведь я с ней никогда о Вадиме не разговаривала.
- Ну, ну,  погуляйте, только постарайтесь поменьше на людях показываться, пока развода не получишь.
Вадим, как настоящий военный, прибыл точно в назначенное время. Я его уже ждала. Как только он позвонил, я вышла и, схватив его за руку, потащила через улицу и дальше на берег Оскола к нашему с Костей любимому месту. Он ничего не понимал, но покорно шел со мной. Когда мы спустились по крутому склону к нашему месту,  только тогда мы остановились. Я поставила Вадима спиной к валуну, который оказался выше его роста, обняла его за шею и поцеловала в губы.
- Здравствуй, Вадмка, здравствуй моя радость!
Чувствуется, что он не ожидал этого так сразу от меня, но быстро включился. Мы долго молча ним целовались. Потом, немного остыв, начали говорить.
- Сколько же мы с тобой не виделись?
- Ровно четыре года!
- Ой, как время летит! Сколько воды утекло… И сколько событий в нашей жизни произошло за это время!
- А помнишь…
И потом с этих слов начинались наши воспоминания. Мы вспоминали школу, наших учителей, товарищей, забавные случаи из  школьной жизни.  А когда воспоминания дошли до выпускного вечера и потом нашей ночи, Вадим оживился:
А давай как тогда!
Он повернул меня к себе спиной и снова сзади обнял, как тогда. Я тут же включилась:
- Отпусти!
- Не отпущу!
-Отпусти!
- Не отпущу!
И все так же, как тогда. Когда он дал мне возможность  повернуться, мы снова долго целовались. Он был нежен и аккуратен в своих ласках. Ни разу не давал волю рукам. А я  вся горела, и мне уже хотелось большего.
- Вадим, а сейчас у тебя девушка есть?
Он отрицательно покачал головой, а потом рассказал о своей первой любви, о девушке, которая предпочла другого. Мне хотелось задать ему вопрос, были ли у него женщины, но потом сама поняла по тому, как он вел себя со мной, что он  совсем еще девственник. Но от этого он мне стал еще ближе и дороже.
Незаметно пробежало время, уже совсем стемнело, пора было возвращаться домой. А так не хотелось расставаться.  Уже к двенадцати он проводил меня домой. Прощальный поцелуй у подъезда.  Договорились встретиться завтра в это же время.
Так мы встречались по вечерам несколько дней. Снова уходили на наше заветное место и обнимались и целовались. Разговорам нашим не было конца. И вдруг он на третий или четвертый вечер, когда мы прощались,  обнимая,  спросил у меня:
- Послушай Нанка, как ты считаешь, я правильно веду себя с тобой?
Я поняла, что этот вопрос давно уже мучил его, но он никак не решался его задать. Тогда я поцеловала его и сказала:
- Ты умничка, Вадимка, ты все делаешь правильно.  Так и нужно себя вести с девушками, но я ведь женщина…
Даже при слабом свете уличного фонаря было заметно, как вспыхнули его щеки. Немного подумав, он тогда предложил:
- Давай завтра встретимся не в семь, а в девять.
Я поняла, что он для себя уже что-то решил. Конечно, я согласилась. Мне было все равно в 7 или 9, лишь бы быть с ним.
Рассказ Надин прервал шум уборочной машины. Ее катили по залу, и она не столько убирала, сколько шумела.  Рядом с ней трудно было различать людские голоса.
Воспользовавшись этим, мы с Надей по очереди сходили в туалет. Время уже был первый час ночи. Когда она вернулась, спросила:
- Вам интересно? Может не так подробно?
- Да ради Бога, мне очень интересно.
- Тогда я продолжу. Мне самой интересно вспомнить. Так на чем я остановилась? Ах, да на том, что  Вадим назначил свидание на девять вечера.
