Старый год

  Ну и вопросики приходят в эту очаровательную детскую головёнку! Так сразу и не ответишь, и общими фразами просто так не отделаешься, потому что вопросы-то совсем непростые, если вдуматься. Играл бы малый в свои стрелялки-бродилки, так нет! Мороженым не корми – дай прадеда озадачить. Даже сейчас – вроде бы гирлянду помогает на ёлку вешать и старинные игрушки из тончайшего стекла рассматривает, а думает совершенно о других вещах.

  - Что такое старость? – переспросил Петер, чтоб потянуть время и с достоинством выйти из положения. – Старость – она и есть старость. Не молодость, в общем. Сначала детство, вроде как самая счастливая пора; потом ты растёшь, взрослеешь…

  - Нет, не так! – перебил Алан слегка рассерженно: не понимает его прадедушка, ну что ты будешь делать! Хотя из всех взрослых он кажется самым разумным. – Морщины появляются, всё болит, скрипит и ноет на перемену погоды – это и так ясно. Это у всех так. Ну, или у большинства. А как оно на самом деле? Когда ты понял, что вот и всё – без вариантов, старость? И каким ты после этого видишь окружающий мир?

  Петер задумался. И правда, в какой момент пришло осознание собственной старости? Да-да, не будем себе врать: вы, милостивый государь, уже далеко не пожилой мужчина, джентльмен почтенного возраста, а просто-напросто старик.

  - Может быть, ты стал старым, когда перестал помнить, какие торты у тебя были на каждый из дней рождения? – помог правнук.

  Петер только усмехнулся: а ведь прав малец! Когда в жизни становится слишком много именинных тортов и пирогов, они теряют прелесть ощущения праздника. А со временем и вообще становятся неактуальными.

  - Старость – это страшно? – продолжал допытываться Алан.

  Тут-то Петеру было легко ответить:

  - Нет, малыш, для меня – нет. Я ведь не один. Вокруг меня вы – дети, внуки и правнуки. Я не один…

  - Ты опять меня не понял! – нетерпеливо перебил правнук. – Страшно, когда осознаёшь, что твоё будущее, о котором ты мечтал в детстве, уже прошло и было не совсем таким, как ты себе представлял?

  - Ты меня совсем-то со счетов не сбрасывай, я ещё ого-го! – усмехнулся Петер. – Я ещё и поскрипеть могу, и будущее себе напридумывать совершенно сказочное!

  Правнук и тут выхватил самое основное:

  - Ага, сам сказал, что сказочное! Значит, сам и понимаешь, что его не будет.

  Петер замахал руками:

  - Хорошо, хорошо, сдаюсь! Ты победил. Коварство старости в том, что она подкрадывается крайне незаметно. Хотя и прелесть её в том же. Лично у меня не было такого переломного момента, когда бы я утром проснулся и внезапно обнаружил, что я стар и дряхл. Поэтому и ужаснуться не пришлось. И сейчас мне не страшно. Иногда грустно – это да, бывает. Иногда непонятно, когда и куда прошла жизнь, вроде как и не со мной всё было. Как будто я всегда был таким, каким ты меня видишь. Но когда я не смотрю в зеркало, мне кажется, что я другой. Не такой сгорбленный, не такой сморщенный, не такой седой… Не такой, в общем. Другой. Молодой и с прекрасным будущим! Да, к тому же, сейчас вокруг меня происходит точь-в-точь то же самое, что и вокруг тех, кто помоложе, и тебя в том числе. Но, в отличие от вас, я повидал и другие времена. И теперь я могу наблюдать все те же события, что и вы, молодежь и дети, а вам в события моего прошлого уже не заглянуть. Вот тебе и преимущества старости!

  - Теперь я понял, какая твоя старость изнутри! – по улыбке правнука Петер понял, что тот получил нужный ответ. Но вопросы у Алана ещё не кончились.

  - Про детство – правда? – спросил мальчик, осторожно прилаживая на ёлочную ветку серебристый колокольчик со стеклянной бусиной на проволочке вместо язычка. Колокольчик нежно позванивал, как настоящий.
Про детство? Что он имеет в виду?

