Бриллианты от мальборо

   


БРИЛЛИАНТЫ ОТ МАЛЬБОРО


Гроза прошла вдалеке зарницами и едва различимым громом. Летний ночной дождь, несильный, но с крупными тяжелыми каплями быстро закончился, оставшись на асфальте влажным расплывчатым отражением фонарей и мокрым шуршанием под колесами редких автомобилей. Теплый ночной воздух стал сырым без прохлады, и пахнущим пылью.
Длинный черный лимузин "Линкольн" свернул с широкой улицы, проехал через слабо освещенный двор и остановился рядом с восьмиэтажным домом, осветив фарами деревья и кусты растущие невдалеке. Но тутже свет фар сменился слабым освещением габаритных огней.
Водитель вышел, быстро обойдя автомобиль, потянул за ручку, открыл правую заднюю дверцу, с густо тонированным, снаружи казалось, непрозрачным стеклом. Из черного проема за открывшейся дверью, на асфальт ступила нога, обутая в мужскую туфлю блестевшую даже в тусклом свете фонарей, и сразу же вслед за ней появился и весь мужчина, лет сорока пяти, среднего роста со стройной спортивной фигурой, он распрямился легко, пружинисто.
Мужчина протянул ладонь к темному проему двери, оттуда появилась тонкая женская рука с такой же тонкой, хрупкой кистью, с длинными пальцами, казавшимися еще длиннее из-за ногтей, красивых, заботливо ухоженных. Кисть женщины легла на ладонь мужчины. Но женская рука только коснулась мужской, не ища в ней опоры, лишь соблюдая саму церемонию.
Через секунду девушка стояла уже рядом с мужчиной. Серебристое вечернее платье плавно облегало стройную, тоненькую ее фигуру, длинные густые светлые волосы слегка прикрывали ей плечи свободные от платья. Из-за высоких каблуков ее туфель она смотрела на мужчину чуть сверху, ее голубые глаза казались наивными даже чуть глупенькими.
Девушка вздохнула и весело посмотрела на мужчину.
– Кирилл Владиславович, спасибо за сегодняшний вечер, все было чудесно.
– Маша! – сказал мужчина, которого девушка назвала Кириллом Владиславовичем, укоризненно.
– Извините, просто Кирилл. Спасибо вам Кирилл.
– Мы же договорились, Машенька, ты мне говоришь "ты".
– Да, правильно. Кирилл, спасибо тебе за чудесно проведенный вечер и еще кусочек ночи.
– Именно это я хотел сказать, Машенька, время, как говорят, еще детское.
– Правильно, это их время, дети в это время только разгуливаются, а я уже взрослая, поэтому мне пора спать.
– И мы не выпьем по чашечке кофе?
– Кирилл, извини, но, честное слово, я так устала…
– Машенька, мы не первый день уже знакомы, поэтому не надо обманывать, время твоего бодрствования – ночь.
– Не всегда. Но дело не в этом. Просто вы меня напоили шампанским, а я когда хоть немного выпью спиртного сразу становлюсь вялая и сонная. Извините. То есть, извини. Мне очень понравился сегодняшний вечер. Правда.
– Ну, что ж, – Кирилл Владиславович вздохнул, – в следующий раз мы с вами будем пить только минеральную воду.
– Договорились, – засмеялась девушка, – но можно еще и сок. Пожелайте мне спокойной ночи, даже если обиделись, но только очень хочется чтобы вы, то есть, чтобы ты, Кирилл, не обижался, потому что я правда устала.
– Тогда до следующего раза.
– Да, – весело кивнула девушка, и‚ наклонившись к открытой двери‚ сказала в темноту: – Всего хорошего, Илья.
– Всего хорошего, Машенька, – послышалось из темноты мужской голос.
– Лида, до свидания, – попрощалась девушка с кем-то еще, сидевшим в темной глубине машины.
– Больше шампанского сегодня не пей, – вместо прощания ответил смеющийся женский голос.
– Пока, Паша, – махнула девушка рукой водителю, который стоял рядом и, повернувшись, пошла к подъезду.
– Но в следующий раз я обязательно напрошусь к тебе на кофе, – громко сказал Кирилл, когда девушка уже входила в подъезд.
Она обернулась, махнула рукой и скрылась в подъезде.
Кирилл постоял несколько секунд, глядя вслед исчезнувшей девушки, коротко раздраженно вздохнул и забрался в машину, захлопнув за собой дверь.
Паша быстро направился к водительской дверце.
Машина плавню тронулась с места, развернулась и медленно выехала на улицу.
– Я смотрю, Кира, ты серьезно запал на нее, – усмехнулась женщина, которую девушка, прощаясь, назвала Лидой.
– За что ты на меня злишься? – спросил ее Кирилл.
– Я? – голос женщины стал нарочито удивленным. – Нисколько. С чего ты взял?
– Ты всегда называла меня Кирой, когда злилась на меня.
– Ты не прав, просто мне так нравится тебя называть. Это ты злишься, когда я так тебя называю и тебе кажется, что злюсь я.
Третий человек сидевший в машине рассмеялся.
– Кирилл, с женщиной спорить нельзя, особенно с умной – всегда окажешься не прав.
– Так сознайся, – не успокаивалась женщина, – ты был бы не против не на одну только сегодняшнюю ночь задержаться у нее, или, как это принять называть выпить кофе.
– Лида, перестань, – сказал успокаивающе мужчина. – А впрочем, признайся, ты часто встречала таких, как она? – спросил ее Кирилл.
– Женщина, как женщина, ничего особенного, – ответила Лида.
– Неправда, – не согласился Илья, сидевший на сиденье напротив Лиды и Кирилла‚ – в этой Машеньке действительно что-то есть.
– Эта ваша Машенька, простая дешевенькая шлюшка, – сказала Лида скрывая раздражение. – А ваш разговор похож на вой изголодавшихся по самке котов.
– Но ты же сама его начала, – усмехнулся Кирилл.
– Нет, я не согласен, что она настолько уж дешевая, – сказал Илья, словно не уловил в голосе Лиды раздражения.
– А я согласен с Лидой, – изменил свое мнение Кирилл, – она просто набивает себе цену.
– Ты так говоришь, потому что не можешь ее достать. И мне кажется, едва ли у тебя это когда-либо получится.
– Так думаешь? – в голосе Кирилла послышалось раздражение.
– За деньги ее не купишь, она, как это говорят, не меркантильна, к тому же у нее достаточно своих денег. Настолько достаточно, чтобы выбирать себе партнеров по постели по своему собственному усмотрению и желанию.
– Я так не думаю, – не согласился с Ильей Кирилл.
– Она не из тех девочек, которым нужно расплачиваться за то, что их сводили в ресторан, наоборот, она из тех женщин, с которыми появиться в обществе престижно. При желании могла бы на мужчинах сделать себе состояние и при этом не считаться продажной женщиной.
– Глупости, – проговорила женщина глядя в окно.
– Лида, – засмеялся Илья, – уверен, ты сама с удовольствием увидела бы ее в своей постели, или оказалась в ее.
– Считаешь я больше интересуюсь женщинами?
– Нет, но ты и без комплексов, и в удовольствие развлечься с красивой девочкой не станешь себе отказывать, если тебе этого захочется.
– Прекрати хамить.
– С каких это пор женские развлечения считаются хамством? – засмеялся Илья.
– Я говорю о твоих словах.
– Действительно, Илюх, давай прекратим этот разговор, а то моя сестричка сейчас нам обоим выцарапает глаза.
– Кира, – возмутилась Лида, – ну о чем ты говоришь. Неужели я стану принимать к сердцу ваш глупый мужской спор о какой-то шлюшке.
– А мы и не спорили, – со смехом сказал Илья.
– Тогда возьмите и поспорьте, кто первый переспит с ней, – посоветовала Лида с раздражением.
– А ты будешь свидетелем нашего пари, – засмеялся Илья.
– Я согласен, – серьезно сказал Кирилл.
– Ты не шутишь? – спросил Илья.
– А чем такой способ зарабатывать деньги хуже любого другого?
– Ты уверен, что ты выиграешь? – спросил Илья все еще усмехаясь.
– А ты боишься, что ты проиграешь?
– Ну, если вопрос так поставлен, то я не стану отказываться. Какая ставка?
– Десять тысяч зелеными, – предложил Кирилл.
– По-моему, на такую сумму просто стыдно спорить.
– Может быть ты хочешь поставить миллион? – усмехнулся Кирилл.
– Когда дело касается принципа, то и миллиона не жалко.
– Ставка полмиллиона. Идет? – предложил Кирилл.
– Согласен, – кивнул Илья.
– Лида, ты будешь нашим свидетелем, как и предполагалось.
Женщина некоторое время рассматривала обоих мужчин в полумраке машины, потом негромко сказала:
– Хорошо.
*   *   *
… Девушка прошла в комнату, включила небольшой светильник, сбросила с себя туфли, и села на диван, положив голову на его спинку.
Минуты две она полулежала так, с открытыми глазами, которые, казалось, ничего не видели, а внимательно наблюдали за чем-то внутри себя. Потом она вздохнула, поднялась с дивана, хотела снять с себя платье, но в это время зазвонил телефон.
– Да, – сказала девушка взяв трубку.
– Где ты была? – заговорил с ней мужской голос. – Дома у тебя никто не подходит, мобильник отключен.
– Да, отключен, – согласилась девушка. – Я была в ресторане, никаких нужных звонков не ждала и не хотела, чтобы мне мешали отдыхать.
– Ты же знала, что я тебе буду звонить.
– Знала, – снова согласилась девушка.
– И специально отключила, чтобы не говорить со мной?
– Да.
– Почему? – спросил мужчина.
– А зачем? – ответила вопросом на вопрос девушка.
– Но мы же с тобой, возможно, никогда больше не увидимся.
– Правильно. Зачем тогда звонить друг другу?
Мужчина некоторое время молчал, потом сказал негромко:
– Я хочу тебя увидеть, Маша.
– Ты мог бы меня видеть всегда. Или, во всяком случае, еще одень долго.
– Но ты сама не захотела со мной поехать.
– Ошибаешься, Владик. Это ты не хочешь оставаться.
– Мне здесь нечего делать. Для меня здесь нет работы.
– Работа для тебя есть, только тебе здесь за ту же работу не будут платить так, как там. Вот ты и уезжаешь.
– Но почему нам вместе не уехать? Давай ты приедешь ко мне.
– Нет.
– Я тебе больше не нравлюсь?
– Владик, ты спрашиваешь, как девочка.
– Главное, смысл вопроса тебе понятен.
– Понятен, – согласилась девушка. – А если хочешь правду, ты мне нравишься почти больше всех мужчин на свете.
– Почти? Значит есть, кто-то, кто нравится больше.
– Если бы такой был, я была бы с ним, во всяком случае, очень постаралась быть с ним. Но такого нет, кто бы мне нравился больше всех.
– А таких, значит, которые тебе просто нравятся, много?
– Нет. Но интересно, что ты хочешь этим сказать?
– Ничего.
– А по-моему ты хотел меня обидеть, хотел сказать, что я сплю с кем попало.
– Я этого не говорил.
– Но хотел это сказать.
– Нет, не хотел.
– Но сказал.
– Маша, – голос мужчины стал просительным. – Я улетаю завтра в час дня.
– Я знаю.
– Мы больше с тобой никогда не увидимся.
– Да, никогда не увидимся.
– Маша, я хочу с тобой проститься.
– Переспать в последний раз?
– Проститься, Маша. Потому что, – голос на секунду замолк, словно сорвался. – Потому что я люблю тебя, Маша.
Девушка молчала, прижимая трубку к щеке.
– Я тебя люблю, и я тебя больше никогда не увижу, – услышал она грустный до болезненного голос.
Теперь они оба долго молчали. Наконец заговорила Маша.
– Ты хочешь, чтобы я к тебе приехала?
– Или я к тебе. Как ты хочешь.
– Я буду у тебя через полчаса. – Девушка надела туфли, взяла сумочку и направилась к входной двери…

Часть первая
1
Я вышла из магазина, там я купила себе простенькое летнее платье, которое стоило всего двести долларов, оно мне понравилось, потому что было такое, которое как раз неплохо подойдет для вечера, когда я через неделю уеду туда, где вечером на улице тепло, но не душно, влажно, но не сыро, тогда мне и пригодится это платье, потому что я буду выглядеть в нем скромно, но не очень.
Мои друзья, самые лучшие и самые близкие – Танюшка и Андрей – они уже отдыхали около одного теплого моря и с ними была моя дочка, Аленка, она поехала с ними, чтобы побыть там подольше, а я немного задержалась, как уже сказала, на неделю, потому что у меня в Москве были кое-какие дела, какие – это не имеет значения, главное, что я из-за них задержалась, хотя могла бы и не задерживаться – не такие уж и важные были дела. И если бы я не задержалась, а поехала сразу вместе со своими друзьями и своей дочкой, то ничего бы того не случилось, что случилось со мной. Но никто не знает, что ждет его за углом – букет цветов, который упадет к твоим ногам или горшок с цветами, который упадет тебе на голову.
Было часов девять, естественно, не утра, потому что утром в такое время я обычно в кровати, но только не надо думать, что я лениво лежу и думаю: пора мне вставать или нет. Нет, в такое время я ни о чем ни думаю, потому что сплю и даже, возможно, вижу сны, но я их не запоминаю, поэтому утверждать, что я их вижу, не стану.
Было около девяти вечера, я вышла из магазина и пошла вдоль его витрин, там, в конце этого большого магазина, за углом стояла моя машина.
И только я свернула за угол, когда случилось такое, что большинство людей привыкли видеть разве что по телевизору, и показывают это для того, чтобы они получали от увиденного удовольствие, и они получают.
А случилось вот что. Двое мужчин не спеша подходили к черному джипу, одному было лет сорок пять, второй немного моложе. Кроме этих мужчин и меня здесь никого больше не было. Они находились шагах в двадцати от меня. Один из них уже взялся за ручку дверцы, потянул ее на себя, стал открывать, второй в это время обходил машину, чтобы сесть на водительское место.
И вот как раз в это время я увидела третьего. Ему было лет тридцать, ну, может быть, тридцать два. Довольно симпатичный.
Сначала я подумала, что он догоняет их и боится, что они уедут без него, но скоро я поняла, что это не так, точнее не совсем так, потому что он, действительно, спешил  и боялся, что они уедут, но сам он с ними ехать не собирался.
Я увидела, что он держит в руке пистолет и он направляет его на того самого мужчину, который уже начал усаживаться в джип и который уже взялся за ручку дверцы с внутренней стороны, чтобы захлопнут ее.
Рассказываю я долго, а случилось все это в каких-то несколько маленьких секунд.
Пистолет в руке того симпатичного, который догонял, несколько раз подряд громко выстрелил. Тот, что сидел в машине и уже захлопнул дверцу, резко распахнул ее и выскочил из машины. Тот который выстрелили в него – симпатичный, – не стал больше стрелять, он повернулся и побежал.
Я посмотрела ему вслед, потом посмотрела на того, который выскочил из машины. Рядом с ним я теперь увидела водителя. И у него в руке я тоже сейчас увидела пистолет, но мне показалось, во всяком случае, такое у него было такое лицо, что он с бо;льшим удовольствием заберется под свою машину, чем побежит куда-то кого-то ловить и в кого-то станет стрелять. Я снова посмотрела в его сторону того который стрелял, но его уже нигде не было видно.
Откуда-то начали появляться любознательные люди, довольно быстро улица начинала становиться похожей на небольшую праздничную ярмарку, не хватало только клоунов и скоморохов, но вместо них появились двое милиционеров, только они не захотели еще больше развлекать толпу, а наоборот сами стали с серьезным интересом узнавать, что здесь произошло. Если бы в таких местах давали еще и хлеба, то уверенна, очень многие так и переходили бы от одного места, где что-то случилось к другому: оттуда, где кого-то убили, туда, где кто-то выпал из окна, а оттуда, где кто-то выпал из окна, туда, где кого-то сбила машина.
Только никто ничего не знал, и даже черный джип к тому времени быстро уехал.
Я поняла, что мне здесь делать нечего и пошла дальше.
Моя БМВ-318, цвет красный металлик, негромко пискнула и мигнула габаритами, открывая замки. Я села в нее, бросила пакет с платьем и сумочку на заднее сиденье и стала вставлять ключ в замок зажигания.
Один и тот же кирпич не может упасть дважды. Но это кирпич.
Двигатель завелся мгновенно, сразу снизил обороты, я выжала педаль тормоза, взялась за рукоятку переключения, чтобы снять машину с "парковки", и в это время кирпич упал на меня. Тот же самый.
Правая дверца моей машины резко открылась, как опаздывающий на поезд прыгает в такси, ко мне в машину запрыгнул человек и захлопнул дверцу.
– Поехали. Быстро, – скомандовал он мне.
Это был тот самый молодой человек, который несколько минут назад хотел убить другого, который был лет на пятнадцать постарше, но не думаю, что это был повод для убийства.
Я сидела, смотрела на него и хлопала от удивления глазами, точнее ресницами. Почему-то обратила внимание на кровоподтек на его шее, видимо, какая-то девочка пошутила или не рассчитала, забылась.
Потом я перестала хлопать ресницами, вместо удивления во мне стал появляться страх.
– Поехали, кому сказал, – стал уговаривать меня этот, который ворвался в мою машину, и я увидела в руке у него тот же самый пистолет, впрочем, что пистолет тот же самый я не уверена, но не думаю, что он где-то уже успел его поменять.
Я не всегда легко поддаюсь на уговоры, все зависит от того, кто и о чем меня просит и если мне чего-то не хочется делать, то мне нужно доказать, что мне это нужно.
Сейчас мне даже обдумывать не надо было: хочется мне везти куда-то этого человека или нет – конечно нет. Но у него в руке был пистолет, я видела совсем недавно, что он особо не задумывается, чтобы попользоваться им, и я решала пока что не спорить, тем более этот идиот был слишком возбужден и, конечно же, он боялся, что его поймают. А когда человек чего-то боится, то ждать от него можно чего угодно. От меня, кстати, тоже.
Я отпустила тормоз, машина тронулась с места.
Этот, который забрался ко мне без спроса и приглашения, потянулся к ремню безопасности с моей стороны, толкнув меня грудью в плечо, он взял ремень и пристегнул меня. Понятно для чего он это сделал – чтобы я на каком-нибудь светофоре случайно не убежала от него и чтобы после этого за ним не устроили погоню.
– Куда мы едем? – спросила я.
– К тебе, – ответил он.
– Что?!
Я хотела возмутиться, но он не дал мне продолжить.
– Ты в голосовании не участвуешь‚ – сообщил он мне.
– Но я дома не одна. У меня дома муж, его отец и мать, и еще трое детей.
– И два твоих любовника, – закончил он за меня.
– Я честно говорю, – искренне обманывала я. – Я не одна дома, там много людей.
Он протянул руку между передними сиденьями, взял с заднего мою сумочку, которую я бросила вместе с пакетом, где лежало платье, положил ее себе на колени и открыл.
– Слушай, ты, какое ты имеешь право? – завозмущалась я искренне.
– Не волнуйся, – успокоил он меня, даже не взглянув в мою сторону. – И смотри на дорогу.
– Не один воспитанный мужчина не позволит себе даже случайно заглянуть в женскую сумку.
– Кто тебе сказал, что я воспитанный? Но можешь не волноваться, я не стану забирать себе твои презервативы.
Я сразу не поняла, зачем ему моя сумочка, поняла чуть позже.
Он заглянул в сумочку, сначала вынул из нее две новенькие пачки денег, а потом мой паспорт, кажется, именно это ему и нужно было, потому что он небрежно бросил деньги обратно, а сам стал изучат мой паспорт.
Вообще-то паспорт я с собой почти никогда не ношу, сегодня я взяла его, потому что мне нужно было снять со счета в банке немного денег, поэтому ему повезло, а мне нет, и паспорт оказался у меня с собой.
Естественно, никакого штампа ни о каком замужестве у меня в паспорте не было, и там, где пишут о детях, тоже не было указано, что у меня есть Аленка. О родителях в паспорте не пишут, ну, а о любовниках (о них, кстати, первый сказал он, а не я), если их всех записывать, то устанешь бегать в паспортный стол вкладыши вставлять в паспорт. Но вот что там есть, так это адрес. И именно мой адрес ему и нужен был, когда он убедился, что у меня нет ни мужа ни детей (но о детях он убедился несправедливо).
– Ты знаешь как туда ехать? – указал он на штамп прописки с поем паспорте.
Я промолчала, потому что спорить было бессмысленно, он все равно заставит меня сделать так, как ему нужно. Ну еще бы! Он мужчина, он сильный и у него пистолет, и с ним он не только сильный, но и смелый рядом со слабой женщиной.
Он положил паспорт обратно в сумочку, закрыл ее и бросил на заднее сиденье.
– Почему ты решил, что у меня дома никого нет? – спросила я, этот вопрос меня очень заинтересовал.
– Не знаю. У тебя вид такой, как будто ты живешь одна, в смысле, без мужа.
– Не думаю, чтобы мой вид сильно изменится, если у меня будет муж. – Чем, точно не знаю, но его замечание о каком-то моем незамужнем виде меня немного обидело. – Или, по-твоему, незамужняя женщина так же отличается от замужней, как бездомная собака от домашней?
Он чуть пожал плечами и ничего не ответил, по-видимому он и сам не знал, в чем он улавливает разницу между замужней женщиной и незамужней. Но он угадал правильно и это меня немного смутило сама не знаю почему.
– Тебе как зовут? – спросила я.
– Сергей.
– Сережа, – я попыталась, чтобы мой голос звучал дружелюбно, – давай я тебя где-нибудь высажу, в таком месте, где даже никто не увидит, что ты вышел из машины, и ты уйдешь куда захочешь.
– Маша, – сказал он таким же дружелюбным тоном, имя мое он, понятно, откуда знал, из паспорта, – я хочу поехать к тебе в гости, а там будет видно.
– Хорошо, – согласилась я и вместо страха во мне стала появляться злость. – Только я обещаю, Сережа, что ты об этом пожалеешь.
– Хорошо, – согласился он, как будто я не угрожала ему, а сказала, что кофе у меня дома будет без коньяка.

2
– А у тебя неплохо здесь, – он осмотрелся, стоя в прихожей, все-таки он не полностью доверял своей интуиции и боялся, что у меня дома еще кто-то может быть. – Но сразу видно, что здесь только женщина живет.
– Ты мне надоел со своей женственной наблюдательностью, – снова слегка возмутилась я. – И потом, здесь живет не женщина, а женщины.
– Твоя дочь? А где она?
Ну, то что он понял, что вторая женщина, которая здесь живет – моя дочь, тут не надо было быть особенно наблюдательным, потому что уже в прихожей это было видно, хотя бы по детской обуви.
– Не имеет значения, – не стал я вдаваться в подробности. – Что тебя еще интересует?
– Это скорее можно назвать просьбой.
– Да нет, Сережа, что ты, разве можно так, ни о какой просьбе не может быть и речи. Я имею право только приказы выслушивать от тебя и ничего кроме них.
– Хорошо, – согласился он. – Я на несколько дней останусь…
– Я против, – тутже сказала я, не дав ему договорить.
Но он договорил, как будто и не слышал, что я выразила свое хоть и личное, но единодушное мнение.
– Останусь у тебя, а потом я уйду, – закончил он, и утешил: – Не волнуйся, с тобой ничего не случится.
– Вот что. Я, может быть, и сказала, что ты имеешь право приказывать, но это не значит, что я обязана подчиняться. Все очень понятно?
В это время я увидела кровь проступившую сквозь его брюки. Я уже заметила, когда мы шли к подъезду, что он слегка хромал.
Он тоже посмотрел на свою ногу, потому что увидел, что я туда смотрю.
– Бинт у тебя есть? – спросил он.
– Иди в комнату, – указала я ему на дверь, – сейчас принесу.
Он недоверчиво посмотрел сначала на меня, потом на дверь. Видимо, он боялся, что он уйдет в комнату, а я убегу и стану звать на помощь.
– В этом вопросе, – ответила я на его взгляд, – ничем помочь не могу. Или ты веришь мне, или нет. Но только я ведь в любой другое время могу или убежать или позвонить.
– А зачем тебе помогать мне? – Это он спросил в том смысле, почему он должен мне доверять?
– Потому что я не хочу неприятностей, – объяснила я ему, и чтобы было понятней дополнила объяснение: – Если я кого-то позову, ты можешь начать стрелять в квартире, а еще хуже, если решишь отомстить мне, а мне это совсем ни к чему, у меня дочь. Так что лучше я помогу тебе и избавлюсь от тебя навсегда.
Он подумал и прошел в комнату. Когда я вошла туда с аптечкой, он сидел на краю кресла, брюки он уже снял но не совсем, а спустил их ниже колен кровь тонкой струйкой стекала под них. Рана была совсем свежая. Она была чуть выше колена, сбоку, не очень глубокая, но рваная и поэтому очень страшная, предполагаю, что болезненная, больше ничего об этом сказать не могу, я не врач.
– Откуда это? – сама не знаю зачем, спросила я.
– Когда убегал, задел спинку лавочки, а там гвоздь торчал.
– А я думала ты сам в себя выстрелил.
– Почему я должен в себя стрелять? – удивился он.
– От страха, – объяснила я. – мне кажется ты очень боялся когда убегал, и случайно в себя выстрелил.
Он ничего не ответил, но стал друг оправдываться.
– Я бы не стал к тебе садиться в машину…
– Пойдем лучше в ванную, – остановила я его, потому что мне было безразлично стал бы он садиться в машину или нет, главное, что он сел в нее.
Он отказался от моей помощи, я и не настаивала. Он сам промыл себе рану перекисью и продезинфицировал зеленкой. Я стояла и смотрела, было какое-то невольное желание помочь. Когда он стал перебинтовывать ногу я спросила:
– Сколько тебе должны были за это заплатить?
– За что?
– За то, что ты хотел убить того мужчину. – Это не было глупым вопросом и мне не интересно было знать, сколько ему заплатили за это, а я хотела, только чтобы он почувствовал, как мне неприятны люди, которые из-за денег могут убивать других людей.
– Нисколько, – ответил он.
– Понятно. Значит, у тебя, как это называют, хобби такое.
– Угу, – согласился он.
Я пошла в комнату и взяла в шкафу чистые джинсы. Это были джинсы Андрея, они остались еще с тех пор, когда он был моим мужем, а не Танюшкиным. Я принесла их в ванную и протянула Сергею.
– Ты думаешь я твои натяну на себя, – усмехнулся он. – У меня сорок восьмой размер, а у тебя едва ли сорок четвертый.
– Натянешь, – успокоила я его. – А твои нужно выбросить, потому что я их, как ты понимаешь, стирать не буду.
– Это какой-то мужчина носил? – спросил он, беря джинсы.
– Ну не корова же.
– Я не люблю чужие вещи.
– Здесь не магазин. Но если не хочешь, надевай свои. Только никуда не садись, а то перемажешь здесь все кровью.
Он подумал и надел чужие, которые не любит носить.
– Есть будешь? – спросила я.
– Давай, – не отказался он.
Я пошла на кухню, сделала бутерброды, потом стала варить кофе. Ничем другим я его угостить не могла, я редко готовлю дома, да если бы и было что, то большого желания угощать его чем-то не было у меня, а единственным желанием было, чтобы он поскорее ушел отсюда, из моей квартиры.
– А чего вы не поделили? – спросила я, потому что мне это действительно было интересно, да и разговаривать нам с ним больше было не о чем.
– Странно, – сказал он, – ты ведешь себя, будто увидела на улице просто дранку, и теперь от скуки расспрашиваешь об этом.
– А ты хочешь, чтобы я вела себя с тобой, как с героем бородинского сражения? Или я должна стоять и бояться.
– А ты не боишься?
– Боюсь. Только мне не будет легче, если я сейчас стану плакать от страха. А он что, обманул тебя, ты купил у него акции несуществующей фирмы? Или он продал тебе остров в Бермудском треугольнике, а он уже занят инопланетянами?
– Это не твое дело. А вообще, могу сказать, что между мной и им не могло быть никаких деловых отношений.
– Почему?
– Потому что он делал деньги, а я просто музыкант.
– Ты? Музыкант?! – удивилась я.
– Что ты в этом находишь ненормального?
– Именно то и ненормально, зачем музыканту стрелять в бизнесмена?
– А вот это уже не твое дело.
– Мне не нравится, когда мне грубят. Правда, ты раненый, возможно, что и контуженный, поэтому ладно. А скажи, ты хороший музыкант?
– Хороший, – сказал он очень просто, так, что можно было и поверить, но тутже он добавил: – Был хороший.
Я пока не обратила на это внимания и спросила:
– А на чем ты играешь?
– Консерваторию закончил по классу скрипки. А в общем-то, на чем угодно. Сейчас.
– Ты скрипач?
– Что тебя так удивляет?
– Небольшое совпадение. У меня было два отца и оба были скрипачами – один просто талантливый, он был первой скрипкой в симфоническом оркестре, а другой очень талантливый, возможно гениальный, но он нигде не играл, вместо этого он стал, как это называют, криминальным авторитетом.
Последнее, что один из моих отцов был криминальным авторитетом я сказала не случайно, не из болтливости. Я сказала это, чтобы произвести нужное впечатление, ну, такое, чтобы он, этот Сережа, не очень был уверен в моей беззащитности, потому что я все-таки боялась его. А кто не станет бояться человека, который совсем недавно на твоих глазах хотел убить другого человека?
– Судя по всему, ты похожа на того, который бы гениальным, но музыкантом не стал, – усмехнулся этот Сергей.
– Скорее всего, так. Тем более он и был моим родным отцом, а другой только воспитывал. Знаешь что… – пришла мне в голову одна мысль. Я не стала ее досказывать, а поднялась из-за стола. – Пойдем со мной.
Я прошла в комнату, где у меня хранилась скрипка моего отца, того, который был талантливым, но не очень. Я достала ее, вынула из футляра.
– Сыграй, – протянула я ему скрипку, когда он прихромал в комнату вслед за мной.
– А сплясать не надо? – спросил он.
– Слушай, ты у меня дома. Я тебе дала бинт и зеленку, а могла бы ударить тебя по твоей ноге, ты бы потерял сознание от боли, а я бы вызвала милицию. Но я этого не делаю, потому что еще не знаю, кто из вас хуже – ты или тот, в которого ты стрелял.
– Хочешь проверить, обманываю я тебя или нет? – Он взял скрипку.
Это была довольно дорогая скрипка. Не Гварнери, конечно, и не Амати, но тоже кремонского мастера, у отца, того, который меня воспитывал, была Гварнери, но не его личная, а из Гохрана. А эта была его, поэтому она и осталась у меня.
Но этот Сережа угадал, именно это мне и хотелось узнать, обманывает он меня или нет.
Вообще-то, он был слишком догадливый: сразу выбрал меня, в смысле, забрался в мою машину, потому что если бы он оказался в другой, то он вполне мог бы сейчас быть там, где бы его тоже об очень многом спрашивали, даже больше чем я, но совсем с другими чувствами. И он сразу понял, что я не замужем, и сразу сказал, что в квартире одни только женщины живут. Неглупый, а мне нравятся неглупые люди.
Он взял скрипку в руки, посмотрел на меня, усмехнулся, а потом стал ее рассматривать. Провел пальцем по струнам, начал подстраивать их. Еще когда он только взял скрипку и рассматривал ее, я поняла, что он разбирается в инструментах, это было понятно по его глазам. Правда, это не много значило, он мог ведь быть и каким-нибудь заместителем директора симфонического оркестра по хозяйственной части, но вот уже по тому, как он очень привычно, профессионально настраивал инструмент‚ можно было не сомневаться, что он скрипач. Только тут я сообразила, что такое у него на шее немного похожее на синяк, и еще больше убедилась в том, что он действительно скрипач, потому что это было не то, о чем я подумала вначале, когда только увидела это у него на шее, с левой стороны, это была не глупая шутка какой-то девушки, это была натертость от скрипки. Но по ней же и было видно, что он давно уже не играл – это пятно от деки постепенно сходило.
Первый звук был таким сильным и таким болезненным, словно внезапный страх, он пробегает как холодная волна, когда на большой высоте вдруг потеряла равновесие, чуть не сорвалась вниз.
Его музыка была именно такой, словно ты на большой высоте, на краю пропасти, о которой ты не знала, к которой тебя подвели с закрытыми глазами, и ты теперь стоишь и не можешь отойти, не можешь отойти именно потому, что даже шаг назад боишься сделать, и все тело стало слабым, безвольным, и ноги и руки не слушаются тебя, но еще и потому не можешь отойти, что эта высота притягивает, потому что хочется прыгнуть вниз, и только страх еще держит, которого остается совсем мало, и становиться все меньше, и если не отойти вовремя, то его совсем не станет.
Иногда он фальшивил, у меня хороший слух и я сразу это улавливала, хоть музыка была незнакомой, но и фальшивил он профессионально, и выбирался из тех мест, где ошибался словно так и нужно было, и тогда я начинала сомневаться, действительно ли он сфальшивил.
Музыка оборвалась, как птица, сбитая палкой с дерева.
Он отложил скрипку.
– Что ты играл? – спросила я не меньше, чем через полминуты.
– Ничего, – не захотел он отвечать. Я поняла, что это его музыка, что это он ее сочинил. И если это так, то он действительно талантлив.
– Почему ты больше не играешь? – спросила я.
– Когда? Сейчас?
– Нет, вообще.
– С чего ты решила, что я не играю?
Я показала на пятно на его шее.
– Оно сходит, – сказала я. – А еще ты много фальшивишь.
– Я играю, но в основном с кабаках, и в основном на гитаре, но иногда и на скрипке и на клавишах. На чем угодно, – улыбнулся он.
– Почему ты не играешь в каком-нибудь оркестре или ресторан тебе больше нравится?
– Потому что не хочу унижаться.
– Перед кем?
– Перед самим собой. В ресторане я просто зарабатываю на жизнь и все нормально. А играть на скрипке в оркестре – значит быть неудовлетворенным озлобленным неудачником, потому что не повезло в жизни. Кто способен на большее, на меньшее не согласится.
– На что большее ты способен?
– Был.
– И куда это делось?
– Сломалось вместе с рукой.
– У тебя был перелом руки?
– Был, но уже прошел. Зачем я тебе говорю это, – расстроился он, – сам не знаю. Все равно не поймешь. Такое нужно самому испытать.
– Тебе себя очень жалко, – разозлилась я. – Я занималась гимнастикой, – продолжала я раздраженно, потому что он меня раздразил. – Тренеры были уверенны, что я одна из первых претенденток на золото на следующий Олимпийских играх. А я порвала связку. Ты один только все понимаешь, тебе только одному в жизни плохо, и поэтому нужно становиться убийцей, потому что тебя никто не понимает. Мой отец, – продолжала я, – не который меня воспитал, а от которого я родилась, – он тоже был скрипачом, может быть даже получше, чем ты, и у него получилось так же как и у тебя с рукой, но он… – В этом месте я осеклась: а что он – он стал преступником, как и этот Сергей.
Я не знала, что сказать, а он сказал:
– Теперь понятно.
– Что тебе понятно?
– Почему ты такая.
– Какая еще я?
– Ну, ты так себя ведешь, как будто все нормально, как будто ты у себя в квартире с хорошим знакомым и вы с ним старые друзья. Я думал ты так ведешь себя, потому что боишься и хочешь, ну, говоря детским языком, – он усмехнулся, – подружиться, сделать вид, что мы с тобой друзья, чтобы я не обижал тебя. А здесь совсем другое.
Я поняла, что он хотел сказать – он почти такой же, как и мой отец, а всем известно, что женщинам нравятся мужчины, которые в чем-то напоминают им их отцов – если отец, например, был алкоголиком, то женщине нравятся потенциальные алкоголики. Ну что ж, возможно он и прав. Но я не собиралась дальше обсуждать эту тему.
– Сколько ты собираешься гостить у меня? – спросила я.
– Не бойся, не долго. Завтра уйду. Могу и сейчас, мне просто нужно было сделать перевязку.
– Ты сказал, что несколько дней хочешь пробыть у меня.
– Я это несерьезно сказал.
– А ты не мог попросить меня, чтобы я тебя отвезла домой?
– Нет. Ты могла бы отвезти меня, а потом позвонить с милицию и сказать, где меня искать, точнее, искать и не нужно было бы. А еще я домой не могу пойти, потому что там меня могут ждать.
– Милиция?
– Нет.
Мы помолчали, не знаю, о чем он думал, а вот мне хотелось спросить у него кое- что еще раз, и я спросила:
– Зачем ты хотел убить его? Ты сказал, что тебе за это не платят, значит, тебя никто не нанимал. Самому тебе, как ты сказал, с ним делить нечего. За что убивать человека, с которым у тебя нет ничего общего?
Я долго ждала, а он долго не отвечал. Потом сказал:
– Он забрал у меня жену. Он сделал ее проституткой.
Вот такого ответа я не ожидала.
– Он что, – спросила я неуверенно, – он сутенер?
– Нет. И все, Маша, больше об этом не будем, – сказал он раздраженно.
Позже я поняла откуда было это его раздражение – потому что он обманул меня, а сам не хотел этого.

3
У меня четырехкомнатная квартира, так что места достаточно, чтобы не просить человека уйти куда-то в другое место, где он сможет переночевать.
Я ему постелила на диване, в гостиной.
Сама я легла в комнате, где я и всегда сплю вместе с Аленкой, только ее кроватка была сейчас пустая, и мне было грустно.
Но до этого, мы попили кофе, съели бутерброды, которые я приготовила. С ним, с Сергеем, было бы интересно разговаривать, если бы я его все же не боялась. Поэтому я сделал одну вещь. Позднее я поняла, что сделала глупость, потому что тогда могло не случится всего того, что случилось. Но об этом позже. А глупость я сделала вот какую – когда я наливала ему кофе я бросила туда снотворное. Но я же говорю, я боялась. Да и не думаю, что на моем месте какая-то женщина не боялась бы.
Сама я снотворное никогда не принимаю, но случайно у меня оказалась упаковка довольно сильного снотворного, это одна моя знакомая забыла ее у меня дома, она тогда поругалась с мужем и пришла ко мне переночевать, чтобы он понервничал и поволновался, но кажется она сама тогда больше нервничала и волновалась, поэтому и захватила с собой снотворное, а потом забыла, так спешила снова увидеть своего наказанного мужа. Кого она в тот раз больше наказала не знаю, потому что другая моя знакомая сказала мне, что этот самый муж тогда тоже ушел из дома, потому что слишком расстроился и не мог оставаться один и ночевал у этой самой знакомой, которая мне об этом рассказала. И вот целые три таблетки этого снотворного я ему и бросила в кофе, перед этим я его, конечно, раздавила ложкой. Я бы положила ему и больше, но побоялась – а вдруг он совсем не проснется.
Я постелила ему в на диване. Он лег и уснул, кажется, в ту же секунду.
Сама я взяла книгу, легла в кровать и стала читать, только с этим ничего не получалось, потому что я не могла не думать обо всем, что сегодня случилось. Вот я лежала и думала об этом.
Был третий час ночи. Я с удовольствием почувствовала, что скоро начну засыпать. Но именно в этот момент, когда я почувствовала, как во всем тебе появляется приятная тяжесть, расслабленность‚ именно в этот момент, неожиданно, словно труба Архангела, раздался звонок в передней. Я подскочила на кровати, как загорающий на пляже, о котором позаботились приятели и обили его холодной водой из ведра, чтобы он не обгорел на солнце.
Кто это мог быть, я не представляла. Обычно, если ко мне кто-то заходит, то предварительно звонит по телефону, бывает изредка, конечно, и без звонка. Но не в половине же третьего ночи.
Я накинула халат и пошла к входной двери. Раньше я никогда не спрашивала, кто стучится в дверь ко мне, но с тех пор, как с Аленкой случилась небольшая, а точнее очень большая неприятность, у меня появилась такая привычка. Я и сейчас спросила:
– Кто там?
– Это я, ваш сосед, – ответили мне из-за двери. – Ради бога, извините, что разбудил вас среди ночи, но у меня безвыходное положение, я вышел проводить приятеля до лифта и захлопнул дверь. Я бы переночевал на улице, жена должна утром прийти, но у меня на плите остался чайник, боюсь как бы он не залил огонь. Можно я с вашего балкона перелезу на свой.
Я уже открывала дверь. Соседей я своих не знала, но пара каких-то семейных мужчин жили со мной на лестничной площадке. Мне не жалко, пусть лезет через балкон и спасает свой чайник.
Он еще договаривал свой монолог, а я уже открыла дверь.
Я ее открыла и сердце у меня так быстро упало, что шагов с десяти было, наверное, слышно, как оно ударилось о паркет в том месте, где у меня пятки – вместо моего соседа, которого я довольно плохо помнила, но все-таки могла бы узнать, стояли сразу трое, и двое из этих троих были в милицейской форме.
– Климова, Мария Григорьевна? – спросил тот, который был без формы, и, судя по голосу, он и разговаривал со мной через дверь.
Он спросил это один, но они все трое стали проталкиваться ко мне в комнату.
– Да, – созналась я, отступая понемногу назад.
– Где ваш гость? – резко и жестко спросил меня один из тех‚ которые были в милицейской формы.
Я сразу пришла в себя, потому что пока со мной разговаривал тот, который был без формы, а его голос был вежливым, я стояла растерянная, словно Красная Шапочка повстречавшая вежливого Серого Волка, но как только я услышала грубый голос, он сразу привел меня в себя, как нашатырный спирт, упавшего в обморок.
– Какой гость? У меня нет никаких гостей, – сразу стала отказываться я ото всего, и не совсем говорила неправду, потому что разве можно назвать гостем человека, который напрашивается к тебе в дом, угрожая пистолетом, если ты его не пригласишь.
– Хватит прикидываться дурочкой, – сказал третий.
– Слушайте, вы, – раздразилась я, – я вам сказала, что у меня нет никаких гостей. А таким тоном разговаривайте с начальством и женой, а то наверное, на работе и дома хвост поджимаете, а как только встречаетесь с людьми начинаете…
Я не договорила, потому что они мне не дали. Эти скоты взяли и оттолкнули меня в сторону, правда, не сильно толкнули, но все равно, и прошли в квартиру.
Я не глупенькая и когда я говорила, что у меня нет никого, я не надеялась, что они успокоятся, услышав это, и я не упрямая, чтобы утверждать очевидно нелепое, но я говорила, что у меня нет никого, потому что решила, что пока мы тут разговариваем, Сергей, который уже должен проснуться и все слышать, сможет что-нибудь придумать, а проще говоря, убежать. Это не трудно убежать из квартиры, в которой есть балкон – можно перелезть на соседний, а можно по балконам и вниз спуститься.
Я была уверена, что Сергея уже нет в комнате, тем более, что и балкон у меня был как раз в той комнате, где он спал. Но когда мы туда вошли – сначала они, а потом я, как любопытная тетенька, которой нужно все знать, чтобы все рассказать соседкам и заработать несколько баллов в рейтинге подъездных корреспондентов, – когда мы вошли в комнату, где он спал, он так и лежал на диване и спал. Тут я вспомнила, что сама напоила его снотворным.
Его разбудили и подняли. Он долго не мог нормально соображать. Но когда пришел в себя, он посмотрел на меня таким взглядом, что мне стало не по себе. Я поняла, что он подумал – что когда он уснул, я позвонила в милицию и сказала им, что он у меня. Мне стало нехорошо от этой мысли. Пусть он хотел кого-то убить, но мне никто не говорил, что тот человек не заслуживал этого? Можно меня осуждать, но все же для меня, как и для большинства женщин (а может и для всех), суд по совести справедливее суда по закону.
Все прошло очень удачно, преступника взяли без единого выстрела, хотя оружие у них было и они все трое его приготовили. Но потом успокоились и убрали.
Сергей оделся и пошел вместе с милиционерами к выходу.
Но в дверях случилось неожиданное. Я даже не успела понять, как это получилось, но перед входной дверью между ними началась драка. И у меня почему-то было такое ощущение, что ее начал не Сергей, а те трое. Но это недолго продолжалось. Я услышала, как Сергей застонал, наверное, его ударили по больной ноге и упал.
Он лежал на полу, а его били ногами. А я стояла и смотрела и я ничего не могла сделать. Правда, били они его не долго. Они быстро успокоились, подняли его вытолкнули из квартиры и втолкнули в подъехавший лифт. И они все четверо уехали.
Он так и не сказал ни слова и больше не посмотрел на меня ни разу, даже после того, как его избили. И они все четверо так и ушли, понимая друг друга без слов. И это было странно, должны же они были хоть что-то ему сказать, а они не сказали ни слова и он тоже. Они просто молча ушли.
А я осталась.
Я осталась и не знала, что мне делать, мне хотелось что-то сделать, но что, я не знала. И меня мучила совесть, хоть ничего плохого я никому не делала, но она меня мучила, мучила потому, что я знала, что он подумал обо мне. И ведь правда – убить человека – это одно (а тем более он никого не убил, но это не важно, потому что хотел), а предать того, кто тебе поверил – это совсем другое, даже в Евангелие убийство не считается таким страшным грехом, как предательство, насколько я помню, именно это там самый страшный грех. Но я-то не делала этого, я ни в чем не виновата. И все-таки я мучилась.
И вдруг я подумала: "А откуда они взялись, эти милиционеры? Кто им мог сказать, что Сергей у меня?"
И я стала думать дальше.
Кто-то мог видеть, как он сел ко мне в машину и этот кто-то ехал за нами. А может просто запомнил номер?
Хорошо, это все так. Но почему они меня не забрали вместе с ним? Ведь если подумать, они должны были это сделать, потому что для них – я – вполне могла быть его сообщницей, а они даже не обратили на меня никакого внимания после того, как увидели Сергея. Они даже документы у меня не спросили. И потом, чтобы ворваться ночью в квартиру, для этого нужно разрешение, которое называется ордер, а они даже не упомянули о нем. Хотя ладно, в этом я не разбираюсь. Но почему все же они так быстро ушли?
Все это как-то очень странно.
И я поняла – можно носить самые дорогие платья и каждый день ходить к косметологу, можно даже на прием к гинекологу записаться, если уж так хочется, а если повезет то тебя даже пьяный изнасилует, но вот беременным от этого не станешь, если ты не женщина, а трансвестит. К чему я это? А к тому, что я вдруг подумала – а может быть только форма на них и была милицейская, а сами они никакими милиционерами и не были?
Мне что-то нужно было делать, я не могла оставаться спокойной, но что делать я не знала. Я вышла на балкон, внизу было тихо и никого не было видно. Но когда я присмотрелась внимательней, увидела на лавочке двоих людей.
Я вернулась в комнату, села в кресло.
А вдруг эти двое, которые сидят на лавочке специально остались, чтобы следить за мной? Я куда-то пойду, а они станут следить – куда я пошла и с кем встречалась.
Глупо и наивно, я понимаю, но это когда смотришь со стороны кажется глупым, а если кто окажется на моем месте, тогда я посмотрю, как он будет тогда думать и чего бояться, а чего нет, потому что когда на твоих глазах сначала чуть не убили человека, потом, тот, который хотел убил, взял тебя в заложницы (и даже требований никаких не предъявил), а потом появляются еще какие-то люди, которые неизвестно как узнали, где ты живешь, говорят, что они из милиции и дерутся у тебя в квартире, но понятно, что они не из милиции, но зато оружие у них есть, вот как бы тогда на моем месте работала фантазия, когда ты видишь, что в три часа ночи напротив твоего подъезда сидят двое и ничего не делают, любой бы на моем месте стал думать, что они сидит из-за него.
Я быстро оделась и пошла к выходу. Уже собралась открыть дверь, как увидела на полу пачку сигарет "Мальборо". Она лежала в углу между стеной и боковой стенкой шкафа для одежды. Видимо, она выпала у кого-то из кармана, когда они все четверо здесь возились. Я подняла эту пачку.
Она была странно тяжелой. Я открыла ее.
Никаких сигарет в ней не было, но пачка была не пустой. Я перевернула ее и высыпала на руку то, что в ней было.
Штук пятнадцать ограненных отполированных камней засверкали у меня на ладони. Камни были прозрачные, как стекло и в первую секунду я так и подумала, что это простые стеклянные камешки. (Надо же, чего только в своей квартире не найдешь, если хорошо поискать.) Эти прозрачные камни были разной величины, небольшие, величиной с горошину и побольше, как крупная фасоль. Но я не долго была настолько глупой, чтобы считать эти камешки простым стеклом. Тем более‚ если все это сопоставить со стрельбой из пистолета, приходом милиции, которая не очень похода на милицию, и вообще всем вместе…
Интересно, кто их потерял у меня в квартире, те трансвеститы, в смысле переодетые милиционеры или Сергей?
Едва ли кто из тех троих, потому что зачем кому-то из них брать их с собой, а не оставить где-то, где они будут в сохранности, а вот Сергей как раз мог держать при себе эти камни, потому ему их некуда деть, ведь он даже дома боялся появиться.
Но если это так и эти бриллианты (если только это бриллианты) его, Сергея, тогда он меня обманул, потому что трудно соединить, его месть за свою жену, которая в здравом уме и полном рассудке, но не по своей воле стала заниматься проституцией и эти красивые камешки. То есть, соединить-то можно, но для этого должна быть какая-то связь, между этими камнями и его женой, а я ее не знала, он мне ничего не сказал. И тогда получается, что он или совсем меня обманул как дурочку или чего-то недорассказал, но недорассказал такое, что если узнать это, то получится, что его заблудшая овца, я хотела сказать жена, будет связана с этими камнями и тогда месть становится не такой уж и благородной, не как у графа Монтекристо, хотя и у того хватало бриллиантов.
А эти, которые сейчас увели его, наверняка они нашли его именно из-за этих камней. А если не из-за них, а из-за убийства, тогда все еще хуже – у меня нет никакого желания становиться сообщницей в таком деле и даже просто свидетельницей, единственное место где меня более менее устраивает роль свидетельницы, это в ЗАГСе.
Ну, ладно, это все потом, а сейчас мне нужно узнать, что делают на лавочке те двое.

4
Я высыпала камешки, которые, возможно, были бриллиантами, обратно в коробку, положила ее на столик в прихожей и вышла из квартиры. Я спустилась на лифте вниз и вышла из подъезда.
Они меня, конечно, сразу увидели, но я даже не посмотрела в их сторону, а пошла прямо, как будто и не знала, что они там сидят.
Я рассчитала так: они пойдут за мной, но я спрячусь, сейчас в темноте это не трудно, тем более я знала место, где можно только шагнуть в кусты и тебя сразу не станет видно, даже днем, а не то что сейчас, они удивятся, куда я пропала, станут обсуждать это, а я постою в кустах и послушаю, что они обо мне говорят. Лучше этого трудно что-то придумать.
Я так и сделала, как задумала: я неожидан шагнула в сторону и оказалась в кустах, через которые пробраться было невозможно кроме только одного места, куда я и спряталась, но ночью найти узенький просвет в этих кустах было нельзя.
Я стояла смотрела и слушала, когда эти двое станут удивляться и возмущаться, что я так неожиданно пропала. Но они не только не удивились и не возмутились, но даже не показались где-то поблизости.
Я осторожно выглянула из кустов. Никого, кто бы искал меня и не мог найти, рядом не было видно. Тогда я совсем вышла из кустов.
За мной и не собирался следить. А те двое, они как сидели на лавочке, так и продолжали сидеть. Нет, не совсем так, сейчас они целовались.
Оказывается это была просто какая-то девушка со своим парнем, и ни за кем они не следили, и хотели, наверное, чтобы и за ними никто не подсматривал, а я сверху не поняла, не рассмотрела и от страха приняла их за неизвестно кого, чуть ли не за агентов ЦРУ или ФСБ. Ну и глупая же я и трусливая. Хотя не особенно трусливая, просто у меня воображение такое и фантазия.
Я снова пошла к своему подъезду, теперь совсем медленно, словно прогуливалась, только я не прогуливалась, а думала. Я не знала, что мне теперь делать, потому что понимала, что просто так это не закончится, даже не будь этих камней, то все равно бы что-то должно было случиться, а теперь, когда у меня в квартире кто-то потерял бриллианты, то и вообще хорошего ждать не приходится. Лучше бы это были простые камни, подделка, тогда бы я спокойно уехала отдыхать через несколько дней со своими друзьями и своей Аленкой. А теперь обязательно что-то случится.
Я проходила как раз мимо лавочки и сейчас взглянула да этих двоих, которые сидели на ней. Девушку я узнала, она живет в одном доме со мной, кажется, даже в одном подъезде. Ей лет шестнадцать или семнадцать, вот как зовут ее не помню, точнее, не знаю. Она тоже посмотрела на меня и сказала:
– Здравствуйте.
– Здравствуйте, – ответила я и чуть кивнула головой и хотела идти дальше.
– А я вас видела вчера по телевизору, – заговорила она со мной и я остановилась.
Лично мне бы на ее месте не хотелось ни с кем разговаривать, когда можно с бо;льшим удовольствием проводить время, когда можно просто сидеть на лавочке и целоваться с этим мальчиком, который так нежно обнимает тебя, и можно ни о ком не думать и ни о чем не волноваться, пока. Пока не окажется, что ты беременна, вот тогда уже можно поговорить и тридцатилетней женщиной и спросить совета, но она заговорила со мной, думаю, не по этому поводу. И по какому она еще телевизору меня могла видеть?
– Ты не ошиблась? – спросила я.
– Нет, – очень убежденно не согласилась она. – Рассказывали о каком-то театре, я не помню, как он называется, я не сначала смотрела, я даже хотела переключить, но стали показывать вас и я досмотрела до конца. Показывали, как вы танцуете и других артистов учите танцевать.
– Почему-то я не помню, чтобы меня снимали для телевиденья, – сказала я, но не успела еще договорить, как вспомнила.
Я вспомнила, точно, несколько месяцев назад приезжали с телевиденья и снимали что-то в театре, где работает Танюшка, и у меня там тоже в двух спектаклях есть роли, но во основном танцевальные, это Таня позаботилась, чтобы я хоть чем-то в этой жизни занималась, я и занимала – я ставила танцевальные номера у них в театре, а иногда сама играла, когда режиссеру нужно было, чтобы танец был исполнен профессионально, а если без ложной скромности, которой мне отбавлять совсем ни к чему, то не только профессионально, но и талантливо. Я совсем забыла об этом, да и не думала, что меня будут показывать, потому что там без меня хватает кого показывать, хотя бы ту же Танюшку, она ведь одна из ведущих актрис.
А девушка продолжала:
– Да нет, вы что, не верите? Правда. Там даже ваше имя называли – Климова Мария. Вас же ведь Маша зовут?
– Да, – согласилась я.
– И еще вас называют Муркой.
Я подошла к лавочке и села.
– Да, – согласилась я, – так меня тоже называют иногда, только мне это не всегда нравится.
– Извините, я не знала.
– Да ничего, ты, если хочешь, можешь называть.
– Вас здесь в нашем дворе все знают, – рассказывала мне девушка.
– Правда? – удивилась я своей популярности в своем дворе. – А я вот почти никого не знаю.
– Да здесь и знать-то больше некого, – успокоила меня девушка и зачем-то сообщила мне, как будто я сама не знала: – А вон та машина ваша. – И она указала на мою БМВ, стоявшую невдалеке.
А  поняла почему она со мной заговорила. Ей нравилась моя машина, и она, конечно, хотела такую же, ей нравилось, как я одеваюсь, нравилось, что за мной иногда заезжают мужчины, у которых машины еще дороже, а я выхожу в вечернем платье и сажусь в эти очень дорогие машины, ей, конечно, всего этого самой хотелось и она, конечно, завидовала, но только, судя по ее голосу, зависть у нее была не черной, а нормальной, наверное, я ей и сама тоже нравилась. А теперь она еще увидела, что меня и по телевизору показали. Вот ей и захотелось похвастать перед своим мальчиком, какая у нее соседка. Только уверена, что она отказалась бы от всего этого, если бы знала, сколько у меня неприятностей бывает в жизни и если бы ей эти неприятности предложили вместе со всем остальным, а эти неприятности носятся за мной, как стая кобелей за сукой, в ее брачный период. И почему мне везет на все эти неприятности, не знаю, мне лично они не нужны и я стараюсь отвертеться от них, как могу, а они все равно ко мне пристают. Вот и сегодня хотя бы – ну разве сама я втянула себя сегодня во все, что случилось? Я честно хотела не влезать ни во что, хотела сесть в машину и уехать домой, а неприятность взяла и влезла вслед за мной, да еще с пистолетом.
– Значит, говоришь, меня все знают, – повторила я ее слова и мне самой захотелось узнать, а что здесь обо мне знают. – И что знают обо мне, – спросила я, – что говорят?
– Ну, – чуть замялась она, – разные разное. Старухи – одно, а молодые совсем другое.
– Понятно, – поняла я, – можно не продолжать. Тебя как зовут?
– Ира. А его Леша, – познакомила она меня со своим мальчиком. Он был приблизительно ее ровесником, наверное, одноклассники, только он так стеснялся меня, что сидел очень гордый и не говорил ни слова. Но это и понятно – девушка в шестнадцать лет – уже взрастая девушка, а ребята в таком возрасте только начинают взрослеть.
– Скажи, Ира, – решила спросить я, хотя не была уверена, стоит ли спрашивать или нет, но я видела, что она относится ко мне с доверием, значит и я могу ей доверять и если я попрошу ее никому о чем-то не говорить, она не станет никому ничего рассказывать, – минут десять назад из нашего подъезда вышли четверо мужчин, двое в форме милиционеров, вы видели их?
– Да, – сразу ответила она.
– На какой машине они уехали?
– На какой машине? – переспросила Ира. – Черный "Мерседес". Леша, – она взглянула на своего мальчика, – еще удивился, что милиционеры и на "Мерседесе" ездят. Двое милиционеров сели на заднее сиденье и с ними туда же сел третий, у него с ногой что-то, потому что он хромал немного. А четвертый сел впереди, за руль.
Я вспомнила: когда везла к себе Сергея (по его просьбе), обратила внимание на черный "Мерседес", я видела его в зеркало, я тогда проехала на желтый свет, а он за мной проскочил на красный.
– Ты случайно не запомнила номер машины? – спросила я Иру.
– Нет, – расстроилась она.
– Триста пятьдесят восемь, – вмешался вдруг в разговор Леша. – Номер московский, буквы я не запомнил. А кузов сто двадцать четвертый. Только он не обязательно черный, он может и темно синий или серый.
– Ты уверен, что именно такой номер? – спросила я Лешу.
– Ой, можешь не сомневаться, – ответила за него Ира, переходя со мной на дружеское общение. – Ты не представляешь какая у него память особенно на цифры, ему даже записная книжка не нужна, он все телефонные номера всех своих знакомых так помнит.
– А вы не слышали, они о чем-нибудь говорили между собой?
– Не знаю, – засомневалась Ира, – я как-то не обратила внимания, не прислушивалась. Или нет, они спорили куда им ехать. Ну, не то чтобы спорили, а просто решали, куда им лучше поехать.
– И куда они решили ехать?
– Кажется, они хотели ехать или в Ногатино или к какому-то Тимохе. Один из них не соглашался, говорил, что к Тимохе далеко. А куда они решили ехать так и не поняла. Если б я знала, что тебе это нужно будет… – сказала она с сожалением.
– Ну, это понятно, что ты этого не знала, – успокоила я ее.
– Они за Москву куда-то поехали, – это сказал Леша, сказал очень уверенно.
– Почему ты так думаешь?
– Тот, который сел за руль, сказал: "Все, едем к Тимохе". А один из ментов сказал: "Блин, за Москву тащится мимо постов среди ночи, а потом обратно". А водитель сказал: "Там переночуешь". И они поехали.
– А я почему-то этого не слышала, – сказала Ира.
– Точно тебе говорю, – обращаясь уже только к Ире, стал убеждать ее Леша. – Мне интересно стало, почему менты боятся ехать мимо "гаишного" поста и я прислушивался.
Все правильно и по-мужски логично, подумала я. Молодец Леша. Только зачем мне это нужно?
– Значит, они поехали куда-то за Москву, – сказала мне Ира, соглашаясь с Лешей.
– Ладно, – я поднялась со скамейки, – я пойду. Спасибо.
– Да не за что, Маш, – сказала Ира. – Тебе, если нужна будет какая помощь, ты скажи, я в двести десятой живу, на восьмом, на этаж выше тебя. Или телефон запомни, – и она сказала мне свой номер телефона.
– Хорошо, – согласилась я на помощь. – Ты тоже заходи, у меня квартира…
– Я знаю.
– Тогда заходи, можешь просто так, без повода.
– Ладно, тогда я к тебе зайду просто так.
– Пока. – И я пошла к подъезду.
– Счастливо, – сказала мне Ира.
А ее Леша сказал: "До свидания".


5
Мне хотелось как можно скорее отделаться от всего того, что случилось вчера вечером и потом ночью.
Если бы я нашла эту пачку сигарет, в которой вместо сигарет бриллианты на улице, тогда бы я решила, что они мне и самой очень пригодятся (впрочем, не уверенна, что стала бы поднимать пачку от сигарет, валявшуюся на улице), но  я нашла ее у себя в квартире. А у меня есть Аленка, и рисковать ее судьбой из-за каких-то камней я ни за что не стану, тем более я уже напуганная и ученая, ведь у меня ее, Аленку, один раз украдали.
А еще, я уже говорила об этом, я перестала верить рассказу Сергея о его жене. К тому же, почему-то слишком быстро его нашли, так что у меня мелькнула мысль, что все, что случилось – случилось именно из-за этих алмазов, и чьи бы они ни были, но, как я уже сказала, люди эти знают, где живу я и они вполне могут подумать, что я заодно с этим Сергеем. А мне это совсем ни к чему. К тому же у меня в жизни есть разные планы и желания, одно из них, например, но это только между девочками, мне бы хотелось, чтобы у Аленки вдруг появился отец, ну а у меня, естественно, муж, и чтобы он любил и Аленку и меня, а мы его, потому что без этого никак не получится. Получается, но только наполовину – нас с Аленкой любят, но вот такого, чтобы и мы обе кого-то полюбили, здесь нам почему-то не везет.
Я позвонила одному своему знакомому, у которого есть знакомые в ГИБДД и попросила его узнать кто хозяин "Мерседеса", скорее всего, черного цвета, со сто двадцать четвертым кузовом и с московским номером триста пятьдесят восемь.
Мне пообещали, что через пару часов скажут это.
И мне сказали, только не через пару часов, а уже вечером, часов в девять я смогла поговорить с этим своим знакомым, который обещал мне узнать о хозяине "Мерседеса". И позвонил он мне уже сам, а так у него целый день был отключен телефон, почему не знаю, да это и не интересно, главное, что он узнал, что мне нужно.
Игнатьев Игорь Петрович, так звали хозяина черного "Мерседеса" с госномером 358. Не надо только думать, что для меня старались и узнавали это только за мои красивые и глупенькие глазки, а они у меня именно такие – глупенькие, но красивые. Правда, сама я не дура, и почему у меня такие глаза не знаю, но мне это даже нравится.
Эта информация стоила денег, но меня с этим не торопили, когда встречу этого своего знакомого, который сказал мне о чем я просила узнать, тогда и отдам. Конечно, не только имя мне сказали, но и его адрес. Жил он в районе метро Алексеевская. И никаким милиционером он не был и чем занимался неизвестно.
Его домашний телефон мой знакомый, у которого знакомые в ГИБДД почему-то не смог узнать, так что немного все усложнялось, потому что для меня не очень большое удовольствие появиться перед этим Игорем Петровичем, как сказочная фея с горстью алмазов, потому что неизвестно еще, как он относится к разным феям, может быть у него было трудное детство и он в них совсем не верит ни в сказочных ни в ни настоящих или просто не доверяет им. Но ждать, когда ко мне сами придут те люди, которые считают эти алмазы своими, я уже говорила, у меня совсем не было никакого желания, потому что так скорее дождешься неприятностей.