В 9 вечера в июле на Украине еще довольно светло. Ровно в 9 мы встретились, но на этот раз мы пошли не на наше место, где обычно проводили вечера, а он повел меня в другую сторону. Мы спустились по улочке, круто уходящей к реке к домам, стоящим на самом берегу. Вадим шел уверенно, четко зная, куда направляется.  Подошли к одному дому, зашли в калитку и, не заходя в дом, сразу направились к берегу. У деревянного мостика цепью была привязана лодка. В ней уже лежали два весла. Висячий замок на цепи бы защелкнут, но не заперт.  Вадим  помог мне сесть в лодку, открыл замок и освободил лодку от цепи и сам сел за весла. И мы отчалили.
Ширина Оскола в районе города метров 50-70, здесь течение не быстрое. Вадим гнал лодку  против течения. Я любовалась его крепкими, сильными руками, как он ловко и уверенно справлялся с веслами, словно всю жизнь этим только и занимался.
Был уже десятый час. Быстро темнело. Вечер был теплый и тихий, на небе ни облачка. Где-то там на юге из-за горизонта поднимался рогатый месяц. Невольно вспомнились слова украинской песни, и я тихонько запела:
Ой не свiти мiсяченьку
Не свiти нiкому
Тiльки свiти миленькому
Як  iде додому.
Голос у меня был слабенький, но в вечерней тишине над рекой, нарушаемой только скрипом уключин и тихими всплесками воды от весел, он звучал так искренне и нежно, и так к месту. Я сидела на задней банке, откинувшись назад и заложив руки за голову, и смотрела в  так быстро темнеющее небо. Иногда ловила на себе ласкающий взгляд Вадима. Он с вожделением смотрел на мои бедра, едва прикрытые полой светлого легкого платья.
Мы продолжали плыть вверх по теченью уже добрых полчаса. Уже позади остался город, а мы продолжали плыть все дальше. Впереди показалась темная громада деревьев на Среднем острове. В этом месте Оскол разделяется на два рукава, огибая остров Средний.  Правый рукав, который ближе к городу более широкий и здесь течение более медленное, левый узкий, там течение быстрое.  Вадим гнал лодку по широкому рукаву.  Мы уже приближались к Среднему острову. Этот остров, если смотреть сверху, напоминает своими очертаниями рыбу. Длинна его метров 50-70 , а ширина 10-15. Он весь оброс высокими деревьями и кустарником.
Я уже догадывалась, что Вадим назначил наше позднее свидание не только для ночной прогулки по реке. Очевидно,  Вадим, как неисправимый романтик,  решил сделать нашу первую близость  в красивой романтической обстановке. Для этого он и выбрал такое место.
Он уже подогнал лодку к берегу и она носом  уткнулась в прибрежный песок.  Помог мне выйти из лодки, а сам вытащил лодку наполовину на берег. Потом он повел меня через кусты вглубь острова. На небольшой полянке я увидела шатер  из свежих веток и травы. Рядом было приготовлено место для костра и кучкой лежали сухие сучья и ветки. Внутри шатра  на мягкой подстилке из травы было расстелено зеленое фланелевое одеяло.
И когда это он только успел все соорудить и приготовить, - подумала я.
- Ну вот располагайся. Здесь мы и проведем нашу ночь. Сейчас я разожгу костер,  и мы будем пить вино, закусывать конфетами и целоваться.
Он полез куда-то вглубь шатра и извлек оттуда сумку, в которой было вино «Мадера» и коробка шоколадных конфет.
Вскоре веселый огонек разгорающегося костра осветил нашу полянку.  Сзади шатра с трех сторон стеной стояли высокие темные деревья, а спереди поблескивала в лучах месяца река.  Обстановка была, действительно романтическая.  Для полной картины не хватало только гитары. Но сейчас нам было все равно не до нее. Мы пили крепкое вино, поили им друг друга изо рта в рот, перемазали лица шоколадом. И, конечно, целовались. Видя, что Вадим так и не решается, я сама спросила:
- Вадим, ты хочешь, чтобы я сегодня тебе принадлежала полностью?
От моего такого прямого   вопроса он даже поперхнулся от неожиданности и, стараясь придать голосу уверенность, с  некоторой задержкой ответил:
- Да, конечно.
