10

«Почему   я  смотрю  только  вперёд?».
Я  совсем  забыл, что  иду  мимо  пустых  домов – домов   без   дверей.
Всё    исчезло  перед  глазами.
На  минуту  отошло  мучительное   недавнее   прошлое   и  безразличное  мне  будущее.
Всё, что  мне  было  нужно – это  доделать  то, что  мои  видения  мне  мешали   сделать.   
Теперь  домов  нет!
Я  не  заметил, как   небо  приняло   не  менее  странный   вид   жёлтого   цвета  с  движущимися   красными   облаками, напоминавшие  растекающиеся  капли  крови  в   воде.   
Передо  мной  как  ниоткуда  возникли  старые   ветхие   тонкие  решётки   ворот, по   обе   стороны   из  которых  исходила   высокая   кирпичная  ограда. Но  ограда  та  была  не  простая: она  словно  заманила   меня. Оглянувшись  вокруг, я  понял, что  нахожусь  в  замкнутом  кирпичном   прямоугольнике, как  в  тюремной  площадке, куда   выводят  гулять  заключённых. Мне  больше  не  выбраться  отсюда.
Есть  только  ворота. На   воротах  сверху   старая  затёртая  от  времени  табличка. На  табличке  чьей-то   рукой   ребёнка, разноцветными  мелками   выведены  два  слова:

                САД  ТОСКИ.

 «Очередной   «сюрприз» –  подумал  я.
Не   придав  значения  тому, что  находится  за  этими   воротами,  я  открыл  ржавые  ставни.
На  ладонях  остался   широкий   ровный   след  порошка  ржавой  стали   вперемешку  с  грязью  и  пылью. Скрип  ветхой   двери  нарушил  гробовую  тишину,   и   я   переступил  порог  этого на  очень  узкую  тропинку  этого  «сада» –- о,  если  бы  я   знал, то   лучше   бы   я   этого   не   делал!

Мгновенный   ужас  и   сильный  приступ   тошноты  чуть  не  задушили   меня, когда  я  увидел, что  вместо  земли, повсюду  была  гнилая  людская  кожа.  Повсюду  была   густая   тёмная   чаща  низких  и  высоких   стволов   деревьев.
Но  это был  необычный  лес!
Сначала  я  видел  маленькие  деревья, точнее... Это  были маленькие  сшитые  между  собой  тельца  младенцев, с пришитыми по бокам  ручками  и  ножками. Там, где  была  пришита  ручка, в окостеневшей  ладошке пальчики сжимали  за  волосы  отрезанные  головки с  вырванными  глазками!!!

Вглядываясь  пристально  в  эти  маленькие  головки, я стал  вспоминать  свои  старые  детские  фотографии...Не  может  быть!

Оглянулся  назад – только  не  это! – Ворота  исчезли! Теперь  повсюду  этот  ужасный  трупный  «сад»  и   очень   узкая  тропинка, на  которой   я  оставался.

"Тела" становились  взрослее. Детские  тела...конечности...головы с  открытыми  ртами...

Так  я  доплёлся  до  "своего"  возраста.

Повсюду  этот  взгляд  пустоты, чьи  слёзы  были   человеческой  кровью. Это  чудовищное  молчание  смерти.

Сотни, тысячи, тьма  пустых  кровавых  глазниц  смотрели   в   разные  стороны.  Я  боялся  шелохнуться, но  запах  протухшей  плоти  не  давал  мне  спокойно  стоять  на  месте: блевота  так  и  лезла  к  горлу.

 Оглядываясь,  я  чуть  не  лишился  сознания, когда  перед  моим  лицом  возникло   несколько  пар  кровавых  чёрных  дыр    вместо   глаз  с  окостеневшими  полуоткрытыми  ртами. Из   голов   торчали   рваные   куски   засохшей   кожи  и  плоти.  Я  чудом  остался  на  ногах, и  начал  очень  осторожно  отдаляться  от  голов, но  что-то  сильно  схватило  меня  будто  тисками, за  ногу: из  земли,   одна  из   торчащего  «букета»  рук,  больно  сжимала  мою  лодыжку. Другие  же  руки  этого  и   отдельных  бесчисленных   букетов  маниакально  судорожными  движениями   тянулись  ко  мне – наверное,   тоже  хотели  схватить  меня, но  не  могли  дотянуться.  Выяснилось, что  кошмарный  лес  был  полностью  усеян  этими  жуткими  «живыми   цветами». 

Лес   рук.

Лес   мёртвых   тел.

Лес   висящих   кровавых  голов.            

Но  я  старался  не  издавать  звука, а  только  изо  всех  сил  пытался  вырваться  из  стальной   хватки   руки.
Множество  других  «зарослей»   рук,  трясущимися  движениями   направляли  в  мою  сторону кровавые глазные  яблоки  с безобразно  свисающих   из  них  глазных  связок. Каждая  рука, держала  глаз  в  «кольце»  большого  и  указательного  пальца. Остальные  пальцы – были  слегка  оттопырены. 

Кое-как,  пинаясь, я всё же  выбрался  из  мёртвой  хватки  руки.
Я  заметил, как  она  стала   расслаблять    пальцы; но  сотни  вырванных, трясущихся   в   руках,  глаз  уже  давно  пристально   вглядывались  в  меня. 

И  тут  молчаливые  головы   завыли   стонами  несчастных  мучеников: весь  «сад»   наполнился   атмосферой   пыток   боли, тоской, безнадёжностью – сумасшедшее   отчаяние   исходило  из  этого  места. Тяжёлый  груз  давил  на  грудь, голова  словно  была   зажата   в   тиски, и   я    увидел   в своём   сознании,  как  тысячи   крайне   натянутых   нитей   начинают  быстро-быстро  хаотично    рваться  одна  за  другой, издавая   непереносимую  по  звучанию  мелодию   рвущихся  струн. Хотелось  исчезнуть, испариться   как  можно  быстрее: только  бы,  наконец,  уже   не  видеть…  только   бы,   наконец,  уже   не   слышать…

Я   звал  на  помощь Смерть.

Я  бежал   по  узкой  тропинке  «Сада  тоски», чтобы   найти   покой   в  её   пристанище. Сотни  трясущихся  рук, пытавшихся  схватить  меня, сотни   стонущих  голов, срывавшихся  на   резкий  крик,   вселяли   в   меня   чувство  вины. В   этом  саду   всё   намекало   мне  какой-то  упрёк, но   я  не   давал   себе   отчёта   «почему». 
Чем   живее  был   «лес», тем   сильнее   было   моё   чувство   вины.  Этот  сад   создал   отдельный  Бог – Отчаяние. 

Я  бежал   прочь: бежал  по тропинке   извилистой,  непокорной, дико  вьющейся,    узенькой,   из   гниющей   сухой    кожи – МОЕЙ кожи!

«Смерть   это   выход   из   тоски. Только   бы   увидеть   её   лицо, только  бы   узнать  в   ней   смерть!»

И   о    чудо: в   просвете   между   "деревьев"   я   увидел…