6
Не доезжая немного до метро я свернула в небольшой переулок и остановила машину. Я вышли из нее и пошла искать дом с нужным мне номером.
Пачку из-под сигарет вместе с алмазами я оставила дома, потому что сначала нужно было поговорить, а потом я уже решу, отдавать их ему или у этих камней есть другой хозяин.
Но по дороге, пока ехала, я решила обезопасить себя еще больше и не заходить к нему, а просто оставить записку с номером своего мобильного телефона, в ней я попрошу его позвонить мне, а когда позвонит, назначу ему встречу и поговорю, потому что, кто его знает, как он поведет себя, если я к нему зайду, ведь он меня сразу узнает и ему станет, конечно, не очень приятно, что я тоже знаю, где он живет, ведь то, как они появились у меня ночью и то, что я узнала кто он такой (я этого не знаю, но он так подумает) и даже где он живет, может напугать его, и кто знает, как этот Игорь ведет себя, когда пугается.
Я была уже около нужного мне дома. Подъезды были за углом. По моим расчетам этот Игорь должен жить во втором подъезде.
Я вышла из-за угла дома… и остановилась. Как раз около второго подъезда собралась довольно большая толпа. У людей были неискренне грустные и искренне любопытные лица, как это часто бывает на похоронах. Некоторые суетились, некоторые стояли просто молча, некоторые что-то обсуждали. Я подошла ближе.
В это самое время я услышала вой сирены. К дому быстро подъехала "скорая", быстро остановилась и из нее быстро вышли люди в голубоватой одежде. Так же быстро они начали пробираться сквозь толпу. Мне тоже стало интересно, что там такое происходит около того подъезда, который мне, судя по всему, и нужен.
– Молодой совсем, и чего им не живется…
– Один жил, матери-т с отцом не было…
– Пьяный что ли был?
– Да кто знает. Сейчас если б только пили, а то наглотаются всякой гадости, а то и колются черт знает чем, наркотиками всякими…
– Может живой еще…
– Да какой живой, с восьмого этажа сгрездиться…
– Вон с носилками идут, уже не спешат…
Все это я слышала, пока осторожно пробиралась сквозь толпу к ее центру. Понятно было, что кто-то упал из окна, с восьмого этажа, а по моим рассветам тот самый Игнатьев Игорь жил как раз на восьмом этаже.
Я не ошиблась, это был он. Я его узнала сразу, как только увидела. Он лежал уже на носилках. Я вовремя успела увидеть его, потому что через секунду его накрыли какой-то простыней и понесли к "скорой помощи". И те, кто нес его, они, действительно, никуда не спешили.
Завыла еще одна сирена и к дому подъехала вторая машина, только это была уже милиция.
Здесь мне больше делать нечего, поняла я и повернулась, чтобы уйти. Взглянула на подъезд, в котором раньше, еще совсем недавно, минут пятнадцать назад жил Игнатьев Игорь Петрович.
Из подъезда вышла девушка, ей было лет двадцать. Я сразу обратила на нее внимание: глаза ее казались испуганными, и чувствовалось, что она старается быть как можно незаметней. Она быстро прошла мимо толпы, нагнув голову, и так же, не глядя по сторонам, быстро пошла вдоль дома.
На нее никто и не обращал внимания. Никто, кроме меня, и то, только потому, что я случайно взглянула в ее сторону, потому что я уже уходила, для меня больше не было здесь ничего интересного.
Мне очень захотелось поговорить с этой девушкой.
Я догнала ее на углу дома, откуда недавно появилась сама.
– Девушка, подождите минутку. Не идите так быстро, мне нужно с вами поговорить, – попытался ее остановить.
Но этого не получилось.
– Мне не о чем с вами говорить, – ответила она довольно грубо и пошла еще быстрее.
Теперь я уже не сомневалась, что мне с ней обязательно нужно поговорить.
– Послушайте, – попробовала я еще раз уговорить ее, – я не могу бежать и разговаривать.
– Ну и отстань от меня.
Мне ничего не оставалось делать и я взяла ее за запястье, чтобы она пошла хоть немного потише.
– Что такое? В чем дело? Чего ты ко мне пристала?
– Если ты сейчас не остановишься, я позову милицию и скажу, что ты только что вышла из квартиры, откуда из окна выпал человек. Его, кстати, зовут Игорем.
Никакую милицию я бы звать не стала, и если бы она не остановилась и ушла, я бы осталась ни с чем. Но она этого не знала. Поэтому она остановилась. В глаза ее кроме испуга появилось жалостливое выражение.
– Какой Игорь? Я не знаю никакого Игоря.
– Ты живешь в этом доме? – указала я на дом, где еще у второго подъезда были видны толпившееся люди.
– Тебя это что, волнует?
– Очень. Почему Игорь упал из окна?
Она растерялась от такого прямого вопроса.
– Я не знаю, чего ты меня спрашиваешь? Спроси у тех, кто был там.
– Я и спрашиваю у тех, кто там был – у тебя.
– А при чем здесь я?
– Слушай, хватит прикидываться дурочкой, – начала я немного злиться, потому что ненавижу, когда из меня делают дурочку, а еще больше ненавижу тупое и примитивное упрямство, ведь она понимает, что я знаю, что она вышла из квартиры, из которой перед ней тоже вышел человек, только через окно, и она продолжает упорно отказываться от очевидного. – Я тебе уже сказала, если ты не хочешь говорить со мной, я позову милицию и будешь говорить с ними, – повторила я свою угрозу, а мне больше нечего было сказать, никак по-другому я не могла ее заставить со мной разговаривать. – А если поговоришь со мной, то спокойно пойдешь, куда тебе вздумается.
– Чего ты хочешь? – спросила она все еще с раздраженным страхом, но уже не пыталась убежать.
– Кто был еще в квартире, кроме тебя и Игоря?
– Тебе-то какое до этого дело, кто ты такая?
– Меня, кстати, зовут Маша. А тебя как?
– Не твое дело. Галя меня зовут.
– Галя, ты хочешь, чтобы наш разговор с тобой закончился мирно и мы мирно разошлись? Или ты предпочитаешь неприятности?
– Чего ты меня пугаешь? Чего ты мне можешь сделать?
– Я тебе сказала уже. Самое простое – позвать милицию. Но если честно, я этого делать не стану. Я же понимаю, что это не ты его выкинула из окна, – успокоила я ее. – Кто был еще в квартире?
– Откуда я знаю?
– Ты же там была, как ты можешь не знать?
– Никак. Почему я должна знать?
– Галя, я тебе обещаю, я никому никогда не скажу, что мы с тобой разговаривали и что ты мне что-то сказала.
– А я тебе ничего и не говорила.
– Пока еще нет. Но ты мне должна сказать.
– Ага, такая умная. Я тебе скажу, а потом меня тоже выкинут из окна.
– Ты на каком этаже живешь?
– При чем здесь это?
– Ну, если на первом, тогда тебе нечего бояться?
– Хватит издеваться. Чего тебе надо от меня?
– Чтобы ты сказала, кто был в квартире кроме тебя и Игоря и за что его выбросили из окна? Или это ты его толкнула?
– Ты что, шутишь, конечно не я.
– Тогда кто? Если ты скажешь, у тебя никаких неприятностей не будет, ты просто уйдешь и все.
– Да? А мне кажется наоборот, чем меньше говоришь – тем меньше неприятностей. За язык всегда и наказывают.
– Не всегда, – засмеялась я, – иногда и платят.
– Ой, ладно, как будто сама святая.
– Все, Галя, хорошо, об удовольствиях сейчас не время говорить.
– А чего ты тогда? Какое твое дело, за что мне платят?
– Все, Галя, хватит. Я это просто к тому сказала, что сейчас совсем другой случай. И ты это сама прекрасно понимаешь. И хватит нам бестолку трепаться. Или ты мне рассказываешь все или я тебе наверняка обещаю неприятности. Тебя такой расклад устраивает?
– Напугала. Смотри, как бы у самой неприятностей не было.
– Галя, уверяю тебя, ты можешь сейчас уйти, но я смогу тебя найти через твоих же сутенеров. Я всех твоих "мамок" и "старух" на ноги подниму и они сами тебя ко мне приведут.
Почему я решила‚ что Галя проститутка? Ну‚ тут и решать нечего‚ любой бы‚ взглянув на нее сразу это понял‚ не говорят уже о ее южном говоре.
Конечно, я преувеличивала свои возможности, но она, Галя, не могла этого знать. И как только я ей сказала, что ее же сутенерши приведут ее ко мне, в ее глазах сразу мелькнуло уважение, в котором, правда, было больше ненависти. Но мне и не нужно было, чтобы она меня любила.
– Ну чего ты хочешь от меня? – заговорила она, наконец, более менее нормальным голосом только чуточку плаксивым.
– Кто был в квартире кроме тебя и Игоря?
– Я же сказала, что я не знаю. Я даже не знаю, что его Игорем зовут.
– А как же те, кто были, как они его называли?
Она молчала, все еще не решив, что для нее безопасней, сказать или промолчать.
Я расстегнула сумочку, достала оттуда деньги протянула ей.
Она взяла их осторожно и недоверчиво, как бездомная собака кусок колбасы из рук случайного прохожего.
– Петровичем они его называли.
– А о чем они говорили?
– Я что слушала что ли?
– Ну, не заткнула же ты себе уши ватой.
– Я в другой комнате была.
– И совсем ничего не слышала?
– Ничего.
Помню один человек мне сказал, что проститутки очень жадные. А я тогда подумала, что нельзя осуждать за это женщин, которые зарабатывают деньги, продавая самое дорогое для себя – любовь, хоть и ненастоящую, но все равно. Но сейчас я решила использовать это, хоть и неприятно было, но Галя сама виновата, разве она не видит, что я не сделаю ей ничего плохого. И я сказала:
– Отдавай тогда деньги.
Было видно, как она сильнее сжала их в кулаке.
– Ты не могла ничего не слышать, – сказала я.
Она задумалась надолго. Потом сказала:
– Они спорили о каких-то алмазах.
– Кто они?
– Ну, – она снова задумалась, точнее ей нужно было время, чтобы решиться говорить дальше, и она решилась. – Ну, в общем, когда мы пришли к нему на квартиру, ему кто-то позвонил, наверное‚ сказали, что зайдут‚ он мне сказал, чтобы я побыла в соседней комнате и не выходила оттуда. Ну, почти сразу и пришли, двое. Ну, и они начали спорить. Я не понимала о чем, но говорили о каких-то алмазах. Их звали одного Юра, а второго Эдик, они все время угрожали. Ну, а потом они начали драться и Игоря, ну, в общем, клиента моего, они случайно вытолкнули в окно, оно открыто было, потому что жарко. Ну, они сразу оба убежали, а я пока одевалась, там народу собралось и я сразу не стала выходить, в подъезде сначала стояла, а когда менты подъехали, я подумала, что они могут одни поехать в лифте, а кого-нибудь пешком послать наверх, ну, тогда я побежала вниз и вышла.
– Еще о чем они говорили?
– Говорю тебе, я не прислушивалась, и вообще, меньше знаешь – лучше спишь.
– Не проверяла, может быть, – не стала спорить я. – А Игоря этого ты в первый раз видела сегодня?
Она немного подумала и решила сказать правду.
– Вообще-то нет, – слазала она. – Раньше тоже видела несколько раз.
– Он тебя уже не первый раз к себе привозит?
– Нет, я в первый раз у него. Но он часто подъезжает девчонок снимать. Сегодня Жувачки почему-то не было, а то бы он, наверно, ее снял бы.
– Жвачки? – переспросила я.
– Жувачка, это ей такую "погремуху" девчонки навесили, она все время жует жевачку и гордая, как не знаю кто.
– Погремуху? Это прозвище у нее такое?
– Ну да, "погонялово" такое.
– А почему она гордая?
– Да "половинки" они все такие.
– "Половинка", это потому что ей половину платят от того, что за нее заплатит клиент?
– Ну да, а "процентщицам" только двадцать пять процентов и даже двадцать некоторым, – разоткровенничалась о несправедливостях в своей профессии Галя.
– А почему ей половину платят?
– Потому что она москвичка, она вообще, кажется, замужем, ей есть где жить и не нужно, чтобы "мамка" снимала для нее жилье, а эта сука Ольга, снимает нам одну комнату на троих, а платит только по двадцать пять процентов.
– Кто такая Ольга?
– Ну, кто-кто, "мамка", вот кто.
– А ты сама снимай, так выгодней.
– Ага, как же, снимешь, когда паспорт у нее. Даже не у нее‚ а у "старухи" нашей‚ у Каракуртихи.
– Почему Каракуртиха? – удивилась я такому прозвищу.
– Не знаю‚ – пожала плечами Галя‚ может она куртки каракулевые любит‚ – предположила она.
– Может‚ – согласилась я с сомнением. – И значит‚ она никому не доверяет ваша главная работодательница?
– Каракуртиха? Да она такая сука‚ ее так все боятся. Она не только наши‚ она у "мамок" даже паспорта отобрала‚ у тех которые постоянно не прописаны‚ таких‚ правда‚ мало‚ но все равно. Она всех так держит… Ее все боятся так… – снова с восторгом‚ ужасом и злостью повторила Галя.
– Что‚ такая страшная?
– Она‚ говорят‚ двоих мужей убила‚ сразу после свадьбы отрубила им головы. И ей ничего за это не было‚ не смогли доказать.
Я‚ кажется поняла‚ что значит Каракуртиха‚ это значит – каракурт. Но Гале я ничего объяснять не стала‚ а только сказала:
– Она что‚ за двоих сразу замуж вышла и сразу двоих в первую брачную ночь убила? Видимо‚ не смогли удовлетворить ее‚ – заодно и посочувствовала я несчастной женщине.
– А я думаю из-за денег‚ – не согласилась со мной Галя‚ приняв всерьез мои слова. И не двоих сразу‚ – стала она объяснять‚ – у нас же не мусульманская вера. А по очереди‚ сначала за одного вышла и убила‚ потом через сколько-то времени за другого.
– И тоже отрубила голову‚ – удивилась я.
– Ага‚ – подтвердила Галя.
Было понятно‚ это сказки‚ которые рассказывают друг другу перепуганные девчонки‚ приехавшие из провинциальных городков ближнего зарубежья‚ как теперь это называется. Может‚ конечно‚ у той‚ у Каракуртихи‚ как ее называет Галя‚ и было два мужа‚ не вместе‚ а по очереди‚ потому что как правильно она же‚ Галя и заметила – "у нас не мусульманская вера" (а жаль что нет какого-нибудь мусульманского матриархата‚ наверное‚ это было бы интересно) и оба они умерли не своей смертью.
– А вообще‚ она красивая‚ – продолжала Галя‚ – "старуха" наша. Ей лет тридцать пять‚ а может и меньше. Я один раз видела ее‚ она подъехала на "Мерседесе" с шофером‚ о чем-то там минуты две с Ольгой разговаривала. Так одета‚ такое платье вечернее на ней было‚ девки говорили тысяч десть баксов такое стоит. На нее посмотришь‚ подумаешь королева какая.
– Ладно‚ это ваши дела‚ – решила я не обсуждать их личную жизнь. – Ты говоришь, Игорь бы Жвачку снял, а почему?
– Он всегда ее снимает, если застает. Она может и сегодня еще придет.
– И говоришь, она замужем?
– Ну, точно не знаю. Слышала кто-то говорил.
– Знаешь что, Галя, поехали ты мне ее покажешь.
– Жувачку что ли?
– Да.
Галя задумалась.
– Может правда поехать, – стала размышлять она вслух. – Может успею, меня еще кто-нибудь снимет. А то все равно делать нечего, и потрахаться охота, – засмеялась она.
– Галь, успокойся, – стала отговаривать я ее. – На сегодня ты заработала уже свою норму. Скажи спасибо тебя те двое не видели, а то бы они тебя трахнули об асфальт с восьмого этажа. Ты мне только покажешь эту Жувачку и все.
– Вообще-то‚ правда, – согласилась Галя. – Эта сука, Ольга, спросит, почему вернулась. А зачем тебе Жувачка?
– Это мое дело.
– А случится что, ты потом скажешь ей, что я тебе ее показала, а мне все почки отобьют?
– Я сама тебе советую не ходить сегодня больше туда и я же стану говорить о тебе? Ну сама подумай?
– Точно не скажешь?
– Точно.
– О'кей, поехали.
Она направилась к метро, я ее остановила и показала на свою машину. Она позавидовала, села, и мы поехали к Тверской.
– А ты что, если Жувачка там будет, хочешь подойти к ней, поговорить? – спросила Галя.
– А что?
– Да тебя спросят, чего тебе нужно? И еще ребята выйдут, которые на машинах там стоят и стекла тебе все поразбивают.
– А если я ее сниму? – спросила я.
– Снимешь? Кого?
– Жвачку эту?
– Везет этой Жувачке. А может ты меня снимешь?
– Галь, я же не мужчина.
– Ну, в общем-то, да. Ну, а вообще, чего такого?
– В принципе, конечно, ничего, – согласилась я. – Только она мне нужна, чтобы с ней поговорить и ни больше.
– Ну да. А вообще-то, знаешь, женщины обычно по одной не подъезжают.
– А как, компаниями?
– Нет, – развеселилась Галя. – Но только если женщина снимает какую-нибудь девочку, то она подъезжает с мужчиной, с шофером со своим или с мужем‚ или еще с кем, она ему показывает, кого выбрала, а тот уже договаривается с "мамкой".
– Придется мне обойтись без мужчины, у меня шофера нет, да и мужа‚ кажется‚ тоже.
Как только мы свернули с Тверской на Охотный ряд, Галя сразу же сказала, чтобы я остановилась.
– Дальше не надо, – сказала она, – а то меня увидят вместе с тобой.
– А где твоя Жвачка?
– Вон она стоит, тебе повезло, – кивнула Галя вперед. – Наверное, только что пришла, а так ее быстро всегда снимают.
– Кто из них она?
– Ну, вон видишь – в джинсах с высокой прической, это сука Ольга, а вон, прям рядом с ней, в кожаной юбке коротенькой, это Жувачка. Ну, чего не видишь, каблуки у нее самые высокие.
– С темными распущенными волосами?
– Да. Это она.
– Все, спасибо, я поехала. А то ее уведут еще, если говоришь ее быстро снимают.
Галя открыла дверь.
– Хочешь я тебе свой телефон оставлю? – спросила она.
– Зачем?
– Ну, позвонишь, может. Мало ли, – она слегка засмущалась.
– Оставляй, – согласилась я.
Она написала на клочке бумаги телефон и отдала мне.
– Все, я пошла. А это эта Ольга, сука, она глазастая.
Галя выбралась из машины и быстро пошла к переходу. Я тронула машину вперед, подъехала к той, которая была в джинсах и с высокой прической, остановилась напротив нее, и до конца опустила стекло правой дверцы.
Оля в джинсах и с высокой прической, посмотрела на меня сначала не очень понимающе, потом шагнула к машине, нагнулась, посмотрела через окно на меня.
– Тебе чего? – спросила она.
– Что и всем, – улыбнулась я.
Тогда Оля тоже заулыбалась, до этого она, видимо, посчитала, что я остановилась здесь случайно и только мешаю им, тем более впереди стояла еще одна машина, в ней было двое мужчин, но они уже выбрали себе все, что им нужно было, а нужно им оказалось совсем мало, на двоих всего одна девушка им была нужна и она уже села к ним на заднее сиденье.
Оля улыбалась, но взгляд у нее был все-таки подозрительным, наверное, клиентки подобные мне редко подъезжали или не подъезжали совсем.
– Вон ту, в кожаной юбке позови, – указала я на Жувачку, если только я не ошибалась, но, скорее всего, нет, потому что она не только была на самых высоких каблуках, но и жевала резинку.
Та, которая заглядывала ко мне в машину обернулась и кивнула девушке, которую я выбрала.
– Поедешь? – спросила Оля у той, которая в кожаной юбке.
Девушка согласно пожала плечами, продолжая жевать резинку.
Она была немного постарше большинства других девушек, почти моя ровесница, ей было лет двадцать пять-двадцать семь. Я чувствовала себя не очень уверенно, но, надеюсь, этого не было заметно.
– Двести, – сказала мне с высокой прической и в джинсах.
Двести долларов только за то, чтобы поговорить, удовольствие дорогое, подумала я и протянула ей деньги.
Я открыла переднюю дверь. Девушка в кожаной юбке села рядом со мной. Она еще не успела захлопнуть дверь, а я уже тронула машину с места, потому что, мне было не очень по себе. Не знаю, что чувствуют мужчины, когда вот так подъезжают и забирают девушек, но уверена, что совсем не то, что я. Они, скорее всего, бывают гордые и уверенные в себе, как волки, которые пришли воровать овец, я же чувствовала себя как кролик, который забрался на огород своровать качан капусты, да еще и из под носа у козы, которая тоже забрела попастись на хозяйский огород.

7
– Тебя как зовут? – спросила я.
– Наташа. А тебя?
– А меня Маша.
– Мы куда, к тебе едем?
– Да.
– А ты одна дома?
– Нет, – соврала я. – Там мой муж ждет тебя.
– Да? И что, это он тебя послал за девочкой?
– Он меня не посылал. Я сама поехала. Сюрприз ему хочу сделать.
– Мы что, втроем будем?
– Нет, вы будете вдвоем.
– А ты будешь смотреть?
– Нет, я уйду.
– А я сначала подумала, что ты одна будешь.
– Вот видишь, тебе повезло гораздо больше.
– Как сказать, – не согласилась Наташа. – А вообще, если бы я так сделала, я бы не ушла, я бы посмотрела. А вообще-то, не только посмотрела, лучше бы поучаствовала.
– Это ты меня уговариваешь? – спросила я.
– Да чего я тебя буду уговаривать. Как хочешь. Просто так интересней.
– Кто же тебе мешает, возьми какую-нибудь подругу и пригласи к себе, к своему мужу.
– А откуда ты знаешь, что у меня есть муж? – заволновалась Наташа.
– Ты же сама сказала, что если бы ты так сделала, то осталась бы третьей. Значит‚ у тебя есть муж, – успокоила я ее своей догадливостью.
Она подумала немного, решила, что проговорилась, хотя на самом деле проговорилась я, потому что по ее словам нельзя было догадаться что у нее есть муж.
– Да нет, это я так сказала, к примеру, – стала оправдываться она.  – Да ему если в шутку о таком сказать, он меня убьет, если я такое ему предложу.
– Это тебе только кажется. А на самом деле он к тебе только сильней привяжется.
– Думаешь?
– Знаю. Я уже проверила это на своем.
– Ну, у тебя, может, нормальный мужик, а у меня он бешеный.
– А почему ты там стоишь? – спросил я ее.
– Где? – не поняла она.
– Там, откуда мы сейчас едем.
– Какая разница где стоять?
– Да можно найти получше место.
– В каком смысле, получше?
– Одна моя знакомая, она тоже москвичка, тоже замужняя, она работает по вызову. И денег больше и на неприятности не нарвешься, как здесь можно, там ее охраняют, когда привозят к клиенту.
– А ты можешь меня с ней познакомить? – заинтересовалась Наташа.
– Конечно могу. Хоть завтра. Давай телефон, она тебе позвонит. У тебя сотовый есть?
– Нет, у мужа только.
– А почему он тебе не купит? – спросила я, но сама порадовалась, это было очень удачно, что у нее не было мобильного телефона, а то пришлось бы что-нибудь сложное придумывать, чтобы узнать домашний.
– Потому что жадный, поэтому и не купит.
– А ты сама чего не купишь?
– А что я ему скажу, откуда я деньги взяла? Я и так, что-нибудь покупаю себе, говорю, что у подруг заняла, а он орет, что ему отдавать надо теперь, но все-таки отдает, а они мне возвращают.
Мне это понравилось: такой несложный, но очень удобный и главное вдвойне выгодный способ "отмывки" денег – семейный вариант.
– А зачем тогда тебе деньги, если ты их тратить не можешь? – удивилась я.
– Чтобы уйти от своего мужа.
– А без денег нельзя?
– Конечно нельзя. Когда я накоплю сколько нужно куплю себе квартиру. Не к матери же с отцом уходить, тем более с ними моя сестра живет.
– Теперь понятно, – поняла я.
– Может ты мне ее телефон дашь, этой своей знакомой? – попросила Наташа.
– Нет. Я не могу давать чужой телефон без разрешения.
Наташа задумалась.
– А там как всё? – спросила она.
– Ну как? Клиенты звонят, говорят, какая им нужна, тебя отвозят на машине, через час за тобой заходят и привозят обратно.
– Хорошо, – решилась Наташа, – запиши мой телефон.
– Сейчас, к дому подъедем, – не стала я спешить.
Я остановила машину, только не у своего дома, потому что ни к чему было, чтобы и эта Наташа знала, где я живу. Я достала из сумочки записную книжку и ручку. Протянула их Наташе. Она записала свой домашний телефон.
Я положила книжку в сумочку и бросила ее на заднее сиденье.
– Наташ, – спросила я, – а ты Игоря давно знаешь?
– Какого Игоря?
– Его Петровичем еще называют. Твой постоянный клиент.
– Откуда ты его знаешь? – она насторожилась, но больше испугалась.
– Меня, честно говоря, больше не он интересует, а его приятель, – призналась я.
– Какой приятель? – спросила она автоматически, все так же испуганно.
– Даже двое, – уточнила я. – одного зовут Эдик, а второго Юра. Не волнуйся, я к твоему Игорю подъезжать не стану, да даже если бы и захотела, у меня это все равно теперь не получится.
– Да мне какое дело до него? – испуг ее не проходил, но кое-что ее заинтересовало, и она спросила: – А почему у тебя теперь не получится?
Объяснять ей‚ что его теперь ни одна женщина не заинтересует мне сейчас совсем не хотелось.
– Так как мне найти Эдика или Юру? А лучше двоих сразу‚ – спросила я вместо ответа.
– Они тебе сразу двое нужны? – в ее голосе появился злой недоверчивый сарказм, испуг немного прошел.
– У каждого свои вкусы. Когда мне нравятся сразу двое мужчин, то сразу двоих и хочется, желательно одновременно.
– Знаешь что, Маша тебя зовут? А не пошла бы ты Маша куда подальше.
– Нет, – не согласилась я, – не сейчас. Чуть позже я уеду и даже дам тебе сто рублей, чтобы ты на такси доехала до дома.
– Да пошла ты знаешь куда, – повторила она.
Я ей об этом и сказала:
– Ты повторяешься, Наташ. И учти, я заплатила за тебя двести долларов не для того, что ты меня оскорбляла.
– А меня волнует, что ты заплатила? Я что теперь должна все делать, что ты скажешь? Я не обязана с тобой разговаривать. Хочешь в постель, пожалуйста, хоть ты, хоть твой муж, хоть оба сразу, а говорить я с тобой не обязана, – снова повторила она.
– Не хочешь разговаривать, как хочешь. Но тогда я сделаю кое-что не очень для тебя приятное.
– Чего ты можешь сделать? Мне плевать, что ты там сделаешь. Ты что‚ думаешь я тебя боюсь? – стала ругаться Наташа, но выйти из машины даже не пыталась, но это и понятно, все-таки деньги за нее заплачены.
– А сделаю я вот что‚ – стала я объяснять‚ – я позвоню по телефону, который ты мне сама дала и все скажу твоему мужу, и тогда разбирайся с ним. Могу даже для того, чтобы он не сомневался дать ему адрес твоего постоянного клиента Игоря, он живет у метро Алексеевкой. – И я назвала ей адрес Игоря. – Твоему мужу будет интересно с ним поговорить. А потом с тобой. Особенно потому что он жадный, как ты сама сказала, и еще то, что ты говоришь ему, что занимаешь деньги у подруг, а он отдает их им за тебя, а ты у них эти деньги забираешь обратно и откладываешь, чтобы купить на них себе квартиру и уйти от него же. Все это ему очень должно понравиться.
Наташа вдруг перестала быть злой, она стала в одну секунду несчастной и запуганной, как щенок, которого подарили злому мальчику с садистскими наклонностями. И этим злым мальчиком была сейчас я.
– Ну чего ты мне пристала как сука? – теперь Наташа чуть не плакала. – Чего я тебе сделала?
Мне стало жалко ее и неприятно за себя. Но мне от нее не нужно ведь ничего, мне нужно только, чтобы она мне сказала все, что знает о этих двоих – Эдике и Юре, а желательно еще и об одном, ведь когда Игорь ко мне заехал со своими переодетыми приятелями, а потом они уезжали вместе с Сергеем, они говорили о каком-то Тимохе к которому они собирались ехать.
– К тому же у тебя есть еще одна причина быть со мной вежливой, ведь я не пошутила, когда сказал тебе, что могу помочь тебе найти получше место, – продолжала я убеждать.
Я не обманывала Наташу и у меня действительно есть знакомая, из тех, кого называют "девушка по вызову". Она мне не подруга, но я ее хорошо знаю. Ее зовут Вика, злая и жестокая как рысь, и такая же хитрая. Но если она захочет кому-то понравиться, то в ней появляется столько обаяния, что человек, который ее не знает, задохнется от этого ее обаяния, как от хлороформа, и не обязательно мужчина. На меня это не действует, я ее хорошо знаю, а вот у нее, у Вики, почему-то большое желание соблазнить меня, правда, еще не получилось, но именно поэтому она для меня на многое готова. И если я передам ей Наташин телефон и скажу, что она тоже хочет поработать вместе с ними, она наверняка не откажется и позвонит Наташе.
– Наташ, честное слово, я не хочу, чтобы у тебя были какие-то неприятности, мне только нужно у тебя кое-что узнать и все.
– Все? Да? И у меня никаких неприятностей не будет? А если они узнают, что я о них что-то тебе сказала, тоже никаких неприятностей не будет? Да меня просто убьют и все. И никаких неприятностей.
– А откуда кто-то узнает, что ты мне что-то сказала?
– От тебя.
– От меня никто ничего не  узнает.
– Ага, как же. Ты им сама все и расскажешь.
– Ничего не расскажу.
– А моему мужу хочешь про Игоря рассказать. А он меня убьет, если узнает.
– Что-то все сразу собрались тебя убивать.
– Да потому что мой муж, идиот хуже любого Герасима.
– Какого Герасима?
– Который Му-Му утопил.
– Он тебя что, как Му-Му утопит?
– Может и утопит, откуда я знаю.
– У тебя случайно кирпич в хрустальной вазе дома не лежит, а заодно и веревка.
– Какой кирпич?
– Который он тебе на шею привяжет, чтобы утопить.
– Может и лежит, – сказала она раздраженно.
– Тогда, Наташа, у тебя больше нет выхода, а можно только рассказать мне все, и тогда никто ни о чем никогда не узнает, потому что тогда я ничего никому никогда не расскажу.
– Ну что ты как сволочь поступаешь? – ныла Наташа, но пока все еще без слез.
Я подумала и решила – да, я поступаю подло. Правда, я в любом случае, никакому ее мужу ничего не скажу, но она этого не знает и, значит, я ее шантажирую.
Но почему она ничего не хочет сказать об этих, о приятелях Игоря, которые убили его, она же этого еще не знает? И почему она так волнуется, нервничает? Значит, она знает что-то такое из-за чего ей нужно их бояться.
Я решила чуть загладить вину перед своей совестью.
– Наташ, – я постаралась, чтобы мой смущенный голос не звучал слишком смущенно, – хочешь я тебе дам телефон той мой знакомой, ну, которая девушка по вызову? Тогда тебе не надо ждать, когда она тебе позвонит, а ты сможешь сама ей позвонить и договориться обо всем, только скажешь ей, что телефон я тебе дала, а то она подумает, что-нибудь не то и не захочет с тобой разговаривать. – Я достала из сумочки записную книжку и стала искать телефон.
Наташа хоть и обижалась на меня, но телефон моей знакомой, Вики, записала.
– Кто они такие, все эти ребята, Наташ? – снова спросила я у нее, когда она убрала листок с очень нужным ей телефоном в кармашек своей кожаной юбки, а я свою записную книжку бросила обратно в сумку.
– Слушай, – заговорила Наташа немного просительным немного деловым тоном, – мы что, так и будем здесь торчать посреди дороги?
– А что ты прелагаешь? – спросила я.
– Ну, если ты ничего не хочешь, может возьмешь вина. Я вообще не очень пью, но если уж ты ничего не хочешь…
Наташа не договорила, но понятно было и так – если я не хочу других развлечений, то хоть какое-то пусть будет.
Мы стояли как раз напротив ночного магазина.
– Пошли, – согласилась я.
Наташа выбрала себе "Мартини", мне было все равно, потому что пить я не собиралась.
Мы вернулись в машину. Наташа отпила немного прямо из бутылки, протянула бутылку мне. Я отказалась.
– Да, ты же за рулем, тебе нельзя, – засмеялась она. – А вообще, чего тебе боятся, ты с любым ментом договоришься если что, тем более ночью. А чего ты себе стекла не сделаешь темные? Я бы сделала. Только задние.
– Чтобы когда ты едешь, тебя видели за рулем, а когда нужно с кем-то договориться на заднем сиденье, не очень было видно?
– Точно, – снова засмеялась Наташа.
– Я подумаю, – пообещала я. – Так кто они такие, все эти ребята?
Наташа закурила.
– Ну, в общем, – решилась наконец она, – они милиционеры.
– Не может быть, – сказала я сразу, потому что я хоть и видела их в форме, но уже убедила себя, что они не были никакими милиционерами.
– Правда, – возмутилась моим недоверием Наташа.
– Это не может правдой, – стала я спорить. – Откуда у милиционера деньги, чтобы каждый день или хоть раз в неделю снимать девушек? Я хоть и не очень хорошо разбираюсь в ваших делах, но знаю, что милиция пользуется вами бесплатно, и еще с вас же и деньги берет. А еще я знаю, что если бы кому-то из них и пришла в голову мысль платить, то они бы брали девчонок не с Тверской, а с Садового и ты знаешь почему.
– Эдик с Юрой милиционеры. А Игорь нет, – объяснила Наташа. – Но Юра меня и не снимал никогда. А Эдик – сука. Только он, кажется больше не работает в милиции, его выгнали за что-то, только он все равно сука.
– Почему? – поинтересовалась я.
– Потому. Потому что он тоже, как и ты все время пугал меня, что все расскажет мужу.
– Зачем ему нудно тебя пугать?
– Затем. Чтобы я трахалась с ними забесплатно, – объяснила Наташа.
– А откуда ты их знаешь?
– Оттуда. С Юрой я и познакомилась, когда меня один раз в гостинице забрали, когда я с клиентом туда пришла. Он меня сначала хотел в отделение отправить, а потом откуда-то  появился Эдик и уговорил его, чтобы он ему меня отдал.
– Кто кому? – не поняла я.
– Ну, Юра Эдику. Я как дура ему рассказала все, а он потом стал меня постоянно пугать, чтобы я с ним трахалась.
– А Игорь? – спросила я.
– Что Игорь?
– С ним ты тоже в гостинице познакомилась?
– С Игорем я давно уже знакома. Он вообще меня любит.
– Любит? – удивилась я слегка. – Но он же тебя снимает. Он тебе деньги платит.
– А чего он хотел, по любви и забесплатно? – раздраженно пошутила Наташа. – Много таких. Вообще-то, он предлагал мне жить с ним забесплатно.
– А ты отказалась?
– Я не отказалась, я думала.
– О чем?
– У него жена есть и ребенок, вот о чем.
Я удивилась, но долго удивляться у меня не было времени.
– А его жена и ребенок, она что, отдыхают где-нибудь сейчас? – спросила я.
– Откуда я знаю.
– Ну, ты же дома у него часто бываешь.
– У него есть еще одна квартира, там живут его жена и ребенок.
– А почему он всегда приезжал, чтобы снимать тебя, могли бы просто встречаться.
– Угу, как же, встретишься один раз, второй, а он потом начнет бесплатно приставать.
– Ты же сама сказала, что хотела с ним жить так просто.
– Ничего я такого не говорила, я говорила только, что он предлагал.
– Ну ты думала об этом.
– Думала, но не согласилась.
– Ты меня совсем запутала, – призналась я. – Давай сначала. Юра поймал тебя в гостинице с клиентом и хотел отвезти в отделение.
– Ну да. А Эдик отмазал. Но он сволочь.
– А Игорь? – спросила я.
– А что Игорь?
– Он их знакомый?
– Да я и приезжала тогда в гостиницу с Игорем, тогда у него еще не было квартиры на Алексеевской, он только недавно ее купил там. Юра пристал к нам, он там дежурил, Игорь с ним даже чуть не подрался. А потом откуда-то появился Эдик, Юра с ним поговорил и потом стал разговаривать с Игорем, а Эдик меня забрал и посадил в свою машину. Я думала, что Игоря отвезли в отделение, но оказалось, что его никуда не возили, а он наоборот, познакомился с Юрой. А Эдик со мной в машине.
– Ну, с это понятно, – сказала я, хотя из всего мне только и было понятно, что Эдик познакомился с Наташей в машине. – А потом что, появились какие-то общие интересы? – спросила я.
– У кого?
– Ну, не о тебе же с Эдиком я спрашиваю, с этим все ясно. У Юры с Игорем?
– У них и спрашивай. Чего ты ко мне пристаешь? И вообще, кто ты такая?
Я не стала отвечать на этот вопрос, а спросила сама:
– А Тимоха он чей друг, Юры с Эдиком или Игоря? – Сама я хоть и не видела никакого Тимоху и не был а уверена, что такой существует, потому что Ира с Лешей могли что-то перепутать, неправильно расслышать, но все же спросила о каком-то Тимохе.
– Тимоха? – ответила Наташа не задумываясь, она уже не очень хорошо артикулировала, хоть и не много выпила, наверное, она не привыкла пить, как и я. – Да Тимоха, он еще больше Игоря ненавидит этих двоих.
– Ты не говорила, что Игорь их ненавидит.
– Да это такие скоты… Игорь говорит они еще получат.
Ошибся Игорь, – подумала я, – вышло совсем наоборот и получил он. Но об этом говорить не стоило.
– А зачем они тогда с ними связалась? – спросила я.
– Игорь говорит, они им могут пригодиться.
– Значит, Тимоха друг Игоря?
– Да.
– А кто такой Сергей?
– Сергей? – удивилась Наташа. – Какой Сергей?
– Музыкант он в ресторане на гитаре играет…
Я хотела сказать, что он еще и скрипач, но не успела, Наташа резко перебила меня.
– А ты откуда его знаешь?
– Я его не знаю, – соврала я на всякий случай, потому что голос у Наташи стал слишком заинтересованный. – Я просто слышала о каком-то Сергее.
– Не ври. Ты его знаешь. – Наташа вдруг стала агрессивной. – Ты и расспрашивать меня стала из-за него. Да?
– Нет, – сказала я.
– Все понятно. Я так сразу и подумала, – продолжала Наташа все больше расходиться. – Ты из-за него у меня все расспрашиваешь. Из-за него? Да?
– Нет.
– Ты что меня дурочкой считаешь?!
Я не понимала почему Наташа так возмущена. Но тут он меня все объяснила:
– Моего мужа зовут Сергеем, и он в кабаке играет, на гитаре.
Если человек откроет консервную банку и вместо кальмаров увидит там небольшую змею в собственном соку, думаю он удивиться и растеряется не меньше, чем я сейчас.
Но я еще не задала ей вопрос о самом главном, тем более это меня касалось лично, потому что моя квартира, это моя личная собственность. И как бы я не удивлялась, но мне нужно узнать, откуда у меня в квартире появились алмазы и что мне ждать от этого клада?
– Наташ, что ты слышала, про алмазы?
– Про какие алмазы? Что ты мне зубы заговариваешь?
– Про какие-нибудь, – продолжала я свою тему. – От Игоря слышал, что-нибудь?
– От Игоря? Нет, от Игоря я ничего не слышала, – заинтересовалась вдруг Наташа этой новой темой. – А что я должна слышать об алмазах?
– Что угодно. Главное, от кого ты слышала, от Игоря или его друзей или от своего мужа?
– Ни от кого я ничего не слышала. Откуда у моего мужа алмазы?
– Значит, от Игоря слышала?
– Да ничего я не слышала, ты чего? А почему ты спрашиваешь об этом?
– Так просто.
У Наташи вдруг появилось настроение поговорить.
– А зачем тебе все это нужно? – спросила она.
– Что все? – не поняла я.
– Все, что ты спрашивала?
– Просто так, из любопытства.
– И из любопытства ты заплатила двести долларов?
– А что такого?
– Ничего, только из любопытства люди такие деньги не платят.
– Любопытство главное, за что люди платят деньги. Недавно один из Южной Африки в космос из любопытства слетал, и двадцать миллионов за это заплатил.
– Это совсем другое.
– Я не вижу разницы.
– Зато я вижу, потому что знаю, что из-за любопытства у людей чаще всего бывают разные неприятности.
– Правильно, – согласилась я. – А еще из-за болтливости. А в каком ресторане работал твой муж?
– В разных. А зачем тебе?
– Хочу с ним встретиться.
– А чего это тебе с ним встречаться? – снова занервничала Наташа, как обезьяна, у которой хотят отобрать банан.
– Чего ты волнуешься, Наташ? И чего здесь такого, ты сама же хочешь от него уйти. Вот я тебе и помогу.
– Чего? – протянула она с возмущением и угрозой. – Я еще ничего не решила.
Мне захотелось выйти из машины и спрятаться куда-нибудь, потому что было такое ощущение, что у Наташи, как у вампира вырастают ногти и появляются клыки. Но вместо этого я поступила как любопытный ребенок, которому интересно, что будет, если над ухом у соседа, который недавно перенес инфаркт выстрелить из игрушечного пистолета. Так поступают мальчики, у девочек свои развлечения.
– Ты же сама говоришь, что он тебе не нужен. – Начала я развлекаться по-женски.
– Значит, правильно. Значит, ты поэтому все у меня все выспрашивала. Это ты мне только зубы заговаривала с этими своими Эдиками, Тимохами. А сама… Ты с ним уже трахалась, да?
– Всего один раз, – на всякий случай преувеличила я на один раз количество наших интимных отношений с ее мужем.
– Ты стерва, ты хуже любой шлюхи, ты сама мужикам платишь, чтобы тебя… – и так далее, этот монолог я сократила раз в десять, все это было не очень интересным. Но у Наташи было чему поучиться, жалко сама я никогда не ругаюсь, разве только с очень близкими знакомыми и то шуткой.
– Вот чего никогда не было, так это я не платила никогда мужикам, – успела сказать я пока Наташа переводила дыхание, а у нее на это ушло много времени, видимо, она очень устала.
– А мне, что, не заплатила?
– А ты разве мужик?
– А ты мне заплатила за моего мужа.
– Тогда отдай ему эти деньги.
– Ага, может тебе его еще и по посте прислать?
– Вот что, – решила я закончить  разговор, который не нравился мне с самого начала, – давай договоримся с тобой – ты мне говоришь, как найти Эдика или Тимоху или Юру, а лучше всех троих, а я тебе обещаю, что никогда не подойду к твоему мужу, никогда с ним на стану разговаривать, даже если встречу случайно и никогда между нами ничего больше не будет.
Конечно, я обманывала, но я женщина (впрочем, как и она), а от женщины нельзя слишком много требовать, а говорить всегда правду – это и есть слишком много.
– Ты? Не подойдешь? Да что я не вижу по тебе, что ты только и думаешь, как переспать с ним. – Конечно, она сказала все по-другому, я привожу только вольный перевод ее текста (с русского на русский), но в точности повторять ее выражения, этого не получиться.
– Наташ, у меня есть твой телефон, ты мне сама его дала, если бы мне нужен был твой Сергей, зачем бы я стала спрашивать, как мне найти тех других людей. Я бы просто позвонила ему и все.
– А зачем ты спрашивала, в каком он кабаке работает?
– Просто из любопытства.
– Да?!
– Да.
Наташа задумалась, то, что я сказала, было даже для нее довольно убедительным.
– Я знаю только где Эдик живет, – решилась наконец она.
– Говори.
– Я адрес не знаю.
– Ты только что сказала, что знаешь.
– Я помню как доехать, какой дом и какая квартира, а адрес не помню.
– Тогда поехали, покажешь.
– Ничего себе, туда ехать, черт знает сколько.
– Не ты же повезешь, а тебя. Можешь поспать, пока будем ехать. И вообще, Наташ, у нас с тобой вся ночь впереди.
– Я что, для этого с тобой поехала?
– А чего ты от меня ждала?
– Я думала ты меня снимаешь, как нормальная женщина.
– Я же тебе сразу объяснила, что нет.
– Ты обещала, что отвезешь к своему мужу. Вот и поехали.
– Ну, ты, Наташенька, и даешь. Мне твоему даже и позвонить нельзя, а я к своему должна тебя прямо в постель положить. Это нечестно. Или меняемся мужьями или каждая при своем.
Наташа целую минуту молчала, о чем-то напряженно думая. Потом спросила:
– А машину он тебе купил‚ твой муж?

8
Наташа показала мне дом, где жил тот, которого звали Эдик, сказала, что он живет во втором подъезде, на третьем этаже и объяснила расположение квартиры.
Когда она поняла, что прямо сейчас я не собираюсь заходить к нему, попросила отвезти ее домой. Я отказалась, мне нужно было побыть одной и подумать обо всем и что-то решить. Я, как и обещала, дала ей деньги на такси, хоть и была уверена, что она их тратить не станет, а сможет договориться‚ чтобы ее довезли за какую-нибудь символическую плату‚ но это не мое дело и вообще, никого это не касается, кроме только ее мужа. А я об этом и хотела подумать.
Но прежде, чем думать об этом, я взяла свою сумочку достала оттуда телефон с записной книжкой, нашла в ней только что записанный Наташин номер и набрала его.
Как я и предполагала, к телефону никто не подошел – Наташа еще не доехала, а Сергея, ее мужа, не было дома. Только где он? Играет на гитаре в ресторане, или с ним случилось то же самое что и с Игорем?
Уверена, эти трое, которые приходили ко мне, еще раз придут. Они должны знать об алмазах. Нет, тот‚ которого зовут Игорь уже не придет. А может с ним все из-за этого и случилось, что он выронил пачку у меня в квартире? А его друзья подумали, что он хочет забрать ее себе и по дружески выкинули его в окно. Но если они так поступают с друзьями… хотя нет, они друзьями были, это я поняла из того, что мне сказала Наташа, но все равно, что стоит этим двоим сделать со мной то же самое, что и с тем Игорем? А этаж у меня, между прочим, только на один пониже.
Но получается, что эта пачка с бриллиантами, скорее всего, не Сергея. И, значит, он был им нужен из-за чего-то другого.
Тогда что мне делать? Сидеть и ждать, когда ко мне снова придут? А если окажется, что знать об этих камнях кому-либо постороннему не рекомендуется, а я знаю, тогда что они сделают? Об этом я уже думала и даже вспомнила, что у меня седьмой этаж.
Уехать прямо завтра туда, где мои друзья, где моя дочка? Уехать я смогу, но только через пару недель я вернусь и вернусь не одна, а с Аленкой. А вот это уже совсем ни к чему, мне просто повезло, что сейчас ее нет, потому что неизвестно, на что эти люди способны. Нет, известно – они стреляют из пистолетов по тем, с кем они не дружат, а еще они своих знакомых выбрасывают из окон.
Значит, у меня нет выхода, мне первой нужно их найти и попытаться договориться с ними, чтобы они мне поверили, что я им вреда не причиню и никому ничего не расскажу про эти бриллианты. Вот только кто мне поверит?
А вообще-то все это очень странно.
А Наташа красивая. С ее внешностью и энергией, она в ней чувствуется, Наташа могла бы много добиться, если бы не была такой глупенькой.
Игорь вместе с двоими людьми, которых, по словам Наташи, ненавидел, приехали ко мне и забрали ее мужа. А не может это быть как-то связано с тем, что Игорь любил ее, даже платил, чтобы провести с ней ночь? Когда человек по настоящему любит, он с кем угодно может заключит договор, станет чьим угодно союзником. Но как это может быть связано с бриллиантами?
… На следующий день я поехала по делам, не очень важным, но нужно их все-таки было доделать. Освободилась я уже довольно поздно и снова поехала туда, где уже вчера была – к Эдику. Но ни его самого, ни кого-либо еще у него дома не было. Домой я вернулось, когда было уже совсем темно…
Я поднялась на свой этаж, открыла дверь, вошла в квартиру, включила свет. Потом я прошла в комнату, которая считалась гостиной и там тоже включила свет.
Когда Адам вечером лег спать в гордом одиночестве, а утром проснулся и увидел рядом с собой то, о чем и не мечтал – женщину, а может и мечтал (ведь у него до этого уже была одна)‚ думаю, он удивился но, конечно, совсем не испугался.
Когда я вошла в квартиру, из которой когда уходила, там не было никого, а когда вернулась увидела сразу троих мужчин, я наоборот, совсем не удивилась, но зато очень испугалась. Не говоря уж о том, что удивление Адама было приятным, ведь он увидел очень красивую женщину, а все эти трое были так себе.
Но если они хотели сделать мне сюрприз, то он у них получился, особенно мне понравилось, что этим сюрпризом были они сами.
Как я понимаю, одного из них звали Юра, второго звали Эдик, сейчас на них не было милицейской формы. Кто из них кто, я не знала, хоть и видела их второй раз. А вот третьего я не видела раньше, но предполагала, что его зовут Тимоха, у него были длинные густые волосы, и если их помыть, они были бы даже красивыми.
Но узнавать сейчас, кого из двоих, уже знакомых мне, как именно зовут у меня не было большого желания, хоть я меньше часа назад и звонила даже в квартиру одного из них. Но одно дело, когда Магомет идет к горе, и совсем другое, если бы она вдруг пришла к нему, уверенна, что ничего хорошего в этом для него не было, потому что она‚ гора‚ большая, и может и раздавить. Или, когда человек сидит и занимается спиритизмом, и к нему приходит призрак, которого он вызывал, ему будет страшно, но, думаю, не так, как если бы к нему тот же самый призрак пришел сам, без приглашения. Поэтому я‚ как только увидела этих троих, сразу развернулась и побежала обратно к выходу‚ как будто что-то очень важное забыла внизу‚ в машине.
Меня поймали у входной двери, взяли под руки, вернули в комнату и усадили на диван.
Начать разговор со мной доверили Тимохе (чуть позже я убедилась, что права, и это и был именно он).
– Привет, – сказал он.
– Чего вам здесь надо? – Это все что я смогла спросить, потому что от страха в голову не приходила ни она мысль.
– Не визжит, не рыдает, даже не плачет, – это сказал второй из оставшихся двоих.
– А почему я должна плакать, я еще не знаю, зачем вы пришли. Может вы принесли приглашение на участие в жюри Каннского фестиваля.
– Разговорчивая, – заметил третий. – У меня попугай в детстве был, тоже был разговорчивый, только по человечески не мог, как воробей только чирикал. Надоедал очень.
– Клетку надо было тряпкой накрывать, тогда бы молчал, – сказал не то Юра не то Эдик, в общем тот, который второй заговорил.
– А я не знал, что надо тряпкой накрывать, я ему голову оторвал, он от этого тоже перестал чирикать.
– Ты сам, наверное, поздно говорить научился, поэтому и попугай не говорил, не у кого учиться было, – предположила я.
– Ты чего, умная слишком что ли? – обиделся он.
– Что вам нужно? – решила я наконец узнать, – и как вы вошли сюда?
– Таких замков нет, которые нельзя было бы открыть без ключа.
– Если это философское изречение, то правильнее было бы сказать, что нет замков, к которым нельзя было бы подобрать ключи, – показала я им какая я умная.
– Нахрена это мне еще ключи подбирать, когда и быстрее можно открыть, – не согласился со мной любитель птиц и я поняла, что он не философ, он практик, и то хорошо, от всяких теоретиков вреда больше, потому что с них все и начинается.
– Ладно, хватит трепаться, – прервал наш диалог Тимоха. – И вообще, что-то ты, Машенька, правда, слишком разговорчивая. Может ты ждешь кого-нибудь и наденешься на спасение? К тебе кто-то должен прийти?
– Мне от вас нужно спасаться? – спросила я, но ответа ждать не стала, а спросила еще: – Откуда ты знаешь, как меня зовут?
– Это не имеет значения, – не захотел он сначала говорить, но передумал. – От твоего приятеля. – Я поняла, что он обманул, не от Сергея (который никакой мне не приятель и даже знакомым его с трудом можно назвать, но это не имело значения), не от него он узнал, как меня зовут, потому что сначала он не захотел говорить, но сразу передумал.
– Где камешки, подруга? – не утерпел любитель птиц. – Куда спрятала?
На этот вопрос я не могла сразу ответить, мне нужно было подумать. И именно потому мне нужно было подумать, что я уже думала над этим – отдавать мне им алмазы или нет? Для этого я и к Игорю и потом к Эдику ездила (кто из них Эдик, интересно, а впрочем, не очень и интересно).
Значит, они не нашли или совсем не искали эти алмазы, потому что не видно, чтобы рылись в вещах, решили меня дождаться, – сделала я очень глубокий и сложный логический вывод.
Но если я отдам эти алмазы этим, а они совсем не их, а того Сергея, а он потом с меня станет спрашивать. Тогда что будет? Будут неприятности, которые мне совсем ни к чему.
Сначала мне нужно сделать то, что я и хотела сделать – выяснить, чьи они.
– Какие алмазы? – спросила я удивленно.
– Дурочкой не прикидывайся, – посоветовал мне Тимоха.
– А ты советуешь прикинуться умной и сказать вам то, о чем я понятия не имею?
– Тимох, я баб знаю, – сказал любитель птиц. – Их пока не придушишь, они ничего не скажут. – Он, оказывается, был затоком не только птиц‚ но еще и женщин.
– Эдик, помолчи пока, – попросил его Тимоха.
Теперь я знала, как зовут всех троих: этот, любитель птиц и специалист по женщинам – Эдик, только судя по внешности, он такой же специалист, как монах ордена иезуитов, который и пошел в монахи, потому что ему с женщинами не везло и осталось одно удовольствие – сжигать их на костре, сейчас я порадовалась, что не застала сегодня его дома, с таким лучше не оставаться вдвоем; ну, а третий, который больше молчит, понятно, что это Юра.
– Ты давно знакома с Серегой? – спросил Тимоха.
– Я его, вообще не знаю.
– Вообще-вообще? – улыбнулся Тимоха, только улыбка у него была такая же добрая, как у волка, который пробрался, наконец, в дом к семерым козлятам.
– Ну, гонит, – снова влез в разговор Эдик. – Он у нее спал, как у себя дома, а она его не знает.
– Да у нее здесь может быть каждую ночь кто-нибудь спит, и каждый раз новый, – подал свой голос и Юра, и я порадовалась, потому что эта фраза, можно сказать, была в мою защиту.
– Ага, – согласился Эдик, – и расплатился с ней камешками.
– Так давно ты его знала? – снова спросил Тимоха.
– Я сказала, что я его не знала. Он забрался ко мне в машину и сказал, чтобы я везла его к себе.
– Тимох, – не успокаивался Эдик, – она чего, за лохов нас держит. Давай я с ней поговорю, она все скажет, даже чего не знает про него скажет.
– Хочешь с Эдиком поговорить? – спросил Тимоха. – А мы выйдем, оставим вас вдвоем, чтобы не мешать.
– Нет, – сразу отказалась я. – Мне скрывать нечего, я могу сказать при всех.
– Говори, – разрешил Тимоха.
– Я вчера увидела его в первый раз. И я не обманываю, он, правда, без разрешения сел ко мне в машину и сказал, чтобы я его везла к себе. А где он сейчас? – И зачем я только задала этот глупый вопрос.
Эдик сразу обрадовался.
– Ну во, и проговорилась, овца недоделанная. "Не знаю его, не знаю" и сразу: "Где он?" – И продолжил разговор, который у них, видимо, был пока они ждали меня: – Да давай сами найдем, чего ты не хочешь?
– Я сказал уже, не трогать здесь ничего, – довольно резко ответил Тимоха.
– Сами мы здесь не найдем, – заговорил неразговорчивый Юра. – Здесь в ее квартире трое суток искать надо.
– Тебе виднее, ты специалист, – приговорил Тимоха и, как мне показалось с неприязнью.
– Блин, Тимох, давай я, правда, с ней поговорю. Отвечаю – пять минут, и она все скажет.
Тимоха задумался.
В это время зазвонил телефон. Кто-то еще хотел со мной поговорить, кроме этих троих идиотов. Я невольно привстала с дивана, чтобы взять трубку, но Тимоха схватил меня за руку, и я так и осталась сидеть. Они все трое молча слушали, как звонит телефон, как будто это им доставляло большое удовольствие. Домашний телефон перестал звонить, но почти сразу в сумочке у меня зазвонил мобильный. И его они тоже с не меньшим удовольствием дослушали до конца.
– Хорошо, Эдик, – согласился Тимоха, – спроси ты у нее.
Я испугалась.
– Сейчас сюда придут, – заговорила я. – Человек, который звонил, знает, что я обязательно должна быть дома.
Эдик уже поднялся и хотел подойти ко мне, но, когда я сказала, что сейчас сюда кто-то придет, остановился и вопросительно посмотрел на Тимоху. Но когда тот заговорил, я поняла, что напрасно решила напугать их, что сейчас сюда кто-то придет.
– Ты права,– согласился Тимоха со мной, – здесь нам могут помешать. Вот что, – сказал он сразу обоим своим приятелям, – берите ее и поедем.
– К тебе? – засуетился Эдик. – Или сразу в замок?
– Пока к тебе, – решил Тимоха.
Эдик радостно схватил меня за локоть. Руки у него были такие же нежные, как какие-нибудь гидравлические тиски.
– Поосторожней нельзя, – возмутилась я, – синяки останутся.
– И не только синяки, – пообещал он.
Он повел меня к выходу.
Я не сопротивлялась, потому что понимала, что это бесполезно.
Мы вышли из квартиры. Когда выходили, я обратила внимания на столик, где осталась лежать пачка "Мальборо", она и сейчас лежала там, они не догадались посмотреть, что в ней. Значит, эти алмазы потерял у меня в квартире Сергей, потому что если бы кто-то из них, они бы знали, что они в этой пачке, и они уже забрали бы ее.
Мы вышли на улицу, и все вместе направились к машине. Это был уже не черный "Мерседес", а черный джип "Тойота".
И тут я подумала: "Всему есть предел, и моей преданности незнакомым мне людям тоже, – это я подумала о Сергее, который втянул меня во все это. – Да отдам я им эти камни, чьи бы они не были. А если кто-то еще придет и станет их у меня спрашивать, я скажу, что отдала их и скажу кому отдала, тем более, я знаю даже адрес Эдика, и пусть они сами разбираются и друг с другом и между собой".
– Подождите, – остановила их я. – Я вам отдам эти алмазы. Они мне не нужны, просто они не ваши, и я хотела их отдать хозяину, но если так, то забирайте, а если ко мне придут, я скажу, что отдала вам. Согласны? – спросила я, хотя спросила напрасно, потому что, с чего бы им отказываться? Тимоха это и подтвердил.
– Конечно, Машенька, – сказал он.
– Они дома у меня.
– Где?
– В прихожей, на столе лежит пачка "Мальборо", они в ней.
– Гонит, – сразу не поверил мне знаток женщин Эдик. – Какую-нибудь подлянку придумала. Хочет время потянуть, к ней кто-то должен приехать.
– Иди, – сказал ему Тимоха, – посмотри. А мы в машине подождем.
– Я не хочу в вашу машину, – завозмущалась я. – У меня есть своя и в вашей мне делать нечего. Если не отпустите, я сейчас закричу.
– Кричи, – разрешил мне Тимоха. – Только сознание не потеряй.
Я поняла, что он хотел сказать: если я закричу, он меня ударит.
Мы подошли к их джипу, Юра открыл заднюю дверцу и мне ничего не оставалось, как забраться внутрь. Тимоха сел рядом, а Юра на переднее, водительское место.
Эдик появился через две минуты. Он подбежал к машине и показал Тимохе пачку "Мальборо".
– Есть? – спросил Тимоха.
– Ага, – согласился Эдик, только мне стало неприятно сразу, потому что я его голосе почувствовалась издевка. – Почти полная пачка сигарет, – пояснил он свое "Ага", и в доказательство показал открытую пачку, в ней были сигареты.
– Садись, – сказал ему Тимоха.
– Подождите. – Я ничего не понимала. Но вдруг вспомнила, что у меня на кухне в одной из полок давно лежала пачка сигарет, тоже "Мальборо", сама я такие никогда не курю, их кто-то забыл у меня. Но сейчас я о ней вспомнила и подумала, что может я совсем ненормальная, может я поменяла эти пачки местами. Нет, такого не могло быть, чтобы я не помнила, лунатизмом я никогда не страдала, но в моей ситуации и не такое на себя подумаешь. – Подождите, может я перепутала. Пусть он еще раз сходит посмотрит. На кухне, в полке. – И я объяснила, в какой именно полке надо посмотреть. Но сама я совсем не была уверена, что там есть нужная им пачка. Даже наоборот, я была уверена, что если там и есть пачка с сигаретами, то именно с сигаретами, потому что я пока еще не маразматичка.
Эдик опять побежал ко мне в квартиру и вернулся так же быстро.
– Ну что? – снова спросил Тимоха.
– Голяк, – отозвался Эдик. – Там вообще никакой пачки ни с какими сигаретами нету. Да Тимох, – возмутился он, – пургу она метет, на счетчик мотает. Она же сама сказала, что к ней кто-то должен приехать сейчас, вот и тянет, чтобы мы здесь торчали, пока кто-то приедет к ней.
– А что у тебя в кармане? – спросил его Тимоха.
– Ничего, – ответил Эдик и посмотрел на Тимоху, но в глазах его виделось наглое выражение, как у эгоистичного  ребенка, который не удержался и вместе со своими конфетами, съел еще и конфеты сестры.
– Покажи, – сказал Тимоха.
Эдик грустно вынул из кармана маленькую фигурку, в мужской руке ее можно было всю целиком сжать в кулаке – это была фигурка кошечки, очень симпатичная и сделана она была из золота, но дело не в этом, а просто это был подарок, на ней даже было выгравировано ее имя – "Мурка".
– Вы воры, да? – спросила я их.
Тимоха сделал вид, что не услышал, что я сказала, и еще он сделал вид, что разозлился на Эдика.
– Я говорил, чтобы ничего не трогали, – сказал он грозно, как военачальник солдату, который взял что-то после того, как три дня данные на разграбление города уже прошли.
– Она там лежала… Чего она там лежит-то…
– Я сказал, чтобы ничего не трогали, – голос у Тимохи стал тише, но еще злее.
– Да ладно, нужна она мне, – недовольно проговорил Эдик.
– Положи пока в бордачек, – сказал Тимоха.
– А почему бы мне ни отдать? – поинтересовалась я.
– Ты плохо ведешь себя, – сообщил мне Тимоха.
Понятно, значит, они своровали у меня мою "Мурку" в наказание.
Эдик в это время обошел машину, открыл правую переднюю дверь и положил фигурку кошки куда ему приказали.
А меня удивило, но и порадовало это – если они не хотели у меня ничего воровать, значит, и мне они особых неприятностей не станут устраивать. Вот только, что все это может значить?
В это время во двор въехала машина. Я знала, что это машина одного из моих соседей, он даже ставил ее обычно рядом с моей. И в этот раз он поставил ее туда же. Мой сосед, мужчина лет сорока вышел из нее, закрыл и направился к подъезду.
– О, точно, – сразу сообразил Эдик, да и все остальные, конечно, тоже. – Вот этого козла она и ждала.
– Сам ты козел, – сказала я ему.
– А за это ты, овца, ответишь, – обиделся Эдик.
– Урод, – проговорила я.
– Поехали, – сказал Тимоха.
Джип тронулся с места.
Я поняла, что получилось – кто-то из них уже проверил лежавшую в прихожей пачку из-под сигарет и нашел там алмазы и забрал их себе, а пачку, которая лежала в кухонной полке положил на ее место.
Об этом я и стала им говорить.
– Вы, идиоты, вы друг у друга воруете. Я правду говорю, в пачке сигарет были алмазы, которые, кстати, совсем не ваши. Посмотрите друг у друга.
Все они молчали довольно долго, видимо, мои слова не совсем были бесполезными, но и толку от них оказалось не очень много.
Первым заговорил Эдик.
– Да она дома их не стала бы держать, – сказал он как большой знаток женщин, – она куда-нибудь их давно уже спрятала, под деревом во дворе зарыла.
– Тимоша, – сказала я, – ты все-таки посмотри у своих друзей в карманах. А заодно пусть и они у тебя посмотрят.
– Нам нечего смотреть друг у друга. Мы друг другу доверяем, – сообщил мне Эдик.
– Знаю, – сказала я. – Вы такие доверчивые, что даже своему другу Игорю, которого называли Петрухой доверили полет без парашюта с восьмого этажа.
– Чего ты сказала? – заинтересовался Тимоха.
– Ничего, – ответила я и подумала, что напрасно напомнила им об Игоре.

9
Мы подъехали к дому, около которого я уже была в третий раз, если считать и тот, когда Наташа мне показывала, где живет Эдик.
Это была двухкомнатная квартира, в которой не мешало бы вымыть полы еще месяц назад.
После того, как я сказала об их приятеле Игоре, о его полете без парашюта‚ они все трое стали какими-то молчаливыми, только молчаливость их была не торжественной, не чем-то вроде скорбной минуты молчания по погибшему товарищу, а чувствовалось какое-то напряжение и, как мне кажется, это было из-за Тимохи, потому что он как-то удивленно воспринял мои слова, это чувствовалось по его взгляду.
Эдик провел меня в конец узенького небольшого коридорчика, открыл правую дверь (напротив была еще одна), втолкнул меня в комнату и захлопнул за мной дверь.
В комнате было темно, но не совсем, свет фонарей с улицы освещал ее, только плохо, потому что  перед окнами росли деревья.
Я вынула из кармана зажигалку и при ее свете осмотрела стены комнаты, нашла включатель и зажгла свет.
Снаружи послышалось слабое постукивание по двери, наверное, там была какая-нибудь задвижка, значит, кто-то закрыл эту дверь.
Я стал осматривать комнату уже при свете. Не знаю, что я искала, но знала, что хотела найти – что-то такое, что мне может пригодиться. Для чего? Я сама не знаю, когда увижу, тогда и пойму для чего мне может пригодиться тот предмет, который я ищу. Ну, если непонятно, таким предметом могло быть что-то удобное, чем можно ударить по голове (не саму себя, конечно), а может быть веревку, по которой можно спуститься вниз, или волшебную лампу Алладина, которую потрешь и проси у джина, что хочешь, например, спасти тебя от идиотов, которые забираются в чужие квартиры и крадут красивых женщин – меня, в данном случае.
Ничего я не нашла. Ну, тяжелые предметы были, но это сейчас не годилось, вот если здесь останется кто-то один из них, тогда другое дело.
Я решила проверить, действительно ли дверь закрыта и слегка нажала на нее. Она не была закрыта, она легко приоткрылась. Я услышала негромкие голоса и стала прислушиваться.
Все трое были в комнате напротив. Они не ругались, но разговаривали друг с другом недовольно даже резковато. Оказывается, они послушались моего совета и теперь выясняли, не взял ли кто-то из них алмазы, не предупредив об этом остальных.
Мне стало очень интересно, найдут они что-то карманах у себя или нет? Я открыла дверь пошире. Что-то проскребло по моей двери и сильно грохнулось о пол. Я не успела сообразить, что это могло бы означать, как появился Эдик. Вид у него был, словно у клоуна решившего позагорать, на нем были только широкие трусы в цветочек и черные туфли. Нет, не все, он был еще и в носках. Ясно, что обыскивали они друг друга без шуток.
Оказалось, что грохот был не чем-то случайным – это была сигнализация, Эдик ее устроил специально для меня: он к двери, за которой я томилась в заключении, приставил какую-то палку, наверное, от швабры, и она, когда я открыла дверь шире, чем положено, упала и загрохотала.
– Еще раз высунешь за дверь свой нос, я тебе его откушу, – со злостью пообещал он мне.
– Иди сначала зубы почить, – ответила я ему тоже обозлившись.
Он сильно хлопнул дверью, и я услышала, как он опять пристраивает к ней сигнализацию.
Я подождала минутку и снова чуть приоткрыла дверь, на столько, на сколько и в первый раз до того, как палка соскользнула.
Они уже закончили свой дружеский обыск и теперь разговаривали, и разговор их становился все больше не дружеским, видимо, обыскивать друг друга для них не такое неприятное занятие как разговаривать.
Тимоха спрашивал у Юры, что это я такое сказала об Игоре, который вылетел из своего окна без парашюта.
Момент убежать был очень удобный, если бы не палка за дверью. Я осторожно, чтобы она не упала, закрыла дверь.
Этаж был третий. Это не высоко, но чтобы сломать ноги – достаточно.
Я все-таки открыла окно. На улице было темно прохладно и тихо. Я посмотрела вниз и ничего не увидела, потому что в нижних этажах свет не горел. Я посмотрела перед собой и тут же поняла, что ночевать мне здесь не придется – прямо передо мной, освещенная светом из моего окна, метрах в трех от него росла березка, она выросла еще только этажа до четвертого, была молодая, тонкая и стройная.
Долго думать, что мне делать, я не стала. Сама я раньше никогда такого не пробовала, но однажды видела, как мальчишки катаются на березах – они забирались на такую же вот молоденькую березку, свешивали с нее ноги и она плавно опускала их вниз.
Я быстро вскочила на подоконник, попробовала, не скользят ли по нему подошвы моих кроссовок. Все было нормально. Конечно, лучше, если бы подоконник был посыпан магнезией или канифолью, но сойдет и так. И я оттолкнулась от подоконника.
Листва и тонкие ветки скользнули по моему лицу, но я не боялась, что они оцарапают меня, потому что, конечно же, выбрала место, куда буду прыгать, главное, чтобы я этими ветками не оттолкнула от себя ствол березки, потому что если он отстраниться даже хоть немного, я могу промахнуться и не ухватиться за него.
Когда занимаешься художественной гимнастикой, особенной силы в кистях не натренировываешь, но зато нарабатывается цепкость, и руки не промахиваются мимо предметов, которые тебе нужно поймать. Я и не промахнулась и уцепилась за ствол березки. Она согнулась, сначала быстро, потом я стала опускаться медленнее, и через секунду встала ногами на землю, словно меня кто-то осторожно придержал.
Я отпустила ствол березки, она резко выпрямилась, недовольно зашелестев листвой, но пусть не обижается на меня, другого выхода у меня я не было, только через окно.
"Вот теперь ловите меня  в темноте, идиоты", – подумала я, пробегая мимо угла дома.
  В это время я увидела их джип и сразу вспомнила о маленькой фигурке кошечки, которую мне подарили. И вспомнила, что они оставили ее в машине, забыли о ней, потому что я сказала об Игоре, когда мы почти приехали и им стало не до того, чтобы помнить о сворованной у меня вещи.
Но я им ее оставлять не хотела, дело было совсем не в том, что она была сделана из золота, я не настолько жадная, чтобы из-за куска золота рисковать своей свободой (и если только ей), но мне эту кошечку подарил один человек, к которому я очень хорошо относилась, и мне было бы неприятно, если бы она осталась у этих идиотов.
Но открыть машину я бы не смогла, да и не стала бы этого делать, и мне пришлось бы оставить свою золотую кошечку этим скотам, но как раз, когда я увидела их джип и вспомнила о фигурке, которую у меня так нагло украли, я в это время наткнулась ногой на камень и довольно больно ударилась об него пальцами.
Я попрыгала на одной ноге, а потом нагнулась и подняла этот камень. Это был даже не камень, а половинка кирпича. Можно сказать, что судьба мне просто подсказала, что не надо этим кретинам оставлять подаренную мне вещь.
Я подошла с этим кирпичом к их машине и углом его ударила по стеклу правой дверцы.
Стекло сразу покрылось трещинами, стало матовым и в нем появилась треугольная дырка.
А машина завизжала и завыла, как сумасшедшая, как будто ей правда было больно. Мне даже ее жалко стало. Но только я все равно не собиралась оставлять свою кошку им.
То, что заработала сигнализация, меня не волновала, люди давно привыкли, что она начинает визжать сама по себе и никто кроме хозяев машины на нее не обращает внимание, ну, еще и тех, кто только начал засыпать и вдруг такой вой начинается.
Я еще несколько раз ударила по стеклу, выбила его почти полностью и когда ударила последний раз, не стала даже половинку кирпича удерживать в руках, а отпустила ее и она проскочила внутрь машины.
Я по пояс пролезла в окно, и стала на ощупь искать свою кошечку. Быстро нашла ее и вылезла обратно.
Мне хотелось спрятаться куда-нибудь и посмотреть и послушать, что будут делать эти трое, когда выскочат на улицу и увидят, что я разбила у них стекло. Только было понятно, что они ничего интересного не скажут, а если я что-то и услышу, то только что-то нехорошее в свой адрес, а это совсем не интересно. Поэтому я сразу побежала в темноту, потому что была уверена, что они начнут бегать везде и искать меня. Только я не такая уж глупенькая, чтобы дать им поймать меня снова.