- Тогда я пошла. Только можно, я не буду совсем раздеваться. Прохладно…
И я полезла в шатер, сняла платье, трусики  и только натянула на себя сверху легкий свитерок. Вадим что-то засуетился, то ли что-то стал делать, то ли раздеваться. Но  копался он долго. Я уже вся изнывала от желания. У меня так долго не было мужчины, а его ласки сводили меня с ума, я никак не могла дождаться, когда он овладеет мной.
И вот он уже залазит в шатер. Он в одних трусах. Ложится рядом. Я встречаю его поцелуем. Он крайне взволнован и перевозбужден. Без всякой подготовки, опускает трусы и пытается войти в меня. Эрекция не полная. Я помогаю ему. Сделав несколько движений, он тут же кончает. Он сам не ожидал этого и еще больше смущается. Он очень переживает из-за этого. Я пытаюсь его успокоить, ласкаю его, целую, но чувствую, что ему сейчас уже не до меня. Он слишком подавлен своей неудачей.
Глупый мальчик, в свои 21 год я оказалась у него первой женщиной. И такая неудача.  Он очень расстроен и морально подавлен. Он слишком большое значение придает этому.  Бедняга, он думает, что теперь у него так будет всегда, что он никудышний мужчина.
Он вылезает из шатра и одевается.  Я следую его примеру. Он гасит костер,  и мы бредем к лодке. Весь обратный путь  он угрюмо молчит. Я стараюсь, как могу, успокоить его, но, похоже, мне это не удается.
Он проводил меня к моему дому, как-то холодно поцеловал и о встрече назавтра слова не сказал. Он ушел. И  с тех пор я больше его не видела. От друзей я узнала, что через год он женился и у них дочка. Значит, все у него все в порядке, зря он тогда так переживал.
Надя откинулась в кресле назад, закрыла глаза и помотала головой.
- Вадим, вы извините, я устала. Давайте немного подремлем. В глазах, словно песку насыпали. Чувствую, нам сидеть с вами здесь еще очень долго и я обязательно вам расскажу все до конца.
Конечно, я согласился. Мне тоже самому очень хотелось спать. Слушая  ее, я у же несколько раз проваливался.   Последний раз я взглянул на часы. Был третий час ночи. И мы сидя в креслах, задремали.
В 6 утра нас разбудил голос диктора аэровокзала. Диктор сообщил, что сейчас в зал ожидания прибудут несколько железнодорожных касс. Желающие могут приобрести билеты и продолжить свой путь поездом. Авиабилеты можно будет сдать в любой кассе Аэрофлота  в течение месяца по номинальной стоимости. Народ сразу засуетился, начали выстраиваться очереди к прибывшим кассам.
- Пожалуй, и я поеду поездом,  - заявила проснувшаяся Надя. - Каких-то 12 часов и я в Харькове.  А здесь еще неизвестно сколько просидишь. Ох, и  отосплюсь в поезде!...
И она пошла занимать очередь. Мне такой вариант не подходил, билет у меня был транзитный. Вернулась  она минут через  двадцать, показала номер, написанный ручкой на левой руке  - «64». Это был ее порядковый ее номер в очереди.
- Моя очередь подойдет теперь нескоро, часа через полтора-два. У нас есть еще немного времени. Мне хочется  закончить свою исповедь. Вы готовы слушать?
- Я послушаю с удовольствием!
 И Надя продолжила.
- С тех пор Вадима я больше не видела. Бедный мальчик, его неудача в первом же сексуальном контакте  стала для него большой моральной травмой. Я вообще удивляюсь, как он после этого и жениться решился. Но и я в этом виновата. Я, опытная женщина, побывавшая уже замужем и родившая ребенка, могла был догадаться, что это у него первый раз и обставить все по-другому. Да что теперь говорить об этом?...
Когда Илоне исполнилось 2 года, я оставила ее у мамы, сама уехала в Харьков, и там устроилась работать в типографии. В институте перевелась на вечерний. Успешно его закончила. С Константином мы развились еще в 1959 году.
