Полнолунка

      Луна, что взошла в полночь на небе и так и зависла в нём, светила привычно ярко и одновременно неприхотливо и   слабо раскрашивая своим светом всё  то, что находилось ниже и очень далеко от нее, но всегда казалось, что близко и не просто близко, а совсем рядом,  освещая лунным прожектором   на земле тропинки и проезжие дороги-магистрали, тёмные закоулки и даже  окна домов людей, плотно зашторенные по обычаю в это время суток, когда люди, уютно  устроившись в своих кроватях, смотрели каждый свой    личный сон. Про что? Этого не знал никто, и даже тот, кому он снился, часто потом забывал о чём он был или про что.


    Луна не была в  этот раз месяцем, она была  большая и круглая, такая плотная и аппетитная, как огромная головка голландского сыра, ещё  никем не надкусанная, а иначе она была бы месяцем или полумесяцем.

Но сейчас ей полагалось быть Полнолункой, вкусной   и сочной, чтобы хотелось её откусить, вцепившись зубами в ее округлый бок,  и сделать из неё  хотя бы  полумесяц  для начала.  Потому что целиком   съесть её  все равно не было  возможности.

      Она была то полностью большая и круглая, то скидывая в весе, худая с плоским  втянутым животом и больше никак.

Её    невозможно было съесть, как если бы она была постоянно шарообразной и не было возможности зацепиться зубами за какой нибудь её серебристый   край,  которого просто не было.

      Так и Луна,  она вечно вращалась   по кругу, становясь   из месяца  полумесяцем и  снова белесо- жёлтой   Полнолункой,   и так до бесконечности, как на карусели, без отрыва от земной поверхности круг передвижения игрушечных лошадок никогда не заканчивался, он был замкнутый,  и   процесс  этот  нельзя было остановить, а значит и съесть Луну полностью тоже не было возможности,  ибо ей  ещё   и полагалось постоянно находиться на небе.

Вот как сегодня, настал час и она выкатилась на небесное пространство и там зависла,  а  снизу казалось повисла, но   над землей.

      И так и висела, крутясь своими пухлыми боками  из стороны в сторону, весело смеясь и подмигивая, потому что понимала, что хоть она и красуется разными своими боками,  все они всё  равно выглядят совершенно  одинаково, окрашенные в яркий жёлтый цвет.
 .
И потому-то  она бесцеремонно и крутилась над землей,   мешая краски зимы и лета,  осени и весны, она ведь в любое время года оставалась холодной и неприступной, хотя глядя на неё,  очень хотелось, чтобы  она была, как тот голландский сыр, тёплая,   круглая и приветливая.


    Но так не могло быть, ей была уготована судьба  гордой неприступной красавицы,  и потому Луна, зная за собой такой недостаток, пыталась компенсировать его, поглощая и притягивая к себе все краски земли, что она видела сверху и  за которыми  уже очень давно наблюдала.

Когда однажды на ее  жёлтой гладкой поверхности, словно на чистом листе бумаги,  отразилось что-то рыжеватое и торчащее, как сучок или кикимора,  высунувшая своё искореженное, потрескавшееся     лицо из   болота на его  водную сырую  гладь.

    Луна и сама не понимала, что это такое, она раньше не видела такого.

Оказывается,  это была пушистая крона внизу стоящего дерева, сквозь которую за небом и Луной,  и её  передвижением  по  чёрному   небу, украшенному светящимися звёздочками,    наблюдал маленький мальчик,  он раздвинув густые ветви   и  увидел этот  рыжий отросток на гладком боку Полнолунки  раньше неё самой и потому    в  удивлении   задал ей вопрос.

             — Это что за чудо такое?   —  Спросил он, глядя сквозь рыжую   крону   деревьев  на Луну,  в которой, как в  цветочном горшке,  выросло отражение рыжего дерева.

              —     Что вонзилось в твой правый или  левый бок?

      И тогда Луна, услышав сверху голос мальчика,  опустила глаза с длинными жёлтыми ресницами  и тоже заметила, что- то очень странное    —  из одного из  её   круглых   боков будто произрастало маленькое рыжее деревце,  точь в точь  такое же, только в миниатюре, в котором сидел мальчик.

Это  была тень, что выросла на Полнолунке и  теперь она отвечала за неё, как за саму себя.

     Луна еще раз повернулась своим одним из круглых боков, снова  посмотрела вниз теперь  на мальчика, на совершенно рыжую крону огромного дерева и сказала:

 

       —  Это  тень семени,   что произросло на мне,  на Луне, оно  взошло на лунной поверхности, но ещё  не выросло и не стало  взрослым   и потому я прикрываю его своим лунной тенью и  светом, защищая   от жизненных невзгод   и сглаза,  как птица крылом своих неоперившихся ещё  птенцов.  — Ответила Луна.



Сказав это, Полнолунка и впрямь прикрыла своей тенью  рыжий отросточек и  его стало не видать, на самом же деле  она просто повернулась одним своим покатым боком и утащила за собой    отражение земли, тот   её  кусочек с рыжей кроной дерева, оставив  мальчика на самом дереве, забрав только его отражение,  будто тот кусочек жизни,   что купался в мутном свете её  земного отблеска..
 
     И мальчик,  потеряв из виду тот рыжий отросток, случайно   пристроившийся на Луне,  перестал задавать  вопросы,  а принялся мечтать о Луне, как о чем-то съедобном, к примеру,  как о головке сыра,  и о том, как он отрезает от неё  по кусочку, а потом с жадностью впивается своими крохотными зубами  в её  душистую сырную мякоть, оставляя на небе сначала   светящийся полумесяц,  а потом и месяц, чтобы следом снова можно было кусать за бока луну, представляя её  сыром,  и знать,  что он никогда не закончится,  как и   он никогда не удовлетворит  голод познания, каждый раз сидя в той кроне  и закидывая высоко и  назад  голову и  глядя на холодную неприступную красавицу Луну, когда можно будет снова и снова задавать свои бесконечные вопросы и получать на них иногда ответы.

     Потому что жизнь всё  равно никогда  не даст ответы на все вопросы и так и закончится, когда ты окажешься далеко от земли, но близко к луне и  солнцу, к тем звездам, которыми  они являются тоже,  и уже сидя вместе с ними в тёмном ночном звёздном небе, словно среди земных  светлячков,   будешь ловить все отражения земной жизни в виде теней,  но они тебе будут казаться настоящими, хотя вкус и запах любимого тобой голландского сыра ты не будешь помнить,  но процесс этот  поглощения того,  что было и есть,  будет так же бесконечен, как и вращение Луны,  которая поворачивалась то одним,  то вторым своим круглым боком, всё красуясь перед людьми, хотя  они давно и раскусили её,   и тоже знали, что все её бока одинаковы, она всё равно смеясь и подхихикивая   и крутясь из стороны в сторону, надеялась их обмануть, чтобы они никогда не поняли, что такое процесс бесконечности в бесконечном жизненном  и небесном пространстве, где сегодня она Полнолунка.

19.11.2019 г
Марина Леванте