Часть вторая
1
Я проснулась и посмотрела на часы. Было всего двенадцать…
Вчера, когда я убежала от этих идиотов, я поймала на улице такси и сначала поехала к себе домой. Таксисту пришлось меня подождать, потому что у меня с собой не было денег и пришлось сбегать за ними. Но все было не так просто, потому что ключа от квартиры у меня с собой не было. Но я надеялась, что Эдик не закрыл мою дверь, только напрасно, потому что дверь была закрыта. И мне пришлось поступить, как поступили они, когда пришли ко мне в первый раз в форме милиции, только я не обманывала.
Мне пришлось позвонить в квартиру своего соседа и разбудить его. Но он не очень расстроился, а как только увидел меня, сразу проснулся и стал очень вежливым, и когда я ему сказала, что мне нужно перелезть к себе через его балкон, потому что я потеряла ключи, он стал говорить, что сам полезет ко мне и откроет дверь. Он бы, конечно, совершил свой героический поступок, если бы не его жена, ей почему-то не понравилось, что он так старается ради меня и так много и глупо улыбается. Это не я сказала "глупо", мне казалось он улыбается нормально, это сказала его жена, а я только услышала это.
Я извинилась, что разбудила их, поблагодарила и перелезла на свой балкон.
Таксист, кстати, мне понравился, потому что он не только не стал возмущаться, что мне нужно сходит домой за деньгами, но и не предложил, как это иногда бывает, когда ночью возвращаешься домой не на своей машине, а ловишь такси или частника, расплатиться не деньгами, а по-другому, как будто я только что вернулась с необитаемого острова или сбежала из пансионата благородных девиц, где только и делают, что говорят о мужчинах, но кроме старого истопника, который по совместительству и сторож, никаких мужчин больше не видят. Так что я заплатила ему чуть ли не в два раза больше, чем он просил, и убежала домой.
Дома я взяла все, что мне нужно: документы, ключи от машины, и еще другие ключи – от своей квартиры и от Таниной квартиры они у меня были, как и у нее от моей; еще я взяла деньги, кое-что из одежды, ну, и белья, конечно, и сразу уехала, потому что те трое вполне могла со злости притащиться ко мне снова. Дверь я закрыла на второй замок, который закрывала только когда надолго уезжаю куда-то, те люди, которые мне ставили дверь, сказали, что практически его открыть без ключа невозможно. Я, правда, в этом сомневаюсь и больше верю Эдику, который сказал, что нет такой двери, которую нельзя было бы открыть без ключа.
Я поехала к Танюшке. Там меня искать не станут, потому что откуда им знать моих подруг.
… Я проснулась, сходила в ванную, попила кофе и стал решать, что мне делать.
Решала я недолго, потому что особого выбора у меня не было.
Мне нужно найти Сергея и сказать ему, что его алмазы, которые он потерял у меня в квартире, пропали и что их, скорее всего, украл кто-то из троих, которых он знает, считая и Тимоху.
Я взяла телефон и стала набирать номер Наташи. Но не она мне, понятно, была нужна.
Я ее разбудила. У Наташи был сонный и недовольный голос.
– Позовите, пожалуйста, Сергея к телефону, – попросила я ее, я не только не стала говорить, кто звонил, но и очень надеялась, что она не узнает много голоса. Она и не узнала.
– А зачем он вам? – спросила она.
– Мне нужно с ним поговорить.
– А кому это вам?
– Я его знакомая, меня зовут Алла, – представилась я ей.
– И зачем он вам нужен? – снова спросила она.
Теперь в голосе ее послышались и неприязнь и недоброе ехидство, и это начало меня раздражать, какое ее дело, не ее же спрашивают, а еще меня еще больше убедило, что мое первое впечатление было правильным – они друг другу совсем мне подходили. Хотя, ничего странного нет, я видела еще и не такие пары, я видела, когда умная женщина живет с глупым мужиком и ничего, все нормально, живут как-то.
– Я продюсер, – стала я говорить первое, что придет мне в голову, – и у меня для Сергея есть очень хорошее предложение.
– Потрахаться что ли? Я ему могу это тоже преложить, – сообщила мне о своих продюсерских возможностях Наташа. Мне очень захотелось бросить трубку, но только мне обязательно нужно было поговорить с Сергеем, поэтому я решила не обращать внимания на ее юмор.
– Я понимаю, – сказала я, – что ваше предложение тоже очень хорошее, но мое, оно еще и выгодное. Позовите его, пожалуйста, к телефону.
– Для кого выгодное? – спросила Наташа.
– Вы его жена? – спросила я.
– Да, – ответила она гордо.
– Тогда и для вас тоже. Я хочу преложить ему двухнедельные гастроли, каждый день он будет зарабатывать не меньше пяты тысяч долларов.
Наташа ничего не ответила, видимо, подсчитывала в уме прибыль. Наконец заговорила:
– Скажите, куда позвонить, я ему передам.
– Я сама должна с ним поговорить.
– Его сейчас нет дома. Его вообще сейчас в Москве нет‚ он уехал.
– Тогда дайте мне телефон его мобильного.
– Я ему звонила, он не отвечает.
– Когда он вернется?
– Я не знаю. Скажите, куда позвонить я ему передам.
– Он давно уехал? – спросила я.
– Дня три или четыре назад, – ответила она и тут же что-то заподозрила. – А зачем тебе знать, когда он уехал?
– Запиши мой телефон, – не стала я отвечать на ее последний вопрос.
– Ладно. Говори, – согласилась Наташа.
Я продиктовала ей номер своего мобильного.
– Я передам ему, – пообещала Наташа и положила трубку.
Значит, Сергей с того дня, как те трое забрали его, так и не появлялся дома, и не звонил своей Наташе. И ничего удивительного не будет, даже если он теперь вообще никогда не появится и не позвонит. Эти трое на все способны, если даже своего друга не пожалели и выбросил в окно. Правда, Галя говорила, что это у них случайно получилось, только я не думаю, что это такая уж случайность, не большая, чем подставит человеку ногу, а он упадет и расшибет себе нос, а ты скажешь, что не хотел, что бы он разбивал себе нос, а хотел только, чтобы он упал.
Я еще раз подумала, может быть плюнуть на все и уехать. И еще раз подумала после этого, а когда я вернусь, и не одна, а с Аленкой, что тогда будет, если они не успокоятся? Нет, такого мне не надо, это слишком страшно, если здесь будет Аленка.

2
Машину я остановила недалеко от дома Эдика. Джипа на том месте, где он стоял вчера ночью, не было. Но, возможно, уехали только Тимоха и Юра, а Эдик сейчас дома. Хотя едва ли, но нужно это как-то проверить.
Невдалеке я увидела троих мальчишек лет по четырнадцать. Он сидели ни лавочке и ничего не делали. Я подошла к ним.
– Вы не знаете Эдика из второго подъезда? – спросила я у них.
– Это который на белой "пятерке" что ли ездит? – посмотрел на меня с неодобрением один из ребят.
– Ну и чего, если знаем? – спросил другой.
– Вы его сегодня не видели?
– А если видели, чего тогда?
Меня удивило, что они с такой неприязнью и даже агрессивно разговаривали со мной.
– Послушайте, а почему вы так разговариваете, как будто я вам что-то плохое сделала?
– А чего ты нам хорошего сделала?
– Не знаю, но и плохого ничего.
Со мной разговорились только двое, третий молчал, но сейчас заговорил он.
– Потому что твой Эдик – козел, а если он тебе нужен, то и ты такая же. Поняла? – спросил он меня, чтобы убедиться, что мне все понятно относительно меня.
– Вообще-то, он не мой, – призналась я. – И нравится он мне, может, меньше чем вам. А почему он козел? – стало мне интересно.
– Потому что козел, – очень понятно объяснил один.
– Вы говорите у него белая "пятерка". Она где, во дворе стоит?
– Да вон она, – показали они мне на белую "пятерку".
– Около его машины даже пройти мимо нельзя, даже не дотронешься до нее, он начинает орать, если увидит. Да вообще, крутого из себя строит.
– "В натуре, всем кислород перекрою", – передразнил один из них Эдика.
– Мне нужно узнать, дома он или нет? – сказала я.
– Ну, иди и узнавай.
– А вы мне не можете помочь?
– Чего, сходить к нему что ли узнать? Чего, мальчиков нашла что ли?
– У него, наверное, сигнализация стоит на машине? – спросила я.
– Ну. На нее только посмотришь, она начинает визжать, как и он сам.
– Знаете, – сказала я, – к нему домой не надо заходить. А кто-нибудь может подойти и толкнуть его машину.
– Больше делать нечего. Он, если дома и выбежать может.
– Чего вы такие трусливые? – Я не хотела их поддевать, просто они меня разочаровали, поэтому я повернулась и пошла от них, собираясь обдумать, как мне самой узнать, дома Эдик или нет, но так, чтобы он меня не увидел.
– Сама очень смелая, – сказал кто-то из мальчишек мне вслед.
Я обернулась.
– Я женщина, – сказала я им, – и мне совсем не обаятельно быть смелой.
Я подошла к своей машине, села в нее и стала думать дальше, как мне узнать то, что я хочу узнать.
Один из мальчишек, который поменьше других разговаривал, подошел ко мне.
– А зачем тебе это нужно узнать? – спросил он через открытое окно дверцы.
– Тебя как зовут? – спросила я.
– Саша.
– Саша, я вас уже больше ни о чем не прошу.
– Да я просто так спросил. Я толкну его тачку. Нам самим интересно над ним поиздеваться. – И он направился к белой "пятерке".
Я выбралась из своей машины и спряталась за дерево, чтобы было видно окна квартиры Эдика, но чтобы он меня не смог увидеть, если он покажется в окне.
Сигнализация сработала, мальчишка сел, спрятавшись за Эдикову машину, чтобы его не было видно.
В окне квартиры, которые выходили на эту сторону, показалось прижавшееся к стеклу лицо Эдика.
Он дома, это мне и было нужно.
Сигнализация смолкла. Лицо Эдика убралось от окна. Мальчишка подбежал к своим приятелям.
– Спасибо, – сказала я ему.
– Ладно, мы пошли, – отозвался он и они ушли, потому что все-таки боялись, что Эдик выйдет на улицу.
Я вернулась к своей машине, из нее мне удобно было следить за двором – был виден и второй подъезд и белая "пятерка" Эдика.
Он появился минут через пятнадцать-двадцать, сел за руль и мы с ним поехали.

3
Машин вокруг было много и поэтому не трудно было ехать так, что бы он не обратил внимание, что какая-то машина постоянно едет вслед за ним, зато трудно было не отстать от него и не потерять из вида. Несколько раз мне приходилось подрезать другие машины и мне вслед раздраженно сигналили, и конечно, это совсем не улучшала мнение мужчин не только обо мне, но и о всех женщинах за рулем, но сейчас мне было не до этого.
Эдик привез меня на Юго-Западную. Видимо, он сам был здесь в первый раз, потому что не сразу нашел нужный ему дом. Я боялась, как бы он раньше чем найдет нужный ему дом, не увидел бы меня, тогда мне придется от него убегать, точнее уезжать и получится, что я напрасно потратила время. Но он не увидел меня, а скоро и нашел нужный ему дом.
Когда дверь подъезда за ним захлопнулась, я тоже выскочила из машины и быстро пошла к тому же подъезду, в который вошел он.
Летом двери в подъездах, даже когда есть кодовые замки, часто оставляют открытыми днем из-за жары. Здесь тоже дверь была открыта.
Я подошла к ней так,  чтобы меня не было видно от лифта, и в это время услышала, как двери лифта захлопнулись и он стал подниматься.
Я вошла в подъезд, здесь был один лифт и Эдик уехал на нем. Я побежала по лестнице вверх. Лифт остановился на пятом этаже, я в это время была на четвертом и тоже остановилась. Он позвонил в дверь и я стала осторожно подниматься, мне хотелось увидеть, в какую именно квартиру он войдет. Дверь открылась, Эдик что-то сказал, я не расслышала что, ему никто ничего не ответил, но он вошел в квартиру и дверь захлопнулась. Я успела увидеть, куда именно он вошел.
Звонить вслед за Эдиком в дверь квартиры, куда он вошел, я не собиралась, а то представляю как бы он обрадовался, если бы увидел меня, наверняка, так сильно, что не захотел бы отпускать и обязательно позвал бы своих друзей, чтобы похвастаться, какие девушки за ним бегают и сами в руки даются. А я в руки никому не собиралась даваться. Нет, это конечно, не совсем так, слово "никому", это небольшое преувеличение, я совсем даже не против некоторых рук, но в руках у Эдика я точно не хотела оказаться.
Я вышла из подъезда и быстро пошла к своей машине. Я спешила, потому что не знала, сколько времени Эдик пробудет там, куда он только что вошел. Могло такое быть, что он просто передаст что-то или заберет и сразу уйдет.
Никаких инструментов у меня в машине никогда не было, кроме ключа, чтобы менять запасное колесо, да и это я считала слишком много, потому что как-то раз я проколола колесо, но поменять его на "запаску" мне пришлось просить какого-то проезжавшего мимо мужчину, потому что у меня все равно даже открутить гайки на колесе не хватило бы сил. Но зато у меня был маникюрный набор. Но я немного подумала и решила, что ключ, которым откручивают колеса, мне тоже может пригодиться.
Ключ я оставила в салоне, а с ножницами пошла к машине Эдика. Надолго около его машины я не стал останавливаться, я просто между делом взяла и проколола ему одно колесо, переднее. Потом подумала, может быть проколоть ему все колеса, но решала пока этого не делать, пока и так хорошо, а в другой раз я, возможно, проколю ему еще все колеса.
Потом я стал готовить кое-что в своей машине.
Когда я выходила из квартиры Тани, мне попалась на глаза веревка и я захватила ее с собой, потому что я тогда уже предполагала, что она может мне пригодиться, вот и пригодилась.
Я привязала веревку в салоне к ручке над дверью, сделала на ней петлю, подсунула ее с одной стороны под ремень безопасности, а с другой придавила к панели под лобовым стеклом тем самым ключом, чтобы веревка не болталась, а была такой, как и положено быть петле и в нее можно было легко пролезть.
Все я сделала и все было готово, оставалось только снова дождаться Эдика, а это самое противное – ждать, тем более было бы кого, но такое в жизни часто добывает, что ждешь того, кого не только видеть, но и слышать бы о ком в своей жизни никогда не хотелось бы.
А еще мне нужно было, чтобы Эдик вышел один, а то все мои приготовления были бы напрасны.
Эдик вышел один, приблизительно минут через пятнадцать. Еще издали он заметил проколотое колесо у своей машины и я увидела, как раздраженно задвигались его губы. Мне и нужно было, чтобы он был злой, разозленные люди хуже думают и меньше видят.
Он остановился около своей машины и стал смотреть на свое проколотое колесо, как собака рассматривает шмеля. Он повернул голову сначала на одну сторону, потом на другую, потому наклонился и присмотрелся вблизи к своему колесу и даже потрогал его, как будто это мог быть оптический обман.
– Эдик, – позвала я его.
Он резко поднялся и посмотрел в мою сторону. Узнал меня, и очень удивился, судя по глазам, даже больше, чем проколотому мной колесу.
Кажется, он правильно смог объединить вместе два события – спущенное колесо и мое присутствие, потому что к злости в его глазах прибавилось выражение мстительности.
Он стал подходить ко мне. Сначала он шел недоверчиво и медленно, он даже осмотрелся по сторонам, а потом пошел быстрее и быстрее.
Я села в машину и открыла ему правую дверцу, чтобы он не ошибся и знал, куда ему нужно пробраться, чтобы быстрее поймать меня.
Он полез ко мне в машину, как фокстерьер в лисью нору – без страха и сомнений.
И он, конечно, переоценил себя и недооценил меня, что, впрочем, не так уж и ненормально, с мужчинами такое часто случатся, особенно с глупыми, а Эдик, по моим наблюдениям особенным умом не отличался.
Петля на моем силке была не простая, я уже как-то говорила, что еще в школе один мой одноклассник, на уроке научил меня завязывать такой узел на петле, что петля с таким узлом только затягивалась, а вытянуть ее обратно невозможно – нужно знать, как это делается, за какую веревочку дернуть, чтобы узел развязался, а так пытаться освободиться от веревки – бесполезно, можно только сильнее затянуть ее.
И вот в петлю с таким узлом или похожим Петя и пролез.
В общем, он попался в силок, как кролик, и теперь хоть шкуру с него снимай. Но я не охотник, охота совсем не женское занятие и мне она как и остальным женщинам не доставляет большого удовольствия, а уж снимать шкуру тем более, но когда ты одна и мужчин в доме нет, то и женщина бывает вынуждена заниматься не своим делом, точнее несвойственным ей. Снимать с Эдика шкуру я не собиралась, но как и все женщины, я довольно любопытна, и люблю задавать всякие вопросы, вот я и решила кое о чем расспросить Эдика.
А он так удачно влез петлю, что лучше я и желать не могла – веревка стянула ему руки у локтей. Но пока это было еще не все.
Я быстро выскочила из машины через переднюю дверь и забралась с той же стороны на заднее сиденье.
Эдик рвался ко мне с такой глупой торопливостью и так нервничал… ну, просто как неопытный любовник, который в придачу еще и боится что в последнюю секунду ему вдруг возьмут и откажут. Он даже слегка повизгивал от нетерпения. Только веревка его не пускала, а еще сильнее из-за этого на нем затягивалась.
На заднем сиденье у меня была приготовлен другой кусок веревки, я схватила его и стала быстро обматывать Эдика еще и этой веревкой. А он почти не сопротивлялся, ему только очень хотелось поскорее дотянуться до меня.
До него дошло все слишком поздно, когда я начала прикручивать его к сиденью.
Когда он, наконец, сообразил, что с ним случилось, он стал ругаться. Только это не помогло ему – когда кто-то на кого-то ругаться, это мало помогает в жизни, а уж если мужчина ругается с женщиной или на нее, то это не только не помогает, но и вредит.
Я как только могла прочно прикрутила Эдика к сиденью, и после этого снова пересела вперед.
Но я сделала глупость, но не потому что я глупая, а потому что просто не ждала от мужчины, такого немужского поведения – Эдик решил лягаться ногами. Я едва успела выскочить, чтобы он не ударил меня. Но меня это и разозлило немного.
Хорошо что ключ, который придерживал веревку упал не под ноги Эдика, а вывалился наружу из машины, а то пришлось бы еще что-то искать. Я вышла из машины, подняла этот ключ и снова вернулась на свое место, а Эдик снова стал дергать своими ногами. Только теперь он это напрасно делал, потому что хуже стало ему. Я просто взяла и ударила его по колену ключом. Эдик взвизгнул, убрал ушибленную ногу и поднял вторую. Я ударила его по другому колену. Эдик заскулил, на глазах у него показались слезы.
– Ты чего, ты дура что ли? – заговорил он наконец, более менее нормально.
Я еще раз слегка ударила ему по колену.
– Меня зовут Маша, – сказала я ему.
– Сука тебя зовут, а не Маша, – не поверил он, хотя должен был знать, как меня зовут и без моего напоминания.
Я снова ударила его, совсем тихо, но по себе знаю, что до ушибленного колена иногда бывает даже дотронуться очень больно, а не то что слегка ударить по нему тяжелым железным ключом.
– Меня Маша зовут, – и я опять ударила, но уже совсем тихо, это так я стала учить его, способом, каким злые дрессировщики учат животных выполнять их команды, но у меня я не было времени лаской добиваться от него выполнения нужных команд, да я и не хотела с ним обращаться ласково, даже больше того, я бы просто не смогла быть с ним ласковой, потому что он мне совсем не нравился. – Повтори.
– Маша, Маша, – наконец запомнил он.
– Ну, вот и хорошо, – порадовалась я за него. – А теперь давай поговорим. Устраивайся поудобней, лучше положи одну ногу на другую, как в кабинете у невропатолога.
Эдик боязливо задергал ногами, стараясь их спрятать куда-нибудь, только куда же их в машине спрячешь.
– Скажи мне, Эдик, кто тебя научил ходить по чужим квартирам без разрешения? Тебе мама в детстве не учила, что это не хорошо?
Он ничего не ответил, наверное, не помнил учила его мама этому или нет и, вообще, учила ли она его чему-то. Но меня это особенно и не волновало.
– Когда вы первый раз пришли ко мне и увели у меня из квартиры Сергея, откуда вы узнали, что он у меня? – Это меня мало интересовало, но я задала этот вопрос, чтобы как-то начать с Эдиком разговор, ну, как двое людей, оказавшись случайно вместе, заговаривают о чем-то несущественном, незначащем.
Но Эдик был невежливым и не захотел поддерживать со мной беседу.
– Да пошла ты… – он начал и не договорил, потому что я ему не дала договорить, я снова ударила его  ключом по колену.
– Говори, – сказала я ему как строгая мать своему нахулиганившему сыну.
– А чего там узнавать-то? – заныл он. – Он сел к тебе в машину, а мы поехали за вами.
– А вы понимали, что я в первый раз видела этого человека, что не имею никакого отношения ни к каким вашим делам.
– Да мне откуда это знать? Может ты ждала его там.
– А зачем вы ко мне второй раз пришли?
– Тебе же говорили.
– Алмазы у меня искать? Но вы не стали искать, а ждали меня?
– Сначала хотели, потом Тимоха сказал, что сами не найдем. Вот и стали тебя ждать.
– Понятно. А почему сразу повезли меня к тебе и не попробовали даже спросить меня.
– Мы тебя спрашивали.
– Я очень хорошо себе представляю, как спрашивают такие, как вы.
– Тебе же кто-то позвонил, должен был прийти, поэтому и повезли тебя ко мне.
– А когда сидели у меня в квартире и ждали меня, не боялись, что я приду не одна, а с кем-то?
Эдик задумался.
– Значит, сначала не боялись, – порассуждала я немного вслух, – а потом сразу вдруг испугались.
– Не знаю, – признался Эдик.
– А не ты их забрал у меня из квартиры? – спросила я Эдика, хотя в его ответе можно было не сомневаться.
Он так и ответил, как я думала:
– Не. Точно не я.
Я поверила ему, Эдик не брал алмазы, и считала я так вот почему: Тимоха спокойно отпускал его ко мне в квартиру целых два раза, когда я сидела уже в их машине и не волновался, что Эдик найдет, а скажет, что не нашел, обманет; почему-то Тимоха тогда доверял ему, а вот потом, когда приехали к Эдику домой, вдруг перестал доверять, и они стали даже обыскивать друг друга, и получается, что если Тимоха сначала доверял своим товарища, а позже перестал доверять, и если прибавить к этому, что сначала их не волновало, одна ли я приду домой или нет, а потом стало волновать, так, что они сразу ушли, значит Тимоха уже знал, что алмазов у меня в квартире нет, точнее они все еще были к квартире, но только не в том месте, где  я оставила их, а они, я почти уверенна у этом, были уже у Тимохи в кармане, и когда он был в машине, они тоже были у него, а вот потом, он их куда-нибудь перепрятал, там же в машине, и решил перестать быть доверчивым, а заодно и всем остальным доказать свою честность.
Это, конечно, не точно, но, скорее всего, именно так. Пока что я не стала говорить это Эдику. Но это может пригодиться, если нужно будет найти повод поссорить между собой этих троих.
– А что это за алмазы? Чьи они? – спросила я.
Эдик молчал.
– Чего тебе жалко сказать, что ли, чьи они?
– Не жалко.
– Тогда говори.
– Я не знаю.
– Ну ладно, это потом, – не поверила я ему. – За что вы своего друга выбросили из окна?
– Чего ты гонишь-то, кто его выбрасывал?
– Я сама видела.
– Когда ты видела?
– А я была в другой комнате.
– Когда ты была?
– Когда вы с Юрой выкинули из окна Игоря.
– Как ты могла там быть?
– Эдик "снял" меня, привез к себе домой, мы только хотели с ним развлечься, а тут вы позвонили, он сказал мне, чтобы я подождала в другой комнате, когда вы зашли. Поэтому я все слышала.
Эдик растерялся от такой моей откровенности. Нет, его, конечно, не то удивило, что кто-то меня "снял", а то, что я спокойно рассказываю, что видела, что они его убили. Мне самой не могло стать от этого хуже, чем уже было, потому что я по глупости сказала еще в машине, что знаю, что они сделали со своим приятелем. Но когда я так откровенно сказала Эдику, что видела это, он растерялся.
– Кто такая Наташа? – спросила я.
– Какая Наташа?
– Проститутка с Тверской?
– А ты откуда ее заешь? – он спросил, но тут же догадался, ведь я сказала, что Игорь меня "снял", почему бы тогда нам с Наташей, как работницам обслуживания в одной области, не знать друг друга. – А чего ты спрашиваешь? Сама знаешь, – ответил он.
– Чего я знаю?
– Что она такая же, как и ты проститутка.
– Я не такая, – не согласилась я, – я очень дорогая. Почему Игорь постоянно ее снимал?
– Спроси у него.
– Эдик, пока что у тебя больше шансов встретиться с ним и спросить у него что-то, только если ты окажешься там же, где и он, ты не сможешь отвечать на мои вопросы.
– Чего ты угрожаешь-то? – непонятно отчего стал Эдик вдруг смелым, скорее всего, он сначала не знал за кого меня принимать, но я сказала, что я проститутка и он перестал меня бояться.
Я, конечно, сделал глупость, не надо было этого говорить, потому что теперь это надо исправлять, а исправлять что-то, что сломалось, всегда трудно.
– Эдик, я еще раз спрашиваю, почему Игорь постоянно "снимал" Наташу?
– Да пошла ты!
– Отвечай Эдик, а то я с тобой начну сейчас играть в доктора и пациента, говорят очень эротичная игра. Я, правда, сама не пробовала, меня такие игры как-то не греют, но для тебя могу сделать исключение и поиграть с тобой. Хочешь еще раз проверю твои рефлексы?
Эдик, как девочка в метро, ноги которой нахально рассматривает не совсем трезвый мужчина, попытался подальше от меня убрать колени. Но я, чтобы он стал разговорчивее, еще раз слегка ударила его. Эдик задергался, связанный веревками, и завыл, негромко, но протяжно и жалобно, как собака от тоски. Мне его стало жалко, но не очень.
– Не плач. Эдик, – стала успокаивать я его. – И потом ты сам виноват, ты сам хотел со мной поговорить еще у меня дома, и даже обещал, что тебе хватит пяти минут, чтобы я все сказала, что тебе нужно. Ну, будь мужчиной, успокойся и давай поговорим дальше.
– Ну, ты, пала, пожалеешь еще, – пообещал он мне.
– Может быть, – согласилась я. – Но это – может быть, а может и не быть. А ты, если будешь грубым и станешь отвечать на мои вопросы, наверняка пожалеешь.
– Ладно, мы с тобой еще встретимся.
– Ты назначаешь мне свидание? Ты хочешь увидеть меня еще раз? Мне это очень льстит, Эдик, но только я отказываюсь, я не хочу мучить себя напрасными надеждами и несбыточными мечтами, потому что ты обманешь меня, ты меня соблазнишь и покинешь.
– Встретимся, – повторил Эдик.
Я не стала спорить, потому что заранее ничего нельзя предвидеть, но только мне очень не хотелось бы с ним еще раз встречаться, а для этого мне нужно было как можно больше всего узнать и придумать, как сделать, чтобы действительно, не случилось так, что мы встретимся снова.
– Кто такой Сергей? – спросила я.
Эдик молчал, он был злой, ему было стыдно, что он разговорился с какой-то проституткой.
"Нет, – подумала я, – все-таки проституткой мне не нравится быть, даже такие уроды, как этот Эдик и то не уважает тебя, если ты проститутка. Впрочем, чем примитивней мужчина, тем он хуже относиться к женщинам, а Эдик не такая уж сложная натура, загадочного в нем не больше, чем в искусственной шубе натурального меха".
– Ну, хорошо, Эдик, сейчас ты мне все расскажешь, – пообещала я.
Я вышла из машины, а потом открыла заднюю дверь и забралась коленями на сиденье, взяла, лежавшую у заднего стекла аптечку, стараясь сделать это так, чтобы Эдик не видел, что я ее взяла, снова выбралась из машины и пошла к палатке, где продавались сигареты, какие-то печенья и всякое другое, а еще и вода, палатка была недалеко, метрах в пятидесяти. По дороге я открыла аптечку и достала оттуда упаковку с таблетками‚ кажется анальгина. Я разорвала упаковку и переложила из нее в карман штук пять этих таблеток.
Я купила бутылку минеральной воды или которая считается такой и вернулась к машине. Эдик не сидел и не ждал смирно своей участи, он дергался на сиденье и пытался освободиться от веревок. Мне это не понравилось, потому что он мог сломать мне сиденье, пришлось бы потом его ремонтировать. Но когда он увидел, что я вернулась, немного успокоился и только снова стал ругаться.
Ножницами, я отрезала от болтавшего за передним сиденьем конца веревки небольшой кусок. Я накинула веревку на лицо Эдика, он замотал головой и даже схватил веревку зубами. Он сам помог мне, именно это мне и нужно было – я быстро завязала веревку за подголовником сиденья, и теперь Эдик оказался привязанным, но он не мог даже говорить.
Я снова пересела вперед, завела машину и проехала немного, остановилась между боковой стеной дома и кустами, здесь нас уже никто не мог видеть.
– Хорошо, Эдик, – сказала я, – ты сам напросился на большие неприятности, больше которых просто быть не может.
Я взяла две таблетки анальгина и стала осторожно засовывать их ему в рот. Эдик сопротивлялся как мог, но только мог он мало, он как собака, которой дают лекарство пытался вытолкнут их языком, но я взяла и обратной стороной ножниц, колечками, куда просовывают пальцы, помогла себе, а потом быстро открыла бутылку воды и стала лить ее ему в рот. Вода текла ему по щекам, по шее, заливалась под воротник рубашки, но в рот тоже попадала, и Эдик, хотел он или нет, глотал ее, а вместе с ней и таблетки. Когда я решила, что он уже проглотил их, я перестала приставать к Эдику с водой и таблетками.
Эдик снова начал ругать, у него это плохо получалось, понят, что он говорит можно было с очень большим трудом, тогда он перестал пытаться объяснить мне, кто я такая и принялся со злостью грызть мокрую веревку, он еще не знал, какая неприятность с ним случилась.
– Не надо тебе было, Эдик, так со мной разговаривать и так много мне грубить, – сказала я ему с сожалением. – Ты очень меня обидел и еще ты не хотел говорить мне, о чем я тебя спрашивала. Знаешь, что это за таблетки, которые ты проглотил?
Эдик перестал дергаться и грызть веревку и повернул ко мне голову насколько мог и глаза тоже.
А я задумалась, я не знала, какое бы название дать этим таблеткам, потом придумала.
– Это очень сильный депрессант, – сказала я, – ты сейчас сам почувствуешь, у тебя сейчас все тело начнет неметь и даже колени перестанут болеть. – В последнем я его не обманывала, колени у него действительно должны были через некоторое время болеть поменьше, ведь проглотил он анальгин. И скоро ты станешь безвольным и послушным, как сонный ребенок. А если я тебе добавлю еще две-три таблетки, – и я ему их показала, – ты уснешь и больше никогда не проснешься.
Я разрезала веревку, которая не давала ему нормально разговаривать.
– Ты чего, ты, ты чего, дура?!
В голосе у него было столько страха, что я и сама испугалась, как бы он не стал звать на помощь, поэтому я стала быстро говорить:
– Не волнуйся, пока что доза не смертельная, но если ты не захочешь со мной разговаривать, я дам бебе выпить еще три таблетки, и врачей я вызывать не стану, чтобы тебе промыли желудок. Так что веди себя хорошо и отвечай на все мои вопросы.
Но Эдик не хотел вести себя хорошо, он так разволновался, что, кажется, даже не слышал меня.
– Сделай что-нибудь, ты, вызови врачей, отвези меняв больницу. Отвези меня в больницу, ты, мне плохо, я задыхаюсь.
Я смотрела на него и мне самой становилось страшно, что я такое наделала. Эдик на глазах начал бледнеть и даже зеленеть. Вот уж не думала я, что он такой мнительный, а может просто трусливый.
– Успокойся, успокойся, Эдик,  – стала я успокаивать его. – Я тебе не много дала, с тобой пока ничего не случится.
Но он меня не слушал и только повторял:
– Отвези меня в больницу, отвези меня скорее в больницу.
Тогда я перегнулась назад и взяла с заднего сиденья аптечку. Теперь я уже не прятала ее, потому что он был в таком состоянии, что ничего не соображал от страха. Я достала оттуда еще какую-то упаковку с таблетками, это оказался аспирин, взяла одну и протянула Эдику.
– На выпей, – сказала я.
– Что это? Не буду. Отвези меня в больницу.
– Эти таблетки нейтрализуют те, которые ты только что выпил, – стала объяснять я ему. – Выпей их и тогда у тебя сразу все пройдет.
– Не буду я ничего пить, отвези меня в больницу, – стонал Эдик.
– Никуда я тебя не повезу. Выпей эти таблетки и у тебя все пройдет. Ну, пей. – И я прижала ладонь с аспирином ему ко рту.
Наконец, он послушался и судорожно проглотил таблетки. Я дала ему запить их водой.
– Ну, все, успокойся, теперь те уже не действуют. Чувствуешь, уже все у тебя проходит.
Эдик тяжело дышал, все лицо его было потным. Но постепенно он начал краснеть.
– Все, Эдик, – сказала и я, успокоившись, – жизнь твоя сейчас, как говорят врачи, вне опасности. Давай теперь поговорим.
– Отвези меня в больницу, – снова попросил Эдик, но уже не так настойчиво.
– Я сказала тебе, с тобой уже ничего не случится. Если ты, конечно, будешь хорошо себя вести и отвечать на все мои вопросы. А если не станешь отвечать, я тебе снова дам выпить… – я чуть не сказала анальгина. – Вот эти таблетки, – сказала я и показала их ему.
Эдик больше не стал спорить, он сидел мокрый от пота и воды, которой я его облила и молчал.
– На чем мы с тобой остановились? – стала вспоминать я. – Да, я спросила у тебя, кто такая Наташа.
Эдик сидел, уставившись перед собой. Я его толкнула в плечо.
– Что? – спросил он быстро и испуганно.
– Кто такая Наташа, я у тебя спросила?
– Наташа?
– Да. Мы с тобой говорили о Наташе, которую постоянно снимал Игорь.
– Ну, ты сама знаешь, она проститутка.
– А кроме этого?
– Что кроме этого?
– Кроме этого, что о ней можно еще сказать?
– А что о ней можно сказать?
– Не повторяй за мной. Это я тебя спрашиваю, что ты еще знаешь о ней?
– А что о ней еще знать можно?
– Я так поняла, что у тебя тоже с ней были интимно-деловые отношения.
– Какие это интимно-деловые?
– Такие, что ты ей платил, она с тобой спала.
– Чего? С чего это я должен ей платить?
– Но Игорь же платил?
– Если он дурак, так пусть и платит всяким шлюхам.
– А с тебя она денег не брала, значит?
– А чего она должна с меня брать? Кто ей даст-то?
Значит, Наташа меня не обманывала, но она могла обмануть в чем-то другом или не досказать чего-то, я хотела в этом убедиться.
– Почему вы все так часто брали ее?
– А чего, она красивая телка.
– Красивых там полно и без нее. Почему она вас так интересовала?
– Ну, так.
А в общем-то, понятно почему Эдик часто встречался с Наташей – с другими женщинами у него были проблемы. Но это, конечно, мое личное мнение и я могу ошибаться.
– Какое она имеет отношение к Сергею? Она его жена? Это правда?
– Чья?
– Не переспрашивай, ты слышал, что я спросила.
– Не знаю я‚ кто чей муж‚ кто чья жена.
– Спишь с женщиной‚ денег ей не платишь и не знаешь даже есть у нее муж или нет? Кто такой Сергей?
– Какой Сергей? – снова стал переспрашивать Эдик.
– Перестань переспрашивать. Понятно же, что я говорю о том Сергее, которого вы увезли вместе с Юрой и Игорем, когда ко мне первый раз приходили.
– Ну, он в кабаках играет на гитаре.
– Зачем он вам нужен был?
– Ну, он… – Эдик запнулся.
– Говори, Эдик, говори, если хочешь сохранить свое здоровье и хороший цвет лица. Хотя, тут тебе сохранять особенно нечего.
– Почему? – расстроился Эдик.
– Да так, ни почему. Колени уже не болят?
Эдик прислушался к своим ощущениям.
– Меньше, – сказал он испуганно. – А почему? Что  это значит?
– Это значит, что с тобой все в порядке. Давай дальше. Откуда он взял алмазы?
– Я не знаю точно.
– А кто знает точно?
– Тимоха должен знать.
– А Игорь? Кстати, за что вы Игоря из окна выбросили?
– Это случайно вышло, мы не хотели. Ты же сама знаешь, если там была.
– Я не поняла.
– Ну а чего там понимать-то. Юрик думал сначала, что алмазы у него, потому что у того музыканта их не было, а он сказал, что кто-то из нас их у него забрал. А с нами только Петрович один оставался, ну, Игорь. И от него, от Игоря, мы и узнали, он сказал, что алмазы у этого музыканта, у Сергея.
– А он откуда узнал? – спросила я.
– Кто, Игорь?
– Эдик прекрати переспрашивать, или у тебя со слухом не в порядке? Откуда Игорь узнал, что у Сергея алмазы?
– Откуда я знаю.
– А ты откуда узнал?
– Жувачка сказала.
– Наташа?
– Ну да.
– Значит и Игорю тоже она сказала.
– Нет, кажется он ей сказал.
– Игорь сказал Наташе, что у Сергея есть алмазы? – удивилась я. – А не Сергей?
– Может и Сергей, откуда я знаю.
Трудно все же от этого Эдика чего-то добиться. Или он слишком тупой или слишком хитрый. Впрочем, одно другому не мешает. Но если Наташа знала об этом и сказала Эдику, значит она меня обманывала, и еще значит, что она не посторонний человек во всем этом.
– Значит Наташа сказала тебе, что у Сергея есть алмазы?
– Да.
Что-то здесь было неправильно, что-то не так.
– Чего-то, Эдик, ты не договариваешь. Ты сказал, что не знал, что Наташа жена Сергея, а теперь говоришь, что она вам сказала, что у него есть алмазы. Ну ладно. А с чего вы решили, что они остались у меня, кто вам сказал? Сергей?
– Ничего он нам не говорил.
– Почему тогда вы пришли ко мне второй раз?
– Потому что он сказал, что выбросил их по дороге.
– А если он сказал, что выбросил их по дороге, почему вы ко мне пришли?
– Потому что какой идиот станет выбрасывать алмазы на дорогу?
Значит, алмазы были у Сергея, он их оставил у меня, но сказал, что выбросил. Он что, так был уверен, что я их ему верну? Да, скорее всего так, потому что он знал, что они остались у меня, и если бы я не хотела их вернуть по хорошему, он бы мог по-другому их у меня забрать.
– Где сейчас Сергей?
– Да недалеко.
– Поточнее.
– По Ярославке. Недалеко от Москвы.
– Поточнее адрес.
Эдик подробно рассказал мне, как найти то место.
– Там Тимоха живет? – спросила я.
– Сторожит.
– Что сторожит? – не поняла я.
– За;мок.
– Какой еще за;мок?
– Ну‚ дом.
– Чей дом?
– Да я откуда знаю. И там вообще не дом, а какие-то развалины.
– А зачем эти развалины сторожить?
– Говорят их скоро будут восстанавливать.
– Тогда и надо сторожить, когда восстановят.
– Чего ты ко мне пристала? Я откуда знаю, зачем сторожить развалины. Там техника рядом всякая стоит.
– Так бы и сказал сразу.
– А зачем тебе это надо знать? – спросил он.
Я и сама не знала, зачем мне это. Только в моем положении лучше знать больше, это тот случай, когда знания могут избавить от неприятностей.
– Он и сейчас там? – спросила я, потому что не хотела объяснять Эдику то, о чем подумала.
– Кто?
– Сергей?
– Не знаю. Наверно, там.
– Что ты еще знаешь о нем, об этом Сергее?
– Да ничего я о нем не знаю?
– И никто из вас о нем ничего не знает?
– Петруха, в смысле Игорь знал. И Тимоха хорошо его знает.
– Вы приходили в форме милицейской. Откуда она у вас?
– А чего?
– Ничего, я тебя спрашивая, отвечай.
– Юрик работает с ментовке.
– А у тебя откуда? На тебе не его была.
– Почему?
– Потому что его одежда на тебя не налезет. Ты что, тоже работаешь в милиции?
– Нет. Раньше работал, – признался Эдик.
В этом Наташа не обманула.
– А где ты считаешь сейчас эти алмазы? – спросила я.
– У тебя, где еще?
– Они были у меня, после того, как вы приходили второй раз, их не стало. Не догадываешься, кто их взял? – решила я проверить сообразительность бывшего милиционера.
– А чего догадываться, ты их куда-нибудь и спрятала, когда убежала.
– Они, скорее всего, у вашего Тимохи.
– Угу, – ухмыльнулся Эдик.
Я объяснила ему, почему я думаю, что алмазы сейчас у Тимохи. Если у Эдика и появились какие-то сомнения, то уверенности не было, это я поняла по его скучному лицу, пока он меня слушал.
– А кто тогда в Сергея стрелял, когда он сел ко мне в машину? Вы?
– Нихрена не мы. Я бы не промахнулся, – похвастался Эдик, – Мы сами удивлялись, кто это может быть.
– Значит, еще кто-то знает об этих алмазах? – спросила я.
– Наверно. А из-за чего в него еще стрелять? Что на гитаре что ли плохо играет?
– И не догадываешься, кто это мог быть?
– Нет‚ – покачал головой Эдик.
Или Эдик очень хитро врет или его самого водят за нос, для чего-то используют. Может быть именно Наташа это и делает по чьему-либо совету.
– Эдик, если не хочешь, чтобы я тебя снова накормила таблетками, лучше говори правду.
– Что тебе сказать, кто стрелял в него? Может твои друзья и стреляли.
– Я сказала, что я не знала до этого никакого Сергея.
– Угу, – снова ухмыльнулся Эдик.
– Но вы сами же решили, что он сел ко мне в машину случайно.
– Может и не знала, – сказал Эдик, но в его голосе чувствовалась издевка, едва заметная, но чувствовалась.
– Почему ты думаешь, что я должна что-то знать? – расстроилась я. Расстроилась, потому что меня такое мнение совсем не устраивало, потому что тогда мне гораздо труднее будет доказать всем этим идиотам, что я ни к чему не имею никакого отношения.
Эдик пожал связанными плечами, он давал понять, что не хочет говорить на эту тему. Я поняла почему – он боялся, что если я решу, что он слишком много знает, я могу снова накормить его таблетками, только уже без других, которые нейтрализуют первые.
Но я решал выяснит это.
– Эдик, не надо отмалчиваться, скажи честно, почему ты считаешь, что имею к этому какое-то отношение?
– Спроси у Тимохи, – решил отвертеться он.
– Я у тебя спрашиваю. Был бы Тимоха на твоем месте, спросила бы его.
Эдик пробормотал что-то злое, кажется грозился на будущее, но совсем тихо и невнятно.
– Говори, почему вы так думаете обо мне?
– Я так не думаю. А так думает Тимоха.
– Почему?
– Потому. – огрызнулся Эдик, видимо страх его начал проходить, но он все-таки объяснил: – Потому что Тимоха тебя знает.
– Знает меня? – удивилась я.
– Ну, не знает, но слышал о тебе.
– От кого?
– Откуда я знаю. Он тусуется с разными там. Говорил, что о тебе слышал. Что Муркой тебя зовут.
– Ну и что?
– Да ничего. Он так это сказал, между делом. Но я сразу, как услышал твою крикуху понял, – договаривать он не захотел.
– Что ты понял?
– Что, что? Ничего. Сама что ли не знаешь?
– Что я знаю?
– Ну, ты сама сказала, что ты дорогая девочка. Я как услышал твою кликуху, сразу въехал.
– Куда ты въехал?
– Туда. Я сразу понял, что ты дорогая проститутка. А что нет так что ли? Ты сама сказала, – проговорил он оправдываясь за то, что я такая.
Разубеждать его у меня особого желания не было. Эдик не из тех людей, чье мнение меня может хоть немного волновать.
– За что тебя из милиции выгнали? – спорила я.
– Да тебе какое дело?
– Просто интересно.
– А мне не интересно, – сказал он, но тут же стал рассказывать, видимо, эта тема была для него болезненной, наверное, он считал себя несправедливо обиженным. – Да одному, пала, козлу морду набил в камере, он выступал, как на митинге, и еще угрожал. А потом оказалось, что он сынок какого-то там дипломата-депутата, хрен его знает. Чуть срок не намотали, потом обошлось, только выгнали. А чем он, тварь, лучше простого кого-то, что папа у него такой, что ли?
– Несправедливо, – пожалела я Эдика. – Простого какого-нибудь мальчишку можно бить, а его нет.
– А я о чем? Да и все говорили, что мне просто не повезло. Начальник мне, когда я уходил сказал: "Сначала узнай, кому хочешь морду набить, а потом уже бей".
– Да, не повезло тебе, – снова посочувствовала я Эдику.
– Может развяжешь меня? – попросил Эдик.
– Потом, когда поговорим, – пообещала я, и он мог не сомневаться, я не собиралась кататься вместе с ним. А кто тебя научил замки открывать?
– А у меня ключи были от твоей квартиры.
– От моей квартиры?
Эдик сразу пожалел, что сказал мне правду.
– Да нет, не то чтобы ключи…
– Все, Эдик, уже сказал, давай говори правду, а то я ее силой из тебя вытащу.
– Ну, когда первый раз заходили, я заглянул в тумбочку, там они лежали.
– Где они сейчас?
– Выбросил.
– Понятно, – поверила я ему такая наивная и похлопала ладонью по карманам, в одном было что-то похожее ключи. – Сам достанешь? – спросила я его, – или мне достать их у тебя из кармана?
Эдик очень постарался и смог просунуть пальцы в карман, долго не мог вытащить их оттуда, но наконец вынул свои пальцы из своего кармана. Один палец был продет в кольцо брелока, я сразу узнала и этот брелок и свои ключи.
Я отобрала их у него. Теперь спокойнее будет жить, хоть буду уверена, что так просто ко мне в гости не станут заходить разные бывшие милиционеры и их друзья бандиты из тех, которые дружат с бывшими милиционерами, например, Тимоха.
Эти ключи и были единственной небесполезной вещью, которую я получила от Эдика. А узнать что-либо толком я ничего не узнала. Конечно, Эдик знал гораздо больше, чем сказал, но как я его могла заставить сказать правду? Разве что, действительно, отравить его и он бы тогда перед смертью, как это и положено, признался бы во всех своих грехах.
– К кому ты сейчас заходил в это дом?
– К знакомой. Подруга у меня здесь живет.
– И ты к ней заходил всего на пятнадцать минут?
– А чего такого?
– Да нет, ничего. У каждого свои привычки. У черепах свои, у кроликов свои.
– При чем здесь черепахи и кролики? – заинтересовался Эдик.
– Да так. Просто говорят, черепахи долго занимаются любовью, а кролики быстро это делают.
– Правильно, а чего время-то зря тратить, – развеселился Эдик.
Это была не та тема, которую я могла бы обсудить с Эдиком, правильнее сказать, Эдик был не тем человеком, с которым доставило бы удовольствие обсуждать эту тему.
Но и других вопросов у меня к нему не было. Сейчас не было, позже, возможно, появятся какие-то, но не возить же его постоянно с собой. Поэтому я решила его отпустить.
Я размотала веревку, которой он был прикручен к сиденью, он остался связан только одной, она стягивала его руки у локтей, прижимала их к его бокам. Ее конец был привязан к ручке над дверью, в этом месте я ее обрезала ножницами.
– Все, свободен. Выходи, – объявила я ему свое решение.
Эдик выбрался из машины. Он остался стоять рядом и стал пытаться тут же, на месте избавиться от петли. В общем-то, правильно, не ходить же со связанными руками, где его могут увидеть много людей.
Он выбирался из стягивавшей его веревки, как змея из старой кожи, а когда стянул ее с себя, то на лице его появилось удовольствие, так же приятно, наверное, бывает и змее.
Но он не долго наслаждался свободой, очень быстро у него появились другие чувства и желания. Он решил, что он может поговорить теперь со мной, как это ему больше нравится. Но он напрасно стал дергать ручку двери моей машины, все двери я сразу, как только Эдик вышел, закрыла так, чтобы он не смог забраться, куда его теперь уже не приглашают.
Я стала выезжать задом на дорогу не обращая внимания на Эдика, который скребся по стеклу снаружи.
Наконец, он понял, что это бесполезно и побежал к своей машине.
Видимо, он слишком перенервничал оттого, что ему пришлось выпить пару таблеток анальгина и из-за этого совсем забыл, что переднее колесо его машины спущено. В большей степени я именно для того и прокола ему колесо, чтобы у него не появилось желания гоняться за мной по всей Москве. К тому же у меня здесь было еще одно дело.
Эдик проехал за мной несколько десятков метров и вспомнил о проколотом колесе. Он остановился, а я поехала дальше одна. Только слишком далеко я уезжать не стала. Я остановила машину так, чтобы он ее не видел, и не увидел, когда сменит колесо и будет уезжать отсюда, и стала ждать.
Он довольно быстро поменял проколотое колесо на "запаску" и поехал по своим делам. Но за то время, пока он менял колесо, у меня случилась одна неприятность. Точнее сказать, что случилась не неприятность, а случился неприятный разговор, который предвещал, или даже обещал неприятности.

4
Пока я сидела на лавочке за кустами, которые загораживали меня от крутившего гайки Эдика, зазвонил мой сотовый. Вообще, он звонит у меня довольно часто, даже за то время, пока я разговаривала с Эдиком мне позвонили, но это все звонили люди совершенно не имеющие к делу отношения, поэтому о них нечего и упоминать, но сейчас был совсем другой звонок.
– Это Маша? – спросил меня какой-то мужчина. Я не узнала звонившего по голосу.
– Маша, – призналась я, – и она вас слушает, очень внимательно.
– Это хорошо, что вы слушаете меня внимательно, – похвалил меня тот, кто  звонил, – значит сразу поймете все, что от вас хотят.
– Понять, еще не значит согласиться.
– Можете не соглашаться, но сделать, о чем я вас попрошу придется.
– Говорите, что я должна для вас сделать, но не обещаю, что обязательно выполню вашу просьбу.
– Выполните и обязательно, – сказал он с недоброй усмешкой.
– Давайте, говорите быстрее, что вы хотите, а то мне уже неприятно с вами разговаривать.
– А я и не для того звоню, чтобы доставить вам удовольствие. Хотя, Машенька, вы такая девочка, что едва ли кто отказался бы от этого.
– От чего от этого?
– Доставить тебе удовольствие.
– Послушайте, говорите, что вам нужно, или давайте не будем тратить время. А в вопросе о своих удовольствиях я как-нибудь сама разберусь.
– Одна, без партнера? – игриво усмехнулся он.
– А почему бы и не одной, это все-таки лучше, чем с кем попало.
Мне хотелось отключить телефон и не разговаривать с этим идиотом, я бы так и сделала, и мне приходилось так делать не раз, потому что подобные придурки, заигрывание которых по телефону напоминает об американских фильмах о маньяках, мне иногда звонят, но я не стала отключат телефон, я почувствовала, что это не из тех ненормальных, и он, действительно, хочет сказать мне что-то важное и серьезное, это улавливалось в его голосе.
– Вы Машенька слишком избалованы мужским вниманием, – сообщил он мне, как будто я сама этого не знала, вот только слово "слишком" лишнее, особенно если оно относится к вниманию, потому что если "слишком" это уже не внимание, это уже навязчивость. – Большинство женщин, – продолжал он, – не так разборчивы.
Мне надоела его болтовня.
– Давайте так, – сказала я, – или вы говорите, зачем позвонили, или больше ничего не надо говорить.
– Хорошо, – согласился он, – перейдем к делу.
– Переходите, – разрешила я. – Только покороче.
– Как скажете. Коротко и ясно это звучит так, – закончил он, наконец, свои приготовления к родам: – Мне нужны мои алмазы.
Да, именно подобное я и ждала, поэтому так долго и терпела его идиотскую болтовню. Но хотя я и ждала что-то подобное, все же немного растерялась, а такое со мной не часто бывает, разве только когда я сталкивают с циничным хамством или такой же наглостью, в этих случаях я могу немного растеряться.
– Какие алмазы? – спросила я глупо.
– Машенька, вот этого вот не надо.
– Не надо чего?
– Изображать из себя дурочку, или пытаться сделать меня дурачком. Я человек не злой, но могу и разозлиться.
– Вот тогда и позвоните, – сказала я и хотела отключит телефон, но раздумала. – Вот что, – сказала я, – если хотите поговорить со мной, тогда давайте встретимся и поговорим. А по телефону такие вопросы глупо обсуждать.
– Вы читаете мои мысли.
– Да, читаю, и нахожу в них много ошибок.
– В таком случае исправьте их.
– Трепанацию черепа придется делать.
– А без таких радикальных мер, вы не можете?
– Где мы встретимся?
– Где скажите. – Он давал мне возможность самой выбирать и это мне понравилось, это значило, что особых неприятностей от встречи с ним пока не должно быть.
Я назвала одно кафе на Старом Арбате, он согласился.
– Когда мы с вами там встречаемся? – спросил он.
– Мне нужно зайти еще в одно место, – сказала я, – но, думаю, это не на долго. Но на всякий случай, давайте через полтора часа.
– Договорились, – согласился он.
– Как я вас узнаю? – спросила я.
– Достаточно и того, что я знаю вас.
Он прав, только лучше бы не ему меня знать, а мне его, тогда бы я увереннее себя чувствовала.
Эдик уже уехал, а я все сидела на лавочке и думала, какие еще новые неприятности у меня появились из-за этих дурацких алмазов. То, что неприятности новые, я не сомневалась, потому что человек, с которым я сейчас разговаривала был мне незнаком, это точно был ни Тимоха и ни Юра, и даже ни Сергей. А если ты говоришь с новым человеком о неприятных вещих хоть и о старых, это уж точно, можно ждать новых неприятностей.
Я поднялась с лавочки и пошла к подъезду, куда недавно заходил Эдик. Поднялась на пятый этаж и позвонила в дверь квартиры, в которую заходил он.
Открыли мне не сразу, а только после второго длинного звонка, а когда открыли мне стало стыдно, что я так не вовремя зашла. Дверь мне открыла девушка, симпатичная, даже красивая, но сейчас она не была такой красивой, какой могла бы быть – вся она была торопливая и недовольная, и еще она была вся растрепанная, но не как это бывает после сна, а совсем по другому. Так что ничего удивительного, что она была недовольна, я бы на ее месте тоже не очень обрадовалась, если бы кто-то начал мне названивать в дверь в такое время. Она была в халатике, который только накинула на себя, он слегка распахнулся, когда она решила затянуть на нем пояс, под халатиком ничего не было, ну, кроме самой девушки.
– Вам что? – спросила она так же торопливо и недовольно, каким торопливым и недовольным был ее вид.
– Извините, я только хотела узнать, – начала я и не знала, как мне продолжить, потому что чувствовала себя очень неловко. – Я у вас хотела спросить об Эдике. Он к вам недавно заходил…
– Никакой Эдик ко мне недавно не заходил, – оборвала меня девушка.
Надо же как не вовремя, – продолжала расстраиваться я‚ – просто идиоткой сейчас буду выглядеть, если начну говорить, что я знаю, что он заходил, что я видела, что он заходил.
В это время, в глубине прихожей, в темноте появился силуэт еще одного человека, кажется, он рассматривал меня, но если меня было видно довольно хорошо, потому что на лестничной площадке было светло, то я его рассмотреть не могла, только видела, как сказала уже, силуэт, и все.
Девушка обратила внимание, что я сморю мимо нее и обернулась.
– Ты что? – проговорила она нежным голосом тому, кто стоял там, в темноте. – Иди, Сереженька, ложись, я сейчас приду.
Хоть она обращалась и к тому, кто стоял там, в прихожей, но то, что она говорила, было больше сказано для меня, чтобы я почувствовала, что мне нужно поскорее убираться отсюда и не мешать, поэтому у нее и голос был такой – нарочито нежный и ласковый, уверена даже, что она хотела вызвать во мне завиться, чтобы отомстить за то, что  я так не вовремя притащилась с какими-то глупостями, когда они заняты самым важным на свете.
– Никакого Эдика я не знаю и никакой Эдик к нам не заходил, – повторила она.
– Извините, – слазала я единственное, что могла сказать.
– Ничего, бывает, – сказала она уже нормальным голосом, и сейчас она даже с интересом смотрела на меня.
– Извините, – повторила я и, повернувшись, пошла к лифту.
Дверь захлопнулась не сразу, как только я отошла от квартиры. Я дошла до лифта и нажала на кнопку вызова, а девушка все еще стояла и рассматривала меня, я это чувствовала. Я вошла в лифт, но перед этим еще раз взглянула на дверь квартиры. Только в это время она захлопнулась.
Я вышла из подъезда и направилась к своей машине.
Какой-то мужчина, был там, с этой девушкой и я им помешала. Но не так уж и сильно, ничего непоправимого не случилось. Но того мужчину, который там был, звали Сергей. Мало ли людей с таким именем. Но я почему-то сразу подумала о том Сергее, который заставил меня везти его ко мне домой. А вдруг это он? Нет, этого не может быть, потому что тогда совсем ничего не понятно, ведь туда заходил Эдик, а они же вели себя с ним тогда, как его враги.
Это не мог быть тот самый Сергей, но я не могла не думать, что это был он. И тут я поняла, почему я так думаю – я почувствовала внутри себя ревность. Нет‚ не что-то сильное и болезненное‚ от чего можно задохнуться. Но все же. Я так удивилась этому, и так растерялась!
Мне захотелось дождаться когда он выйдет, увидеть его. Зачем? Поговорить. Я ведь хотела поговорить с тем, к кому заходил этот Эдик. Очень даже существенный повод.
И я бы так и сделала. Но я вспомнила, что у меня назначено свидание, и оно совсем не лирическое. И это тоже был повод и тоже очень существенный, чтобы не сидеть, как дуре и не ждать, когда кто-то выйдет из подъезда, и не всматриваться – он это вышел или кто-то другой.
Я села в машину и поехала к Смоленской.

5
Я сидела за столиком, пила сок и кофе и ждала.
Прошло час сорок пять с того момента, когда мне кто-то позвонил и назначил свидание.
Наконец, к моему столику подошел мужчина лет сорока и сел без приглашения.
– Если вы тот, с кем я разговаривала по телефону, – сказала я, – тогда оставайтесь.
– А если нет? – спросил он.
– Тогда найдите себе другое место.
– А если я хочу с вами познакомиться?
– Тогда у вас могут быть неприятности.
– Интересно какие? Ваш муж или приятель вызовет меня на дуэль?
– Какие сейчас дуэли, о чем вы говорите, – вздохнула я. – Просто у меня сейчас серьезный разговор о полуторе десятков украденных алмазов. И если вы не тот, кого я жду, о вас могут неправильно подумать, принять не за того, кто вы есть, решить, что вы лишний и когда вы выйдете из кафе, вас без всякой дуэли просто застрелят из-за угла.
– Какая вы откровенная и серьезная девушка, – сказал мужчина.
– Возможно я и откровенная, но серьезной за всю мою жизнь вы меня первый назвали.
– Не буду спорить о том, серьезная вы или нет, я вас не очень хорошо знаю. Но откровенность ваша уж слишком…
– Откровенная, – подсказала я.
– Можно сказать и шокирующая.
– А можно и не говорить этого.
– Это я с вами договаривался, Машенька, – признался он наконец.
– Можно было и не опаздывать, – сказал я ему.
– Так получилось, – оправдался он.
– Только получилось это у вас умышленно.
– Почему вы так плохо думаете обо мне?
– Потому что я уверенна, что вы где-нибудь прятались и следили, не привела ли я кого-нибудь еще с собой.
– Хорошо, буду откровенным, как и вы. Да я хотел узнать, одна вы или нет. Но ваша откровенность меня поражает.
– Какая моя откровенность, я вам еще ничего откровенно не говорила. И, кстати, не обещаю, что скажу.
– Не говорили откровенно? Но первое, что вы сказали, это об алмазах.
– А если бы вы были не тот, с кем я должна встретиться, вы что, подумали бы, что я сказала серьезно?
Он задумался ненадолго.
– Да, – согласился он наконец. – старая истина: хочешь обмануть – скажи правду и тебе не поверят.
– Какой вы умный! – восхитилась я.
– Рад, что вы оценили меня, хоть в вашем голосе и слишком много сарказма.
– Говорите, зачем вы меня приглашали, – сказала я.
– Машенька, – очень вежливо и даже ласково начал мужчина.
– Подождите, – остановила я его. – Сначала скажите, как вас зовут. Извините, что мне приходится напоминать вам о таких элементарных вещах, но ничего не поделаешь, если вы сами не догадались, что начинать разговор с женщиной нужно с этого.
– Вы сердиты? Неужели за то, что я вас заставил ждать пятнадцать минут.
– И из-за этого тоже. Я женщина и я пришла на встречу с незнакомым мне человеком и я не раздумывала, что здесь меня ждет. А вы мужчина и такой острожный. Я не люблю трусливых мужчин, как, впрочем, и каждая женщина. Забыла, как вас зовут?
– Машенька, не надо меня оскорблять, вы меня совсем не знаете. А зовут меня Виталий.
– А в общем-то‚ мне все равно‚ как зовут вас.
– У вас какие-то неприятности? – спросил он сочувственно.
– А как по вашему, сидеть вот сейчас здесь с вами – это удовольствие или неприятность? Вы сами как считаете?
– Все зависит только от вас. Как вы захотите, так это и будет.
– Ошибаетесь. Человек идет и никому не мешает, а его бьют по ногам оглоблей ни за что, ломают ему ноги и он падает. Разве он хотел, что бы так было, разве от него что-то зависело?
– Значит, он что-то сделал такое, за что его ударили.
– Его в темноте с кем-то перепутали.
– Тогда он не той дорогой пошел.
– Он всегда ходил этой дорогой, по ней много народу ходит.
– Ошибки случаются с каждым.
– Ему от этого не легче.
– Приятно разговаривать с умной женщиной, – он решил, что сделал мне комплимент.
– А вот я не люблю когда меня считают умной. И когда меня заставляют такой быть, меня это очень расстраивает. И вот что, Виталик, давайте все-таки говорить о деле. Мне поскорее хочется сказать вам, что вы напрасно теряете со мной время. И самой не хочется терять с вами свое, а лучше пойти куда-нибудь и отдохнуть.
– Мы можем сделать это вместе.
– Нет, не можем.
– Жаль, – загрустил он.
– Мне тоже. Начинайте спрашивать, что вас интересует.
– Хорошо, давайте поговорим серьезно.
– Начинайте.
– Я вам сказал уже по телефону.
– Повторите еще раз.
– Я хочу получить свои алмазы.
– У меня нет ваших.
– Вы хотите сказать, Машенька, что в вы глаза никаких бриллиантов никогда не видели?
– Ну почему же? Если вы‚ например‚ говорите о бриллианте в два карата с шестью небольшими изумрудами вправленных в колечко из белого золота, то такой я видела и не раз. Но только этот бриллиант никак не может быть вашим, потому что он мой.
– Я говорю не о ваших бриллиантах, а о своих‚ шестнадцать штук и без всякой оправы. И давайте на время перестанем шутить.
– Терпеть не могу мужчин, у которых отсутствует чувство юмора. У вас, наверное, много денег, я заметила, богатые люди часто бывают лишены юмора.
– Когда речь идет о деле, то да, вы правы. И все же, что вы мне скажете о тех алмазах, которые не ваши, но которые вы тоже видели?
– У меня их нет.
– А где они?
– Их украли.
– У вас их украли, – повторил он с серьезной насмешливостью.
– Да, украли, но только не у меня, а у меня из квартиры.
– Какую вы в этом видите разницу?
– Большую. Если их украли из моей квартиры, это совсем не значит, что они были моими.
– С этим я полностью согласен.
– Тогда какие ко мне претензии?
– Они были у вас и теперь их не стало, по вашим словам.
– Но я-то здесь при чем? Кто-то оставил у меня в квартире алмазы, я этого человека совсем не просила их оставлять, потом они пропадают из моей квартиры. Чего от меня вы хотите?
– Скажите, кто их оставил и кто украл?
– Оставил один молодой человек, – мне почему-то не захотелось называть имя Сергея и я пропустила это. – Потом пришли трое людей и забрали его. Чуть позже в квартире я нашла пачку из-под сигарет "Мальборо", так были стеклянные камешки, возможно бриллианты, я не ювелир, с уверенностью сказать не могу, стекло это было или алмазы. Потом ко мне снова пришли те, кто приходил за молодым человеком, и они уже украли из квартиры меня. Через два часа я вернулась, но пачка из-под сигарет и то, что в ней было пропало из моей квартиры.
– Если я вам скажу, что не верю вам, вы очень обидитесь?
– Совсем не обижусь – вы не из тех людей, чье мнение обо мне может влиять на мое настроение.
– Жаль, конечно, – расстроился он, точнее сделал такое лицо, будто расстроился.
– Не жалейте, наверняка есть другие люди для кого ваше мнение много значит.
– Вы правы. Но не во всем. Я могу вас убедить, что и мое мнение о вас, вам тоже не безразлично. Но пока не будем об этом, это сейчас не главное.
– А что главное?
– То, что я вам уже и сказал, – что я вам не верю.
– Я другого и не ожидала. А почему вы не верите?
– Потому что вы женщина – ложь в вашей женской психологии закодирована.
– А у мужчин нет?
– В меньшей степени.
– Тогда скажите правду, чьи это алмазы?
– Мои.
– Вот теперь после вашего ответа, вы можете утверждать, что лживость в большей степени женская черта? Я не прошу вас отвечать мне, вы сами себе ответьте на этот вопрос.
– Почему в уверены, что алмазы не мои?
– Так просто, интуиция.
– Расскажите поподробней все, что произошло, – попросил он.
Я рассказала ему все очень подробно, за исключением мелочей, которые к делу не имели никакого отношения.
– Почему они не обыскали того молодого человека, который забрался в вашу машину? А просто увезли и все?
– Не знаю.
– Почему потом, когда приехали во второй, раз не обыскали вашу квартиру? А если, как вы говорите, они нашли алмазы, почему они увезли вас, зачем тогда вы им были нужны?
– Может они хотели от меня избавиться, чтобы я не смогла вот вам, допустим, рассказать обо всем или еще кому-то.
– Вполне возможно, но маловероятно.
– Что вы здесь находите невероятного?
– Все, Машенька. В вашем рассказе все невероятно или, в крайнем случае, маловероятно. Вы сами поставьте себя на мое место и скажите, поверили бы вы во все, что сами рассказали? Слишком много нелогичного.
– Если бы я придумала сама, какую-то историю, уверяю вас, в ней было бы все логично.
– Как вы говорите звали того молодого человека, который забрался к вам в машину?
– Я не говорила, как его звали, он мне не сказал, как его зовут. – Почему я не хотела называть имени Сергея, сама не знаю, едва ли это что-то изменило бы, но мне почему-то не хотелось.
– А тех троих, которые к вам приходили?
– Ко мне приходил четверо, только два раза по трои человека, во втором случае их состав был немного изменен. В первый раз это были: Игорь, Эдик и Юра; второй раз – Эдик и Юра, но вместо Игоря Тимоха.
– Вы помните, куда вас возили? Сможете найти это место? – спросил он.
– Могу даже адрес сказать и не только этого места, но еще и другого места, где живет один из тех четверых. Куда меня отвезли, это была квартира Эдика, но еще я знаю, где живет один из тех, кто приходил в первый раз, его звали Игорь. – И я назвала оба адреса.
– А еще что-либо рассказать об этом вы можете? – спросил меня Виталий.
– Нет, – сказал я.
Я могла бы рассказать, что знаю девушку, которая говорит, что она жена того, кто забрался ко мне в машину и оставил у меня дома алмазы. Могла бы сказать, что знаю, что Юра и Эдик убили Игоря за что-то связанное с алмазами, но мне не хотелось рассказывать это Виталию, по разным причинам, но не хотелось, я и не стала ему рассказывать этого.
– Мне  кажется, – сказал Виталий, – нам с вами, Машенька, придется еще раз встретиться.
– Очень хотелось бы надеяться, что вам это только кажется, – ответила я, но я прекрасно понимала, что между надеждой и уверенность, мало общего.
– Но лучше, если бы наша встреча была не необходимостью, а простым желанием‚ – размечтался он.
– Желанием чего? – заинтересовалась я.
– Желанием встретиться и провести время весело, не задавая неприятных вопросов друг другу. Вы из тех женщин, с которыми можно проводить время весело и интересно. Это сразу чувствуется.
– А еще приятно. С удовольствием и наслаждением? Да?
– Ну, женщин, от которых можно получить простое примитивное наслаждение, много. А вот с которыми интересно, такие встречаются очень редко.
– Наслаждение тоже разное бывает. Бывает примитивное, а бывает утонченное, на Востоке так считают.
– Утонченность без интеллекта невозможна.
– Тогда у вас сегодня счастливый день, вы провели время с женщиной, с которой можно проводить время не только интересно, но и с утонченным наслаждением.
– Наоборот, сегодня грустный день, – расстроился Виталий, – я встретился с женщиной, с которой можно прекрасно провести время, а провел его в скучных разговорах.
– Это уже не моя вина. Впрочем, это называется лицемерием, – сообщила я ему.
– Что именно? – не понял он.
– Таким как вы, разговоры об алмазах и других материальных и минеральных ценностях, гораздо интереснее, чем общение с приятными людьми, в данном случае с женщиной, отчего общение может быть еще приятней.
– Откуда вы можете знать, что для меня интересней?
– Потому что из двух вещей: встретиться с человеком, с которым весело интересно, и разговорах об алмазах, вы выберете второе, они для вас важнее. Поэтому не надо никого обманывать.
– Очень буду надеяться, что мне представится случай доказать вам обратное. Сегодняшний разговор – необходимость, а не мой выбор.
– Не люблю философствовать, но скажу – необходимость у каждого своя, кто какую выберет. Мы с вами можем уже попрощаться? – спросила я.
– Почему вы спрашиваете, вы могли совсем не приходить.
– Да-да, я это сразу поняла, после нашего разговора по телефону. – Я достала из сумочки деньги и положила на стол. – Расплатитесь с официантом, – попросила я.
– Ну, это уже лишнее, Машенька, – обиделся Виталий.
– Тогда расплатитесь за меня вы, а это пусть будут чаевые. – И я вышла из кафе.