 Во время работы и учебы я продолжала заниматься спортивной гимнастикой. В спортивном зале познакомилась с кубинцем Хуаном Мартинес. В те годы их особенно много училось и работало у нас в стране. Страна тогда вообще переживала эйфорию от дружбы с Островом Свободы. Хуан учился тогда в Харьковском университете и готовился стать юристом. Он вполне прилично говорил по-русски,  только с забавным акцентом. Запомнился наш разговор в одну из первых встреч. Это была поздняя осень, было довольно прохладно, а Хуан был в легкой курточке. Он и говорит мне:
- Надин, что мне делать? У меня нет ни гуя зимнего пальта.
- Хуан, ну ты выбирай, пожалуйста выражения…
- Прости, я не правильно сказал по-русски. Нужно: У меня ни гуя нет зимнего пальтО.
Я рассмеялась и объяснила ему, что есть слова, которые неприлично произносить в обществе и особенно при дамах.
Он ходил также в этот спортивный клуб и занимался спортивной гимнастикой. Каждый раз после тренировок он провожал меня домой. Мы до поздней ночи могли бродить по ночному городу и болтать без умолку. Сказать, что он был красив, это значит не сказать ничего. Высокий, белолицый с густыми черными вьющимися волосами и черными, как уголь,  глазами, прикрытыми густыми пушистыми ресницами.  Мимо такого пройти было невозможно, не залюбовавшись им.
С каждым днем он мне нравился все больше. Я могла часами слушать его рассказы о его родине.  Он родился и вырос в пригороде Гаваны. О своей семье рассказывал он почему-то очень мало. Мне было так интересно слушать о неведомой для меня стране. Он так увлеченно и красиво говорил о ней, что мне она представлялась просто сказочной страной. Мне так хотелось побывать там. И, в конце концов, мое желание исполнилось. Эх, лучше бы этого не случилось!
Надя тяжело вздохнула и на какое-то время умолкла.  Потом, еще раз вздохнув, продолжила.
Не было ничего удивительного в том, что я увлеклась им,  и вскоре мы стали любовниками.  Он часто оставался у меня ночевать, я снимала небольшую  однокомнатную квартиру.  Но срок его пребывания в нашей стране заканчивался.  Он должен был вернуться на родину. Но расставаться нам не хотелось.  Я намекнула ему, что я могла бы уехать вместе  с ним. Но это было бы возможно только, если  бы мы вступили в брак. А то время  получить разрешение на брак с иностранцем было практически невозможно.
Не стану отнимать  у вас время рассказами о том, каких усилий нам это стоило и сколько времени  ушло на это. Но, в конце концов, разрешение на наш брак мы получили. Но тут возникла еще одна проблема. Я хотела Илону взять с собой, но Костя заартачился, так и не дал согласие на отъезд дочки из страны.  Тогда я решила оставить Илону у бабушки на год, поехать с Хуаном, а через год вернуться и еще раз попытаться уговорить Константина.
И вот все вопросы улажены, мы с Хуаном едем в Калининград, а оттуда на теплоходе до Гаваны. Денег у нас было немного, поэтому купили билеты третьего класса. Каюта на теплоходе «Академик Павлов» была небольшой, почти как купе в мягком вагоне поезда, но все необходимые удобства в ней были, и весь наш путь все 12,5 суток мы проделали в относительном комфорте. Это был конец ноября. В Калининграде было прохладно, сыро и ветрено. До самого Ламанша мы шли в густом тумане, в такую погоду выходить на палубу желания не было, все рано, кроме тумана там ничего не увидишь. Целыми днями мы проводили в каюте, только выходили на прием пищи. Рейс был коммерческий, а не туристический, поэтому особых развлечений на теплоходе не было. Работала библиотека, можно было поиграть в бильярд. Правда еще работал спортивный зал. Хуан несколько раз ходил туда, а мне туда совсем не хотелось.
Через несколько дней небо очистилось и появилось солнце. По мере того, как мы двигались  ближе к югу, становилось все теплее. На десятый день путешествия уже можно было загорать в шезлонге на верхней палубе. Это было так непривычно, ведь шел уже декабрь месяц.
Чем меньше оставалось времени до конца нашего путешествия, тем все серьезнее и мрачнее становился Хуан. Явно он хотел мне что-то сказать, но, видимо, никак не решался. Наконец, в последний день он созрел для серьезного разговора.
