Скрипкина Лидия Финалист Конкурса

Финалисты Конкурса
«Золотое перо Алтая 2018»
Номинация «Проза»
Скрипкина Лидия (г. Рубцовск)


Скрипкина Лидия
(г. Рубцовск)
Живу в городе Рубцовске Алтайского края.
Член Российского союза писателей, член АРО РСП и Русского литературного клуба г. Рубцовска.
Пишу стихи, прозу, литературу для детей. Печатаюсь в разных изданиях. Писать начала…  почти десять лет назад.




https://www.stihi.ru/avtor/marita4 

 
           Друг Брамс
Еремей Фёдоров  сколько себя помнил,  всё время жил в лесу. Детство провёл с родителями, а когда остался совсем один, стал работать егерем, как отец. Может быть, и одичал бы, да деревня стояла совсем рядом, даже километра в расстоянии не было.
              Занимался охраной  диких животных. Жил в добротном доме из двух больших   комнат, с хорошим чердаком. Несколько лет назад его помог построить один бизнесмен – звали его Николаичем. Это он настоял, чтобы у егеря было нормальное жильё. И сам помогал в строительстве. Каждые выходные наведывался  в Еремеев лес: зимой иногда поохотиться, а летом просто отдохнуть, по лесу походить. Иногда с кем-нибудь из друзей, но чаще – один.  Семья его состояла из двух человек: он да жена – городская интеллигентная женщина, и в Еремеев лес ни под каким предлогом ехать не хотела.
             Летом он разъезжал на джипе, а на зиму привозил  снегоход.
  На день рождения  друзья подарили  ему двухмесячного  щенка  породы  кувас – венгерская  пастушья  порода.  Эти собаки очень преданы своему хозяину.  Щенок первое время на всех домашних интересно рычал, получалось: брам-м,  брам-м-с. Так его и стали звать – Брамс. Рос быстро. В полгода, стоя на задних лапах, передними свободно доставал до  плеч  своего хозяина. 
             Николаич  всегда брал его с собой в Еремеев лес. Брамс привык  к  хозяину леса и  хорошо ладил с его старым волкодавом – Буго.  Брамс матерел и вырос в большого  пса. Стало сложно его содержать в городской квартире, да и жена Николаича всё чаще стала напоминать о том, что много после  него шерсти, что не успевает вычёсывать, что лает очень громко и лапы мыть не хочет.
            Николаич в один из приездов к Еремею пожаловался на Брамса и сказал, что не знает,  что с ним делать.  А егерь добродушно предложил оставить пса у себя: «Всё равно ты здесь почти живёшь», с чем Николаич и согласился.
Брамс болезненно переживал предательство  своего хозяина. Ложился спать в углу прихожей у Еремеевых сапог, всю ночь вздыхал. В комнату Николаича он больше не заходил, от еды отказывался, на имя не отзывался. Буго чувствовал настроение друга,  подходил к нему и, лизнув  в нос, ложился с ним рядом.  Брамс, не открывая глаз, слегка  вилял хвостом.
Но если  он  слышал, что где-то  работал мотор машины – соскакивал,  подбегал к окну и долго  всматривался  в глубь лесной дороги.
           Всю осень Николаич не приезжал к Еремею – не отпускали дела.   
Но к новогодним праздникам решил добыть дичи к столу. Загрузил свой джип всякой снедью для Еремея и собак и ранним утром поехал в лес.
Егерь поведал, на какой тропе много кабаньих следов. Николаич  быстро переоделся, отдал  ключи, сказав:
            – Разгружай сам.
После долгой разлуки Буго радовался встрече и вилял хвостом. А Брамс сидел в стороне и внимательно наблюдал за каждым движением бывшего хозяина. Вот он сел на снегоход,  показал рукой на место сзади себя и позвал Брамса. Пёс не пошевелился. Николаич ещё раз позвал, но тот оставался сидеть неподвижно.
Еремей сказал:
          – Ладно, езжай, он ещё в обиде, надо, чтобы время прошло.
По твёрдому насту, на снегоходе Николаич  отправился в лес, на кабана. Это была первая вылазка  после того как он оставил Брамса Еремею. Пёс проводил его тоскливым взглядом, потом лёг на солому у кормушки, где подкармливал молодых лосят его новый хозяин, и закрыл глаза.  Он не спал, ловил далёкий рокот мотора снегохода,  потом наступила тишина. Прошло какое-то  время, и он услышал выстрел, а потом опять чуть уловимый рокот мотора снегохода, который удалялся, и снова – тишина. На крыльцо вышел Еремей и позвал Брамса:
         – Пойдём в дом, сердешный...  лосята ещё не скоро придут, да и хозяин твой, видимо, далеко погнал вепря. Брамс открыл глаза, поднялся,  послушал, и снова лёг.
                ***
         Охотник затаился у кабаньей тропы, выследил, и как только послышался характерный звук  животного, он выстрелил  в кабана. Тот завизжал  и  неуверенной трусцой  стал уходить за кусты,  оставляя  след на снегу.  Николаич преследовал  его на снегоходе, но кабанчик уходил в густой кустарник.  Охотник оставил снегоход и пошёл пешком, надеясь быстро взять добычу. 
         Когда пробирался между кустами, вдруг снег закачался под ногами,  и Николаич  стал проваливаться.  Всё произошло очень быстро. В погоне за подранком,  он  и  не заметил,  как попал в охотничью яму. Очень  старую  и  уже успевшую напрочь зарасти травой, но дёрн был ещё не такой крепкий, чтобы удержать этого богатыря. Летел вниз вместе с землёй, снегом, травой. Когда  осмотрелся, то понял, что самому наверх – не выбраться, яма была очень глубокая. Болело всё тело, он пошевелил ногами, руками, прощупал всего себя, переломов не было,  но ушибленные места ныли. На руках из ссадин сочилась кровь.
          Николаич  звал на помощь, но стояла тишина. Потом ещё несколько раз повторил попытку, и безрезультатно. Winchester  остался где-то наверху, при падении он выронил его, когда пытался ухватиться за край ямы.
На рукаве куртки  в кармане  была не востребованная  до этого момента сигнальная  шумовая ракетница, вот  и  случай подвернулся – он выстрелил – и в воздухе услышал  ответный щелчок . Это всё, что он смог для себя сделать.
 
