Л. Баяндина-Гизингер Мемуарные наброски-7. ЦЗЛ

Мемуарные наброски-7. ЦЗЛ

И вот новый этап жизни. Маме 44 года. Она пошла на работу в поликлинику в качестве медсестры (последние годы жизни папы она была домохозяйкой).

Мне 18 лет. Изгнанная комендатурой из института, я пошла работать сначала лаборантом физического кабинета в родную школу, затем, уже поступив на третий курс вечернего отделения станкостроительного техникума, подсобной рабочей в Центральную заводскую лабораторию (ЦЗЛ) завода «Тяжстанкогидропресс».

Здесь было много нового, интересного. В ЦЗЛ работали настоящие труженики и порядочные люди. Конечно, очень уставала: весь день на работе, а вечером – учёба, и ещё утром и вечером добраться до работы на двух видах транспорта. Недосыпала.
Вскоре освоила разные операции и анализы в механической и металлографической лабораториях, даже ночью приходилось быть на заводе, чтобы заклеивать газовые раковины в станинах продольно-строгальных станков.
 
Однажды это наблюдал главный инженер завода Чирков. Затем пригласил к себе на приём, расспрашивал, как я живу. Позвонил начальнику отдела кадров и попросил изыскать возможность дать мне хотя бы койко-место в доме с заводским отоплением.

Рите было 14 лет. Она училась в том же станкостроительном техникуме на дневном отделении и тоже ездила из «зоны» в такую даль.
 
В общем, вновь начался период встречи с хорошими людьми, которые мне помогали по жизни. Это директор техникума Дернов Юрий Николаевич, зам. начальника ЦЗЛ Бондаревская Елена Александровна, техник ЦЗЛ Баяндин Юра, ставший в 1955 году моим мужем и отцом моих любимых двух дочерей, подаривших мне четырёх внуков (трое из них – девочки).

На заводе было много немецких фамилий, среди них – бывшие папины студенты (ведь он, после станка на заводе, преподавал и в вузе, и в техникуме сельхозмашиностроения, и в вечерней школе № 16, и вот не успел осчастливить многих как штатный преподаватель школы № 67).

А было ещё в 1954 году такое событие. Заплатила комсомольские взносы, заодно захожу в комендатуру «отметиться» (ежемесячно как спецпереселенка), и вдруг новое лицо. Расписалась и что-то в душе дрогнуло, обида задушила и, в порыве доверия к этому новому человеку, в слезах, я достала из кармана комсомольский билет и, рыдая, говорю ему: «Я больше не хочу быть комсомолкой!» и кладу билет на стол.

Мне показался он не похожим на тех комендантов, с кем я раньше сталкивалась. Он проявил человеческое участие, и я, успокоившись, рассказала ему историю, как один из его коллег допрашивал меня на Коммунистической, 48, а затем они меня практически изгнали из института.
Он выслушал и сказал: «Вот, Людмила, всё, что ты мне рассказала, напиши, отправим в Москву».

Дома мама заклинала меня не делать этого: «Опять ты со своим языком!» Я ничего не могла поделать с собой, «втихую» написала и принесла в комендатуру.
Через две недели (как и сказал комендант) пришла к нему и получила досрочно, индивидуально, исторический документ:

«Управление МВД по Новосибирской области. 23 декабря 1954 года.
Справка выдана Гизингер Людмиле Виллибальдовне 1934 года рождения, уроженке г. Саратова, национальность немка, в том, что она с 14/Х 1950 г. по 16/Х11 1954 года находилась на спецпоселении в Новосибирской области.
На основании указания МВД СССР от 16 июля 1954 года с учёта спецпоселения снята и следует к избранному месту жительства.
Сотрудник УМВД НСО И. Кривченко».

Вот тебе и «отправим в Москву», и что за «указание МВД СССР от 16 июля 1954 года?» Подписал справку тот самый Иван Кривченко, практически незаконно изгнавший меня из института. Эх, Ваня! Нехорошо.

Комсомол я не покинула, а в 1963 году, на большом душевном подъёме и с гордостью вступила в ряды нашей правящей партии, которая, к сожалению, не удержала единство народов Советского Союза – моей Родины.

Дальше: Мемуарные наброски-8. РАБОТА
http://www.proza.ru/2019/11/22/865