- Надин, мне нужно с тобой серьезно поговорить, - начал он.
Меня это сразу насторожило. Вид у него был, действительно , серьезный. Явно разговор не предвещал ничего хорошего.
-  Да, Хуан, я тебя слушаю.
-  Прости, я раньше не мог тебе об этом сказать.  Я до самого конца не был уверен, что нам с тобой удастся пожениться.  Дело в том, что у меня есть, как у вас говорят в России, «гражданская жена». До отъезда в Союз мы с ней жили вместе два года. Сейчас она живет в доме моих родителей. Но наш с ней брак был официально не оформлен. Ты теперь являешься моей законной женой. Но я сейчас не могу тебя привести в наш дом. Мне нужно будет уладить вопрос с ней. Тебе придется некоторое время пожить отдельно..
Он еще что-то говорил, но я уже его не слышала. В голове колоколом звучали его слова: « … есть … жена…  жили вместе два года…»
Господи, пресвятая дева Мария! Как же я вляпалась. Я покинула родину из-за этого человека, который так подло обманул меня. Что теперь со мной будет? В чужой стране без знания языка что я буду делать? Ни одного дня с ним я больше жить не буду! Слава Богу, хоть не успела я от него забеременеть. Я хочу домой! Как я могу это сделать?  Денег на обратную дорогу у меня нет, я принципиально не возьму их у Хуана. Да и все документы мои сейчас у него.  И по законам его страны я уехать не могу без его согласия, ведь наш брак оформлен официально.
Он все говорил, говорил, но я не слышала ни одного его слова. Я сидела окаменевшая, погруженная в  свои горестные мысли. Очнулась я только тогда, когда он тронул меня за плечо.
- Надин, Наденька, Надюша, да не волнуйся ты так. Я ведь только тебя одну люблю. Я скоро все улажу и мы будем жить с тобой вместе счастливо и весело.
- Весело… Какое уж тут веселье?!  Хуан, ты сейчас поставил крест на наших отношениях, на нашем браке. Скажи, как мне побыстрее вернуться домой?
Он покачал головой.
- Нет, Надин, я тебя люблю и тебя я не отпущу.
- Хуан, пойми, после всего, что ты мне рассказал, я с тобой  больше ЖИТЬ  НЕ БУ-ДУ!
- А куда ты денешься? Без развода ты уехать не сможешь. А развода я тебе не дам. Перебесишься и вернешься, как миленькая.
После его этих слов я замкнулась и не произнесла больше ни слова. Я уже плохо помню, как мы приплыли в Гавану, как выходили в порту, как куда-то ехали. Мне все было абсолютно все равно. В голове стучала только одна мысль: как выбраться отсюда, как вернуться домой?
Мы приехали к большому красивому дому на окраине Гаваны. Хуан повел меня не наверх, а куда-то в подвал. Там была небольшая комнатушка с небольшим окошком вверху, где стоял старенький диван, небольшой столик и стул. В углу стояло ведро.
- Вот располагайся. Здесь тебе придется пожить несколько дней. Чтобы ты не сбежала и не наделала глупостей, я тебя, на всякий случай, закрою. Кушать буду приносить, а естественные надобности можешь справлять в это ведро. И он ушел, закрыв на ключ дверь.
Так я оказалась в неволе на Острове Свободы. Парадокс!  Можете представить мое состояние. Несколько часов я прорыдала, как белуга, потом, свернувшись на диване уснула и проспала почти 12 часов. Я даже не слышала, как приходил Хуан и приносил еду. Я лежала, отвернувшись к стене пока сон окончательно покинул меня.  Не зря бабка моя говорила, что горе или беду нужно заспать. Проснулась я со свежими мыслями.  Твердо решила для себя, что убегу отсюда при первой же возможности.  Мало-мальски я язык английский знаю. Спасибо наше дорогой Марии Никитичне, она нас хорошо учила. Да еще я учила язык и в институте. Во всяком случае, этого будет достаточно, чтобы расспросить, как доехать до советского посольства в Гаване. Не может быть, чтобы в этой стране,  практически бывшей колонии Соединенных Штатов, не понимали английский язык.