  - Ну, ты же сам сказал, что детство – самая счастливая пора. А что, потом счастья вообще нет или очень мало? Вот у меня сейчас детство, а я далеко не всегда чувствую себя счастливым. Это неправильно? И потом будет ещё грустнее? – Алан оторвался от игрушек и пытливо уставился на прадеда.

  Петер прокашлялся. Всё-то мальчишка улавливает!

  - Пожалуй, тут я преувеличил, - признал прадед. – В каждом возрасте свои печали. В детстве они маленькие по сравнению с теми, что случаются в зрелые годы. Но от этого они ничуть не теряют важности. И большие печали в любом возрасте бывают. В детстве тоже.

  Алан молчал, сосредоточенно обдумывая слова прадеда.

  - А чудеса бывают на самом деле? - без всякого перехода спросил он. - Мы с тобой украшаем ёлочку. У нас будет праздник. Новый год – хороший праздник, потому что он начинается с самого детства и остаётся на всю жизнь. В детстве все верят в чудеса, потому что ещё не знают, что на свете бывает, а что нет. Пра, ты в нашей семье прожил дольше всех и за столько лет, наверно, должен был узнать, случаются ли чудеса в реальной жизни? Ты узнал? Чудеса могут быть любые: волшебные, жизненные, которые можно объяснить и которые не объясняются, но которые вызывают удивление, восхищение и восторг или радость… В общем, всё, что произошло, хотя обычно так не бывает. У тебя в жизни было такое?
Чудеса, надо же! Такие вещи серьёзные малыш спрашивает, такими глобальными проблемами интересуется, и на тебе – чудеса!..

  - Только, пра, не рассказывай мне, какое это чудо, когда у тебя дети и внуки с правнуками родились! – предупредил Алан. – Это не чудо; люди детьми размножаются, у них так устроено.

  Продвинутые родители изначально прояснили ситуацию с появлением детей, и стадию версий о покупке в магазине, доставке аистом и нахождении в капусте Алан миновал в исключительно юном возрасте и без малейшего ущерба для неокрепшей детской психики. Петеру и в голову не пришло приводить естественный процесс в качестве примера затребованных правнуком чудес. Наверно, потому, что его точка зрения совпадала с мнением мальчишки.

  - Так что, были удивительные вещи в твоей жизни? – допытывался Алан. – Какие-нибудь волшебно-новогодние?

  Петер хотел было уже сказать, что ничего такого из ряда вон выходящего с ним за всю жизнь не приключилось, как вдруг вспомнил…

  - Знаешь, Алан, всё в моей жизни было более-менее объяснимо. Какие-то события вызывали радость, какие-то грусть и прочие чувства, и лишь однажды случилось событие, в реальности которого я до сих пор сомневаюсь. Произошло это как раз в канун Нового года, лет мне тогда было в самый раз как тебе сейчас, и тот Новый год представлялся мне самым грустным праздником на свете…

  Отец один наряжал ёлку, мама хлопотала у праздничного стола, а маленький Петер не принимал в этой волнующей и приятной суете никакого участия, хотя просто обожал украшать ёлочку и наблюдать за приготовлениями к встрече Нового года. В прошлом году ему даже разрешили дождаться заветных двенадцати ударов часов, извещающих об окончании старого года, и только потом отправили спать. Во всем предыдущие годы, насколько Петер помнил, время отправляться в постель для него оставалось неизменным.

