Судья

Вам приходилось держать в руках огнестрельное оружие? С чем можно сравнить это чувство? Вы держите его осторожно, крепко; так же, как мать держит новорождённого. Сладкий трепет ползёт по мышцам, когда осознаёшь власть над опасной «игрушкой». А если вообразить фигуру противного вам человека… тут всё ясно. Руки потеют от нежной тяжести, возникает страх: вдруг оружие ненастоящее?

Николай Жемчугов прицелился. Солнечный луч пронзил стеклянные бутылки — блестящие и красивые. Каждый глоток воздуха походил на крошечный шажок к живой, но невидимой жертве. Стрелок замёрз, а его ярость стала горячее. Не было осени, исчезли все окружающие предметы, кроме хрупких прозрачных мишеней. Через вечное мгновение разлетелись кривые осколки, напряжение ушло из тела, повиснув в воздухе. Клетки организма наполнялись радостью и спокойствием. Николай вытер пот со лба платком, пошёл к машине, прижимая драгоценный карабин к груди. Напоследок он полюбовался ржавой листвой на деревьях. Ветер гнал озябшие облака на юг. Один точный выстрел заново показал полуобнажённую красоту сезона.

«Это почти наркотическая эйфория», — думал Жемчугов, пряча карабин в коробку. Потом он обернул её старой простынёй, спрятал в багажнике и прикрыл картонками. Николаю чудилось: все знают о его сокровище, все хотят отнять. Пусть попробуют! Где слабак, где неудачник? Где вчерашний недоумок? Вы больше не увидите мальчика, плачущего под одеялом: перед вами стоит его палач, палач с тем же детским взглядом, но с недетскими мыслями. Коле весело. Он у цели. Успех маячит рядом, вот-вот кинется в руки — терпение держит за рукав.

Николай думал, что предсмертная радость лучше любой другой радости. Не все люди достойны уходить из жизни с мыслями о счастье. Есть избранные. Их души недостаточно отвратительны для Ада, но и не слишком прекрасны для Рая. Он относил себя к этим «избранным», потому что сам же их придумал…

Серебристая иномарка встала в конец длинной пробки. Жемчугов с горечью выругался. Он-то мечтал, что сейчас быстро приедет домой, раскурит один-другой косячок, растормошит в себе желание мести. Он боялся, он до детских слёз боялся передумать. А если Николай «передумает», то в зеркале вновь появится ничтожество.

Жемчугов родился в религиозной семье. Он не помнил ни цвет глаз матери, ни черты отцовского лица. Зато в память навсегда въелась фраза «Бог накажет». Родители в подробностях описывали ужасы ада, словно сами побывали там. Коля плакал, затыкал уши, а они всё продолжали и продолжали. Сатана носил ожерелье из костей непослушных детей. Души грешников горели на кострах, варились в кипящем масле, стонали и рыдали над своей участью. Николай обладал хорошей фантазией. Ему нравилось рисовать. Мальчик изображал все мерзости, о которых слышал. А потом рвал рисунки и выкидывал, чтобы родители не увидели. Коля рано приучился к страху перед физической болью. Он мог как угодно унижаться, лишь бы не испытывать страданий. А отец слишком часто их причинял.

Жемчугов был отличником по всем школьным предметам. Нетрудно догадаться, что побуждало его к учёбе. В восемнадцать лет, после девяти кругов Ада, он вырвался из тоталитарных порядков. Юноша поступил в столичный институт, получил специальность химика-лаборанта. Возможно, родители пытались разыскать сбежавшего сына, но у них ничего не получилось.

Николай погряз в одиночестве. Женщины не давали ему той любви, которую он жаждал. Им хотелось «отдачи». А он просто не умел ласкать, не знал романтических чувств. Поэтому безутешно желал ту, кто полюбит его беспрекословно и нежно.
Жемчугов со сладкой жестокостью оттолкнул от себя религию и веру. Его лёгкие наконец-то наполнились воздухом, свободным от церковной пыли. Он смело рассуждал:
«Человек навсегда прикреплён к власти, к правителю. Это естественно. Он может, конечно, сбежать из тиранического королевства А в либеральное королевство Б, давление власти ослабнет, но не исчезнет. Люди ищут, кому бы поклониться. Необязательно президенту. Религия,  например, пользуется теми же хитростями.  Люди верят в бога, потому что хотят подчиняться».

Эти мысли казались ему столь гениальными и уникальными, что Жемчугов предпочёл скрывать их.  Беречь, как сокровище. «Тупые потребители», как он называл окружающих, не поняли бы его особую философию. Осудили бы Николая. Он итак слишком болезненно относился к критике в свой адрес и, вероятно, именно поэтому не нашёл ни друзей, ни девушки.

«Коллектив есть злейшее зло. Ты сделаешь, потому что десять человек сделали. Позволь же слепой толпе вырвать тебе глаза, жалкий раб. Способность к единой коллективной мысли приближает нас к животным» — убеждал себя Жемчугов, растянувшись на диване одной бессонной ночью. Да, он часто игнорировал необходимость ночного отдыха. Ему являлись кошмары. Бесы в обличие ангелов, ангелы в обличие бесов, безликие священники… Родители, готовящие аутодафе для Коли. Сновидения были насыщены старой болью.

Николай потянулся за второй сигаретой (не такой приятной, как косяк!), когда машины потихоньку двинулись вперёд. Пробка рассасывалась, а вместе с ней рассасывалось напряжение в мыслях Николая. 
Солнце умирало. Его фиолетовая кровь мягко растекалась по небу, создавая красивейшее природное явление — закат. Жаль, что лишь редкие люди уходят из жизни также красиво…

Через минут двадцать Николай, наконец, выехал на более-менее свободную дорогу. Вдалеке показались купола церкви. Жемчугов даже почувствовал запах ладана. Запах ненависти.

«Религиозники, — Жемчугов начал внутренний монолог. — Они просто лицемеры. Цитируют Библию, говорят о заповедях Божьих, а сами ежедневно грешат не каются. Ах, может, и каются, но не от чистого сердца. Им просто страшно. Религиозники хотят в рай. Спасение! Какое ещё для них спасение? Они безнравственные, неблагородные. Ученики Иуды!»

Какая-то космическая боль возникла в его голове, и он едва не вскрикнул. Этот мучительный приступ был уже не первым, но Николай не собирался идти к доктору. Скоро  всё закончится. И боль, и обиды, и ненависть.

Вернувшись домой, Жемчугов первым делом раскурил желанный косяк. Эйфорическая нежность растеклась по телу, заползла в душу. Унылая сентябрьская тьма, заглядывающая в окно комнаты, приняла цвет индиго. Перед глазами Жемчугова засверкали маленькие серебристые звёздочки, такие волшебные и манящие. Прямо как глаза смерти. Звёзды играли в салки. Николай перебирал пальцами, и они, словно магниты, притягивались к их кончикам. Жемчугов потрогал руками ночное небо.
Комната была освещена флуоресцентной настольной лампой, свет короткой приобрёл резкий золотистый оттенок. Тем временем в окне показалось улыбающееся лицо священника — Коля помахал ему, усмехнувшись. Он курил второй косяк. Это последний раз, когда можно насладиться восхитительной травкой, побывать в атмосфере обожаемых галлюцинаций. Кажется, за тридцать лет жизни он не испытывал другого счастья, кроме наркотика. А ведь зависимость есть у всех. Кому-то — деньги, кому-то — власть, кому-то — любовь. Жемчугов гордился собой: он не разделял этих потребительских ценностей, к которым так легко привязываются. Он зависел только от серебристых звёздочек и индиговой ночи.
…