          Одет был тепло: термобельё  да комбинезон с курткой на гагачьем пуху, оленьи унты. Но в такой одежде  выбраться очень сложно. Вспомнил – на правой  ноге, ниже колена на штанине, к кожаному лампасу был пристёгнут  чехол с охотничьим  ножом.
          Когда-то  подарили друзья: лезвие – порошковая шведская сталь, рукоять – карельская берёза. Обыкновенный с виду нож. Но очень уж миниатюрный.  Его вид как-то не внушил Николаичу доверия, а пристегнул всё-таки подарок. Но до сего момента так ни разу им и не воспользовался.
      Ещё раз крикнул, подождал,  начал осматривать и ощупывать стенки ямы. Достал из чехла нож и принялся расширять яму в одном направлении на уровне пояса. Земля поддавалась тяжело, но он торопился, зная, что скоро  начнёт темнеть.
                ***
          Брамс лежал и ждал, когда придут  к кормушке лосята, чтобы потом сопроводить их в лес. Это он делал каждый день, они его уже не боялись.
Вдруг  услышал далеко в лесу выстрел, но не такой, как из ружья. Быстро вскочил на ноги и прислушался. Долго ждал, но стояла тишина. Стадо лосей пришло к кормушкам.  Вышел Еремей, насыпал подкормку в лотки и посетовал, глядя на Брамса:
          – Ну что, нет твоего хозяина, али, случилось чего?
может, мотор заглох, давай проводи лосят да пойдём по следу.

         Пастушьи  и  сторожевые  гены с каждым днём всё уверенней проявлялись у Брамса. Еремей любовно его называл – егерем.
За сопкой оставив лосей, Брамс направился туда, откуда слышал выстрел.
Он бежал долго и безошибочно вышел на свежий след, пахнущий  кровью. Вскоре остановился около зарослей кустарника.  Послышалось пыхтение и какие-то звуки. Брамс, ползком приблизился к краю ямы. Но, когда увидел в ней своего бывшего хозяина – зарычал.  Николаич от неожиданности  присел  и долго не сводил глаз с Брамса. Пёс лёг у края ямы, положил голову на передние лапы, и немигающим взглядом смотрел на него. Так продолжалось несколько минут, Брамс не шевелился. Николаич боялся его спугнуть, знал, что тот очень обижен. И пёс тоже думал, не знал,  как  поступить – хозяин его в беде, в помощи нуждается, да и обида была ещё свежа. Первый не выдержал Николаич:
         – Брамс, миленький, ну прости дурака, я всё понимаю, ну помоги! Позови Еремея, я сам отсюда не выберусь, слышишь?  Брамс думал, время шло, потом зарычал, встал, повернулся задом и несколько раз задними лапами поскрёб землю вместе со снегом в яму на своего бывшего хозяина. Пару раз гавкнул и убежал. «Так тебе и надо –  прошипел в сердцах Николаич,  – я бы на его  месте ещё и помочился  на мою бестолковую голову – вот дурак так дурак…»
          Отряхнув с себя то, что нагрёб «друг», Николаич  продолжил копать.  Раструбы кожаных перчаток защищали, но не согревали, начали мёрзнуть руки. Стало заметно темнеть. Отколотая земля падала под ноги, но для того, чтобы встать на выступ, надо ещё копать и копать – и он торопился. Помощи ждать было неоткуда.

Брамс  прибежал к домику и поцарапался в двери. Еремей впустил.  Поворчал на пса:
– И где тебя носит, скоро стемнеет, а мы ещё не знаем, где Николаича искать.  Поставил Брамсу чашку с галушками  (Еремей кормил собак тем, чем и сам питался), но пёс подошёл к двери и два раза гавкнул, встав  к косяку во весь рост. Было понятно, что он нервничал  и куда-то звал.  Даже есть не стал, а был голоден.
Еремей заторопился.  Взял  санки (алеутские), которые складывались как веер, повесил на шею фонарь, за плечи – рюкзак  со всем необходимым,  надел  лыжи, и  собаки  повели его по следу.  Нигде не останавливаясь, уверенно впереди бежал Брамс, остальные еле поспевали. 
          Еремей уже догадался, куда ведёт Брамс. Шли долго, но вот пёс залаял и остановился у края свежей ямы. Еремей подошёл ближе и заглянул:
         – Николаич, ты здесь?
         – Да здесь, здесь.
         – И как это тебя угораздило... ты цел?  Собаки лаяли наперебой, стоя у края ямы.
         – Да, всё в порядке.
Еремей посветил фонарём на то место, где Николаич копал, и сказал:
         – Больше не копай, достаточно,  я срублю три слеги, поставишь крест-накрест, а я подам верёвку. 
          Добрались только к полуночи. В доме каждый занялся своим делом. Брамс, сразу же принялся за галушки. Поев, прошёл в свой угол, лёг на подстилку, положил голову на лапы и закрыл глаза. Николаич  долгое время не мог даже  пошевелиться, болело всё тело, долго сидел и думал. Потом встал и пошёл  в тот угол,  где лежал его спаситель. Кряхтя, встал на колени и наклонился к собаке:
      – Прости, друг, прости… – не стесняясь Еремея, Николаич всхлипнул: – Я перед тобою сильно виноват.
Тело собаки подрагивало,  пёс  подвинулся. Николаич лёг рядом, обнял  Брамса,  облегчённо вздохнул и тоже закрыл глаза. Была уже глубокая ночь.
Горько!
Валерий с Алёной были одноклассниками.  Окончив школу, получили аттестаты и после выпускного вечера, на следующий день, вдвоём уехали в большой город.  Сдали экзамены  в  Строительный институт. Валерий – на  промышленное и гражданское строительство, Алёна – на экономический факультет.
Каждый получил место в общежитии. Учение им давалось легко. Все годы студенческой жизни Валерий и Алёна были вместе. На последнем курсе готовились  к защите дипломной работы, и Валерий предложил Алёне уйти из общежития на съёмную квартиру.
 
  Друзья  им завидовали. Валера –высокого роста, спортивного телосложения, европейской внешности. Алёна – просто красивая девушка с длинными каштановыми волосами, которые с детства не знали ни резинки, ни заколки.   
Закончилась студенческая жизнь и началась новая, трудовая. Они устроились на работу в одну строительную фирму. Валера – на объекте мастером (строили военный городок), Алёна – экономистом в офисе.
            Событие не заставило долго ждать, и Валера предложил Алёне выйти за него замуж. После бракосочетания, в тот же вечер, торжество скромно отметили в кафе. 

          Прошло несколько лет. Рабочие будни, гонка за наживой – целый день на работе. Совместным трудом было нажито всё: квартира, обстановка, дорогая иномарка. Детей у них не было. Так сложилось. Алёна много ходила по разным платным клиникам, но всё было бесполезно. Бог детей не дал.
            Постепенно они смирились с бездетностью.  И как-то незаметно стали отдаляться друг от друга, погружаясь  с головой каждый в свою работу. Семейный бюджет уже не пополнялся. Каждый свои доходы распределял как вздумается. Валера всю неделю пропадал на стройке допоздна, да ещё и выходные  прихватывал, а если выпадали праздничные дни, он с друзьями выезжал на природу на шашлыки с компанией молоденьких девиц.

Семейная пара всё реже собиралась вместе, у каждого были свои интересы. Алёну тяготило одиночество. Свой досуг она проводила с подругами в  фитнес-центрах или  спа салонах. На курорт или в турпоездку Алёна  ездила либо с подругами, либо одна. Союз двух молодых людей  стал незаметно распадаться, появились неприязненные отношения. Семейное ложе уже никого не согревало.
До Алёны дошли слухи, что на каком-то торжестве её муж, Валера, был замечен с молодой элегантной блондинкой. В тот же вечер она получила ММS, на котором её муж целовал девушку на балконе шикарного особняка. Алёна не сдержалась, и развязался  скандал. Сначала был поединок на словах, потом вопросы, объяснения. Страсти накалялись, и дело дошло до битья посуды. По квартире летали вещи, горшки с цветами,  слышались грубые слова с обеих сторон в адрес друг друга. В конечном итоге один из супругов предложил развод, другой – поспешно согласился.

На следующий день Валерий и Алёна пришли в городской ЗАГС.
Консультант объяснила, где заплатить госпошлину  и по какой форме заполнить заявление на расторжение брака. Назначили дату развода, дав молодой семье испытательный срок в один месяц.
Валера с головой ушёл в работу, домой приходил поздно. Было заметно, что он переживал, чувствовал себя виноватым. Алёна с работы спешила домой, наводила порядок, подклеивала обои. Квартиру  решили не разменивать – подождать, пока не подвернётся подходящий вариант.
Алёна согласилась переселиться в зал, Валера остался жить в спальне, помог разнести тяжёлые вещи по комнатам.
       По утрам встречались на кухне, старались не смотреть друг другу в глаза. Алёна как всегда готовила яичницу с беконом, раскладывала по тарелкам, заваривала молотый кофе в турке, разливала по чашкам. За завтраком всё было как и прежде. Алёна составляла список  продуктов, спросив, что приготовить на ужин. Напоминала Валере, чтобы поторопился, а то опоздают. Выходили из дома вместе, садились в машину. Он довозил Алёну до офиса, а потом ехал на своё место работы.
Каждый день она думала, что  же  могло случиться, как  могли дойти  до последней черты – и что теперь с ними будет дальше?
После работы Алёна спешила домой, готовила ужин, занималась домашними делами и  всегда с тревогой ждала мужа. Валера с работы  заходил  в магазин за продуктами, подъезжая к дому, с лёгким волнением смотрел на окна своей квартиры, и когда видел в них свет, облегчённо вздыхал. Парковал машину у подъезда и шёл домой. Принимал душ, Алёна приглашала к накрытому столу. Ужинали, иногда перекидывались незначительными фразами.
Так прошёл месяц. Наступил день развода. Валерий  на машине заехал за Алёной в офис. На три часа дня был назначен судебный процесс.
В здании суда было много народу. Через несколько минут  вышла секретарь суда и пригласила  супружескую пару  пройти в зал, назвав  их по фамилии. Они вошли, вдоль стен стояли  стулья, им разрешили присесть.
Дрожащими от волнения руками Алёна достала паспорта  из сумки, секретарь предложила положить их к себе на стол. Волнение Алёны передалось Валерию, он путался в ответах, на вопросы судьи отвечал невпопад  и  никак не мог справиться с этим. Выслушав супругов, судья  вынесла вердикт о расторжении брака пожелав всего хорошего.  После процесса им предложили  ожидать  в коридоре  документ о расторжении брака.
Алёна присела на диван, озноб не проходил, руки дрожали. В голове крутилась только одна мысль: «Вот и всё…  самый  близкий и родной человек, ей теперь – никто. Зачем затеяли развод? Как тяжело…»
По щекам побежали  непрошеные слёзы. Валерий стоял в сторонке и не сводил  с Алёны глаз, он чувствовал, он видел, как ей было плохо. Но подойти не мог – кто он ей теперь? За много лет общения он знал её как себя, чувствовал, что она держится из последних сил. Подошёл, присел рядом на диван, обнял за плечи и привлёк к себе – Алёна плакала навзрыд. Валера, успокаивая, произнёс:
– Ну, всё, успокойся, мне тоже не весело. Это нервы, это скоро  пройдёт, – говорил, а сам  себе не верил. Сейчас он это хорошо понимал.
      Голос секретаря вернул бывших супругов к действительности, их пригласили расписаться и получить «Свидетельство о разводе».  Валера помог Алёне подняться и,  придерживая за локоть, подвёл её к столу секретаря. Где-то машинально расписались, не читая, получили документ, свидетельствующий о разводе,  в паспортах уже стоял  штамп о расторжении брака.
Они вышли из здания суда и направились к машине. Валера предложил Алёне:
– Давай пройдёмся по аллее, успокоишься, а потом поедем.
Некоторое время шли молча, остановились  у поворота в сквер, осеннее солнце играло зайчиком в витрине ЗАГСа напротив. Алёна повернулась к Валере и спросила:
– Как ты думаешь, мы поступили правильно?
– Не знаю.
– Вот и я не знаю, – Алёна всхлипнула. – Когда была бурная жизнь, скандалы, даже ни в чём не повинную посуду била – думала, что права, а теперь – нет ничего, и мы никто. Валера обнял Алёну, так они стояли, прижавшись друг к другу, каждый из них чувствовал  внутреннее тепло другого человека. Алёна закрыла глаза, положив голову на плечо  Валере.
Солнце высушило слёзы,  на её лице играла лёгкая улыбка. Им вдвоём давно не было так хорошо, как сейчас. Он нежно держал её в своих объятиях, лёгкий ветерок перебирал длинные каштановые волосы, от которых шёл знакомый аромат. И ничто не могло нарушить их покой. Из забытья их вывел чей-то  громкий голос:
– Горько!  Горько!  Горько!
Мимо прошла молодая пара, послышался беззаботный смех.
Алёна резко отстранилась от Валерия. Они снова окунулись в действительность.
– Валера, а ты меня не оставишь? – с дрожью в голосе спросила Алёна, заглядывая ему в глаза.
– Конечно, нет, мы с тобой  полжизни вместе, – сказал и вздохнул с облегчением.
Взявшись за руки, они медленной походкой пошли дальше по аллее сквера.
               
Короткий миг счастья
Мария и Настя были родными сёстрами. Вражды большой между ними  как-то не замечалось, но и любви с обеих сторон  друг к другу за всю жизнь родственных отношений так и не проявилось. Никто никогда не радовался успехам другой семьи. Словно кара, как  Дамоклов меч, нависала над ними или проклятие преследовало эти две семьи.

Иногда они собирались вместе по большим праздникам, но всегда кто-нибудь первый выказывал  недовольство по давно забытому случаю и провоцировал ссору. Наговорят одна другой кучу неприятностей – и разойдутся.
Но время проходило, и сёстры снова где-нибудь встречались – может быть, случайно...
Мария всё чаще  стала жаловаться на плохое самочувствие, давление порой зашкаливало – возраст-то был уже не молодой, восемьдесят два года. А Настю мучил варикоз – болели ноги;  она была младшей сестрой, ей было семьдесят лет.
Встретятся, посидят для приличия – недолго, пожалуются на свои болячки и, не дожидаясь сочувствия от другой стороны, наспех попрощавшись, расходятся. Вместе они долго быть не могли, но почему-то их всё равно тянуло друг к другу.

