Провокатор. 3

    
     Интерес. Михаэлю понималось, что важно пробудить у Людочки любой интерес. Хоть к чему-нибудь, пусть даже для начала и негативный... Заставить её выйти из своей «скорлупы», высказав отношение к чему-либо: негодование, раздражение, пусть лёгкую тень неудовольствия, скользнувшую на грустном лице, поднятую в недоумении бровь, ироничную полу-улыбку наконец, чтобы хоть малейший мускул дрогнул на бесконечно печальном её лике «всех скорбящих». И тогда он уж будет знать, в какую область направить энергию, на какую тему продолжать свой экспресс-опрос. И всё же он был доволен последним сеансом: НЕИНТЕРЕСНО — это уже кое-что, а не полное отсутствие всякого присутствия. 

          Миха мысленно досконально препарировал ситуацию, после которой пациентка впервые разомкнула уста, ответив, что ей ничего не хочется. Рассмотрел на срезе каждую интонацию собственной фразы и последовавшую за ней Людочкину нетипичную реакцию. Будто дотошный микро-биолог, склонившийся над линзой микроскопа, старался рассмотреть каждую микро-частичку изучаемого образца, чтобы потом проанализировать и понять, где тут «собака порылась». Итак, его вопрос насчёт ничегонеделания... её немного зацепил. Что она закладывала в свой ответ? Психолог прокрутил ещё раз диктофонную запись (он имел обыкновение не только записывать все беседы с больными, но и прослушивать и перепрослушивать их, подвергая скрупулёзному детальному анализу). «Ничем. Я давно не могу ничем заниматься». Повтор: «Ничем. Я давно не могу ничем заниматься». Стоп. Кажется Мика нащупал ту самую ниточку: «давно... не могу... ничем» - вот он, ключик, правильно используя который, он откроет дорогу к возвращению радости в жизнь своей царевне-несмеяне. У него созрела идея, немедленно нуждающаяся в проверке.

               Илона вернулась домой совершенно опустошённая и разбитая... впрочем, такое состояние было привычным для неё в последнее время. Из рук, по обыкновению, всё валилось. Хотела сварить кофе, но не уследила за процессом. Кинулась спасать от подгоревшей кофейной гущи плиту и опрокинула турку. Тогда она бросила эту затею, села на пол возле плиты и разразилась слезами.

               Попивая свой утренний энергетик, Миха не переставал думать о Людочке. Не о самой девушке, её грустном милом заплаканном личике или хрупкой беззащитной фигурке. Конечно, нет. Психолог размышлял о путях исцеления несчастной пациентки в целях превращения горемычной «куколки», запеленованной в скрученный собственным страхом и неуверенностью кокон - в сияющую бабочку, которой просто суждено ей быть по праву рождения. В этом Михаэль не сомневался ни секунды.

              - Не благодарите, - с ходу начал очередной сеанс с Людочкой лекарь. Показалось или на её лице и вправду скользнула лёгкая тень недоумения. Она молчала. Сидела, не шевелясь, ничем не выдавая своей заинтересованности или того же удивления. Но Миха уловил изменение её настроения на каком-то, интуитивном что ли, уровне и похвалил себя с новым, пусть маленьким, но таким необходимым сейчас, успехом. Людочка не выразила никакой эмоции или неудовольствия, однако.... больше судорожно не вздрагивала, не плакала и даже не рассматривала невидящем взглядом узоры и линии на предметах обстановки. Она была здесь. Это он почувствовал сразу. Её мысленное сосредоточение на моменте их беседы. Психолог понял, что наживка схвачена: Людочка не просто молчит и слушает, даже не слыша, как раньше — она именно ждёт, ОЖИДАЕТ продолжения беседы. И он продолжил:
    
           - Есть такая притча, - Михаэль снова немного помолчал, внимательно присматриваясь к пациентке. Ни один мускул на её лице не дрогнул, но дыхание... Она явственно затаила дыхание, ловя на лету его каждое следующее слово. «Что ж» - мысленно усмехнулся: «Значит, следует говорить потише и медленнее».

            Последующие дни Миха «буробил» ей подряд все сказки и небылицы, что прочитывал ночами в подготовке к очередному приёму. В собственной интерпретации, естественно. Изменяя события и иронизируя над действующими лицами, определяя новые сюжетные линии и обрывая на полуслове, не досказывая концовку. И всё очень неторопливо и таким тихим голосом, что Людочка пару раз совершенно несознательно переспросила и даже один раз задала уточняющий вопрос:

             - Как Вы сказали? Почему дервиш посчитал недопустимым... - она моментально смешалась от неожиданной для себя собственной смелости и даже попыталась судорожно всхлипнуть, но Михаэль явно видел: продолжать истерить ей больше НЕИНТЕРЕСНО. Он мысленно поздравил себя с новой «победой» и... не удостоил ответа повисший в воздухе вопрос. Неудовольствие и даже некоторое раздражение Людочки зримо зияло при этом изо «всех дыр».