Одна история

Андрей Беляков

Одна история

Хочу рассказать Вам одну историю. Зачем?  —  спросите вы. На ваш правомерный вопрос отвечу, что мне очень хочется, чтоб об этом человеке узнало как можно больше людей. Ну, и о себе рассказать немного, коль уж представилась такая возможность.
Родители мои — люди простые, деревенские. Мама проработала медсестрой в нашей местной больнице. Сейчас больница у нас в деревне закрылась, сокращение там какое-то, оптимизация. Благо мама успела доработать до пенсии, некотрым ее коллегам, что помоложе, повезло меньше — пенсия отодвинулась от них аж на пять лет дальше. Отец всю жизнь прошоферил, сперва на битумном заводе мазут возил, затем директора этого завода на «Волге». Завод тоже закрылся. Вообще как-то в деревне работы не стало. И подались мы с другом, сразу после армии, в город на заработки. Сняли одномонатную квартиру и устроились в одну строительную контору каменщиками. Работа, конечно, тяжелая, особенно зимой, но я не жалуюсь. Друг мой, Иван, не выдержал, уехал обратно. Поэтому мне приходится теперь платить за квартиру одному. Я привык один, мне даже нравится, свожу как-то концы с концами. А, да, извините, забыл представиться. Зовут меня Степан, и мне на тот момент, когда я встретил ее, было 25 лет...
История эта началась, когда Крым стал наш. Не смейтесь, просто я числа там, даты всякие плохо запоминаю, а вот новости разные, наоборот, как-то сразу врезаются в память. Стоим мы раз с ребятами во дворе, обсуждаем между собой, а она проходит мимо, со своим лабрадором (породу я, конечно, тогда еще не знал). Он у нее такого песочного цвета, красивый, в глаза сразу бросается. Мы ей: «Крым наш». А она улыбнулась и знаете, что ответила?  —  «Хорошо, хоть не Стамбул», —  и прошла мимо. «Странная женщина»,  —  подумал я тогда.
Второй раз я столкнулся с ней возле лифта. Помню, захожу в подъезд, а она со своим лабрадором ждет его (лифт). Я смутился, как вести себя с собакой, а она мне:
— Это  Кузя, лабрадор, очень миролюбивая порода; они любят детей, работают поводырями у слепых и больных людей.
    Я этого не знал и как-то сразу успокоился и проникся к Кузе симпатией. Погладил его даже. Они доехали до четвертого  этажа и вышли, она мило так улыбнулась напоследок. Я живу на пятом.
    А когда американцы ввели против нашей страны санкции, она пригласила меня в гости на чай. «Санкции»  — я и слова-то такого раньше не слышал. Но пообщавшись с друзьями и посмотрев телевизор, понял, что против России они бесполезны и, как это,  —  а, вот: контрпродуктивны.
     Я пришел к ней в субботу вечером, после работы. Она жила в двухкомнатной квартире одна, но не считая Кузи, конечно. Обстановка меня поразила — так много книг, я столько только в нашей школьной библиотеке видел. Чай был вкусный и пирог яблочный тоже, а еще удивила сервировка стола: щипчики для сахара, салфетки всякие, интеллигенция одним словом. Заметив мое смущение, она улыбнулась (как мне нравилась ее улыбка, располагающая такая):
— Ты кушай, Степан, как привык, бери пирог руками, не стесняйся.
А потом восстал Донбасс. Я еще тогда с другом своим Олегом (но все зовут его «Томичом», потому что он из Томска) поспорил в бане. Он утверждал, что простые шахтеры наваляли под Иловайском регулярной украинской армии, я усомнился тогда. А я же не рассказывал вам, что служил в десантных войсках — нет, в Чечне там, в горячих точках не был, но понимаю, что армию может остановить только армия. Он обиделся, помню, сказал, что для него это все очень лично, что он даже деньги туда отправляет. Я тогда замолчал, не стал спорить. Я потом Нине Ивановне все это рассказал. Плохой я рассказчик, да?  —  Главное всегда упускаю. Ее звали Нина Ивановна. Так вот, говорю ей, что из-за этих хохлов чуть с другом своим не поругался. Она спокойно так выслушала и говорит:
— Степан, нельзя так про народ говорить, каждый народ по-своему интересный и уникальный. Ты же знаешь, какая замечательная украинская кухня. Ты пробовал когда-нибудь суп с галушками?
Я честно ответил, что нет.
— Я тебе когда-нибудь обязательно его приготовлю. А какая музыка тебе нравится?
Я сказал, что группа «Сплин», их песни «Храм» или «Романс» аж до слез пробирают.
— Ну, тогда это тебе тоже понравится, слышал «Океан Эльзи»?
