Исцеление красавицы

И вот, проработав вместе с Ольгой Веретенниковой больше года смотрителем леса Алтайского края, Александр Королёв вернулся в Саратов и тут же поделился со мной своими медитативными записями из толстой общей тетради.

Я, разумеется, сильно обрадовался, принялся перепечатывать его рассказы, почерпнутые в удивительных медитациях и сразу заметил разницу между его устными рассказами и написанными в тетрадь. В записях чётко просматривался уже и талант писателя. Раскрылся, так сказать, секрет писателей-фантастов. Скорее всего они, как и Александр Королёв, своими путями тоже, «пробив» канал в трансцендентные слои вселенной, запоминали свои чётко организованные видения, а при выходе из трансовых состояний реализовывали сложные события потустороннего мира в яркие былины, если обладали при этом писательскими навыками.

Жизнь с гражданской женой целый год в алтайском лесу благотворно сказался на творческих способностях Александра. Не буду тянуть кота за хвост. Читайте…

Только выдержите ли вы, избалованные короткими интернет-рассказами, это слегка удлинённое повествование? Или сократить где?

ЦЕЛИТЕЛЬ

А.К.: Вход в транс не описываю…
Я стоял в березовой роще, насквозь пронизанной солнечным светом. Небольшая речка вдалеке мерно катила свои воды в бесконечную глубь российских земель. Солнечные зайчики весело прыгали по молодой зелени трав. Остро пахло сочными весенними цветами. Мелкий птичий народ весело звенел в листве. На душе было хорошо и приятно. Кто-то окликнул меня. Я оглянулся, по мелкой пушистой травке ко мне шла моя Любовь. Я обрадовался и побежал к ней навстречу.

— Догоняй, игриво крикнула она и помчалась как быстроногая лань. Я бросился за ней. Замелькали белые стволы деревьев, кусты. Мы бежали со всех ног, падали, кувыркались, хохотали во все горло… Давно не было мне так хорошо! Наконец, я поймал ее. Она повернула ко мне свое разгоревшееся лицо, посмотрела снизу вверх и спросила:

 -- Куда сегодня ты хочешь слетать со мной?
 -- Мне все равно. Выбирай сама.
 -- Хорошо. Смотри внимательно мне в глаза.

Она взяла меня за голову и приблизила мои глаза к своим. Я сразу провалился в эти синие бездонные колодцы. Они все темнели и темнели. Затем мелькнул свет как в шторке фотоаппарата...

Я поднял голову, мы находились в какой-то маленькой избушке. Слева большая печка, в ней уютно потрескивали дрова, справа стол, самодельный и грубо тёсанный, по разные стороны которого стояли три лавки. Позади у стены стоял широкий топчан с накинутой на него медвежьей шкурой. Избушка была срубовой, между толстыми отесанными бревнами торчали клочья мха. В единственное небольшое окошко, что было над столом, смутно проглядывалось пятно Луны: вместо стекла была натянута полупрозрачная кожа. В щель между бревнами была вставлена лучина, сгоревшие кусочки ее с шипением падали в полную воды глиняную плошку.

Я подошел к низкой двери, обитой шкурой и, открыв ее, вышел наружу. Избушка находилась в дремучем лесу. Огромные разлапистые ели сверкали своим снежным одеянием в свете полной Луны. Лютый мороз перехватил горло. Стояла глубокая тишина, лишь изредка прерываемая глухим падением пластов снега с ветвей. Одетый лишь в джинсы и рубашку я сразу замерз, а потому моментально заскочив назад сел на скамейку у стола.
- Где это мы?
- Погоди, догадаешься сам. Есть хочешь?

Я почувствовал, что голоден как волк.
- Эх, сейчас бы картошечки с солеными огурчиками, — размечтался я.
- Сейчас придет дедушки, тогда и поужинаем!

И я понял, что в этой избушке живет Наставник. Мантра всегда его дедушкой называет. Тут заскрипел снег под чьими-то ногами, кто-то обил ноги у порога и вошел. Это был Учитель. Он был одет в огромную баранью доху. Седая борода его заиндевела и обросла сосульками.

— Ага, вы уже здесь, — радостно сказал он, когда мы поздоровались. — Прими-ка шубу, внучка!

Под шубой старец был одет в белую, длинную, почти до пят, рубаху, подпоясанную веревкой, и в такие же белые штаны. На ногах лапти с теплыми онучами.