Чтобы у меня появилась возможность освободиться от этого плена, я решила изменить тактику. Я сделала вид, что смерилась, что хочу остаться  с ним, стала с ним ласковой,  начала расспрашивать как идут дела дома.  Это несколько успокоило его. Он даже начал выводить меня гулять по ночам. Мы даже купались в море. И это в  декабре то месяце! А чему тут удивляться.  Температура воды у берегов Кубы никогда не опускается ниже +22 градусов. У нас даже в самое жаркое лето такой воды не бывает.
И мой расчет оправдался. Однажды ночью, когда он уходил от меня, забыл закрыть дверь на ключ. Я тут же воспользовалась этим и через полчаса после его ухода я была уже на свободе.   Хороша свобода без денег и документов!  У меня было одно желание – поскорее уйти  подальше отсюда, из этого дома, от Хуана. Я не просто ушла, я бежала, бежала куда глаза глядят, лишь бы подальше от дома, где я оказалась настоящей пленницей. Я вышла на берег моря.  Было тихо, только прибой слегка шуршал камушками у берега. На черном южном небе висела огромная луна, оставляя лунную дорожку на поверхности моря. Тихо и тепло, настоящая идиллия, но мне сейчас было не до этого. Уйти то мне удалось, но куда? Ушла  в никуда, ушла в пустоту. Куда мне теперь идти, что делать дальше? Как вернуться в Союз? Можно попробовать официально через посольство. Но кто мне там поверит? Кто я теперь? По новым документам, выданным нам в посольстве Кубы, я уже числюсь как Надин Мартинес, жена Хуана Мартинеса. Слава Богу там не отобрали, и мне удалось сохранить мой советский паспорт. Это была хоть какая-то, пусть даже слабая, надежда, что я смогу вернуться домой. Можно еще попробовать дождаться советского теплохода и попробовать уговорить капитана тайно вывести меня отсюда. Но рискнет ли он нарушать закон?  И за что? Что я смогу ему за это дать?  Денег у меня нет, и не такая я уж красавица, чтобы можно было бы из-за меня так рисковать.
Но это все в будущем, а пока нужно было решать куда идти, где ночевать, что завтра есть. Все деньги и документы  остались у Хуана. Он наверняка станет меня искать, обратится в полицию, завтра моими фотографиями запестрит весь город.  И меня сможет вычислить каждая собака. А вот только станет ли он обращаться в полицию? Вряд ли  ему захочется, чтобы стало известно, что он держал меня взаперти, как пленницу. Значит,  он будет искать меня своими силами, а это уже не так страшно.  Возможности у него ограничены.  Отсюда следует вывод, что нужно уйти отсюда как можно дальше и как можно быстрее.  Просто нужно идти к порту. Там будет какой-то шанс встретить советское судно.  Может там мне удастся найти работу, где не требуется документы…
И я побрела вдоль берега в сторону, где светились огни вечно не спящего порта. Рядом с портом стояла таверна. Хозяином ее был толстый метис лет шестидесяти Пабло Гомес. Он хорошо говорил по-английски.  Кое-как мне удалось ему объяснить,  в каком положении я оказалась.  Он отнесся ко мне с сочувствием и предложил поработать у него судомойкой  за небольшую плату, питание и крышу над головой здесь же в подсобке таверны. Выбора у меня не было и я, конечно, согласилась.  Я рада была и этому. Здесь, рядом с портом, мне казалось, что я  все-таки как-то ближе к дому.
Поработала я у него несколько месяцев, ожидая прибытия кораблей из Союза. Но пока приходили только военные корабли. Туда я не совалась. Хозяин хорошо ко мне относился, даже можно сказать, по-отечески. Когда у него было свободное время, а это было не часто, он заходил ко мне в коморку и мы подолгу беседовали. Он расспрашивал меня о жизни в Союзе. В наших беседах я совершенствовала  свои знания английского языка и потихоньку учила испанский.
