Талмудизм мудацкого фильма

     - Лютов, - негромко сказал Баулин, похлопывая нагайкой по культям ампутированных конечностей полкового комиссара товарища Лосьмана, привнесенного в горницу эскадрона белополяками, обтерханной и людоморной группой просвещенных лиц потерянно стоящих среди поздних шипастых роз, уже готовых встретить своего седобородого Солженицына, только - только народившегося на далекой Рязанщине, - ступай пока в обоз, Лютов.
    Я вышел из горницы и неторопливо побрел по улице, проклиная себя за неумение убить их всех. Утром Баулин приказал снарядить пулемет и, хитро ухмыляясь скуластым мордовским лицом, отрубил шашкой конечности Лосьмана, кликнул белополяков и наименовался есаулом Яковлевым, белофинном и савинковцем. Армейцы поддержали его решение нестройным гулом, бронепоезд вскрикнул и полустаночный кондуктор Кондрат Филимоныч Турбослалом из плененных жиллетовцев прошлой войны поправил оселком усы, зажимая переспелое яблоко из скользкого рыбьего зуба. Он обнаружил его среди других реликвий, обменянных не глядя проезжавшим эшелоном белокитайцев, дезертировавших с фронтов по призыву от двадцать второго ; ворвавшись в пристанционность, они наспех меняли добытые в Междуречье реликвии на любой осенний овощ, всовываемый хлипкими ходями в вещмешки, раздувшиеся смародеренными велосипедами и часами - ходиками, некогда празднично украшавшими кукольные домики Померании. Особо отличился в рейде полчковый фельдшер Христьян Абрамыч Безфамильный, тащивший сразу вагонами, по всей видимости, он подозревал грядущее нарождение двух сестер, генеалогически считавшихся его внучками, алчных и гнусных тварей, поименованных Баулиным, вновь вернувшимся в первобытность после эвакуации Галлиполийского гарнизона, Кристиной и Марией. В самом конце времен они объединятся кошмарной симбиотической сущностью совершенно поганого информационного продукта и благополучно издохнут в корчах и муках, перемолотых буддийской колесницей Чойболсана, прихватив с собой на гноище все соцсети и СМИ, иншалла и да прокляты будут навеки. Тьфу.
     Алиса послушно посмотрела ей в глаза и постаралась объяснить, что сбилась с дороги, но теперь понимает свою ошибку и собирается продолжить свой путь. – Твой путь? – переспросила Королева. – Не знаю, что ты хочешь этим сказать! Здесь все пути мои! Внезапно смягчившись, она прибавила: – Но скажи мне, зачем ты сюда пришла? Пока думаешь, что сказать, – делай реверанс! Это экономит время. Алиса немного удивилась, но Королева внушала ей такое почтение, что возражать она не посмела. – Вернусь домой, – подумала она, – и попробую делать реверансы, когда буду опаздывать к обеду! – Ну вот, теперь отвечай! – сказала Королева, посмотрев на часы. – Когда говоришь, открывай рот немного шире и не забывай прибавлять: «Ваше Величество»! – Я просто хотела взглянуть на сад, Ваше Величество… – Понятно, – сказала Королева и погладила Алису по голове, что не доставило той ни малейшего удовольствия. Оглядевшись, Королева прибавила: – Разве это сад? Видала я такие сады, рядом с которыми этот – просто заброшенный пустырь! Алиса не осмелилась ей перечить и продолжала: – А еще я хотела подняться на вершину холма… – Разве это холм? – перебила ее Королева. – Видала я такие холмы, рядом с которыми этот – просто равнина! – Ну, нет! – сказала вдруг Алиса и сама удивилась, как это она решается возражать Королеве. – Холм никак не может быть равниной. Это уж совсем чепуха! – Разве это чепуха? – сказала Королева и затрясла головой. – Слыхала я такую чепуху, рядом с которой эта разумна, как толковый словарь!  Тут Алиса снова сделала реверанс, потому что по голосу Королевы ей показалось, что та все-таки немного обиделась. Они молча пошли дальше и, наконец, поднялись на вершину холма. Несколько минут Алиса стояла, не говоря ни слова, – только глядела на раскинувшуюся у ее ног страну.