6
На следующий день я встала совсем рано, часов в десять. Первая мысль с которой я проснулась была – кто мне может хоть что-то объяснить? Уж, конечно, не Эдик и не Тимоха. Объяснить мне может тот, с кого все и началось – Сергей.
Мне нужно его обязательно найти и пусть он мне все расскажет, и пусть он меня вытаскивает из всех этих неприятностей, если он меня в них затащил, а если он не захочет, он пожалеет об этом.
Я была злая на него, на этого Сергея, я его ненавидела. И мне очень хотелось с ним встретиться, чтобы сказать ему об этом.
Эдик сказал, что он сейчас, недалеко от Москвы, по Ярославскому шоссе.
Но почему-то мне кажется, что именно он был тогда там, в той квартире, куда заходил Эдик. И он занимался там с той девушкой любовью. Это не мое дело, я понимаю, но почему-то меня это невероятно бесило. А почему меня это и не должно бесить? Он меня втянул во всякие неприятности, а сам спокойно развлекается с девочками. Сволочь он, этот Сережа.
А еще Наташа. Жена она ему или не жена? Она говорит, что он ее муж, но мужья – они бывают разные. А после разговора с Эдиком я понимаю, что она меня могла просто обманывать во всем.
Как глупо я так ничего от Эдика и не узнала – он хоть и трусливый, но слишком хитрый.
А если зайти к той девушке, к которой заходил Эдик, она мне скажет что-нибудь? Скажет, как же, жди. А впрочем, почему бы и нет? В тот раз я не вовремя зашла.
Нужно еще раз поговорить с Наташей. Но с Наташей говорить рано, она, скорее всего, только что легла спать.
Значит‚ сначала нужно съездить к той, к которой вчера заходил Эдик. Пока я оденусь, пока доеду, будет как раз уже часов двенадцать.
…Было чуть больше двенадцати, когда я снова подъехала к дому на Юго-Западной.
Я поднялась на пятый этаж и позвонила в дверь.
А может быть тот, кто был у нее вчера, он и сейчас у нее? – думала я.
Об этом я подумала не когда позвонила в дверь, об этом я подумала еще дома, когда только собиралась сюда ехать.
Мне повезло. Знакомая Эдика была дома. На этот раз халатик на ней тоже был не очень плотно запахнут, но теперь под ним виднелся купальник. Меня это немного порадовало, все-таки сейчас я зашла не так не вовремя.
– Это опять ты? – удивилась она, но не очень. – Чего тебе опять надо?
– Мне нужно поговорить с тобой.
– Мне некогда.
– Ты одна? – спросила я.
– Какое твое дело?
– Ну, если ты одна, ты можешь заниматься своими делами и разговаривать со мной. – Я это сказала, потому что она держала в руке массажную щетку для волос.
– О чем я должна с тобой разговаривать?
– Ты не должна, – поправила я ее. – Я просто тебя прошу поговорить со мной.
– О чем?
– Когда будем говорить, тогда и поймешь.
– Ну ладно, заходи. – Она открыла дверь шире и пропустила меня.
– Тебя как зовут? – спросила я.
– Рита.
– Меня Маша.
– Говори, о чем ты хотела поговорить, только быстрей, за мной сейчас заедут, мы собираемся ехать загорать в Серебренный Бор, а время и так уже много.
– Я тебя уже спрашивала вчера.
– О чем? А, об Эдике.
– Так ты его все-таки знаешь?
– Я же сказала уже, что нет.
– Но знаешь, что его зовут Эдик.
– Он мне сам об этом сказал, я его не спрашивала.
– Рит, что ты так раздражаешься, я же ничего плохого тебе не говорю, и вчера и сегодня. Мне просто у тебя кое-что нужно спросит, вот и все.
– А что вы то один, то другая лезете невовремя.
– Извини, я же не знала.
– Ничего, в общем-то, ты не особенно и помешала. Так чего тебе нужно от этого Эдика? Он кто тебе?
– Плохой знакомый.
– Для меня он тоже не очень хороший, – согласилась с мои мнением Рита. – Точнее, он мне вообще никакой не знакомый. А зачем он тогда тебе нужен?
– Он мне нужен так же, как и тебе.
– А чего ты тогда о нем спрашиваешь?
– Мне интересно, зачем он к тебе приходил?
– Маша тебя зовут? Маша, а какое тебе до этого дело?
– Просто через него я хочу найти другого своего знакомого.
– А при чем здесь я? У Эдика своего и спрашивай о другом своем знакомом, – посоветовала мне Рита и, в общем-то, справедливо.
– Я так и хотела, – согласилась с ней я. – Но он мне ничего не хочет рассказывать.
– А почему я должна хотеть?
– Ну, ты же не Эдик.
– Кто  этот твой знакомый, о котором ты хочешь спросить?
– Сергей.
Рита перестала заниматься своими волосами и посмотрела на меня сначала через зеркало, а потом повернулась, видимо зеркало ей мешало правильно оценить меня – то ли я дура, то ли до предела наглая.
– А какое тебе дело до Сергея? Почему он тебя волнует?
– Мужчину, который вчера был у тебя, ты называла Сергеем, но это совсем не значит, что я спрашиваю именно о нем, о том, который был у тебя.
– А о каком тогда Сергее ты спрашиваешь? – она вдруг стала очень подозрительной.
– Но может быть и о нем, – не стала я хитрить. – Я же не знаю, какой именно Сергей у тебя был.
– Это не твое дело, какой именно Сергей был у меня.
– Рита, – заговорила я совсем мирным голосом, – я не собираюсь ни ругаться, ни отспаривать какого угодно Сергея у тебя, мне просто нужно кое-что о нем узнать. Если это, конечно, тот Сергей, который мне нужен.
– А какой тебе нужен?
В это время в дверь позвонили.
– Все, ко мне пришли, – сказала Рита таким тоном, каким готовят: "Уходи".
И Рита пошла открывать дверь. Она пошла уверенно, без каких-либо сомнений, так что я поняла, что это пришел кто-то другой, не тот, человек, о котором мы с ней говорили, даже если мы говорили о разных людях, все равно в дверь позвонил сейчас кто-то другой, не тот, кто был вчера.
"Наверняка это ее подруга‚ с ней она и сбирается ехать загорать", – подумала я.
Я думала так, пока она открывала дверь. Но когда она ее открыла, я поняла, что ошиблась, потому что сразу услышала мужской голос. Правда, я не разобрала, что он сказал. Но что ответила Рита, я слышала. Она сказала:
– Я уже готова, Мишуль. Можем ехать.
Судя по ее голосу, такому нежному, такому радостному и волнующемуся, как у влюбленной шестиклассницы, этот Мишуля был далеко не в последних рядах из всех знакомых мужчин Риты.
Я сразу поняла, какую глупость сделал Рита, что не выгнала меня раньше. Но она об этом еще не догадывалась. Она считала, что при этом своем Мише ей легче будет от меня отделать. Сейчас я ей объясню, как она наивна.
А Мишуля, как только увидел незнакомую красивую девушку (меня), сразу надулся, как голубь, заходил кругами и заворковал:
"Вы Ритина подруга?" "Почему я вас раньше не видел?" и наоборот: "Где-то я вас уже видел", "Не встречались ли мы раньше?" – и так далее.
Я сразу стала веселой, общительной и очаровательной.
Рита нас знакомить не собираясь, так что мне пришлось самой себя с ним познакомить.
– Вы едете с нами, Машенька? – говорил Миша не обращая внимания на Риту.
– Вообще-то я не собиралась…
– Ну что вы, такая жара. Что сейчас еще можно делать?
– Вы меня уговорили, – не заставила я себя долго упрашивать.
– Что?! – возмутилась Рита.
– А чего, Ритуль, Сережки все равно нет. Лучше я с вами поеду‚ – сказала я наивным голосом.
– Маша, – заулыбалась Рита мне, – можно тебя на минутку. – И она потащила меня в соседнюю комнату.
– Что? Тайны от меня? – шутливо возмутился Мишуля.
– Никакие это не тайны, Мишенька, – нежно успокоила я его, – это просто женские секреты.
Рита захлопнула дверь и зашипела, как кобра поднявшаяся на хвосте:
– Если ты сейчас не уберешься отсюда, знаешь, что я с тобой сделаю?..
– Рита, я знаю другое, – не стала я угадывать, что она сделает со мной. – Если я скажу твоему Мише о Сергее, как думаешь, что будет? Не догадываешься? Могу сказать: ты останешься дома, а вместо тебя загорать с Мишей поеду я.
Конечно, она и сама прекрасно обо всем догадывалась.
– Ты, сука подлая, только попробуй.
– Интересно, – сделала я вид, что возмутилась, – тебе можно с моим Сережей трахаться, а почему мне с твоим Мишей нельзя?
– Только попробуй, – снова повторила она, точнее снова прошипела она, и я заметила, как от злости у нее задрожали пальцы.
– А здесь и пробовать нечего: я ему скажу, он даст тебе пару пощечин и мы с ним поедем загорать, возможно, ко мне домой на моей кровати. Но, Ритуль, я ничего не скажу, если ты мне скажешь, о Сергее, который был у тебя вчера.
– Чего ты хочешь, чтобы я тебе сказала?
– Где он сейчас?
– Откуда я знаю?
– Где он может быть?
– Он что, кинул тебя?
– Не твое дело, – сделала я вид, что обиделась. – Твой Миша тоже может кинуть тебя в любую минуту, в какую я захочу.
– Но я не знаю, где он может быть, твой Сережа. Может он в своем кабаке.
– Какой сейчас кабак? Время час дня только, – сказала я, но сама поняла, что не зря я приехала к Рите, она сказала о ресторане, и значит, вероятность увеличивалась, что у нее был тот самый Сережа, который мне и нужен. Но это пока не точно, надо было убедиться, поэтому я добавила: – Он же только вечером начинает там играть на своей гитаре.
– Тогда не знаю, – убедила меня полностью Рита, не став отрицать, что Сергей играет не на гитаре, и уверять, что его инструмент пастуший рожок.
– Подумай еще, где я его сейчас могу найти?
– Я сказала, что не знаю.
– А Эдик зачем к тебе вчера заходил?
– Он ни ко мне заходил. Сереженька твой сам позволил ему, этому Эдику и тот подъехал.
– Что он ему передал?
– Да откуда я знаю? Очень меня это интересовало, думаешь?
В комнату просунулась голова Миши.
– Девушки, ну вы чего, вы скоро?
– Миша, еще две минуты. И вообще, заглядывать в комнату, где женщины занимаются своими делами, нельзя. – Я ему нежно и ласково улыбнулась и он стал счастливым, а я подумала, что его нужно ненадолго удалить из квартиры. – Миша, – попросила я, – вы не сходите, не купишь бутылку воды, я умираю, пить хочу.
– Там есть "пепси".
– Я не пью сладкую. Купите мне минеральной.
– Мы сейчас уже поедем, по дороге купим.
– Миша, тебя же просят, чего ты? – поддержала меня Рита, ей еще больше моего хотелось, чтобы Миши не было рядом несколько минут.
Миша убрал голову и закрыл дверь. Хлопнула входная дверь.
– Так где может быть Сергей? – спросила я.
– Чего ты бегаешь за мужиком, может он, вообще, не хочет от тебя ничего, – ненавязчиво поддела меня Рита.
– Это тебя не касается.
– Ты чего, залетела что ли от него? Или хочешь ему сказать что от него? – снова попыталась Рита уколоть меня.
– Да, – призналась я.
Она меня пожалела.
– Может он у Тимохи.
– Ты и его знаешь?
– Какая тебе разница? – возмутилась Рита. – Тебе нужен твой Сереженька вот и поезжай к нему и спроси у него, где он. Или в кабак вечером зайди.
– В какой?
– Откуда я знаю. Он же в одном не играет.
– А твой Миша знает их?
– Ты чего дура? Не вздумай при нем сказать. Он вообще с ними ничего общего не имеет.
– А кто он такой твой Миша?
– Никто. Он просто ювелир.
– Ювелир? – удивилась я и мне захотелось побыстрее уйти от Риты.
Я так и сделала. Я быстренько попрощалась с ней и вышла из квартиры.
Мне захотелось поскорее уйти от Риты не просто так, мне побыстрее захотелось уйти‚ чтобы увидеть ее Мишу без нее.
Я его встретила на первом этаже, когда спустилась на лифте вниз.
– Вы что, уже уходите? – расстроился он.
– Мне нужно. Я совсем забыла, у меня оказывается есть еще дела.
– А говорили с нами поедете.
– В другой раз, – пообещала я. – И даже если хотите вдвоем.
– Да?
– Если, конечно, вы согласны?
– Согласен, – сразу и откровенно согласился Миша.
– Тогда оставьте мне ваш телефон и я вам позвоню.
– Записывайте, – заторопился Миша.
Я записала номер его телефона.
– Спасибо за воду, – сказала я, забрала у него бутылку воды, потому что мне правда захотелось пить, и пошла к своей машине.

7
Мне нужен этот Сергей, который навесил на меня неприятностей, может и не столько, как на новогодней елке украшений, но не меньше, чем медалей у породистой собаки.
Но главная неприятность, с которой я встретилась вчера – Виталий. Вежливый и в меру интеллигентный и сразу видно не пожалеет ничего и никого, чтобы своего добиться.
Интересно все-таки, зачем вчера Эдик приезжал к Рите? Он что-то передал Сергею. Разве не могли они встретиться в другом месте? Почему обязательно приезжать к ней.
А Миша ювелир. Правда ли это, что он не знаком со всеми остальными, с кем знакома Рита?
Рита меня обманула, когда сказала, что не знает, что именно Эдик передал Сергею. Он может быть даже не ему что-то передал, а ей. Или – он передал Сергею, Сергей Рите, а Рита… а Рита своему Мише, который ювелир.
Ладно, я встречусь с ее Мишей. И он-то мне все расскажет.
А пока нужно позвонить Наташе. Вдруг ее муж Сережа появился дома.
Я нашла телефон, который взяла у Наташи и набрала ее номер. К телефону никто не подошел. Наташа, скорее всего, еще спит и отключила телефон. А может и вообще домой не приходила.
Но что мне делать сейчас?
Скоро мне надо улетать к ребятам, которые меня ждут, к Андрею и Тане, и конечно, к Аленке. Но я не могу лететь к ним и спокойно отдыхать, если не буду уверенна, что когда вернусь, все станет нормально и ничто не угрожает Аленке.
Мне надо найти этого Сергея и убить его, и тогда я сразу избавлюсь ото всех мучений. Это я здорово придумала, так и сделаю, только сначала подвешу его к большому сучку дерева, и разведу под ним костер. Он мне все расскажет, а потом я его убью.
А вдруг он все еще любит свою жену, эту Наташу? И тогда он не полюбит меня. А если он меня не полюбит, как же я его стану убивать. Тогда у меня никакого права на это просто не будет, если он будет любить другую.
Что за идиотские мысли у меня в голове, вдруг опомнилась я. Хватит быть шестиклассницей и мечтать перед сном, как все это будет, когда мы останемся с ним вдвоем. Надо думать об уроках.
Эдик сказал мне, когда я отравила его двумя таблетками анальгина, что Сергей у Тимохи, а он в это время был совсем рядом. Здесь что-то не так. Эдик был слишком напуган за свою драгоценную лично для него жизнь, он не притворялся, это было видно, но сказал, что Сергей у Тимохи. Было видно, что он не обманывает. Ничего не понятно. Не мог же Сергей быть и у Тимохи, и у Риты в постели одновременно. Но что же мне больно, когда я об этом думаю. Ладно переживу.
Но к Тимохе все равно нужно съездить. И хорошо бы найти алмазы. Тогда бы я отдала их этому Виталию, потому что из всех этих людей, по настоящему я испугалась только его.
А если эти алмазы Сергея? Значит, прежде, чем кому-то их отдать, нужно спросить у него.
Но сначала нужно их найти, а потом уже отдавать и спрашивать.
Но вот найти-то я их смогу, как мне кажется, скорее всего у Тимохи.

8
Я свернула с трассы на грунтовую дорогу, уходящую в сторону почти под прямым углом и скоро въехала в лес. Метров через триста была небольшая поляна. Здесь основная дорога уходила чуть влево. А чуть вправо была еще одна, едва заметная, только две колеи заросшие подорожником, по ней я и поехала.
Я ехала правильно, если Эдик, только, меня не обманул и не указал приметы другого места, где он запасает себе на зиму грибы и дикую малину.
Километра через два я поняла, что Эдик не обманул меня и я не ошиблась – я увидела большой кирпичный дом, он был темно-красного цвета, у него были стреловидные окна и пара башенок, когда-то остроконечных, но сейчас наполовину разрушенных. Это была примитивная стилизация под готический стиль. Весь этот дом создавал впечатления чего-то мрачного и темного.
Рядом с домом я увидела трактор, старый грузовик с подъемным краном, еще здесь были кирпичи уложенные на поддоны и еще какие-то строительные материалы.
Я свернула с дороги и загнала машину в кусты. Вышла из нее и направилась напрямик к дому, или к замку, если им это так нравилось называть. И чуть не залезла в болото, потому что хоть и увидела камыши, а за ними пруд, но он был чуть дальше, а заросшая травой земля начала утопать под ногами сразу, как только кончились деревья.
Пришлось обходить это болотистое место. А пруд был красивым, он почти со всех сторон зарос высоким камышом, а в одном месте на воде плавали кувшинки.
В этом доме, решила я, когда-то жил барин, который любил охоту, пиры и драки, и женщин, от княгинь и графинь до горничных и молоденьких крестьянок, и не очень-то его волновала взаимность всех их вместе взятых начиная с княгинь. А потом крестьяне убили этого своего барина, и убежали в лес и стали разбойниками. Дома их со временем развалились и все вокруг заросло лесом. И остался только этот мрачный замок среди леса и очень красивый пруд с кувшинками.
Я отошла в сторону от болотистого места, но прямо к дому идти передумала – если идти по прямой, то пришлось бы идти по открытому пространству метров пятьдесят.
Здесь только все заросло высокой травой и была проложена колея, по которой не слишком часто проезжали машины – ремонт еще не начался, а только подготавливались к нему. Но не ползти же по земле в этой траве, чтобы незаметно подобраться к их замку.
А вот с противоположенной стороны лес почти вплотную подходил к нему.
И я пошла между деревьями вокруг этой лужайки, чтобы незаметно подойти к дому с обратной стороны.
Но еще раньше, когда я была только с боковой стороны дома, я поняла, что приехала сюда не напрасно, потому что с обратной стороны, откуда я и хотела подобраться к этому их замку, я увидела черный джип "Тойота".
Я подошла к дому почти вплотную, от ближних деревьев до него, с этой обратной стороны, где и стоял джип, было не больше десяти метров.
Но прежде, чем найти окно, через которое можно было бы забраться внутрь, я решила проверить, не следит ли кто за мной – меня вполне могли уже и заметить.
Я забралась на большой дуб, который из всех больших деревьев стоял ближе всего к дому, села на толстый его сук, так, чтобы ствол загораживал меня и стала вглядываться в окна. Вспомнила о телефоне, я его оставила в машине, подумала, что зря не отключила его, потому что если кто-то станет мне звонить, будет звонит долго, потому что, когда по сотовому не отвечают и он не отключен, люди удивляются и звонят по несколько раз, а здесь, в лесу тихо и его будет слышно. Вдруг кто-то окажется рядом из этих? Может они здесь любят прогуливаться по берегу пруда с болонками. Тогда мою машину сразу найдут.
Минут пятнадцать я старалась рассмотреть кого-либо в окнах, большинство из который были без стекол. Но никого не увидела.
Хорошо бы дождаться темноты, но до ночи было еще далеко.
Делать было нечего, пришлось рисковать, потому что смысла ждать нет.
Я сначала подобралась к джипу, он стоял всего метрах в трех от стены дома, снова осмотрела все окна, ничего подозрительного не увидела, и перебежала к стене.
Окна даже первого этажа (а их здесь было два, не считая башенок и высокой двускатной крыши) находились довольно высоко от земли. Но зато стены все были выщербленные, во многих местах части кирпичей были отколоты. Цепляясь за эти уступы в стене, я добралась до одного из окон, которое было без стекол.
Я заглянула внутрь и никого не увидела.
Осторожно, стараясь не шуметь, я забралась через это окно внутрь дома.
Интересно, что со мной сделают, если поймают? Вариантов много разных, но те, которые приходили в голову, мне совсем не нравились.
В этом помещении, в которое я сейчас забралась, было целых три двери и они вели в три разные стороны. Мне было безразлично, в какую дверь выйти отсюда, поэтому я пошла в ближнюю, она была справа от меня.
Это уже можно было назвать комнатой, потому что это, другое помещение, не было таким большим. Кроме двери, в которую я вошла сюда, здесь была еще одна. Я приоткрыла эту дверь. Она вела в большой холл, в центре которого стоял зачем-то круглый стол. Едва ли он предназначался для переговоров, и вообще, был здесь как-то не к месту. Наверное, его хотели перенести в какую-то другою комнату, но в какую еще не решили. А может хотели выбросить, но не решили куда.
Я постояла немного, прислушиваясь. Никаких голосов и вообще никаких звуков слышно не было, кроме только легкого шелеста листьев доносившегося снаружи.
Из этого холла на второй этаж вели две широкие лестницы.
Я вышла из комнаты, подошла к одной из лестниц и посмотрела вверх, все так же внимательно прислушиваясь. Ничего я не услышала и не увидела, и стала тогда осторожно подниматься по лестнице вверх.
Я поднялась до конца и снова остановилась и прислушалась. Ничего. Все-таки было бы приятнее услышать чьи-то голоса, чем такая полная тишина.
И только я подумала, что чьи-то голоса, пусть хоть людей неприятных для меня все-таки лучше, чем ничего, как услышала эти самые голоса.
Это было левое крыло дома, а услышала я голоса в правом, но откуда именно я этого не могла понять. Мне захотелось одновременно и послушать, о чем они там говорят и спрятаться, потому что они могли войти сюда и тогда бы сразу увидели меня.
Я стояла и как любопытная синица севшая на открытую форточку и не знала, что мне делать, то ли улететь, то ли посмотреть все же немного, как там живут люди.
Хорошо, что я так долго раздумывала. Если бы я пошла послушать, о чем там говорят, меня бы сразу увидели, и, конечно, поймали. Но я не пошла и спасла себя от плена.
Обе лестницы наверху, точнее, перила лестниц, заканчивались большими деревянными тумбами. За тумбу около которой я стояла, как только дверь открылась, я и спряталась. Я быстро присела за нее, прижалась к ней боком.
Теперь я уже хорошо услышала голоса и не только голоса, но и шаги. Люди шли в мою сторону и разговаривали. Кажется, их было двое.
– Да, я сейчас поеду, – сказал один, видимо, отвечая на вопрос второго. И я сразу узнала этот голос – это был Тимоха. – Ты едешь? – спросил он.
– Когда ты вернешься? – спросил другой голос, незнакомый мне.
– Вечером, или ночью, – ответил Тимоха.
– Тогда я поеду с тобой, – ответил второй.
– Не хочешь поговорить со своим приятелем? – усмехнулся Тимоха.
– Нахрен он вам был нужен? Вы без него не могли "развести" эту самочку?
– Это не мое дело, – ответил Тимоха.
В это время они подходили уже к тумбе, за которой сидела я. Осторожно, чтобы только не скрипнул подо мной деревянный пол, и поэтому мне казалось медленно, словно черепаха, которая играет в прятки, я перебралась за угол тумбы.
Они прошли мимо и я их обоих хорошо видела, если бы кто-то из них чуть повернул голову в мою сторону, он бы тоже увидел меня, но они не захотели на меня посмотреть.
– А ты сегодня вечером что, совсем свободный? Не играешь нигде? – спросил Тимоха.
– Не знаю. Если моя овца появится, возможно будет о чем с ней говорить. А если нет, значит, нет. А так у меня сегодня выходной, надо иногда и отдыхать. И вообще, эти кабаки уже надоели.
– Кстати, об овцах, в смысле не о твоей, а о той, о Мурке, – словно вспомнил что-то Тимоха. – Ты знаешь, как она соскочила от нас?
– Откуда я могу знать?
– Серый, ты не поверишь. Она выпрыгнула с третьего этажа. Мы ее привезли к этому придурку, к бывшему менту Эдику.
– С другим придурком, с Юриком, который и сейчас мент, – добавил тот, кого Тимоха назвал Серым, а если по другому, то Сергей.
– С этими козлами мы еще разберемся, – проговорил со злой усмешкой Тимоха.
– Какого хрена ты еще с ментами связался, геморрою от них не оберешься.
– Это они вышли на нас.
– Интересно как?
– Спроси у своей овцы, как ты ее называешь.
– Ты серьезно?
– Серег, я когда говорю о делах, не шучу.
– Ладно, я поговорю с ней.
– Особенно не расстраивайся, они нам помогут.
– Ага, а дальше?
– Дальше? Ты слышал, что Игоря замочили. В окно выбросили?
– Ну.
– Это они.
– Чего, точно?
– Зато теперь они ручные. Да дело не в них, я хотел тебе рассказать про эту, про Мурку, – решил продолжить свою историю обо мне Тимоха. – Этот Эдик, он живет на третьем этаже. Она одна оставалась в комнате, пока у нас там небольшой педсовет шел. А когда мы зашли в комнату, где она осталась – окно открыто, а ее нет. И стекло у меня в машине еще разбила. Этот придурок Эдик украл у нее золотую статуэтку, так она ее забрала, разбила стекло у меня в машине и забрала.
– Ну, стекло в машине это и ребенок разобьет было б чем. Но ты говоришь, с третьего этажа ушла. Может спустилась как-нибудь по простыням?
– Нет. Говорю тебе, выпрыгнула из окна.
Дальше я перестала их слышать, они вошли в какую-то комнату и закрыли за собой дверь. Я в это время лежала на ступеньках лестницы, чтобы они, если обернутся, не увидели меня.
Как только они скрылись, я встала и задумалась‚ одновременно и прислушиваясь.
Спрыгнула с третьего этажа – они меня за сумасшедшую принимают или думают, я как кошка могу упасть с третьего этажа и спокойно побежать дальше по своим кошачьим делам?
Но это не важно. Не это главное, что они говорили обо мне, а то‚ что один из них играл на чем-то в ресторанах и звали его Сергей. Но это был совсем не тот Сергей, который заскочил ко мне в машину и напросился в гости, соблазняя пистолетом вместо цветов и шаманского.
А кстати. Когда Тимоха стал рассказывать, как я выпрыгнула с третьего этажа, идиот, он сказал перед этим "о ней же, о Мурке". А что он обо мне говорил до этого?
Перед этим он говорил о какой-то "самочке", не люблю я когда женщин так называют, правда, еще больше не люблю, когда всякие бараны называют женщин овцами, но это было уже точно не обо мне, а вот, когда он сказал о самочке, он сказал, что они ее "разведут". Это что, обо мне? Интересно, что они от меня хотят. Почему меня нужно "разводить"? Или им требуется гуманитарная помощь, и она им нужна в рублях или долларах?
Да, и тогда еще одно. Тот, незнакомый сказал, что они смогли бы все сделать без кого-то. Кто это, без кого они все смогли бы сделать.
И еще, Тимоха сказал, что все это не его дело. А чье тогда?
Когда я обдумала все это, мне захотелось еще больше узнать. Я стала подбираться к двери, в которую вошли эти двое.
Я подошла к самой двери, надеясь еще что-то услышать. Дверь вдруг открылась и даже слегка толкнула меня в плечо. Я стояла и испуганно смотрела на человека, который открыл дверь: как кошка, выходившая из-за угла дома и внезапно столкнувшаяся с собакой, а он этот человек, это был Тимоха, тоже стоял и смотрел на меня очень удивленно, как собака, на углу дома внезапно наткнувшаяся на кошку.
Я первая пришла в себя и отступила на полшага. Тимоха, не отрывая от меня взгляда, тоже собрался шагнуть вслед за мной, его корпус чуть наклонился вперед. Я взяла тогда и, стараясь отгородит себя от Тимохи, резко и сильно толкнула дверь.
С грохотом похожим на звук доисторического барабана (когда дубинкой для охоты на мамонтов бьют по большому сухому пню) дверь наткнулась на Тимохин лоб. И они разлетелись в разные стороны – дверь ко мне, а Тимоха от меня.
Что будет дальше, я ждать не стала, тем более, сигнал тревоги (бой барабана) был подан и сейчас на помощь к не ожидавшей нападения стороне, придет подкрепление.
Я развернулась и побежала и от двери и от Тимохи.
Помощь к не ожидавшей нападения стороне пришла слишком быстро. Этот второй, которого тоже звали Сергеем, но который совсем не тот Сергей, был, рядом. К тому же Тимоха что-то закричал, я не разобрала что именно, но в принципе, понятно что.
Я так быстро бежала‚ чтобы спастись‚ а еще‚ возможно и от растерянности‚ что проскочила мимо первой лестницы и побежала вниз уже только по следующей.
Я бежала по лестнице правого крыла дома, а по другой лестнице, можно сказать, что мне навстречу, бежал тот Сергей, который был не тем Сергеем. Мы должны были встретиться в центре холла у круглого стола.
Я все же первая подбежала к нему, потому что первая стала спускаться с лестницы. Сергей, который не правильный Сергей ( у него, кстати, волосы светлые, почти белые в отличии от того, который спал у меня в гостях, у него волосы темно-русые, так их легче будет различать), так вот, светловолосый Сергей решил не тратить зря время, чтобы поймать меня, ему не захотелось обегать стол, тем более потом пришлось бы бегать вокруг этого стола, потому что я не стояла бы на месте и он это понимал, потому он решил запрыгнуть на стол, чтобы не мучиться и поймать меня сразу. Он и прыгнул на него.
Прыгнул‚ но не запрыгнул‚ потому что я взяла и толкнула этот стол, опрокинула его.
И светловолосый Сергей со всего разбега ударился носками туфель об упавшую набок столешницу. Он сделал очень неплохой кувырок в воздухе, а вот приземление его было не совсем удачным – он задом сел на пол, грохнулся на него всем своим весом.
Мне стало его жалко, но помогать ему мне было некогда, потому что мне нужно было убежать от него. Я и побежала к парадным дверям этого замка. Это были высокие двойные двери и тяжелые. Я с разбега толкнула руками одну их половину и потом ударилась о нее еще и плечом, дверь открылась и я выскочила на свободу. Плечо у меня заболело и я подумала, что на нем появится теперь большой синяк и надолго. Когда я полечу отдыхать к ребятам и своей Аленке, как я буду с таким синяком ходить по пляжу.
Я бежала по высокой траве лужайки к лесу, где оставила свою машину. По такой траве бегать трудно, она так и старается зацепиться за ноги и повались тебя. Но я не упала, а удачно добежала до леса.
Только ведь нужно было еще добежать и до машины, а следом за мной уже бежал Тимоха. Ему было легче, потому что я прокладывала ему дорогу‚ и это не честно, не говоря уж о том, что он мужчина.
Мне повезло, я быстро нашла место, где оставила машину. Уже заранее я достала из кармана ключи, и нажала на кнопку пульта, чтобы открылись замки. Я заскочила в машину и стала судорожно попадать ключом в замок, потом заводить машину. Когда я включила заднюю скорость и тронулась с места, Тимоха был уже в каких-то десяти метрах от меня. Но самое плохое, что в руке у него появилась здоровая палка, он, видимо, сообразил, что двери ему не открыть, если я закрою изнутри замки и подобрал ее по дороге, он собирался этой дубинкой разбить мне стекла, я ведь не могла быстро уехать, потому что нужно было задом проезжать между деревьями.
Если он сможет этой дубиной разбить мне стекла, когда догонит, а он меня догонит, тогда будет все очень плохо. И я решила его немного напугать. Я включила первую скорость и резко тронула машину вперед, на Тимоху.
И он испугался, потому что для него это было неожиданным. Он отпрыгнул в сторону, как кошка, которой наступили на кончик хвоста только молча, он гордый, он ведь мужчина. Но он немного не рассчитал, потому что поторопился, ведь я бы все равно не стала на него наезжать, да я уже и затормозила.
Но он поторопился, не посмотрел, куда он отскакивает, и с ним случилось почти тоже самое, что и несколько минут до того – он снова ударился головой, только уже не о дверь, а о большую березу. Его голова за несколько минут пострадала два раза подряд. Только сейчас моя вина был уже не умышленной.
Но в это раз он ударился так сильно, а может это было потому что второй раз подряд, но только он упал и даже не стал шевелиться.
Я уже выезжала на дорогу, а он все лежал у березки и, обняв ее одной рукой, нежно прижимался к ней.
Он, конечно, поступил неправильно, ему бы лучше сесть в свой джип и перекрыть мне дорогу, пока я выбиралась из кустов. Но он ведь не знал, что я на машине, хотя мог и догадаться – не пешком же я туда пришла.

Часть третья
1
Я ничего не понимала. Есть Сергей, который играет на гитаре в ресторанах, и я с ним разговаривала, и он мне даже на скрипке играл. И есть еще один Сергей, который кажется тоже музыкант, Тимоха ведь его спросил, играет ли он сегодня где-то, а тот ответил, что решил устроить себе выходной, потому что ему надоело. Этот мне, правда, на скрипке не играл, а только бегал за мной и хотел поймать (возможно, чтобы тоже сыграть мне на скрипке, но такое предположение слишком уж большая натяжка), но как там не крути, а он тоже музыкант, и значит, их двое.
Но во втором, который со светлыми волосами, можно не сомневаться, что он Сергей, потому что это не он мне сказал, а это стало понятно из его разговора с Тимохой.
Тогда тот, которого я напоила снотворным, может быть совсем не Сергеем. А кем он тогда может быть? И где он?
Вот этот, который со светлыми волосами, он мне совсем не нужен, мне нужен тот, который был у меня, потому что, как я понимаю, этот, который со светлыми волосами, кроме неприятностей мне ничего не устроит, если я с ним встречусь и не смогу убеждать. А вот тот, который брал меня себе в заложницы, он уже проверенный, и он не станет мне делать всякие подлости, разве только, если расстроится, что я ему подсыпала в кофе снотворное. Но кто ему об этом станет говорить? Из тех, кто об этом знает, пока что никто не собирается говорить.
А Эдик сказал мне, что Сергей у Тимохи, и на следующий день я действительно там нашла Сергея, только не того, который мне нужен. Интересно, а какой был тогда у Риты?
А может быть у Риты был тот самый, который был и у Тимохи в его замке, как они его называют, он сначала был у Риты, а потом поехал туда, в этот их замок.
Нет, Эдик же мне сказал, что он уже там, значит, он не мог быть здесь, а если он был здесь, он не мог быть там.
Бестолково? Но я не виновата, что так бестолково все наложилось одно на другое. Не говоря уж о том, что неприятности от всей этой бестолковщины будут не у кого-то там, кто этим не доволен, а у меня.
И они уже есть эти неприятности. Сначала небольшая – ко мне в машину запрыгнул человек с пистолетом и сказал, чтобы я его отвезла к себе домой. Потом побольше – пришел Тимоха со своими друзьями (которые, как я поняла совсем ему и не друзья) и похитил меня прямо из моей квартиры. И еще одна неприятность – вежливый Виталик, с который я встретилась в кафе. Это уже большая неприятность, потому что он хочет, чтобы я отдала ему то, чего у меня нет.
Кто такой тот Сергей, который был у меня и перед которым я чувствую себя виноватой?
Скорее всего, никакой он не Сергей, а только выдавал за него, за этого, со  светлыми волосами. Только зачем он это делал? Какая ему разница, каким именем мне назваться? Или он считал, что я побегу в милицию и стану там рассказывать, что ко мне в машину сел человек с пистолетом и украл меня – отвез в мою собственную квартиру. Нет, это глупо. Если бы они хоть были похожи, тогда другое дело, а так, даже если предположить теоретически, что я пошла бы в милицию и сказала бы, что меня украдал гитарист по имени Сергей – его бы нашли и показали мне, и я бы сразу сказала что это совсем не тот человек.
Я сидела дома и обдумывала все это. Только смысла думать над этим было еще меньше, чем обсуждать, сколько ангелов уместится на кончике иглы или чертей, не помню уж о ком они там спорили. А интересно, кого больше уместиться, чертей или ангелов?
В это время зазвонил телефон. Мобильный. Значит, звонит кто-то не очень хорошо со мной знакомый, потому что хороший знакомый сначала позвонил бы по домашнему телефону.
– Да, – ответила я и услышала мужской голос.
– Здравствуйте, Маша, – сказал этот мужской голос, и я сразу узнала его, это был Виталий. – Это Виталий, – подтвердил и он сам мою неприятную догадку.
– Я вас узнала. Вы мне позвонили, чтобы извиниться и сказать, что нашли ваши алмазы за подкладкой пиджака?
– Машенька, – заговорил он тоном, какой принят на похоронах, – честное слово, мне очень неприятно говорить вам то, что я сейчас скажу…
– Тогда не делайте себе неприятного и не говорите ничего.
– Есть необходимость, как я вам сказал уже в первую нашу встречу.
– Как хотите, если вам так уж необходимо сделать себе неприятное – делайте.
– Вы нашли то‚ о чем мы с вами говорили в прошлый раз? – задал он очень неприятный для себя вопрос.
– Интересно, а вы считаете, что только себе делает неприятное, а мне своим разговором доставляет большое удовольствие?
– Иронизировать ни к чему, Маша, я могу вам поклясться, что для меня этот разговор очень неприятен.
– У православных христиан клясться не принято, в Евангелие сказано, что да – да, нет – нет. Впрочем, вы может быть католик или кто-то еще, но клясться все рано не надо.
– Маша, вы не понимаете насколько серьезна и неприятна для вас ситуация, в которой вы оказались.
– Насколько серьезна, судить, действительно, не могу, но относительно того, насколько она мне неприятно, этого мне объяснять не надо.
– Давайте встретимся и поговорим.
– Мы уже встречались.
– И все же я посоветовал бы вам не отказываться. Это не угроза, честное слово.
По его голосу чувствовалось, что он не хитрил, его голос был даже каким-то грустным.
– Давайте встретимся, – согласилась я.

2
Чтобы не усложнят жизнь хотя бы в мелочах – не вести лишних разговоров о том, где именно встретиться, – мы договорились, что местом нашего свидания будет то же самое кафе, что и в прошлый раз.
Когда я вошла туда, Виталий уже ждал меня.
– Кофе будете? – спросил он, когда я села за столик.
– А вы уметет гадать?
– В каком смысле?
– На кофейной гуще.
– Я без этого могу многое предсказать.
– А как у вас это получается‚ вы во сне все видите или на вас находит озарение вдруг‚ или вам нужно сначала съесть парочку мухоморов? Впрочем‚ неважно‚ главное суть‚ давайте, я буду пить кофе, а вы мне будете все рассказывать, – предложила я.
– Я с вами для того и встретился, чтобы предупредить вас, предостеречь, – начал он еще до того, как нам принесли кофе.
– Понятно, угроз не будет, будет последнее предупреждение.
– После той нашей встречи, я о вас кое-что узнал, навел справки, как это говорят.
– Тогда, значит, не узнал, а разузнал.
– Ну, если вам так больше нравится…
– Нет, мне не нравится, когда обо мне кто-то что-то разузнает.
– Вы смелая девушка…
– Нет, – не дала я ему снова договорить. – Наоборот. Просто когда убегаешь и прячешься от чего-то страшного, то к этому страшному примешивается еще и  неизвестность, а это еще страшнее, и потому что я боюсь страха и не хочу, чтобы мне было еще страшней, я не прячусь, а пытаюсь выяснить, как мне избавиться от неприятностей. А чего вы такой грустный, неприятности же не у вас.
– Может быть позже скажу. Впрочем, у меня тоже неприятности.
– Вы позвали меня, чтобы пожаловаться мне?
– Нет. Я же сказал, чтобы предупредить вас.
– Предупреждайте.
– Я достаточно узнал о вас.
– Замужем не была, к суду не привлекалась, наркотики не употребляю, живу не средствам, потому что не работаю, но у меня четырехкомнатная квартира и дорогая машина, и это еще подозрительней, потому что проституцией не занимаюсь и любовников миллионеров у меня нет.
– Но при желании могли бы быть.
– Возможно. А вы не из милиции?
– Нет. Но я знаю, откуда у вас ваши средства. Но еще я знаю, что наличных у вас не так уж много – большей части тех денег, которые у вас были, у вас нет, вам их должны, и по договору отдают процентами от прибыли магазина, который вы продали. Но вы себе мало в чем отказываете, именно поэтому у вас наличных не так уж и много. К тому же вы даете в долг каждому, кто у вас попросит, и, как я понимаю, забываете, кому и сколько вы дали.
– Интересно, у кого вы украли досье на меня и, вообще, кто его ведет?
– Это не важно, откуда я о вас знаю. Важно другое.
– Говорите важное.
– Важно то, что ваших средств не хватит, чтобы рассчитаться за те алмазы, которые у вас украли, как вы говорите.
– А вы, все-таки считаете, что они у меня?
– Если честно, то нет.
– Но если вы знаете, что их у меня нет, что вы тогда от меня хотите?
– Я вам скажу, что не должен говорить. Из-за этого у меня могут быть очень большие неприятности.
– Вы сказали, что у вас уже какие-то неприятности.
– Могут быть большие, если я вам скажу, что собираюсь сказать.
– Тогда говорите, приятно сознавать, что не тебе одной плохо, но еще и тому, кто создает тебе всякие неудобства в жизни.
– То, что сейчас происходит, это не неудобства для вас, Маша, это, как я и сказал, неприятности, которые могут оказаться непоправимыми.
– Расскажите мне о них.
– Я почти уверен, что алмазы не у вас…
– А я в этом абсолютно уверена.
– И это очень плохо.
– Я тоже так думаю.
– Так вот, если вы не сможете расплатиться за них, а вы не сможете, я не из любопытства наводил справки.
– Меня что убьют?
– Едва ли. С красивыми женщинами за долги чаще поступают по-другому.
– Продадут в гарем какого-нибудь восточного правителя.
– Это самое вероятное.
– Давно мечтала узнать, как они там живут в этих гаремах. Наверное, ничего не делают, только загорают целыми днями у бассейнов с фонтанами, едят шербет и лукум, и другие восточные сладости. Растолстею.
– Не уверен, что вам так смешно, как вы это хотите показать.
– Мне совсем не смешно. Только не понимаю, отчего такая забота обо мне? Вы сказали, что это ваши алмазы, чего вам тогда расстраиваться? Продадите меня в гарем и вернете себе вместо алмазов деньги за них.
– Дело в том, что эти алмазы не мои. Я только так говорил, меня просили так сказать.
– И вот то, что вы сейчас сказали, как я понимаю, это и есть секрет, из-за которого у вас тоже могут быть большие неприятности, о которых вы мне говорили.
– Правильно, я не должен был вам этого говорить. И тот человек, он вас не пожалеет, я его знаю.
– Ну, что я могу сказать, Виталик. Можете жить спокойно, о том, что вы мне сказали, я не скажу никому, потому что это мне не поможет ничем. Я правильно поняла?
– Да, это вас не выручит.
– А зачем вы мне это сказали?
Он как-то неуверенно пожал плечами.
– Просто. Предупредил. И еще потому, что я не хочу в этом участвовать.
– Но участвуете.
– Да.
– Почему?
– Иногда вы бывает очень наивны, – усмехнулся он.
– Возможно. Со стороны виднее.
– Я сам должник и отрабатываю деньги.
– Понятно. Но все равно, спасибо. Зато теперь хоть не будет неожиданностью, если вдруг усну в каком-нибудь ресторане после бокала вина, а проснусь уже среди восточной роскоши. Вы мне в кофе ничего не подсыпали?
– Пока нет.
– А как же собираетесь сделать это, после предупреждения?
– Не обязательно что-то подсыпать куда-то. Есть и другие способы.
– И много женщин вы уже отправили в разные сказочные места?
– Публичный дом не такая уж сказка, хотя нескорым нравится.
– Извините, я так не согласна. Меня вы обещали отправить в гарем, а теперь говорите о каком-то публичном доме.
– Конечно, Маша, вы как редкое исключение… – он улыбнулся, но только почему-то грустно, а может быть, притворялся.
– А если я вам задам еще несколько вопросов, как вы к этому отнесетесь? – спросила я.
– Могу ответить, могу нет.
– Тогда спрошу. Тех людей, имена который я вам в прошлый раз называла, вы знаете?
– Нет.
– Никого?
– Вы сказали, что второй раз к вам приходил Тимоха‚ – задумчиво проговорил он.
– Да.
– О нем кое-что узнал.
– Скажите что?
– Если бы только он был участником всего, вам боятся было бы нечего.
– Понятно. А Сергей? – спросила я.
– Какой Сергей?
– Сама не знаю. Какой-то музыкант, волосы не то светлые не то темные, играет не то на гитаре, не то на скрипке, а может и на том и другом одновременно.
– Тогда он в цирке работает.
– Так считаете? Думаете музыкальный эксцентрик, а разные волосы, это парики?
– Возможно.
– Вспомнила! – вспомнила я.
– Что? – заинтересовался Виталий.
– Не скажу.
– А может быть стоит сказать?
– Сначала надо подумать.
– Подумайте, Маша, подумайте.
– Виталик, вы мне все сказали, что хотели?
– Я даже этого не хотел говорить.
– Ну, тогда вы мне все сказали, что не хотели говорить?
– Не все, но и этого достаточно.
– Тогда ответьте еще на один вопрос: то, что вы сказали, это было, как это называют военные и политики, предъявлением ультиматума?
– Нет. Это было моим личным предупреждением.
– Без согласования с командованием?
– Я об этом уже говорил.
– Я вам не верю, Виталик. Но это не имеет значения.
– Если не верите, тогда, действительно, значения это не имеет.
– Я еще кое о чем хотела вас спросить.
– О чем?
– О несправедливости.
– О несправедливости?
– Да. Я вам говорила, да вы и сами, наверняка, знаете, что алмазы эти попали ко мне случайно. Почему же я должна отвечать за это?
– Если к какому-то человеку случайно попадает чужая вещь, он должен вернуть ее хозяину.
– Вы сами так всегда поступаете?
– Почти.
– А я всегда. Но ко мне попала чужая вещь, и у меня ее украли, почему бы вам не спросить ее у тех людей, которые ее украли?
– Мы спросим со всех. Но сначала нужно узнать, кто у вас ее украл, эту вещь или точнее эти вещи, и действительно ли у вас их украли?
– А если не узнаете?
– Я уже сказал, что будет.
– А тот человек, который их у меня оставил?..
– Он оставил их вам?
– Ну, оставил или потерял, какая разница?
– Большая. Если он вам их оставил, значит вы с ним договорились об этом.
Я поняла, что сказала глупость, теперь он станет думать, что у меня эти алмазы оказались не случайно.
– Вы знаете где он? Я могу с ним поговорить? – спросила я.
– Я не знаю где он, но когда его найдут, он пожалеет о многом.
"Пора прощаться" – решила я, потому что не только не хотела больше разговаривать с этим Виталиком, но и боялась разговаривать дальше, ведь я наговорила много глупостей по своему незнанию и этим сделала хуже не только себе, но и тому Сергею или кто он там, который, возможно, тоже ни в чем не виноват. Нет, он не может быть невиноватым, зачем он влез в ко мне в машину? Но такая неприятность – злость на него у меня сочеталась и с другими чувствами.
– Мне пора, – сказала я.
– На всякий случай, запишите мой телефон, – сказал Виталий.
– Давайте. – Я записала его телефон.
– До свидания, – попрощался он. – И до скорой встречи.
Я поднялась из-за столика и вышла из кафе.
Зачем он предупредил меня? Чтобы я постаралась найти? Или он все-таки не настолько мне верит, как хотел показать это, и предупреждал, что со мной будет, если я их не отдам, а правильнее, не предупреждал, а пугал.
Скоре всего, так и есть, потому что он с безразличием отнесся к тому, что я сказала, что их у меня украли.
Но как они оказались у того Сергея, который потерял их у меня? Почему бы им с него их и спросить? И кто он такой этот Сергей и где он? Мне нужно его найти, потому он должен мне помочь найти эти алмазы, потому что он должен знать больше моего.

3
Я ночевала у себя дома и ночь прошла спокойно, если не считать, что ко мне ворвались какие-то люди, утащили меня и продали в гарем, а там султан, а может шах или эмир (не успела спросить), не стал терять времени и сразу занялся со мной любовью. Он был молодой и красивый, и когда я проснулась, я даже пожалела, что это был только сон, так что пришлось немного продлить его, уже в воображении.
Потом я полежала немного и погрустила, потому что лучше ласкать трубадура наяву, чем саму себя и только воображая принца. И вообще, уверена, принцы ничем не лучше трубадуров и пастухов, разве что денег побольше, но, когда занимаешься любовью, кому они нужны в этот момент деньги?
Потом я пошла в душ и долго стояла под струйками теплой воды. А когда я выключила воду, то услышала, что в комнате звонит телефон. Я выбежала из ванной и схватила трубку телефона. Почему я так спешила, боялась, что телефон престанет звонить, сама не знаю, наверное, какое-то предчувствие.
И я оказалась права. Это звонил он – трубадур.
– Маша? – спросил он.
Как только я услышала голос‚ сразу узнала его, хоть никогда не слышала его по телефону.
– Да, Сереженька, это я, ты не ошибся, – сказала я вредным, раздраженным голосом, хотя совсем не была в этот момент раздражена, я притворялась. – Откуда ты узнал мой телефон?
– Потом скажу. Но я рад, что ты меня сразу узнала.
– Трудно не узнать человека, из-за которого у тебя неприятностей больше чем блох у бездомной собаки.
– Если бы я раньше знал что-то о тебе, – загрустил он.
– Говори скорее, зачем позвонил, а то ты меня вытащил из ванной и я стою вся мокрая.
– И прикрыта одним только полотенцем, – добавил он за меня и ошибся.
– На мне нет никакого полотенца, – исправила я эту его ошибку. – Кроме воды на мне ничего нет.
– Ты стоишь совсем раздетая и только капельки воды сверкают на тебе, – проявил он свое поэтическое воображение.
– Да, как бриллианты.
Мое простенькое добавление к его простенькому образу, сразу согнало с него все вдохновение, а то он там размечтался: обнаженная девушка вся в капельках воды… А я добавила немного блеска и все стало на свои места, стало реальным. Так что блеск не всегда завораживает, иногда и охлаждает.
– Маша, нам нужно встретиться, – сказал он уже серьезным тоном.
– Не знаю, насколько тебе это необходимо, но я уже несколько дней и ночей не могу жить спокойно и все мечтаю о тебе.
– Я знаю, что у тебя из-за меня неприятности, поэтому нам и нужно встретиться.
– Ты хочешь приехать ко мне?
– Нет, если тебе не трудно, лучше ты ко мне.
– Я тоже считаю, что так лучше, – согласилась я. – Ты где сейчас?
– Недалеко от метро Варшавская.
– Хорошо, если я не буду краситься, через час сможем встретиться.
– Не думаю, что тебе так уж необходимо краситься.
– Правильно, – согласилась я, – особенно для встречи с тобой. – Мне почему-то захотелось его позлить.
Но я его не разозлила, а обидела.
– Не надо считать меня сволочью, Маш. Я тебе все объясню, – стал он оправдываться и я немного пожалела, что поддела его.
– Говори, где ты будешь меня ждать? – спросила я.
Мы договорились, где встретимся и я положила трубку. Потом быстренько просушила волосы и села к зеркалу – ресницы все-таки нужно было немного подкрасить.
Я свернула на узкую дорогу, идущую параллельно основной, остановилась сбоку и заглушила двигатель. Сергея нигде видно не было. Я вышли из машины и стала осматриваться – может быть я не туда подъехала, где мы договорились. Но, кажется, я не ошиблась, номер дома был именно тот, который он назвал.
В это время я увидела Юру. Он стоял невдалеке, увидел меня, увидел, что я его увидела, и махнул мне приветливо рукой. Он даже заулыбался. Но с ним встречаться мне совсем не хотелось. Я снова осмотрелась, не видно ли где Сергея, но его нигде не было, а Юра шел ко мне и все так же приветливо улыбался. Точно такая же приветливая улыбка бывает у крокодила, когда он греется на солнышке.
Чтобы все это могло значить?
Но опасаться, пока что, особенно было нечего – вокруг много людей и сделать мне плохого он ничего не сможет.
– Узнала? – сказал Юра, подойдя ко мне, как будто прошло два года после нашей с ним последние встречи, а не два дня.
– А где Сергей? – спросила я.
– Он попросил меня, чтобы я тебя встретил.
– Да? А почему он меня не предупредил?
– Он тебе звонил, ты уже уехала.
– Значит, со мной он разговаривал при тебе?
– Нет.
– А как ты здесь оказался?
– Он позвонил мне, я здесь тоже недалеко живу.
– Почему он сам не может встретить меня?
– Он хотел выйти, но не смог, у него открылась рана, он едва ходит.
– Когда звонил мне, она у него была закрыта, а когда нужно было выйти на улицу, открылась?
– Мне все равно, – сказал Юра. – Как хочешь, можешь уезжать.
– Где он меня ждет?
– В том доме, – показал Юра на следующий от дороги дом.
– Интересно, а почему это он тебя попросил?
– Потому что я его вытащил оттуда, где он был, потому что мы с ним друзья.
– Вы с Эдиком друзья, а не с ним.
– Эдик и все остальные загремят и на очень большие сроки, и помогу им в этом я. Ты можешь тоже помочь, если захочешь и мне и Сереге. Здесь делаются серьезные дела, меня к этому подключила Петровка, потому что я знаком был и с Эдиком и с Игорем. Я сейчас у них за своего.
– У кого у них?
– У них у всех. У Эдика, Тимохи и всех остальных.
– А Сергей, он что тоже в милиции работает и его тоже к этому как и тебя подключили.
– Да. Он на Петровке работает.
– О чем ты говоришь он музыкант.
– У него прикрытие такое. На самом деле он капитан милиции.
– Да? А чего это капитан милиции заскочил ко мне в машину и сделал меня своей заложницей?
– У него выбора не было.
Я не знала верить мне во все это или нет. Но почему-то мне верилось, я вспомнила, что Юра большей частью молчал, он даже слова мне плохого не сказал. Но тут я вспомнила еще одно.
– А как же Игорь?
– Что Игорь?
– Ты был у него, когда он вылетел из окна.
– Я здесь ни при чем, это Эдик.
– Что-то я не очень тебе верю, Юра, – сказала я ему вглядываясь в него. Он смотрел на меня честными чистыми, как у Маугли глазами. Можно было подумать что вчера его поймали в джунглях, а сегодня он убежал из клетки в зоопарке.
– Если не веришь, тебе же хуже. Останешься одна, сегодня же попадешь к Тимохе. Не уверен, что успеем тебя выручить.
– До того, как меня продадут в гарем?
– В какой гарем?
– Ты Виталика знаешь?
– Какого Виталика?
– Значит не знаешь.
– Маша, – заговорил Юра серьезнее прежнего. – Нам есть о чем поговорить. Ты должна помочь нам. Не говоря уж о том, что тебя будет трудно защитить, если ты будешь прятаться от нас.
– Пока что я не собираюсь никому помогать. Я еще не знаю, кто из вас кто.
– Я тебе сказал только что.
Было очень сложно на что-то решиться. Я могла сейчас уехать, но сегодня же или завтра меня могли поймать Тимоха со своими друзьями. Я могла сейчас пойти с Юрой и Тимоха со своими друзьями могла меня ждать там.
Но мне казалось, Сергей не мог сделать подлости, не знаю, почему я верила ему. Нет, знаю, когда человек нравится ему веришь, потому что хочется верить ему.
– Почему он мне ничего не сказал по телефону.
– Я не знаю, о чем вы с ним разговаривали. И потом, ты сама, думаю, понимаешь, что это не телефонный разговор. Все, Маша, решай: или ты идешь со мной, или уезжай, я тогда ни за что не отвечаю. Сергей ждет тебя.
– Скажи мне его номер телефона, – догадалась спросить я.
Юра замялся, вспоминая, потом назвал. Я достала свой мобильник и набрала этот номер. Долго слушала длинные гудки, но мне никто не ответил.
– Почему он не подходит к телефону?
Юра пожал плечами.
– Может быть он в ванной, перевязку делает? – догадался он.
Если подумать, все было похоже на правду. Если бы Сергей хотел меня заманить куда-то, то он мог бы сам выйти и отвести меня туда, куда ему надо, ведь посылать вместо себя другого это подозрительно для меня, и он этого не мог не понимать. Так что то, что вместо него пришел другой человек, было даже в какой-то степени доказательством, что все честно. Но этот другой был Юра, а ему я не очень верила. Но если я сейчас откажусь и не пойду, я буду жалеть об этом, я это знала. И то, что меня ждут неприятности, если я уйду и не поговорю с Сергеем, в этом можно было не сомневаться. Так что, если подумать, то пойти, может будут неприятности, а может и нет, а если не пойду, то будет наверняка.
– Хорошо, – согласилась я, – пошли.
Только мы не пошли, а поехали. Мы сели вместе с Юрой в мою машину и поехали к дому, где, как он говорил, меня ждал Сергей. Я оставила ее на стоянке рядом с другими машинами.
Мы поднялись на лифте на шестой этаж. Юра подошел к одной из дверей и нажал на кнопку звонка. Я осторожно, как кошка, которой и любопытно, но которая готова в любую секунду и убежать, медленно стала подходить к двери. Замок стал открываться изнутри. Я вдруг почувствовала, что что-то не так, позднее я поняла, откуда взялось это чувство – Юра сказал, что Сергей мог быть в ванной, перебинтовывать ногу, значит он не мог так быстро подойти, а если он уже вышел из ванной, он все равно не мог быстро подойти, если у него болела нога.
Мне нужно было не раздумывая убежать, а я только неуверенно сделала пару шагов к лестнице. Юра это сразу увидел и не стал ждать, когда я пойму, да он и заранее готовился к этому, потому что знал, как только я увижу человека, который открыл дверь, мне захочется убежать – потому что этим человеком был Эдик.
Они смело набросились на меня вдвоем. Эта сволочь Эдик еще закрыл мне рот своей ладонью, чтобы я не закричала, и им не стоило большого труда втащить меня в квартиру. Эдик все еще держал меня, а Юра торопливо закрывал дверь.
Эдик немного успокоился, радуясь своему подвигу, ослабил ладонь, которой зажимал мне рот, ему хотелось убедиться, стану я кричать или нет.
Заодно он еще решил получить и удовольствие – оскорбить меня.
– Попалась, сучка, – сказал он счастливым голосом.
Я не стала кричать, и уж, конечно, не стала с ним переругиваться, потому что для меня удовольствия от этого никакого, удовольствие можно получить, если поругаешься немного на мужчину, который тебе не безразличен, который тебе нравится, а на Эдика, это все равно, что ругаться на мартышку, которая показала тебе язык.
Вместо этого я сразу схватила его зубами за палец, поэтому закричал он вместо меня.
Он запрыгал и заприседал, прижимая к себе свой любимый палец, я успела развернулся и сразу ударила своей сумочкой Юру по голове. Если бы знать, я бы положила туда что-нибудь тяжелое, а так никакого смысла не было бить его сумочкой, а так, ему даже, наверное, приятно было, как второкласснику, которого красивая девочка одноклассница ударит по голове портфелем.
Пока Эдик бегал со своим пальцем по квартире, плакал и искал себе какую-нибудь тряпку, чтобы забинтовать палец, потому что укусила я сильно и из пальца у него текла кровь, Юра затолкал меня в одну из комнат.
Не знаю, специально он это сделал или ему было все равно, но когда он втолкнул меня в эту комнату, я испугалась очень сильно, потому что на полу там лежал человек. Он лежал немного на боку, прижимаясь щекой к полу, а около головы его разлилась большая лужа крови. И я сразу узнала этого человека – это был Сергей, тот самый, который оставил у меня алмазы.
Я долго стояла и не могла пошевелиться и смотрела на него. Потом посмотрела на Юру. Тот получал удовольствие, наблюдая за мной, потому что на лице его была очень довольная улыбка.
– Вы что, вы убили его? – сказала я, но я не ждала ответа, потому что мне было противно даже услышать его голос.
Я опустилась на колени около Сергея и стала ощупывать его, мне нужно было узнать живой он или нет. Он застонал негромко.
Я обернулась к Юре.
– Дайте бинт. Ему нужно перевязать голову. Это вы ему голову пробили?
– Живой еще, – усмехнулся Юра, когда тоже услышал, что Сергей застонал.
– Дай мне бинт, его перевязать нужно.
– И так сойдет, – сказал Юра и вышел из комнаты.
Я выскочила вслед за ним. В прихожей стоял Эдик и любовно перебинтовывал свой палец. На полу около его ноги лежала автомобильная аптечка. Я нагнулась и схватила ее. Эдик испуганно отскочил в сторону. Юра засмеялся.
– Эдик, я смотрю она тебя запугала, – развеселился он.
– Ты лучше посмотри у нее в сумке, там могут быть таблетки.
– Какие таблетки? Она что, "колеса" глотает?
– Она ими других кормит. Меня, сука, чуть не отравила.
Юра взял мою сумку, она валялась на полу и осмотрел в ней все.
– Нет здесь ничего, – сказал он.
Слушать их дальше я не стала. С аптечкой я вернулась в комнату, где на полу лежал Сергей.
Я нашла у него на голове место, где была рана, взяла из аптечки ножницы и обрезала вокруг нее волосы. Потом потрогала пальцами, осторожно понажимала на это место. Я не врач и даже не медсестра, но кажется голова не была пробита, а только рассечена кожа. Я достала перекись и промыла это место. Наверное, там нужно было бы зашить кожу, но этого я при всем желании не смогла бы сделать. Так что я просто положила на это место тампон и перебинтовала ему голову. Больше я ничего сделать не могла.
– Как старается, – услышала я издевательский голос Юры за спиной.
Затащить Сергея на софу, которая стояла рядом я не смогла бы, у меня  не хватило бы сил, поэтому я взяла с нее подушку и положила ее ему под голову.
– Эдик, – снова заговорил Юра, – я поехал, а ты оставайся смори за ними. Пока не трогай их, они оба могут еще пригодиться. К вечеру вернусь, перевезем ее.
– А может сейчас? – спросил Эдик.
– Днем? Чтобы она шум подняла?
– Ладно, давай.
– Пока не трогай,– снова предупредил Эдика Юра.
– Не волнуйся, живыми будут еще, когда приедешь.
Юра ушел, захлопнув за собой дверь.
– Ну что, поговорим теперь, – Эдик смотрел на меня со злостью.
– Эдик, если ты до меня дотронешься, я тебя убью, – предупредила я его.
Он размахнулся и ударил меня. От его пощечины я отлетела в строну и упала на софу.
– Убьешь, говоришь?
В это время зашевелился Сергей, приоткрыл глаза.
– Ну-ка, пойдем. – Эдик схватил меня за руку и потащил в другую комнату, видимо он не хотел, чтобы я разговаривала с Сергеем.
Но не только, чтобы я не разговаривала с Сергеем не хотел Эдик, кроме этого у него были и кое-какие желания.
Ему захотелось любви, нежной и бескорыстной, к какой он привык, когда еще был милиционером – к любви проституток, когда они их вылавливают и устраивают, как это у них в милиции называется "субботник".
Он повалил меня на кровать, навалился на меня, как медведь на неудачливого охотника и принялся, как и медведь с неудачливого охотника сдирать с меня шкуру. Ну, не совсем шкуру, а только одежду.
– Эдик, подожди. Подожди, Эдик, – заторопилась я. – Я не против, если только не против ты, если ты не боишься венерических болезней.
– Что?! – он замер, словно вместо волос нащупал у меня на голове змей, и вообще, я это была не я, а Медуза Гаргона.
Постепенно окаменелость его прошла и он сполз с меня.
– Ты чего, падла, ты врешь?
– Нет, правда, чтоб ты потом не обижался.
– Ты, сука, ты же меня укусила.
– Эдик, но у меня же не СПИД, от укуса ничего не будет. Правда.
Он испугался. Только кто должен был больше бояться. У меня за всю жизнь ничего подобного не было, а вот у такого, как Эдик, не уверена, что не найдется чего-то хронического.
– Сука, – снова обозвал он меня, а потом взял и снова ударил здоровой рукой по щеке, так, что у меня в голове зазвенело.
– Эдик, – сказала я ему, – ты меня один оскорблял уже столько, сколько меня за всю жизнь не оскорбляли, а мне в жизни приходилось сталкиваться со многими скотами. И ты меня удрал уже два раза сегодня. А ты мне не муж и не любовник, которому я изменила. И я тебе за это отомщу, хоть и не мстительная.
Он выслушал до конца мою длинную речь, и согласился со мной:
– Отомстишь, – сказал он и он ударил меня еще раз.
– Я тебя убью, Эдик, – пообещала я ему.
Он вышел, но почти сразу вернулся. В руке у него была веревка. Он связал меня всю, и так крепко, что я едва могла шевелиться. Потом он подтащил меня к батарее отопления и привязал к ней спиной.
– Убьешь, значит? – спросил он меня, когда закончил свою работу, а занимался он этим – связывал меня – с большим удовольствием, можно даже сказать, с любовью, и сразу чувствовалось, что в этом он профессионал.
Я промолчала.
А он опять ударил меня, сказал: "Через полчаса вернусь" и довольный вышел из комнаты. Наверное, он пошел связывать Сергея, ведь тот пришел в сознание еще когда я ему делала перевязку, и Эдику теперь нужно было связать и его.
Я просидела привязанная к батарее до вечера, а Эдик заходил ко мне каждые тридцать минут – в комнате были часы, и Эдик повернул их так, чтобы мне удобнее было смотреть на них, поэтому я точно знала время – и он бил меня, каждые тридцать минут давал мне пощечину. Это было больно, но еще неприятнее было видеть, что проходят новые тридцать минут, я начинала нервничать и бояться, а он иногда заходил точно, как только пройдет тридцать минут, наверное, за дверью стоял и смотрел по другим часам, а иногда задерживался на минуту или две, и я тогда ждала и еще больше нервничала, пока он не входил и снова не давал мне пощечину. После этого я сразу успокаивалась, но скоро снова начинала смотреть на часы и ждать, когда пройдут новые тридцать минуть, и нервничать и бояться, что скоро он снова войдет и ударит меня, а бил он очень больно.
Юра вернулся поздно, когда стемнело. Они заклеили мне пластырем рот и со связанными руками потащили на улицу. Там они посадили меня в мою же машину, Юра сел за руль и повез меня куда-то. Эдик ехал на своей "пятерке" сзади.