  А сегодня праздник был не в радость. Петер сидел один в тёмной комнате и смотрел в окно, прижавшись лбом к холодному стеклу. По улице пробегали редкие прохожие, двигаясь зигзагами: выбирали места на тротуаре, где было поменьше гнусной каши из грязи и мокрого снега. Ветер раскачивал голые чёрные ветви старого ясеня, растущего перед домом; с них срывались огромные холодные капли и с грохотом падали в стекло по ту сторону от тёмной комнаты с одиноким грустным мальчиком. Даже отвратительная погода соответствовала настроению. Дней за пять до праздника на подмёрзшую землю выпал приличный слой снега; Петер даже сумел вылепить снеговика, и они с папой раскрасили снеговику лицо акварельными красками. Петер сказал, что у них получился злой снежный тролль. А папа сказал, что у них получилась мама. И было очень весело и светло. И вокруг бегал Бит, их лабрадор, любимец и баловень всей семьи. Как раз тот случай, когда твоя собака старше тебя. Они бросали ему снежки, и он ловил их, высоко подпрыгивая. Бита запрягли в санки, и он катал своего юного хозяина, как и все прошлые зимы. А потом снег растаял, и Петеру стало даже немного обидно. Он рассердился на старый год: вот ведь, и уйти нормально не может! Обязательно надо всё настроение испортить!

  А потом получилось так, что папа сказал: вот и хорошо, что снег растаял и земля размёрзлась. Потому что вчера за городом они похоронили Бита. Бит вечером, как обычно, лёг спать, а утром не проснулся. Старость, сказал сосед-врач. Он хоть и лечил людей, но в здоровье Бита тоже неплохо разбирался – сам собачник. Старость и непривычная физическая нагрузка – вот сердечко и не выдержало. Да, да, у них всё как у людей!..

  И вот Бита нет. Дом опустел. Жизнь опустела. Бит с самого рождения Петера был рядом. Держась за его шерсть, Петер учился ходить. Засыпал в обнимку. Исподтишка скармливал свою кашу, пока мама не видела. Бит самостоятельно бегал встречать Петера из школы, куда мальчик только-только пошёл. Причём сам всегда точно знал время, когда нужно ожидать маленького хозяина. Бит был и за друга, и за охранника, и за няньку, и за подушку, и за игрушку. Петер никогда не боялся оставаться один дома, потому что у него всегда был Бит! Был…

  Теперь Бита нет. Он лежит в небольшом перелеске, недалеко от шоссе, в холодной мокрой земле, которую с большим трудом копал отец. Вот и хорошо, что земля оттаяла, иначе они не смогли бы ничего с этим сделать. Они оставили Бита там, под комьями сырой земли, в которую воткнули колышек. К колышку папа проволокой прикрутил фанерную табличку, на которой Петер ещё дома, давясь слезами, написал кривыми буквами: «Бит. Самый лучший в мире друг». Папа посоветовал взять восковые мелки: их не смоет дождями и снегами. А потом они вернулись в грязный шумный город, преисполненный новогодней суетой, и впервые в жизни Петеру очень не хотелось возвращаться домой. Там его не встретит Бит, самый лучший в мире друг. Да, конечно, дома мама, и папа будет дома, но на месте, которое постоянно занимал пёс, поселилась пустота.

  Петер ещё не мог хорошенько разобраться в собственных эмоциях и мыслях, подавленный внезапно свалившимся на его детские плечики горем. Но уже тогда ему стало ясно, что окружающий мир крайне непостоянен, и иногда его покидают те, кого ты считал чуть ли не основой этого самого мира. И уже тогда в его маленьком детском сердце поселился страх, который он впоследствии так и пронёс через всю сознательную жизнь. Страх потери близких. Тогда-то и закончилось его счастливое безмятежное детство.

  С этой потерей предстояло Петеру встречать Новый год. По стеклу стекали дождевые капли; по щекам мальчика стекали слёзы. Поэтому он и сидел один в тёмной комнате, чтоб родители не видели, как он плачет. Они сказали: «Это всего лишь собака. Жаль, конечно, но ничего не поделаешь: собаки живут гораздо меньше людей. И плакать незачем!»

  Но для Петера Бит никогда не был «просто собакой». Видовая принадлежность друзей не имеет ровным счётом никакого значения.

  - Совсем неважно, в каком теле живёт твой друг…

  Петер вздрогнул. Это он сам сейчас сказал вслух? Нет же, он молчал, это совершенно точно! Петер медленно оглянулся. Комната тонула в сумерках; почти ничего нельзя было разглядеть. И всё же… Старое кресло, стоявшее в углу – любимое кресло Бита, любившего в нём спать, - определённо было занято. Петер разглядел тёмный силуэт на фоне светлой стены. Мальчик удивился – и не более. Ни тени страха, только недоумение: откуда взялся неизвестный в закрытой комнате, в которой Петер очень долго находился один?