Мантра достала из печи чугунок с картошкой и поставила на стол. Откуда-то из темноты вынесла глиняную плошку, полную некрупных, покрытых морозными иголочками огурчиков и деревянную солонку, полную серой соли. Старец тем временем достал огромный каравай хлеба и, прижав к груди, по-крестьянски, не спеша, начал его пластовать старинным кинжалом. Он горкой сложил нарезанный хлеб на столе и протянул мне кинжал.

— Ну-ка, посмотри, какие здесь камни!

В слабо колеблющимся свете лучины я стал разглядывать ручку клинка. Золотая рукоять замерцала синими лучами сапфиров, красными рубинами и гранатами, зелеными изумрудами. Торец украшал прекрасный розовый топаз. Бесценный кинжальчик! Налюбовавшись, я отдал его старцу. Тот положил его на стол возле себя.
— Сейчас прибудет гость. С ним и сотрапезничаем.

Не успел я спросить что-нибудь про этого гостя, как услышал приглушенный топот копыт, храп коня. Кто-то соскочил с него у порога и, видимо, привязав его к столбу у избы, постучал в дверь.
— Входи, — молвил старец.

Вошедший молодой, лет двадцати пяти – тридцати, парень был одет очень богато. Мех огромной шубы так и переливался всеми оттенками лунного сияния, под ней оказался темно-красный кафтан, такого же цвета штаны, заправленные в остроносые сапоги с загнутыми вверх носами. На боку висела в богато разукрашенных ножнах сабля. Сняв красную островерхую шапку, опушенную по краям мехом соболя, и отдав ее в руки Мантре, он стоял около старца с невыразимой мольбой, смотря на него своими темно-жгучими глазами. Какое-то неотложное дело привело его, видно, сюда. Наставник не дал ему раскрыть рта.
Садись. Князь, сотрапезничай с нами.

Тот молча сел. Мы взяли по картошке, стали очищать ее и есть. Князь тоже взял картофелину, покатал в руке и, присмотревшись, как мы ее ели, нерешительно стал делать так же. Судя по всему, мысли его блуждали далеко.

Наконец мы наелись. Князь молчал, глядя в стол. Старец смахнул крошки со стола в ладонь, бросил их себе в рот и сказал:
— Чай похлебаем позже — время не ждет. Тебе, — он обращался к гостю, — тебе поможет вот он!

И к моему крайнему изумлению он ткнул в меня пальцем. Я решил не высказывать никакого удивления. Князь впервые глянул в мою сторону. Я встал, не зная, что делать дальше. Наставник взмахнул рукой — и я уже стоял, одетый так же, как и наш посетитель. Затем он протянул левую руку ко мне и разжал: на ладони лежало золотое кольцо с прекрасным голубым камнем.
— Ну-ка определи, что за самоцвет?

Я взял кольцо и поднес его к лучине. Камень был удивительный. Казалось, за тонкой прозрачной оболочкой плавал тончайший голубой туман. Он был словно живой — извивался, то расслаиваясь, то завиваясь мелкими колечками.
— Красив? Не пытайся определить. Я пошутил. Он с другой планеты. Надень на средний палец!
Я послушался.
— Теперь скачите — дело не ждет. — Жду вас к чаю.

Мантра подала нам шубы. Мне -- такую же роскошную, как у князя. Выйдя из избы, я увидел двух привязанных к столбу белых коней. Вскочив на них, мы помчались сквозь лес. Узенькая тропинка вывела нас на широкую санную дорогу. Пригнувшись к холкам жеребцов, мы галопом поскакали по ней.

Полная Луна заливала окресности. Снег таял и переливался в ее свете. Дорога круто повернула и вдалеке показалась какая-то темная постройка. Мы приблизились Это была высокая длинная деревянная стена вокруг, как я догадался, города.

Князь застучал железной рукавицей по воротам, те медленно распахнулись. Две заспанные рожи с бородищами до груди еле успели отшатнуться от коней. Падающими звездами промелькнули горящие факелы у них над головами. Мгновение, и мы уже на городской площади. Слева и справа виднелись какие-то деревянные домишки. Прямо возвышался терем. Подскочив к нему, спешились и привязали коней к столбу. Мой спутник стремительно вбежал на крыльцо и забарабанил в двери. Их немедленно открыли.

