Мальчик, который перешел на сторону зла

В очень благочестивой семье жил мальчик Веня. Вся его жизнь с самого рождения была наполнена тайными смыслами. С раннего детства Венечка  был постоянным слушателем разговоров о боге, душе, нравственности и космических вибрациях. И от того всё вокруг казалось ему мистическим, сказочным и, в то же время, необъяснимо пугающим. Будто он посвящен в великую тайну мироздания, видит ее тонкие материи и должен быть достойным этого знания. И Венедикт старался как мог. Он был смелым, честным, отважным и справедливым. Вел себя всегда, словно, священный воин, которому предстоит долгий и неравный бой со злом, но на его стороне добро и правда, и это придавало ему сил. Сакральные знания тесно переплетались в его голове с православием, а вскоре и с буддизмом. Однако, одно оставалось неизменным: вера во вселенскую справедливость и нерушимое добро, которое, конечно, обязательно победит.
Матушка с первых лет прививала Вене ответственность не только за действия, но и за мысли, которые он мог произвести. Все она объясняла последствием выбора человека, и, к примеру, если у маленького Венечки разболится горло, то это, само собой, значило, что тот говорил какую-то гадость, за что вслененная отплатила ему болью в речевом аппарате.
Так мальчик научился виртуозному самоконтролю, отчаянной самокритичности и титанической ответсвенности. Он ощущал, что стоит ему оступиться, как наступит неминуемая расплата.
Что и говорить. Веня действительно стал любимчиком судьбы. Он получал все что хотел, всегда выходил сухим из воды и славился своим справедливым нравом. Конечно, как и все мальчики, он неизбежно хулиганил, но никакое наказание не пугало его, ведь в своей голове он бичевал себя в сто крат сильнее чем отцовский ремень или матушкины нравоучения.
И, в какой-то момент, закалённый своей же пыточной камерой, Веня осознал, что абсолютно ничего не боится. Что не страшны ему больше ни бог, ни карма, ни матушка. Что все до сей секунды было лицемерием, угодничеством перед тем кто сильнее, боязнью за свою шкуру. Что сейчас ОН стал самым сильным богом, которого мог вообразить. И что никакое существо или сила вселенной не способна сравниться по жестокости с ним самим!
Натертые до царапин очки упали с его глаз и он прозрел.
Он увидел, что добра не существует без зла, потому как оно бездейственно и блекло до тех пор пока, так называемое, зло не начнет действовать в своих интересах. Добро нежизнеспособно, оно лениво лежит на печи, рассуждая о вечном и очевидном, пока прочему от него хочется большего, чем лоханка и заплеванный потолок. Он понял, что мораль лишь обузданный страх перед самим собой, перед ответсвенностью за свои желания и деяния. И, в тот момент, когда добро отказывается от перспектив, неизведанности, тратя свою короткую жизнь на поддержание, кем-то прописанного, порядка, зло прорубает себе дорогу, идя напролом , бесстрашно ступает во тьму, что бы получить желаемое. Добро прикрывалась разными масками, однако, так же, как и зло, убивало. Зло было изящно уродливо, оно было искреннем и, без лицемерных стремлений, сражалось только за себя. Не уповая на сторонние силы. Надеясь лишь на себя. И это самый честный бой.
Веня сжал зубы до боли в деснах.
Он вспомнил, как в фильме про звёздных воинов, учитель убивал своего ученика за то, что тот взглянул по другому на мир, взглянул с учетом своих интересов, своей любви и своих стремлений, убивал из-за страха и из-за неясного долга перед кем-то. И долгие дни Венедикт рассуждал на эту тему, пересматривая данный фрагмент, и злился все сильнее.
Он взглянул на себя в зеркало и увидел не светлого война, а изворотливого лжеца, который ради спасения своей нетленной души был способен обмануть даже себя самого, мастерского манипулятора. Но кое-что изменилось в его взгляде. Он стал бесстрашным и твердым. Ничто больше не могло сломить этого мальчика. Жестокость проступала в его лёгкой ухмылке, как триумф над всем человечеством.  Многолетние размышления над идеей Ницше о сверхчеловеке вдруг обрели четкие черты. И та дерзкая смелость и высокие требования к самому себе стали кистью в твердой руке матера, которая прорисовывал этот образ всё более детально.
Речи о фатальности, неизбежности и расплате отныне казались ужасно смешными, в них чувствовался страх говорящего, его бессилие, которое было отвратительно Вене. Презрение к людям давало колоссальное количество сил, которые мальчик тратил на развитие самого себя, на познание, на совершенствование тела и разума. Оказалось, что нет в мире ни одной преграды, способной остановить его, ведь каждая из них возводилась людьми у которых были свои догмы. Все на свете стало игрой, в которой нужно было лишь разгадать код-пароль.
Бесконечно вдохновлённый собой и победами, Венедикт пришел к своей единственной после долгого отсутствия. Отсутствия, которое сейчас он ровнял для себя с комой. Из-за душевных терзаний, неясных целей, самокопаний и эфемерной добропорядочности Веня чуть не потерял Еву. Однако, сейчас он смотрел в Ее глаза совершенно перерожденный и понимал, в каких заблуждениях бродил его ум, и как, должно было, ее это обижало раньше. Но теперь его взгляд выражал нескрываемое и даже бесстыдное восхищение Ею. Никогда раньше с таким упоением Веня не целовал Еву. Он ощущал, что они вершина пищевой цепи, настолько сильные и свободные, что вместо типичного соперничества, которое зачастую встречается у возлюбленных, они восхищаются виртуозностью и мощью друг друга. Они, непременно, могли бы разметать друг друга в клочья, однако, столкнувшись, они, словно, две нейтронные заезды породили черную дыру, в которой гибло все живое, что осмеливалось приблизится к ним. И потому Веня не боялся ни предательства, ни разлуки. Все, что посмеет дотянутся до них, обречено на гибель.
И нет ничего прекраснее этого.
В такой борьбе за себя самого Венедикт и прожил всю жизнь. Непостижимо прекрасную для большинства людей, которые еще верят в мораль или старые книги. Жил он до тех пор пока ему не наскучила игра, пока не пропали желания и цели, пока не решил остановиться. Ждать смерти было бы для него слишком бесправным занятием. И потому, он задушил Еву, во время, неподражаемого для людей, животного соития, а после, выкурив сигарету, выстрелил себе в рот, насмехаясь над смертью бога.