Дождь-14, Комикс

                По мотивам романа МАЯТНИК


Жил-был один чувак. И был он не хухры-мухры, а учёный с мировым именем, ума - палата. И звали его Витёк-Кровавый, по прозвищу ManDeath – Кондратьевич, то есть. Мечтал он осчастливить неблагодарное человечество, да где-то лопухнулся – и кореша на него телеги покатили. Мол, голубок-то голубого окраса, лаборантов домогался! Да так его затуркали, что заимел он на всех их зуб. Не один – а все тридцать три.

Свалил из ихних академий, приплыл в самую что ни на есть дыру тараканью, купил замок и стал планы вынашивать, как отомстить корешам, а заодно всему свету – словно злодей какой. А бабок у него скопилось, скажу я вам, немерено, баксов не считал. Заоборудовал он в замке раболаторию, рабов производить, начал провинцию перестраивать и к рукам прибирать – много всего нахапал.

Учёность, вишь, свет, только Витька почему-то во мрак завела, кромешный. Видать, каждого учёность по-своему переклинивает. Жизнь и пошла враскорячку.

И жила в той дыре чувиха, звали её Ленка-Пенка. Ничего себе – и при мордахе, и фигуристая, и молодая – да не ранняя, а вполне приличная. И был у неё жених, значица, не так не сяк, а тоже вполне порядочный чувачок по имени Лёв – другим боком братан ей сводный.

И попалась она на свою беду Витьку на глаза. И втюхался он в неё, братцы, по самые уши, целью положил ею завладеть внечестную, и начал обхаживать и преследовать.

А для начала ловушку для жениха Лёва устроил – и клюнул чувачок на живца, как последний лох. Посадили его в подвал для экспериментов, где он вконец зазомбировался с помощью новейших технологий.

Потом злодей на чувиху наехал, загипнотизировал жутью своей – ну, та зазевалась, прикинь, – он хвать, абы зверь добычу, и поволок в берлогу. Хотел, ясное дело, снасильничать – да она вовремя сообразила, бряк – и в отруб. Ну, ему с тем, кто мертвяком прикинулся, дела иметь неинтересно. Всё у него опустилось. Запер он её в хоромах – пусть оклемается и физически, и душевно: задумал он не только полюбовницу из неё сделать, но и подельницу по своим чёрным делам. Очухалась деваха – ан хата-то не ейная!

Надо сказать, что была у Витька сродственница любимая, сеструха-красавица, циркачка, шибко народному опиуму верная. Посетила она его по приглашению, когда муженёк ейный преставился, царство ему небесное, добрый был мужик, педиатор. Витёк сеструхе понты раскинул, бахвалится свершениями своими – а она ему: свят, свят, окстись, братан, лихое дело задумал, молись до умопомрачения! Так и не уговорил её на подельницу, отправил назад, к дружной семейной ячейке. Наказала она на прощание богу молиться, сама обещалась молитвы возносить на его душу грешную и за излечение больных его мозгов. Да посоветовала ему остепениться законным браком – авось ублажится, и грешить охота пропадёт.

А того прознать не успела, что Витёк самым злостным образом уже согрешил – девку скрал, перед алтарём не стоямши. Потому и соврал сеструхе – вот, мол, скоро будет у меня жёнушка ненаглядная! Эля восторгнулась, умилилась, раскисла, Витька за выбор нахвалила.

А до того была у него другая полюбовница – тоже молодая, да эта из ранних: Майка-Ямайка! Достала она его, чувырла, настырная и захапистая, и чтоб не мешалась под ногами, выпер он её из дома, велел слуге-бандюге втихаря сделать ей пиф-паф в укромном пункте. А тот сам глаз на неё положил. Пошёл он поперёк шефа, припрятал девицу в надежде самому когда-нибудь попользоваться. И попользовался, бандюга, да так, что не вынесла её душа, вставила она ему пёрышко и сбежала, камушек за пазуху заложив - тоже задумала вендетту. Да через улицу в неположенном месте, блин, по пьяной лавочке потрусила – и в реанимацию попала. Физиономию ей хорошо попортило – никуда с такой рожей не попрёшь, ежли только в банду, народ пугать.

Но коли дама месть задумает – пиши, пропало. Девица борзая оказалась и упёртая, стала она скоро предводительницей редисок – то есть, нехороших ребят.
А тем временем в замке. Очухалась, значица, Ленка-Пенка – а она в чужом шалаше, вдали от мамаши, и зомби ей прислуживают. Страхота!