Утро было несчастным и счастливым одновременно. Жемчугов не позавтракал. Выпил стакан воды, умылся, надел красивый белый костюм. Потом присел на диван и обхватил голову руками. Механизм мести на две минуты сломался в нём. А когда вновь заработал, Жемчугов резко встал, пригладил волосы и быстрым шагом направился в коридор. Хватит! Довольно трусости! Его ждёт чёрная слава. Скоро он, бывший маленький слабак, станет человеком Вселенной, станет Судьёй. Николай смело шёл по улице, и даже удивлялся своей отваге.
Солнце воскресло. Оно боязливо окутывало город нежным и чуть тёплым светом. Утром в седьмой день недели дороги свободнее, чем в другие дни. И люди тоже свободнее. Сейчас они пойдут или поедут  в церковь, наверняка обратив внимание на хорошую погоду. Родители предложат ребёнку погулять после посещения церкви. Люди отпразднуют пир перед чумой. А для Жемчугова чума кончится. Он позволит себе грандиозное торжество, о котором не каждый осмелится и подумать.
Машина подъехала к храму.  Жемчугов вытер вспотевшие ладони сухими салфетками, поправил пиджак, вышел. И тут на него напала паника. Карабин! Неужели забыл? Где же? Где? А вот он, лежит в багажники. Николай сам хорошенько запрятал его. Не следовало так волноваться. Перед великой миссией спокойствие важнее всего. Николай положил оружие в большой пакет, а затем в ещё один пакет. Судный день наступил…

Жемчугов зашёл в церковь с видом завоевателя, но потом, как встревоженный кот, шмыгнул к стене. Развернул пакеты. Пальцы нежно пробежали по рукоятке, так нежно, будто Николай гладил какое-то маленькое пушистое животное. Никто не обращал внимания на мужчину у стены. Все молились, целовали иконы, зажигали свечи. И уж точно не ожидали безумного выстрела. Первым на пол упал священник. Жемчугов подбежал к нему и выстрелил ещё два раза, чтобы в кровь уничтожить ненавистное лицо.  Женские и детские крики вознеслись до куполов. Все бросились к выходу, давя и отталкивая друг друга. Жемчугов понял: жертвы пытаются уклониться от суда. Не пройдёт, не пройдёт! Он открыл стрельбу прямо по толпе, попал в трёх человек. Один со стоном упал на пол, из его головы потекла кровь. Рядом лежала скулящая женщина. Она держалась за раненую руку.

«Умрите! Умрите, мрази!» — кричал Жемчугов, и из его глаз текли детские слёзы.
Молодая монашка держалась за грудь, прижимаясь спиной к стене. Маленький мальчик сжался в комок на церковном ковре. Он не пострадал. Его мать прижали где-то в середине толпы. Страх бил по  разумы и чувствам, заставляя людей кружиться в безумии. Каждый грозил стать шагом в бездну. А Жемчугов всё стрелял и стрелял, наслаждаясь вкусом и запахом мести. В теле проснулась новая лёгкость, Коле чудилось, что он вот-вот полетит без крыльев. Он обратил внимание на мальчика. Тот тихо рыдал, содрогаясь всей хрупкой фигуркой. Тонкие  ручки обнимали мокрое лицо. Через мгновение из шеи обильно потекла тёплая красная жидкость. Полуживые люди распластались на коврах смирно, притворяясь мёртвыми. Некоторые уже выбежали из церкви. Приехала полиция, но Жемчугова не пугали её угрожающие сирены. Он обязан довести суд до конца.

Выстрелы превращали дом Бога в дом Сатаны. Крылья ненависти порхали над несчастными жертвами. Жемчугов пошёл по пути, по которому ходили великие диктаторы, убийцы, насильники. Не все завершили свою миссию. А Жемчугов завершил. Он смотрел на корчившихся на полу людей, тела которых были поражены страшными огнестрельным ранами. Он смотрел на панику, которая АО его вине захлестнула столько умов. Он убил ребёнка. А что такое ребёнок по сравнению с человеком Вселенной? Что такое всё население планеты по сравнению с Жемчуговым?
Хороший Судья однажды делает приговор самому себе. Николай убил тридцать три человека, убил и не поморщился. А потом прострелил голову себе…