Дуновение времени. Гл. 43 Загнанные в угол

 
Глава сорок третья. Загнанные в угол

Правитель Суливан в глубокой задумчивости рассматривал фотографии на передних страницах сегодняшних газет, разложенных, как фронтовые карты по всей поверхности длинного обеденного стола. Он даже увеличительное стекло из ящика письменного стола для этого извлек. Вчера, поздно вечером, Волизан решил послушать заграничные комментарии случившегося и, совершенно случайно, перестраиваясь с одной радиостанции на другую, наткнулся на очень интересное сообщение, промелькнувшее в беседе двух обозревателей частного бринкского канала. Один из них помянул некоторую странность в фотоизображениях покойного Вождя. Он усмотрел явное несовпадение в форме уха на этих и прежних прижизненных фото Правителя. Речь шла о фотографиях первого и второго дня прощания. Сразу же вослед этого странного заявления досадное недоразумение было информационной службой Лавянии исправлено, и на фото в сегодняшних газетах всё уже было в полном порядке. Ретушеры сумели привести ухо покойного Вождя в полное соответствие, но некоторый душок от такой подтасовки в мировой печати чувствовался. Правительственные издания всех стран избегали публикаций на эту тему, а вот желтая пресса не стеснялась подать товар лицом, описывая отмеченные жаренные факты. Верховный Правитель повернулся к приятелю:
- Однако просрали наши славные органы этот момент. Век живи, век учись, но ведь правильно эти въедливые империалисты подлог углядели. Ничего не скажешь! Как ты считаешь, Воли-друг?
- Да, есть над чем нам подумать, а им покуражиться. Но мне кажется, что такая въедливость прессы именно в Бринксии, а не в какой-то другой стране, она не случайна. Как ты считаешь?
- Думаешь, слили службы Тонидэкса информацию в желтую прессу о нашем к ним обращении? – прикинул шансы подозрительный Суливан.
- Информацию про обращение они, я думаю, впрямую не слили. В этих вопросах бринксы ведут себя, якобы, по-джентльменски. Но вот повод поговорить о том, что они, якобы сами, в печати у нас откопали нечто скандальное, проиллюстрирован ими вполне профессионально. – с уважением поцокал языком Волизан.
    В этот момент на коммутаторном столике зазвенел телефон правительст-венной связи. Собеседники удивленно помотрели друг на друга.
- И кто бы это мог быть? – поднялся с кресла, направлясь к коммутатору, Суливан. – Ты только подумай, Воли, оказывается это Берупен без нас обойтись сегодня не может! – прокомментировал он, поднимая трубку. – Я слушаю вас, Председатель.
- Доброе день, Правитель.
- Добрый, вы думаете? – ответил Правитель, преключая микрофон на громкую связь и жестами приглашая Волизана присоединиться к прослушиванию.
- Ну, не будем придираться к словам. – стало слышно, как хихикнул на другом конце провода Берупен. – Я хотел бы обсудить с вами некий деликатный вопрос. Вы позволите, Великий Вождь? У вас найдется для этого пятнадцать минут?
- Вы пока говорите, а обсуждать или не обсуждать, мы это потом решим. – голос Суливана постепенно накалялся, а сам он при этом мимикой изображал Волизану своё бесконечное возмущение.  – Я сказал – слушаю. – прорычал в завершении Правитель.
- Пусть будет так. Начнем с того, что через Министерство Мулетава к нам обратился Президент Каламбики с запросом о тех злополучных снимках первых двух дней прощания, на которых, якобы, их экспертам померещилась подмена вашего уха на какое-то иное.
- Как же это наши славные органы так позорно лопухнулись, Председатель?
- Ошибиться, дорогой Правитель, из нас может каждый. Но не каждый способен из этого просчета сделать нечто по смыслу обратное и победоносное для нашего с вами общего дела.
- У нас с тобой всё ещё могут быть общие дела, Берупен?
- А почему нет, Великий Вождь? Вы вот только что за что-то пнули наши славные органы, но мы ведь активно ведем работу над ошибками! В первые два дня мы сразу же сослались на явные недостатки оптики, снимавшей похоронные процедуры. Технически более аргументированный ответ уже готовит институт оптики Академии Наук. Но я, со своей стороны, хотел бы обсудить с вами этот вопрос, поставив его в иной плоскости, то есть совершенно иначе. Вы готовы меня выслушать, Великий Вождь.
- Если речь идет о фотооптике, то я в ней не разбираюсь, и вы правильно сделали, обратившись в соответствующий научный центр. – холодно ответил Суливан.
- Простите, что я вас перебиваю, Правитель, но я хочу обсудить с вами нечто совсем другое, к оптике никакого отношения не имеющее.
- Ну, что ж, тогда я терпеливо слушаю. Но перед этим хочу отметить твою неожиданную многословность, Председатель. Ты уже более пяти минут морочишь мне голову, но все никак до дела не дойдешь! Покороче давай, понимешь! – резко вызверился на Берупена Правитель.
- Тогда совсем коротко. Мы с вами завтра ночью берем за жабры всю группу Президиума Правительства, и объявляем, что это Ходимун и вся его компания устроили ваше отравление, а в результате роковой для них ошибки, ещё и подмену с похоронами. Но Комитет Защиты Революции, бдительно стоящий на страже безопасности всего нашего народа и, в частности, вашей лично, получив заграничный сигнал о фотографиях и сопоставив его с некоторыми внутренними данными, стремительно выступил в вашу защиту. А послезавтра утром, мы с вами, живым и здоровым, выступим на прессконференции, объяснив и растолковав мировому сообществу и собственному народу все перепетии этой детективной истории. Чтобы сделать её совсем уже правдоподобной, мы проведем в ближайшее время открытый судебный процесс над предателями и отступниками, где они, как положено, искренне покаются в своих преступлениях и будут по заслугам осуждены самым справедливым в мире Лавянским судом.
- А если они у тебя каяться публично откажутся? Такое у нас в прошлом периодически случалось. Что тогда? – заинтересовался Правитель, при этом глядя на приятеля, помотав головой, пожав одновременно плечами и покрутив указательным пальцкм свободной руки у виска.
    Волизан боялся в голос рассмеяться и, зажимая рот левой рукой, успевал при этом свободной правой ещё и заносить сказаное Берупеном в блокнот.
- У меня они не только публично признаются и покаются, но и сами себе приговор вынесут и подпишут, а главное, сами для себя будут просить самой строгой казни и сами расстрельной команде «Пли!» скомандуют. – выходил из себя гонористый Председатель Комитета. – Они у меня и споют, и спляшут! Это я вам гарантирую, Правитель! Мне нужно только ваше согласие по трем непростым вопросам.
- Трём, говоришь? Не много ли?
- Я постараюсь коротко.
- Ну, тогда повествуй, Иуда! – мстительно добавил возмущенный Суливан.
- А при чём тут Иуда. Что это за детские дразнилки вы, Правитель, устраиваете? Мы с вами о серьёзных вещах высокой политики беседуем, а вы… Я вас не понимаю и не узнаю, Великий Вождь.
- Да хватит болтать. Что у тебя за три вопроса? – Берупен почувствовал, что Правитель «клюнул» и, похоже, даже «заглотил наживку».
- Это у меня скорее не вопросы, а условия, о которых нам с вами следует договориться на берегу. Вы согласны.
- Что ты тянешь резину, жопа! Повествуй, тебе говорят. Обсуждать будем потом.
 - Какой вы невежливый стали, Правитель! Но, потом, так потом! Условие первое – на предстоящей послезавтра утром прессконференции вы назначаете меня своим преемником и во всеуслышание объявляете об этом. