Великий князь Константин и Суворов

Убедившись, что армия Суворова успешно начала боевые действия в Италии, император Павел I посылает «понюхать пороха» к Суворову своего 20-летнего сына, великого князя Константина Павловича. Руководить им в походе должен был генерал от кавалерии Отто Вильгельм Христофорович Дерфельден, давний соратник Суворова по многим битвам, в которых они участвовали. Павел понимал, что здоровье Суворова было уже не то, и то, что Александр Васильевич продолжал «соваться» под пули неприятеля. Поэтому Дерфельден в случае необходимости должен был заменить Суворова на посту главнокомандующего.
По пути к армии Константин «завяз» в непрерывных балах, которые давались в его честь по пути следования. Дерфельден решительно прекратил все задержки. «Ваше высочество! Я знаю Суворова, мы рискуем приехать, когда все уже закончится».
Надо сказать, что следом за Константином Павел отправил в Италию к отцу и сына Суворова, 14-летнего Аркадия. До этого Суворов не признавал сына, считая его «плодом измены» жены с его родственником секунд-майором Суворовым. Почему с ним? Аркадий был, хоть и сказочно красив и статен в отличие от отца, но многие внешние данные их были похожими.  Суворов объяснял это сходством не с ним, а  с родственником, который и был, по его мнению,  настоящим отцом этого отпрыска. Павел не одобрял отношения  Суворова к жене и сыну и послал Аркадия  в армию Суворова, надеясь, что  Александр Васильевич сменит гнев на милость, что, собственно, и произошло. Так что об одном добром деле императора мы точно знаем, он объединил отца и сына. И таких дел было много. О Павле у нас до сих пор весьма превратное мнение.
Как бы то ни было, а об участии Константина в походе Суворова написано мало, особенно в детальных исследованиях советского времени. Наоборот, дореволюционные источники о Константине сообщают, но их можно заподозрить в верноподданнических чувствах. В этом смысле дореволюционная книга А.Петрушевского является приятным исключением. Но и к ее достаточно редким упоминаниям о Константине надо подходить осторожно.
Начало деятельности великого князя в армии было неудачным. И сам он, чуть было не попал в плен. Еще хуже было то, что вмешался в управление корпусом Розенберга, что привело к необоснованным потерям. Обо всем этим пишут как советские историки (И,Ростунов, К.Осипов и др.), так и А.Петрушевский.
Суворов вызвал Константина, встретил его с поклонами, заперся в комнате, откуда Константин вышел в слезах, а Суворов провожал его опять с нижайшими поклонами. С тех пор великий князь стал «тише воды, ниже травы», мало, во что вмешивался. Единственное, что ему разрешил Суворов, это присутствие на военных советах, но без всяких церемоний. Он входил, никто не вставал, садился в уголке и слушал молча.  Но все это проходило только во время Италийского победоносного похода. Далее последовал труднейший Швейцарский поход. Константин имел полное право вернуться на родину в ореоле славы от одержанных побед, но он настоял на том, чтобы остаться в армии Суворова и с достоинством перенес все трудности, находясь в авангарде князя Багратиона. Не стоит говорить о том, что тот участвовал в самых смелых предприятиях. Но не только это позволило Константину получить от отца после возвращения из похода титул наследника престола. И это вопреки принятому Павлом же закону о престолонаследии в императорской фамилии. В будущем это нарушение косвенно привело к восстанию декабристов на Сенатской площади в Санкт-Петербурге. Дело в том, что несмотря на явно выраженное желание Константина отказаться от императорского престола, никто не решился отменить рескрипт Павла о том, что Константин законный наследник престола. Ну да мы не об этом. А об участии великого князя в Швейцарском походе.
И вот в чем оно выразилось. По данным А.Петрушевского, именно Константин предложил  использовать в переходе казачьих лошадей под вьюки, а казакам воевать пешими. Суворов принял это предложение.
Великий князь принял участие во второй атаке на Сент-Готард. Она, правда, была отбита, причем с большими потерями. Но огромное мужество Константина теперь стало видно всем, как никогда.
В третьей успешной атаке и в бою за Чертов мост Суворов держал великого князя при себе, чтобы тот не вмешался в очередную стычку.
При спуске к Альдорфу на Люцернском озере Константин закупил на свои деньги продовольствие для всего авангарда, в котором участвовал. Далее последовал переход через Росштокский перевал в Муотенскую долину. Проблема была в том, что основной едой армии стал сыр. Его ели офицеры, а солдаты с презрением отвергали. Выкапывали коренья, находили другое пропитание. Вообще же, в походе солдаты, они же крестьяне,  чувствовали себя гораздо лучше, чем дворяне офицеры. Они умели раздобывать самую неожиданную пищу, чинить обувь, это было еще важнее, и многое другое.  И тут, в Муотенской долине, Суворов получил известие о том, что корпус Римского-Корсакова, на соединение с которым он шел, начисто разбит генералом, будущим маршалом Массеной.  И Массена уже подошел к Альдорфу, Люценскому озеру и оказался в тылу у Суворова. Армия Суворова оказалась в окружении, казалось бы, в безнадежном положении. Впереди, только что одержавшая победу французская армия, а в тылу с превосходящими силами, командующий армией Массена. Тот через прессу обещал, что через сутки-двое представит миру плененных Суворова и Константина.
Суворов собирает военный совет. Произносит знаменитую речь. Советские источники цитируют первую часть речи, в которой Суворов перечисляет огромные, выше человеческих сил, трудности, возникшие перед его армией, и заканчивает ее великими словами: «Но мы русские!».
Объективности же ради, надо сказать, это был не конец речи. Она заканчивалась другими словами: «Спасите честь России и ее государя, спасите его сына» и в слезах фельдмаршал упал на колени перед Константином. Тот поднял Суворова, в слезах поцеловал его.
И дальше в большинстве источников пишется о том, что в обстановке слез и возвышенных чувств Суворов принимает решение идти через горную вершину по еле заметным тропам на Гларис через гору Брагель. Но Петрушевский пишет иначе. Предложение совершить переход армии на Гларис выдвинул великий князь Константин. Суворов принял это предложение, чуть ли не как приказание, объявил диспозицию перехода, и армия, не медля, отправилась в самую знаменитую часть этого величайшего похода.
Не исключаем, что эта часть заседания Совета могла быть отрепетирована заранее. Суворов мог решить воспользоваться авторитетом высокой особы, чтобы «пробить» свое неожиданное решение. Но в любом случае из этого события видно, каким авторитетом пользовался великий князь среди участников похода.
Остановить это движение с тыла должен был сам Массена. Но на пути его стал с небывалой по мощи штыковой атакой генерал Розенберг. Французы стремглав бежали. А арьергарду Розенберга повезло. В рюкзаках убитых и раненых французов наши воины обнаружили водку и вино. После этого горы перестали быть для них непреодолимыми.
Но великий князь на этом не остановился. Он предложил идти дальше и через перевал  Паникс на Иланц. Выход из окружения удался. Павел тут же вызывает сына к себе. Далее следуют награды.
Константин становится наследником престола, Суворов генералиссимусом, все унтер-офицеры переведены в офицеры с присвоением дворянского звания. Все солдаты получают по 2 рубля. То, как армия возвращалась домой, требует отдельного описания.