Жалеть-любить!

   «Ты, внученька, пожалей его!»- так наставляла меня моя старенькая бабушка Маня, когда я рассказала ей о своем молодом муже, приходившем частенько с работы навеселе. «Главное, ты не скандаль, не ругай его, пока он не протрезвеет. Пожалей его, приласкай, скажи доброе слово, посочувствуй и уложи его в кровать. Не хочет ложиться, сама с ним приляг, чтобы его угомонить. А на следующий день поругай, пристыди, но палку не перегибай – ему и так плохо. Будешь донимать его своими нотациями, он сбежит».
    Так вот моя умудренная жизнью бабушка учила меня семейным премудростям, за что я ей благодарна всю жизнь.  Еще перед свадьбой своей я пришла к ней и спросила: «Бабуль, а как ты с дедушкой жила всю жизнь? Не ссорились? Я вот не помню, чтобы вы ругались когда-нибудь. Наверное вы любите сильно друг друга?»  Бабушка, улыбнулась задумчиво, помолчала несколько минут, а потом  заговорила медленно, не спеша о таких вещах, о которых я, молоденькая девчонка, даже не подозревала. Ее рассказ я хорошо запомнила и передала его своей дочери, тоже рано выскочившей замуж. Думаю, что молодым, начинающим свою семейную жизнь, стоит прислушаться к советам старой женщины, прожившей с мужем 66 лет.
   - Я ведь не красавица была в молодости. И не надеялась выйти замуж рано, да еще за первого красавца в деревне. Мы жили бедно, коровка-то была, да кур с десяток, но и детей полон дом. Хатка саманная, крытая соломой, полы земляные. Я старшенькая, все братья и сестры на моих руках подрастали.
А родители в поле с утра до ночи то на барина работали, то на себя. Вот и пришлось мне и дом в порядке держать, и скотинку кормить, поить, выгуливать, доить. Все своими руками научилась делать. Одежда самотканая, какая там мода?! Лишь бы прикрыть наготу! На вечерние посиделки хотелось сбегать, да одеть нечего. Летом еще полбеды – босиком бегали , а холода настают, сиди и жди пока батя лапти сплетет. А ведь кто побогаче, в ботиночках на вечерках плясали! Куда уж нам, лапотницам, за ними. Но дождалась и я своего праздника – продали родители теленка, купили детям кое-какую одежонку, а мне ботиночки и платочек шелковый! Обрадовалась, аж голова закружилась! Побежала к подружкам на вечерку, а там парни из соседней деревни пришли и среди них один красавец. Видела я его раза два в церкви на праздники. Поглядывала на него, как и все девчата, но исподтишка. Иваном его кликали. А тут только в двери, а он в кругу пляшет, сапогами «дроби» выбивает, щеки раскраснелись, чуб завихрился – красавец! Девки одна за другой вокруг него вьются. А у меня дух захватило, ноги к порогу прилипли, по спине мурашки побежали. Подружка сзади меня толкает: «Что замерла?
Проходи в круг, плясать пришли, а не стоять!» И толкнула меня прямо в круг, а он подхватил меня под руки и в глаза заглянул. Я от испуга слово не вымолвлю, он отошел в сторону и наблюдает за мной, как я постепенно в себя прихожу. А надо признаться, что плясать я ой как любила!  Баянист Яша кадриль заиграл и ноги мои сами заплясали. Пары меняются в кадрили и я очутилась с Ваней под руку. Он на голову с лишком меня выше, а я от вершка два горшка. Ну, думаю, была не была: покажу ему, что и я не хуже других девок. И пошла кружить, да притоптывать. Потанцевали да разошлись по углам. Стою, а сама из-за плеча подружек на него поглядываю одним глазком и примечаю, что и Ваня смотрит в мою сторону, да с дружком о чем-то переговаривается. Поплясали мы так вечер, но ни словечком не обмолвились, а через день под вечер смотрим, к нам гости. Я в окошко, а там Ваня с мужиками  и бабами на крыльцо уж к нам поднимаются. Папаня мой так и ахнул- никак сваты к нам! Я за печку спряталась, дрожу вся, маманька по хате бегает, на малых шикает, чтоб тихо сидели, ухватом горшки с картошкой достает, на стол собирает. А сваты уж разговоры свои сватовские с прибаутками ведут:
 Много мы дорог прошли,
Еле –еле вас нашли.
У вас товар, у нас купец
Раскрасавец, удалец!
Знаем – в тереме-светлице
Спрятана краса-девица!
А чтоб вышла на крылечко –
Принесли мы ей колечко!
Выходи, красавица,
чтоб гостям покланяться!
   Куда там мне выходить- я дрожу, как листочек. А сваты продолжают:
- Слышали мы, что невеста домовита, работы не чурается, хотя бедно одевается. Жениху нашему такая девка в жены нужна. Выходи, не бойся, не обидим! Маманька меня из-за печки за руку вытащила, я голову ниже плеч опустила, согнулась, мертва стою. А Ваня сидит посмеивается-ухмыляется. Я на него покосилась, да как увидела, что он ухмылочку свою не прячет, рассерчала очень на него, голову подняла, спину выпрямила и в пояс всем гостям поклонилась, Это значит, что соглашаюсь замуж за такого жениха идти. Стою, гордая такая, что у Вани аж рот от удивления приоткрылся: знать не простушка невеста у него.