Вошли в большое помещение, из которого влево и вправо шли коридоры. Князь почти бегом пошел влево, я за ним. Звонко застучали наши подкованные каблуки по дубовым плахам, заменяющим здесь паркет. Окон в коридоре не было и, если бы не факелы, воткнутые в нишах, в которых стояли, охраняя покой правителей, вооруженные люди, было бы совсем темно.

Наконец, коридор завернул направо и сразу за поворотом я увидел низенькую дубовую полукруглую дверку, у которой тоже стоял воин. Увидев князя, он отскочил в сторону. Тот потянул дверь на себя, и мы вошли.

Комната была небольшой. Прямо в стене было прорезано небольшое оконце, сквозь него в светелку падал лунный луч. Больше никакого освещения здесь не было. Справа я разглядел белые шторы что-то закрывающие. Князь их раздвинул, и я увидел широкую постель, а на ней под медвежьим пледом молодую женщину. Она металась в бреду. Какие-то темные скрюченные тени шмыгнули от нее к окну.

Я понял — молодая женщина, почти девушка, была женой моего спутника, и она была тяжело больна, то есть она была при смерти. И сразу же пришло знание что делать. Оно пришло мгновенно, как удар молнии. Я сразу как бы отключился и стал автоматом, роботом: ни одной лишней мысли, ни одного лишнего движения.
— Всех вон! —крикнул я.
Князь метнулся к старушонкам, они с визгом выбежали из комнатки.

Князь, — сказал я, подойдя вплотную, вынимая свою саблю, — вот тебе оружие: ты тоже здесь не нужен. Будешь стоять у двери в коридоре и не пускать сюда никого! И вот что главное: не спрашивай ничего у того, кто будет стремиться пройти сюда — сразу руби!

Князь взял саблю и, выйдя наружу, плотно прикрыл дверь за собой. Я глубоко вздохнул и начал действовать. Подошел к кровати и откинул плед. Да, женщина, лежащая передо мной, была при смерти. Изнеможённое изнурительной болезнью красивое лицо было покрыто мелким бисером предсмертного пота. Она была без сознания, голова металась по подушке, хриплое дыхание становилось все реже и прерывистей. Еще несколько минут и все будет кончено.

«Долой рубашку», — мысленно приказал я, и белая сорочка исчезла с тела женщины. Я повернул на правой руке кольцо, данное мне старцем, камнем к ладонной части и протянул ее над распростертым телом. Левую руку поднял вверх и стал вбирать в себя энергию Космоса. Рука сначала потеплела, затем стала голубеть. Синенький лучик из бесконечности ткнулся в нее. Все сильнее и сильнее наливалась она светом. И вот она уже вся в голубой трепещущей ауре стала полупрозрачной. Миг — и я качнул энергию через сердце в правую руку. Она тоже стала голубой и прозрачной.
«Сильней, еще сильней», — молил я луч, стискивая в крайнем напряжении зубы, — помоги мне, Господи, Дай еще силы!».

Почувствовав, что, наконец, готов, я мысленно качнул весь луч через голубой камень кольца. Он раскрылся, залив широким голубым шатром лежащее под ним тело. Оно сразу стало проявляться, становясь все прозрачней и прозрачней. Через несколько секунд я уже ясно видел, как внутри стеклянной голубой оболочки жили и бились такие же прозрачные органы. Я поднес руку с кольцом к голове женщины и медленно стал двигать ее вдоль тела к ногам. Прошел голову, грудь, живот — и все было чисто.

И, вдруг, в левом подреберье, за селезенкой шевельнулось что-то черное и попыталось спрятаться за орган. Я стал продвигать туда руку. И вот все четче стало выделяться инородное существо, похожее на маленького омерзительного паука или осьминога. Оно стремительно задергало щупальцами и попыталось убежать. Тогда я вошел рукой прямо в селезенку и, подхватив его, крепко прижал большим пальцем к камню, после чего вынул руку из тела.

Скользкое омерзительное существо пронзительно визжало и извивалось, но я крепко держал его. Из него пошел голубоватый дымок. Оно зашипело и стало уменьшаться. Несколько мгновений и с последней струйкой дыма оно исчезло. Я посмотрел на женщину: она, перестав метаться, лежала уже спокойно, глубоко и ровно дыша. Я продолжил исследование, но все остальное, вплоть до кончиков ног, было чисто. Видимо заразу я уничтожил полностью.