— Нет, —  снова ответил я.
И она включила мне песни «Обними меня» и «Такая как ты». Мне они так понравились, что я был потрясен.
Рубль рухнул, и цены поползли вверх, непонятно почему. Я все Путина хотел послушать, потому что один он всегда правду говорит. Все банкиры, министры там разные непонятно как-то это объясняют, вроде много говорят, но яснее после их слов не становится. Он выступил в конце года, сказал, что через пару-тройку лет станет лучше, нужно только немного потерпеть. Доступно и просто все разъяснил. Ну, что ж, два года потерпим, не такой уж и большой срок. А случилось это из-за падения цен на нефть; что нужно развивать производство и — как это, а, вот: импортозамещение. Почему никто кроме него не может так вот все это объяснить? Не понимаю.
Я поделился тогда своими мыслями насчет всего этого с Ниной Ивановной, а она покачала головой:
— Лучше не будет, Степан, ни через два года, ни через пять  лет, — как-то уверенно и одновременно пугающе произнесла она.  —  Президент, про личную жизнь которого мы ничего не знаем, не может быть примером, поэтому не слушай его обещаний.
Я еще тогда усомнился, а теперь понимаю, что все слова ее оказались такими пророческими. Просто мистика какая-то. Или я снова что-то там себе нафантазировал. Вот что еще забыл. У Нины Ивановны дома не было телевизора, что тоже очень меня тогда удивило.
— Как же Вы новости узнаете,  — спросил я.
— Так вот и узнаю,  — то ты расскажешь, что Крым наш, то еще кто-нибудь что-нибудь скажет, газеты иногда читаю. Правда, в них в последнее время одно да потому пишут, ничего интересного и познавательного.
— А вот мой родной дядя Витя утверждает, что новостями нужно интересоваться, чтобы быть в курсе всех событий. Знаете, какой он крутой? Он еще в девяностых золотом торговал, представляете, что такое в девяностые торговать золотом?
— Нет, конечно,  —  ответила она.  —  Я тогда преподавала.
— Это постоянно находить компромисс между бандитами, продавцами, покупателями и ментами.
— Не представляю, Степан.
— То-то,  — продолжил я.  — Так вот, он говорит, что Соловьев очень умный и эрудированный журналист, и послушать его иногда полезно.
Она выдержала некоторую паузу и ответила:
— Ты вот что, Степан, возьми вот книжку эту, почитай.
И она дала мне «Три товарища» Ремарка. Я прочитал ее за три дня. В конце даже немного всплакнул. «Вот это дружба была, вот это любовь!». «А интересно, мои друзья поступили бы так же, случись такая беда со мной?  — думал я.  —  Хотя наверное неправильно книжных героев проецировать на реальную жизнь»...
Я стал бывать у нее довольно часто, ну, скажем два, три раза в неделю точно заходил. Попробовал и суп с галушками, и борщ ее фирменный. Она постоянно чем-то меня угощала, я никогда не отказывался. Готовила она превосходно, да и времена наступили тяжелые, работы на стройке становилось все меньше. Нет, я не скажу, что ее не было совсем, просто как-то платить стали хуже, а требовали ничуть не меньше, поэтому ее ужины были как никогда кстати. Я тоже старался помогать ей в житейских вопросах, чем мог. То розетку заменю перегоревшую, то картридж у смесителя.
Началась антитеррористическая операция в Сирии, и у нас с ней снова возник спор. Я говорил, что террористов нужно мочить на их территории, чтоб они не совершили свои злодеяния в России, и дядя Витя тоже так считает, и Соловьев об этом с экрана утверждает. А Нина Ивановна говорила, что любая война — это плохо, какие бы благие цели она не преследовала.
— Да как Вы не поймете, что с ними по-другому нельзя,  — настаивал я, а она дала мне почитать «На западном фронте без перемен» и сказал, что поговорим об этом позже.
Я прочитал. Да, в такую мясорубку, конечно, попасть не дай Бог. Но все же я считаю, что война сейчас не такая. Что наших солдат никто уже в окопы не загоняет. Что сейчас все компьютеризировано и автоматизировано, летчик кнопку нажимает  —  «бац!», и все!
— Нет, Степан, как бы далеко ни зашел прогресс, какую бы технику ни использовал в войне человек, она от этого гуманнее не становится, всегда будут люди на земле, на головы которых эти самые бомбы падают. И, как правило, невинных всегда гибнет на порядок больше. И вообще, Степан, хочешь моего совета?  —  как-то серьезно добавила она.
— Конечно,  —  ответил я. Я всегда вольно или невольно прислушивался к ее словам.
— Тебе лет-то сколько?