4
Это был какой-то дачный участок недалеко от Москвы. В маленьком домике было сыро и пахло гнилью, как в погребе, поэтому неудивительно, что эти две жабы – Эдик и Юра – чувствовали себя здесь очень хорошо, а вот мне было не лучше, чем Дюймовочке, когда она попала к таким же двум жабам.
Здесь для меня выделили железную кровать с грязным матрасом, и теперь уже не связывали веревками, а приковали наручником к металлической спинке кровати. Сначала я порадовалась, потому что знаю, что женскую руку, во всяком случае, мою, можно вытащить из наручника, у меня кисть тонкая и как-то мне приходилось уже такое делать. Но только эти двое были опытными, они об этом знали, и так зажали кольцо наручника, что сколько я не пыталась, даже моя рука не могла вылезти из него. Но это не удивительно, в милиции их, наверное, учат, как нужно на женщин надевать наручники.
Полночи я думала, как мне убежать от этих двоих и все пыталась, освободить свою руку. Но, как уже говорила, с наручниками у меня ничего не вышло, и я ничего не придумал, потому что и придумывать было нечего. Под утро я уснула.
Меня разбудил Юра. Он почему-то был веселым, потом, правда, я заметила, что он таким притворяется. Он снял с меня наручники, выгулял меня до их деревянного сарайчика с удобствами. И даже умыться я смогла, у них там был умывальник, в который наливают воду из ведра. Вода могла быть и посвежее.
А потом мы все вместе сели завтракать. За этим завтраком я все и поняла.
– Маша, – заговорил со мной Юра, прожевав огурец, – мы должны извиниться перед тобой, но так сложились обстоятельства.
– Я знаю – согласилась я, хотя понятия не имела, о каких обстоятельствах он говорит.
– Так было нужно, – продолжил Юра. – Ты сейчас все поймешь.
– Кому нужно? – поинтересовалась я.
– Тебе это нужно даже больше, чем нам.
– Что именно?
– Заключить союз.
– И подписать брачный контракт, – дополнила я.
– Что-то в этом роде, – согласился Юра.
– Эдик вчера уже пытался стать моим мужем, целый день все уговаривал.
– Ты, падла трипперная, кому ты нужна, – подал свой голос Эдик.
– Помолчи, – сказал ему Юра.
– Привыкли, по кабакам только бегают и трахаются, как кошки, – не успокаивался Эдик. – Простетьня дешевая.
– Я дорогая, – не согласилась я. – На меня у тебя денег не хватит.
– Да чем ты лучше любой другой? Да любая минетчица, двестирублевая, которая у дороги торчит и то лучше тебя.
– У каждого свой вкус, – согласилась я с ним на этот раз.
– Думают, если деньги есть, значит, они и дорогие.
– Хватит, – слегка прикрикнул на Эдика Юра, и миролюбиво посмотрел на меня. – Не обращай внимания, у него неприятности, а так он не злой.
– Я знаю. Он не злой, он просто садист. Садисты они не злые, они просто такие от природы, им нравится когда другим больно, вот и все.
– Нет, Маша. Но когда один ездят на тачке, которая стоит тысяч тридцать баксов, – он кинул на мою машину, ее было видно в окно, – а с другими поступают несправедливо…
– Юра, – перебила я его, – ты говори, чего тебе от меня нужно. А об остальном потом поговорим. Кстати, я же не завидую людям, которые ездят на "Порше".
– Хорошо, о деле поговорим. Алмазы у тебя?
– Ты о чем, Юра? Кто-то из вас их забрал у меня из квартиры.
– Но они были у тебя?
– Были. Но пропали после вашего прихода, когда вы меня вот к этому вот, – я показала на Эдика, – увезли.
– Кому ты мозги полощешь, – снова заговорил Эдик, – у тебя камни. Не расколешься, пожалеешь, а потом все равно расколешься.
– Это не серьезный разговор, Маша, – упрекнул меня Юра. – Тот, Сергей, оставил камни у тебе, ты их куда-то спрятала. Куда?
– Тут недалеко есть болото, – сказал Эдик, – там лошадь в прошлом году утонула. Будешь с нами в игрушки играть, пойдешь искать ее.
– А знаешь, Маша, я тебе верю, – вдруг поверил мне Юра.
– Что я должна в благодарность сделать?
– Помочь нам. И себе тоже.
– В чем?
– Найти эти алмазы.
Я поняла, что все разговоры до этого, были просто угрозой, они знают, что алмазы не у меня и пугали, чтобы я согласилась помочь им.
– Почему я должна помогать вам искать какие-то алмазы?
– Потому что тебе это выгодно.
– Чем?
– Мы их разделим. Тебе одна треть, – Юра внимательно смотрел на меня, хотел увидеть мою реакцию.
– Допустим, я согласилась. Но я ничего не знаю, об этих алмазах. Я вам помогу, мы их поделим, а потом придут люди и станут их требовать. – Я решила не говорить о Виталии, лучше пусть считают, что я вообще ничего не знаю. Хотя, я, действительно, ничего и не знаю, но эти двое, как я поняла, знают еще меньше моего.
Кстати, о Сергее, что они о нем знают?
– А кто такой тот Сергей, которому вы вчера голову пробили?
– А ты не знаешь? – сказал ехидно Эдик.
– А он что, сказал, что мы знакомы?
– Если вы не знакомы, почему он тогда оставил тебе алмазы? – спросил Юра.
– Он их не оставлял у меня. Вы когда за ним пришли, стали драться у двери, и они у него, видимо, выпали из кармана, я еще раньше вам говорила это и говорила, что они были в пачке из-под "Мальборо".
– Ну, ладно… – Хотел что-то сказать Юра.
– Нет, не ладно, – решила я кое-что выяснить. – Что с ним? Может быть вы его убили.
– А чего ты так за него волнуешься? – заинтересовался Эдик.
– Я волнуюсь только за себя. А его я хочу увидеть и поговорить с ним.
Они переглянулись, может быть им показалось, что незаметно, но тогда им это только показалось. Я поняла, что они не поверили мне, что я не знакома с Сергеем и то, что я хочу увидеть его и поговорить с ним, для них это было доказательством. Может я и ошибалась, но их взгляд, скорее всего, означал это.
– О чем ты хочешь поговорить с ним? – спросил Юра.
– Это мое дело.
– Хорошо, – согласился он. – Когда договоримся, мы тебя отвезем к нему.
– И делить будем не на троих, а на четверых. – Я это сказала, потому что видела, что они убеждены, что я знакома с этим Сергеем и разубедить их я не смогу. Но зато они будут меня считать такой глупенькой, которую ничего не стоит обмануть, потому что ее видно насквозь – только что утверждала, что не знает этого человека, а теперь вдруг хочет делить с ним деньги.
– Ну что? – спросил Юра у Эдика.
– А чего, пусть будет на четверых,– согласился Эдик сразу. Уверена, что если бы я предложила им три четверти пожертвовать в фонд защиты насекомых, они бы точно так же сразу бы согласились.
Ну, а для мне это стало лишним подтверждением, что они задумали. И как только мы найдем эти алмазы, в чем я, правда, сомневаюсь, но все-таки, после этого мне недолго придется радоваться своей молодости и ждать, когда, наконец, ко мне придет пастух под видом принца или принц пол видом пастуха, что, в общем-то, одно и то же.
– А сколько они стоят эти алмазы? – спросила я.
– Тимоха говорил, – сказал Юра, – тысяч шестьсот-семьсот.
– Рублей?
– Долларов.
Меня это удивило – семьсот тысяч сумма довольно приличная, из-за таких денег должно быть гораздо больше суеты и всего остального. А тут без особых эмоций со мной встречается в кафе человек и говорит мне: "Верни алмазы, а то это как-то нехорошо, что ты их украла". И спокойно ждут, когда я их найду и верну им, а сами не думают и шевелиться, чтобы вернуть их себе. Нет, здесь что-то не так.
– Ну что, считаем договор заключили? – посмотрел на меня Юра.
– Прежде, чем заключить, я должна знать, что мне нужно будет делать.
– Я уже все продумал.
– Тогда рассказывай.
– Мы с Эдиком отвозим тебя к Тимохе, – начал Юра.
– Мне это не очень нравится, – призналась я.
– Ты еще не дослушала.
– Тогда продолжай.
– Ты становишься его любовницей.
– Чего?
– А чего здесь ненормального? Женщины для того и существуют.
– Я, между прочим, говорила Эдику, что  мне сейчас сексом заниматься нельзя, – сказала я на всякий случай.
– Он мне говорил об этом, – кивнул Юра, а я подумала, что если он ему сказал, значит, у них это было запланировано, что он собирался сделать со мной там в квартире. – Я тебе не верю, – продолжал Юра. – А если даже и так, у тебя будет дня три-четыре, пока он поймет, а ты должна будешь за это время узнать у него, где алмазы.
– Хорошо. Будем считать, что со мной все нормально. Я становлюсь любовницей Тимохи и узнаю у него, где алмазы. Мне нравится этот план, главное его достоинство, что он прост до примитивизма. Тимоха со мной переспит и тут же от счастья скажет: "Вот алмазы, Машенька, бери, они твои".
– Он тебе не скажет "бери они твои", но ты сможешь узнать, где он их прячет…
– Понятно, дальше можешь не объяснять – я замучаю его до потери сознания, а когда он потеряет это свое сознание, я сама их возьму и принесу вам. Только вот в чем дело, вы только что говорили, что не знаете, где они и у кого. Требовали, чтобы я их вам отдала. А сейчас вы уже уверены, что они у Тимохи.
– Мы тебя просто проверяли, – сознался Юра.
– Обрабатывали, – добавил Эдик.
Юра недовольно посмотрел на Эдика.
Мне все больше нравились эти два скота. Значит, они вчера занимались моей "обработкой", когда целый день били меня, один Эдик, правда, но это все равно. Как я это понимаю, они пытались, что называется, "сломать" меня, чтобы я стала безвольной и послушной, и делала все, что они прикажут и просто скажут. Хорошо, пусть все будет, как они пожелают. Пока пусть будет так.
– Значит, вы уверены, что алмазы у Тимохи? – спросила я.
– Процентов на девяносто, – сказал Юра.
– А десять процентов? – поинтересовалась я.
– А десять процентов, они в другом месте, но Тимоха все равно должен знать где, и ты все равно узнаешь.
– Понятно. Только с чего в взяли, что Тимоха так вот возьмет и скажет мне, где эти алмазы?
– Ты ему понравишься.
– Допустим даже так, но как говорит одна моя не очень близкая подруга: переспать еще не повод для знакомства. А уж чтобы делить сразу после этого алмазы, тем более.
– А мой один друг говорит наоборот: снимай трусы, знакомиться будем, – и Эдик заржал.
– Твой друг, как и все мужики слишком любит торопить события, – сказала я, хотя мне совсем не хотелось разговаривать с Эдиком, но сейчас не стоило превращать наши плохие отношения еще в более худшие.
– Ты вроде бы крученая такая, а в такие простые вещи чего, въехать не можешь? – усмехнулся с превосходством бывший милиционер, а сейчас психолог Эдик.
– Въехала уже. А теперь поехали.
– Куда ты собралась? – спросил Юра.
– Ты чего? Вот мы так вот возьмем и поедем? Ты думаешь хоть немного своей головой? А вообще, хрен ли с вас взять – бабы и есть бабы. – И Эдик посмотрел на меня с презрением и превосходством высшего существа над низшим.
– Нужно, чтобы все было натурально, чтобы не возникло подозрений, – объяснил Юра. – Можно было бы сделать, что мы тебя поймали и привели к нему. Но это и будет подозрительно.
– Что в этом будет подозрительного? – спросила я.
– Когда алмазы исчезнут, он сразу сопоставит, он не дурак – мы привели тебя, а ты его кинула.
"А если вы решили меня утопить в болоте, – подумала, – тогда пусть меня подозревают и ищут, не страшно".
– Нужно, чтобы ни на ком не было подозрений, – отговорился Юра.
– Правильно, вот я и говорю, что поехали, только не к Тимохе, а к Сергею, – сказала я. – Он для этого и нужен. Он меня и приведет к Тимохе. К тому же, если мы с ним договоримся и сделаем вид, что он мой близкий друг, Тимоха станет ревновать. А если он будет ревновать, мне легче из него будет вытянуть все, что нужно.
Они оба задумались.
– А что, мысль неплохая, – сказал нерешительно Юра.
– Ну, – поддержал его Эдик.
– Тогда поехали, чего сидеть. – Я поднялась из-за стола. – Надо же с ним еще поговорить и его убедить. А время идет.
– Поехали, – согласились они оба, им тоже не хотелось ждать.

5
Мы возвращались.  Мою машину снова вел Юра, мне это было неприятно, что он сидит за рулем моей машины. Эти два человека – Юра и Эдик – они вызывали у меня такое отвращение, какого я никогда не испытывала к людям. Жадные и глупые, и ненавидят всех вокруг себя, и завидуют всем.
Но какой они план придумали! О подобных, похожих вещах я только в книгах читала, где следователи НКВД строили свои планы, по выявлению, изобличению и дальнейшему разоблачению врагов народа.
Мы снова вошли в ту квартиру, откуда меня вчера увезли. Это была квартира Сергея, я по дороге это узнала от этих двоих. И когда я это узнала, я стала вспоминать всякие мелочи: у человека может быть и две квартиры и больше, поэтому совсем не значит, что Наташа, которую называют Жувачкой не его жена. Но тогда она не должна знать, что у ее мужа есть еще одна квартира. А это едва ли – потом, когда люди пожили вместе и вдруг стали друг друга ненавидеть, они начнут скрывать друг от друга все, а первое время, как только поженились, он бы сказал ей об этом. Хотя, по-разному случается.
Юра открыл дверь. В квартире было тихо. Видимо, Сергея не было дома.
Ну правильно, почему он должен сидеть и ждать. Вот как его поскорее найти? А мне хотелось его найти как можно быстрее, мне казалось, что он не подлый. Не знаю, почему я так считала. Мне так казалось. А может, мне хотелось, чтобы так было.
Я вошла в комнату, в которой я ему вчера делала перевязку и сразу увидела его.
Сначала я подумала, что он спит. Возможно, так было, но только наполовину. На вторую половину он был без сознания. Он лежал на софе, связанный и не пошевелился, даже когда увидел меня. Он только на меня смотрел и лицо его ничего не выражало.
Эти два скота, эти Юра и Эдик, они оставили его здесь, и едва ли они собирались сюда вернуться. Они оставили его умирать. И если он жил одни здесь, то мог пройти год и сколько угодно времени могло пройти, прежде, чем его нашли бы.
В комнате валялась аптечка, как я ее вчера оставила, и ножницы валялись на полу. Я разрезала веревки, который он был связал и принялась, как могла приводить его в чувство.
Я дала ему напиться. Стала протирать ему лицо водой. А что я еще могла сделать, я не знала.
Те двое – Юра и Эдик, они сразу нашли себе в холодильнике пиво и сейчас сидели и с удовольствием пили его, не обращая особого внимания на нас. Но чувствовалось, что они только делают вид, что не обращают на нас внимания, на самом деле, у них чуть ли уши не шевелились, так им хотелось услышать, о чем мы будем говорить. А мне, правда, хотелось поговорить с Сергеем, но только без свидетелей, тем более таких, как эти двое.
– Помоги подняться, – тихо проговорил Сергей.
Я приподняла его, посадила.
Он целые сутки пролежал связанный, после такого вполне можно на всю жизнь остаться инвалидом. Я слышала, что два часа только может оставаться какая часть тела без притока крови, а потом начинается омертвение. Но, кажется, у него все обошлось более-менее нормально, потому что, когда я стала массировать ему руки они не были совсем холодными, неживыми, видимо он пытался освободиться, развязать веревки, двигал руками и они не затекли у него совсем, хотя освободиться он и не смог, эти двое умели связывать, это я и на себе испытала.
Мы не разговаривали, я, как уже сказала, не хотела разговаривать с ним при этих двоих, а ему со мной наверное, не о чем было говорить, а может, он тоже не хотел при них говорить.
– Давай я посмотрю рану на голове, – сказала я.
И только я собралась размотать бинт, которым сама его вчера перебинтовывала, как вдруг он сильно и неожиданно оттолкнул меня. Я полетела в сторону, как кукла, которую злой ребенок отшвырнул в сторону. А злой ребенок вскочил на ноги бросился к тем двоим.
Когда я перестала катиться и села на полу, я увидела, что теперь вместо меня эти трое катаются по полу. Я тут же вскочила и побежала помогать им, хоть меня и нет привычки вмешиваться в мужские драки, да и в женские тоже, но сейчас был особый случай, хотя едва ли я чем-то могла помочь Сергею.
Оказалось, что могла. В тот момент, когда я была уже около них, Сергей лежал на Эдике и душил его, а Юра поднял вверх руку, размахнулся, и в руке его я увидела пистолет. Он хотел им ударить Сергея по голове.
Я схватила Юру за руку, но только удержать не смогла, сил у него было, конечно же, гораздо больше, чем у меня. Но зато я смогла не дать ему ударить Сергея по голове. И он ручкой пистолета попал ему по спине. Но только и этого хватило. Сергей сразу ослаб, отпустил Эдика и повалился набок.
Они бы его убили, если бы не я. Я оттаскивала от Сергея то одного, то другого и кричала, чтобы они перестали, что он нам нужен, что без него ничего не получиться.
Постепенно я смогла их успокоить. Они еще некоторое время ругались, как бездомные собаки, которые напали на домашнюю, какого-нибудь безобидного сеттера и стали грызть его, но вовремя подбежал хозяин и отогнал их, и теперь они только тявкали издали.
Разозленные они ушли на кухню, наверное, снова рыться в чужом холодильнике, видимо, им захотелось есть после такой разминки. И на несколько минут я с Сергеем осталась одна.
Он уже пришел в себя и я снова усадила его на софу.
Мне нужно было с ним поговорить‚ но мне не хотелось говорить с ним‚ но и хотелось. Как лучше объяснить это‚ не знаю‚ но так часто бывает у людей‚ когда тебе и хочется поговорить с человеком и не хочется. Лучше объяснить не могу. Не хотелось‚ потому что я злилась на него‚ и было обидно одновременно – ведь он позвал меня к себе‚ заманил по сути к этим двоим и это была подлость‚ но я понимала почему он это сделал‚ они ведь его чуть не убили. И все равно я злилась на него за это.
– Послушай, – заговорила все-таки я‚ – ты виноват, что втянул меня во все это, ты появился и у меня теперь черт знает что творится в жизни. Так что, если ты считаешь себя хоть немного порядочным человеком, ты должен мне помочь.
Он не успел ничего ответить. Вернулись Юра с Эдиком.
– Ну что, оклемался? – спросил Юра, взял стул поставил его возле нас и уселся.
Эдик остался стоять, он был все еще злой, но это и понятно, он и так злой по своей натуре, а тут его еще чуть не задушили.
– Скажи спасибо этой, своей, – кивнул на меня Эдик, – а то бы сейчас с ангелами разговаривал по-французски.
Почему с ангелами нужно разговаривать по-французски я не поняла, но спрашивать у Эдика не стала.
– Поговорим? – спросил Юра. – Или ты хочешь, чтобы тебя опять связали и оставили в покое?
– Поговорим, – ответила я вместо Сергея.
– Тогда расскажи ему, что нужно сделать, – сказал мне Юра. – Если он согласен, то обсудим детали.
– Мы с тобой поедем к Тимохе, – начала я. – Нужно будет у него узнать, где он прячет алмазы и забрать их.
Сергей посмотрел на меня, как на дурочку.
– Это вкратце, – поспешила пояснить я. – Если согласен, обсудим все подробней.
Я смотрела на него так выразительно, как только могла выразительно смотреть. Понял ли он этот мой взгляд или вспомнил, о чем я его только что просила, но он сказал:
– Хотелось бы услышать детали.
Я стала рассказывать подробности, это было не сложно – не так много их и было.
– Мы с тобой приезжаем к Тимохе. Делаем вид, что мы любовники. Но потом мне понравится Тимоха, он влюбится в меня и расскажет, где он прячет алмазы. Мы их забираем и уходим.
Он снова посмотрел на меня, как ни идиотку.
Я сделала жалостливое лицо, как ребенок, который стесняется о чем-то попросить и хочет, чтобы его поняли без слов. Он понял, я даже уловила усмешку, мелькнувшую в его глазах.
– Предварительно нужно договориться с ним о встрече, что бы для него это не было неприятной неожиданностью, – внес очень токовое предложение Сергей.
Я обрадовалась, значит он понял меня, а если не понял, у него появился свой план, но в этом ничего плохого, мы обсудим этот его план и сделаем общим, только без Эдика и Юры, когда останемся вдвоем.
– Но сначала нужно придумать повод, почему мы решили с ним встретиться, – продолжал Сергей.
– Я скажу ему, что мне позвонил один человек и требует у меня эти алмазы, – стала предлагать я. – Скажу, что не сказала пока ничего этому человеку, но хочу поговорить с ним, Тимохой, а если он не согласен, я тогда скажу тому человеку, который мне звонил, что алмазы у него, у Тимохи. Он сразу поймет, что я хочу с ним заключить договор, чтобы поделить их, поэтому ничего и не сказала тому человеку.
– Какому человеку? – засуетился Юра.
– Да никакому. Это я просто так скажу. Мне же никто не звонил и ничего не говорил на самом деле, – не стала  я объяснять Юре, что не придумала это, а сказала правду.
– А если он спросит, какой человек? – не успокаивался Юра.
– Назову первое попавшееся имя. Скажу, какой-нибудь Виталик.
Я специально назвала это имя, мне хотелось посмотреть, как на него отреагируют все трое. Но никакой реакции не было. Только на лице Сергея мелькнула выражение, по которому можно было понять, что он это принимает за такой же идиотизм, как и все остальное. Но сказать, он ничего не сказал. И правильно сделал. Но получалось, что никто из них никакого Виталика не знал.
– Ну что? – спросила я Сергея.
Он пожал плечами и согласился.
– Пусть будет Виталик, – сказал он.
– А теперь, – заговорил Юра, – кое-какие детали с моей стороны. Вы там будете без нас, и чтобы у вас не появилось желания забрать мою с Эдиком долю и скрыться, предупреждаю, в первую очередь это относиться к тебе, – он показал на меня пальцем. – Я много о тебе уже узнал, но главное, что мне больше всего понравилось – я специально оставил это на последнее, чтобы бы лучше поняла – что у тебя есть дочь.
Меня как будто молнией ударило. Несколько мгновений я даже пошевелиться не могла, не то что слова сказать. А потом я вскочила и закричала, как сумасшедшая:
– Ты сволочь, только попробуй подойти к ней близко, я убью вас всех, только пальцем попробуйте дотронуться… – Я еще что-то кричала, уже не помню что.
– Не волнуйся, – сказал Юра, – ничего с ней не случится, если ты будешь вести себя правильно. Но если что… С детьми часто случаются всякие несчастные случаи: может под машину попасть, а может и собака покусать, ротвейлер, например, они злые и детей не любят, может до смерти загрызть. Я в это время могу оказаться рядом и даже пристрелить его потом.
– Конечно, надо сразу будет его пристрелить, – подал свой голос и Эдик, – это Юрик твой долг защищать людей, а детей особенно. – Он сказал это и вздохнул, жалея, что теперь это уже не его долг.
– Но ты не волнуйся, – еще раз стал успокаивать меня Юра, – с ней ничего не случится, если ты сделаешь все, как надо.
– У тебя что, есть дочь? – спросил меня Сергей.
Я ничего не ответила. Какое его дело. Ему все равно безразлично, есть у меня дочь или нет никого.
– Все, – сказал Юра, – звони Тимохе.
Телефон Сергея валялся на полу разбитый на мелкие детали, это, конечно, Юра с Эдиком постарались, чтобы Сергей как-нибудь связанный не позвонил. Наверняка они у него и сотовый забрали, если он у него был.
Я достала из сумки свой и набрала номер, который мне сказал Юра.
– Говорите, – услышала я голос Тимохи.
– Это Маша, – сказала я, но пока еще говорить мне было трудно, я не совсем пришла в себя, после того, что мне сказал Юра.
– Ага, – он удивился так, что не сразу нашелся, что сказать. – И откуда ты звонишь?
– Не имеет значения.
– А что имеет значение?
– То, что нам нужно встретиться.
– Неплохая мысль, Маша. Я сам именно об этом и думал, мне тоже с тобой нужно встретиться и поговорить, у меня к тебе есть дело.
– Какое совпадение.
– Между прочим, ты зря в тот раз убежала. Никто бы ничего плохого тебе не сделал.
– И в тот раз, когда меня к Эдику возили, тоже ничего плохого мне не желали?
– Чего ты про меня вспоминаешь, ты, – зашептал Эдик, выпучив глаза, как удивленная мартышка. – Ты про меня совсем ничего не говори, ты, поняла?
– Не будем пока об этом, – не захотел вспоминать прошлое Тимоха.
– Как у тебя с головой? – решила я быть вежливой и узнать о его здоровье.
– Ничего, все нормально.
– Так когда мы встретимся и где? – спросила я.
– А где тебе удобней? – спросил он.
– Там, где мы сможем спокойно поговорить.
– Где угодно. – То, что Тимоха прелагал мне выбор на мое усмотрение ничего удивительного не было, ведь я могла передумать, а этого ему, конечно, не хотелось.
– Мне все равно, – сказала я.
– Тогда приезжай ко мне в гости.
– Куда? В твой замок. Этот твой дом слишком далеко.
– Нет, не туда. Да это и не мой замок. У меня в Москве квартира есть, но о ней мало кто знает.
– Надо же, какой ты таинственный и загадочный.
– Приедешь?
– Только учти, я не одна.
– А с кем?
– С Сергеем?
– С каким Сергеем?
– Который забыл алмазы у меня дома.
Тимоха немного помолчал.
– Как он у тебя оказался? – спросил он.
– Это не он у меня, это я у него оказалась.
– А как ты у него оказалась?
– Приехала в гости.
– Так ты с ним знакома?
– Уже несколько дней.
– А без него ты подъехать не сможешь?
– Я боюсь тебя.
– А он что, твой защитник? С каких это пор?
– Я еще ни в чем не уверена, Тимоша.
– Так. Ну, ладно, – задумался о чем-то Тимоха. – Тогда вот что, ко мне не надо приезжать, – решил он.
– Я пока вообще никуда не еду.
– Знаешь, странно, – заговорил он задумчивым голосом. – Вчера там, у замка, два этих козла крутились, а потом он пропал.
– Кто крутился и кто пропал? – не поняла я.
– Два мента крутились, а Сережа твой пропал. Ты с ними случайно не в одной упряжке?
"Значит, Сергей был в этом их замке, когда я туда приезжала", – подумала я, но вслух ничего говорить не стала, а спросила:
– С кем я в упряжке?
– С ментами, Маша?
– Ну, как можно запрячь трепетную лань в одну упряжку с какими-то ментами? И, если я не ошибаюсь, они твои друзья? И вообще, ты что, хочешь со мной обо всем поговорить по телефону?
– Сухаревский знаешь где переулок?
– Большой?
– Да. Я буду ждать тебя в своей тачке.
– Черный джип "Тойота"?
– Да.
– Тогда через час, – сказала я, – если в "пробках" не задержусь. – Я отключила телефон.
– Что ты там про трепетную лань трепалась? – подозрительно спросил Юра.
– Ничего, просто ошиблась, неправильно процитировала.
– О чем договорились?
– Ты сам слышал: встречаемся с ним через час, в Большом Сухаревском.
– Тогда поехали. Но смотри, ты помнишь о чем я тебя предупредил.
Я не сдержалась, сорвалась, крикнула:
– Не надо мне повторять. Понял, ты?!
– Без истерик. Пошли, – скомандовал Юра.
На улице они засуетились, они не знали, кому в какую машину садиться.
– Я должна поехать с Сергеем на своей, а вы на своей за нами, – сказала я.
Юра, как ни старался придумать что-то другое, ничего не мог придумать, ведь встречаться с Тимохой должна была я и Сергей, а остальных Тимоха не должен был видеть.
– Ладно. Но смотри, – пригрозил он.
– Я всегда внимательно смотрю за дорогой, когда за рулем, – успокоила я его.
Я завела двигатель и резко совалась с места. В зеркало я видела, что белая "пятерка" отстала метров на тридцать. Когда я выезжала на Варшавское шоссе, оно все было забит машинами, и когда те двое тоже выехали на шоссе, между нами оказалось три или четыре машины.
– Сейчас я остановлюсь, ты сразу выходи и убегай, а то один из этих двоих может за тобой погнаться. А у тебя сейчас едва ли хватит сил, чтобы справиться даже с одним из них, – сказала я Сергею.
– Почему не поедем вместе? – задал он, как мне показалось, глупый вопрос.
– Потому что я так хочу. Я передумала, мне лучше одной встретится и поговорить с Тимохой. А потом ты меня найдешь. Если хочешь мне помочь, конечно.
– Ненавижу когда мной командуют, – проговорил он.
– А чтобы мной командовать, это нужно заслужить или добиться.
– Сомневаюсь, что такого можно добиться, разве только если ты будешь под гипнозом.
Он не поверил мне и меня это расстроило, потому что он был не прав.
– Ошибаешься, – сказала я. – Я бываю такой послушной, какой редкая женщина бывает, если кто-то получает право мной командовать. А вот гипноз на меня не действует, это уже проверено.
– Как ты любишь себя, – усмехнулся он.
– Женщина должна себя любить, если не будешь любить себя, тебя не будут любить и другие. А это очень грустно.
– По этому поводу тебе расстраиваться нечего.
– Все выходи, – я остановила машину у обочины.
– Где я тебя найду?
– Не знаю. Но постарайся найти поскорее. Мне нужна твоя помощь.
– Хорошо, постараюсь. – Он выскочил из машины и побежал к домам, потом исчез за углом одного из них.
Из белой "пятерки" выпрыгнул Юра. Пробежал немного вслед за Сергеем, но скоро остановился и быстро вернулся обратно.
Я не трогалась с места, ждала, когда он подойдет ко мне. Они подбежали вместе с Эдиком.
– Ты чего, ты? Шутить вздумала? – от злости у Эдика лицо потемнело как тряпка, которую намочили водой.
– Он будет только мешать. Тимоха не хотел, чтобы я с ним приезжала.
– А почему сразу не сказала? – стал допытываться Юра.
– Я только что подумал об этом.
– Ты с места сорвалась как сумасшедшая. Ты специально хотела от нас уехать, чтобы его отпустить.
– Престань, я всегда так езжу. И я не виновата, что он убежал, я ему сказала, чтобы он пересел к вам в машину. Правда.
– Кому ты на уши вешаешь. Я таких как ты, знаешь сколько перевидал.
– Сомневаюсь, что таких как я много. Каждая женщина индивидуальность.
– Ну, смотри, мы тебя предупредили. – И он хлопнул дверцей так, что машина закачалась.

6
Я увидела Тимохин джип, остановилась перед ним, подошла с правой стороны, дверца открылась и я забралась внутрь.
– Привет, – сказала я и посмотрела на человека, сидевшего на заднем сиденье, ему было лет тридцать семь-тридцать восемь, темноволосый, в лице что-то восточное. – А так мы не договаривались, ты должен был быть один.
– А ты должна была быть не одна.
– То, что я одна, тебе даже лучше. А вот то что ты не один, мне это не нравиться.
– Почему ты такая недовольная? – спросил тот, который сидел сзади, у него был легкий кавказский акцент. – Больше мужчин – женщине лучше, есть из чего выбрать. – И он улыбнулся, продемонстрировав мне несколько золотых зубов, кажется, три.
– Что выбрать? – спросила я.
– Рыцаря, мужчину, который будет оберегать, защищать, руки целовать, цветы дарить, подарки.
– Ну если так, то еще ничего. Только вот ни цветов ни подарков я не вижу.
– Все будет, сделаешь свой выбор, будет все.
– Вас как зовут?
– Алихан. Можно просто Алик.
– Лучше пусть будет просто, – решила я.
– Честно говоря, ты меня удивила, когда позвонила, – признался Тимоха.
– А ты считал, я всю жизнь буду прятаться?
– Да тебе незачем прятаться.
– Красивым девушкам грех прятаться, красивых девушек бог создал, чтобы на них любоваться, – высказал свое мнение и Алик.
– Ну хорошо. О чем ты хотела поговорить? – спросил Тимоха.
– Слушай, Тимоха, – весло возмутился Алик, – кто разговаривает с девушкой в машине. С девушкой говорят в ресторане.
Тимоха хмыкнул. Усмешка его была такой, что сразу становилось понятно, что не всегда этот Алик разговаривает с девушками в ресторане, но часто и в машине, на заднем сиденье решает неотложные вопросы. Но тут же он оправдал свою усмешку.
– Для ресторана сейчас рановато.
– Никогда ничего не бывает рано, бывает только поздно, – сказал восточный философ Алихан.
– Я не одета для ресторана.
– Ничего, красивым девушкам не надо быть одетым.
– Вы предлагаете мне совсем раздеться и идти в ресторан?
– Нет, в ресторан не предлагаю совсем раздеться. Пойдем, как есть и хорошо поговорим.
– Ну, пошли. Только мне машину нужно поставить куда-нибудь, чтобы не стояла посреди улицы.
– Чуть дальше можно проехать, поставить у метро, – предложил Тимоха.
Я так и сделала. А потом мы поехали в ресторан.
Но если, честно этот Алик немного напугал меня. Нет, напугал не совсем правильно, но подействовал как-то не очень положительно на мое и так не слишком хорошее настроение. Мне сразу почему-то вспомнились слова Виталика, о разных там гаремах и тому подобное. Конечно, это глупость, Алик здесь ни при чем, но все равно, мне подумалось, нет ли какой-то связи между Тимохой и Виталиком, и этим Аликом-Алиханом?
– Так о чем ты хотела поговорить? – спросил меня Тимоха, когда мы сидели уже за столиком в ресторане.
– Разве тема изменилась?
– О камешках?
– А они тебя больше не интересуют? – спросила я, и мне очень не понравилось безразличие в его голосе. Это могло значить, что у него вопрос с этим решен, а если так, то у меня появляются лишние трудности, возможно такие, которые решить я уже не смогу.
– Ну почему же не интересуют? – улыбнулся Тимоха. – Камешки они даже надежнее бумажек. Но интерес, понятие близкое к любопытству, а от любопытства до несчастного случая с трагическим исходом очень недалеко.
– Еще немного и это можно было бы назвать силлогизмом, – похвалила я Тимоху.
– Маша, – заговорил Алик, – а что скажешь, если мы тебе подарим эти камушки, как назвал их Тимоха? Да, Тимоха?
Этот вопрос был очень странным, и Алик не просто так сказал о подарке, в этом можно было не сомневаться.
– Алик, не торопись, – сказал ему Тимоха.
– Тимоха, учи своих шестерок, когда и что им говорить, а лучше учи их молчать, – посоветовал Тимохе Алик. – Ты примешь, Маша, такой подарок?
– Такие подарки просто так не делают, за них нужно чем-то расплачиваться, – сказала я.
– Приятно говорить с умной женщиной, поэтому поговорим немного о другом, чтобы разговор не закончился быстро, – заулыбался Алик, показывая три своих золотых зуба.
Почему он мне сказал об алмазах и сразу решил увести разговор в сторону? Возможно, это было то же самое, что проделывала со мной эта скотина Эдик, только тот меня бил, чтобы я потеряла уверенность в себе, стала сговорчивой, а этот Алик был не так примитивен. Тем более и избить и убить это всегда успеется. Впрочем, если бы меня хотели напугать, то не стали бы с этим задерживаться, а ему зачем-то нужно было приманить меня. Появилось что-то новое? Я им зачем-то стала нужна? Наверное. И нужна растерянной, и значит, более сговорчивой. Но это и страшнее – если я буду несговорчивой, они могут начать говорить и очень жестко.
– Не знаю, насколько у меня много времени чтобы говорить о другом.
– Ты куда-то спешишь? – игриво расстроился Алик. – Маша, мы только сели, ни кушали, ни пили, ни танцевали, а ты уже куда-то спешишь.
– Алик, мне всегда казалось, что такие люди, как ты сначала занимаются делами, а потом уже развлекаются.
– Когда рядом красивая женщина, почему не совместить приятное и дела? – немного уступил Алик, решив теперь совместить, а не по очереди все решать.
– Ну, это смотря какие дела, – не совсем согласилась я. – Если это зачатие ребенка, конечно не трудно с женщиной совместить и приятное и дело, особенно с красивой женщиной. Но сейчас мы говорим не об этом.
– Почему ты так считаешь, что мы хотим поговорить не об этом, может об этом мы и хотим поговорить, – заулыбался Алик, его золотые зубы заблестели. Было бы гораздо лучше, если бы он поменьше улыбался, потому что терпеть не могу золотых зубов, но я, конечно, не стала ему говорить об этом.
Но сейчас мне стало не до его зубов, потому что я удивилась и немного растерялась.
– Об этом, о чем? – именно так и спросила я, удивленно и немного растерянно.
– О любви, Маша. О чем еще можно говорить с женщиной? – еще больше заулыбался Алик.
– Алик, иногда я бываю удивительно бестолковой. Думаю, женщине такое можно простить, поэтому поясните мне, о какой любви вы хотите со мной говорить.
– О любви мужчины к женщине, Маша.
– О чьей любви? Кто этот влюбленный?
– Я, Машенька.
– И в кого ты, Алик, влюблен? Если это, конечно, не секрет.
– В женщину.
– Ну, я понимаю, что не в мужчину.
– Почему же, – улыбка Алика чуть уменьшилась. – Разве мало мужчин, которые любят мужчин. Разве мало этих педерастов сейчас развелось?
– Этот вопрос меня никогда особенно не интересовал. Но дело не в этом, теперь я не понимаю в кого ты влюблен, Алик, в педераста или в женщину?
– Маша, я что, похож на педераста? – и он совсем перестал улыбаться, и вместо зубов сверкнули его глаза.
– Нет, Алик, что ты, конечно, нет, – сразу стала я успокаивать его. – Только можно немного поконкретней. У вас на Востоке так принято долго подбираться к главному вопросу. Но мне хотелось бы поскорее узнать, в чем он заключается?
– Я сказал уже, Маша, в любви.
– И я чем-то могу помочь? – Не думаю, что это было видно, но я порядочно разволновалась, очень мне не нравился этот разговор о любви.
– Можешь помочь, Маша. Очень сильно можешь помочь. И за твою помощь ты получишь то, что хочешь.
– В смысле, те самые алмазы?
– Правильно угадала.
– Так все же, чем я могу помочь?
– Ты любила когда-нибудь, Маша?
– Мы сейчас не обо мне говорим.
– Почему? Разве ты не женщина? Если ты любила, ты поймешь, никакие алмазы не жалко за любовь отдать.
– Возможно. Особенно чужие.
– Э, Маша, вещь того, кто может удержать ее в руках.
– У сильного всегда бессильный виноват.
– Правильно говоришь.
– Это не я, это Крылов.
– Тогда он правильно сказал, только не совсем правильно – сильный всегда прав.
– Хорошо, – согласилась я, – мне, как самой слабой здесь, спорить не приходится. Только у меня небольшая справка. Кому сейчас принадлежат эти алмазы?
– Это неважно, Маша. Сделаешь как надо, будут принадлежать тебе.
– И на это согласна. Вот только не уверена, насчет желания – захочу ли я делать все как надо.
– Захочешь.
– Ну, этот вопрос очень спорный.
– Ты женщина, знаю, что ты любила, такая женщина, как ты, не может жить без любви. А если ты женщина, которая любила, ты не сможешь отказать, когда другой человек любит.
– Смотря в чем отказывать. Случается, что я и отказываю в помощи влюбленным.
– Хорошо, я тебе объясню все, как самому близкому другу, – принял Алик меня в свои друзья. В этом ему пока что не было смысла отказывать. И я сказала:
– Это мне нравится.
– Мужчина любит девушку, женщину. У этой женщины муж. Дурной муж, ревнивый.
– А ты не ревнивый, Алик? – вырвался у меня совсем ненужный вопрос.
– Я не дурной.
– Я поняла, Алик, ты любишь девушку, у которой дурной ревнивый муж. Правильно?
– Правильней не бывает, Маша.
У меня мужа не было. Ни дурного, ни умного, ни хорошего, ни плохого. И сейчас мне это понравилось, потому что у той, кого любит Алик муж был, хоть какой-то, но был. Это известие меня сразу успокоило.
– И чем же я могу помочь, Алик, тебе в твоей любви?
– Сильно можешь помочь. Магомед сказал, что тот совершает грех, кто хочет разлучить влюбленных. Разве тогда не будет грех, кто может помочь влюбленным и не помогает?
– Да? В Коране действительно такое есть? А вот в Евангелие насчет любви вообще ничего не говориться, только о супружеской измене, а о любви ни слова. Меня это, честно говоря, всегда удивляло и расстраивало, – признала я.
– Значит, ты мне поможешь.
– Но чем? Встретиться с этой женщиной и рассказать ей, какой ты хороший. Пожалуйста, на это я согласна. Не знаю, правда, что из этого выйдет, но попробовать не вредно.
– Не надо говорить, какой я хороший, она сама все знает. Надо другое.
– Что?
– Я мог бы убить его, – немного отвлекся Алик. – За любовь не жалко умереть.
– Кому? Ему? Ее мужу?
– Нет, не ему, он трусливый и плохой. Но я не хочу его убивать.
– Почему? – стало мне интересно.
– Она этого не хочет. И я, разве я убийца?
Я не стала отвечать на этот вопрос, тем более он был почти риторический, если бы не некоторые сомнения в бесспорности ответа.
– А чего она хочет? – спросила я.
– Она хочет со мной быть, но не хочет от него уходить.
– Ну, Алик, в этом ничего удивительного я не вижу. Вот у Толстого, все женщины из общества ругали Анну Каренину за то, что она ушла от мужа, а у самих у каждой был любовник, если не три. Но от мужей они ни за что не ушли бы.
– Плохие женщины, шлюхи.
– Толстой тоже так считал, и еще хуже обзывал таких женщин, только не в книге, а в жизни.
– Толстой правильно их обзывал.
– Но как бы ни был Толстой прав, если твоя девушка, которую ты любишь, хочет иметь и мужа и любовника, а не кого-то одного, то я помочь ничем не смогу.
– Она не хочет мужа, она хочет меня.
– А ты меня совсем запутал. Только что ты сказал, что она хочет и его и тебя, а теперь говоришь, что она его не хочет.
– Я не говорил, что она его хочет, я говорил, что она не хочет от него уходить.
– По-моему это одно и то же.
– Это не одно и то же, когда он ее не отпускает.
– Да? Это, конечно, меняет дело. Но только как он ее может не отпустить? Не приковывает же он ее к газовой плите цепью.
– Э, что цепь. Цепь порвать, что стоит? Он плачет.
– Плачет? – не поняла я.
– Плачет, – подтвердил Алик. – В ногах катается, просит не уходить, говорит, с собой покончит. Она жалеет его.
– Теперь понятно, – поняла наконец я. – Но, Алик, я поняла, почти все, кроме только одного, что я могу сделать, чем я могу тебе помочь?
– Мне говорили, что ты умная женщина и красивая. Теперь я сам это вижу.
– Не скажу, что польщена, но все равно приятно. И дальше что?
– Нужно, чтобы она перестала его жалеть. Он не достоин ее жалости.
– Так значит, ты хочешь, чтобы я встретилась и не рассказывала, какой ты хороший, а рассказала, какой он плохой. И в свахи, то есть наоборот, не знаю, как это называется, тебе, Алик, Тимоха посоветовал меня пригласить? А я знаю этого плохого мужа или нет? А может быть это, вообще, какой-нибудь мой хороший знакомый?
– Ты его видела, – вмешался в разговор Тимоха, до этого он только слушал нас, но не очень внимательно.
– Кто это?
– Помнишь второго парня, который был со мной, когда ты он нас убегала в замке.
– Не убегала, а убежала, – поправила я. – Так это он плаксивый муж?
– Плаксивый, – презрительно сказал Алик. – Не плаксивый, а хуже бабы. Плачет и кричит: отравлюсь, повешусь, застрелюсь.
– Тогда не стоит верить. Он не сможет и отравиться и повеситься и застрелиться. Что-нибудь одно, в крайнем случае два – отравиться и, например, повесится.
– Пусть он еще и в землю сам себя зароет, – пожелал ему Алик.
– Ну и как вы себе представляете это? Я приду к этой его жене и стану говорить ей: брось своего мужа, он плохой, уходи к Алику, он хороший. Не говоря уж, что я его совсем не знаю. Кстати, его, кажется, Сергей зовут?
– Да, – подтвердил Тимоха.
– Только не надо к ней ходить, не надо с ней встречаться, – снова заговорил Алик. – Надо к нему подойти, с ним встретиться.
– И что я ему скажу?
– Ничего не говори. Он сам тебе будет говорить.
– Пождите, – начала я понимать. – Вы хотите, чтобы я его соблазнила. Его жена это увидит, перестанет его жалеть его и уйдет к тебе, Алик. Правильно?
– Правильно, – подтвердил Алик.
– Послушайте, а за кого вы меня принимаете?
– За красивую женщину, за умную женщину, – снова стал расхваливать меня Алик.
– А мне кажется, вы принимаете меня за тварь, которая способна на любую подлость и которая готова к любому забраться в постель.
– Зачем так говоришь, Маша, когда к тебе так хорошо относятся.
– Вот, что я вам скажу… – начала я, но Алик перебил меня, видимо, почувствовав, что именно я хочу сказать.
– Не надо ничего говорить‚ Маша. Ты скажешь злое, мы обидимся. Зачем?
Ну что ж, он прав, иногда нужно себя сдерживать.
– Тогда я вам скажу другое, – решила я. – Есть специальные частные агентства, там именно такими вещами и занимаются. Обратитесь туда. Там девочки опытные, они сделают все, как надо.
– Подожди, Маша, – заговорил Тимоха. – Ты обиделась и напрасно. Никто тебя не просил, чтобы ты ложилась с ним в постель.
– А куда? На заднее сиденье в машине или в стог сена?
– Тимоха сказал, ты ему понравилась, – заговорил Алик. – Не надо никуда ложиться. Зачем? Пусть он тебя полюбит и отстанет от Наташи.
– От Наташи?! – я удивилась, но не очень, потому что и без них стала догадываться, кто эта девушка, в которую так страстно, а может быть страшно влюбился джигит Алихан. – А эти алмазы, они чьи? Твои, Алик, или твои, Тимох? – спросила я.
– Маша, какая тебе разница? Скажи? – спросил меня Алик.
– У нас с Аликом свои дела, – ответил Тимоха, – Можешь считать, что я должен ему и расплачиваюсь этими алмазами. А он с тобой.
Я задумалась.
Он музыкант, она Наташа. И можно не сомневаться, что это та самая Наташа, которая Жувачка. Это она, точно. Тимоха не может не знать, что она дешевая проститутка, почему тогда он об этом не скажет этому Алику?
– А теперь ответьте еще на один вопрос, – сказала я.
– С удовольствием, Маша, хоть на десять, – заулыбался Алик.
– Вы меня за полную дуру считаете или только за половинку дуры?
– Зачем так спрашиваешь, Маша, ты умная девушка и я тебе уже говорил это.
– А в общем-то, это безразлично. Хоть дура, хоть умная, но никто никогда не поверит, что разговор наш серьезный.
– Почему никто не поверит, я верю. Почему ты не веришь?
– Потому что это слишком большая цена за такую маленькую подлую услугу?
– Маша, Ты меня обижаешь, – возмутился Алик. – Я прошу тебя о подлости? Ты не мужчина, поэтому я тебе никак не отвечу, была б ты мужчиной, ты бы пожалела.
Я сомневалась, что женщинам Алик всегда делал такую большую скидку, но говорить об этом откровенно не стоило. Я сказала откровенно о другом:
– Никто не станет отдавать алмазы, которые стоят несколько сот тысяч за то, что вы прелагаете мне сделать. И если вы дальше станете убеждать меня, что моим мужем может быть только верблюд, я просто уйду отсюда. Или вы говорите мне честно, без восточных фантазий, что вы хотите, или я ухожу.
– Честно? – спросил Тимоха. – Хорошо. Алик, скажи ей все честно.
– Мы и сказали все честно, – сказал Алик, – мы только немножко не договорили. Я не хочу об этом говорить, скажи ты Тимоха, скажи ей, что мы там немножко не договорили.
– Короче, расклад такой, – начал Тимоха досказывать, что ни мне не договорили. – К нам обратились люди, серьезные люди.
– Не думай, что мы испугались, – вмешался Алик, – но ссориться мы не хотим потому что они правы, а не мы, а если я не прав, то я всегда признаю это и скажу.
– Эти камни одного человека. Ты с ним встречалась, мы знаем, и ты ему сказала, что мы их у тебя забрали. Он нам позвонил и спросил у нас. Я ему сразу не стал говорить, что они у нас, решил сначала узнать, правда, что это камешки его или нет. Оказалось, что правда. Вот поэтому я и хотел с тобой встретиться и поговорить, но тут ты как раз позвонила сама.
– А зачем тогда эти сказки о какой-то  несчастной любви? И все остальное?
– Какие сказки? Кто тебе сказал, сказки? – возмутился Алик, – Все остальное правда, мамой клянусь. Хотел, чтобы ты помогла.
– Избавиться Наташе от Сережи?
– Избавить Наташу от Сережи, так будет правильней, – поправил меня Тимоха.
– Но при чем здесь я? Отдавайте мне алмазы, а сами избавляйте ее от дядьки Черномора.
– Маш, – вздохнул Тимоха, – мы тебе уже все объясняли. Он не хочет уходить от него.
– А ты здесь, вообще при чем? – спросила я Тимоху.
Он снова вздохнул.
– Я должен Алику. Он меня попросил помочь, тогда простит долг, я сразу подумал о тебе, ты – женщина, ты знаешь, как все это устроить, и ты в этом тоже заинтересована.
– А если я не хочу всего этого устраивать?
– Тогда, Маша, ты не получишь эти алмазы, – сказал Алик.
– Понятно. Вот такая вот честь и такое вот благородство с твоей стороны. Ну и ладно, не отдавайте. С меня достаточно, что я уже убеждена, что алмазы у вас, я скажу об этом, кто их у меня спрашивает и разбирайтесь сами, как хотите.
– А я скажу, что у меня их нет, – усмехнулся Тимоха. – тогда и ты будешь участвовать в этой разборке. И кому из нас поверят и кому нет, не знаю.
Я, кажется, поняла в чем дело: Тимоха должен Алику, наверное, приличную сумму, Алик наехал на него, Тимохе ничего не остается как наехать на меня, в том смысле, чтобы я помогла соединиться двум любящим сердцам. Тогда Тимохе проститься его долг. Возможно, и алмазы он украл у меня для того, чтобы рассчитаться с этим Алиханом. Но оказалось, что через меня он связался не с теми людьми, с которыми стоит связываться и испугался. Получилось, что на него нажимают с двух сторон. Он решил то же самое сделать со мной.
Но почему Тимоха не скажет этому Алику, кто она эта Наташа? Ведь восточные люди близко к сердцу принимают такие вещи, я бы сказала, даже излишне близко? А может по тому и не говорит, что тогда Алик откажется доставать себе свою любимую, которая оказалась проституткой, и Тимоха тогда не сможет освободиться от своего долга, вот он и решил за мой счет рассчитаться с Алиханом.
Но я чувствую, что-то здесь есть еще, не все они мне рассказали. И не расскажут, как бы я не старалась. А мне, видимо, придется согласиться, потому что, если я откажусь, Тимоха скажет Алику: плюнь на свою Наташу, она проститутка, на тебе алмазы и уезжай. А Виталику он станет говорить, что никаких алмазов он в глаза не видел.
А еще мне не очень верится, что Алик влюблен в Наташу, здесь что-то другое, но этого они мне тоже, конечно, не скажут, Алик снова начнет мамой своей клясться (как их бедные мамы выдерживают все их клятвы, они же по любому поводу клянутся мамой своей), что кроме Наташи, ему ни одна женщина больше не нужна (не считая еще пары десятков жен).
Я соглашусь, но сделаю, конечно, все не так, как они мне советуют. С Сергеем этим, светловолосым, конечно, надо встретиться, чтобы высинить, действительно ли он так держится за свою Наташу. Но нужно будет мне встретиться и Наташей и с ней поговорить. Что из всего этого получится, не знаю, но пока это единственный способ получить алмазы и отдать их Виталику, чтобы он от меня отстал.
– Хорошо, – сказала я, – я согласна. А как вы докажете, что вы меня не обманете?
– Тебе слова мужчины, не достаточно будет что ли?
– Алик, между мужчинами и женщинами такие отношения, что слова ничего не значить. С сотворения мира мы только и делаем, что даем друг другу слово и обманываем друг друга.
– Но у вас сейчас деловые отношения, а не любовные, – догадался вставить Тимоха.
– Значит, я должна поверить на слово?
– Давай сделаем так, – стал предлагать Тимоха: – Ты встречаешься с Сергеем, как только ты с ним встретишься, я тебе позвоню и скажу, где они лежат, если я тебя обману, то ты можешь просто уйти, а если нет, а я тебя не обману, ты сделаешь так, чтобы он в тебя влюбился.
– А не слишком ли много я возьму на себя, если пообещаю, что он обязательно в меня влюбится?
– Не слишком. Поэтому я и предложил Алику тебя, что знаю, он мне говорил, Сергей, что ты ему нравишься.
– Да он меня и не видел.
– Видел.
– В тот раз, когда через стол перелетел? Да он даже немного рассмотреть меня не успел.
– Он тебя раньше видел, он тебя знает.
Он меня видел, он меня знает, он в меня почти влюблен, а свою жену не хочет от себя отпускать. Впрочем, здесь ничего странного. Но только это и не странно, в вот все остальное…
– И когда я с ним должна буду встретиться?
– Сегодня. Он сегодня в этом кабаке играет. Скоро уже должен будет прийти.
– Как у вас все хорошо рассчитано и спланировано, – похвалила я их.
– Мы же не лабухи, чтобы заниматься импровизаций, – засмеялся Тимоха. – В делах нужно заранее все знать и просчитывать.
– Значит, вы заранее были уверены, что я соглашусь.
– Накладки везде могут случиться, но просчитывать желательно все.
– Согласна, – согласилась я.
– Мы с тобой можем вместе здесь остаться, так будет тебе легче к нему подъехать. Даже подъезжать не надо будет, я тебя сам подвезу, – засмеялся Тимоха. – А Алик уйдет, не надо, чтобы Серый здесь его видел.
Алик стал прощаться.
– Я надеюсь на тебя, Маша, – сказал он, заглядывая мне в глаза, но так, словно я дала повод надеется на что-то еще, кроме его просьбы, которая, впрочем, больше была ультиматумом.
– Ну и напрасно, – сказала я. – На женщину можно надеется только когда она играет на сцене, а в жизни можно надеется, только на то что повезет и женщина не обманет.
– Ты женщина и сама так говоришь?
– Я только то сказала, что ты сам думаешь о женщинах.
– Как говориться: не верь жене и тормозам, – засмеялся Тимоха.
– Но ты не расстраивайся Алик, – успокоила я его, – уверена, что Наташа согласиться поменять Сергея на тебя.
– Спасибо, Маша, я твой должник, проси что хочешь.
– У меня только одна просьба: чтобы мы больше никогда не встречались.
– Зачем так обижаешь, Маша, что я тебе сделал плохого? Такая красивая девушка и так говоришь. А я хотел тебя еще раз в ресторан пригласить, посидеть уже по другому, по хорошему, без дел.
– Я что, тебе тоже понравилась?
– Конечно понравилась, разве может красивая девушка не понравиться.
– А Наташа?
– Наташа тоже красивая.
– Она будет ревновать.
– А как она узнает, что у нас было?
Понятно, он готов уже и меня пригласить в свой гарем. Только дело не в этом, а в том, что его слова лишний раз убеждают, что Наташа ему не так уж и нужна. Но что им тогда нужно все-таки?
Может быть они, правда, так испугались, когда им позвонил Виталий, что только ищут способ, как вернуть обратно мне эти алмазы, чтобы не унизить свое мужское достоинства. Нет, по-моему это натяжка и очень сильная. Что-то другое здесь. И что именно, мне обязательно нужно узнать. Может светловолосый Сергей будет поразговорчивее?
Алик ушел. Мы с Тимохой остались вдвоем.
Я честно пыталась выведать у него что-либо, но это было бесполезно, он уходил от моих вопросов так же упрямо, как муж‚ вернувшийся с рыбалки и жене которого очень захотелось узнать‚ в каком именно месте он наловил свежемороженую рыбу.
Наконец, на маленькой сцене появились музыканты. Светловолосого Сергея я узнала сразу. Но главное, и он нас сразу увидел и, конечно, узнал. И удивительным было, что он нисколько не удивился, увидев меня. А ему бы следовало хотя бы притвориться, поэтому я стала уверена, что дело совсем не в его Наташе.

7
Приблизительно через час, Сергей подошел к нам.
– Привет, – поздоровался он весело, никакой обиды, на то, что он споткнулся на стол, который я опрокину, в его глазах не было, даже больше того, сейчас он сделал вид, что не узнает меня. Это было уже совсем глупо. Он только сделал вид, что мы где-то встречались, но где он не помнит. Тогда Тимохе совсем не стоило говорить, что я ему нравлюсь и он меня уже где-то раньше видел и забыть не может.
– А, это ты! – обрадовался он еще больше, когда Тимоха сказал ему, кто я такая.
Тимоха напрасно хвастался, что он все просчитывает, если они такую вещь забыли обсудить с ним, что он в меня влюблен. – А я смотрю, где-то мы уже встречались. А здорово ты тогда убежала. Только зря, мы подумали, что это какие-то посторонние люди, ну, в смысле воры, к нам набрались.
– Это он смущается, – начал выползать из не очень легкого положения Тимоха. – Делает вид, что не знает тебя. А сам только о тебе и спрашивал постоянно.
Внешность у этого Сергея была такая, что сразу было понятно – женщина смутить его может не больше, чем ребенка летающая рядом с ним бабочка, разве только расстроится, что сачка под рукой не оказалось вовремя.
– Ну ладно, спрашивал и спрашивал, не обаятельно об этом говорить, – тут же удачно сымпровизировал Сергей.
– Ты что, до конца сегодня здесь? – спросил Тимоха Сергея.
– Ну, как до конца? Вообще-то собирался сегодня подзаработать бабок немного.
– В следующий раз подзаработаешь.
– А что случилось? – спросил Сергей.
– Маша, хочет, чтобы ты ее домой проводил.
– Я разве это говорила? – спросила я.
– Нет. Просто мне так показалось, – пожал плечами Тимоха.
– Ты в себе задатков экстрасенса не замечал раньше? – спросила я его.
– А что?
– Я этого не говорила, но, кажется, я об этом подумала. Возможно, не очень серьезно…
– Я могу освободиться и пораньше, – не дал мне договорить светловолосый Сергей. – В принципе, я могу в любое время уйти. Хоть сейчас.
– Сейчас совсем не обязательно, – успокоила я его. – Мы с Тимошей может еще посидеть, послушать вас. Мне нравится ваша музыка.
Я не обманывала. Мне, правда, нравилось то, что они играли. У них было что-то свое, так это можно назвать, это была не заурядная и примитивная попса, в музыке был смысл, или правильнее сказать, она не была примитивна и бездуховна, если не прислушиваться к тексту, он сильно портил музыку.
– Нравится, правда? – в вопросе Сергея почувствовалась тщеславие и удовольствие?
– Правда, – сказала я честно. – Тем более я в этом разбираюсь, как дилетант, конечно, но не обязательно быть профессиональным музыкантом, чтобы разбираться в музыке, тем более, у меня два отца и оба были музыкантами.
– Я через часок освобожусь, – сказал Сергей.
– С удовольствием еще час послушаю вашу музыку. А кто у вас сочиняет ее?
– Не важно. – Сергей сказал это таким тоном, что можно было не сомневаться, что это именно он и написал эту музыку.
Он отправился обратно на площадку, а мы с Тимохой остались за столиком. И если бы не музыка, мне было бы очень скучно.
А перед тем, как Сергей оставил остальных музыкантов без себя, приблизительно минут за десять до того, как он ушел со сцены, я вдруг услышала что-то знакомое. Я долго не могла понять, где я слышала раньше эту мелодию. Потом вспомнила – ее мне тогда играл тот Сергей, другой, у которого я была заложницей сначала у себя в машине, а потом у себя дома. Другой ритм, другой темп, и, естественно, инструментовка мешали мне узнать ее (не говоря уж о словах), потому что в прошлый раз я слышала сыгранной ее только на скрипке, но это была именно та самая мелодия.
Наконец Сергей освободился и снова подошел к нашему столику, уже переодетый.
– Ну что, посидим еще немного или умотаем куда-нибудь в друге место? – спросил он.
– Лично я здесь уже устала сидеть, – сказала я.
– А у меня вообще деловая встреча, – сообщил Тимоха. – Так что я в любом случае соскакиваю.
– Тогда уходим, – решил Сергей.
И мы ушли.
Тимоха довез нас до того места, где была моя машина, и мы с ним простились.
– Ну, куда отправимся? Может в какой-нибудь клуб? – спросил Сергей.
– На сегодня музыки с меня хватит, а без стриптиза я как-нибудь обойдусь. Я бы просто отдохнула в тишине.
– Тогда, может быть, ко мне домой поедем? Обещаю вести скромно и застенчиво, – сразу предупредил он меня.
Я, конечно, поверила.
По дороге мы говорили в основном о музыке, потому что это мне было интересно. И я спросила у него, всю ли музыку, которую они играли, написал он.
– Ну, как сказать, – заговорил он. – В основном я.
– А какая-то не твоя.
– Нет, такой нет.
– А ты не знаком с одним человеком, его тоже зовут Сергей, он такой темноволосый. – И я описала ему внешность того Сергея.
– Знаком, – усмехнулся этот Сергей, и сказал: – Теперь я понял, почему ты спросила, всю я музыку сам напивал или нет.
– Что ты понял?
– Некоторые вещи мы с ним написали вдвоем.
– Как Ленон и Мак-Картни?
– Я не знаю, как они вместе писали, я знаю, как мы писали вместе.
– И как. Это интересно?
– Было две-три вещи, к которым он дал темы, можно сказать наброски, в них, в общем-то, больше было даже ритма, чем мелодии. Я их дорабатывал‚ точнее‚ разрабатывал.
– То есть, по сути это все равно твоя музыка.
– Ну, если откровенно, то да. А ты его что, знаешь?
– Встречались два раза.
– Ты с ним встречалась?
– Не в том смысле. Просто встречались, разговаривали.
– Понятно. И он что, сказал, что он музыку пишет? Да?
– Да, он говорил это.
Сергей усмехнулся и покачал головой. Что он хочет сказать этим было понятно.
Так мы и ехали и разговаривали, он мне показывал дорогу и скоро оказалось, что мы уже около его дома.
– Вот здесь я живу, – показал он мне, на свой дом. – Зайдем?
– А жена?– спросила я.
– Откуда ты знаешь? Ну да, тебе же Тимоха сказал.
– И не только он.
– А кто еще?
– Неважно. Будем считать, что я интересовалась тобой и узнала это.
– Ты серьезно?
– Что я интересовалась тобой?
– Да.
– Думай, как хочешь, – сказала я. – Считай, что я пошутила.
– А мне бы хотелось считать наоборот.
– Тогда я уже сказала: можешь думать как хочешь. Так что, ты меня с ней хочешь познакомить?
– Ее сейчас нет. И сегодня не будет. И вообще будет ли когда, не знаю. Идем.
– Ну, пошли, – согласилась я.
А дальше было, как это и бывает.
Но, честно скажу, сначала, когда мы только сели в машину и поехали к Сергею, я не думала, что что-то будет, я сначала думала, что ни на что такое не соглашусь. Но постепенно, приблизительно на полдороге у меня почему-то стали появляться другие мысли. Но так часто бывает с людьми – думаешь одно, а потом начинаешь передумывать, и получается совсем другое.
Он включил магнитофон, со своей музыкой, она мне очень нравилась, и значит, мне не мог не нравится человек, который ее написал. И потом, между девочками, я ведь не робот, я соскучилась по всему, что связано с мужчиной. А он был красивый, ненавязчивый, он не торопил события, и к тому же мы немного выпили. И когда он обнял меня, а еще взял рукой сзади за шею, а я так люблю это, и поцеловал меня, я такой жар почувствовала в своем животике, что едва сдержалась, чтобы уже только от одного этого не застонать, а может и не сдержалась, не помню…
Было уже около двух ночи.
И вдруг я услышала, как отрывается входная дверь.
Нет, сначала было другое. Чуть раньше позвонил Тимоха. Он честно выполнял свое обещание, он позвонил чтобы сказать мне, где я могу найти те самые бриллианты, которые мне так нужны. Только он очень не вовремя позвонил. Ну, это ладно. Хотя нет, потому что я сначала даже не поняла, что он такое сказал. А он сказал, что те самые алмазы, которые мне так нужны, они в этой квартире, где я сейчас нахожусь, в столе, где лежит косметика Наташи. Я не стала этого проверять, в тот момент мне было совсем не до того.
А вот через какое-то время‚ через сколько точно не знаю‚ это время у меня растянуто от десяти минут до часа‚ но знаю‚ что было около двух часов ночи‚ так вот- через какое-то время после Тимошиного звонка, но когда было около двух часов ночи и случилось то, что мне и вспоминать не хочется, потому что сначала было противно, а потом еще хуже.