   Сосватали нас, свадьбу сыграли, стали жить в доме его со свекром и свекровью. Они меня сразу полюбили, я же угодливая да скорая на работу была. Раньше всех поднимусь, печи в доме растоплю, коровок подою, их две у них было, и кашу в печь засуну или блинцов испеку. Пока семья проснется, а на столе все горяченькое. С родителями то все ладно было и с сестрами, и с братьями ладила, а вот муж молодой как вечер, нарядится и на гулянки. Свекор его и за чуб уж таскал: не мотайся по девкам, сиди с женкой дома! А он знай свое. Плакала я горько по ночам, да что тут поделаешь. Маманька мне сказала: «Вышла замуж - терпи! Ты уж не девка, назад дороги нет!»  А золовка жалела меня, видит, что опять глаза заплаканные у меня, да и подучает: «Ты как Ванька собирается, все бросай и тоже наряжайся, да не жалей нарядов, чтоб он на других девок не смотрел. Беги с ним вместе туда, куда он идет и обратно вместе. А на вечерках ног не жалей, пляши и с ним и с другими парнями, чтоб ему завидно стало». Так я и стала делать. Свекор со свекровью не бранили меня, понимали, что семью я стараюсь сберечь. Толи два, толи три раза я с мужем на вечерки бегала, только смотрю, а Ваня мой все дома сидеть стал, по хозяйству поможет, разговор какой заведет. Вечерком все больше мастерить стал что-нибудь из дощечек. Я сердцем оттаяла, к нему все больше ластиться стала, а он рад. Присядем бывало на завалинке  да песню запоем. Он петь любил, да еще рукой в такт водит- дережирует. А там доченька родилась у нас, хорошенькая, беленькая. Уж так мы ее любили, холили! Особенно Ваня. Гордился, что  дочка на  него похожа очень.
   За первой еще две девочки появились погодки. Но жить тяжело становилось. Коров в колхоз забрали, зерно все выгребли до последнего зернышка, грозились раскулачить и сослать куда-то. А мы ждать не стали, пока за нами придут. Собрали потихоньку вещички, какие смогли унести и ночью на подводу да на станцию. Слава Богу, прикрыл нас Он да Матерь Божия со Святыми угодниками   и никто нас не остановил. Ехать было некуда. Нигде нас никто не ждал, но вспомнили, что в городе на Кавказе  есть тетка дальняя. Может приютят на первое время! Приехали к тетке, а у нее своих двое деток больных, живут в маленькой хатке, во дворе сарайчик. Вот в этом сарайчике нас и поселили. Щели везде, пол земляной, печка «буржуйка». Но делать нечего, надо жить. Ваня работу разную искал, лишь бы платили. Пожили у тетки в сарайчике почти 8 лет. И радости были, и горе. Родился мальчик долгожданный. Как же рад был Ваня! Сынок был такой хорошенький, кудрявый. Но в 10 месяцев заболел и Господь забрал к себе нашу отраду. Очень мы горевали! Я есть и пить не могла, только лежала и сама бы померла, если бы не Ванюша мой. Уж так он меня жалел, так ухаживал за мной, что я постепенно поднялась. Жить надо, еще три дочери. К тому времени собрали мы кое-какие денежки и купили маленький домик. Одна комнатка, но своя! А тут опять беда приключилась! Старшая наша доченька заболела и стала таять на глазах. Врачи не могли понять что у нее за болезнь, и ушла от нас наша девочка! Господу видно было так угодно.
    А тут война! Как же тяжко было! Хорошо, что Иван нашел работу перевозчиком хлеба на тачке. Вечером хоть маленькую булочку, а принесет. Под бомбежки попадал не раз. Я за него очень переживала. Бандиты нападали, хлеб у него хотели отобрать, но Бог давал силы ему и помощь приходила откуда ни возьмись! Отбился от бандитов. Очень он тогда в Господа уверовал и за нас и за себя молился по ночам. Церковь –то была в городе одна, ходить туда далеко очень, но ходил. И меня все звал с собой, но я с детьми, редко куда из дому выходила. А девочек не пускала, ведь время какое было – молиться не разрешали; если кто узнает, что верующие мы, из школы девчат выгонят. В эти тяжелые года, переживши вместе все беды, мы так жалели друг дружку, что слова худого ни я ему, ни он мне никогда не говорили. А только бывало, скажет мне: «Ты, мать, посиди, горячку не пори! И я покумекаю, как и что сделать». Вот так мы вместе и решали все свои трудности. А когда  уж совсем голодные дни были, он уходил с раннего утра и возвращался поздно вечером, чтобы дома я ему какой кусочек лишний не дала, все детям сберегал. Пережили, слава Богу, войну, полегче стало: и домик отремонтировали вместе, и  деток подняли, замуж отдали, внуки пошли. А дед мой стал еще больше обо мне заботиться. Все боялся, как бы я не захворала, учил дочек и внуков, чтоб мне помогали во всем. В хате к Пасхе побелку затеяла, так он бегом к дочке: «Иди матери помоги, а то будет по лестницам скакать, как бы не убилась!» Во дворе с деревьев вишню, абрикосы собирать - внукам наказывает, чтоб пришли пораньше, а то бабка на дерево еще с дури полезет! Я стираю, только за бак с бельем ухвачусь, он уже бежит: «Куда сама хватаешь?! Надорвать пупок хочешь?! Потом возись с тобой!» Слов мне ласковых и не говорил вроде, а взглядом посмотрит на меня так нежно, что и слов –то никаких не нужно, душа поет от радости.
   Слава Богу, что послал мне такого мужа хорошего! А я для него все стараюсь получше, да повкуснее приготовить, да предупредить все его желания, да облегчить ему работу. Вот так просто мы и жили - он для меня, а я для него, жалели друг дружку. Может это и есть любовь – не знаю!  И ты, внученька, учись жалеть мужа, а он и тебя пожалеет. 
   Вот такая, казалось бы простая история, а сколько в ней мудрости и любви!