  - Почему вы здесь? – спросил мальчик первое, что пришло в голову.

  Тёмный силуэт шевельнулся и негромко ответил:

  - У всех вокруг праздник, все ожидают прихода нового. Мне остаётся ждать своего часа там, где меня ещё мысленно не отпустили.

  Голос у неизвестного посетителя был странный: скорее всё-таки мужской, чем женский или детский, и какой-то прозрачный, что ли. Как шорох маленьких колючих снежинок по оконному стеклу в очень морозную ночь.

  - А кто вы? – спросил Петер. – И кто вас не отпустил?

  - Вот ты как раз и не отпустил! – сказал гость.

  - Как – я? – не понял Петер. – Я никого не держал. Только Бита хотел бы удержать, но это оказалось невозможно.

  - Ты всё время думаешь о своём ушедшем друге. Ты знаешь, что в наступающем году его уже не будет. Все будут, а его нет. Он навсегда останется в этом, уходящем году. Будет бегать по солнечным лужайкам, на которые тебе уже никогда не придётся попасть, потому что ты идёшь дальше, в следующие годы, а ему с тобой дороги нет. Ты ведь и сам думал об этом, правда?

  Петер кивнул. Незнакомец очень точно подметил его мысли и выразил словами. Теперь Петер и сам для себя объяснил, почему не хочет выходить из комнаты – участвовать с родителями в подготовке к встрече Нового года, до которого остались считанные часы. Это как бы предательство по отношению к Биту. Для Бита Новый год не настанет, а все остальные дружно шагнут в новые времена, как за неизвестный порог, и с каждым шагом будут всё больше и больше отдаляться от этого года, в котором остался самый лучший в мире пёс. Петер всхлипнул. Ему совсем не стыдно оказалось плакать перед незнакомцем. И незнакомец не сказал ему, что это не по-мужски и что мужчины не плачут.

  - Бывают на свете вещи, с которыми ничего нельзя поделать. Вот, например, прошлое ещё никто не сумел переделать или исправить. Надо научиться это принимать, вот и всё, - тихо вздохнул незнакомец.

  - Разве можно принимать то, что кто-то, очень дорогой для тебя, остаётся где-то на дороге, а ты бросаешь его и уходишь дальше? Почему нельзя сделать так, чтобы никто никуда не шёл, чтоб все остались такими, какие есть, чтоб старый год остался? – почти выкрикнул Петер.

  Незнакомец помолчал, и Петеру показалось, что его вообще нет в комнате. Однако он никуда не исчез.

  - Если старый год не уйдёт, всё останется неизменным. Ты никогда не вырастешь и не станешь взрослым. Старые и больные останутся старыми и больными. Несчастные останутся несчастными. Никогда не пройдёт эта ночь, и дождь со снегом, и слякоть. И из утраченного ничего не вернётся. Ты просто останешься сидеть возле окна один в своей печали, с благородной мыслью о том, что не предал друга, не оставил в старом году, а героически остался в застывшем времени. Разве это лучше, чем то, что вот-вот наступит Новый год и принесёт с собой что-то новое. Возможно, растопит твою тоску и развеет печаль. Так всегда бывает. Пока ты не застрял в трясине прошлого, существует миллион шансов на перемены к лучшему.

  И Петер вдруг понял!

  - Вы и есть – Старый год?

  Неизвестный гость вполне серьёзно подтвердил:

  - Да, я он самый и есть! Пришёл вот к тебе посмотреть и понять, почему мне так тяжело уходить.

  - А вам не обидно, что приходит Новый год, а с вами все торопятся распрощаться? – Петер давно над этим думал, а тут представился такой шанс спросить!

