На пользу
— Да мы быстро, — пропыхтел Пашка ему в щеку. — Она не успеет выскочить. Только надо тихо.
Сам Пашка молнией просвистел по сияющему в полумраке полу и сгинул за поворотом, а вот Кольке не повезло.
— Так, это кто здесь бегает? — дверь завуча открылась, голова Галины Анатольевны выдвинулась в коридор, и Колька застыл, замер на бегу. — Ну-ка остановился! Подошел ко мне.
Колька опустил сумку и вытянулся в падающем из-за стеклянной вставки на двери свете. Галина Анатольевна смерила его тяжелым взглядом и указала на стену напротив.
— Встал здесь, — тихо сказала она. — Стой и думай, почему в школе нужно ходить спокойно, а не носиться сломя голову.
Профиль Галины Анатольевны напоминал учебное пособие из кабинета биологии, голова неандертальца. Выдвинутые под кожей вперед челюсти, низкий лоб, высокая прическа. В школе ее боялись до обморока, хотя росту она была маленького и никогда не кричала, ходила неслышно. Но однажды она взяла за руку громко болтающую по телефону старшеклассницу (это тоже было запрещено в стенах школы, та просто не заметила приближения опасности), и девчонка побледнела, пискнула что-то невнятное, и вдруг осела на пол в обмороке. Колька сам видел ее полузакаченные глаза, и мог поклясться, что она не притворилась, не стала бы она падать на грязный пол в новой юбке, которой хвасталась только что по телефону.
Дверь кабинета завуча закрылась, оставив на полу желтый квадрат тусклого света. Он прислонился лопатками к крашеной стене, холодной, потому что коридор не отапливался и был проходным, с другой стороны за стеной тянулась школьная библиотека. Пашка выглянул из-за угла, стал подавать отчаянные знаки, но что уже было в них толку? Поняв это, Пашка махнул рукой и исчез. И часы потянулись томительно и долго.
Колька много раз думал, что вот он сейчас возьмет и на цыпочках тихо отойдет от двери, там несколько шагов до лестницы и вниз стрелой, схватит куртку, оденется уже на улице, наплевать. Но ведь Галина Анатольевна его запомнила, придет завтра на урок, выведет его в рекреацию и — что? Колька не знал, но думать об этом было страшно, злая завуч совсем не то, что завуч, довольная тем, что пойманный ею ученик послушно отстоял у стены положенное время. Так она забудет о нем, а так вспомнит, и неизвестно, на что ее толкнет месть.
Школа погрузилась в тишину, в видимой части рекреации с громким хлопком погас свет — обесточили с пульта охраны, а Колька все стоял на деревянных ногах, сжимая ремень сумки. Иногда он впадал в какое-то оцепенение, во время которого ему не раз снилось, что завуч вышла, ушла домой, нарочно не сказала ему ничего, что он проспал свое освобождение, тогда он тер глаза и еще крепче сжимал колючий узел ремня от сумки. Было холодно и страшно, больше всего от того, что в кабинете завуча царила абсолютная тишина. Даже если проверяешь тетради, все равно бывает какой-то звук, а тут…
— Ты еще здесь? — Колька вздрогнул, кровь с жаром бросилась в уши, он очнулся и наткнулся на немигающий бесцветный взгляд Галины Анатольевны. — Иди домой, Смирнов. Больше чтобы не бегал.
Он механически оторвался от стены, и с трудом переставляя ноги, потащил за собой сумку к лестнице. Сумка казалась неимоверно тяжелой.
Дома Колька отказался от супа и еле стянул с себя школьную одежду, после чего забрался под одеяло, зубы стучали, и вообще было страшно холодно. Мать испуганно заглянула в комнату, когда он наматывал на себя еще и плед.
— Господи, — ахнула она, опуская руку с половником вдоль передника, в котором обычно готовила. — Коля, что случилось? Ты где был? У тебя губы синие!
— Класс украшали с Пашкой, — ответил он. — Ничего не случилось. Нормально все.
Мама подошла, прижала руку к его лбу и громко крикнула отцу:
— Сережа, быстро неси градусник! У Кольки температура! Опять в школе какую-то дрянь подхватил...
Галина Анатольевна спустилась вниз, и, перевесив сумку с тетрадями для домашней проверки на другое плечо, каблуком отстучала какой-то бодрый мотивчик. Охранник, вышедший на стук, подобострастно улыбнулся.
— Все-то вы в трудах аки пчела, Галина Анатольевна? — процитировал он, принимая от нее ключ и вешая его на стенд. — И ведь прекрасно выглядите! Это я вам откровенно говорю, без лести.
— Спасибо, — усмехнулась завуч, поправляя прическу в зеркале, висевшем рядом с окном охраны. — Общение с молодежью нам, старикам, на пользу.
Она приблизила лицо к зеркалу, внимательно посмотрела на свое отражение, удовлетворенно провела языком по тонкими, красным без всякой помады, губам, растянутым поверх длинных зубов, и сладко повторила: — Да, на пользу.
Свидетельство о публикации №219111901832