Однажды в порт пришел корабль под немецким флагом. И на следующий вечер к нам в таверну ввалилась целая группа немецких моряков. Они много пили, веселились,  дружно пели свои немецкие песни, сидя за большим столом.  Потом стали танцевать.  Я наблюдала за ними через открытую дверь кухни. Для такой компании девушек явно не хватало. Один из них, кому не хватило партнерши, заметил меня и буквально силой вытащил в зал. Я упиралась, как могла, но он был настойчив. Как была я в своей рабочей одежде, только успела снять фартук,  и пошла с ним. Мы с ним станцевали польку,  и я уже собралась вернуться к своим кастрюлям и тарелкам, как он усадил меня рядом с собой за стол и предложил выпить.  Я начала отказываться. Немецкий язык я не знала и у меня просто вырвалось по-русски:
- Да отстань ты. Понимаешь, мне нельзя. Я на работе! Форштейн? Нихт!
Он удивленно вскинул брови и на чистом русском почти без акцента спросил:
- Ты русская?
Я удивилась не меньше его и только  утвердительно кивнула головой.
- А как ты здесь оказалась? Что ты здесь делаешь?
- Это длинная история. А ты откуда знаешь русский язык?
Он заулыбался.
- Во-первых, у меня мать русская. Во-вторых, я учился в Одессе в морской школе. Так что русский язык для меня почти родной.
Я так обрадовалась, впервые за столько времени я услышала родную речь.
- Послушай, ты когда заканчиваешь работу?  Да, кстати, как тебя зовут? Меня зовут Курт. Курт Шварцман. Я из Дрездена.
- Надин… Надя. Я работаю не по часам, а как сделаю всю работу…
- Ну, хотя бы приблизительно?
- Думаю,  часам к 11 закончу.
- Надя, мы сейчас с ребятами  уже уйдем, а потом  часам к 11 я вернусь.  Я хочу с тобой поближе познакомиться. Ты  не против?
Могла ли я быть против?  Впервые за столько времени встретила почти земляка, да еще и говорящего на родном языке.
И, действительно, в 11 он вернулся, и мы с ним пошли гулять по берегу моря. Я рассказывала ему свою историю, а он только слушал и удивлялся. С ним мы прогуляли до самого рассвета. Прощаясь, Курт заявил:
- Надин, я тебя вытащу отсюда. Обязательно вытащу! Сейчас я не знаю еще как,  но  сделаю все, чтобы тебя увезти отсюда. Ты хочешь вернуться в Европу?
- Курт, я не в Европу, я домой хочу…
- Но ведь ГДР совсем близко к Союзу, это почти совсем дома.
- Курт, миленький, постарайся это сделать. Я тебе буду обязана по гроб жизни за это.
И он сделал это. Не стану рассказывать, как ему удалось уговорить капитана взять меня нелегально на корабль, но уже через неделю я покинула этот Остров Свободы, для меня название которого звучало, как насмешка.
Курт привез меня в ГДР и сделал своей женой. С тех пор я и  живу в Дрездене. Вскоре и брат перебрался туда, а мать так и осталась на Украине.  Вот и хочу я навестить ее могилу.
- Вадим, ну я уже пойду. У меня поезд через 4 часа  на Харьков. Надо еще до Москвы добраться. А вам счастливо долететь и не долго здесь задержаться.
Я ее поблагодарил, пожелал удачи. И она ушла. Я долго смотрел ей в след, вспоминая ее рассказ. А в голове назойливой мухой вертелась одна мысль: где эта вещь?  Я точно помню, что она была, я даже не так у ж давно держал ее в руках. Но где она?  Мысленно перебирал все ящики в столах, в тумбочках и пришел к выводу, что ее нужно искать только на антресолях.  И действительно, когда я вернулся из командировки домой, в отсутствие жены и дочки полез в антресоли и в коробке из-под обуви обнаружил ее. Достал, вытер с нее пыль. Это была коробочка из красной пластмассы,  подарочный набор домино.  Раскрыл ее. На обратной стороне крышки была надпись: «Моему лучшему другу. Всякий раз, когда сядешь играть – вспоминай меня. Надин. 6.01.1955».
А я так ни разу и не играл в него…