Витюха к ней и эдак, и так, презентами заваливает – а она всё кочевряжится. Злодей, говорит, к мамке хочу – и всё тут!

Мамаша девицы, Машка, значица, ждала-ждала дочку домой, да не дождалась. Забегала, замельтешила – то к мусору знакомому, то прямо к похитителю, внаглую: отдавай дочку! А тот ей – дерябнуть на брудершафт не желаете? А на закус – лапша для ушей, длинней не бывает. Вышла Машка за ворота – да чуть копыта не откинула, и тоже в реанимацию попала.

А Витёк в продвижении своей продукции весьма преуспел, и вот когда он её, продукцию то есть, заезжему султану демонстрировал, понты раскидывал, Ленка-Пенка и углядела своего зазомбированного женишка!

Ревёт девица – говорит Витьку, кабы был бы Лёвка тут, он бы тебе показал Кузькину мать! А злодей  - ей: ах так! Пошли, покажу твоего придурка, он теперя моя шестёрка, захочу – он тебе кирдык сделает, а не мне, боссу!

И вправду, пошёл лох на зазнобу свою с пёрышком по приказу Босса. Расстроенная девица говорит ему: отпусти суженого – а я тогда у тебя навсегда залипну…

- Поклянись, чмо! – гаркнул Витёк.

- Чтоб мне землю жрать!

На том и порешили.

Поверил ей Витёк, к Машке в гошпиталь отпустил, учёных преподов созвал – не хочет, блин, чтоб его лахудра неучёной при нём присутствовала.

Но девица не лыком шита, крутая. На тренажёрах подкачалась – и сбегла, бляха! Суженого-инвалида, Лёвку, забрала с собой, и в леса дремучие с Машкиного попустительства подалась, отсиживаться, из урода человека делать. И сделала-таки – с помощью местной экстрасенсорши. Только вот ножки у того после ломки бо-бо, лежачий, стало быть. Ленка его ублажает, массаж, хренаж, травки, заговоры…

Лучшает ему, однако ж, только вот память отшибло, ничё не помнит, даже любовь к сеструхе. Ну, она ему и напомнила, ради спасения. Только удовольствия – нуль. С чего бы это? Злодей ей, распутнице, мерещится. Оч-чень сексапильный Мэн! Ковбой!
А прежняя-то полюбовница Витька, Майка-Ямайка, времени даром не теряет. То покушение на Витька устроит, то вот Ленку задумала в заложницы брать.

Сначала послала корешей Машку-мамашку выпытывать: где, мол, чмо, тралю свою прячешь? Знамо дело, Машка не признаётся, пужнули её – и тут ей опять чуть полная хана не пришла. Правда, живучая оказалась – второй раз до реанимации дотерпелась.

Пока Ленка горшки, прошу пардону, за суженым выносила, массажики там всякие пополам с сексуальными услугами для инвалидов оказывала – Майка её выследила параллельно с Витьком. И вот что, контра недобитая, сотворила! Козлов-отморозков своих заслала – те экстрасенсоршу порешили и поехали Ленку брать. Хату, браконьеры, запалили. Хорошо, Витёк вовремя подоспел. Хвать кралю в охапку – да из-под носа у редисок увёл. Ленка, знамо дело, решила, что Витёк – главный браконьер, и что женишок её – тю-тю…

А женишок, Лёвка, хоть и обезноженный, из хаты горящей сбёг, по лесу пополз, аки червяк, да около какого-то поля и спёкся. Увидела его фермерша – дюжая баба – схватила и уволокла в полную свою собственность: а чего добро бросать, мужичок-то молодой да крепкий, как дубок. А что ноги заплетаются, так то поправимо.
Работа – она и не таких вылечивала. Главное, чтоб между ног работало. И что мозги набекрень, обеспамятовался – тоже нормально: считай, паря, что родился заново, а имя тебе теперя будет – Костик! И зажил Костик-спасительницы-хвостик - на ферме.

А Ленка-Пенка очутилась снова в чудо-замке. Секьюритиху к ней приставили, ворону нечёсаную. И крыша у Ленки съехала натурально. Прикинь, сколько претензий у неё к Витьку накопилось: и снасильничал, мол, и Лёвку с мамашкой угробил, и хату в лесу спалил. Напрасно он с ней оправдывался, клялся-божился, что аки архангел какой чистопородный был, есть и будет, что мамашку предупреждал об диверсиях – не поверила, кляча старая! Напрасно сюси-пуси разводил – Ленка пуще ярится: не шурши, говорит, херувим!