В один из дней к Марии вызвали скорую помощь, случился сердечный приступ, её увезли в кардиологию.  Настя пришла навестить сестру только на пятый день. Мария уже ходила на процедуры сама. Холодное приветствие и ничего не значащие фразы о здоровье со стороны Насти  – «как дела», «скоро ли домой»; передала в пакете фрукты, сок и что-то печёное. Говорить было больше не о чём, попрощавшись, они разошлись.

Только через месяц старшую сестру выписали. Вскоре они встретились на улице. Мария шла домой с продуктовой сумкой из магазина, а Настя ещё думала, куда ей сначала зайти – в аптеку или в магазин. Посидели на лавочке в скверике. Мария тяжело вздохнула и тихонько произнесла:
– Ах, Боже ж мой... таблетки-то не купила, дотянула, что нет ни одной...
Мария засуетилась, взяла сумку и вдруг присела. Побледнела, испуг пробежал по её лицу:
– Как же я могла забыть-то? Ведь специально пошла в аптеку...
Настя, наблюдавшая за Марией,  не могла понять своего состояния,  с ней самой  что-то происходило, какая-то тревога вдруг появилась за сестру.
Мария выглядела такой жалкой, беззащитной, а самое главное, что она помощи  не просила,  (будто и не сестра она ей вовсе)... поднялась тяжело, взяла сумку и, кивнув, в сторону  Насти сказала:
– Ну, ты отдыхай, а мне пора.
Пошла в аптеку неуверенной, шаткой  походкой,  небольшая сумка била её по ногам – она торопилась.
Впервые в жизни Насте стало жаль сестру. Мария после инфаркта сильно изменилась: похудела, согнулась, ходила неуверенно, взгляд потух. Говорила тихо, спокойно, даже  как-то отрешённо. Настя быстро встала и пошла в сторону аптеки. Боль в ногах не чувствовалась, шла быстро. Догнала  Марию, окликнула, но та, согнувшись, шла, покачиваясь. Догнала, тронула её за плечо,  Мария остановилась и оглянулась, в её глазах было удивление:
–Ты чего, Настя?
Настя что-то хотела сказать, но ком в горле не давал  произнести  ни звука, она взяла  сумку из рук сестры  и, придерживая её под руку, направились к аптеке. Шли молча.
 «Как же ей должно быть тяжело», – подумала Настя. Мария, поддерживаемая сестрой, шла и, наверное,  тоже думала о чём-то хорошем, слегка улыбаясь. Купив лекарство в аптеке, они пошли домой.
  –Ты же собиралась в магазин? – вдруг спросила Мария Настю.
– Вот тебя провожу, а потом схожу.
Подойдя к дому, Мария под крылечком взяла ключ и открыла дверь.
– Я,  наверное,  прилягу, что-то мне нездоровится, а ты поставь сумку и иди, у тебя своих дел много.
–Ну вот ещё, успею, давай сумку разберу, а ты скажи, что куда положить. Два батона хлеба, зачем взяла? Он будет через день несвежий.
– А я не скоро пойду, тяжело ходить стало.
–Я схожу, себе буду брать и тебе возьму.
– Ну, тогда забирай один, а мне подай, пожалуйста, кружку водички  таблетку запить.
Мария запила лекарство и прилегла на диван. Настя с неподдельной заботой укрыла сестру пледом и присела на край дивана, погладила её по голове, как мама когда-то в детстве. От этого прикосновения на душе стало легче. Мария  взяла Настину руку и, прижав к своей щеке, вздохнув, закрыла глаза.
Настя продолжала нежно гладить сестру по волосам другой рукой. Видимо, обеим было приятно быть вместе.

Вдруг Настя ощутила от руки Марии холодок, хотела накрыть её пледом, но рука безвольно упала на диван. Настя с ужасом поняла всё...  Этот короткий миг счастья – побыть любимой и любящей сестрой – ещё не начавшись, так внезапно оборвался…