de omnibus dubitandum 114. 61

ЧАСТЬ СТО ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ (1911-1913)

Глава 114.61. А ЭТОГО КЛЕЙМА БОЯТСЯ…

    Гулдобин ездит по городам, делает, так сказать, пробные посевы. Народную интеллигенцию, в самом коренном смысле, с перекрестков и торжищ, собирают, «самобыть», не мелкотравчатую только, а, главное, кряжистую, для основы-то… с национальными заветами, но не с троицей только «самодержавие, православие, народность», как у славянофилов, а с широкими поправками на современность.

    Основа — черпать из народных недр. Проекты очень грандиозные… Могущественная печать — посильнее «Слова»… с Сытиным уж Гулдобин пробовал, пока не вышло, огромное «национальное издательство»… много всего.

    А когда кружочки образуются, двинут в дело… тогда уж вдвинутся в политику.

    — Да, тут политика в основе!

    — Пока нет. Людвиг Францевич хоть и блаженный, а упря-мый. И нашего «ястребка», Белоканского окружного начальника, заполонил, уроки дает его балбесу.

    Тот — полное содействие. Очевидно, метит в Столыпины. Вот они оба и готовят обширную записку в министерство.

    Стал Людвиг Францевич кряжей-то собирать, а они уж пронюхали… и заявились. А то бы разве стронулись! И уплелись, благо крушение случилось, Гулдобин оторвался. Сегодня как раз интимная беседа предполагалась, с «крепкими».

    — И мы с вами, выходит, в крепкие попали?

    — Ну, какой я крепкий. Меня-то Людвиг Францевич знает, мы с ним друзья старинные. Не возражаю, хуже-то все равно не будет.

    Интеллигенция в разброде, не мешает и нового сочку подбавить, только они заносятся… «Миссию» опять давай! А вас он, видимо, облюбовал чутьем, считает нужным… Млокосевич не глуп. Видите, народ! Повыбрал годных, с нервом. Копнуть у нас — всего найдется. У меня лесники есть… и воры, и святые, и анархисты, и Минины. Материал найдется на всяку стройку. А у вас в сотне?..

    — Есть удивительные молодцы. У меня в учебной команде были… ох, какие! — сказал Венков.

    — Городок наш я знаю больше сорока лет, рос с мальчишками… Есть и пропали, а есть — и много! — таких, что и американцев за пояс заткнут. Россию надо знать.

    Здесь вот, все с отметиной. Отъехавшие… все в своем роду знаменитости, сами в люди вышли, народ серьезный, могут и дело делать, и обмозговать, и жертвовать, коль их зацепит за живое.

    Надо зацепить уметь. Людвигу не зацепить. Ну, а Гулдобин, если по душе придется, может и зацепить. Если психолог, как Людвиг Францевич поет, да умница, да с огоньком… может наклевать. Да вот, попик молодой, чернявенький, все руками сучит? Это отец Никандр, с Покровской, так и зовут  «мужицкий батя»… За ним и депо, и фабрики. Ведет! К Богу ведет и к родине. Все его прихожане, поговорите… — патриоты! Ни один агитатор теперь и носа не сует. За пять лет увел и в недра православия, и к России! Вдовец — аскет. Ничего не имеет, все отдает.

    А вот того лобастого старика видите… на апостола Петра похож, нос, как у Сократа? Это огородник Валунов… фи-гура! Из такого теста Ломоносовы выходят. Василий Родионыч, папаша его из моих мест, из под укрепления Карабутан. Был подпаском. И вот, от лаптя — чуть ли не миллионер. И, уверяю вас, ровно никого не грабил. Не смотрите, что он в чуйке. Это он чудит, и из гонора. Чуйка его эта стоит дороже сюртука со смокингом, «аглицкого королевского суконца-с».

    У него в Белоканах свыше двух тысяч десятин какого строяка, сам меня возил проверить, ладно ли ведется дело. Говорит — «все у меня с огурчика!». Зимами «про историю» читает, летом с зари работает, «по огородцу-с».