8
Это была Наташа. Его любимая жена, которую он отпускать не хотел и которая хотела уйти от него к Алихану.
Она пришла в свою собственную квартиру, в которой она была хозяйкой, в отличии от меня.
В прихожей зажегся свет, послышались быстрые шаги, Наташин силуэт появился в дверном проеме, загорелся свет в комнате.
Две секунды у Наташи ушло на то, чтобы увидеть все, что можно было увидеть и оценить это. В следующие две секунды она напомнила мне большой электродвигатель – его когда включают, он начинает работу с низкого гула, но уже через пару секунд набирает полные обороты, вот так и Наташа, в следующие две секунды после оценки положения, она уже раскурилась на полную мощность.
Текст, который она придумывала на ходу, повторять нельзя, да и невозможно при всем желании. Я уже раньше убедилась, в ее способности выдумывать новые обороты и формы речи, но сейчас это было гениальным по сравнению с первым разом, когда она мне это продемонстрировала, в тот раз это было просто талантливо. А шум был такой, что если бы я это слышала со стороны, я была бы уверена, что в квартире целое племя амазонок обсуждает вопрос, как им лучше напасть на появившихся неподалеку мужиков и что с ними потом делать.
В деталях рассказывать не хочется, но сравнить все происходящее можно с катастрофой на космической станции: все стало в ног на голову, предметы летали, как в невесомости, что делать и за что хвататься было непонятно, потому что в безопасности себя чувствовать нельзя было нигде.
Представьте, что в такой обстановке космонавту нужно надеть на себя скафандр. Мне найти свою одежду и натянуть ее на себя было не проще, а может быть и труднее. Я и не могла этого сделать пока что.
Я пыталась ей что-то сказать, но, понятно, что это было бесполезно. Легче было бы какому-нибудь кролику по глупости забравшемуся в нору к рыси, договориться с ней, чем мне с Наташей. Тем более, главное моей задачей было не дай ей выцарапать мне глаза и не превратить мое лицо в подобие лица индейского вождя в полной боевой раскраске.
Сергей куда-то исчез. Я даже не успела заметить как и когда, потому что слишком была занята спасением своей жизни. Честно говоря, поступок с его стороны довольно трусливый и подлый, ни одна женщина никогда так не поступит, если ее дома застанет муж в постели с любовником. Все хорошее, что я чувствовала по отношении к нему, сразу исчезло, когда я поняла, что он сбежал.
Мне бы ни за что не выбраться было бы из этой квартиры, во всяком случае, целой и невредимой (не убегать же голой), если бы я не догадалась закрыться в ванной. Я, схватив свои штанишки и кофточку, смогла добраться до нее (до ванной). Это было тоже не так просто, сначала мне пришлось побегать вокруг стола от Наташи, а потом я выбрала удобный момент и выскочила из комнаты. Я вбежала в ванную, захлопнула за собой дверь и повернула ручку так, чтобы она не открывалась снаружи. Мои трусики, конечно, остались в комнате и кроссовки тоже, но без этого я обойдусь, решила я, когда надела основное. Я сразу почувствовала себя защищенной, и стала уверенней.
Теперь можно было попытаться выбраться и из квартиры.
Наташа все дергала за ручку, хотела открыть дверь. Я решила что теперь она может войти в ванную, если ей это так нужно. Перед этим я, правда, еще раз попробовала начать мирные переговоры через дверь, ведь, в конце, концов, чего она так разошлась, если все равно хочет уйти от своего Сережи. Ну, пусть забирает его, мне он не нужен. Но ведь и ей он тоже не нужен. Видимо, у нее слишком сильно развито чувство собственности, она сейчас была точно именно тем, что называют собакой на сене.
Я сказала, что я, одетая, стала чувствовать себя увереннее и я подумала, что может быть смогу теперь с ней поговорить.
– Наташа, давай поговорим, – попыталась я подружиться с ней.
Я бы ей много могла рассказать и посоветовать всего и она бы от этого только выиграла, может жизнь ее стала бы счастливой, такой, какой она себе ее представляла, ведь у Алика много денег, это чувствовалось сразу, даже просто по его поведению, и я бы ей все рассказала о нашем с ним разговоре. Но она не хотела разговаривать со мной.
Ее ответ состоял из разных эпитетов, заодно она меня обозвали проституткой (противно сознавать, но я и сейчас не уверена, что она тогда полностью была не права).
Я поняла, что это все бесполезно – бесполезно пытаться о чем-то договориться с ней через дверь.
И я открыла дверь.
Она набросилась на меня, вытянув вперед руки. Ей очень хотелось вцепиться мне в лицо ногтями. Наверное, она была сильнее меня, но я много лет занималась гимнастикой и моя реакция намного лучше, чем у большинства женщин, поэтому от ее ногтей я смогла увернуться, только ее не остановило это. Она тут же наскочила на меня, как наседка на кошку. Что было бы дальше, не знаю, но только я сделала то, чего очень не люблю, а я не люблю, когда женщины дерутся с женщинами, на мой взгляд это очень унижает, и если я не люблю, когда другие женщины дерутся между собой, то уж сама я, вообще, никогда ни с кем не связываюсь. Но сейчас пришлось. Мне пришлось оттолкнуть Наташу от себя. Толкнула я ее сильно, и к тому же в грудь, конечно, такое для женщины неприятно, кстати, грудь у нее очень крепкая, упругая, многие могли бы позавидовать, только не я, потому что у меня не хуже. Ну ладно‚ это к делу не относится.
Я толкнула ее, она отскочила назад, наткнулась пятками на порожек ванной, не удержала равновесие и шлепнулась на пол. Она села на свою попу, это я точно помню, и это важно, позднее понятно будет почему.
Я не стала ждать, когда она опомниться, я выскочила из ванной и побежала к входной двери. Она не была закрыта на замок, наверное, Сережа так ее оставил, когда убегал от справедливого гнева своей жены. Здесь вообще был такой замок, который сам не защелкивается, а который нужно закрывать ключом.
Я дернула дверь за ручку, дверь открылась и я оказалась на свободе.
Лифт мне ждать не хотелось, понятно почему, и я побежала вниз пешком.
На улице было так хорошо – немного прохладно и воздух казался чистым и свежим. И я сразу пришла в себя, стала быстро успокаиваться. Уже не торопясь я пошла к своей машине.
Я подошла к машине и вспомнила – моя сумочка, где у меня и документы на машину‚ и права‚ и ключи, не только от машины, но и от квартиры, и не только от своей, а и от Танюшкиной, все у меня осталось там, наверху, где хозяйничала сейчас ставшая дикой от справедливой злости Наташа.
И бриллианты тоже остались там!
И они в столе‚ где Наташа хранит свою косметику. Странно‚ даже очень. Но я должна буду вернуться в квартиру, откуда едва смогла убежать.
На это трудно было решиться – что такое злая до бешенства женщина мне не нужно объяснять. Но выбора не было, мне обязательно нужно было подняться снова на пятый этаж и встретиться с Наташей.
А может это и к лучшему: я немного подожду – минут десять – она к этому времени успокоится, во всяком случае, не будет такой бешеной, и я возможно, смогу с ней поговорить, и объяснить ей всю выгоду, какую она может получить от сегодняшней встречи со мной.
Я так и сделала. Я подождала немного, минут пятнадцать, рассчитала, что я сама бы за такое время уже три раза успокоилась, во всяком случае до такой степени, чтобы не набрасываться на людей, значит, Наташа вполне может успокоится один раз, и не станет на меня набрасываться, а будет только ругаться, и мы тогда с ней сможем поговорить.
Обратно я поднялась уже на лифте. Некоторое время постояла, размышляя, как мне лучше начать с ней переговоры, ничего не придумала и нажала на кнопку звонка.
С минуту я постояла и подождала. Дверь мне никто не открывал. Я позвонила снова. И опять Наташа не открыла мне дверь. Я удивилась и толкнула ее, потому что помнила, что она не была зарыта на замок. Она и открылась.
Я вошла в квартиру.
Было тихо, как только может быть тихо ночью в квартире.
Я, прикрыв дверь, но не до конца, чтобы легче было убегать, если в руках у Наташи окажется утюг или какой-то подобный предмет‚ осторожно прошла по небольшому коридорчику к двери той комнаты, в которой еще недавно была… чуть не сказала счастливой, нет, конечно, не счастливой, но вполне довольной. Нет, даже не так, не довольной, а просто удовлетворенной, это грубовато, но правильнее всего и честнее, потому что, чтобы быть хотя бы даже просто довольной, нужно немного больше, или гораздо больше, чем то, что было.
Я подошла к двери. Мне представлялось, что сейчас увижу Наташу, она лежит на кровати и беззвучно плачет, а может даже рыдает беззвучно. Мне стало ее жалко, и мне стало нехорошо, потому что я почувствовала себя виноватой.
Я заглянула в дверь.
Сначала я растерялась. А потом испугалась – Наташа лежала на полу посреди комнаты, она лежала на спине, а около ее головы расплылась темно-красная, почти черная лужица.
Я сразу поняла, что это значит, только подумала я сначала неправильно: подумала, что я в этом виновата – когда толкнула ее, она ударилась головой и разбила себе затылок.
Я стояла, смотрела и не знала, что делать. Потом вдруг опомнилась, нужно ведь вызвать "скорую".
Быстро подошла к телефону, взяла трубку. Телефон не работал. А еще недавно сюда звонил Тимоха. Но потом я сообразила, что ничего удивительного нет, просто шнур оборван, это или Наташа его оборвала, когда летала по квартире, чтобы поймать меня или я, когда убегала от нее.
Я вспомнила о своем мобильном, он у меня лежал в сумочке, и я вспомнила, зачем я вернулась.
Я нашла все: и сумочку, и кроссовки, и даже свои трусики, я положила их в сумочку.
В это время я как раз стояла у столика с зеркалом, на котором была расставлена разная косметика и парфюмерия. Я открыла верхний ящик и увидела углу пачку сигарет "Мальборо". Я вязал ее. Она была тяжелая, там были не сигареты. Я открыла и посмотрела, что там. Там и были алмазы‚ точнее бриллианты.
Я не стала долго думать, а положила эту пачку тоже в свою сумочку.
Растерянность моя прошла и я стала уже нормально соображать, а поэтому‚ выйдя из комнаты‚ я направилась к двери ванной.
Здесь не было никакой крови. А если бы Наташа ударилась головой, когда я ее толкнула, кровь должна была быть здесь у ванной. И потом – когда человек падает он автоматически старается уберечь от удара в первую очередь голову приподнимает ее непроизвольно.
К тому же‚ о пол нельзя разбить голову, даже если бы он был паркетный и то едва ли, а здесь линолеум.
Я снова вернулась в комнату. Подошла к Наташе. И вдруг она открыла глаза‚ с трудом открыла и совсем немного. Не глядя на меня‚ она сказала:
– Сука‚ богомолиха‚ – сказала она тихо‚ но со злостью и сразу закрыла глаза. И мне показалось‚ она не пошевелилась даже‚ но и одновременно показалось‚ что как-то она вся вытянулась.
Мне стало не по себе. За что она меня так обругала‚ ведь это не я ударила ее.
И как только я подумала об этом, я сразу поняла, что Наташу кто-то чем-то ударил по голове, вот почему она сейчас лежит на полу и почему разлилась эта кровавая лужица.
Но из подъезда никто не выходил и не входил никто в подъезд, пока я стояла на улице. А Сергей убежал раньше‚ уже давно‚ как только появилась Наташа. Я даже слышала, как хлопнула дверь.
Конечно, он мог вернуться. Но как бы там ни было, это человек, который ударил Наташу по голове, он сейчас может быть здесь в квартире. И то же самое он может  сделать со мной.
Я не стала ждать такого удовольствия. Тем более Наташе я ничем помочь не могла. Я быстро выскочила из квартиры.
Что нужно вызвать "скорую" я вспомнила только когда уже села в машину. И я ее вызвала, а сама сразу уехала.
А позже я узнала‚ я специально узнавала‚ я узнала‚ что Наташа умерла.


Часть четвертая
1
Из-за того, что я переспала с тем светловолосым Сережей, я чувствовала себя очень паршиво. Кажется, ну что такого, ну, провела ночь с мужчиной (половину ночи), ни я первая ни я последняя, у всех такое случается и даже по много раз в жизни: у кого по десять, у кого по сто, у кого по несколько тысяч. Только вот дело в том, что я сделала это на заказ и от этого я чувствовала себя так отвратительно. Даже просто переспать за деньги не так унизительно, как то, что сделала я, так мне кажется. Ну ладно, что теперь, в монастырь все равно не пойду. Вот если съешь что-то некачественное, плохое, не бросишь же из-за этого навсегда есть, ну, посидишь немного на диете, на чем-то легком, а потом снова начнешь. Почти у каждой женщины в жизни случается такое, о чем она не то что никогда никому не скажет, но и вспоминать не хочет.
"Умница, Машенька, умница, девочка, правильно решила", – похвалила я себя, потому что если сама себя не успокоишь, никто тебя не успокоит, когда рядом никого нет. Только у меня это не очень получилось – успокоиться. Вот если бы рядом был человек, которого бы любишь, который любит тебя, а еще лучше твой муж любимый‚ вот ему бы рассказать обо всем. Он, конечно, и пожалел бы и успокоил.
Было уже часов семь утра, а я сидела у себя дома и не могла спать, и думала обо все, что случилось.
Наташа пришла ночью и чуть не бегом направилась к комнате, где была я и Сергей, как будто она знала, что она там увидит, как будто боялась опоздать и пропустить самое интересное.
И как эта пачка "Мальборо" оказалась у них в квартире? Раньше, когда Тимоха только позвонил, я об этом не подумала, не до того было.
Но тогда об этом должен был знать и Сергей? Или он не должен был знать этого?
Я подошла к телефону и набрала номер Тимохи.
– Ну что еще? – услышала я недовольный сонный голос Тимохи.
– Это Маша звонит, – ответила я.
– А, привет. Тебе что делать нечего? Я только что лег.
– Нам нужно встретиться, – сказала я.
– А что? Что-то не так? Ты разве не получила, что хотела?
– Даже больше.
– Тогда какие трудности?
– Как эта пачка с камнями оказалась у квартире Сергея?
– Какая тебе разница?
– Большая.
– Ее туда заранее положили, чтобы не утруждать тебя.
– Придумай что-нибудь более правдоподобное.
– Слушай, чем ты не довольна? – голос у Тимохи стал раздраженным. – Ты за маленькую работу получила столько, сколько десять человек за всю жизнь не заработают и чем-то недовольна еще.
– Я получила то, что у меня украли, это во-первых.
– А что во-вторых?
– Ты видел Сергея?
– Откуда я его мог видеть? Я что ли с ним ночью развлекался? Это ты должна знать, где он.
– Тимоша, не надо только издеваться. Сделали из меня шлюху, так хоть веди себя как мужчина, а не как сутенер.
– А сутенер что, не мужчина? – развеселился Тимоха. – И чего ты расстраиваешься, за такие бабки, сколько стоят эти камешки, любая дочка миллионера согласиться потрахаться и не только с мужиком, а с каким-нибудь доберманом-пинчером.
Эта тема мне была неприятна, да и обсуждать здесь было нечего, здесь все ясно‚ и с Тимохой ясно и со мной. Только пусть мне покажут женщину, которая поступила бы по-другому в моей ситуации?
– Ночью пришла его жена, – сказала я.
– Ну и чего, все как надо. Теперь она знает и уйдет от него.
– Она уже ушла. Навсегда.
– Значит все о'кей. Чего еще надо? Я вот высплюсь и сразу позвоню Алику. Он тебя за это еще отблагодарит.
– Это вы устроили так, что она пришла ночью?
– Да ты чего? Я что приказывать ей могу что ли?
– Подсказывать можешь.
– Слушай, Мурка, чем ты недовольна, он что плохо оттрахал тебя что ли?
– Во-первых не называй меня Муркой, понял ты, урод. А во-вторых это не твое дело, с кем и как у меня было.
– Тут ты не права, – не согласился он, – тебе за это заплатили, значит это мое дело.
Я поняла, что он просто издевается надо мной. Во мне стало появляться бешенство, а такое со мной случается редко.
– Послушай меня, Тимоша, – сказала я, – я с тобой за все рассчитаюсь. И за то, что вы сделали из меня шлюху…
– Да никто из тебя не делал ничего, – перебил он меня. – Не хотела бы, не соглашалась, кто тебя заставлял? И пугать не надо, а то сама испугаешься.
Ладно, с этим он прав, никто меня насильно не заставлял, они, во всяком случае. Но было другое, они спровоцировали меня.
– Вы украли у меня эти алмазы.
– Слушай, чего тебе надо? Тебе их вернули.
Нет, по телефону разговаривать бесполезно. К тому же не говорить же о том, что Наташу убили.
– Нам надо встретиться, – сказала я.
– Мне незачем с тобой встречаться. Мы уже встречались, все обговорили, все друг друга поняли, ты выполнила свое задние, – он усмехнулся‚ – с тобой за это рассчитались. Что тебе еще надо?
Я положила трубку.
Он не хочет встречаться, это понятно, но и подозрительно. Заставить его встретиться я не смогу. Значит, мне нужно будет самой найти его. Думаю, это не сложно.
Я почувствовала сильную усталость. Я прилегла на диван, в голове снова появились какие-то мысли, но какие-то неразборчивые, я в них и не стала разбираться, мелькали они у меня минуту, а потом пропали и превратились в сон. А сны я редко запоминаю, так что рассказать о том, что я видела в этот раз не могу.

2
Разбудил меня телефон. Он звонил так упрямо, что я не могла не подняться. На часах было всего час дня.
"Что еще нужно от меня какому-то идиоту?" – думала я, подходя к телефону, потому что последнее время мне только идиоты и звонили.
Я ошиблась. Это был не идиот. Это было целых два идиота – Эдик и Юрик.
– Сколько тебе можно звонить? Ты что, к телефону подходить не хочешь? Прячешься? – сразу наехал на меня Юра твердым, уверенным, упрямым и наглым голосом, наверное, так их и учат разговаривать с людьми в милиции, чтобы их боялись и были уверенны, что они все знают и от них ничего не скроешь.
– Позвони позже, – разозлилась я сонная и бросила трубку.
Но далеко отходить не стала, а села в кресло, потому что не сомневалась, что через полминуты телефон зазвонит снова. Так и получилось. А я снова взяла трубку.
– Что за дела? Почему трубку бросаешь? – снова заговорил Юра, а в стороне я услышала голос Эдика, он добавил обращение: "овца".
– Говори, Юрик, что ты хочешь от меня услышать? – спросила я, хотя прекрасно знала, что ему нужно.
– Нам к тебе подъехать или мы встретимся? – спросил он приказным голосом.
– Зачем нам встречаться?
– Ты дурочку из себя не строй. Камни уже у тебя, мы знаем.
Быстро же они узнали, – подумала я.
– Хорошо, давай встретимся, – согласилась я.
– Через полчаса.
– Я только что проснулась, и даже не проснулась, а вы меня разбудили, полчаса я только в ванной буду.
– Тогда через час.
– Еще час мне нужно, чтобы привести себя в порядок, подкраситься и так далее.
– Обойдешься без крашения, – решил за меня Юра.
– Я не могу, – не согласилась я. – Я же с вами буду встречаться, как я могу не привести себя в порядок, перед такой встречей.
– Ничего, и так сойдешь.
– Я не собираюсь спорить, раньше чем через два часа я не могу с вами встретиться.
Юра заворчал что-то недовольно, потому сказал:
– Ладно, через два часа встречаемся.
– Где?
– А там же, где ты вчера с Тимохой встретилась, – с ехидцей в голосе сказал Юра, конечно, он назвал это место специально, чтобы я поняла, что от них ничего не скроешь.
– Договорились, – согласилась я и положила трубку.
Я договорилась с ними встретиться, но вот встречаться с ними я не собиралась. Но не стану же я говорить им это по телефону, они сейчас же прискачут ко мне и начнут ломиться в дверь.
Я достала записную книжку, нашла в ней номер телефона Виталия и набрала его.
– Я слушаю, – ответил он почти сразу.
– Это Маша, – сказала я.
– А, Машенька, здравствуйте, – заговорил он счастливым голосом, как будто давно ждал и надеялся, что я позвоню и страдал, что не звоню долго.
– Мы сможем встретиться часа через два? – спросила я.
– Хоть через десять минут.
– Нет, я только что проснулась. Точнее, меня только что разбудили.
– Хорошо, через два часа. Где?
– Давайте не будем меня привычек.
– Это кафе станет моим любимым местом, – пошутил он.
– А у меня оно уже вызывает отвращение.
– Жаль что все так получилось, – расстроился он.
– Мне больше вашего есть о чем жалеть. И я это делаю.
– Хорошо, договорились, через два часа, – сказал он и сразу послышались короткие гудки.
Я уже собиралась выходить, когда опять зазвонил телефон. Я взяла трубку. Это был Сергей. Только не тот, не вчерашний, в смысле не светловолосый, а другой, который меня делал своей заложницей, а потом обманывал, что он пишет музыку.
– Маша, это ты? – услышала я его голос и сразу узнала.
– Нет, это автоответчик, говори все что хочешь сказать, я запишу и передам, только ручку возьму сейчас.
– Тогда записывай: нам нужно встретиться?
– Ты действительно считаешь, что нам нужно встречаться? – Я вдруг разозлилась на него, и почему-то эта злость была связана с тем, что у меня было с другим Сергеем этой ночью. Но еще я чувствовала, что мне хочется с ним встретиться, наверное, чтобы сказать ему все, что я о нем думаю, ведь все неприятности у меня начались из-за него.
– Да. Обязательно, – ответил он.
– Тогда давай часа через три.
– Где мы встретимся? – спросил он.
Я задумалась: с Виталием я долго не задержусь, а после этого, чтобы не тянуть время и не ждать лучше встретиться где-то недалеко от того места, где я встречусь с Виталием.
– Вот что, – передумала я, – встретимся не через три часа, а через два с половиной, чтобы мне тебя не ждать. У Смоленского метро, у входа.
– Хорошо.
– Кстати, откуда ты узнал мой телефон?
– Я знаю даже, где ты живешь. – Это он считает, что пошутил.
– Ладно, потом расскажешь. Не опаздывай. – И я положила трубку.

3
Виталик взял пачку из-под сигарет "Мальборо" открыл ее и высыпал несколько камешков себе на ладонь.
Он стал внимательно рассматривать их. Подошел официант, Виталий сжал ладонь в кулак. Попросил принести кофе, сок и еще что-то, когда тот отошел снова стал рассматривать камни.
– Все? – спросила я. – Теперь я свободна? Можем расстаться и не вспоминать друг о друге? Расписку, кстати, не требую.
– А мне кажется, даже если бы и потребовала, давать было бы не за что? – сказал он серьезно, все так же внимательно рассматривая бриллианты.
– В каком смысле? – не поняла я.
– В самом прямом. – Он посмотрел на меня внимательно. – Это не алмазы, это простые стекляшки.
Он высыпал еще несколько камешков на ладонь, рассмотрел и их, а потом пересыпал все вместе обратно в пачку.
А я теперь стала смотреть на него так же внимательно, как он только что рассматривал камешки, которые я ему отдала, даже еще внимательней, даже от растерянности слегка приоткрыла рот, как удивленная курица и даже не заметила этого. Заметила и закрыла свой ротик чуть позже, когда он протянул мне пачку обратно.
– Что значит, простые стекляшки? – спросила я, не беря пачку в руки.
– То и значит, что стекло, подделка.
– Этого не может быть, – не поверила я.
– Почему?
– Потому что, что же столько суеты из-за простого стекла?
– Кто тебе сказал, что из-за простого? – спросил он.
– Ты же сам сказал, что это простое стекло.
– Это, – он положил пачку передо мной, – простое. Но оно не всегда было простым, в этой пачке или в такой же, были настоящие бриллианты.
– Как это может быть? Они что испортились? Превратились в стекло от неправильного хранения?
– Честное слово, мне есть о чем пожалеть‚ – пожалел о чем-то Виталик.
Мне стало интересно‚ о чем он пожалел.
– Например? – спросила я.
– Например, что я познакомился с тобой слишком поздно.
– В каком смысле?
– В прямом. – стал он жаловаться мне‚ – Если бы я увидел тебя раньше, познакомился с тобой, многих неприятностей у тебя не было. Но теперь об этом говорить уже поздно.
– Почему?
– Этого я сказать не могу.
– Ладно, не говори, – согласилась я. – Но вместо этого скажи, что мне теперь делать?
– Я этого не знаю.
– А почему ты так уверен, что это не настоящие алмазы?
– Потому что я в этом разбираюсь.
– Ты что, ювелир?
– Нет, но в камнях разбираюсь.
– Но что мне теперь делать? – снова спросила я.
– Не знаю, Маша, – ответил он и по его голосу чувствовалось, что он не обманывает, он правда не знает, делать.
Мне захотелось расплакаться. Я взяла пачку с этими ненастоящими алмазами, которые оказались настоящим стеклом, и положила ее обратно в сумочку.
– Что ты собираешься делать? – спросил он.
– Найти настоящие.
– Не секрет, где ты их собираешься искать?
– Это мое дело.
– Маша, ты помнишь, я тебе говорил, что время у тебя ограничено, чтобы вернуть их.
– Помню. Небольшую отсрочку можно получить?
– Я тебе позвоню.
– А если не найду, что будет?
– Мы уже говорили об этом.
– Ты что, серьезно собираешься меня продать куда-то?
– Возможны и другие варианты?
– Какие?
Он промолчал, не стал ничего отвечать.
– Ты что, убьешь меня?
– Вот это едва ли. Да и вообще, какое мое дело, – сказал он, поднялся из-за стола и направился к выходу и ушел. Он так расстроился, что даже забыл рассчитаться с официантом.
Я расплатилась за его кофе и сок и пошла встречаться с Сергеем. Чувствовала я себя, как маленькая девочки, которую ни за что наказали и в наказание не повели на новогоднюю елку. Только в придачу к этому мне было еще и страшно.
Сергей ждал меня‚ прохаживаясь у того места, где продавались цветы, только цветов мне он не купил. Да и не нужны мне были сейчас никакие цветы. Мне сейчас нужны были бриллианты.
– Привет, – поздоровался он.
– Пошли, – сказала я.
И мы пошли к мое машине.
Когда мы оба сели в нее, я вынула из сумочки пачку "Мальборо" и протянула ему.
Он взял ее, открыл, посмотрел на то, что внутри и прожил пачку на панель перед стеклом.
– Это та, которую ты оставил у меня? – спросила я.
– Наверное.
– Что в ней, как ты думаешь?
– Стекляшки, – ответил он не задумываясь.
– Как это? – не поняла я его.
– Очень просто,– объяснил он.
– Ты знал это?! – удивилась я. – То есть‚ я хочу сказать, когда эта пачка была у тебя, там были уже эти стекляшки, а не алмазы?
– Да.
– Это ты их подменил?!
– Ничего я не менял. Какие мне дали, такие они и есть.
– Ты врешь, ты все время все врешь.
– Что я все время вру? И о чем?
– Что ты музыкант, что ты пишешь музыку, что это алмазы. И еще много чего, наверное. Зачем?
– Я ни в чем тебя не обманывал.
– Но это не алмазы! – Показала я на пачку со стекляшками.
– Нет. Но я разве говорил тебе, что это алмазы?
– Нет, ты не говорил, но ты оставил их у меня.
– Но не алмазы же я оставил. Это ты так решила.
Да, он прав, он мне не говорил, ничего такого. Он вообще про это ничего не говорил мне. Они у него случайно выпали из кармана, когда они устроили драку у меня в квартире.
– Ты обещал мне помочь, – сказала я.
– Поэтому я и позвонил тебе.
– Тогда помоги.
– Если получится.
– Только не надо меня больше обманывать.
– Пока что я тебя ни в чем не обманывал, кроме только одного.
– Чего? В чем ты меня обманул? Что музыку пишешь?
– Я не обманывал. И что ты пристала с этой музыкой, почему это тебя так волнует?
– Потому. Потому что ненавижу, когда врут.
– Маша, расскажи мне все.
– Я? Тебе? Что я тебе должна рассказать? Это ты мне должен рассказать все.
– Давай по очереди. Сначала ты мне все, Машенька, расскажешь, а потом я тебе.
– И не называй меня Машенькой. Мне это неприятно.
– Как мне тебя называть?
– Муркой. Нет. Никак меня не называй.
– Совсем?
– Можешь называть меня Марией Григорьевной и говорить мне "вы".
– Хорошо. Только, Маша, не надо злиться и расскажи мне все.
– Почему я должна тебе что-то рассказывать?
– Чтобы я сам понял хоть что-то, потому я сам пока еще толком ничего не понимаю.
Если я ему все расскажу, то хуже мне от того уже не будет, – растерянно думала я.
– Ладно, я тебе все расскажу, только сначала ты мне скажи, в чем ты меня обманул? Ты сказал, что ты меня только в чем-то одном обманул.
– Да. Когда я к тебе заскочил в машину, никакой настоящей перестрелки не было и никакой заложницей ты не была. Точнее, была, но только так, в шутку.
– Что? Ты это называешь шуткой? А если бы я остановилась около какого-нибудь "гаишника", и тебя поймали бы, как ты думаешь, сколько ты за такую шутку сидел бы в тюрьме?
– Не знаю. Может года два‚ а может десять.
– Но если ты это понимаешь, тогда мне нравятся твои шутки. Продолжай.
– Мы договорились, Маш, сначала ты все расскажешь.
– А мне особенно нечего рассказывать. Ты оставил у меня эту пачку с алмазами, которые не алмазы, а стекло, но я этого не знала. Потом ко мне пришли другие и украли у меня эту пачку со стеклом. Потом мне позвонил один человек, и сказал, что если я не отдал алмазы, которые оказывается его, а не твои, тогда меня сделают любимой женой турецкого султана.
– Это место я не понял, – перебил меня Сергей.
– А чего здесь понимать? С меня стали требовать бриллианты, которые ты оставил у меня, но которые у меня из квартиры украли.
– Кто?
– Пока это не имеет значения. Скажу, после того, как ты мне расскажешь все, что знаешь, и, конечно, если я тебе поверю.
– Ну, и дальше что?
– А дальше мне сказали, что я могу получить обратно эти алмазы, но для этого я должна переспать с одним человеком.
– Что?!
– Ничего, что слышал.
– И ты переспала?
– Твое какое дело? А как бы ты на моем как месте поступил, если бы угрожали и тебе и твоей дочери?
– Не знаю. Я не женщина и не педик.
– А я вот не то, что ты назвал последним, но зато я женщина и чье-то желание переспать со мной вполне нормально.
– Но не очень нормально, если женщина спит с каждым, кто хочет с ней переспать.
– Слушай, кто ты мне такой, чтобы выступать здесь в качестве моралиста?
– Извини, конечно, это не мое дело. И кто был этот счастливый?
Я не знала, нужно это говорить или нет. А если правильнее, мне не хотелось этого говорить. Но потом я подумала и решила, что скажу.
– Его тоже зовут Сергей. Только у него светлые волосы, он тоже музыкант и тоже играет в ресторанах и тоже говорит, что пишет музыку. Кстати, ту, которую ты мне тогда играл. Ты меня в этом обманул, это не твоя музыка, а он ее написал.
– Ты с ним спала? – он спросил это таким тоном, каким может спросить это только муж, и мне даже показалось, что он хочет меня ударить.
– Твое какое дело, Сережа? Да, спала, и не с ним одним, и до него у меня было много мужчин и я не обязана перед тобой отчитываться за каждого.
– И тебе за это отдали вот эти стекляшки?
– Да.
– Какие вы бабы… идиотки. – Он сказал "идиотки"‚ но было понятно‚ что он только в последний момент заменил этим словом какое-то другое.
Мне тоже захотелось его ударить после этих его слов, а может и до этого хотелось. И хоть я тоже ему никто, но у меня повод был. Я и не стала себя сдерживать. Я ударила его со всей силы, ладонью, по щеке.
– Легче стало? – спросил он.
– Немного, – призналась я.
– Тогда можешь еще раз.
– Да нужен ты…
– Тогда я тебе скажу: я почти ничего не понял. Можно подробно все, в деталях?
– Ты о постели?
Он постарался сказать спокойно:
– Вот это, как раз, можешь пропустить.
– Хорошо, – согласилась я, потому что чувствовала, что он ничего не понял. – Но потом ты мне все так же подробно расскажешь, что знаешь.
Он кивнул.
– Тогда начну с того с того, что я подсыпала тебе в кофе снотворное.
– Какое снотворное?
– Не знаю, но сильное.
– Когда я у тебя был дома?
– Да.
Он вздохнул.
– А зачем ты это сделала?
– Я боялась тебя, разве непонятно?
– Ты напрасно это сделала. Возможно ничего бы с тобой не случилось, если бы я не спал.
– Почему ты так думаешь?
– Потому что тогда эта пачка со стекляшками, скорее всего, не осталась бы у тебя дома. Не стал бы я тогда того делать, не оставил бы ее у тебя.
– Не потерял бы?
– Я ее не потерял, я ее специально оставил, для этого и разыграли что-то вроде драки у тебя в квартире, чтобы я оставил эту пачку. Правда, из тех кто был там, что я должен это сделать знал только один.
– Игорь?
– Да.
– А те двое – Юра и Эдик?
– Они и сейчас ничего не знают.
– Ничего не понимаю, а почему ты тогда ее не оставил бы?
Он не сразу ответил, он сначала подумал, потом только сказал:
– Потому что ты не такая, как мне рассказали о тебе. И еще, потому что ты мне понравилась.
– Зато ты мне совсем не нравишься, – призналась я, кажется, не очень честно.
– Это не имеет значения. Расскажи все подробно. Только без эротических сцен.
– Можно не напоминать? – снова разозлилась я.
А потом стала рассказывать все подробно, что было после того, когда его увели те трое. Рассказала и про Игоря, которого убили и про Наташу…


4
Он долго сидел, уставившись в одну точку‚ и молчал. Мне это надоело.
– Сережа, наклонись немного вперед, – попросила я его.
– Зачем? – спросил он.
– Сейчас узнаешь. Только положи локоть правой руки на колено левой ноги. – Я помогла ему это сделать. – А теперь подбородок на ладонь этой руки. Всё, – сказала я довольная.
– Что всё?
– Разве не видишь?
– Что я должен видеть?
– Теперь ты точно похож на "Мыслителя" Родена.
– Ты глупая женщина, – оправдался он.
– Сам видишь, роль мыслителя не для тебя. Поэтому не молчи, а рассказывай. Я хочу знать, что за подлость ты мне устроил, и как?
– Как я сделал, это я тебе расскажу, а вот – что – я и сам не знаю.
– Вот давай и подумаем вместе, если ты хочешь мне помочь, потому что твоя голова, сразу видно, не приспособлена к таким вещам.
– А ты уверенна, что я тебе расскажу правду? Что я тебя не подставлю? Что это не будет продолжением? Я ведь во всем тебя обманывал. Даже в том, что музыка моя, и то обманул.
– Обиделся, – удивилась я. – Я сказала, что это музыка не твоя, и ты обиделся? Вот моя Аленка никогда не обижается когда кто-то берет ее игрушки.
– Кто это Аленка?
– Моя дочь.
– Да, правильно, – вспомнил он. – Только не очень верится, что у тебя может быть дочь.
– Что?! – возмутилась я. – Почему это у меня не может быть дочери?
– Обиделась, – сказал он, копируя мою интонацию. – Я сказал, что у тебя не может быть дочери, и ты обиделась?
– Какой ты жалкий, Сереженька. По-женски мстишь женщине. Женщине вообще мстить нельзя.
– Я именно об этом и думал – кто-то мстит тебе.
– Кто? – удивилась я.
– Не знаю.
– За что?
– Откуда я знаю? Или от тебя чего-то хотят.
– Что?
Он не ответил, он заговорил о другом:
– Ты сказала, что я обиделся из-за того, что ты считаешь, будто не я написал ту музыку. Я не обиделся, Маша, тут немного не то.
– Значит, я тебя оскорбила и унизила? Извини, не хотела.
– Не имеет значения.
– А что имеет?
– Что ты влезла в неприятности, из которых неизвестно, как выберешься.
– Я не влезала! Это ты меня втянул.
– Я здесь ни при чем, в том смысле, что если бы не я, был бы кто-то другой.
– Ты еще скажи, что мне повезло, что я встретила тебя.
– Вполне возможно.
– Ошибаешься Сережа, это тебе повезло, что ты встретил меня.
– Интересно, почему мне так повезло с тобой?
– Подумай, может быть поймешь.
– Об этом я в другой раз подумаю.
– Решил отложить процесс слишком сложный для тебя? Тогда рассказывай, а не пытайся тянуть меня за хвост, у меня его все равно нет.
– Я и впрягся в это дело из-за музыки. А так бы я и знать тебя не знал.
– И жил бы спокойно и счастливо.
– Это не факт.
– Тогда скорее переходи к ним.
– Я тебе уже сказал: все что было, когда ты первый раз увидела меня, а я потом к тебе в машину запрыгнул, все это было не по-настоящему, так, небольшой спектакль.
– И его разыграли специально для меня?
– Насколько я понимаю, да.
– Тебя кто-то попросил?
– Ну, не сам же я придумал это.
– Не знаю, Сережа, может ты таким оригинальным способом решил познакомится со мной.
– Нет, я не хотел с тобой знакомится.
– Это почему? – удивилась я.
– Потому что я тебя не знал и не видел никогда в жизни.
– Это другое дело, – успокоилась я.
– Игорь, которого, ты говоришь, убили те два мента…
– Да, это они, можешь не сомневаться. Так что Игорь?
– Он меня подвязал на это.
– Но я его не знала и не видела никогда, как и ты меня.
– Может быть, – согласился Сергей.
– Не может быть, а правда. Рассказывай дальше.
– Мы были в одной команде с Белым. В смысле вместе играли в кабаках.
– Кто такой Белый?
– Серега, муж Наташа. Ну, с которым ты…
– Я уже поняла, о ком ты говоришь, успокойся, – перебила я его довольно резко.
– Я хотел сказать, с которым ты вчера познакомилась.
– Я с ним познакомилась немного раньше, я тебе уже говорила – в Тимохином доме, который вы называете замком.
– Я его так не называю, и был там всего один раз. И это не Тимохин дом, у него даже на подвал этого дома денег не наберется. А его отстраивают, даже электричество к нему проводят.
– А чей тогда это дом?
– Я не знаю, кто это такой. Слышал только зовут его Банкир.
– Это у него профессия такая?
– Нет, кликуха. Но вполне возможно и профессия. Я не интересовался.
Я никогда не слышал о таком, у меня не был знакомого с таким прозвищем, во- всяком случае, я не слышала, чтобы так кого-то завали.
– Значит, ты хорошо знаком с этим, как ты его назвал, с Белым. А тебя как звали ваши приятели? Черный?
– Белового зовут Белым потому что у него очень светлые волосы. А у меня разве черные?
– Не черные, но темно-русые.
– Значит, меня не могли звать Черным.
– А как тогда?
– Чего ты пристала, что тебе это так интересно?
– Просто так, из любопытства.
– Никак меня не завали, просто по имени и все.
Мне показалось, что Сергей не захотел говорить, как его назвали между собой приятели. Но это не важно.
– И Наташу ты тоже знал? – спросила я.
– Даже был у них на свадьбе свидетелем.
– И спал с ней, – подсказала я то, что он сам не додумался бы сказать.
Но он вместо ответа задал идиотский вопрос:
– Ты, наверное, любишь порнуху смотреть по видику?
– Бывает, но очень редко, у меня свое воображение хорошо работает, а порнография только притупляет его. Но я спросила у тебя не из любопытства.
– Я вообще с подругами своих друзей не сплю.
– Они обижаются на это?
– Не знаю. Но Наташа, кажется, обиделась. Только с ней вышло все немного по-другому. Один раз у меня было с ней, случайно, я был пьяный. Да это можно и не считать за что-то серьезное. Так, случайно получилось, около дома на лавочке. В общем, это и было на их свадьбе.
– Это называется "не сплю с подругами друзей". Мне это нравиться, – похвалили я Сергея, – особенно о несерьезности всего. Подумаешь, на свадьбе свидетель трахнул невесту. Конечно, разве это можно считать за что-то серьезное.
– Отстань, – отмахнулся он.
– А скажи, после этого она не пыталась продолжить ваши случайные несерьезные отношения?
– С чего ты взяла? – спросил он, но спросил недовольно, так что, все было понятно.
– Я ничего не брала, я только спросила.
– Что тебя так интересуют всяки сексуальные подробности? – возмутился Сережа.
Я объяснила:
– Потому что если она к тебе подъезжала после свадьбы, и ты ей отказал, то ты нажил себе большого врага – для женщины нет страшней обиды, чем отказ, когда она себя предлагает. Я это к тому, что может быть не я причина всего, а ты, может это Наташа задумала что-то против тебя, а я только случайно подвернулась.
– Она тебя не знает.
– Не знала, – поправила я. – Но она могла указать кому-то, Тимохе, например, на первую попавшуюся, и я оказалась случайно во все замешана.
– Глупо.
– Я это только как пример привела.
– Все равно‚ почему Тимоха должен ее слушать?
– Потому что Тимохе она могла нравиться, к тому же, как я поняла, она спала со многими знакомыми твоего приятеля Белого.
– Чего вы бабы так ненавидите друг друга? – заинтересовался Сергей.
– Я не ненавижу других. А если вообще: потому что везде, где есть конкуренция и зависть, есть и ненависть – каждой хочется быть лучше другой, хочется чтобы больше мужчин в нее влюблялось. А что касается Наташи, я знаю, что она спала с Игорем, но самое интересное, не знаю, удивишься ты или нет, за деньги.
– Я не очень удивляюсь, Игорь любил ее, она могла с ним делать, что хотела.
– А она хотела от него только денег.
– Откуда ты об этом знаешь?
– Неважно, главное, что я это знаю. Но если интересно – девочка из одной компании с Наташей рассказала.
– Из какой компании?
– Сережа, как мало ты знаешь о своих друзьях. Из компании проституток, вот из какой.
– Как много люди знают, – вздохнул Сергей.
– И еще смотри – убили и Игоря и ее. Что ты об этом думаешь?
Сергей ничего об этом не думал, он только пожал плечами.
– А эти двое, Эдик и Юра, как они вместе с вами оказались?
– Не знаю, – сознался Сергей.
– А я знаю. Через Наташу. Она им рассказала.
– Она и их знала?
– Они ей пользовались постоянно. Во всяком случае Эдик. Но он уже бесплатно.
– Вот откуда появились эти двое, – проворил Сергей. – Но они, скорее всего, только на свою задницу приключений нашли.
– Дело сейчас не в них, – я решила, что не стоит продолжать разговор об этих двоих, пока, во всяком случае. – Ты все же считаешь, это не могло быть с Наташиной подачи, чтобы отомстить тебе? – спросила я.
– Нет.
– Почему?
– Когда расскажу дальше, поймешь. Сиди и слушай и не задавай глупых вопросов.
– Понятно: женщина помолчи, когда джигиты разговаривают.
– Вот именно,– согласился Сергей с джигитами.
– Значит, она хотела с тобой продолжить то, что началось на свадьбе, а ты ей отказал?
– В общем, так. Я только не понимаю, зачем тебе это знать? К тебе это никакого отношения не имеет.
– Скажу позже, зачем мне это знать, когда все остальное расскажешь.
– Я уже говорил кажется, что с Белым, с Серегой, у нас начались разборки из-за музыки. Разборки неправильное слово. Даже не знаю, как сказать. Один раз был только об этом разговор. Короче, мы стали хуже относиться друг к другу, не очень ладить.
– Не хочу сказать ничего плохого, но почти уверена, Наташа подливала во все это яда.
– Да, ребята говорили что-то такое, что она настраивает Белого против меня.
– А чего же ты еще хотел, Сереженька? Соблазнить невесту прямо на свадьбе, да еще на лавочке, и чтобы она после этого к тебе хорошо относилась? Надо было искупить свою вину перед ней, хотя бы в подъезде, на подоконнике.
– Маш, прекрати, а? – попросил он.
Я и сама чувствовала, что перебирала, но что-то тянуло меня за язык, почему-то хотелось его подразнить, пораздражать.
– Ладно, все, извини, – извинилась я. – У вас стали натянутые отношения, это мне понятно. Только я не понимаю, при чем здесь я?
– Я решил уйти, точнее, ушел от них, потому что Белый считался руководителем, да и не в этом дело, мне давно уже хотелось одному попробовать записать что-то, свои вещи, меня не устраивало, что он делает. Но для этого нужны деньги, и не маленькие. Аппаратура стоит порядочно, не говоря уж о раскрутке. Вот тут как раз Игорь и подвернулся. Я его и Тимоху давно уже знал, и Белый тоже, но это не важно. Он мне и предложил все это.
– Что "это", Сережа?
– Подшутить над одной телкой.
– Это ты обо мне уже говоришь?
– Ну, а ком еще мы говорим?
– Не знаю.
– О тебе, Маша.
– Ну, хорошо, обо мне, так обо мне. И что дальше?
– Мне сказали, что эта шутка, чтобы наказать тебя. Просто немного попугать. Мы устраиваем все это представление со стрельбой из игрушечных пистолетов, я подбрасываю тебе вроде как алмазы, а мне за это устраивают полноценную раскрутку. Ничего такого серьезного, если не считать, конечно, того, что ты сказала – если бы меня взяли менты, когда я сидел у тебя в машине, у меня было бы потом время чтобы пожалеть об этом. Но здесь меня тоже успокоили, сказали, если что – отмажут.
– Хотела спросить, как у тебя с ногой, ты кажется уже не хромаешь.
– Почти совсем прошло.
– Тебе это что специально это сделали, для достоверности?
– Я же говорил тебе – о лавочку в сквере зацепил ногой, а там гвоздь торчал, вот и разодрал ногу.
– Ну, а что потом, после вашей игры в войну? Ты становился разведчиком, а я секретарша из вражеского генерального штаба, которую нужно соблазнить?
– Скорее подкупить.
– Стеклянными бусами.
– Но не настоящие же бриллианты дарить всякой стерве.
– Спасибо за искренность. А тебе не сказали, за что надомной хотят так подшутить? Кому и чего плохого я сделала?
– Сказали: подленькая, жадная сучка, спала со всеми подряд, а когда муж обо всем узнал и стал возмущаться, она развелась с ним и отсудила у него половину того, что принадлежало ему. Ну и еще кое-что, это не важно.
– А, вот почему я стерва. А кто был моим мужем?
– Не знаю, мне этого не сказали. Какое мне дело?
– Конечно, какое твое дело, – согласилась я. – За небольшую подлость ты себе устраиваешь жизнь: тебе дают возможность заниматься любимым делом и за это ты получаешь деньги славу, популярность, становишься звездой. Почему бы не согласиться?
– Я же не знал тебя. А мало ли таких стерв, которых есть за что наказать. Да и потом, мне же не сказали, как и что будет дальше.
– Мне было бы все понятно, но только я ничего не понимаю. Зачем какому-то Игорю и какому-то Тимохе подшучивать надо мной, если я о них и слышать никогда не слышала? И в чем смысл этой шутки, мне не понятно? Мне подбросили стекляшки, потом украли, потом отдали, и все? Дальше этого ничего не может быть. Инцидент исчерпан. Я не жена американского президента, и то, что я с кем-то провела ночь, на моей судьбе никак не отразится‚ а на чьей-то чужой и подавно.
– Так бы все и было, никто сейчас не смог бы на тебя наехать, когда ты уже знаешь, что тебе подбросили стекляшки, а не алмазы. Поэтому и у меня были неприятности.
– Какие? – стало мне интересно.
– Я тебе хотел рассказать все, после того, как меня увезли. Из-за этого меня и держали в том замке в подвале.
– Какой ты благородный, Сережа.
– Попозже поиздеваешься, Маша, когда я доскажу все.
– Хорошо, – согласилась я.
– Все было бы нормально у тебя сейчас, если бы не две вещи, Маша.
– Какие, Сережа?
– Ты сама мне сказала, что Наташу убили. При желании на тебя спихнуть это убийство ничего не стоит. Сама подумай.
– Ты считаешь, что это было заранее продумано? – Мне не хотелось чтобы было так, потому что тогда ведь получалось, что пришла жена, застала меня в постели с ее мужем, он убежал, я осталась с ней вдвоем, а когда ее нашли, она уже мертвая. Если кому-то захочется в этом убийстве обвинить меня, то проще и быть ничего может.
– Не знаю, – сказал Сергей. – Не думаю, что это заранее продумывалось. Тимоха с Игорем, во всяком случае на такое никогда бы не пошли.
– А что второе? – спросила я, а сама почувствовала, как мне снова становится страшно.
– А второе я узнал недавно, пару дней назад. Есть ювелир, который в любое время подтвердит: к нему приходила девушка по имени Маша Климова и просила его сделать из стекла или из чего там еще, не знаю, копии бриллиантов. Бриллианты у нее были самые настоящие. Он сделал ей эти копии.
– Нет, – не согласилась я, – это не может быть вторым, это относится к первому. Но если ты скажешь‚ что настоящих бриллиантов не было, то ювелир он просто отпадает.
– Если мне дадут это сказать.
Я поняла, что значат его слова. И спросила:
– А с чего у тебя вдруг такая забота обо мне?
Я спросила это, но я почувствовала, что растерялась. Со мной такое бывает, когда я не одна и могу надеяться на кого-то. Кажется, сейчас я стала надеяться на него, на Сергея. И я не стала ждать ответа на свою издевку, почему он обо мне заботится, впрочем, возможно‚ я только так посчитала, что это издевка, а на самом деле мне действительно хотелось знать, почему он обо мне заботиться, ведь он может уйти и не думать ни о чем, или даже помогать тем, кому от меня что-то надо, непонятно что. А может он сейчас сидит, разговаривает со мной, делает вид, что хочет помочь мне, а сам помогает им? Нет, так не может быть, это было бы совсем плохо.
Я сразу спросила о другом:
– Что мне делать, Сережа?
Он снова задумался. Но теперь я ему уже не мешала. Но он не стал говорить, что мне делать, потому что‚ конечно же‚ не знал.
– А не могло получиться так, – стала размышлять я, – кто-то хотел меня подставить, а кто-то другой и тебя в это дело еще втянул, чтобы отомстить тебе за что-то?
– Ты все о Наташе? – спросил Сергей. – Ее уже нет, ты сама сказала.
– Да. Только лучше бы, чтобы она была. Лучше бы с ней ничего не случалась.
– И тогда бы ты меньше боялась, что я подставляю тебя, продолжу то, что я и начал, – угадал он.
– Да, и это тоже, – призналась я. – Сейчас я очень боюсь этого.
– Я ничем тебе не могу доказать, что это не так.
– Придется тебе верить, без доказательств‚ – вздохнула я.
– Попробуй, – предложил он.
– А теперь, Сережа, ты мне вот что скажи.
– Спрашивай.
– У тебя есть знакомая девушка Рита?
– Есть, даже целых две, – ответил он. – Может есть и больше, но сразу вспомнить на могу.
– Рита, которая живет на Юго-Западной, – уточнила я.
– А ты ее откуда знаешь? – теперь он слегка удивился.
– Недавно познакомилась, заезжала к ней в гости. Ты когда был у нее в последний раз?
– Около месяца назад. А что?
– А дня три назад не был?
– Нет.
– Значит‚ не тебя я там видела?
– Если бы ты меня видела‚ ты бы знала‚ что видела меня‚ – рассудил он очень логично‚ только не все учел.
– Когда я заходила к ней первый раз, она меня не пустила, но у нее был какой-то Сергей. Скажи, другой Сергей, которого вы называете Белым, не мог у нее быть, он с ней знаком?
– Ты его ревнуешь? – спросил этот идиот с идиотской усмешкой.
Я осмотрелась на всякий случай, но никакого тяжелого предмета, которым можно было бы ударить его по голове, в машине не было, поэтому я только сказала:
– Еще раз услышу, что-то такое, выкину тебя из машины.
– Хорошо, – согласился он.
– Тогда отвечай на вопрос.
– Она работала у нас солисткой около года, даже чуть больше. Ушла несколько месяцев назад.
– Ей не понравилось с вами? Нашла что-то интересней?
– Да. Нашла какого-то мужика, который не хотел, чтобы она пела в кабаках.
– И она его сразу послушалась? Так любила его?
– Угу, – кивнул Сергей и усмехнулся. – Ей очень понравились его деньги.
– У него их много?
– Сколько не знаю, но он ей купил двухкомнатную квартиру, машину подарил. А до этого она тоже жила в двухкомнатной, но только там еще жили ее отец и мать и младший брат.
– Тогда особенно сильно ее осуждать нельзя, – решила я.
– А никто и не осуждает. Тем более, солистка она была так себе. Кстати, я к ней и приезжал тогда, месяц назад, потому что она решила похвастаться своей новой квартирой, она мне позвонила и пригласила в гости. Мне все равно было делать нечего я и съездил, посмотрел, как она живет.
– И всю ночь рассматривал спальню, – почему-то не удержалась я.
– Маша, – сказал он укоризненно.
– Извини, больше не буду, – извинилась я. – Как зовут ее друга, который сделал ей такие неплохие подарки?
Сергей снова пожал плечами, но потом вспомнил:
– Кажется, Миша, – сказал он.
– Правильно, – подтвердила я. – А ты знаешь, чем он занимается?
– Нет.
– Он ювелир.
Сергей посмотрел на меня сначала не понимая, почему я так выделила профессию Ритиного друга, но потом до него дошло.
– Ты думаешь это может быть тот, который должен подтвердить, что ты заказывала копии алмазов? – спросил он.
– Знаешь, как я с ней познакомилась? – спросила я.
– Она отбила у тебя сначала ювелира Мишу, потом Белого, и ты поехала с ней разобраться.
Я снова посмотрела в салоне, но ничего кроме сумочки у меня не было, была аптечка, но за ней далеко тянуться с переднего сиденья. Я взяла тогда сумочку и ударила ей Сергея по голове, правда, не сильно, хорошо размахнуться возможности не было.
– За что? – расстроился он.
– Во-первых за то, что я никогда не устраиваю разборки из-за мужчин, во-вторых, я когда с ней познакомилась не знала ни Мишу, ни Белого. Но главное, я тебя уже предупреждала – будешь еще меня поддевать, будешь получать по свое глупой голове.
– Ты обещала не это, ты обещала, что выкинешь меня из машины.
– Я передумала, ты мне можешь еще пригодиться.
– Если ты меня все время будешь бить по голове, то я едва ли на что-то буду годен?
– Мне нужна не твоя голова, думать буду я, мне нужна твоя физическая сила, чтобы меня защищать.
– Ты меня берешь на работу телохранителем?
– Считай, что ты уже принят.
– И платить будешь?
– Кормить буду. Деньги тебе давать нельзя, а то ты сразу забудешь, что надо охранять мое тело и убежишь, к каким-нибудь проституткам.
Он посмотрел на меня внимательно, как будто только что увидел, наверное, получше разглядывал мое тело, которое нужно было охранять, но ничего не сказал, видимо, боялся, что снова получит по голове сумочкой.
– Тебе что, не нравится порученный для охраны объект? – спросила я.
– Нет‚ все нормально‚ – успокоил он меня.
– Так вот, – стала я объяснять‚ – познакомилась я с вашей общей подругой, в смысле, солисткой Ритой, когда решила посмотреть, чем занимается в свободно время Эдик. Он меня и привез на Юго-Западную, только он не знал, что я еду вместе с ним. Потом я пробежалась по лестнице, пока он ехал на пятый этаж на лифте, а когда он ушел, а точнее, когда я его отпустила, но это не имеет значения, я зашла в квартиру, в которую заходил он и сама познакомилась с Ритой. Тогда я и увидела там какого-то Сергея. Но какого именно не знаю, потому что рассмотреть его было труднее, чем Гамлету в проплывавшей тени узнать своего отца. А голоса он не подал, поэтому я и не знаю, какой именно Сергей там был.
– Эдик заходил к Ритке? – удивился Сергей.
– Да. Но не к ней, а тому, кто был у нее. Они о чем-то недолго поговорили и он ушел. И этот Сергей, как мне сказала Рита, сам позвонил Эдику, чтобы тот подъехал.
– И ты считаешь, что Сергей, который был тогда у Риты, это был я.
– Я уже почти убеждена, что не ты, – сняла я с него подозрения, чтобы он не расстраивался.
– Спасибо, – поблагодарил Сергей. – Но тогда получается, что Белый, Ритин ювелир и Эдик, все они связаны между собой.
– Что-то в этом роде, – похвалила я его за догадливость. – Но только вот что меня смущает: зачем Мише, судя по всему, удачливому ювелиру, а может и талантливому, вмешиваться в какие-то темные дела?
– Эдик с Юрой могли о нем что-то знать, – подсказал Сергей.
Я подумала, что надо воздержаться и не бить его больше по голове, потому что в ней есть кое-какие мысли.
– Ты имеешь в виду‚ что-то вроде небольшого шантажа? – уточнила я.
– Да.
– Но Эдик и Юра простые милиционеры, они не занимаются такими вещами.
– Но узнать что-то они могли. Хотя бы просто случайно.
– Возможно, – согласилась я и спросила: – Ну что, едем?
– К ювелиру?
– Сначала к Рите.
– Зачем она нам? – спросил Сергей.
– Ты с ней поговоришь. Она может что-то знать. Мне она ничего не скажет, а тебе может.
– Поехали‚ – согласился он.
– Тогда звони. – Я достала из сумочки телефон. – Кстати, – забеспокоилась я, – не испортился он, когда я ударила сумкой тебя по голове?
Я включила его, потому что он был отключен, я отключила его, чтобы меня не доставали те двое, Эдик и Юра. Ведь они меня сейчас ждали там, на Сретенке. Представляю, какие они злые.
С телефоном было все нормально, он работал, но вот Сергей не знал номера телефона Риты.
Я взяла записную книжку и нашли в ней номер, который мне дал Миша. Я набрала его.
Почти сразу я услышала его голос.
– Здравствуйте, Миша, вам звонит Маша. Вы меня помните?
Он меня не только помнил и сразу узнал, но даже очень обрадовался, что я позвонила ему.
– Миша, извините, что я вас беспокою, но я потеряла Ритин телефон. В смысле никак не могу найти, где у меня записан ее номер. Вы не подскажете мне?
Он мне, конечно, сразу же сказал, и тут же спросил, что я собираюсь делать. Я сказала, что хочу съездить к Рите, но сначала, естественно, нужно позвонит ей и узнать дома ли она. Миша меня успокоил, он знал, что она сейчас дома. И он сказал, что он тоже собирается приехать к ней.
Мне это было совсем ни к чему, я грустно вздохнула и сказала:
– Как удачно, а то я к вам собиралась приехать после нее.
– У вас есть ко мне какое-то дело? – его голос стал суетливым.
– Да, я хотела поговорить с вами и желательно без свидетелей. Как говориться, конфиденциально.
– В таком случае, мы можем так и сделать, – сразу же передумал он ехать к Рите. – Вы позвоните мне от нее, когда закончите ваши дела. То есть нет, лучше…
– Лучше я вам позвоню из машины, когда выйду от нее, – поняла я, что он хочет мне сказать.
– Да, конечно, – обрадовался он мое догадливости. – И мы с вами встретимся. А если захотите, можете подъезжать ко мне домой. И мы обсудим все, что вас интересует.
– Очень хорошо, так будет лучше всего, – сразу согласилась я. – Тогда ждите, я вам позвоню не позднее чем через два часа.
Я положила телефон в сумочку. Сергей закурил.
– Ну, поехали. Что ты стоишь? – скомандовал он мне.
Я не стала спросить, только удивилась, отчего он стал таким недовольным. И спросила у него об этом.
– Что-то случилось? – спросила я. – Или ты, правда, не хочешь ехать к Рите?
– Какие вы бабы все подлые, – сказало он почему-то.
– Но это компенсируется тем, что мы слабые и беззащитные, а еще нежные и ласковые. Разве женская ласка не стоит того, чтобы за нее пострадать.
– Ну, вы ласковые, – согласился он, – как змеи. – И зачем-то взял и передразнил меня, мою интонацию, когда я говорила с Мишей. – "Ждите, Миша, я вам позвоню через два часа".
Интересно, что ему не понравилось, тем более змеи они совсем не такие, они шипят и кусаются, а я совсем не шипела, а говорила, можно сказать ангельским голоском и тем более ядовитых зубов у меня нет.
– Дай мне телефон, я позвоню ей, предупрежу, что подъеду, – попросил Сергей.
– Возьми, – показала я ему на сумку.
Он достал телефон, а я сказала ему Ритин номер.
– Привет, Ритуля, узнала?.. Да, конечно, это я… – И он счастливый и довольный стал с ней трепаться. – Значит договорились. Тогда жди, я скоро буду. Да, конечно, позвони, предупреди своего любимого, – закончил он разговор, и положил телефон обратно в сумку.
Мне очень хотелось передразнить его, как и он меня передразнил, но я не стала этого делать, а только спросила:
– О чем она должна своего любимого предупредить?
– Что к ней приедет подруга и что ей нужно будет с ней поговорить без свидетелей мужчин, а с ним встретиться позже.
– Удачно получилось, а Миша подумает, что эта подруга я.
Я завела машину и мы поехали к Рите.
– Когда ты там была? – спросил он у меня по дороге.
– Где, там? У твоей Риты? – не поняла я.
– Нет, Машенька, не у моей Риты, а в замке.
– Так и спрашивай. Позавчера я там была?
– Как ты туда попала?
– Тебя хотела увидеть, Сереженька.
– А откуда ты узнала, что я там?
– Я не знала, я предполагала.
– И зачем я тебе был нужен?
– Потому что хотела узнать у тебя, что все это значит, потому что стала понимать, что все это не случайно. Там, кстати я и увидела Белого. Едва убежала от них с Тимохой.
– Белый был там с Тимохой? – удивился Сергей.
– Да, был, – подтвердила я и спросила то‚ что мне давно хотелось узнать‚ что не давало мне покоя‚ хоть‚ как мне казалось‚ я все понимала‚ и все-таки не понимала‚ поэтому спросила: – А ты скажи мне вот что, как дома у тебя оказались эти двое Юра и Эдик и почему ты позвонил мне и пригласил к себе? Как ты мог так подло поступить‚ просто взять и отдать меня этим двоим?
Он хотел ответить, но в это время зазвонил мой телефон. Я достала его. Это был Юра.
– Что за дела? – услышала я его злой голос. – Ты что, шутки шутить со мной решила?
– Что ты, Юрочка, что ты, миленький, я шутить с тобой и не собиралась, я шучу только с теми, кто мне нравиться, кто приятен, а я тобой я не хочу шутить.
– Ты где сейчас, почему ты не на месте?
– На месте? На каком месте? У меня есть какое-то место? Хотя да, конечно, у каждого человека в этой жизни есть какое-то место. Но понимаешь, я свое еще не нашла, извини.
– Я тебе покажу твое место. Ты у меня, палла, узнаешь, где твое место.
– Я вспомнила, я знаю, я сейчас буду на месте. Вы только ждите и никуда не уходите. Я скоро. – Я убрала телефон в сумку.
– Эти два шакала взбесятся, – усмехнулся Сергей.
– Ты боишься? – спросила я.
– Ты меня взяла к себе на работу телохранителем, так что мне нельзя бояться, я должен думать о твоей безопасности.
– Это хорошо, – похвалила я его. – Но если ты мой телохранитель‚ скажи‚ как ты оказался с ними, с этими двумя? – спросила я.
– Почему я позвонил тебе и пригласил к себе‚ когда они там были?
– Да. Именно это мне очень хочется узнать.
– С этого могла бы и начать весь наш разговор.
– Тогда бы его могло совсем не получиться. Поэтому с этого я начну наши с тобой дружеские отношения‚ если твой ответ удовлетворит меня.
– Считаешь‚ что я испугался их и поэтому сделал то‚ что они мне приказали?
– Пока еще я ничего не считаю.
– Они меня сначала вытащили.
– Откуда?
– Из того дома, который замком называют.
– В каком смысле они тебе вытащили?
– Я тебе уже сказал, меня не отпускали, закрыли там в каком-то чулане без окон с железной дверью.
– Да-да, помню. Из-за того‚ что ты сумел почувствовать, увидеть во мне всю мою чистоту и невинность, наивность и искренность‚ и в тебе проснулось благородное возмущение и негодование и это погубило тебя. Ну, и что дальше?
– Смешно‚ да? – усмехнулся он‚ надеюсь‚ что не над собой.
– Нисколько‚ – на всякий случай успокоила я его. – Наоборот‚ приятно‚ когда о тебе хорошо думают. Так что же дальше?
– Эти двое меня освободили. Мы приехали ко мне. Они заговорили о тебе‚ сказали‚ что надо позвонить тебе, встретиться, поговорить, что надо как-то тебе помочь. В общем, подробности не имеют значения. Я, как идиот, поверил. Но после того, как посидишь закрытый несколько дней с крысами, трудно не верить людям, которые тебя выручили.
– Этому их‚ наверное‚ в милиции научили‚ – предположила я.
– А как только я позвонил тебе, они тут даже стали обсуждать, что с тобой надо сделать, чтобы найти алмазы. В общем, я с ними немного подрался, но у них были стволы, так что они без особого труда меня связали.
А я подумала‚ что даже если бы у Юры и Эдика не было пистолетов‚ Сергею это не помогло бы‚ эти двое сильнее его‚ даже‚ наверное‚ каждый в отдельности. Но не физическая сила главное в мужчине‚ даже если он твой телохранитель.
– К Ритке я один лучше зайду, – сказал Сергей.
Я не знала, лучше это будет или нет, но спорить не стала.

5
Я сидела в машине у дома Риты и ждала. Прошло уже минут двадцать, а Сергей все не появлялся. Постепенно я начинала злиться – о чем можно с ней там так долго разговаривать? Да ни о чем. И они вообще сейчас не разговаривают, они нашли себе занятие поинтереснее, чем глупые разговоры. "Но мне до этого никакого дела нет", – так говорила я себе. Но говорить себе что-то – это одно, а чувствовать что-то – это совсем другое, вот это совсем другое я и чувствовала.
Я разозлилась – зачем я сюда его привезла? Для этого что ли, чтобы они занимались тем, чем они сейчас там занимаются?
"Хватит, – решила я, – пойду зайду и предупрежу этого Сережу, что я уезжаю". Можно было бы уехать и не предупреждая, но надо было сначала убедиться, что я права и что этот Сережа поступает как сволочь, потому что вполне возможно, что они и просто разговаривают.
Я вышла из машины и направилась к подъезду Риты. Уже около лифта подумала, что надо было позвонить, а не заходить, но теперь уже решила не возвращаться, потому что взяла с собой только ключи от машины, а сумочку не захватила, оставила в машине.
Я вышла из лифта, подошла к двери и только собралась позвонить в дверь, как она сама раскрылась.
На пороге стоял Сергей. Он был весь растрепанный и даже на щеке у него была небольшая царапина от ногтей.
– Вот это называется страсть, – проговорила я.
Он схватил меня за руку и быстро втянул за собой в квартиру. Захлопнул дверь.
– Что случилось? Ты что сумасшедший? – выдернула я у него свою руку.
– Иди сюда, – сказал он и сам подошел к двери одной из комнат.
Я подошла вслед за ним. Когда я заглянула в комнату, мне стало нехорошо. На полу, посередине той комнаты, лежала Рита. Она смотрела стеклянными глазами в потолок, а вокруг ее головы расплылась лужа. Все было так похоже на то, что я уже видела в квартире Наташи, что я даже на какое-то время перестала соображать, где я нахожусь.
– Что с ней? – сумела я наконец заговорить.
– Кажется, ее ударили по голове, – ответил очень проницательный Сережа.
– Ударили? – я посмотрела на него и мне стало страшно, сейчас кто-то возьмет и ударит меня по голове, и этот кто-то он стоит рядом со мной и зовут его Сергей.
Я стала медленно пятиться спиной к двери. А потом развернулась и побежала из этой квартиры. Но выбежать я не успела. Он догнал меня, обхватил сзади и потащил обратно, только в другую комнату.
– Успокойся, не будь идиоткой, не устраивай истерик, – почти кричал он мне на ухо, только кричал не громко.
Но я не могла успокоиться. Мне стало так страшно, как редко бывает. А он оказался сильным, я не ожидала, что он такой сильный‚ неправильно я о нем думала‚ посчитав‚ что любой из тех двоих‚ которые милиционеры‚ сильнее чем он‚ и я не могла вырваться из его рук.
Он швырнул меня на кровать, навалился на меня, и держал своими руками мои. И все повторял: "Успокойся, прошу тебя успокойся. Ты можешь выслушать или нет? Не будь идиоткой".
Чего он хочет, чтобы я не была идиоткой, когда он собирается меня убить? Я хотела закричать, но он зажал мне рот рукой.
Я вырывалась, как глупая птица из зубов лисы, но только понятно, что вырваться я не могла, потому что‚ уже сказала‚ он был намного сильнее меня, хоть я и пыталась его укусить и била свободной рукой и царапала. И снова хотела кричать, но только он сразу закрывал мне рот ладонью.
Постепенно я успокоилась, смирилась с судьбой куропатки, которую поймала лиса.
Он тоже постепенно переставал держать меня так сильно, как вначале.
– Ты можешь нормально соображать? – стал спрашивать он. – Можешь меня выслушать?
Мой инстинкт подсказал мне, что лучше во всем соглашаться, тогда я, может быть, смогу убежать.
Он убрал руку с моего лица и я смогла говорить и нормально дышать.
Но пока что я молчала, и говорить начал он.
– Я не убивал ее. Ты меня слышишь? Это не я.
– Да, это не ты, – сразу согласилась я.
Он поднялся с меня и сел на кровати. Я тоже села рядом с ним.
"Мне надо встать, – думала я, – и если я смогу его удачно ударить ногой, то, может быть, убегу отсюда".
А он стал мне рассказывать:
– Мы с ней разговаривали. Я понял, что она что-то знает. Еще я понял, что ее ничего не волнует, в смысле, она к тебе никакого отношения ни имеет, но она ничего не хотела говорить, она почему-то сильно нервничала. Я разозлился взял ее за плечи и слегка встряхнул. Она вцепилась мне в лицо и поцарапала. Я успокоился, понял, что веду себя глупо‚ и пошел в ванную, у меня рука одна вся была в крови – я со щеки кровь стер. В ванной я пробыл минут пять, вымыл руки и хотел найти пластырь в аптечке. Но пластырь не нашел, а нашел бинт, вытер кровь на щеке, рана неглубокая и она сразу перестала идти…
Я позже поняла, почему он так длинно и подробно все рассказывал – он сам был растерян и испуган, поэтому и рассказывал так длинно и в ненужных деталях.
– Я вернулся в комнату, – продолжал он. – Рита лежала на полу, где она и сейчас лежит. Я не трогал ее, я был в ванной. Она была живой и здоровой, когда я пошел туда, а когда вернулся, она уже мертвая. Маша, ты понимаешь, это не я.
Я молчала, я не знала, что говорить и думать. Я не верила ему, и ни одна дура не поверила бы ему на моем месте.
– У тебя точно так же случилось. Вспомни. Ты сама рассказывала: ты вышла ненадолго на улицу, а когда вернулась, Наташа лежала с пробитой головой.
Да, я рассказывала ему все так и было.
– Но ты не выходил никуда, – прорезался у меня наконец голос.
– Я был в ванной.
– Значит, тот, кто ее убил, он сейчас здесь?
– Я осмотрел уже всю квартиру. Здесь нет никого.
– Форточка открыла, – сказала я указав на открытую форточку.
– При чем здесь форточка. Это пятый этаж. Ты что, Машенька?
– Может быть это инопланетяне?
– Ты идиотка, Маша. Там Ритка лежит мертвая, а ты шутишь.
– Это я от страха, я так легче его переношу, – призналась я. – А может она еще не умерла?
– У меня родители врачи. Я знаю, как определить, когда человек мертвый, когда нет.
– А у меня бабушка была артисткой, в Мариинке пела. А у меня голос сильный, но я петь не умею.
– Перестань. Ты что, не понимаешь, что все это значит?
– А что это значит? – спросила я.
– Ты звонила Мише, и сказал ему, что поедешь к Рите. Ее завтра найдут мертвой. Как ты думаешь, он будет молчать, что ты ему звонила и сказала, что едешь к ней? И она ему тоже звонила и сказала, что к ней приедет подруга. А Миша считает тебя ее подругой.
Я поняла, что все это значит.
– Нужно поехать и сказать ему, что ты не смогла с ней встретиться, она тебе не открыла дверь, – нашел Сергей такой мудрый выход, который всех сразу обманет, но другого, в общем-то и не было.
– А может лучше убить его, – нашла я еще один выход.
– Ты можешь не дурачиться? Или ты совсем ненормальная?
– Это у меня нервное, от страха. Я уже говорила, мне легче становится, когда я говорю глупости.
– Тогда говори, – разрешил он.
– Я не знаю, что говорить. Скажи сначала что-нибудь ты.
– Тогда давай сначала уйдем отсюда. А потом поговорим.
Я сразу согласилась, мне понравилась эта идея, уйти отсюда. Я только спросила:
– А ты правда уверен, что она умерла.
– Да, уверен. "Скорая" ей не поможет.
– Тогда пошли.
– Только не спеши. Надо, чтобы нас никто из соседей не  видел.
– Может быть все-таки вызвать "скорую", – спросила я.
– Тогда уж милицию.
– Тогда, если у тебя родители врачи, иди еще раз посмотри, вдруг она живая.
Сергей снова пошел в комнату, где лежала Рита. Но когда вернулся, он только отрицательно покачал головой. А я очень надеялась, что он что-нибудь скажет и скажет хорошее.
Мы выбрались из квартиры и никто из соседей нас не увидел. Хотя, кто знает. Но мы-то во всяком случае, никого не видели.
Я снова начала верить Сергею, и вот почему: в прошлый раз, когда такое же случилось с Наташей, я одна была в ее квартире. А его, Сергея, вообще не было в Москве, он в это время был там, в том замке, который неизвестно кому принадлежит. Мне, во всяком случае, это неизвестно чей он.
– Но как такое могло случиться? – спросила я.
– Кто-то был еще в квартире и ушел, когда я был в ванной, как и у тебя с Наташей. Других объяснений не может быть.
– А чем ее ударили? Там же рядом не было никаких железок или чего-то такого.
– Откуда я могу знать чем? Я не эксперт. Наверное, кто ударил, унес с собой. Давай, уезжаем отсюда скорее.
С этим я была согласна полностью.
– Ты думаешь нужно ехать к Мише? – спросила я, когда мы уже ехали.
– Ты должна была ему сначала позвонить, – напомнил он вместо ответа.
– Подай мне телефон, – попросила я.
Он достал из сумочки телефон, протянул мне и сказал:
– Спроси, не у него ли Рита. Скажи, что ты приезжала к ней, но она тебе не открыла. Только ненавязчиво все это, между делом.
Я все сказала, как надо. Миша ждал меня, у него был радостный голос, но, кажется, он немного волновался.
– О чем вы говорили с Ритой? – спросила я, бросив телефон на заднее сиденье рядом с сумочкой, перед этим я его выключила, чтобы мне не звонили Эдик с Юрой, сейчас мне выслушивать их было бы особенно трудно.
– Она что-то знала, но не хотела говорить.
– Она тебе совсем ничего не сказала?
– Практически, нет. Но по ее поведению, по тому, как она говорила, чтобы я отстал от нее, что она ничего не знает, было понятно, что она знает что-то.
– Почему ты на нее напал, почему схватил ее. Ты что ненормальный?
– Это у тебя формулировки какие-то ненормальные: "Напал на нее". Никто ни на кого не нападал. Я только спросил у нее, зачем к ней заходил Эдик? Она сказала, что никакой Эдик к ней не заходил. А я ей сказал, что знаю, что мне Маша сказала, то есть ты. А они закричала, что Маша убила жену Белого. Я стал спрашивать, с чего она это взяла, кто ей это рассказал? Она сказала, что это не мое дело. Тогда я просто взял ее за плечи, стал говорить, что это важно, что мне это обязательно нужно знать. Перед этим, правда, встряхнул ее слегка, чтобы она успокоилась, потом хотел обнять ее и дальше успокоить. А она вцепилась в меня ногтями.
– Кто же трясет шампанское перед тем, как его выпить? И интересно, как ты собирался ее дальше успокаивать?
– Да никак, сказать ей что-нибудь нежное, ну, что-то в этом роде. На другое у меня времени не было, может ты не знаешь, но меня внизу ждала девушка, – сказал он мне обо мне в третьем лице.
– А потом ты вышел в ванную, а когда вернулся, она уже лежит на полу?
– Да.
– И в квартире никого кроме вас не было?
– Не было. – Он сказал это и сразу задумался над своими словами.
– Я сейчас зайду к Мише, буду разговаривать с ним, отвернусь на секунду, а когда повернусь, он лежит на полу с разбитой головой. Такое может быть? – спросила я.
– Не знаю, – признался Сергей, – может быть и может.
– Но это не какие-нибудь призраки и приведения, как ты думаешь? А то я хоть и не видела их никогда, но уверена, что боюсь их не меньше, чем пауков и тараканов.
– Я думаю, что они едва ли способны разбить человеку голову.
– Пауки и тараканы?
– Призраки и привидения.
– Но тогда, значит, кто-то был еще в квартире.
– Ну, конечно, был, Маша. Но я никого не видел. И Ритку спросил, сразу, как только вошел, одна она или нет? Она сказала, что одна.
– Интересно, она собиралась заниматься с тобой любовью?..
– Никто ни с кем не собирался ничем заниматься, – перебил меня с Сергей.
– Я спросила не из любопытства. Когда ты ей только позвонил, зачем она тебя пригласила, как ты думаешь?
– А знаешь, – задумчиво сказал Сергей, – как только я вошел, она мне сказала сразу, еще на пороге, и сейчас я вспоминаю, она говорила, как-то тихо, будто боялась, что ее услышит кто-то еще кроме меня.
– Что она сказала?
– Она сказала, что только никакого интима, Сережа, мне сегодня нельзя. Интересно, зачем она тогда согласилась, чтобы я приехал к ней?
– Не будь наивным. Женщине такое бывает нужно. Чтобы убедиться в своем обаянии, в своей власти над мужчиной, ей хочется быть уверенной, что не только для секса она нужна мужчине.
– У нас с Ритой были не такие отношения. Ей ни к чему было, чтобы я разыгрывал перед ней влюбленного.
– Значит, когда ты позвонил, она хотела с тобой встретиться, а когда приехал, у нее уже кто-то был.
– Вообще-то, Ритуля была девочкой, которой доставило бы удовольствие, если бы она занималась с кем-то любовью, а кто-то другой в это время за ними подсматривал.
Я решала не вдаваться в детали Ритиных увлечений, тем более обо всем знала не хуже Сергея, поэтому спросила о другом:
– Вполне возможно, что она кому-то сама позвонила и сказала, что ты приедешь? И этот человек приехал раньше тебя и прятался где-нибудь?
– Но, может быть, он был уже, когда я звонил, и подсказал ей, чтобы она меня пригласила, – не смог оставить мое мнение единственным Сергей.
– И думаешь, он заранее решил, что убьет ее?
– Мне кажется, да.
– Но тогда получается, – сказала я, – что это сделали, не только для того, чтобы Рита ничего не сказала, но заодно и сделать виноватым кого-то другого. И получается – тебя, Сережа, хотят подставить.
– Да, – согласился он. – Но только подставили тебя. А точнее, нас обоих. Ты одна пойдешь к этому Мише или вместе? – спросил он, потому что мы в это время как раз подъехали к Мишиному дому, найти его было нетрудно, он стоял рядом с дорогой и номер хорошо был виден.
– Конечно одна, – сказала я. – С чего ты вдруг у него там появишься?
– Телефон свой оставь мне. Если что, позвонишь, я сразу приду.
– На помощь, – досказала я.
– Какая у него квартира?
Я сказала номер Мишиной квартиры и вышла из машины.

