Челита из Буланихи

Летом в нашем сельском клубе появились новые девчонки - практикантки из профтехучилища. Их к нам в Аю из Буланихи привезли. Это между Бийском и Барнаулом. В селе их прозвали штукатурками. Днём девчата работали на стройке, вечерами уходили в клуб, в клубе кино, бильярд и танцы, как сейчас бы сказали – лайф – под живую музыку. Вовка Бич играл на баяне. Он мог сыграть всё, что хотя бы раз где-то услышал. Тогда самой ходовой песней была «Челита»:

Ну кто в нашем крае
Челиту не знает?
Она так умна и прекрасна,
И вспыльчива так, и властна,
Что ей возражать опасно.
И утром, и ночью
Поёт и хохочет,
Веселье горит в ней, как пламя.
И шутит она над нами,
И с нею мы шутим сами.

После клуба девчонки уходили домой на ночлег. Парни за ними. Чтобы был какой-то повод преследовать чужих незнакомых девчонок, брали с собой Вовку. Вовка пёр на себе тяжёлый баян и играл на ходу по заказу. Заказывали девчонки. Им нравилась «Челита.» Девчонкам очень хотелось быть челитами, а парням очень хотелось девчонок.

Идти было не так далеко, девчата жили под горой в конюховке, спали вповалку на нарах. Почти все наши парни работали на стройке и эти нары кто-то из них же ещё до приезда штукатурок сколачивал, широченные были нары, от стены до стены.

До девчат на тех стенах висели сёдла, хомуты, узды, черезседельники и кошма; пахло махоркой, конским потом и дёгтем. Этот запах не могли перебить никакие духи, но запах был в конюховке уже не тот что раньше, он стал другим и парней туда сильно тянуло. Завязались дружеские связи и вскоре вечерами молодёжь стала выходить из конюховки парами. Так в жизнь каждого второго из айских парней вошла Челита.

К концу лета штукатурки заштукатурили все стены, которые наши парни за год в селе возвели и практика у девчат кончилась. Они сдали кладовщику свои постели, упаковали чемоданы и уехали обратно в Буланиху. Конюховка опустела, из неё выкинули нары, занесли сёдла, хомуты, узды, черезседельники и кошму.

Снова запахло махоркой, конским потом и дёгтем. Ребята наши затосковали. Меня бог пронёс, я не успел ни в кого втюриться, а парням тяжело было. Терпели они день, терпели два, на третий день на рассвете рванули вслед за девчатами в Буланиху. Вернулись домой, в Аю, через день. Все в синяках. Один краше другого.

Кольке повезло, он выглядел более менее прилично, но другие, мама родная! Столько мороки было чтоб добраться до этой Буланихи – шли пешком, ехали на автобусе, на поезде и всё для чего? Для того, чтоб получить в какой-то Буланихе по мордям.

В Буланихе конюховки не было, девчата жили в общаге, парней туда не пустили и молодёжь договорилась встретиться вечером на танцплощадке. Всё было хорошо, Колька пригласил на танец даму, которая ему показалась красивше других и вдруг чувствует что в её поведении что-то неладное, вроде как к выходу его тянет.

Колька оглядывается и замечает, что на танцплощадке наших уже почти никого нет, а те, кто есть, прыгают через перила. Колька близорукий, очки минус пять, не успел ничего сообразить как ему врезали по очкам. Очки слетели, Колька понял, что тоже надо прыгать через перила. Прыгнул, удачно приземлился и рванул вперёд. Сзади пыхтение, крики и ругань.

По физкультуре у Кольки была пятёрка, бежал быстро. Местность незнакомая, пересечённая, в очках бы не разобрался, а тут без очков, темень, дело ведь ночью было, да ещё сзади пыхтят и матерятся. В этом беге с препятствиями Кольке повезло лишь потому, что одно из них он не смог преодолеть. Это была траншея, глубокая, под водопровод её строили. Колька не распознал её и очень удачно свалился на дно.

Атакующая сторона всей толпой пронеслась над ним. Колька сообразил, что надо срочно менять дислокацию. Найдут ведь. Пробрался вдоль траншеи подальше от преследователей, вылез из неё и спрятался под кустом. Буланихинские парни рыскали невдалеке и матерились. Зло брало, что очкарик без очков их так ловко обдурил. Матерки стихли, но хождение до самого утра не прекращалось. Когда рассвело, Колька заметил, что около него бродит спутанный конь, а не те, кто ему врезали по очкам.

Другим ребятам меньше повезло. Самое обидное было даже не то, что пришлось так позорно бежать с чужой танцплощадки, не то, что многих догнали и морды разукрасили, обидно было, что романтика мексиканской песни исчезла. У Челиты, оказывается, ещё до Аи был в Буланихе свой Дон Жуан.