    В Думу выборщиком прошел самостоятельно, вне партий. На депутата предлагали баллотироваться — не захотел: «в следующий раз подвигнусь, говорит… вот как прочитаю про финансы!». И читает, уверяю вас. С Каблуковым переписывался, сам к нему ездил за указанием. Ключевский езжал к нему, рыбу ловили вместе. Переписывался с ним…

    Это вот сила, может Людвига подпереть и за волосы попридержать. Видите, как ему Юленька чай-то подала, ласковая какая! Молится, прямо, на него, на крестного. Он и Млокосевича выручил, как тот после жены, тому три года, чуть было в трубу не вылетел, с закладной увяз.

    Тесть-то Людвига тоже особый был, знал зятя… двести тысяч положил на эту самую «свою Юленьку», до совершеннолетия ни грошика не трогать, в Государственном Банке, в золотой ренте положил, «а ты, говорит, учительствуй, Людвиг а, с тебя хватит… а дочка без хлеба не оставит!». Людвиг все бы на книжечки ухлопал.

    — Богатая невеста!

    — Присватайтесь…

    А вон тот, в пиджачке, синяя фантазия, рябой? Это мастер из депо, Клименко… тоже особенный. Из «савлов», бывший социалист. Теперь — поговорите с ним… это уж, сам как-то доискался, — «русская основа». Друзья с о. Никандром, не разольешь. Крутят что-то свое, «ведут». И этот может подпереть.

    А рядом с батей — мещанин Барсуков, лошадник. Этот был «союзник», самый ярый. В 905-м что вытворял!.. Теперь в «национальный социализм» какой-то метит, не разберешь.

    К ним подсел Млокосевич. Блестя очками и тряся кусточками бородки, — за кусточки прозвали его гимназисты — «Мох Васильич», — он начал объяснять «идею».

    — Я уж просветил Петра Кузьмича, — сказал лесничий. — Говорит, это хорошо — искать Россию… только вот не знает, куда она девалась!

    — Нет, серьезно… одобряете?

    — Что вам мое-то одобрение… ищитЕ! — посмеялся и Венков. — Наше дело другое… мы, люди государственные, не общественные.

    — Думаете, что здесь политика? Ровно никакой политики! Наша задача новую интеллигенцию создать, национальную… чисто просветительные цели-с. Определить себя… к России! Что когда-то было достоянием русских исключительных умов… Хомякова, Аксакова, Самарина, Достоевского, Леонтьева… — вон все они!.. — показал Людвиг на портреты, — и что теперь почти забыто, сделать это народным достоя-нием-с… представить в уточненной форме, близкой и понятной массам. Это уже будет не «славянофильством… тут звучит некая как бы насмешка… а «русской основой», символом веры как бы…

    Но не навязывать, как плод интеллигентской мысли, а вывести на всенародную проверку, поднять повыше, — вот, пожалуйте, смотрите и решайте! А то ведь все под спудом. Молодое поколение даже и не подозревает, чем владеет. Многое сознательно скрывалось, уверяю вас! Скажите по совести, ну, знаете вы сами эти сокровища национальной нашей мысли?

    — Очень мало знаю… пожалуй, и совсем не знаю, — сказал Венков.

    — Видите?.. Наша задача, между прочим, не только это «вскрытие»… а и обновление, и пополнение. Надо раздразнить национальный нерв и дать ему питание.

    Наш национальный нерв дремлет… или возбужден искусственно, как-бы сивухой отравлен, да-с! Вот вам… — шепотом заговорил Людвиг, — хотя бы эти «союзы русского народа», «гражданины», «богдановичи»… много всего там, в Питере!.. Через это чистые национальные порывы забрасываются грязью и извращаются. Носитель национальных идеалов клеймится «передовой» интеллигенцией как черносотенец, а этого клейма боятся.