Перекресток. Глава вторая

- Ага, ведьма! Онисимовна, что ли, лучше?- сдвинул к переносице брови Степан, вспомнив, как та его сегодня напугала.- Что та, что эта - один хрен.
- Онисимовна - знахарка, если хочешь белая ведунья. Она многим помогла, а Авдотьиха... беды от нее одни.
- Ладно, ладно. Не кипятись.- пошел на мировую Степан.- Как скажешь. Только если...бежать-то куда? До города тридцать с лишним верст... и фельдшер в отпуск на моря укатил.
- Онисимовна придет.- улыбнулась Анюта.
- Откуда ж она узнает?- усмехнулся Степан.
- Ей ветер шепнет. Она так сказала.- Анюта с укоризной смотрела на улыбающегося мужа.
- Ладно, ладно. Ветер, так ветер. Давай вместе поужинаем? Ты не вставай, я сюда все принесу,- говорил Степан. присев на корточки перед женой.- Хорошо?
- Да.- она поцеловала мужа в лоб.- Бычок ты мой.
- А ты моя телочка,- он чмокнув ее в нос, ушел на кухню.
Спать Степан с Анной улеглись уже за полночь. В окно светила луна, легкий ветерок играл листьями груши, буйно разросшейся над летней кухонкой. Анюта уже давно спала, что нельзя было сказать о Степане. Сон не шел. Едва Степан начинал дремать, как тут же просыпался от странных ощущений, словно душа металась, как испуганная пичуга да на сердце давило что-то.
- Что за ерунда,- кряхтел он, поворачиваясь с боку на бок.
- Степа, ты чего?- проснулась Анюта и приподнялась на локте.
- Да не спится, блин. И так лягу и этак... - махнул рукой Степан, поднимаясь.- Пойду, курну.
- Недолго, Степ.
- Ты спи, спи. Я сейчас.
Выйдя на крыльцо, Степан зябко поежился. Из головы не шли слова Онисимовны и ее неожиданное появление. Степан и не думал продавать душу, к тому же Авдотьиха сказала, что на перекресток ходят многие. Она говорила, что Кузьмич вылечился от рака. Здоров, как бык теперь. Только взгляд у мужика стал тяжелым и каким-то колючим, а иногда казалось, что в глазах красные всполохи.
- Да, изменился Кузьмич,- вздохнул Степан, затягиваясь.- Порой кажется, что и не он это вовсе.
- Не он, не он.- почудилось вдруг в шелесте листьев. Степан аж подскочил от неожиданности на завалинке. Луна ярко освещала сад, было видно словно днем.
- Тьфу ты, померещится же,- сплюнул он через плечо. Затянувшись в последний раз и шумно выдохнув из легких дым, он зашел в дом, заперев дверь. Выгляни он снова, увидел бы, как из-за ствола груши к двери метнулась тень, ярко блеснув красными глазами и тут же исчезла. Если б Степану знать наперед, что этот злосчастный поход к перекрестку изменит всю его жизнь, ни за какие деньги не согласился бы на увещевания старой Авдотьихи.
Тем временем, пока Степан ворочался с боку на бок в ожидании Морфея, Онисимовна торопливо шла к родниковой Иве. Родниковой Иве было лет триста, так долго эти деревья не живут, а эта... к ней за советом ходили все. Спрашивали, когда та или иная понесет дитя, когда сеять, жать, как от сглаза вылечить, порчу снять. Онисимовна частенько наведывалась, но сегодня случай был особенный, да и нечисть, чтоб ей было пусто, все время пыталась помешать; то травой высокой на тропинке встанет, то ветвями к глазам тянется, то луну, невесть откуда набежавшей тучей, закроет. Вместо двадцатиминутной ходьбы до Ивы, Онисимовна уже час пыталась пробиться сквозь нечистые заслоны.
- Да, тьфу на тебя, нежить поганая,- воскликнула она в сердцах,- отступись, пока сольцой четверговой тебя не присыпала.
- Не могу я, Верушта!- перед Онисимовной вдруг возникло косматое существо.
- А ты, Лешак, смоги.- усмехнулась ведунья.- Когда это ты Хозяина боялся?
- Я бы и рад отступиться, да должок у меня перед ни есть.
- Э-эх,- покачала головой женщина.- Когда это ты людям без причины поперек дороги вставал? Должок у него! Уйди с дороги добром, пока...
- Ухожу-ухожу. Только ты смотри, Верушта, Хозяину душа эта, за которую ты решила вступиться, очень нужна.
- Обойдется. Брысь!
- Я тебя предупредил.- криво усмехнулся Лешак и исчез.
Едва приметную тропинку снова освещала луна. До Ивы было рукой подать и Онисимовна заторопилась. Время за полночь, а дел много. Но, как бы она не старалась, как не пыталась спасти Степана и безгрешную душу не родившегося ребенка, она понимала, как невелик шанс уберечь от Хозяина то, что отдано добровольно. Долго Онисимовна творила тайные знаки ведунов под склонившимися ветвями старой Ивы, шептала заветные слова, прижавшись к земле. Время шло, несколько минут отделяли ночь от восхода солнца, когда Онисимовна, откинув пряди волос с лица произнесла последнее ведическое слово, из-за которого ходуном заходила земля, исторгнув из своих недр полчища жуков, червей, земляных жаб. Увидев это, Онисимовна горестно застонала. Земля отказывала в помощи. Слишком большой грех совершил Степан, продав и себя и свое потомство.
- Эх, Феклушка,- плакала Онисимовна, уходя.- Не уберегла я твоего сынка от глупости человеческой. Ох, тяжко! Тяжко!

Продолжение следует...