Зажав ладонь, я погасил луч. Вернув рубашку, укрыл девушку шубой. Она спокойно спала. Собирался уже позвать князя, как подумал: а кто навел на нее порчу? Вытянул левую руку вперед, из нее в стену ударил зеленый луч. Стена исчезла, и там я увидел летнюю опушку в дубовой рощице, услышал журчание ручейка, пение птиц. Пригляделся: в конце опушки, там, где журчал родничок, на корточках сидела, склонившись над водой, одетая во все черное, старушонка. Удивительное дело, посмотришь прямо — погожий летний денек, взглянешь направо в окно — зимнюю ночь освещает полная Луна.

Выйдя на опушку, я направился к старушке. Увидев меня, она съежилась, испуганно забормотала, отмахиваясь руками. Я подошел к ней и раскрыл ладонь с камнем — голубой шатер поглотил бабулю Она забилась, завизжала, из нее также, как из осьминога, пошел голубоватый дымок — тело ее стало стремительно уменьшаться. Визг нарастал — колдунья в конвульсиях откинула далеко назад берестяной ковшик, который мыла в родничке. И вот через несколько секунд ее не стало вообще.

Я собрался вернуться в терем, как вспомнил о ковшике, разыскал его под кустом и поразился: он уже превратился в маленькую копию только что уничтоженной ведьмы, постепенно увеличиваясь в размерах. Увидев меня, оборотень завизжал. Через минуту я превратил его в дым. Больше здесь делать было нечего.

Я оглянулся: княжеская спальня странно выглядела отсюда, с поляны. Прямо на опушке стояла комната с отсутствующей передней стеной. В ней было темно, но приглядевшись, можно было увидеть в ее глубине кровать, а на ней человека, укрытого шкурой.

Войдя в светелку, я закрыл за собой стену. Княгиня беззаботно спала здоровым сном, легко и еле заметно дыша. Я открыл дверь и вышел в коридор.

- Князь!
- Я здесь! — Он подбежал откуда-то сбоку.
- Ну как у тебя здесь, все в порядке?
- Да вот, рвался один, — он протянул мне мою саблю, с темного клинка которого тягучими каплями падала какая-то тягучая жидкость.
- Молодец.
Я зажег камень и провел над лезвием ладонью, испаряя черную ядовитую кровь. Клинок снова стал светлым и блестящим.
- Иди к своей княгине — она здорова.

Словно огнем резанул по мне своим черным взглядом князь. Не сказав ни слова, он быстро шагнул в спальню. Я прикрыл за ним дверь.

Сквозь дверь стали доноситься счастливый мужской и нежный женский голоса. И все же я решился их потревожить.

- Князь, нам пора!
- Да, сейчас, — услышал я его голос, привыкший повелевать.
Через минуту он вышел.
- Святослав, куда ты? — услышал я женский голосок княгини.
- Спи, Любушка, отдыхай. Я скоро. Провожу ведуна и вернусь, — ответил тот.

Закрыв дверь спальни, князь крепко обнял меня. Широко раскрытые глаза лучили счастье — необъятное человеческое счастье. И мы направились к выходу.

И вот мы уже мчались по заснеженному лесу. Луна все так же ярко освещала сказочную картину. Вот открылась уже знакомая поляна. А на ней маленький бревенчатый домик, весь до крыши потонувший в сугробах. Лишь огонек в окошке говорил о человеческом жилье. Огромные ели почти скрывали его под своими могучими разлапистыми руками.

Привязав коней, вошли в избу. Наставник с моей Мантрой сидели у стола, хлебая из глиняных чашек ароматный травяной чай. Прежде чем сесть за стол, князь вынул из кармана красный кожаный, расшитый бисером мешочек и протянул его мне. В мешочке мелодично звякнуло.

— Нет, — сказал я. — Это Учителю.
Тогда Святослав протянул его Наставнику. Тот взял мешочек и непринужденно сунул его в карман портов.
- Ну, — сказал он, — садитесь к столу.

Я снял кольцо и отдал Учителю. Тот взмахнул рукой, и я снова сидел в своей привычной одежде: рубашке и джинсах. Мантра налила чай, и мы пили его, закусывая ломтями хлеба с маслом.

Потом князь, которому явно не терпелось куда-то исчезнуть, встал и, откланявшись, уехал. А мы еще долго сидели за столом, и пили чай, и ели хлеб, и слушали старца, забыв обо всем. Это были разные случаи из его богатых приключений большой и доброй жизни.
05.04.92.