Анна и паровоз

   Смотреть нынешнее российское кино - занятие из разряда "мышки плакали, кололись, но продолжали грызть кактус".

   Мышки из анекдота хотели стать ёжиками. Вот и я с тех пор, как посмотрела "Ёжика в тумане" или "Андрея Рублёва" со "Сталкером", всё никак не могу смириться с тем, что кино закончилось, колюсь, плачу, но смотрю.

   Тем более ноябрь, листья опали и сметены в неприглядные кучи, а снега ещё нет, и нужно как-то скоротать безконечные осенние вечера.

   Посмотрела разом несколько новых экранизаций русской классики: "Бесов" и "Демона революции" Хотиненко, "Анну Каренину" Шахназарова, "Историю одного назначения" Смирновой и "Солнечный удар" Михалкова.

   Все пять фильмов сняты в последние пять лет, когда уже шла война на Украине, и для меня эта "деталь" объединяет их не менее, чем обращение к литературным сюжетам.

   Уточню, "Демон революции" - по "Красному колесу" Солженицына, хотя в титрах его имени нет. А "История одного назначения" - экранизация главы из книги Павла Басинского "Святой против Льва", в которой рассказывалось про неудачную попытку Льва Толстого в качестве адвоката спасти от расстрела солдата, ударившего офицера. Словом, эти два фильма условные "экранизации классики". 

   Остальные три без оговорок, но только Хотиненко простодушно последовал романному тексту, Шахназаров с Михалковым накрутили-навертели, Шахназаров соединил Толстого с Вересаевым, а Михалков - одноимённый рассказ Бунина даже не с его же "Окаянными днями", а сам присочинил продолжение в революцию.

    У Шахназарова Сергей Каренин и Алексей Вронский сойдутся на японской войне, а у Михалкова баржу с белыми потопит красный комиссар, выросший из провинциального мальчика Георгия, которого у Ивана Бунина не было, у него был только главный герой, дослужившийся, по Михалкову,  к двадцатому году из поручика в капитаны...

   Испытала чуть ли не признательность к Михалкову за то, что вместо верного коня он ограничился верной собакой, утопленной вместе с хозяином. Не то что бы собаку меньше жаль, нет, тут же вспомнился другой Иван, Сергеевич, и незабвенная Муму, но вообще эта сцена как-то не по-михалковски скромно снята, никто не тонет, живописно захлёбываясь, в волнах, а просто уходит баржа под воду, камера ныряет следом, и на фоне груды железа на дне мы видим ту общую фотографию, которую успел сделать юнкер.

    Что "Солнечный удар" - наш ответ Чемберлену, в смысле, "Титанику", я поняла, как только в кадре появился пароход, таков уж удел Никиты Сергеевича: задрав штаны, бежать за Голливудом.

   Вот, кажется, всё есть у человека: и деньги, и хорошие артисты и прочие кинопрофи, и талант, безспорно, какой-то есть. Но чего-то не хватает, не то совести, не то оригинальности, что как будто просвечивала в ранних его фильмах, а потом куда-то испарилась.

    Не только "Титаник" не даёт мэтру покоя. Если кто не понял сцену с детской коляской, скатывающейся по лестнице, то в фильме прямым текстом поясняется, что расстрел лейтенанта Шмидта с "Броненосносца Потёмкина" был событием поворотным и знаковым.

   От ведь как. Соединить "Титаник" с "Броненосцем Потёмкиным" - такая же масштабная задачка, как соединить "Солнечный удар" с "Окаянными днями", что увлекательно для такого сибаритствующего пресыщенного кинобарина, как Михалков-младший...

   Но при этом мне понравилась сцена с общей фотографией обречённых белых, хотя дороговато получилось, логичней было бы реальный мемориал им воздвигнуть в Крыму или издать приличным тиражом мемуары тех, кто выжил, или ещё какое-то реальное дело сделать. Или даже нереальное, синодик, например, составить и читать в часовне.

   Так и вижу эту часовню на той пристани, откуда отчаливали последние корабли... Даже в "Двух товарищах" и других советских кинообращениях к трагедии гражданской войны, не говоря уже про отечественную,  было меньше гламура и больше смысла, чем в михалковских блокбастерах.

   Было бы смешно, когда бы не было так грустно.

   Но название обязывает и про Анну написать. Максим Матвеев в роли Вронского, особенно поседевшего, на японской войне, хорош. Не сразу поняла, кого он мне напоминает, потом дошло - Данилу Козловского, тот же типаж.

    У обоих была одна знаковая роль: у Козловского в "Мы из будущего" чёрного археолога, попавшего на реальный фронт, а у Матвеева в "Бесах" - Николая Ставрогина. Вообще у Хотиненко в "Бесах" хороший актёрский ансамбль, но и там не обошлось без авторской прихоти развить тему, в финале встречаются в Швейцарии Петруша Ставрогин и Дарья Шатова с маленьким Николаем Ставрогиным.

   Смысл тот же, что и у Михалкова с Шахназаровым, продлить действие до революции. Теперь это такое общее место, эхо майдана, в этом, помимо гламура,  и чувствуется общий стиль нынешнего российского кино, включая "Историю одного назначения" и "Демона революции".

    И был бы хорош этот антимайданный пафос, коли бы поменьше гламура в кадре. У того же Михалкова был отличный фильм, "Раба любви", там в финале претенциозная дива немого кино в исполнении Елены Соловей нежным ломким голосом бросала в лицо перестрелявшим друг друга врагам:
 
 - Вы звери, господа...

   Но те не слышали её за грохотом трамвая и выстрелов... Просто вспомнилось.

   Характерно обсуждение сериала Шахназарова на ютьюбе. Отзывов много: мужчины пишут, что ещё в четвёртой серии (из восьми) бросили бы такую истеричку под паровоз, а женщины, что после трудных родов скорей всего у неё была послеродовая депрессия, которую тогда не умели лечить.

   То есть Елизавета Боярская сыграла понятный всем тип психопатки. Одна сцена мне понравилась: в несущейся навстречу смерти карете режиссёр усадил рядом с Анной её горничную Аннушку, и та всё успокаивает барыню, но нет, напрасно, и несётся Анна прямо под паровоз...

    В сухом остатке: живой Толстой у Смирновой, утопленные белые, которых жалко, у Михалкова, внятные Николай Ставрогин и прочие "бесы" у Хотиненко, безсловесная девочка-китаянка, которую спасает Вронский, прикрывая отход госпиталя, у Шахназарова... Ну а в "Демоне революции" - Ленин Евгения Миронова, нечто среднее между эпическим вождём мирового пролетариата в исполнении советских артистов и комическим персонажем Виктора Сухорукова из комедии "Все мои Ленины" и анекдотов...

   Общий страх перед революцией и общая гламурность в кадре вместе и создают то ощущение безпомощности и обречённости, про которое хочется сказать нынешним киношникам, винящим старых русских людей, писателей и офицеров, в том, что всё понимали и ничего не смогли предотвратить:

  - Нечего на зеркало пенять, коли рожа крива.