Лестница в дупель Изабеллы Кларк

                Подарок для Нины Брагинской
     Я не зря выбрал именно этот парадняк. Словно долбанутый по горбу Чикатило целый месяц ходил вокруг да около, даже торчал в засранной пивнушке на углу, хотя на дух не переношу алкоголя, а уж рожи суетящихся вокруг сограждан повергали меня в кромешную тоску, но оправдывающая все средства цель грела пар, заменяющий мне душу.
     - Все по понятиям, - одобрял с пола какой - то молодой политик Яшин, катаясь сыром в масле среди заношенных кед и фасонистых полусапожек завсегдатаев пивняка, отталкивался напружиненными локтями от ножек дубовых столов и вновь укатывался ужасающим колобком, ловко лавируя среди чешуек астраханской воблы и солидных наполнением плевков, смачно и шумно вылетающих из глотки буфетчицы, мордатой тети Вали Матвиенки, орудовавшей у медно - блестящих сосцов некогда белым халатом патологоанатома, думаю, лишь у нас они белые, в иных странах привычнее зеленоватые оттенки, видимо, по ассоциации с утопленниками, но моя отчизна и здесь положила малообъяснимый рубеж, внедрив в среду расчленителей трупов медицинские халаты, а уж буфетчицы как - то сами собой примкнули и осенили, - у татарина - пар вместо души, а мне - от х...я уши.
     - В рифму, - вяло заметил я, пиная молодого политика, - души - уши, х...ё - моё, абцуг и цуцванг.
     Он прикатился под соседний столик, за которым молча пировали сальные пупы. Один из них воткнул захрипевшему от счастья  Яшину вилку с отломанным зубцом в правую глазницу и с хрустом провернул пять раз.
     - Королевский крокет, бля, - выкрикнул он, отбрасывая ногой молодого политика в сторону буфета. Тетя Валя осклабилась, обнажая золотые зубы, и уселась своей необъятной сракой на лицо Яшина. Поерзала чуть - чуть и, прислушиваясь к чему - то, слышимому только ей, бзднула.
     - Задорному пенью гудка, - скаламбурил сальный пуп и устало откинулся на текущую ледяным потом стену.
     Я всегда думал о братах Вайнерах при виде этих стен. У них в кафешке бухающих мусоров со стен скалились пролетарские имбецилы, а дагестанский коньяк продавали бабки - душегубки. Хорошо, что вздорные жидюги не дожили до наших дней. Пристроились бы, суки рваные, шарились бы по ток - шоу и торчали безумными тетеревами в разных жюри, не одобряя Познера и формуя опоками информационную насыщенность грохочущей триумфами в сраке Изабеллы Кларк страны. Уроды. Ладно, пора мне.
     Выйдя на угол я закурил, медлительно чиркая китайской зажигалкой, настороженно озирая пустынную улицу. Ништяк. Вдали ходили непонятными силуэтами олени Навального, просвиристел мусорской бобик, выпал из окна наркоман Кадырова. Все как всегда, как было, будет и есть. Что ж, не я такой, а ваш мир.
     То ли я это бубнел себе под нос, то ли просто думал, шагая к парадному, где и сидела в тесной клетушке лифта моя цель. Многие заходят в лифт поссать, написать на стене какую - нибудь х...ню или прилепить на жувачку с Микки Маусами спичку к потолку, чтоб обуглить и вред. Но мои планы носили более обтекаемый и глобальный характер, конечно, некоторые читатели, заметившие по - летовски пристрастное отношение к слову  " говно " , очень даже часто употребляемому мною, могут предположить о низменном желании насрать в лифте. Х...й вот вам. Там же лифтер, точнее, лифтерша. Закипешует, завизжит, может, лопнет, кто ее знает. Нееееет. Все будет правильно.
     Я вбежал в парадное бодреньким енотом, громко топая, как завсегдатай, производя не нужный шум, будто постоянный посетитель именно этого входа в коммунальный ад, рванул на себя взвизгнувшую дверь старорежимного лифта и с размаху всадил в горло сидевшей на детском стульчике седой старухи свинорез. Долго смотрел в мутнеющие глаза, гримасничая и улыбаясь. Отпрыгнул от толстой струи дымящейся крови, подождал немного, потом аккуратно разложил старую по полу лифта, согнув ноги в коленях, парой движений лезвия превратил ее в Гуимплена и снял свои флотские клеши. Нажилившись, я накладывал кучи говна в ее растопыренный рот, думая, что ужо, ужо, суки рваные, прикатит на внедорожнике с обнаженными титьками лошадь Маргарита, произведет вскрытие и вскроет честным детективом мудака Мамонтова и Пиманова кошмарную делюгу, сымут сотню сериалов и будут еще долго скакать и бегать по телестудиям и радиорубкам, пузырясь какими - то потусторонними Серебренниковыми и всем семейством Ургантов, грохоча силой воли и победой над чуйством прекрасного.
    - На, сука !
    Я захлопнул дверь лифта и с видом выполнившего свой долг толерантного человека вышел из парадняка. Все правильно. Теперь вам будет о чем поговорить, б...ди позорные.
    Идя к остановке трамвая я думал об Ирине Антоновой.