— 26.
— Ты вот что, найди девчонку хорошую, влюбись. Любовь — это самое главное на земле. Постарайся создать с ней семью, чтоб она тебе ребятишек нарожала. А ты бы заботился о них. Вот этому нужно учиться, об этом нужно думать. Это, поверь мне, на самом деле очень сложно, сложнее даже, чем золотом торговать. Это настоящая жизненная наука, постичь и осмыслить которую удается далеко не каждому, я бы даже сказала, что это настоящее искусство. А Соловьев и Киселев в конечном счете никуда тебя не приведут, разговоры эти, все это ненужное, все это мусор, забивающий пустые головы.
Я тогда задумался крепко и спорить с ней перестал...
Как потом оказалось, Нина Ивановна болела раком, снова экзотическое для меня слово. Ей как-то стало плохо, когда я был у нее в гостях, ну я и вызвал «Скорую». Тогда я еще не представлял всю угрозу и коварство этой болезни. Рак — неприятное такое слово, отталкивающее. На вид Нина Ивановна совсем еще женщина не старая, вполне даже молодая. На мой взгляд, ей было лет 60. Я еще тогда подумал: «Прицепился же своими клешнями к ней этот рак, и почему именно к ней? Ведь она человек хороший, неправильно как-то все это, ой как неправильно».
А жизнь, тем временем, шла своим чередом. На дворе был уже 2016-й год, я много работал, часто бывал у нее в гостях, брал у нее книги, постоянно что-то читал. Друзья подшучивали надо мной, называли книголюбом. Нина Ивановна рассказывала мне о разных странах, других народах. Оказывается, в свое время она так много путешествовала. От нее я узнал,  что в Чехии самое вкусное пиво, а в Венгрии непременно нужно попробовать гуляш, в Италии — макароны, а в Греции, а в Греции вообще все есть!!! Как же было интересно проводить с ней время. А еще Нина Ивановна подчеркивала, что место, где ты родился, всегда нужно любить и делать все, чтобы оно стало лучшим на земле. Чиновникам нашим объяснить бы это. Часто она поднимала какую-нибудь новую тему и просила меня поузнавать про нее — мол, позже мы с тобой ее обсудим. И вот что я заметил — что найти или прочитать какую-нибудь познавательную информацию на нашем телевидении или в газетах было практически невозможно. Кругом сплошная политика. Говорят, научные передачи на ТВ и статьи в газетах перестали публиковать и показывать из-за низких рейтингов. Я, если честно, в это не верю, неужели людям это неинтересно? Мне вот, например, очень интересно. Ладно, мне повезло, я встретил Нину Ивановну, она буквально раскрыла мне глаза на этот окружающий мир. Он, оказывается, такой огромный, разный и удивительный, — а как же другие? Смотрю на своих друзей и ребят по работе, их как-то мало это волнует — ну, максимум горячие политические новости, хотя и их, в принципе, можно понять — времена нынче непростые, приходится  постоянно думать о хлебе насущном и искать виноватых в трудностях и неудачах повседневной жизни. Неправильно как-то это, ведь мы не роботы или животные какие-то, сейчас даже не верится, как раньше меня все это не интересовало...
Осенью 2016 года Нине Ивановне стало хуже. Ей назначили медсестру колоть обезболивающие. Звали ее Алина, на вид девушке было лет 20. Три раза в день приходила она и ставила укол: утром, в обед и вечером. Мы быстро с ней подружились, и теперь по вечерам пили чай и кушали пирог втроем. Я бывал у Нины Ивановны уже каждый вечер. Она молодец, крепилась, и вида, что болеет, не подавала.  После работы я буквально летел домой, торопясь оказаться в компании этих женщин. Да и на работе постоянно думал о них. Сейчас, вспоминая все это, мне кажется, что для меня это было самое счастливое время. А потом Нины Ивановны не стало. Нет, конечно, она не умерла неожиданно и скоропостижно, последние две недели ее жизни не хочу даже вспоминать, но все закончилось достойно, я не об этом сейчас. Запомнилась пустота после, а еще, что мир покинул такой человек, не человек — а глыба, а он (мир) этого даже и не заметил. Все в то время обсуждали фразу Медведева «Денег нет, но вы держитесь», а уход Нины Ивановны восприняли лишь ближайшие соседи. Хотя что такого обидного Дмитрий Дмитриевич сказал, я так и не понял. Правду ведь сказал. А ее (где-то я это читал) говорить всегда легко и приятно!