6
Миша открыл дверь. На нем была рубашка такая белая, как новенькие, только что со склада крылья ангела, выданные взамен вышедшим из моды; бордовый галстук, который стоил не дешевле недельного круиза по Средиземному морю, правда, в каюте третьего класса; черные туфли, начищенные, не хуже, чем у работника похоронного бюро, влюбленного в свою работу;  и, конечно, брюки тоже были на нем, доверить гладить их можно было только профессиональному портному высокого класса. Пиджак он еще не надел, но зато волосы были зачесаны и прилизаны, как у средней руки гангстера времен сухого закона в Штатах, но это я видела по телевизору, поэтому утверждать не могу.
А щеки его были, кажется, не только выбриты, но еще и отполированы бархатной тряпочкой, которой мужчины начищают туфли.
Сейчас, в отличии от первой нашей встречи, он меня почему-то стеснялся, это было видно сразу. Возможно, потому что рядом не было привычного для него человека – Риты.
– Вы куда-то собрались, Миша? – спросила я его, когда он закрыл дверь и со счастливой застенчивой улыбкой пригласил меня пройти в одну из комнат. Обстановка у него была такой же, как и он сам: дорого, аккуратно прилизано и безвкусно, или правильнее будет выразиться – пресно.
– Нет, я просто ждал вас, – снова заулыбался он. – Но подумал, может быть вы захотите куда-то пойти.
– Мы хорошо будем смотреться вместе – вы, в своем костюме и я в своих джинсах.
– Ну, всегда можно съездить и переодеться.
– Можно, Миша, но сегодня это едва ли получиться.
– У вас какие-то дела? – расстроился он.
– Не какие-то, а плохие, – уточнила я.
– Да? – удивился он, как будто считал меня цветком, у которого только и забот, что целыми днями ждать, чтобы прилетел какой-нибудь шмель с пыльцой на своих лапках и оплодотворил меня, то есть, я хотела сказать его, цветок. – Может быть я чем-то могу помочь? – спросил он.
Мне захотелось сказать: "Да. Дайте мне полтора десятка бриллиантов из ваших запасов". Интересно, как бы он отреагировал на это? Но я решила быть поскромнее и поэтому только сказала:
– Возможно.
– Я с удовольствие, с радостью, – засуетился Миша.
Но я сначала решила убедить его, что я не видела Риту.
– Странно,  сказала я, – куда Рита могла уехать. Мы с ней договорились встретиться, я приехала через час, а ее уже не было дома.
– Да, странно, – без особого интереса согласился со мной Миша.
– А вы ей не звонили, после то, как я позвонила вам? – спросила я.
– Нет, я как-то закрутился. Мне здесь знакомый позвонил по делу, потом мне еще нужно было самому позвонить одному человеку.
– Понятно, – кивнула я. – А мне нужна ваша профессиональная консультация.
– Хотите купить себе какие-то украшения? – неправильно догадался он.
– Нет. Я хочу вам показать камни. Мне сказали, что это стекло и я не сомневаюсь. Но я хотела узнать, не попадалось ли вам что-то подобное, только настоящее, не подделка.
– Давайте посмотрим, – сказал Миша уже другим тоном, сразу чувствовалось, что к своей работе он относиться очень серьезно.
Я достала из сумочки пачку из-под сигарет и высыпала на стол стеклянные камешки.
Миша не стал брать никакое увеличительное стекло, как я предполагала, он только включил лампу у стола, чтобы ярче все на нем осветить.
Он взял один в пальцы, поднес ближе к свету, рассмотрел, потом взял другой, потом третий.
– Да, – сказал он, – это простое стекло.
Я расстроилась, все-таки в душе у меня была глупая надежда, что это окажутся настоящие бриллианты. Но я расстроилась не очень, потому если эта надежда и была то такая маленькая, что ее только в микроскоп можно было рассмотреть, так что много я не потеряла, от Мишиных слов.
– Нет, не совсем, конечно простое. Но… – продолжил Миша.
– Понятно, – остановила я его от объяснений.
– А откуда это у вас, если не секрет? – спросил он.
– Какой может быть секрет из-за простого стекла? Это мы только в детстве делали из стекла в земле "секреты". Я нашла их, у себя в квартире.
– Странно, – сказал он.
– Ничего странного, – не согласилась я. – Я у себя в квартире и не такое находила, однажды‚ например, дискеты, которые стоили несколько миллионов.
– Я о другом, – не обратил Миша внимания на миллионы. – Сейчас, подождите.
Он вышел из комнаты. А я в это время порадовалась за себя – Миша, когда заговорили на его профессиональную тему, стал раскованней и я чувствовала себя тоже легче, потому всегда трудно общаться с человеком, который не знает, что тебе сказать и как на тебя посмотреть.
Миша вернулся. В руке у него было несколько фотографий. Он положил их на стол.
Я не только удивилась, но и растерялась немного. Фотографии были сделаны хорошо и на них легко было узнать те самые стеклянные камешки, которые сейчас лежали рядом со снимками. Во всяком случае, очень похожие. На одной фотографии они были все вместе целиком, такой же небольшой рыбьей стайкой, какая сейчас расположилась и на столе. На других они были сфотографированы крупно, по три-четыре штуки и даже по одному.
– Это что, эти самые? – указала я на те, которые высыпала на стол.
– Утверждать не могу, но, судя по всему, да, – подтвердил Миша, кажется, слегка удивляясь моему вопросу. – Или же оригиналы‚ с которых сделаны ваши.
– А откуда у вас эти фотографии?
– Я думал, вы это знаете, – удивился он еще больше.
– Понятия не имею. Я-то вам их уж точно не давала.
– Да нет, конечно, не вы. Мне дала их Рита. Она хотела, чтобы я по этим фотографиям сделал ей стразы. Она мне не объяснила зачем. Просто сказала, что ей нужно.
Он удивленно смотрел на меня. Мне нужно было срочно что-то придумать. Я и придумала.
– А, понятно, – сказала я. – Наверное, это она у меня дома потеряла вот эти. – Я указала на принесенные мной подделки. – Но она не знала‚ где их найти‚ не знала‚ что у мен их забыла‚ но у нее остались фотографии и она хотела сделать такие же.
– Да, скорее, всего так, – согласился Миша.
А я снова стала рассматривать фотографии и теперь заметила на той, на групповой фотографии‚ что с краю ее был виден красный уголок от пачки сигарет. Теперь можно было не сомневаться – это фотографии этих самых стекляшек, которые лежат рядом.
– А давно Рита просила сделать вас эти стразы? – спросила я.
– Да нет. Вот, буквально на днях.
– Тогда все правильно, – решила я. – Немного раньше, чем буквально на днях я и нашла их у себя дома. А до этого ко мне заезжала Рита.
– Ну, тогда все понятно, – заулыбался Миша. – Только непонятно, зачем они ей?
Этим он хотел сказать, что он способен подарить Рите не какие-то подделки, а самые настоящие бриллианты.
– Может быть потом она хотела, чтобы вы сделали что-то ей из них. Например, колье.
Миша пожал плечами. Кажется, он не одобрял всякие подделки. А может он что-то еще подумал, не знаю, да это и не интересно. Главное другое – Рита хотела сделать копии стеклянных камней. Зачем? И откуда она взяла эти фотографии?
– Миша, большое спасибо вам. А то я просто места себе не находила, думала, вдруг настоящие, и тем более, откуда они у меня, все думала и мучалась. Теперь вы меня успокоили. Но я и вам облегчила жизнь, сейчас вам уже не придется заниматься глупой работой, я отдам Рите эти стеклянные камешки и она успокоится. – Я сказала это и мне стало немного не по себе, я как-то забыла, что Риты уже нет. Не совсем, конечно, внутри меня было что-то темное и нехорошее, но умом, пока разговаривала с Мишей, я на время забыла, что Риты нет уже.
Я собрала стекляшки обратно в пачку.
– Если хотите, можете вы ей их отдать, – сказала я и испугалась, как бы он быстренько не согласился, потому что неизвестно, как еще будет все, и не понадобятся ли мне эти стекляшки для чего-то, поэтому я быстрее, чем он успел согласиться, сказала: – Или нет. Лучше я их ей сама отдам.
– Вы только из-за этого ко мне приезжали? – спросил Миша грустно.
– Честно говоря, да, – призналась я, а что я ему еще могла сказать?
– А я думал, может быть мы куда-то сходим, посидим.
– Но это как-то нехорошо, – сказала я. – У вас есть Рита. Может быть вместе с ней как-нибудь. – Я это говорила, а самой мне было как-то неприятно, но тут ничего не поделаешь, мне нужно было убедить Мишу, что я не видела сегодня Риту и ничего о ней не знаю, потому что‚ кому хочется отвечать за чужие грехи, когда никому не хочется отвечать и за свои.
– Знаете, – сказал мне Миша, – все дело в том, что я не могу больше относиться к Рите, как прежде.
– Почему? – насторожилась я, как кошка, которая увидела невдалеке собаку.
– К меня появились подозрения с некоторых пор.
– В отношении чего?
– В отношении Риты.
– И что это за подозрения? – стало мне интересно.
– Мне кажется она мне изменяет. Мы даже еще не муж и жена, мы только собирались пожениться.
– Ну, Миша, подозрения это еще не доказательна, – стала я успокаивать его.
– Мне сразу не понравилась ее компания. Я не настаивал, но я сказал ей, что мне не нравится, что она поет в ресторане. Она ушла. Она очень послушна, Рита. Но я ничего не могу поделать с собой.
– Знаете, Миша, тут я вам ничем не могу помочь. Даже если бы что-то и знала, я быв все равно не сказала. Но я ничего не знаю. И если честно‚ я не знаю‚ будь я мужчиной‚ что бы мне больше нравилось – послушная жена‚ но которая изменяет или непослушная‚ но верная‚ но мужчиной я себя представить не могу‚ поэтому и помочь вам не могу ничем‚ даже советом. – Я болтала первое‚ что приходило мне на ум‚ чтоб только поскорее отвязаться от Миши.
– Но главное не в этом, – никак не хотел прекратить Миша такой неприятной для меня разговор и‚ наверное‚ очень интересный для него.
– А что главное? – заинтересовалась теперь и я.
– Раньше, когда я стал подозревать об этом, я очень мучился. Но с некоторых пор…
– С каких пор и что? – спросила я и нарвалась, а ведь можно было и сообразить.
– Когда я увидел вас, – сказал он.
Мне захотелось ласково погладить его рукой по плечу на прощанье и быстренько убежать. Но он еще не все сказал.
– Когда я увидел вас, Маша, мне стали абсолютно безразличны мои подозрения в отношении Риты. Я все дни с того времени только и думаю о вас.
Вот когда такое случается, такой виноватой себя всегда чувствуешь, что даже не знаешь, что можно сказать человеку в свое оправдание. Я и сейчас не знала. Давно знаю, что если человеку в такой момент сказать: "Я к вам очень хорошо отношусь, давайте с вами останемся друзьями", – это еще хуже, от такого ему только еще больше мучений. Но и обнадеживать, не будет ли потом еще больше нудных и ненужных объяснений.
– Мне пора уходить, Миша, меня ждут.
– Мужчина? – В его глазах появилось печали больше, чем у больной обезьяны.
– Нет, – соврала я, чтобы не делать Мише еще больнее, потому что просто по человечески он мне все же нравился. – Мне нужно встретиться с одной своей знакомой.
– Вы обманываете? – догадался он.
– Нет, – стала я отстаивать свою правоту, потому что никакая женщина, если уж что сказала, не откажется просто так от своих слов, пусть даже ей один вред от них будет, и никакой пользы.
– Мы с вами встретимся еще? – стал выпрашивать он.
– Конечно, обязательно, – пообещала я, потому что один раз можно и встретиться, если ему захочется, и тогда уж все до конца выяснить.
Миша проводил меня до лифта. Я попрощалась и нажала кнопку первого этажа. Когда лифт поехал вниз, я почувствовала себя намного легче.
Но недолго мне было так легко. Я вышла на улицу, увидела свою машину, а в ней Сергея, который сидел и скучал, откинувшись на подголовник сиденья. Я снова вспомнила о своих неприятностях, которые, мне кажется, я бы с удовольствием променяла на неразделенную любовь. Думаю, что и любой со мной согласится, правда, он будет соглашаться до тех пор пока не влюбится, а когда влюбится станет готов на любые неприятности, лишь бы его любовь стала разделенной.
Я села в машину, Сергей посмотрел на меня.
– У тебя такой умный взгляд, – польстила я ему.
– Опять как у "Мыслителя"?
– Нет, у него не умный, у него задумчивый, а у тебя умный, как у собаки Павлова. Где-то ей памятник есть. И в твои глаза, как только посмотришь сразу все понятно, о чем ты хочешь спросить, и что сказать.
– А она кто была, сука или кобель?
– Есть разница?
– Может быть, это не я такой умный, а ты такая понятливая.
– Ладно, – не стала я спорить, – будем считать, что у него было много разных собак, и сук и кобелей.
– Тогда рассказывай, а я помолчу и послушаю.
– Не забывай преданно смотреть в глаза.
Он кивнул, соглашаясь.
– Так вот‚ эти фальшивые бриллианты делал он. Но только он не стал бы подтверждать‚ что заказывала их сделать я‚ как ты это говорил. Или он очень хитрый и лживый.
– Расскажи все‚ о чем говорили‚ может я что-то пойму‚ – попросил Сергей.
Я сомневалась‚ что он что-то поймет‚ но рассказала ему все. Даже, что Миша стал подозревать Риту. То, что он не особенно из-за этого расстраивался в последнее время, этого я не стала говорить, это к делу никакого отношения не имело.
Но зато другое имело отношение к делу, но это было моим личным и этого тоже не нужно было рассказывать – когда я все рассказала Сергею, я почувствовала, что мне не так тяжело, как если бы я была одна. Сейчас я была не одна, я могла рассказать и посоветоваться, и еще могла рассчитывать на помощь, потому что я чувствовала, что Сергей не только сильный, но и смелый, потому что не каждый мужчина согласится влезать в чужие неприятности, пусть даже и из-за очень красивой женщины (как я, например). Я это знаю, таких мужиков полно, которые любят женщину, пока чего-то не испугаются.
Правда, Сергей сам виноват в моих неприятностях. Но только он правильно сказал: – если бы не он, был бы кто-то другой на его месте. И я не уверена, что кто-то другой стал бы пытаться загладить свою вину, помогать мне.
Мы решили, что нам нужно поговорить с Тимохой, потому что другой возможности узнать что-то не было.
Сергей позвонил Тимохе, потому что я уже пыталась поговорить с ним и он отказался. В общем-то, ясно, почему он не хотел со мной встречаться: что он мне мог сказать из того, что я у него спрошу – правду? – когда все и делалось, чтобы меня обмануть.
Голос Сергея стал злым, когда он дозвонился и начал разговаривать с Тимохой, но  это и понятно, ведь они теперь были почти врагами, после того, как Тимоха продержал Сергея в каком-то чулане. Правда, он держал его там не из вражды к нему, а чтобы Сергей не смог мне рассказать всего, что сам знает, и даже – я догадалась это по словам Сергея, когда он говорил с Тимохой по телефону – тот пытался оправдываться, но только Сергей все равно остался злым и недовольным.
Они договорились, где они встретятся и во сколько.
– Тебе не нужно со мной ездить, – сказал мне Сергей, отдавая телефон.
– Еще какие-то идеи есть? – спросила я, так, чтобы ему было понятно, что я не согласна с ним.
– Хорошо, так даже лучше, – согласился он, как будто я сама не знала, что так лучше. –  Поедем вместе, но сразу ты не будешь показываться, подождешь где-нибудь. А если нужно будет, я тебя позову.
– Не сомневаюсь, что это не только будет нужно, а будет необходимо.
Уже начинало темнеть, когда мы поехали встречаться с Тимохой.

7
Встретиться они договорились в районе Филей, недалеко от парка. Я остановила машину не доезжая метров двести до того места, где Тимоха должен был ждать Сергея.
Я получила от Сергея последние инструкции, он говорил голосом, как это называют, не терпящем возражений, как настоящий мужчина – "Кто в доме хозяин, я или кошки?" Главным пунктом было: чтобы я не вздумала подходить с ним и вообще не лезла на глаза, а ждала его в машине, пока он не вернется и не позовет меня, если это будет нужно.
Как только он отошел чуть подальше, но еще не скрылся из вида, и пошла вслед за ним.
Скоро я увидела черный джип. Я остановилась рядом с палаткой, здесь продавалось пиво, вода и сигареты. Сзади этой палатки было почти совсем темно и еще здесь росли две большие березы, за которыми можно было прятаться, так что лучшего места, чтобы наблюдать за всем, что будет происходить у джипа, не найти.
Сергей подошел к джипу. Дверца его открылась. Но Сергей не стал забираться внутрь. Он о чем-то поговорил, с тем, кто сидел в машине и человек выпрыгнул из нее. Это был Тимоха.
Мне было интересно, о чем они там говорят, захотелось даже подобраться поближе, чтобы услышать. Но только я не смогла бы этого сделать, так, чтобы меня не заметили. Пришлось оставаться на своем месте и наблюдать и догадываться обо всем, как в немом кино, для полного удовольствия мне здесь не хватало только тапера, который бы подыгрывал происходящему на пианино.
Сначала разговор был довольно мирным, так что таперу можно было расслабиться и играть tranquillo, но постепенно музыка должна была становиться все более тревожной, и играть уже нужно было бы agitato, а потом и molto agitato – разговор становился все более резким, несдержанным. Из машины выпрыгнул еще один человек, а потом еще, так что Сергей разговаривал сейчас сразу с троими. Нет, не правильно, разговаривал он все так же только с Тимохой, а двое других стояли и слушали. И один из этих двоих, которые появились чуть позже, если только не ошибаюсь, потому что было уже почти совсем темно, а фонари освещали не очень хорошо то место, где стояли все четверо, один из тех двоих был Алик, или по-другому – Алихан. А еще через несколько минут музыка должна была бы звучать feroce – началась драка.
Я заметалась между двух берез, как глупая синица, попавшая в промежуток между оконными рамами. Но я металась не оттого, что не могла выбраться, а потому что не знала, что мне делать. Я понимала, что бежать на помощь Сергею бесполезно – чем я могла ему помочь? Помочь не могла, но могла сделать хуже, это я тоже хорошо понимала, потому что любой из этих троих спокойно затащил бы меня в джип и тогда, что оставалось делать Сергею? Только лезть следом за мной? Или убегать, что было бы правильно, убежать, а потом попробовать выручить меня. Только, уверена, он не стал бы правильно поступать.
Но и стоять спокойно и смотреть на все это я не могла, вот я и металась, и не знала, что делать.
Сергея стали затаскивать в машину.
Теперь я знала, что мне нужно делать – я побежала к своей БМВ.
Черный джип я догнала через две минуты. И сначала, как глупая ехала метрах в пяти позади них. Но потом сообразила, что они быстро поймут, что кто-то за ними следит. Я отстала немного.
За джипом ехать нетрудно, он большой, его и видно хорошо и он редко перескакивает из ряда в ряд. Тема более они и не спешили.
Скоро я поняла, куда они везут Сергея – к тому самому замку, потому что мы выехали на Ярославское шоссе. Я перестала бояться, что потеряю их, потому что знаю, где искать, и я еще больше отстала.
И когда я увидела, что какая-то машина далеко впереди меня свернула с трассы вправо (сейчас это было видно только по ее светящимся огням, потому что стало совсем темно), я поняла, что это джип свернул на грунтовку.
Скоро я тоже свернула на грунтовую дорогу, уходящую в сторону почти под прямым углом и через несколько минут въехала в лес.
Ночью все совсем не так, как днем, и знакомое место не кажется знакомым. Но метров через триста я оказалась на знакомой уже поляне, откуда основная дорога уходила чуть влево. А чуть вправо была еще одна, едва заметная. По ней я и поехала. В общем, все в точности, как в прошлый раз.
Я сумела в темноте найти даже то самое место, где в тот раз оставляла свою машину. Это было хорошо, что я, можно сказать случайно, так удачно нашла старое место, потому что не ошибусь, если придется срочно найти свою машину, да и как легче выбраться отсюда, я знала.
Идти той же дорогой, как и тогда, я не хотела – в темноте очень просто забраться в болото, которое начинается от края леса и становится потом красивым прудом. Поэтому я пошла обратно на дорогу, и по ней уже спокойно добралась почти до самого дома.
Как и несколько дней назад, я обошла его, и нашла то самое окно, в которое уже забиралась.
Так я сделала и сейчас: осторожно залезла в окно.
Вдруг у меня в кармане джинсов запищал телефон. Я его на всякий случай захватила с собой, а вот отключить не догадалась. Я засуетилась как собака‚ которую неожиданно укусила блоха‚ ведь звонок могли услышать.
Когда я наконец вытащила телефон из кармана, то сразу подошла к окну, потому что подумала, что, возможно, мне придется впрыгивать в него и убегать.
Приложив ладонь к губам, чтобы мой голос не очень разносился в пустом помещении, я сказала тому, кто звонил, что я слушаю.
Это был Юра.
Мне сразу захотелось сказать ему все, что я о нем думаю. Но тут у меня в голове мелькнула одна мысль, и я решила подождать с проявлением своих чувств.
Когда он кончил ругаться, а это продолжалось довольно долго. Я сказала ему:
– Юра, мне нужно ваша с Эдиком помощь.
– Какая еще помощь? Скорая? А то я окажу тебе любую, мало не покажется.
– Да нет, правда… – начала я, но он меня перебил.
– Чего ты там шепчешь, тебя едва слышно, говори нормально.
– Я не могу, меня могут услышать.
– Кто тебя может услышать?
– Тимоха и его друзья.
– А где они?
– Они меня увезли в этот свой замок. Закрыли здесь и я не могу выбраться.
– Зачем они тебя туда отвезли? – сразу насторожился Юра.
– Они почему-то решили отобрать у меня те бриллианты, которые сами и отдали. Может быть они перепутали и не те отдали?
– Какие еще не те? – спросил он, но начал он эту коротенькую фразу грубо и уверенно, а последние два словечка приговорил уже с каким-то сомнением в голосе.
– Откуда я знаю, какие не те? Я только из их разговора поняла, что они что-то перепутали.
– А где они сейчас?
– Кто? Тимоха с друзьями?
– Да плевать мне на Тимоху твоего. Алмазы где?
– Я их выбросила по дороге.
– Как выбросила, куда? – испугался Юра.
– Да я знаю, где они, – успокоила я его. – Я их в траву выбросила, когда они меня из машины вывели. – На самом деле я их никуда, конечно, не выбрасывала, а они были у меня в кармане, из-за этого пачка, в которой они лежали совсем смялась – джинсы с лайкрой они ведь плотно обтягивают все, что можно обтянуть.
– А они что, до этого тебя не обыскали?
– Нет.
– Идиоты, – проговорил Юра с насмешливым презрением профессионала. – сначала нужно было тебя обыскать, а потом уже в машину сажать.
– Я тоже так думаю, что они неправильно поступили, – согласилась я. – Но теперь уже ничего не поделаешь.
– И потом не обыскивали? – спросил Юра подозрительно.
– Потом немножко обыскали.
– Что значит немножко?
– Ну, они в сумке посмотрели и все. А уже успела оттуда пачку с алмазами выбросить, а телефон засунула под пояс джинсов, он же у меня совсем маленький. Они меня саму обыскивать не стали, потому что у меня и так все видно, ничего никуда не спрячешь. Пачку с сигаретами сразу бы заметили.
– Идиоты, – в голосе Юры послышалось еще больше презрения. – Как будто алмазы не нельзя вынуть из коробки и просто высыпать в карман.
– Они даже без пачки в кармане у меня сразу были бы видны.
– Как будто кроме кармана нельзя никуда спрятать.
– Только в кроссовки. Но я бы не успела. А потом об них все ноги можно порезать.
– Ладно, хватит болтать, – приказал мне Юра и я сразу послушалась. – Мы скоро приедем, смори, никому не говори, что разговаривала со мной.
– Кому же я стану что говорить кроме тебя, Юрочка. Я бы даже твоему Эдику ничего не стала бы говорить, потому что он противный, он мне не нравится. А ты совсем другой. Ты мне нравишься.
– Короче, – голос у Юры изменился, в нем появилось даже едва заметное смущение. – Мы скоро подъедем, не волнуйся. Ты точно помнишь место, куда выбросила камни?
– Конечно помню. Там еще большой лопух растет рядом, – сказала я и мысленно добавила: "такой же, как ты".
– Все, скоро подъедем, – попрощался Юра и в телефоне послышались короткие гудки.
Я отключила его так, чтобы он больше не зазвонил и сунула в карман.
Все получалось очень удачно. На помощь ко мне должны скоро приехать два этих идиота. Как они мне собираются помочь – неважно, пусть хоть все они здесь изобьют друг друга до полусмерти и все вместе отправятся в больницу. А Эдика, вообще, можно убить, тем более я сама ему это обещала, потому что он бил меня так, что я чуть сознание от боли не теряла. Я ему этого не прощу. Не говоря уж о том, что хотел изнасиловать. Сволочь, этого тем более не прощу, тоже мне герой-любовник нашелся. Только попробовал бы, я ему или плечо прокусила бы до кости, или вообще ухо откусила. А Юра? Это он угрожал, что сделает что-то с Аленкой, и вот этим он меня напугал по-настоящему, так что мне ничего не остается, как что-то сделать, чтобы эти двое, ничего не смогли сделать.
Но что мне сейчас делать? Ждать пока ко мне приедут на помощь эти два садиста? Ну нет, нужно как можно скорее попробовать найти Сергея, а что дальше, будет видно.
Я осторожно пошла в ту сторону, где я помнила, была дверь. Нащупала ее в темноте, открыла потихоньку. Перешла в то помещение, из которого в прошлый раз прошла в большой коридор. А потом выглянула и в тот самый коридор.
Здесь было еще темнее, чем комнатах, там были хоть какие-то светлые пятна – прямоугольники окон, а в коридоре было так темно, что даже призрак (если они только водятся в этом замке) и тот сбился бы с дороги, а может и нет, не знаю, но я точно ничего не видела.
Я вышла за дверь и прислушалась. Мне показалось, что я улавливаю какие-то голоса.
У меня я была с собой зажигалка, но я не хотела ей сейчас пользоваться, я боялась, что ее свет кто-то случайно увидит.
Придерживаясь рукой за стену, я пошла вдоль нее. В сторону голосов или в противоположенную, не знаю, потому что они были таким тихими и расплывчатым, что разобрать откуда они доносятся было невозможно. А может быть это вообще были не голоса людей, а листья шумели в лесу.
Но в любом случае, были это голоса или нет, я шла куда мне нужно, потому что я помнила в какой стороне лестница, по которой можно подняться на второй этаж.
Так, едва передвигаясь, я дошла до этой лестницы и стала подниматься по ней на наверх. И теперь я уже не сомневалась, что я слышу негромкие голоса людей.
Когда я поднялась до конца лестницы, я увидела в левом крыле, если считать от входа, слабенькую полоску света.
Я постояла немного, набираясь храбрости, как мальчишка, который решил девочке доказать свою любовь и прыгнуть для этого с десятиметровой вышки, и потом пошла в сторону этой светлой полоски.
Так же, как и внизу, я шла держась рукой за стену. Полоска света была уже совсем близко, и было уже хорошо понятно, что там разговаривают, вот только слов еще разобрать было нельзя.
Наконец, я подобралась к этой двери, за которой кто-то разговаривал.
Я заглянула в небольшую щель между дверью и дверным косяком.
В комнате горела или свеча или керосиновая лампа, я не видела что, но огонь был такой, скачущий. Зато я увидела одного из людей. Это был Алихан – Алик.
– И что, я должен здесь сидеть всю ночь? Да? – Недовольно говорил Алихан-Алик. – мне с девушкой встречаться надо. А я должен тут торчать, как баран, да?
– Как с тобой тяжело, Алик, – услышала я голос Тимохи. – Ты вечно всем недоволен.
– А ты довольный вечно всем? Если такой довольный, и оставайся здесь один, а мы с Димычем поедем, у нас дела еще есть.
– С телкой встретиться?
– А это что, не дело, Тимох. А? Скажи, Димыч, чем плохо с девушкой? Знаешь что такое настоящая охота, Тимох? Думаешь когда белку стреляешь в глаз? Или думаешь, когда мишку колешь кинжалом? Нет, Тимох, настоящая охота, это когда тебе охота и ей охота, вот это охота! – И он, счастливый рассмеялся.
– Алик, – услышала я незнакомый голос, – тебе-то, наверное, все равно, охота ей или ему охота, главное, чтобы тебе было охота, – веселился этот голос.
– Э, Димыч, за кого ты меня принимаешь? Я что, на зоне? Здесь и женщин хватает для человека.
– Банкир сказал, чтобы мы подождали его, – сказал Тимоха, он совсем не был веселым.
– Банкир-манкир, слушай, Тимох, почему я должен его слушаться? Зачем его ждать, он сказал?
– Он не сказал, сказал только, что есть какое-то дело. А вообще, меня не волнует. Не хочешь, не жди, можешь уезжать. Вон, бери мотоцикл, садись и уматывай.
– Уматывай, – недовольно проговорил Алик. – Я не могу ездить на всяком мотоцикле.
– А чего ты? – рассмеялся и Тимоха, только не весело. – Бурку наденешь, кинжал в зубы, и как настоящий джигит на коне.
– Джигит должен ездить на белом "Мерседесе", а не на каком-то мотоцикле.
– Ладно, Алик, если тебе так надо, бери джип, уезжай, завтра утром пригонишь. Только с Банкиром не мне придется разбираться, а тебе.
– Уехай, не уехай. Надоело все. Надо знать, что должны делать. А что так сидеть, когда не знаешь зачем сидеть.
– А чего здесь знать-то? – снова услышала я незнакомый мне голос какого-то Димыча.
– А ты что, знаешь? – спросил Алик.
– Не знаю, но думаю.
– Чего ты думаешь? – заинтересовался Алик.
– Что Банкир хочет замочить этого, композитора.
– Ты чего, охренел? – Это сказал Тимоха и в голосе его послышалась тревога. – Зачем ему это? – Он это говорил, но так, что чувствовалось, он хочет, чтобы его разубедили в том, о чем он и сам догадывается.
– Я откуда знаю? Я так думаю, – спокойно ответил Димыч, как будто речь шла о том, чтобы пропылесосить ковер.
– И чего у тебя на ровном месте эта мысль вскочила? – не успокаивался Тимоха.
– Я просто так думаю. Чего ты задергался?
– Что, три человека нужно, чтобы замочить одного? – снова заговорил Алихан. – Пусть сказал бы, я один давно бы все сделал и давно бы ехал с девочкой отдыхать. Знаешь с какой девочкой познакомился? Такой зад, во, – он‚ наверное‚ показал руками возбуждающий его размер. – Как хорошая кобылица, и твердый такой.
– Я не понимаю, чем он помешал? – стал растерянно спрашивать Тимоха своих товарищей.
– Ревнует, – с пониманием объяснил Алик. – Узнает, что Белый трахал ее и Белого замочит.
Я стояла и не знала, что подумать. Может быть эти двое – Димыч и Алик – так, по своему, добродушно, подшучивают над Тимохой? У некоторых бывают такие шутки.
А вот кого называют композитором догадаться было нетрудно, конечно, Сергея. Мне он не сказал этого, ему не нравилось, что его так называют. Но сейчас это не имеет значения, как его называют и нравится ему это или нет. Эти трое или, точнее, какой-то Банкир, о котором я уже слышала, хочет почему-то его убить.
– А зачем он звонил тебе, Тимох? Зачем хотел встречаться? – спросил Алик.
– Мы вместе были. Ты так же все слышал, как и я.
– А он что сказал? Он ничего не сказал, – голос Алика стал немного возмущенный. – А зачем стал наезжать на нас? Он что, деловой сильно, крутой, да?
– Пойду посмотрю, – сказал Тимоха.
– Чего посмотришь? – спросил его Алик.
– Не убежал он? – Тимоха ответил раздраженным голосом, чувствовалось, что ему что-то не нравится в происходящем. Да нетрудно было и догадаться, что именно, ему не нравилось – что кого-то нужно убивать, а точнее – Сергея.
– Правильно, надо посмотреть, – услышала я голос Димыча. – В прошлый раз он соскочил, и неизвестно как.
– Чего неизвестно? Все известно, – заговорил Алик. – Два шакала эти, менты поганые, выпустили его.
– Откуда ты знаешь? – спросил Тимоха.
– А ты не знаешь? Ты его отпускал? Нет. Я его отпускал? Нет. Димыч его отпускал? Нет. Что, боженька открыл ему дверь?
– Пошли, посмотрим, – сказал Димыч.
– Иди один, – отказался теперь Тимоха.
– То пойду, то не пойду, – недовольно проговорил Димыч.
– А чего двоим-то мотаться? – раздразился Тимоха.
– Иди, Димыч, иди посмотри, – сказал Алик.
Я подумала, наверное, Тимоха хотел отпустить Сергея, но теперь, когда и какой-то Димыч вызвался сходить вместе с ним, он раздумал идти. Да и разговор шел о том, что в прошлый раз кто-то Сергея отпустил.
Но тут я опомнилась, что мне куда-то нужно спрятаться. Стараясь двигаться как можно тише, но одновременно и как можно быстрее, я, почти прижимаясь к стене, стала отходить от двери. Рука попала в какое-то углубление. Это была еще одна дверь. Я толкнула ее, она слегка приоткрылась. Осторожно, потому что боялась, что она скрипнет, я открыла ее совсем немного, и проскользнула за нее. В это время я успела увидеть, как коридор слегка осветился – это вышел Димыч.
В руке у него был фонарь и он спокойно пошел, подсвечивая себе им. Направился он в противоположенную от меня сторону.
Мне нужно было пойти за ним и узнать, где сейчас Сергей, но я не могла идти в темноте так же быстро. Я попробовала, держась за стену рукой, но только свет фонаря уже пропал, видимо, Димыч спустился на первый этаж.
Спешить уже не было смысла, так что лучше было быть осторожной.
Я и пошла осторожно к лестнице. Спустилась по ней вниз. А вот в какую сторону идти дальше, куда направился этот Димыч?
Нужно, все-таки, было осмотреться. Я достала из кармана зажигалку.
Слабенький огонек мало что освещал, разве только меня, и если этот Димыч сейчас станет возвращаться, а долго задерживаться он, конечно, не собирался, хотел только убедиться, что дверь, где они держат своих военнопленных, закрыта, то он сразу меня увидит.
Лучше остаться здесь и посмотреть, откуда он будет возвращаться, а тогда можно попробовать и самой найти Сергея.
Я сразу увидела неплохое место, где можно спрятаться: угол вдающийся вглубь стены и почти вплотную к нему колонна, но не совсем вплотную, так что в этом углу, за этой колонной, очень хорошо можно спрятаться, особенно в темноте.
Я подошла к этому месте. И в это время я вдруг услышала тихий звук мотора. К дому подъехала какая-то машина, остановилась, двигатель замолк. Это могли подъехать и Эдик с Юрой и какой-то Банкир.
Нет, это не Юра с Эдиком, они бы подъехали на "пятерке", а у нее мотор намного шумнее, тем более, машина Эдика уже довольно потрепанная. Значит, это тот самый Банкир.


Часть пятая
1
С улицы послышались голоса. Говорили громко, не скрывая, что они здесь, это только подтверждало, что не Эдик с Юрой приехали мне на помощь (вот только помощников таких лучше б никогда не видеть и не знать вообще).
Открылась входная, точнее парадная дверь, потому что в этом доме были и еще двери, я видела их и даже пробовала их открыть, когда была здесь в прошлый раз, но все они были закрыты на замки, а может забиты гвоздями.
– Зачем ты меня сюда привез? – спросил с усмешкой и легким недовольством один и я сразу узнала его голос, это был Виталий‚ который обещал меня продать в гарем.
– Смотри какой дом, – сказал кто-то гордым голосом.
Я услышала, почувствовала, что голос этот мне тоже знаком, но только чей он не поняла сразу.
– На что здесь смотреть? Темно, как у негра. Днем бы еще посмотрел и может увидел бы что-то. – Теперь голос Виталия был просто недовольный, но не сильно.
– Через год здесь ничего не узнаешь, – сказал тот, с гордым и знакомым голосом. Только если точнее сказать, то его голос был не такой гордый, как больше самодовольный. Но где я его слышала?
– Конечно, не узнаю, если ничего не вижу сейчас, – согласился Виталий.
– Отсюда до поселка всего полкилометра. Проведу электричество и тогда уже начну реставрацию.
– Рядом настроишь деревянных домиков, расселишь крестьян и они будут тебе пахать и сеять.
– А что, это идея, – рассмеялся самодовольный мужчина.
Они уже поднимались по лестнице. Такие беззаботные, как будто приехали сюда приятно провести время, повеселиться, а не собирались убить человека.
Я вышла из-за колонны, посмотрела им вслед. Но увидела только отсвет фонарей и расплывчатые силуэты.
Вдруг появился еще один луч света в темной царстве (только, конечно, это была не Катерина, а это был Димыч, и конечно, не сам он был лучом, а только нес его). Он показался откуда-то снизу. Я снова спряталась, но не совсем, а чтобы видеть, откуда именно этот Димыч идет.
Димыч появился, наверное, он тоже услышал голоса и понял, что пришли его хозяева, и поэтому спешил.
Он почти бегом поднялся на второй этаж. А я выскочила из-за колонны и, освещая себе дорогу зажигалкой, быстро пошла к тому месту, откуда появился он.
Вниз вела крутая лестница. Я стала по ней спускаться. Лестница оказалась довольно длинной, значит этот подвал был глубоко под землей.
Здесь было что-то похожее на лабиринт, его образовывали кирпичные стены.
Как бы мне здесь не заблудиться.
Я осторожно пошла вперед, сама не знаю куда. Я прошла вперед, повернула в какой-то узкий коридор. Потом повернула еще раз и оказалась в довольно просторном помещении этого подвала.
"Нет, так я точно заблужусь", – подумала я, и решила искать по-другому, это не очень опасно, потому что вся компания сейчас наверху, на втором этаже, и едва ли они меня услышат.
– Сережа, – позвала я не очень громко.
Мне никто не ответил.
Тогда я позвала погромче:
– Сережа, ты где?
Мне опять никто не ответил.
И тогда я крикнула. Не во весь, конечно, голос, а то и самой недолго оглохнуть, в подвале ведь сильная акустика.
– Сережа! Где ты?! – крикнула я.
Я крикнула и прислушалась. И когда эхо успокоилось я, наконец, услышала чей-то голос. Ну, а чей он мог быть еще, если не его.
Что он кричал мне в ответ, я не разобрала, но и так понятно: просил освободить его, клялся, что вечно будет моим должником, что любое мое слово для него будет законом, на всю оставшуюся жизнь, лишь бы я не оставила его сейчас, нашла и выпустила на свободу.
Я снова позвала его. Теперь он сразу отозвался. Но вот откуда слышался его голос, с какой стороны, этого понятно не было. Он раздавался сразу со всех сторон и даже от потолка и от пола.
Как же мне найти, где именно он находится?
Зажигалка не очень надежный светильник, время от времени она начинает нагреваться и гаснуть, и тогда приходится выключать ее. А в полной темноте в этом лабиринте двигаться вообще невозможно – шишек мне только на лбу еще не хватало.
И я искала. Я останавливалась, когда зажигалка начинала гаснуть, ждала пока она остынет, даже дула на нее, потом снова маленький огонек начинал мерцать более менее нормально и я снова шла. Только шла я сама не знаю куда.
Я звала Сергея, он отзывался, ему не терпелось поскорее увидеть меня… (чуть не сказала: обнять, прижать к своей груди, или к моей прижаться, но он-то, может, этого и хотел, только я еще ничего не решала, к тому же, успею ли я его найти, раньше чем за ним придут эти, а то тогда уж точно его желание не исполнится). Я звала его, он отзывался, но только его голос не приближался ни на сантиметр, правда и не удалялся.
И все-таки я его нашла. Не совсем его, но я нашла дверь, за которой томился несчастный узник. Кстати уже приговоренный, правда, он об этом еще не знал. Но знала я, поэтому мне было хуже, чем ему.
Я наткнулась на дверь из-за которой слышался его голос. Подошла к ней и чтобы убедиться, постучала в нее и спросила:
– Это ты, Сережа?
– Нет, не я, – послышалось из-за двери, – это мой призрак никак не может пройти сквозь дверь. Неужели целых полчаса надо, чтобы найти одну единственную дверь? – В его голосе было возмущение, которое возмутило и меня.
– Здесь, во-первых, не одна дверь, а здесь их много.
– Но я-то только за одной из них.
Это была его благодарность за мои мучения. Вот если бы на его месте была женщина, она бы проявила настоящую благодарность, она бы расплакалась там за дверью, стала бы меня благодарить, и просить скорее выпустить, а этот сразу недовольно заругался.
Тогда я обиделась и сказала ему:
– Если тебе не нравится, что я тебя так долго ищу, найди себе кого-нибудь другого, кто тебя быстро будет искать. А я не собака с верхним чутьем.
– Машка, хватит болтать, открывай дверь, – так и не понял он ничего.
– Тут замок, он очень большой, я его не смогу открыть.
Он замолчал за дверью, наверное, думал, как открыть дверь, а заодно и злился на меня.
– Ты думаешь? – решила я удостовериться, что он думает, а не плачет бессильный и безвольный.
– Там на полу должны быть какие-нибудь железки, трубы металлические. Попробуй просунуть в душку замка и потянуть.
Не один он такой умный, потому что пока он думал я уже нашла одну подходящую железку и теперь просовывала ее в эту самую душку.
Но только легко сказать: дерни за веревочку, в смысле за железочку, дверца и откроется. Я не Красная Шапочка и не слон.
– Я не могу, – сказала я отпуская железку, – он очень крепкий этот замок.
– Найди что-нибудь подлиннее, – посоветовал он.
И опять опоздал, я уже искала что-нибудь подлиннее. А заодно, что бы ему не  было скучно рассказывала последние известия:
– Сережа, я слышала чем они разговаривали. Они сказали, что когда приедет сюда какой-то Банкир, ты про него сам мне говорил, помнишь?
– Помню, – ответил он.
– Так вот, они сказала, что когда он приедет, они, наверное, убьют тебя.
– Тебе только сестрой милосердия работать в отделении безнадежно больных.
– Это еще не все, Сережа, – сказала я, просовывая в душку железку подлиннее.
– Что еще? Может ты нашла настоящие алмазы и хочешь со мной поделиться.
– Нет, с тобой я делиться не стала бы, ты мне ведь их сам отдал все, да я их и не искала. Но могу сказать тебе другое. Этот Банкир уже приехал.
Я потянула за железку, но эта, длинная, только гнулась, а с замком ничего не случалось.
– И они что, теперь виселицу там строят? – стало любопытно ему.
Я не успела ответить, тем более, я и не знала, чем они там занимаются.
В подвале послышались голоса и шаги. Появился свет, отраженный от стен.
– Сережка, – зашептала я, прижавшись к двери, – они сюда идут. Я спрячусь пока. – И добавил сама себе: – Если смогу.
– Железку вынь из замка, – успел он предупредить и снова опоздал, потому что я ее уже вытащила из душки и положила за пол.
Я встала за какую-то стену, но я не была уверена, что они не подойдут именно с этой стороны, где я и стою. Мне повезло, они прошли рядом с этой стеной, за которой я стояла, но меня не заметили.
Кажется, их было двое. Я не стала выглядывать, но по голосам было слышно, что два человека. И это были Алик и Димыч.
Было слышно как лязгнул металл, это она открыли замок, потом скрипнула дверь Алик сказал:
– Давай, композитор, пошли.
А Димыч подозрительно спросил:
– Ты с кем здесь разговаривал?
Сергей ничего не ответил, за него ответил Алик.
– К кем ему говорить, с мышками что ли? У человека крыша едет от страха, вот он и говорит с собой. – И потом обратился к Сергею: – Тебя Сергей зовут?
– Сергей.
– А почему зовут Композитор?
– Рисую хорошо, – ответил он.
– А я танцую, – сообщил Алик. – Повернись, руки свяжу. Только не дергайся, художник, а то дырку в голове сделаю и зеленкой мазать не буду.
Они снова прошли мимо стены, за которой я стояла.
Я выглянула и подумала, что могу здесь остаться и долго искать выход, если не пойду за ними.
Но оказалось, что лестница, по которой я сюда спустилась, совсем рядом, всего в каких-нибудь семи-восьми шагах.
Они стали подниматься, а я осталась внизу. Теперь я уже не заблужусь, а соваться им под ноги совсем ни к чему. А где их найти наверху я знаю.
Когда их шаги совсем стихли, я поднялась по лестнице из подвала. Осмотрелась, посветив зажигалкой вокруг. И тут, рядом с лестницей ведущей в подвал, увидела еще одну, сбоку, она вела куда-то наверх. Узкая и крутая, почти вертикальная лестница была сделана в довольно глубокой нише, в которою, чтобы заглянуть нужно подойти к ней вплотную. Я решила подняться по ней, потому что по той, по большой или можно сказать, парадной (их там целых две даже) идти опасно, в любой время кто-то может выйти и увидеть меня.
Сначала я поднялась по этой маленькой лестнице на второй этаж, в коридор левого крыла дома. Но она здесь не кончалась, она вела дальше. Я решила потратить еще пару минут, но узнать, куда она ведет.
Когда я добралась до конца лестницы, оказалось я нахожусь в одной из двух башенок дома. Отсюда был выход на крышу.
Я стала спускаться обратно. Добралась до ниши, откуда можно было попасть в коридор второго этажа (по-настоящему я не знаю, как это называется, потому что это был коридор переходящий в бельэтаж, в том месте, где были лестницы). В общем, я вышла в этом коридор, который переходит в бельэтаж и потихоньку пошла к правому крылу.
И тут же я увидела в другом крыле свет фонаря. Он появился внезапно, кто-то вышел из помещения, где они все сидели и только потом зажег фонарь. Если бы его направили в мою сторону, то меня увидели бы сразу.
Я прижалась спиной к стене, стена подалась назад, я невольно тоже сделала шаг назад, наткнулась пяткой на что-то, но стена почему-то продолжала отступать от моей спины, а потом ее совсем не стало и я полетела вниз. Только летела я недолго, потому что грохнулась на пол.
Нет, слово грохнулась не совсем подходит. Когда занимаешься гимнастикой, то учишься падать, и я падать хорошо умею, вот я и упала на спину (не как Джульетта, которой муж ее кормилицы обещал: "Сейчас упала ты на лобик, а подрастешь на спинку падать станешь"), я тоже упала на спинку, но с гораздо меньшим удовольствием, чем это предстояло Джульетте.
Оказалось все очень просто – я прижала спиной к какой-то двери, она стала открываться, а мне показалось, что стена от меня отступает. Но все получилось удачно, я упала и никакого шума не было, только локтем больно процарапала по полу, когда перекатывалась на бок, как раз для того, чтобы не загрохотать.
Я замерла на полу, как ящерица, почуявшая опасность и стала прислушиваться. Но, кажется, все обошлось. Кто-то что-то сказал, но спокойно, без тревоги  по поводу моего падения, значит, ничего не услышали. Я поднялась, зажгла зажигалку и осмотрелась.
Это помещение было чем-то вроде склада. Здесь были большие канистры, наверное, с бензином, другие намного меньше, здесь и определять было нечего с чем они, потому что на них было написано "Мобил-1", это моторное масло‚ мне такое же на сервисе заливают, когда я меняю его в своей машине. Еще много чего. Даже какие-то веревки и бечевки и еще нейлоновый трос. Даже ветровое стекло здесь было, очень большое, от какой именно машины, определить не могу, может быть запасное для Тимохинова джипа, а может, для какой другой.
Сначала я не обратила на все внимания. Но только сначала, а потом у меня стали появляться кое-какие идеи. Тогда я принялась все рассматривать внимательней и выбирать, что мне может пригодиться.
Мне могла пригодиться очень тонкая нейлоновая веревка, мог пригодиться нейлоновый трос для буксировки машин, какая-то виниловая палка не знаю для чего она нужна вообще, но мне она тоже могла пригодиться – она была толщиной сантиметра три-четыре, длиной сантиметров сорок и тяжелая, потому что цельнолитая, а не труба какая-нибудь. А еще мне могла пригодиться маленькая литровая канистрочка с маслом.
Трос я обмотала вокруг талии, под него сунула маленькую канистру с маслом. Бечевку положила в карман, она не могла спутаться, потому что была очень аккуратно и хорошо смотана. Виниловую палку я оставила просто в руке. Еще бы мне пригодился бензин. Но металлические канистры были двадцатилитровые, так что я их от пола, может быть, смогла бы оторвать на сантиметр или два, но даже этого не собиралась делать, потому что очень может быть, что мне еще придется рожать, если я, конечно, найду кого-то, от кого мне захотелось бы родить.
Что-то я не о том заговорила, сейчас совсем не время рожать, и даже делать то, что нужно делать за девять месяцев до этого, тоже не время, в общем, не время ни разбрасывать камни ни собирать их. Так что канистры пусть носят мужики.
Я выглянула за дверь. Тот, кто вышел с фонарем, и из-за кого я упала, уже ушел. Хорошо бы знать, куда он отправился, но ничего не поделаешь, уже пропустила.
Мне нужно было сделать кое-какие приготовления. Я подумала немного и начала это делать.
Я заметила уже, что все поднимаются на второй этаж и спускаются вниз почему-то по лестнице правого крыла. Им так, значит удобней и это хорошо, потому что никто ничего не заметит, а когда мне нужно будет, то они станут спускаться по левой лестнице. Около нее, кстати я сейчас и стояла.
Приготовив все что мне нужно, я пошла к узкой лестнице, которая вела в одну из башен. Я поднялась по ней, но не до конца в башенку, а только на чердак. Я подумала, что может быть с чердака будет слышно, о чем там в комнате, где они все собирались, будут говорить. Это не из любопытства, хоть, конечно, что-то могут сказать и про меня, тем более если туда привели Сергея, значит, его станут расспрашивать, а о чем его станут расспрашиваться, если не о том, что касается меня?
По балкам я стала осторожно пробираться в ту сторону, где была та самая комната, которая меня интересовала.
Я не ошиблась, мне даже определять не пришлось, где та комната где все они собрались – я услышала голоса. Так и должно было быть, во всех помещениях обязательно есть вентиляционные отверстия. Я только боялась, что за столько времени такое отверстие могло сто раз забиться всяким мусором. Но оказалось не так. Нет, оно не было чистым, и все же через него прослушивалось все, о чем говорят в комнате.

2
– … Чего мы только сюда тащились, в такую даль, – услышала я голос Тимохи, – как будто нельзя ближе где-то во всем разобраться?
– А чего тебе не нравится, Тимоха? – это заговорил Алик. – Природа, лес, воздух чистый такой.
– Ну, ты, Алик, даешь, – удивился и Тимоха. – Сам только что ругался, что мы здесь торчим, а теперь: природа, воздух.
– Я ругался? Тимоха, ты шутки не понимаешь? Я шутил так.
– Тимох, – услышала я самодовольный голос, только теперь он был недовольным, – ты последнее время что-то много разговаривать стал.
– А почему я должен молчать? Тут менты на хвост сядут не сегодня – завтра‚ а я должен молчать.
– К вам и так уже двое сели.
– Да эти два козла, она как сели так и слезут, – усмехнулся Тимоха. – Они даже полезны были бы, если б я только понимал, что происходит.
– А ты не понимаешь?
– Нет, не понимаю, – голос Тимоха стал раздраженным.
– А зачем тебе понимать?
– Я в слепую не люблю играть.
– Значит, не любишь рисковать?
– Риск – это одно, а когда ты как мальчик на футбольном поле, это совсем другое.
– Только, Тимоша, ты сначала заработай себе авторитет, а потом уже возмущайся. А то ведь и неприятности большие могут случиться.
– Банкир, чего ты пугаешь? Ты не самый крутой в этом мире.
Вспомнила!
Как я могла его сразу не узнать этот голос? Это же Кирилл!
Одно время он меня так доставал своими ухаживаниями, что я не знала, куда от него прятаться. В прямом смысле – везде находил. А потом вдруг пропал. Только голос у него был всегда нежный, ласковый, заискивающий. Но все равно, как же я сразу не узнала, не понимаю.
– Слушай, Тимох, хватит, а? Чего пургу метешь? – стал говорить Алик. – Кирюха, не обращай внимания, он съел что-то не то.
– А я и не обращаю, – проговорил Кирилл медленно, но так, что был понятно, что словами Тимохи он так же доволен, как капитан броненосца "Потемкин" своими матросами перед бунтом.
– Нет, Банкир, серьезно, – продолжал Тимоха, – ты можешь объяснить, что вообще происходит?
– А что тебе непонятно?
– Игоря замочили, выбросили в окно. Два этих мента его выкинули, я точно знаю. И как будто так и надо.
– Зато они никуда не денутся, – ответил Кирилл.
– В каком смысле, что они теперь будут у тебя на поводке?
– А что, тебе не нравятся менты на поводке? – засмеялся Кирилл.
– Мне менты вообще не нравятся, хоть на поводке, хоть в наморднике.
– Ну, а еще чем ты недоволен? – спросил Кирилл. – Говори, все свои. Ты спрашивал для чего здесь собрались? Вот для этого и собрались, чтобы поговорить.
– А в другом месте нельзя? – проворчал Тимоха.
– Нет, Сейчас сюда еще двое приедут. И тогда уже начнется серьезный разговор. А пока, Тимох, я тебе объясняю обстановку. Лично тебе.
– Кто должен приехать? – спросил Алик.
– Приедут – увидишь. А пока мне хочется до конца все выяснить, что Тимохе непонятно. И объяснить, конечно.
– Да ничего не понятно. Сначала устроили какое-то шоу на улице. Нахрена? Потом то эту Мурку заберем, то отпустим, то она сама убежит.
– Кстати, как она в тот раз убежала от вас, когда вы ее к одному из ментов привезли?
И Тимоха стал рассказывать то, что я однажды уже слышала, он Сергею это рассказывал, которого зовут еще Белым.
– Блин, вот этого я и сам не пойму, – в голосе Тимохи послышалось даже веселье. – Была в комнате, входим – нет. Окно открыто. Но третий этаж. Не с зонтиком же выпрыгнула. Да и зонтика там никакого не было. И еще стекло в моей тачке выбила. Во сука, – закончил он. Он, конечно, обругал меня сейчас, но в голосе его было больше восхищения, так что я совсем не обиделась.
– Эта проститутка, жена Белого, – стал спрашивать Кирилл, – ее кто замочил?
– Белый говорит, что он ушел, когда она пришла и дома их с этой Машей в постели застукала, – стал объяснять Тимоха. – Они двое оставались.
– Двое, кто?
– Ну, две бабы – Наташа и Маша. Одну нашли с пробитой головой. Как ты думаешь, кто ей пробил голову? – задал Тимоха вопрос, который для них казался простым и ясным, но только не для меня.
– А Белый, значит, с ней в постели там был? – спросил Кирилл.
– Ну, – подтвердил Тимоха. – Я, правда, не спрашивал, что они в одной постели вместе делали, но догадываюсь.
– Я вам сказал, чтобы ее пальцем не трогали, – выговорил Кирилл.
А я подумала: "Какое твое дело?". Только подумала я об этом без всяких эмоций. Нет, не правильно, эмоции были, только другие, потому что, когда мужчины обсуждают твою личную и даже больше того, интимную жизнь, всегда неприятно, и не просто неприятно, а стыдно и унизительно. Появилось чувство такого отвратительного унижения, как будто они меня раздели до гола и все вместе рассматривают, ощупывают, как какое-то животное, и обсуждают. Мужики наверное, часто обсуждают так женщин. Впрочем, женщины их тоже, может быть даже еще более подробно. Но мужчинам все же, стоило бы оставаться мужчинами, а не вести себя как бабам.
А тут еще этот Алик влез, урод.
– Кирюх, – сказал он с издевкой, – а что Белый, он ее и не пальцем совсем трогал.
– Заткнись, – обозлился Кирилл, только я все равно не была ему за это благодарна.
– А почему вы все считаете, что это она? – услышала я вдруг голос Сергея.
– Что она? – не понял Кирилл.
– Что она убила жену Белого?
– А ты что, по-другому считаешь? – спросил Кирилл.
– Я не считаю, я знаю, что это не она.
– А кто?
– Вот этого я не знаю, – пришлось признаться Сергею.
– А почему ты тогда думаешь, что это не Маша, – не отставал Кирилл.
– Она мне сказала.
– Что она тебе сказала?
– Что не убивала она эту Жувачку.
– Какую жвачку? – не понял Кирилл.
– Ну, Наташу так звали ее проститутки между собой.
– А ты откуда знаешь, как ее завали?
– Игорь говорил. Он же постоянно снимал ее.
– Что? За деньги? Жену своего приятеля? – удивился Кирилл.
– Да, нехорошо жену приятеля и за деньги, – вмешался Алик. – Если уж ты жена приятеля, то так должна давать. А так какой он тебе приятель, если его жена с тебя деньги берет?
Они там все немного развеселились.
– А ты тоже с ней спал? – спросил Кирилл.
– С Игоревой Наташей что ли? – уточнил Сергей.
– При чем здесь эта шлюха. Я о Маше говорю.
– Все бабы шлюхи, – высказался Алик.
– Помолчи, – приказал ему Кирилл. – Так что? – обратился он, наверное, снова к Сергею.
– Это мое дело, Банкир. И никого не должно волновать, – не захотел сказать правду Сергей, только я не поняла почему ему так важно, чтобы другие считали, что он спал со мной?
– Значит трахал, – тут же догадался Алик. – Не хочет говорить правду, значит пробовал ее. Ей не понравилось, поэтому не говорит ни да ни нет. Точно говорю, – объяснил психолог Алик.
– Банкир, тебе не надоело обсуждать: кто, кого и как? – усмехнулся Тимоха.
– Действительно, – узнала я веселый голос Виталия, – может хватит о бабах, господа, давайте о музыке поговорим.
– Что пианино склизкий инструмент, да? – продолжил анекдот Алик, только, кажется,  он немного перепутал инструменты.
– Как говорят: кто о чем, а вшивый о бане, – засмеялся Виталий.
– Так скажи, Банкир. Я главного не понял – алмазы были настоящие или нет? – вернулся к серьезному разговору Тимоха.
– Тебя это ни с какой стороны не должно волновать, – объяснил Тимохе его место Кирилл.
Но Тимоха не согласился с этим.
– Нихрена себе, – усмехнулся он невесело. – Троих замочили, из-за этих алмазов и это никого не должно волновать.
– А кто третий?
– А вон, спроси у него, – Тимоха, наверное, указал на кого-то, скорее всего, на Сергея.
– Так кто третий? – снова спросил Кирилл.
– Рита, – услышала я голос Сергея.
Зачем Сережка рассказал им об этом. Удивилась я. Но он заговорил снова и я поняла, что напрасно удивлялась, он ничего им не рассказывал.
– А ты откуда знаешь? – спросил Сергей.
– Я? – Тимоха помолчал, а потом обратился к Димычу. – Откуда ты узнал? Расскажи.
– А чего там узнавать, – заговорил Димыч. – Тимоха разбудил меня с утра, я вообще даже нисколько не поспал, и сказал, чтобы я попас эту телку.
– Какую телку? – спросил Кирилл.
– Ну, Мурку, какую еще. Он сказал, она сейчас дома, я и поехал к ее дому. Короче, она сначала встретилась с Виталиком.
– Это я знаю, он мне говорил, – сказал Кирилл.
– Ну, а потом она встретилась с ним. – Наверное, Димыч указал на Сергея. – Они час целый базарили в машине, я думал они там на всю жизнь останутся. Потом поехали на Юго-Западную.
– Ну, и дальше? – поторопил Димыча Кирилл.
– Ну, короче, они там у одного дома тормознулись, он пошел в дом, а та подруга осталась в машине. Тоже ждать пришлось. Потом и она побежала в подъезд. Я позвонил Тимохе, он сказал, чтобы я узнал, куда они пошли. Ну, я узнал. Только когда они уже выходили. Я стоял между пятым и шестым, слушал на каком этаже они заговорят, а они как раз и вышли на пятом, я едва успел спрятаться, чтобы не увидели. Они вниз пошли, я сначала за ними, а потом позвонил Тимохе, он мне сказал, чтобы я узнал, к кому они заходили. Сказал, там, кажется, их знакомая живет. Чтобы я с ней поговорил. Ну, я и пошел. Ну, в квартире, короче, никого нет, а дверь не закрыта, я подумал: "Нихрена себе, они квартиру, думаю на пару что ли взяли?" зашел в нее, а там телка готовая. Ну, а дальше я поехал к Тимохе, потому что они уже уехали и я не знаю куда.
– Ты сказал "готовая". В каком смысле готовая? – заинтересовался Кирилл.
– В обыкновенном, в каком еще может быть готовая? В таком, значит, что холодная уже.
– Кто это была? – спросил Кирилл.
– Я точно не знаю, – сказал Тимоха, – но, кажется, туда переехала одна, она у них пела раньше, Рита, вроде бы, звали.
– И за что ты ее? – спросил Кирилл.
– Я никого не трогал, – услышала я голос Сергея.
– Ага, – не согласился с ним Димыч. – Можешь ты скажешь, что это я?
– Нет. Не ты.
– А кто? – спросил Кирилл.
– Не знаю.
– Ты хочешь сказать, что это Маша сделала? – Так Кирилл понял его ответ.
– Нет, не Маша.
– Ты нашел ее там такой? Как Димыч сказал, готовой?
– Нет, она была нормальная. Кто-то еще был в квартире. Но я его не видел.
– А куда же он делся?
– Думаю вышел через дверь. Куда же еще мог деться.
– Замочил девочку, к которой вы приехали и ушел? – недоверчиво спросил Кирилл.
– Именно так, – подтвердил Сергей.
– Сказки венского леса, – тихо проговорил Виталий.
– Я не прошу мне верить, – отозвался Сергей. – Мне наплевать вообще, что вы там думаете обо мне и верите вы мне или нет.
– Такой гордый? – спросил Кирилл.
– Гордый и глупый, – уточнил Виталий.
– Ну ничего, Сережа, – ласково сказал Кирилл Сергею, – скоро у тебя ничего не останется, ни гордости ни глупости.
– Кажется кто-то приехал, – услышала я голос Димыча.
– Точно, – согласился Алик.
И сразу я услышала новый голос.
– Привез, – сказал этот кто-то.
Этот голос я бы точно не узнала, потому что когда слышала его, этот человек всегда говорил короткими фразами, чаще или молчал или ему хватало одного слова. Но я узнала, вернее догадалась, потому что здесь был Кирилл и догадаться было нетрудно, что слово "Привез" сказал Паша. Он возил Кирилла на его "Линкольне", а заодно был и его телохранителем.
– Привет. Как вас здесь много. – А это был уже Сергей, но которого звали Белым.
– Скоро будет меньше, – пообещал Кирилл,
– А что здесь происходит? – спросил весело Сергей, которого звали Белым, но правильнее будет сказать, что он пытался говорить весело, но в голосе его улавливался страх. – Паша, утащил меня из кабака, от такой девочки.
– Сейчас узнаешь. Сейчас все узнаешь, – пообещал ему Кирилл, и в голосе его ничего хорошего не было, потом он сказал: – Ну-ка, выйдите отсюда все. Кроме тебя. – Наверное, он указал на кого-то.
Послышался топот ног, все послушно, как стадо овец, точнее баранов, затопали по полу. Внизу некоторое время было тихо. Потом стали слышны шаги – человек прохаживался взад-вперед. Наверное, Кирилл обдумывал, с чего ему начать свой разговор. Наконец он заговорил, видимо, не придумав никаких дипломатических подходов, потому что начал сразу с основанной темы.
– Кто тебе, щенку, позволял забираться к ней в постель? – спросил он.
Кто такая "она", догадываться было не нужно. А потом я поняла и с кем он с одним остался, это был, Сергей. Я так сразу и подумала, что он останется с Сергеем, но только вот с каким из двоих, не была уверена.
Это был тот, которого звали Белый. Но противно было, что опять заговорили обо мне. Нет, если бы просто обо мне, то это ничего страшного, но решили обсудить сексуальные проблемы и не чьи-то, а мои. После такого прослушивания или, правильнее, подслушивания, вообще с мужиками не станешь связываться. После такого можно превратиться в убежденную лесбиянку.
– Да ты чего, Банкир, ни к кому я не забирался. Мы вообще у нее дома не были.
– Не строй из себя придурка. Ты у нее не был, зато она у тебя была.
– Да я вообще… Мне ребята так сказали, что она…
– Что она?
– Ну, в общем, она сама, я даже и не хотел.
Какая же мелкая и подлая сволочь этот Белый. А они продолжали.
– Или ты считаешь, что моя сестра за тебя заступится? Ты с ней спал?
– С кем?
– С Лидией?
– Ну, Кирилл, ну я при чем здесь?
– Ты ни при чем? Одно место у тебя только при чем, да? Может, тебе отрезать его и все?
– Ну ты чего, Кирилл?
– Ты учти, если Лидка пустила тебя к себе в постель, думаешь ты стал что-то значить?
– Да я ничего не думаю, Кирилл, правда.
– Как ты вообще влез в это? Кто тебя о чем просил? Откуда ты нарисовался, ты, петух паршивый?
– Да хорош, Банкир. Чего ты оскорбляешь.
– Тебе не нравится, что я тебе петухом назвал? Это неправда? Сейчас это будет правдой. Я сейчас позову сюда Димыча и Алихана, и они тебя опустят по всем правилам.
– Ну ты чего?.. Я правда… Я не хотел… – Он был такой перепуганный, что чуть не плакал, и он даже заикаться стал слегка. А в конце он сказал такую фразу, которая развеселила бы кого угодно. Как перепуганный ребенок он пробормотал: – Я больше не буду, Банкир, честное слово.
– Если хочешь, чтобы я тебя простил, – помолчав сказал Кирилл, а мне, хоть я была и злой и чувствовала дикое унижение, все же подумалось: "А какое это у Кирилла право, прощать или не прощать кого-то за то, что его не касается". – Если хочешь, чтобы я тебя простил, – сказал Кирилл, – ты сделаешь одно дело.
– Конечно, чего хочешь, – засуетился Белый, раньше, чем Кирилл еще договорил до конца. – А что надо сделать?
– Узнаешь. А сейчас позови мне твоего друга.
– Какого друга? – заспешил Белый.
– Того, композитора.
– Позвать? Да? – зачем-то переспросил Белый.
– Можешь пинками загнать. И чтобы ни слова никому, о чем я с тобой разговаривал. Откроешь свою пасть – урою.
Послышались быстрые шаги. Белый вышел. Через несколько секунд я услышала голос другого Сергея:
– Что ты хотел от меня услышать?
– Дверь закрой.
Слегка хлопнула дверь.
– Ну, что? – снова спросил Сергей.
– А ты чего такой гордый? Хочешь показать какой ты смелый?
– Я, вообще, ничего, никому из вас не хочу показывать.
– А показывать и не надо, – согласился Кирилл. – Надо только кое-что рассказать.
– Что именно?
– Мне две вещи интересны.
– Всего-то?
– Слушай, Композитор, не наглей, – посоветовал Сергею Кирилл. – Я пока с тобой разговариваю нормально. Но могу и по-другому.
– Ты считаешь нормальным, что меня закрыли в подвале и держат там. Это нормально? Ты так считаешь?
– А кто виноват? Может я?
– У меня такое ощущение, что именно ты.
– А тебя нет ощущения, что у тебя слишком длинный язык?
– И что я такого сказал, чего нельзя говорить? И кому?
– А я пока не знаю, говорил ты или нет. Я и хочу у тебя спросить об этом.
– Спрашивай.
– Ты говорил ей, что алмазы, не настоящие?
– Кому?
– Маше, Маше. Кому же еще?
– Говорил. Но меня никто не предупреждал, что не надо говорить. Ты меня сам, разве предупреждал об этом?
– Это и так любому барану должно быть понятно, что этого не надо было говорить.
– Я не баран. Поэтому в таких тонкостях не разбираюсь.
– Не надо умничать, Композитор.
– Кирилл, я не люблю когда меня так называют, по-моему я тебе уже говорил это.
– Вот то, что нужно тебе, это ты помнишь. Но дело не в этом. Значит, она знает, что ты в тот раз, когда сел к ней в машину, оставил у нее не бриллианты, а стекляшки?
– Знает.
– Что ты ей еще сказал?
– А что я ей могу сказать? Я сам ничего не знаю.
– А о том, что это сделано по моей просьбе, ты говорил это.
– Говорил, только она все равно не знает никакого Банкира.
– А то, что меня Кириллом зовут, ты говорил ей это?
– Тебя? Кириллом зовут? Да я сам об этом не знал.
– Не знал, говоришь? – переспросил Кирилл.
– Нет, – подтвердил Сергей.
Они некоторое время молчали, видимо, Кирилл, что-то обдумывал. Наконец он спросил:
– Между вами что-то было?
– В каком смысле? – прикинулся наивненьким Сергей.
– В прямом, – обозлился Кирилл. – В каком бывает между мужчиной и женщиной.
– Я уже сказал, это мое личное дело. И касается только меня, – снова не захотел говорить правду Сергей, я за это мысленно обругала его.
– Ты так считаешь? – задумчиво спросил Кирилл.
– Я в этом уверен.
Интересно, почему ему так трудно сказать правду, что межу нами ничего не было. И я ему даже сказала, что и не будет, пусть не рассчитывает. Может, именно из-за этого, может это задевало его самолюбие. Идиот глупый он после этого.
– Значит, ни о чем таком у вас речь ни шла, – сам догадался Кирилл.
– Ну почему? – не согласился Сергей. – Она мне сказала, что любит меня. Предлагала жениться на ней.
Ну и наглец же он. У меня и мыслях такого никогда не было. Выйти за него замуж. Ну ладно. Пусть только все закончится хорошо, он у меня за это ответит. Замуж я за него просилась выйти. Но зачем ему нужно злить Кирилла?
– Предлагала жениться?
– Ну. А что здесь особенного?
– Да нет, ничего, – согласился Кирилл.
После этого он больше не хотел разговаривать с Сергеем. Я услышала шаги. Негромко скрипнула дверь, наверное, это Кирилл открыл ее. Вся компания снова вошла в комнату.
И тут я поняла, какая я глупая. Я хотела узнать, о чем они будут говорить. Говорили много, кое-что я узнала, но только ничего не поняла. А то, что поняла, этого лучше и не слышать никогда. Но чего я глупая дожидалась, и что хотела узнать. Я только протянула время. А ведь они говорили, что они хотят убить Сергея. А я сижу здесь на чердаке и слушаю всякие гадости про себя. И правду и неправду. И из этих двух вещей – правды и неправды – правда особенно гадкая. А то, что я услышала, что я кому-то там предлагала жениться на мне, в этом, как раз ничего плохого не вижу, если ему хочется так считать, пусть считает – мечтать не вредно.
Но что делать? Может быть поговорить с Кириллом? Все-таки он относится ко мне не как к другим женщинам, это я знала и раньше, а сейчас убедилась.
Ладно, сначала попробую то, что придумала, может быть смогу помочь Сережке, потому что, кажется, Кирилл на него очень злой. А я знаю Кирилла и знаю на что он способен, если коротко – он способен на все.
Дальше я слушать не стала, потому что нельзя было ждать, что дальше будет, понятно, что кроме чего-то очень плохого ничего не может быть.
То, что я решала сделать, можно назвать наивной глупостью, а можно и примитивным идиотизмом. Возможно, я бываю иногда глупой, точнее веду себя так, но вот идиоткой я никогда не была, и идиотские поступки совсем не мое хобби.
Есть люди осторожные и трусливые, есть смелые и расчетливые, а есть смелые, но нерасчетливые, но ни то другое и не третье не относиться к женщинам, когда касается чего-то личного для них. Любая женщина перестает тогда быть и острожной и расчетливой и даже смелой. Потому что смелость не имеет никакого отношения к тому, что может натворить женщина, когда затронуто что-то личное, очень для не дорогое.
Дальше это будет понятно еще больше, или, можно сказать, доказано, но не на моем примере.
Больше слушать было некогда. Я поднялась от своего подсушивающего устройства и снова пошла по балкам к лестнице. Сейчас я не боялась, что меня услышат – у них там начался общий разговор и им было не до того, кто там ходит по чердакам.
Я дошла до узкой лестнице, которая была сделана в нише, и стала спускаться по ней на второй этаж, где собралось все это мужское общество. Пора было разбавить его моим присутствием. Надеюсь, что большинству это не понравится, во всяком случае, я очень надеюсь на это.
Я спустилась на второй этаж и направилась к комнате, в которой все они и собрались – устроили Английский клуб, куда женщинам вход запрещен. Вот и пожалеют об этом.
Я открыла дверь и предстала перед ними, как прекрасная Царевна Лебедь, во лбу у меня, правда, не было никакой звезды, зато вся я была порядком запыленная после похода по чердаку, и в паутине, а еще обмотанная нейлоновым тросом, а под него засунута маленькая канистра с маслом – в общем, вид еще тот, вполне можно было принять за паломницу, направляющуюся к святым местам, чтобы отковырнуть кусочек святых мощей или отломить пару шипов на продажу от тернового венца. Правда, в руке вместо посоха у меня была небольшая черная виниловая палка.
Но эффект был не хуже, чем появление этой самой царевны Лебедь перед свитой славного царя Салтана.