  - Не все, - возразил гость. – Ты, например, совсем не спешишь. Но это неправильно. И уходить мне нисколько не обидно. Каждый год – это как ящик для посылок. В него складывают события и воспоминания, накопленные за всё это время. Под конец ящик наполняется доверху; с первым ударом часов в новогоднюю ночь его заколачивают и отправляют на хранение, а с последним – открывают новый. И всё, что накопилось в прошедшем году, навсегда останется в нём. И в любой момент ты можешь достать эту посылку из своей памяти, открыть и вспомнить всё, что привязывало тебя к конкретному году. Что приобрелось и что утратилось, кто пришёл в твою жизнь и кто из неё удалился – на время или навсегда. Все и всё там, в посылочном ящике каждого прожитого года. И когда ты станешь совсем стареньким, и у тебя будет мало дел и много времени, ты начнёшь бережно перебирать свои посылки памяти, в которых окажется всё-всё – и то, что хорошо запомнилось, и то, что стёрлось в воспоминаниях. Так что отпускай меня, не держи. А я сохраню память о твоём любимом псе. Он навсегда останется здесь, у меня. Отправляй посылку памяти самому себе и встречай Новый год. Что скажешь?

  Петер вытер слёзы, глубоко вздохнул и сказал:

  - Я всё понял. Да, конечно, я отпускаю вас!.. Тебя…

  - Вот и молодец! – похвалил нежданный гость. – Тогда мне пора. А для тебя маленький подарок напоследок. Посмотри в окно. Что ты видишь?

  Петер выглянул на улицу.

  - Темно, фонари кое-где горят… Дождь кончился, тучи разошлись!

  - Посмотри на небо. Звёзды видно?

  - Видно. Даже Большую Медведицу видно! Я её знаю, мне папа показывал!

  - Хорошо! Открою тебе маленький секрет: на самом деле это не Большая Медведица! Это созвездие Домашнего Любимца! У неё даже длинный хвост есть, так какая она медведица? А теперь смотри на созвездие внимательно – такое случается только в новогоднюю ночь!

  Петер, не отрываясь, вглядывался в тёмное ночное небо. Сначала он ничего необычного не заметил, но потом… Большая Медведица (или Домашний Любимец) вдруг дрогнула, ожила, небесные огоньки сместились – и вот по небу бежит, виляя хвостом, самый лучший в мире пёс Бит, состоящий из звёзд!.. Это удивительное зрелище длилось несколько мгновений, но Петер знал: Бит видит его со своей звёздной высоты. А потом небо снова заволокло тучами, и вдруг сплошной стеной повалил густой снег – настоящий, новогодний, никакого дождя!

  А в комнате никого не было. Кресло Бита пустовало. Петер провёл по нему ладошкой, ещё раз взглянул в окно на снегопад и пошёл к родителям – встречать Новый год.

  Приходил ли к нему Старый год? В детстве Петер стопроцентно был уверен, что в ту ночь всё произошедшее было реальностью. Позже со взрослением пришёл и здоровый скептицизм. Петер сам себе внушил, что явление Старого года было не более чем сном: мог же ребёнок после перенесённых душевных страданий заснуть у окна и увидеть такой необычный сон? Легко! А если в комнату и проник кто-нибудь, например, вор, то зачем ему понадобилось лезть в квартиру, когда хозяева находились дома и бодрствовали? Тем более что он ничего не взял и очень точно угадывал мысли маленького Петера! Так ведь не может быть!

  Но, невзирая на веские доводы, у Петера всю жизнь оставалось ощущение, что ничего ему не привиделось, а всё именно так и случилось.

  - Вот и всё, что показалось мне необычным и чудесным за всю мою жизнь. Возможно, что-то когда-то меня ещё удивляло, но как-то в памяти не задержалось, - завершил Петер свой рассказ.

  Алан повернулся к прадеду с загадочным видом.

  - Ничего тебе не приснилось, пра! – сказал он. – Подойди ко мне. Смотри!
Мальчик отдёрнул занавеску на окне и выключил свет. Правнук и прадед прильнули к окну. Сквозь прорехи в тяжёлых снеговых тучах проглядывали довольно большие чистые участки неба. И там, высоко, за тучами, бежал лабрадор, сотканный из звёзд. Он приостановился, глядя на Петера, и помахал звёздным хвостом.