Пришлось, слышь, этих к ней подпустить, психопатов – ну, это такие, которые хорошо мозги пудрят. Если мозги не вконец тухлые – так что, пудра осыплется. А ежели и так набекрень, то могут и глюки случиться. Вот Ленку и переклинило чуток. Говорит: хочешь, мол, любви несказанной – так зазомбируй меня своим Биттнером!

Сплюнул Витёк – так вас и растак, психопатов (или психологов, чтой-то я припамятовала), придётся процесс брать в свои руки. Пошли, краса ненаглядная, зомбироваться будем. Только пей до дна!

Напоил её самогоном на голый-то желудок, а у неё на спиртное аллергия, блюшки начинаются. Она снова бряк – и в отруб, пьяная в калошу. Лежит Витёк рядом, слюни глотает, ждёт, когда она жисть обретёт, страдает. И прикинь – проспалась девица - пудра с парика слетела – в твёрдом уме и ясной памяти, и на любовь её потянуло.

Слышь, Витёк, говорит, а ты и вправду меня того, трахнул год назад?

Что ты, любовь моя, отвечает Витёк, я ж тобой только полюбовался. Догоняешь? До сих пор вот – любуюсь.

Ну, раз так – за долготерпение своё получай меня! Владей и пользуйся, а то созрела я, и терпежу нет, как приспичило!

И началась у них любовь-морковь! Машку-мамашку, живучую стерву, из госпиталя забрали, с преподом Малевичем свели – чтоб под ногами не мешалась. Витёк для кралечки своей, королевы, дворец решил отгрохать – чтоб по ручке, понимаешь ли, пенал был.

Да в ажиотаже про контрацепцию-то забыли совсем. Ну, житуха, она, понятное дело – что трусы в полосочку. Герои наши нервные оба, промеж любви повздорили – а всё из-за чего?

Стал Витёк Ленку-Пенку к чёрным махинациям своим приобщать, кровищу у зомбей качать и прочий народ присовокуплять, чтоб ширилось войско, значит, зомбей беспамятных, Витьку послушных. Говорит ей – мол, Лёвка, братан твой, мне до зарезу нужен, кровь его изучать, потому как она уникальная: никто ещё от зелья моего не оклемался.

Ленка-Пенка и взбрыкнула – мол, за своё опять? Только через мой трупешник! И ковырнула себя пёрышком, совсем чуток – да всех до смерти перепужала. Машка на дыбы встала: ну и сволота ты у меня, зятёк, смотри, нехристь, тронь ещё хоть пальчиком – пенделей навешаю, ёк-мотылёк! Девку от депрессухи спасать надобно красивой жистью!

Врач-домовой Ленку осмотрел и говорит: Да не того пугаться надо, идиотка психованная – в интересном положении ты, блин, так что крутую из себя не строй!
Присмирела Ленка-Пенка. Теперь в роскоши и неге купается – во вкус вошла, прислугу-зомби как должное принимает, за здоровье супруга гражданского беспокоится. И так у них всё кайфово…

Так, я, случаем, не упустила тут оченно сурьёзный момент? Про сестрю Витьковую? Да или нет? Ну, что сестря у Витька была, любимая, Эля-Циркачка. Говорила, да? Ну вот. Была у Витька…

Почему была? Да потому что Майка-Ямайка к ней прикололась, шантаж провернуть решила – мол, доложи братану, что встречи с ним жажду, не то дочуре твоей и сродственникам покажу Кузькину мать, кирдык им придет!

Эля Витька обожала, заместо мамки ему была, в люди вывела. Но дочуру свою, кровинушку несчастную, под монастырь подводить? Согласилась она.

А сикьюритиха-то Ленкина засланная была, шпиёнка, только уже с другого бережка, от плохого русского. Давняя энта история: папаша-то Витька, учёный, с иностранкой согрешил и дитё прижил, то-то и гонения на себя обрушил: чуть по этапу не загремел! Вишь, не угодил большим пупкам, с иностранкой снюхался, а в стукачи не пошёл. Так всю его научную деятельность и прикрыли, как несостоятельную. За Можай его загнали. Мамашку-спанку тоже замочили.

Опосля того Витёк с сеструхой остался, на её попечении, та себе в мармеладах и шмотках отказывала ради обучения вундеркиндера – такая самопожертвенная.