3
Дальше была немая сцена, в отличии от гоголевской, правда, никто руки не заламывал и смотрели не кто куда: а все, как коровы на пастбище, уставились в одну сторону – на меня, естественно.
Я подошла к Димычу. Откуда я узнала, что это Димыч, ведь я лица его не видела, а видела только его силуэт бегавший как призрак по этому замку, правда, призрак современный – с электрическим фонарем? Но потому я и поняла, что это Димыч, что это был единственный человек здесь, кого я не знала. Я подошла к нему, потому что он стоял ближе всех ко мне.
В руке Димыч все еще держал фонарь, он мне и был нужен.
Я взялась за фонарь и дернула его на себя. Димыч, хоть и был растерян, но не так, как остальные, и именно из-за того, что он не знал меня. Он удивился только, откуда здесь появилась вдруг женщина. Поэтому он в последний момент успел сильнее сжать фонарь в руке и я не смогла его выдернуться сразу.
Я дернула фонарь снова, еще сильнее, но одновременно я взяла и ударила Димыча по руке своей палкой. Димыч резко сквозь зубы втянул в себя воздух от боли и отпустил фонарь, который мне был нужен.
– Маша, – выговорил, наконец, Кирилл.
Я не собиралась ни с кем разговаривать. Как таинственно и непонятно я появилась здесь среди них в этом помещении тускло освещенной керосиновой лампой и парой небольших фонариков, так же таинственно – тихо и молча – я вышла из него. И закрыла за собой дверь.
Но как только закрыла дверь, сразу побежала по коридору в сторону парадной лестницы.
Погоня за мной была организована не сразу. Так что мне хватило времени, чтобы добежать до лестницы левого крыла дома.
Первым решил убедиться, что я не их массовая галлюцинация, конечно же, Кирилл.
Он не бежал, он только вышел, снова позвал меня, а потом быстро пошел вслед за мной.
Я стояла и ждала его у лестницы.
Когда он был в нескольких шагах, я спустилась вниз на несколько ступенек.
К Кириллу решили присоединиться другие, двое из них быстро догоняли его.
Кирилл шагнул на лестницу, хотел спуститься вниз вслед за мной.
И вдруг он взмахнул руками, невнятно выругался, и полетел мимо меня, я едва успела отстраниться, прижавшись к стене, а потом, когда он упал на ступеньки, он покатился дальше.
Те, которые подбежали вслед за ним, сначала немного приостановились, а потом, решив, видимо, что я ударила их командира палкой, бросились ко мне, чтобы схватить, связать, наказать за такой нехороший поступок.
Только я совсем не била Кирилла, он сам упал. Двое были уже у лестницы, они спешили. Я побежала от них вниз. Они решили догнать меня, но слишком поторопились. Один за другим они оба – это были Тимоха и Димыч, я успела рассмотреть их лица, посветив на них фонариком – один за другим они, переворачиваясь в воздухе (не надо было так бежать, тогда бы не летали), полетели над лестницей. Они оба пролетели почти ее треть, прежде чем грохнулись на мраморные ступеньки. И дальше они, как и Кирилл просто покатились.
Вот что случается, когда торопишься и считаешь добычу легкой.
Нет, мальчики, у меня все продумано. И поймать меня не проще, чем белку в лесу и даже труднее, потому что белка не устраивает разных хитрых подлостей. Но я не виновата, не нужно мне было устраивать подобного. Как говорится в Евангелие: "Поступай с людьми, как хочешь чтобы с тобой поступали". Ну вот и получайте, как поступали со мной.
Наверное, уже понятно, почему они таким неправильный способом стали спускаться по лестнице – у самого пола, на высоте чуть выше щиколотки я протянула тонкую нейлоновую веревку, а они слишком интересовались мной и под ноги совсем не смотрели.
Но Кирилл, он не слишком сильно ударился и не слишком сильно пострадал. Не очень быстро, но он стал подниматься на ноги. Мне ничего не оставалось, как пойти к нему, потому что к лестнице, к этой, левой, подбегали еще двое, конечно, они тоже упадут, ну, а вдруг нет? Нельзя же полагаться на одну только эту веревку. А еще один не спеша спускался по правой лестнице.
У меня хоть и не было совсем в запасе ни одной секунды, но я все-таки посветила фонариком, чтобы узнать, кто за мной еще бежит – к левой лестнице подбегали Алик, а еще Белый. Какой надо быть сволочью – он тоже, как и все старался поймать меня – заслужить прощение перед Кириллом. И за что он зарабатывал себе прощение? – что я, по его словам "сама затащила его в постель". И он себя после этого считает мужчиной? Вибратор он дешевый, а не мужик.
По правой лестнице спускался Виталий. Этот торопиться не будет, едва ли у него рефлекторное желание поймать меня, как этого хочется остальным. Этому Виталию просто интересно посмотреть на происходящее, к тому же он не боится Кирилла. Так что мне его особенно можно не опасаться, гоняться он за мной не станет.
Я побежала вниз по лестнице, придерживаясь рукой за перила, а Кирилл поднимался. Оставалось несколько ступенек между нами. И тогда я, придерживаясь рукой за перила, оттолкнулась от лестницы и перескочила через них. Высота была всего метра два, так что я легко приземлилась на пол. Правда, все-таки поскользнулась и упала на бок, но ударилась совсем не сильно и тут же вскочила и побежала к правой лестнице.
Кирилл не решился прыгнуть вслед за мной, наверное, у него что-то болело, после того, как он прокатился по лестнице. И глупо, потому что получилось еще хуже – те двое, Алик и Белый, они все же оказались такими же глупыми, как и первые трое.
Когда я вскочила уже внизу на ноги, я сразу посмотрела вверх и увидела, как оба они – четвертый и пятый по счету – вместе с фонарями уже катятся по ступенькам. Они налетели на Кирилла, сбили его с ног и покатились дальше, вскрикивая от восторга.
Но и кто-то еще из тех, кто прокатился на этом аттракционе после Кирилла, после его первого спуска, уже поднялся с пола. Кажется это был Алик.
Виталий уже спустился вниз, но только без всяких приключений. А один, который поднялся, хромая подбирался ко мне.
Но если я не могла нормально поднялся по лестнице вверх, это не значит, что я вообще не могла оказаться на ней. Главное, мне нужно было попасть на нее. Но это совсем не сложно, потому что фонарик, который я отобрала у Димыча, он так и был у меня.
Я вязла его в одну руку с палкой, и, подсвечивая им, прыгнула на правую лестницу, сбоку. И придерживаясь одной рукой за перила, снова перескочила через них, только теперь уже не на пол, а обратно, на лестницу, только на правую.
Рука Владика успела достать меня, но она только скользнула по кроссовке, больше он ничего не успел.
Снова послышался грохот и всякая ругань. Я поняла, это Алик, не поймав меня, решил так же запрыгнуть на лестницу, как и я, но только у него не получилось это, ведь прыгал он с места, без разбега, и но в том же самом, довольно высоком месте, поэтому он не смог встать ногами на ступени снаружи этой лестницы‚ он соскользнул с края ступени и грохнулся обратно на пол.
Я уже снова была наверху. И теперь мне очень легко было убежать от них всех. Впрочем, убежать я могла бы давно, даже не показываясь им на глаза. Я могла и вообще сюда не приезжать, но я приехала, чтобы спасти этого идиота Сережу, которого я оказывается просила стать моим мужем (мог бы придумать что-нибудь и поумнее, если хотел позлить Кирилла и побыстрее добиться, чтобы ему свернули здесь шею).
Так вот я и приехала сюда за ним, но где он? Почему не показывается?
И тут я услышала сбоку какую-то возню на полу. Я направила туда луч фонаря и увидела их – это был Сергей и это был Паша. Здоровый как бегемот телохранитель Кирилла – Паша и мой телохранитель‚ которого мне приходится спасать – Сергей‚ катались по полу и выясняли, кто из них сильнее.
В другое время я бы с удовольствием посмотрела на это зрелище. Однажды я ходила на бои без правил, смотрела, не могу сказать с уверенность насколько мне это понравилось. Наверное, если бы я знала, что все те мужчины дерутся из-за меня, мне это понравилось, но они дрались просто так из удовольствия и главное, чтобы заработать деньги, а это уже не так интересно.
Вот то же самое происходило сейчас и здесь. И это было, конечно, интересно, потому что отчасти это происходило как раз из-за меня. Но сейчас у меня не было времени любоваться этим зрелищем.
Я подскочила к ним, перехватив фонарь в левую руку, а правой размахнулась и ударила дубинкой по спине Паши.
Как раненая пантера завыл Сергей – я своей палкой попала ему по руке. Мне некогда было извиняться. Я снова размахнулась и снова ударила Пашу. Теперь я била уже по голове. Паша сразу перестал быть сильным и он свалился набок, потому что в это время он как раз стоял на коленях и, размахнувшись своим огромным кулаком, хотел ударить Сергея по лицу, потому что тот стал совсем беззащитным с парализованной от удара мой палкой рукой.
– Быстрее поднимайся, – стала я дергать Сергея за рукав. – Ну, скоре же.
Он поднялся на ноги и я потащила его за собой.
Вниз мы бежать не могли, там были основные силы противника. Даже если быть точной, то все. Но я именно так я и предполагала, когда натягивала веревку. И я потащила его к той узкой лестнице в нише, которая вела на чердак, и на крышу.
"Умница, Машенька, умница, девочка, все предусмотрела", – похвалила я себя, уже второй раз за недолгое время, но только если первый раз я так себя хвалила за то, что удачно нашла лицемерный повод успокоить совесть, то сейчас я себя похвалили искренне.
– Давай, скорее, лезь, – стала я подталкивать Сергея на почти вертикальную лестницу.
– Куда? – начал задавать ненужные, глупые, лишние вопросы этот идиот, в то время, когда надо было спешить, ведь к нам уже снова по лестнице бежали сразу двое. Хорошо хоть быстро бегать они не могли, после моего аттракциона.
– Давай, ты первая, – решил он быть не то рыцарем не то джентльменом. Я тогда ударила его своей палкой по спине, сунула ему за пояс фонарь, так чтобы он освещал ему дорогу и он, наконец, полез.
Наверное, все же по-другому с мужиками нельзя, и Петр-I в своем "Домострое" сделала большую ошибку перепутал полярности в отношении полов – не мужчина должен жену бить плеткой, за непослушание (тем более, это все равно бесполезно), а жена мужа, вот тогда бы в семье и была: "тишь, да гладь, да божья благодать", как им того хотелось.
Я бросила свою палку, посчитала, что больше она не будет нужна и полезла по лестнице за ним.
Я успела подняться вслед за Сергеем вверх метра на два‚ а сзади за нами кто-то уже полз.
– Быстрее, – крикнула я Сергею.
Он пролез уже чердак и пробирался дальше, к башенке, где был выход на двускатную крышу. Но я чувствовала, что меня вот-вот кто-то схватит за ногу.
Я посмотрела вниз. Это был Алихан. Он с фонарем лез прямо за мной. Я соскочила с лестницы на чердак. Сначала я увидела в свете Аликова фонаря его злое лицо, он посмотрел на меня, улыбнулся как гиена, которая увидела антилопу со сломанной ногой и положил руку на ступеньку лестницы, потому что по ней только так можно было подниматься – держась руками за верхние ступени.
Я не стала долго думать о этической и моральной стороне вопроса, а я просто вязла и наступила ему на эту руку. Не просто наступила, я ударила по ней подошвой кроссовки.
Алихан грозно зарычал и убрал руку, и задал глупый вопрос, который было странно слышать – после грозного рычания голос его зазвучал плаксиво и обидчиво, даже не подумаешь, что это спросил тот же человек, который рычал:
– Ты что делаешь, сука?!
Мне не понравилось обращение в этом его вопросе, но я не стала ему ничего говорить, не было времени, потому что тут же вместо первой его руки появилась другая, в этой руке был фонарь. Но он его не удержал, фонарь выскользнул и полетел вниз, громыхая по ступенькам. Уже в темноте, наугад, я ударила пяткой по тому месту, где была рука.
С грохотом и воем, в котором почему-то улавливался восторг (как много в одном человеке разных эмоций, по сути, по одному поводу), Алихан полетел вниз. Послышалась громкая очень недовольная, но и очень короткая ругань – Алик, видимо, упал на ползущего следом, грохот усилился и скоро был уже далеко, они долетели до первого этажа и оба там закричали, придавив один другого.
Я снова встала на лестницу, но когда полезла вверх, увидела, что меня снизу кто-то освещает. Кто-то занял место Алика и того, второго, который вместе с ним упал с лестницы, и снова за нами была погоня. Они как какие-то варвары, штурмующие город – одних сталкивают с лестницы, а другие тут же занимают их места и ползут и ползут, пока не надоест их всех сбрасывать.
Когда я выбралась на крышу, Сергей спросил:
– Ну, и что дальше?
Я размотала трос‚ которым была обмотана и отдала ему.
Хорошо хоть он не был совсем бестолковым и сразу стал спускаться вниз по скату крыши, чтобы найти место, где за что-то можно зацепить этот трос.
А я отошла немного и потом взяла и вылила позади себя на крышу масло, которое захватила с собой. Не напрасно все же я все так хорошо обследовала сначала, перед тем, как идти подслушивать.
– Спускайся сюда, – услышала я голос Сергея внизу и чуть в стороне.
Я стала осторожно спускаться к краю крыши. Когда подползла к нему, то увидела, что Сергей зацепил трос за какие-то выщербленные кирпичи чуть ниже края крыши. Не скажу, что эти кирпичи внушали мне большое доверие. Сама крыша была железная, когда-то прежде, наверное, она была другой, скорее всего, из черепицы, но ее уже перестилали, и теперь она была покрыта железом.
– А железо нельзя оторвать и привязать за палки? – спросил я.
– За какие палки? За стропила? – спросил этот умник.
– Ну, хотя бы за них.
– Я пробовал, не отрывается.
Я поняла – с одной рукой ему трудно оторвать железо, ведь я сама ему другую руку отбила.
В это время на крышке появился еще кто-то. Нас осветил луч фонарика. Я услышала‚ как человек сделал несколько шагов‚ старясь побыстрее оказаться рядом с нами. Только напрасно он спешил.
Он наступил на то место, которое я облила маслом. Он покатился, как по ледяной горке, с веселым криком, так, наверное, раньше, на Рождество, пьяны мастеровые развлекались.
Сергей взялся за трос и начал спускаться. Он решил на себе испытать надежность своего крепления. Трудно ему было спускаться с одной рукой. Но он спустился довольно удачно до самого конца троса, который до земли все же не доставал (позже я узнала, что он сильно обжег себе руку, ведь спускался на одной и ему пришлось скользить по нейлоновой веревке, сжав ее в кулаке).
Он все вытерпел и спустился до конца троса, а потом спрыгнул на землю. Но это было уже не страшно, это было не высоко.
Я стала спускаться вслед за ним. Мне боятся было нечего, если уж это крепление выдержало его, то меня наверняка выдержит. Так что я без особых эмоций добралась до конца троса. Услышала голос Сергея: "Отпускай трос". Не стала ему говорить, что в глупых советах не нуждаюсь и отпустила его. Я даже земли не коснулась, он поймал меня на лету.
– Бежим к лесу, – сказала я.
Он, конечно, не был против. Но тут мы услышали противный голос‚ во всяком случае‚ для меня этот голос был просто отвратителен.
– Куда бежим? Стоять. – Это был голос Эдика‚ и Юра‚ конечно‚ тоже здесь.
Зачем только я их позвала? Нет, они бы, конечно, пригодились, если бы приехали чуть раньше. Но сейчас они были не только лишними, они сейчас были вредными и даже очень.
Но оказалось, я поняла позже из их слов, что они здесь уже довольно давно, и они за всем наблюдали, они были даже в самом доме, но потом, когда я решила убежать, они оставили нас с Сергеем вдвоем выкручиваться, а вот теперь пришли и поймали нас уже совсем беззащитных, хитрые трусливые скоты. И сделать мы ничего не могли, у них у обоих были с собой пистолеты. Это была не догадка, потому что я тут же почувствовала, как твердый и холодный – это очутилось даже через кофточку – предмет, ткнули мне в бок. Придурки, ну, ладно Сергею, он мужчина, но меня зачем пугать пистолетом.
– Эдик, Юра, это вы? – заговорила я радостно. – Давайте, уходим отсюда, скорее.
– Где алмазы?
– У меня. Я их уже взяла оттуда, куда выбросила.
– Давай сюда, – потребовал Эдик.
Я вынула из кармана пачку из-под сигарет "Мальборо" и протянула ее Эдику. Мою руку перехватил Юра.
– Здесь все? – спросил он, забирая пачку себе. Я пожалела, что не вижу выражения лица Эдика.
– Все, – честно сказала я.
Юра открыл помятую пачку и, подсвечивая себе фонариком, стал рассматривать, что там такое внутри, потом сунул ее в карман.
– Уходим отсюда быстро и не вздумайте убегать, пристрелим, как собак. – Кажется Юра не поверил, что я отдала все.
"Вас нужно было бы пристрелить, – проговорила я, – только не как собак, а как бешеных собак".
– Чего ты там сказала? – не понял Юра.
– Я сказала, что нужно быстрее уходить отсюда или вас сейчас пристрелят как собак. Здесь сейчас появятся люди посерьезней вас.
Они это и сами понимали. Поэтому не стали со мной спорить и мы все четверо побежали к лесу.

4
Что-то нужно было придумать, чтобы избавиться от этих двоих. Зачем я только их зазвала сюда? Надеялась, что они здесь между собой передерутся, а мы с Сергеем сможет убежать. А эти двое оказались хитрыми, дождались, пока я сама убегу, и поймали меня, идиотку, без хлопот.
Сергей сделать ничего не сможет, одна рука у него почти не действует, это я постаралась, но я не нарочно‚ я не хотела. Да и вторая рука у него тоже сильно обожжена тросом.
А еще‚ эти двое‚ они оба вооружены, у них есть пистолеты.
Что-то нужно придумать, чтобы избавиться от них, потому что, если мы не сможем от них убежать, они нас просто убьют, в этом едва ли стоит сомневаться – они побоятся, что мы расскажем, что они у нас забрали алмазы. А сказать, что они ненастоящие – еще хуже, они нас тогда увезут куда-нибудь и станут там добиваться, чтобы мы сказали, где настоящие, а как они это будут делать и ребенку понятно, тем более в Эдике очень заметна склонность к садизму.
А еще у меня есть Аленка, и Юра меня уже предупредил, что он с ней сделает, если я не помогу им достать эти алмазы. И скоро они – Эдик и Юра – поймут, что никакие ни алмазы я им отдала, а просто стекло. И тогда они снова пристанут ко мне, и Аленка тогда будет у них под руками.
Мы подошли к дороге, по которой я приехала сюда.
– Где твоя машина? – спросил Юра.
Я совсем забыла, что сказала ему по телефону, что меня сюда привезли и показала рукой в ту сторону, где стояла моя машина и сказала:
– Там.
– Угу, – промычал Юра и я сразу поняла, о своей оплошности, и он это подтвердил. – А сказала, что вас сюда привезли.
– Ну да, – сразу согласилась я, – а машину пригнали.
– И оставили в кустах, – ехидным голосом досказал за меня Юра.
Я поняла, что совсем запуталась. А все потому, что я слишком задумалась о том, как бы от них убежать.
– У тебя тачка клевая. Сколько она стоит? – поинтересовался Юра.
– Не твое дело, – ответила я.
– Ну, это как сказать, – вмешался Эдик.
Мне это его замечание совсем не понравилось. Этим крокодилам мало одних только алмазов, им и машину мою захотелось в личное пользование поиметь.
А что будет с нами? Кажется, у Юры с Эдиком не было особых затруднений с этим вопросом – мы с Сергеем лишние для них, от нас может быть много неприятностей.
– Давай, иди, показывай, где твоя машина, – приказал мне Юра.
– Дай мне фонарь, – попросила я.
Юра отдал мне свой, еще один был у Эдика. И я пошла впереди, освещая себе дорогу, а они за мной, светя мне в спину, чтобы я постоянно была у них на виду.
Мне ничего не оставалось делать, как заблудиться. Потому что я представляла, что будет, когда я покажу им свою машину – они уедут на ней, а мы с Сергеем останемся здесь. И, скорее всего, навсегда.
Но я не заблудилась. Не успела. Неожидан за своей спиной услышала шум. Кто-то упал. Выругался Эдик.
Это Сергей повалил его на землю и я, когда обернулась, увидела, что они все – и Юра тоже – валяются в траве.
Что-то негромко треснуло. Фонарь светился теперь только у меня в руке, тот, который был у Эдика погас, они его разбили.
– Чего стоишь? Уматывай отсюда, – услышала я хриплый голос Сергея, он пытался удержать на земле сразу двоих, и Эдика и Юру, он обхватил их руками за шеи, повалил на землю и не давал подняться.
– Банкир тебя не тронет, – крикнул он еще. – Беги обратно.
Я не хотела убегать. Я хотела помочь ему. Но тут вдруг раздался такой громкий хлопок, что, кажется, во всем лесу вороны должны были попадать с деревьев. Я поняла, что это такое – это кто-то из этих двоих выстрелил из пистолета. И в кого выстрелили было понятно.
Я все еще светила фонариком на них, и я увидела, как Сережка, сразу ослаб, разжал руки. И тут же я увидела направленный на меня пистолет.
Я отскочила в сторону, и в это же время снова раздался грохот. Это выстрелили в меняя. Я побежала.
Я бежала и слышала позади себя резкие звуки, как бывает когда сорванной веткой бьют по чему-либо. Но это не веткой били, это задевали за ветки те, кто бежал за мной.
Но им было труднее, у них не было фонаря, а у меня был. Но только и мой фонарь помогал им, я догадалась об этом, когда сзади, снова услышала выстрел. Я выключила фонарь.
Мои кроссовки полностью залила вода‚ сама не знаю как‚ я вбежала к болотистому краю леса. Дальше бежать нельзя, дальше болото. Я свернула, пробежала немного по мокрой земле, высокая трава не давала ногам утопать глубоко, но бежать по этой траве, было тяжело, и я снова свернула к лесу. Около первых деревьев я становилась и инстинктивно присела, чтобы меня меньше было видно. Хотя меня и так не увидели бы в такой темноте.
Зато теперь я хорошо стала слышать тех, кто бежал за мной. Только они уже не бежали, они остановились и тяжело дыша спрашивали друг друга, где я.
Тогда, я сама не знаю, как я догадалась до этого, наверное, тот, кто мне всегда подсказывает, как правильно нужно поступить и сейчас подсказал – я взяла и швырнула фонарь в сторону болота. Прошуршав по траве, он шлепнулся в воду.
– Там она, – услышала я голос Юры, и сразу захлюпала вода под их ногами, они пошли искать меня в болоте, как будто я кикимора какая-то‚ и любимое место для игры в прятки у меня болото.
Тогда я поняла, что нужно делать. Я ощупала землю вокруг себя и сразу наткнулась на толстый гнилой сук. Я встала и швырнула его в ту же сторону, что и фонарь.
И снова услышала довольны голос Эдика:
– Куда убегаешь? Все равно не уйдешь, ты, овца, лучше не убегай.
– А я и не убегаю, – тихо проговорила я, нашла еще одну палку и снова швырнула ее в ту же сторону, только еще дальше.
И сразу стала искать новую – надо подальше отогнать их от себя, пусть там ищут, может и найдут пару лягушек, тогда могут устроить себе на берегу французский ужин. А мне, пока они ловят сами не знают кого, надо будет найти Сергея, и еще надо будет дотащить его до машины, и отвезти его в больницу. Почему-то мне не приходило в голову, что они его убили. Он просто ранен, вот и все.
Я нашла еще одну палку и швырнула ее изо всей силы в болото.
Вода заплескалась сильнее в той стороне, где упал толстый влажный сук. Видимо, он шлепнулся недалеко от этих двоих и они спешили теперь к тому месту, уверенные, что я уже у них в руках. Не сомневаюсь, что там же, на месте они собрались и утопить меня.
Нужно было возвращаться и искать Сергея, это было не так просто – фонаря у меня теперь не было, а звать его я не могла, потому что эти двое сразу услышат и поймут все. Но и найти тоже нужно быстро, потому что не станут же они всю ночь искать меня в болоте, а скоро догадаются, что я их обманула или подумают, что выбралась оттуда незаметно для них.
Я только направилась в ту сторону, где остался лежат Сергей, но услышала голоса Эдика и Юры, здесь, вообще, все звуки были хорошо слышны.
– Эдик, дай руку, я вылезти не могу, – говорил Юра и в голосе его слышался испуг.
– Пала, я сам завяз по пояс, – отозвался Эдик и его голос тоже был растерянным.
– Сучий потрох, здесь трясина. – Теперь уже в голосе Юры был не испуг, в его голосе появился страх. – Дай руку, ты, идиот.
– Да я сам не могу выбраться. – В голосе Эдика был уже не испуг и не страх, в нем начинал появляться ужас.
– Дай руку, тебе говорят, – закричал Юра, не слушая, что говорит Эдик.
– Сука, падла, ведьма. Она в трясину нас завела.
– Дай руку, – уже во всю силу стал кричать Юра.
А Эдик на этот раз закричал, только совсем без слов, от страха, от ужаса он перестал соображать. И кричал уже без перерыва. Но вдруг словно опомнился и стал звать меня.
– Маша, Машенька, помоги мне. Я что хочешь для тебя сделаю, выведи меня отсюда. – От страха он уже ничего не соображал, наверное, думал сейчас, что я правда какая-то болотная ведьма, которая их заманила в трясину.
Я ненавидела этих двоих, как только можно могу ненавидеть людей. Но сейчас мне стало не по себе от их криков и даже стало их жалко.
Вспомнилось, что они сами, там, у себя на даче обещались утопить меня в болоте. Но только сейчас мне это не казалось серьезным.
Я не знала, что мне делать, потому что мне инстинктивно захотелось им помочь. Да и любой человек, если бы услышал сейчас, как они кричат, как зовут на помощь, не смог бы равнодушно это слышать.
Я даже сделала несколько шагов в сторону этих голосов. Холодная вода снова залилась мне в кроссовки я и опомнилась, отошла обратно на сухое место.
А скоро вместе с криками стали слышаться булькающие звуки, так ребенок балуется в ванной. И вместо криков уже слышалось мычание. Мычание и звуки пузырящейся воды.
А потом все стихло.
Я простояла на месте еще несколько минут и все прислушивалась, но ничего уже не было слышно.
Тут я вспомнила о Сергее. Он лежит где-то и он раненый. Я повернулась и побежала к тому месту так быстро, как только можно было бежать в темноте, чтобы не выколоть себе глаза о ветки деревьев.
Минут двадцать я его искала, пока в прямом смысле не наткнулась на него и чуть не упала. Он не пошевелился и не застонал, когда я случайно ткнула его ногой не заметив в темноте.
Я наклонилась над ним, позвала его, потом встала на колени и принялась его трясти, как будто бы это могло ему помочь. И только после этого я поняла, что он мертвый.
Я разрыдалась, как последняя истеричка. И любая бы женщина на моем месте стала бы на время истеричкой. Ведь почему-то, сама не знаю почему, он, этот Сергей был для меня не таким, как все остальные мужчины. Почему это было, я не знаю, и никто не знает, никакая женщина не знает, если только такое с женщиной случалось – почему вдруг какой-то мужчина, с которым у нее ничего не было, совсем-совсем ничего, только разговаривали и все, и он вдруг становится для нее не таким, как все остальные мужчины.
И тогда я взяла его за руки и поволокла по земле к машине.
Я совсем ничего не видела. Было темно. В лесу ведь всегда еще темнее, чем где-то. А еще мои глаза, они совсем ничего не видели, я ничего не видела, потому что все глаза у меня были залиты слезами и все лицо тоже.
Сколько я искала машину, не помню. Чтобы найти ее мне пришлось оставить Сергея и пойти без него искать ее. Я нашла машину, но потеряла его, и долго не могла найти. Потом нашла его и снова потеряла машину.
Наконец все соединилось – и машина и Сергей и я. Ну, если правильнее выразится, я смогла притащить Сергея к тому месте, где стояла машина.
Я уложила его на заднее сиденье и захлопнула дверцу.
Только когда я подъезжала к Москве я подумала, куда мне его вести. В больницу? А куда еще?
Я проехала пост ГИБДД, меня никто не остановил, а если бы и остановили, мне было безразлично.
Ближайшие больницы, которые я знала были на Ленинском у Октябрьского метро. Там их много этих больниц.
Я проезжала по Садовому у Парка Культуры, когда мне вдруг послышалось, как на заднем сиденье кто-то застонал.
Я так резко свернула к обочине и так резко затормозила, что тот, кто там застонал, чуть не свалился на пол. Но только не галлюцинация ли это какая-то у меня? Я перегнулась через сиденье и снова стала трясти Сергея, только теперь уже осторожно. И он застонал снова.
Я так обрадовалась, как это нечасто со мной бывает. Я сорвалась с места, так что колеса завизжали. И тут же подумала, что его нельзя везти в больницу. Нельзя, потому что у него огнестрельное ранение. Я достала телефон и стала набирать номер одного своего знакомого врача. Я его разбудила сонного и недовольного.
– Стасик, – чуть не кричала я, – мне срочно нужна твоя помощь.
– Ну что с тобой еще случилось? – говорил он и, кажется, зевал.
– Со мной ничего. Но один мой знакомый, он ранен.
– Ну, при чем здесь я, вези его в больницу.
– У него огнестрельное ранение.
Он сначала выругался очень неинтеллигентно, а потом закричал на меня:
– Ну какого черта, с тобой вечно что-то происходит? Какое мне дело до какого-то огнестрельного ранения.
– Потому что ты самый лучший хирург, какого я знаю.
– Откуда ты можешь знать, я тебя еще ни разу не оперировал.
– И лучше не надо Стасик.
– А по мне лучше бы я тебя не знал.
– Я тебе заплачу.
– О каких деньгах может идти речь, я сплю, оставь меня в покое. У меня нет никакого желания резать зеков в тюремной больнице.
– Никто ничего не узнает.
– Все, разговор окончен.
– Стасик, это я его ранила.
– Ты? Ты идиотка, больше мне нечего тебе сказать.
А мне тоже больше ничего не оставалось сказать, кроме, как только это.
– Я уже около твоего дома. Я сейчас затащу его к тебе. Только лучше будет, если ты мне поможешь.
– Вот что, слушай, ты, ненормальная. У меня дома, между прочим, жена и дети. Так что сиди в машине и жди, я сейчас выйду. И повезем его к тебе, если тебе это так надо.
– Но это ехать еще целых минут пятнадцать.
– Маша, я тебе все сказал. А чтобы ты поняла, как я к тебе отношусь, то скажу еще: ни один человек на свете не смог бы меня уговорить пойти на такое. Все, сиди и жди, я скоро выйду.
Я знала, что он сказал правду, поступить не по закону его нельзя было уговорить ни за какие деньги. Он вообще был редкий человек, наверное, потому что, правда, был очень талантливый хирург.
Я немного опоздала, он вышел раньше и ждал меня на улице, потому что я его обманула, когда сказала, что я уже около его дома.
…Рана оказалась совсем неопасной. А то что Сергей был без сознания, это от болевого шока, как сказал Стасик, пуля попала в какое-то неровное сплетение, или нервный узел или нервный центр, я не запомнила, потому что совсем не прислушивалась к его словам, после того, как Стасик сказал, что Сергей уже завтра сможет вставать и ходить. И еще добавил, что даже заниматься любовью можно, но только очень аккуратно. Это он так пошутил, но все равно он дурак, и шутки у него дурацкие, как будто я собиралась заниматься с этим Сережей любовью. Пусть будет счастлив, что я его в болото не бросила к тем двоим.
– Ну, а если серьезно, – сказал Стасик, – то недели две ему нужно отлежаться. И ходить он может только по квартире.
Стасик дал еще много ценных указаний, сказал что завтра к вечеру приедет посмотреть на Сергея и ушел.
На следующий день Сергей чувствовал себя уже достаточно хорошо, чтобы не сидеть около него, поэтому я оставила его одного и поехала по делам. Мне еще много чего надо было выяснить. А правильнее будет сказать, не выяснить, а убедиться в своей догадке.
Я позвонила Виталию. Он совсем не удивился, когда услышал мой голос. Я договорилась с ним встретиться.

5
Договорились мы с ним встретиться, можно сказать, уже в традиционном месте – в кафе на Арбате.
Он меня ждал, когда я вошла и села за столик. Первые его слова были:
– Кто там стрелял в лесу, когда ты убежала?
– Сходили бы и посмотрели. Заодно и мне бы помогли.
– Не до того было, – с какой-то странной усмешкой ответил Виталлий.
– Синяки зализывали?
– Не каждый синяк можно зализать. Так что случилось? Кто там стрелял?
– Двое милиционеров, Эдик и Юра, знаешь таких?
– Да. Не знаю, но слышал.
– Они меня вчера поймали. Когда я от вас убежала.
– Это они в тебя стреляли?
– Ну не в тебя же.
– Ты легко отделалась, – усмехнулся Виталий.
– Да, а вот им не повезло.
– В чем не повезло? – заинтересовался он.
– Они утонули в болоте, в том, которое рядом с домом.
Виталик внимательно посмотрел на меня.
– Ты что, застрелила их и бросил а в болото?
– Я похожа на человека, который способен на подобное? – спросила я.
– Не знаю.
– Нет, она сами забрались в трясину. Искали меня там.
Виталий стал рассматривать меня еще внимательней.
– Я это тебе вот почему сказала, – продолжила я. – Мне пришлось им, Эдику и Юре сначала отдать те стекляшки, которые вы мне подсунули, так что не спрашивайте их больше у меня. Если хотите ищите в болоте.
– Теперь я понимаю, почему Кирилл поспорил на целых пятьсот тысяч.
– На пятьсот тысяч? А пятьсот тысяч чего? – заинтересовалась я.
– Даже если на полмиллиона куриных яиц и то немало. Но он поспорил на доллары.
– И из-за чего был спор? – стало мне интересно, из-за чего могут спорить люди на такие суммы.
– Правильнее будет сказать не из-за чего, а из-за кого.
– Из-за кого? – задала я не очень искренний вопрос, потому что начала догадываться.
– Разве не понятно?
– Виталик, – продолжила я изображать из себя наивненькую и непонятливую, – я женщина и я таких сложных вещей не понимаю. Не знаю, знаешь ты или нет, но женщины, вообще, не любят спорить. Так на что спорил Кирилл?
– На тебя, – ответил Виталик.
– Что значит на меня?
– Что ты станешь его любовницей.
– Серьезно? – удивилась я.
– Тебя это оскорбляет?
– Что?
– Что на тебя спорили?
– Я не знаю условий спора, чтобы решить, оскорбляет это меня или нет.
– А это важно?
– Еще бы. Если я была ставкой в споре, тогда это оскорбительно. Хотя это и возбуждает. Но насколько я понимаю, это не так, и я была причиной. Правильно?
– Да, – согласился Виталий.
– Такое женщине не может не понравится. Конечно, деньги это унизительно, но не для женщин – для спорящих. Когда-то рыцари в поединках решила‚ кто из них более достоин женской благосклонности, сейчас они, то есть вы, то есть мужчины, изменились и рискуете только деньгами. Это грустно, но с драной овцы хоть шерсти клок.
– Да, – проговорил он, но не ко мне обращаясь, а каким-то своим мыслям.
– Чему ты удивляешься?
– Так, я, кажется, понял кое-что.
– Кстати, а с кем он поспорил на это? С тобой?
– Ну, Маша, такого вопроса я от тебя не ожидал. С чего чтобы я ему помогал, если бы он поспорил со мной?
– А с чего ты ему помогал?
– Я тебе уже говорил – я ему должен, я отрабатывал свой долг.
– Ну и как, отработал?
– А разве Кирилл выиграл спор?
– Значит нет, а почему тогда ты мне все рассказываешь?
– Об этом я тебе позже скажу. Возможно скажу,  – добавил он.
– Лучше позже, чем никогда. Но тогда с кем он спорил?
– С Ильей.
– С Ильей? – не поняла сначала я, о каком Илье говорил Виталий, но потом догадалась. – Это тот, что его партнер по многим делам?
– Да, тот самый. Они поспорили, кто из них, ну, скажем, так, соблазнит тебя.
– С ним что-то случилось, я слышала.
– Ему лицо облили кислотой. Так что он на время из спора выбыл. Лежит в институте пластической хирургии.
– И кто его так?
– Никто не видел и он тоже. Возвращался домой, входил в подъезд, в это время кто-то плеснул в лицо кислотой, и убежал через черный ход, который, кстати, всегда был закрыт.
– У него же‚ насколько я помню‚ охранник был‚ он же и его шофер. Такой‚ здоровый и тупой.
– Вот именно тупой‚ – согласился Виталик.
– Вообще-то‚ облить кислотой‚ это как-то по-женски. – решила я.
– И я так думаю‚ – сказал Виталик.
– У Ильи‚ – стала я припоминать‚ – у него кажется что-то было с сестрой Кирилла‚ с Лидией?
– Точно‚ – Виталик кивнул. – Но у Лидии много с кем было. Например с Сергеем.
– С каким Сергеем?
– С тем, которого зовут Белый. Ей ведь нравятся люди искусства‚ творческие личности. Но не уверен‚ что он был ее любовником‚ возможно‚ у них были просто деловые отношения. Ну‚ если решали они их в постели‚ это еще не значит‚ быть любовниками. Правда? – посмотрел он на меня‚ усмехнувшись.
Я не стала отвечать‚ а Виталик продолжил:
– Лидия была любовницей Ильи, и не только его. И она была свидетелем спора Ильи и Кирилла о тебе.
Я стала догадываться кое о чем в отношении кислоты‚ но это было не мое дело‚ пусть сами разбираются.
– Она была любовницей Ильи. И дальше что? – спросила я.
– Я сказал, что она была любовницей не одного только Ильи.
– Я это слышала, только ничего странного здесь не нахожу.
– Все дело в том, кто второй ее любовник. Которого, скорее, можно назвать первым.
– Ты?
– Нет, Маша, ошиблась.
– Значит, ее второй любовник, который первый – настоятель мужского монастыря, и он ее убедил, что спор ее брата с Ильей большой грех, и сказал, что этому нужно помешать. Вот они и облили Илью кислотой. А на брата рука не поднялась. – продемонстрировал я свою проницательность. – Теперь я угадала?
– Не совсем.
– Неужели ее любовницей была настоятельница женского монастыря?
– Ее любовником, – стал объяснят мне Виталий, – был Кирилл.
– Что?! Ее родной брат?! – Я очень удивилась. – Откуда такие сведенья?
– Ее близкая знакомая об этом знала, а эта ее близкая знакомая не совсем для меня чужой человек. Во всяком случае, была до недавнего времени. Но она ко всему не имеет никакого отношения. К тому же, Лидия и Кирилл не родные брат и сестра, а двоюродные. Они, как это называлось раньше – кузены.
Теперь мне стало понятно гораздо больше. Но еще не все.
– Несчастная одинокая женщина‚ – с грустью в голосе пожалел ее Виталик.
В этот момент мне вдруг пришла одна мысль‚ такая‚ что я даже замерла на секунду‚ эта мысль давно уже была во мне‚ но не проявлялась‚ но как часто бывает‚ какая-то случайная фраза или что-то случайно увиденное формирует эту мысль‚ или‚ правильнее сказать‚ вытаскивает‚ даже выталкивает ее наружу‚ вот так случилось и сейчас со мной‚ но я быстренько собралась и продолжила наш разговор.
– Но при чем здесь какой-то Белый? – спросила я.
– Я могу только еще раз повторить: я знаю, что между ними что-то было. Но что именно, этого я не знаю.
А вот я, кажется догадалась.
– Скажи, – спросила я, – а почему ты мне обо всем этом рассказал?
– Почему? – он задумался. – Когда Кирилл предложил мне помочь ему и простить за это долг, я согласился. Во-первых, потому что я и тебя не знал, а потом я подумал: кому от этого будет хуже, если он переспит, с какой-то там девочкой. Во всяком случае, не ей. Что она теряет? Наоборот, станет подругой мужчины с большими возможностями. Думаю, в Москве найдется не один десяток тысяч женщин, которые посчитали бы это за счастье.
– Значит, все эти разговоры насчет алмазов были просто шуткой, если только подлость можно так назвать?
– Да.
– И что сейчас изменилось?
– Сначала убили проститутку, жену Белого. Потом еще одну девушку. И все это, Машенька, могут повесить на тебя.
– А ты такой благородный? Тебе меня жалко?
– Можешь считать, как хочешь.
– Все-таки интересно, с чего такая забота?
– Некогда не думал, что одна женщина может такое натворить, – заговорил Виталий не совсем по теме.
– Чего такого я натворила? – стало интересно мне.
– Трое в больнице, один из них в реанимации, – сообщил он мне весть, от которой мне если и не стало радостней, то стало спокойней, потому что на троих врагов у меня теперь меньше на какое-то время.
– Сами виноваты, – сказала я.
– Так значит, тебе интересно, с чего я стал таким благородным и отчего такая забота в отношении тебя?
– Не то чтобы очень интересно, но все-таки?
– Хорошо, скажу. Я больше не должен ничего никому, поэтому я не обвязан, поступать с тобой подло, как ты это назвала, и вынуждать к чему-либо.
– А раньше был обязан?
– Вернуть долг или отработать его обязан любой.
– А ты вернул или отработал?
– Ни то и не другое.
– Тогда скажи третье.
– Кирилл поскользнулся, когда бежал по крыше. Там кто-то масло разлил. Ты не знаешь кто? Нет? Ну ладно. Но Кирилл упал из-за этого с крыши‚ и очень неудачно.
– Неудачи могут быть разными, – насторожилась я. – Ты хочешь сказать, что это он в реанимации? Но почему тогда ты ему не должен? Или у вас были такие условия – Кирилл попадает в реанимацию и твой долг аннулируется?
– Если твою шутку немного изменить, она уже не станет шуткой.
– Измени, – попросила я, чтобы понять, о чем он говорит.
– Пожалуйста: если Кирилл попадает в морг – мой долг аннулируется. Этого не было в договоре, но это само собой, потому что наш долг был только между нами. А точный расклад после нашей последней встречи с тобой такой: трое в больнице, один из них в реанимации, а еще один, четвертый, в морге.
Я долго сидела и не знала что сказать. Виталий тоже молчал. Потом спросил:
– Тебе его жалко?
– Мне себя жалко, – сказала я. – А если ты хочешь услышать честный ответ, что я чувствую в отношении Кирилла – мне жалко, что с ним что-то подобное не случилось раньше, тогда мне и себя не нужно было бы жалеть.
Виталий кивнул.
– Значит, то, что ты мне все рассказал – это твоя благодарность мне за то, что я избавила тебя от твоего кредитора? – спросила я.
– Считай, как хочешь.
– Все равно, спасибо, – сказала я. – Ведь мог бы ничего и не рассказать.
– Подумай о жене Белого и еще об одной девушке. Это посерьезней, чем спор Кирилла.
– Ты считаешь, что это я сделала?
– Я ничего не считаю, я просто сказал.
– Я подумаю о том, что ты сказал. И не только об этом.
Я поднялась из-за столика и пошла к выходу.

6
После разговора с Виталием‚ точнее‚ еще во время разговора с ним у меня появились кое-какие догадки‚ которые‚ я уверенна подтвердятся‚ если их проверить. А сделать это нужно срочно‚ пока мной не заинтересовалась милиция‚ потому что тогда уже начнут проверять они‚ а они‚ как люди беспристрастные пойдут по тому следу‚ который им приготовили другие люди‚ а меня совсем не устраивало‚ чтобы они шли не в ту сторону.
Перед этим я только купила кое-какие продукты‚ чтобы спасенный мной мой телохранитель не голодал и скорее поправлялся‚ и заехала домой.
– Незнакомым людям дверь не открывать‚ спичками не баловаться‚ это не игрушка. Пианино знаешь где стоит‚ скрипка знаешь где лежит‚ так что разрабатывай руку‚ к моему возвращению чтобы без ошибок исполнят "Половецкие танцы" и "Полет шмеля".
– На скрипке и фоно одновременно? – спросил Сергей.
Я не стала отвечать‚ потому что уже открыла дверь и вышла за порог‚ а только сказала:
– Могу вернуться поздно‚ так что меня не жди и ложись спать. Если что позвоню. – И я захлопнула дверь.
Сначала я поехала на Юго-Западную. Я зашла в подъезд‚ в котором раньше жила Рита. Конечно я не стала подниматься на пятый этаж‚ я поднялась на лифте на последний‚ потом поднялась по железной лестнице к лифтовому отделению. Все правильно – дверь‚ которая вела в это само лифтовое отделение‚ не была закрыта на замок‚ и дверь‚ которая вела уже на крышу тоже.
Я прошла по крыше‚ дергая двери других лифтовых отделений. Через два подъезда‚ в третьем от Ритиного дверь тоже оказалась не закрытой. И вторая‚ которая вела в подъезд‚ тоже. Так что я спокойно села в лифт‚ спустилась вниз и вышла через два подъезда от того‚ в который вошла. Уверена‚ что и в доме‚ где жила Наташа точно так же можно войти в ее подъезд‚ а выйти совсем в другом. Но всякий случай я это тоже‚ конечно‚ проверю‚ но чуть позже. А сейчас мне пора на Тверскую‚ чтобы не опоздать и застать на месте нужного мне человека – Галю. Впрочем‚ если даже и не застану ее ничего страшного‚ то что я хотела узнать‚ я могу узнать у любой из девушек‚ которые там стоят.
Чтобы не привлекать лишнего внимания к себе‚ я остановил машину там‚ где в прошлый раз высаживала ее‚ эту Галю. Я ее увидела сразу‚ клиент еще не снял ее‚ как это у них называет.
Я‚ конечно‚ могла подойти к ней сразу и не тратить время на ожидание‚ но подставлять ее мне не хотелось‚ не стоило‚ чтобы ее видели со мной. Поэтому я стала ждать.
Простояла и прождала я минут двадцать. А пока ждала подумала‚ что только из-за одного этого‚ из-за того‚ что приходится стоять и ждать я бы не смогла заниматься этой профессией.
Но наконец появился он‚ принц на синей "девятке"‚ который рассмотрев всех девушек влюбился в нее‚ в Галю. Рассчитавшись с сутенершей и подождав‚ когда Галя сядет в машину‚ он резко тронулся с места.
Мне пришлось их догонять. Поравнявшись с их машиной‚ я посигналила и когда на меня обратили внимания‚ я казала Галиному принцу‚ чтобы он остановился‚ а чтобы он не сомневался‚ чего именно я хочу‚ я еще слегка и "подрезала" его машину.
Он подъехал к обочине и остановился‚ я тоже. Он вышел из машины злой‚ я с обаятельной улыбкой. Поэтому прежде‚ чем он заговорил со мной‚ его злость уже превратилась всего лишь в удивление.
– Тебе чего? – спросил он все-таки чуть грубовато.
– Извините‚ – к своей улыбке я добавила еще и нежные нотки в голове и посмотрела ему в глаза наивно и доверчиво‚ – но мне только два слова нужно сказать вашей девушке. Две минуты‚ больше не задержу. Обещаю.
Я думала мне труднее будет добиться своего‚ но этот принц‚ оказался довольно сговорчивым. Только сначала он спросил‚ как бы шуткой:
– А не хочешь вместо нее сесть в мою машину?
– С удовольствием‚ – сразу согласилась я‚ – но только куда я тогда дену эту? – и я кивнула на сою БМВ.
Он понял наивность своего желания и‚ посмотрев чрез стекло на Галю‚ кивнул ей‚ чтобы она вышла. Но когда я подошла к ней‚ он все-таки из предосторожности встал так‚ чтобы я не смогла вместе с ней пересесть в свою машину. Но мне это и не было нужно.
А она‚ Галя‚ уже узнала меня. И она хоть и вышла из по его приказу‚ но лицо ее было недовольное‚ но одновременно и боязливое.
– Чего тебе? – спросила она таким же как и ее лицо голосом‚ недовольным и боязливым одновременно.
– Хочешь получить сто рублей за одно только слово? – спросила я.
– Какое слово? – заинтересовалась она.
– Ты говорила‚ что вашу старуху зовут Каракуртиха.
– Каракуртиха‚ – поправила она и в глазах у нее появилось чуть меньше неудовольствия и суть больше страха.
– А по-другому ее никак не называют? – задала я ей вопрос из-за которого и потеряла столько времени.
– Чего тебе надо‚ чего ты пристаешь ко мне? – заныла привычно Галя.
– Не пристаю я к тебе. Ответь только на один вопрос‚ есть у вашей "старухи" еще какое-то прозвище. – И я протянула ей сто рублей. – Даю слово‚ больше ты меня никогда не увидишь‚ – решила успокоить я ее. – Я даже не стала подходить к тебе‚ когда ты стояла всеемте со всеми‚ а специально подождала‚ когда тебя снимут‚ чтобы никто тебя не видел вместе со мной‚ – сказала я для убедительности.
– Богомолка‚ я слышала ее еще зовут. – решилась наконец Галя‚ забирая одновременно у меня деньги. – Только мне больше нравится Каракуртиха.
– Потому что слово неприятней? – поинтересовалась я.
Она кивнула.
– А Богомолкой‚ наверное‚ потому что она в церковь часто ходит‚ грехи свои замаливает‚ сука‚ чтоб она сдохла.
– Нет‚ не поэтому‚ – решила я объяснить Гале‚ хоть это для нее и неважно. – Каракурт – это такой паук‚ его самка сразу после оплодотворения съедает своего самца. А богомол‚ это тоже насекомое‚ и у него самка тоже убивает самца как только тот оплодотворил ее‚ можно сказать во время его оргазма‚ она откусывает ему голову.
– Да?! – удивилась Галя.
– Точно‚ – подтвердила я. – не смерть‚ а одно удовольствие‚ правда?
– Ага‚ – согласилась со мной Галя.
– Ну все‚ пока‚ – попрощалась я с Галей и направилась к своей машине.
– А чего‚ может правда‚ с нам поедешь? – нарочито веселым голосом снова предложил мне свои услуги Галин принц.


– Как ты думаешь‚ сколько я возьму за это денег с тебя? – задала я ему вопрос‚ на который ему трудно было ответить.
Он и не ответил ничего. Он обиделся и пошел к своей машине.

7
Я нажала на кнопку звонка. За дверью была тишина. Но я знала‚ что он дома‚ потому что по дороге я набирала его номер и он подошел к телефону‚ но я не стала с ним разговаривать‚ я только проверила‚ дома ли он.
А еще‚ перед тем как позвонить ему в дверь я сделала тоже самое‚ что и в доме Риты – я проверила‚ можно ли из этого подъезда по крыше пройти в другой. Оказалось как я и думала – можно‚ только не по крыше‚ а по чердаку‚ потому что дом этот был старый и здесь был чердак. Но это даже удобней‚ чем ходить по крыше.
Я снова позвонила в дверь. С той стороны послышался шорох.
– Кто там? – услышала я негромкий голос.
Я только не поняла зачем он спрашивает‚ когда меня и так хорошо видно‚ потому что в двери у него есть "глазок".
– Ты что‚ Сережа‚ от страха перестал знакомых узнавать? – спросила я громко. – Или ты только меня узнавать не хочешь?
Замок щелкнул‚ дверь приоткрылась.
– Тебе чего? – спросил он.
– Ну‚ ты Сережа‚ и наглец‚ – возмутилась я. – Когда ты в прошлый раз вез меня к себе домой‚ ты почему-то не спрашивал‚ что мне надо.
– А что тебе надо? – спросил он.
Кажется он так чем-то напуган‚ что очень плохо соображает. Поэтому я решила отбросить условности. Я толкнула дверь и вошла без приглашения в квартиру.
– Ты чего? – завозмущался Сережа Белый‚ но даже не попытался выставить меня обратно‚ да это было бы и слишком.
– Я вот о чем хотела тебе спросить‚ – начала я. – Скажи‚ ту музыку‚ которую ты говоришь написал ты‚ ее действительно напивал ты или другой Сергей?
– Ты что ненормальная? Чего тебе надо? – снова не понял он.
– Если скажешь честно‚ я тебе скажу одну вещь‚ которая стоит целой твоей жизни.
Зачем я спросила о том‚ кто из них действительно писал музыку? Да по большей части просто так из любопытства‚ но и не совсем просто так‚ а чтобы он и запутался немного‚ и еще подумал‚ что я хочу обменять одни сведенья на другие‚ так его легче будет убедить в том‚ что я ему хотела сказать.
– Я тебя сейчас свяжу‚ – стал он угрожать мне‚ – и позвоню людям. И тебя отсюда увезут и похоронят.
– Я не согласна‚ – не согласилась я на его предложение. – Потому что нас похоронят в общей могиле. Тебе это‚ может‚ и доставит удовольствие лежать рядом со мной‚ а вот мне никакого.
– Что значит в общей? – не понял он.
– А это значит то‚ что тебя "заказали"‚ – сообщила я ему радостную весть‚ которую‚ правда‚ придумала.
– Что?!
– Что слышал. Так кто написал всю вашу музыку‚ ты или другой Сергей?
– Кто меня "заказал"? – Я увидела‚ как губы его стали понемногу синеть.
– Сначала ответь на мой вопрос‚ потом я тебе все скажу.
– Какой еще твой вопрос?
– Ты точно от страха стал тупеть. Я спросила‚ кто напивал музыку‚ которую вы играли.
– Да какая разница? Кто меня "заказал"? – Ему даже не приходило в голову‚ что я могу его обманывать до того он испугался. Ненавижу трусливых мужиков.
– Отвечаешь на мой вопрос‚ я рассказываю тебе все‚ что знаю. А знаю я много.
– Какой твой вопрос? Кто музыку напивал? Да какая разница? Ну‚ пусть он‚ ну и что?
– Без слова "пусть" скажи‚ – настаивала я.
– Ну‚ Серега написал музыку‚ ну и что?
– А ты присвоил ее себе.
– Да тебе-то что?
– Сереженька. Для меня этот вопрос принципиальный.
– Да пошла ты со своей принципиальностью. Рассказывай‚ чего ты знаешь.
– Я же сказала‚ что я знаю много. Например‚ кто убил твою Наташу и кто убил Риту.
– Ну и кто? – спросил он и в его голосе могла бы послышаться насмешка‚ если бы не страх‚ который перебивал все остальные его эмоции.
– Сначала я подумала‚ что это ты‚ – стала я объяснять ему‚ – но потом поняла‚ что ты слишком труслив для этого. Но ты помогал. Это ты сломал замки‚ чтобы можно было уйти на чердак и выйти в другом подъезде.
– Чего ты гонишь?
Я заметила‚ как тело его напряглось и поняла‚ что он сейчас может наброситься на меня‚ тогда мне плохо придется.
На всякий случай я решила обезопасить себя.
– Сережа‚ только не надо делать глупости от страха. Внизу меня ждет человек‚ если тебе интересно‚ его зовут Виталий. И мы с ним договорились‚ если я не выйду через десять минут‚ тогда он придет к тебе в гости. И учти‚ он следит не только за этим подъездом‚ но и за тем‚ в который отсюда можно пробраться через чердак.
– Понятно‚ – со злостью проговорил Сережа‚ – и к Виталику забралась в постель‚ чтобы он тебя защитил.
– Он‚ во всяком случае‚ настоящий мужик‚ не то что ты. Но не будем о грустном. Лучше о веселом. Тебе интересно‚ кто тебя "заказал"‚ скажу – тот же самый человек‚ который сначала сделал тебе "заказ" на меня‚ но только меня не убивать собирались‚ а "развести" с фальшивыми бриллиантами – Лидия‚ она же Каракурт‚ точнее‚ Каракуртиха‚ она же и Богомолка. Если интересно откуда я все знаю‚ могу сказать: как-то в разговоре Виталик шутя назвал ее несчастной женщиной‚ и тогда я вспомнила‚ что случайно слышала от кого-то‚ не помню уже от кого‚ что у нее было целых два мужа и оба они умерли. А до этого одна девушка‚ она проститутка‚ поэтому и знает много‚ она рассказала мне о каракуртах‚ а другая девушка‚ тоже проститутка‚ сказала‚ что богомолка сука а потом она умерла‚ ты догадался‚ я говорю о Наташе‚ твоей жене. Я только соединила вместе эти сведенья‚ учитывая женскую психологию – никакой женщине не понравится‚ когда при ней мужчины станут спорить‚ кто первый переспит с другой. А уж женщине-каракурту и подавно. Тем более оба эти мужчины были ее любовниками. И тогда она придумала очень хитрый план‚ она как бы стала помогать в этом одному из мужчин – Кириллу – они придумали повесить крупный долг‚ сделать должницей ту‚ на кого спорили мужчины. А потом прискакал бы он на белом коне Кирилл‚ нет он бы вылез из черного лимузина и спас бы ее. Даже фальшивые бриллианты для этого сделали‚ с твоей помощью‚ кстати‚ Сережа. А на самом деле Лидия собралась отомстить той‚ о которой шел спор. И тебя она в это дело втянула‚ – закончила я свой рассказ. – Но теперь ты стал лишним‚ – прибавила я.
– О том‚ что она меня "заказала"‚ Откуда ты знаешь? – с трудом выговаривая слова спросил Сережа‚ и сам догадался до того‚ до чего бы я не догадалась: – Виталик тебе сказал.
– Правильно‚ – сразу согласилась я. – но не только он. Он только подтвердил
– А зачем ты мне об этом говоришь? – спросил он недоверчиво.
– Ты что‚ идиот‚ не понимаешь? Если тебя убьют‚ то твою Наташу и Риту могут повесить на меня. Так что‚ ты мне нужен живой‚ Сереженька.
А Сергей неожиданно забегал по комнате кругами‚ как собака‚ которая гоняется за своим собственным хвостом‚ за который ее укусила блоха. И еще он при этом размахивал руками и говорил‚ точнее ругался:
– Сука‚ Лидка‚ сука. Сама все придумала‚ а я теперь лишний. Сука‚ сама меня к себе в постель затащила‚ а теперь лишний.
И вдруг он выскочил из комнаты. А я‚ как дурочка осталась одна и не знала что мне делать. Но я не долго не знала‚ всего несколько секунд‚ а потом тоже пошла к выходу.
Но в это время Сережа Белый вбежал обратно в квартиру.
– Пойдем с тобой‚ – заговорил он и потащил меня за руку. – Пойдем‚ а то‚ ты говоришь‚ там Виталик. Пусть он увидит‚ что я не один‚ что с тобой все в порядке.
– Пойдем‚ – согласилась я.
Мы вышли на улицу‚ можно сказать выбежали.
– Ты меня подвезешь? – спросил Сергей‚ но тут же задал другой вопрос. – А где Виталик?
– Он меня в машине ждет.
– Тогда не надо‚ тогда я сам.
– А куда ты собрался? – стало мне интересно. – Если куда-нибудь в Латинскую Америку хочешь сбежать‚ то тебя без визы не выпустят. Или ты как политический беженец?
– Какая нахрен Америка. Я в милицию пойду. Пусть там разбираются. А я не виноват не в чем. Лидка во всем виновата‚ вот пусть и отвечает‚ и скажу‚ что она меня "заказала" сука.
И он убежал.
А я стояла и смотрела ему вслед‚ потому что никогда еще не видела людей такими испуганными. Но он‚ наверное‚ правильно решил‚ для себя – лучше быть соучастником убийства‚ чем самому убитым.
А Кирилл‚ какой он мелкий и дешевый‚ покупать женщину за бриллианты‚ ладно бы еще за настоящие‚ а то ведь за поддельные.