На похоронах я впервые увидел сына Нины Ивановны. Она не рассказывала мне о нем раньше. Он у нее какой-то крупный чиновник, зовут его, по-моему, Борис Васильевич, но могу ошибаться, я, честно говоря, не запомнил. Помню только — одет он был в дорогой костюм и благоухал дорогим парфюмом. Общались мы с ним мало. Я как-то стесняюсь людей в дорогих костюмах. Он сунул мне две пятитысячные купюры.
— Это тебе за заботу о матери.
Деньги я взял, зачем отказываться, деньги всегда нужны, их постоянно не хватает. А еще я забрал Кузю и книги. Книг мы с Алиной много ко мне перенесли, Борис Васильевич был не против. Квартиру он вскоре продал и уехал туда, откуда приехал...
С Алиной мы теперь дружим, нельзя, конечно, сказать, что это тоже благодаря Нине Ивановне, но у меня иногда складывается впечатление, что она меня передала Алине в заботливые руки, они в последние дни много шептались и секретничали, хотя, наверное, все это лишь мои фантазии и выдумки. Алина девушка симпатичная, и характер у нее хороший. Она с каждым днем нравится мне все больше и больше. Одно я знаю наверняка, не будь ее — все это я пережил бы куда болезненнее и драматичнее. Первое время старался не оставаться один, но Алина иногда задерживалась на работе допоздна, и тогда я давал волю своим чувствам. Я включал «Сплин», «Мы так похожи» и смотрел на Кузю, а он смотрел на меня. «Мой милый друг, хоть ты и молчишь, я все понимаю. Тебе, наверное, еще тяжелее, я по крайней мере могу выговориться». И слезы уже невозможно было сдержать. Ничего, Кузя, нужно жить дальше. «Смотрим друг другу в глаза, и мороз по коже, мы так похожи». Нужно, Кузя, нужно, иначе нельзя...
Открыли Крымский мост, и все вокруг радостно заговорили, что в Крым теперь можно ездить на своем личном автомобиле, кто-то даже из моих знакомых этим летом поехал, а парень один из Якутии, с которым мы вместе работаем, с горечью заметил, что мост через Лену до Якутска теперь не построят никогда. Так запомнилась та горечь, с которой он это сказал. Хотя причем тут Крымский мост, не совсем понятно.
Америкосы санкциями своими совсем задавили, чуть ли не каждые полгода новые придумывают, как вот быть Путину? Кто что говорит. Одни — что нужно уже прогнуться, а другие — что стоять на своем до конца. Не хотел бы я быть нашим президентом, трудная у него все-таки работа. Прошло уже четыре года после его слов, а легче жить не стало. Стало даже хуже, но человек приспосабливается ко всему, мы тоже привыкли, тем более — Нина Ивановна предупреждала. По телевизору все то же; все решают, почем газ Украине продавать будем. Смешно даже, у нас в Сибири газа вообще нет, ничего, живем как-то. Недавно ездил к родителям, помогал отцу дрова колоть. В деревне у нас 19-й век, бараки на главной улице, а они нам про инновации да про реновации. Я стал, как это,  —  а, вот: бригадиром бригады каменщиков. Ребята почему-то слушаться меня стали, все просят, чтоб я им что-нибудь рассказал. Историй я теперь много знаю, ну а че — я делюсь с ними, меня это даже вдохновляет как-то...
Однажды в обед на работе один парень из Украины включил новый концерт «Океан Эльзи» с его хитом «Без тебя». Я услышал и снова не сдержал слез, он так посмотрел на меня:
— Кого-то тебе напоминает?
— Да,  — ответил я,   — вспомнил одного человека, прям как в песне: «Без тебя душа слепа, и тело мое будто не родное».
Через восемь месяцев у нас с Алиной будет ребенок, она мечтает о мальчике, а мне почему-то больше хочется девочку, я назвал бы ее Ниной, сейчас так девочек редко называют. Свадьбы у нас не было. Мы расписались, и я подарил ей путевку в Чехию. Через неделю летим в Прагу. Волнительно как-то, я за свою жизнь еще нигде, кроме деревни и города, не был, да и за Кузю переживаю. Мы, конечно, договорились с друзьями, что он поживет у них, но все же тревожно. Я часто слушаю «Океан Эльзи», так жалко, что они больше не выступают в России. Вот и сегодня пришел я с работы домой, включил телевизор, там снова Соловьев, но я научился с ним бороться. Я убираю звук, включаю на всю громкость «Океан Эльзи», мой любимый хит «Без тебя», и все участники этого шоу словно подпевают Вакарчуку, клоуны, блин. Я эту песню, Нина Ивановна, Вам посвящаю! Ладно, с Кузей еще надо погулять, да и Алина через час с работы придет, ужин еще нужно успеть приготовить... Я учусь, Нина Ивановна, я постигаю, я лишь в самом начале пути...