Иногда я думаю, что хорошо бы купить акварельные к

Это не мемуары. Такого жанра здесь нет: это просто записки, отрывки из дневника...


Иногда я думаю, что хорошо бы купить акварельные краски и альбом и сесть на лоджии писать пейзажи. Там склон горы, внизу - маленькая изящная луковка церковки. Она золоченая, нежное такое золото, не красное, не лимонное, не беловатое, а самое что ни есть золотое. Мешает мне или время дня (вечер после работы и раннее утро часов этак в 5 ну никак не подходят для такого занятия), или, элементарно, на нервы действует не смененное до сих пор остекление. Вот в детстве я бы на них была ноль внимания. А сейчас мысленно чертыхаюсь, если разглядываю их пристально. Рамы очень старые, я каждый год их хочу наконец выкорчевать и поставить пластик, однако каждый год находятся неотложные траты. Если же моё настроение таково, что рам я не замечаю, тогда мне хочется вовсе не сидеть и писать пейзажи, а умотать куда-нибудь на другой конец города за чем-то намного более интересным. Когда вроде все сходится, и даже краски по дороге попадаются недорогие, я вспоминаю, что у меня не подшиты серые брюки, а вот-вот будет их время, или что становится слишком жарко для сидения на лоджии. Вот сейчас уже почти стало слишком прохладно, и вообще я запланировала в следующие выходные очередной салат на зиму. Заготовки на зиму - это святое.
И остается мне налить в большой белый бокал с красным цветком на боку красный на просвет чай с завлекательным названием "Сказка сентября", взять варенья вишневого, да и выпить чаю, поглядывая то в монитор (ой, не в монитор же, а просто в телевизор) на очередную серию, долго я ее ждала и вот она вышла, то на склон горы.
Он еще не начинает желтеть. Он зеленый там, где растения, и серо-черный на обрывах. Солнце закатывается за него и края горы - как нимб, совершенно золотые, шириной этак на мой субъективный взгляд сантиметра в полтора. Я нахожусь от этого среза с каймой примерно за полкилометра... ой, не мало ли? не знаю… а в самом деле, на каком же это я расстоянии от того края горы? Золотой нимб вспыхивает и посверкивает: он немного движется, но намного медленнее, чем мой глаз может это заметить…
Мама много всяких внезапных и неотложных мыслей кричит мне в ухо, мда, надо отмотать обратно мой сериал - я пропустила с полчаса. Если бы я в этот момент писала пейзажи, я бы бросила в маму банкой акварели. Нет, я бы не бросила, конечно. Я бы скомкала и выкинула в ведро лист с испорченной акварелью. И чай остыл.
И брюки не подшиты.
Брюки надо подшивать, надо взять серую нитку, ножницы, и так далее. Все это время телевизор терпеливо ждет, это вам не пейзаж с церковкой.
Пока я ходила разогревать чай и приносила все на подносе обратно, солнце стремительно закатилось. Облака над темной горою стали алыми, кайма у них раскаленно-белая, сантиметра в три шириной. Под горой только отблеск вечера, белая стенка церкви в глухом сумраке. Зеленая мгла стала неразличимого цвета. Я отсюда ощущаю, как легкая прохлада перешла там в ночной холод, и мурашки бегут по плечам. Нитку я уже не различаю. Иголка поблескивает стальным цветом. Насколько же золотой мягкий тон ласковее для глаз. Иголка, маленькая иголка - родная сестра холодного оружия, ее цвет говорит об этом сразу и без околичностей.
Включаю свет, включаю телик. Пейзажа за окном не видно...

01 сентября 2014