 Шмондра-секьюритиха Элю-Циркачку вызвалась до еродрома свезти, да по дороге и продала её с потрохами подельникам своим. Циркачка, прикинь, как догнала, что не светит ей ничего, с утеса сиганула – прям в сугроб, не допрыгнула, потому как хватательную руку ей продырявили. Повезло попрыгунье – отшельник нашел, с памятью отшибленной и синяками, пригрел, приютил, припрятал аки клад несказанный – ибо красоткой была Эля-циркачка знойной. Так и сжились они, укатили вместе от сурьеза и стрёмы к новой распрекрасной жисти.

А Кондратьевичи хоромину-огромину на берегу речном строят – это тебе не шалашик какой, герлуша, а цельный Форт-Байяр. Ленка фантазии распустила, словно сопли, командует на стройке, хоть образования прорабского не имеет, а Малевич за дизайнера пристроился, заодно – с мамашкой крутит канитель, в брак зовёт законный – во какой порядочный, прикинь!

Папан Витька не иначе как у Мессинга штудировался. За кордон свалил и начал башковитых умов оберегать – от крутых да от ментуры собственной. Вот и заслал он к сынуле, кровинушке своей, агентшу-полюбовницу, шоб проникла она в дом овца-овцой, да в доверие ввинтилась штопором. А девочка – сплошной эксклюзив. Не тупая, не мосластая, папику верная.

И вот ночкой тёмной, глухой, крисмасной, завалилась к ним некая деваха, Бетя-Золотая-ручка, крутая из крутых – но тютей полной прикинулась. Хотели, было, её швахнуть, да Ленка заартачилась, в подружки взяла. А той того и надобно.

 Втёрлась в полное доверие – и давай в доме разнюхивать, Витьку вредить, сложный технологический процесс по мировому зомбированию срывать – из лучших побуждений, между прочим, чтобы человечество от маньяка спасти.

Чтоб сынуля папика не слишком ускорялся – в раболатории покумекала, пощупала, да и процесс нарушила – и перестали у него зомби получаться, которых он как блины пёк – спасла, значит, человечество. А потом и за его спасение взялась, коль сеструхе не удалось до боженьки достучаться…

…Коли дослушать невтерпёж, так далеко не уходи. Сбегай, пописай, курни – и назад. Да и мне бы курнуть, отлить да пивка попить – глотка ссохлась. А потом продолжать будем байку травить…

… Эх, хорошо пошло! Да… аж расслабончик вышел…

Итак, выродила Ленка-королева аж цельный дуэт. А пользовал её один эскулап по кликухе Склифосовский. И этот Склифосовский тоже запал на Алёнушку. Только она на призыв не ответила, и стали они просто дружбаны – не разлей вода.

Тем временем Витьку снова Лёвка понадобился – эксперименты продолжать, а то застопорилось у него с противоядием: туда может, а обратно из туды – ну никак!
Велел он Фернандику-красавчику, верному служивому, разнюхать, живой ли и где залёг. А Фернандик госпожинке доложился – мол, залёг твой Лёв в одном болоте – ферма называется. Встрепенулась Ленка – да отправилась хоть глазком одним глянуть на прошлое своё светлое, незабвенное.

Приехала под охраной Бети, глянула – а Лёвка её и не признал, крутым фермером заделался, и Лизка его уже брюхатая ходит. Пустила Ленка слезу. Что ж, говорит, счастья тебе и денег, так в прошлом и оставайся. Видать, меня судьба к Витьку окончательно передом развернула и припечатала.

 А Майка-то, шипит, змеюка подколодная, слюной злобной брызжет: шурши-шурши крылышками, херувим, я тебя еще достану. Вот как только воспаришь к пальмам от райского наслаждения – так я тебя и потоплю, уже не выгребешь.

Думаешь, закончились приколы, и финита ля комедия? Ничуть не бывало. Настоящий цирк-то только и начинается! Тут морока кой-какая и вышла, и зауважали Бетю сильно опосля и Витёк, и Ленка-пенка...


А что это вы уши растопырили, а? Чего ждёте? Давайте – челюсть подобрали и  глазки вылупили – и пошли читать, читать! Ишь, расселись, ждут, когда им на блюдечке с каёмочкой лапшу для ушей принесут! Читать в школе учили? Учили. Сами, сами, сами работайте, неча на других сваливать! А мне надоело байки травить.

 Утомилась бабка.
Кто слушал – молодец, а кто не слушал – тому фигец. Гы!
Всем чао!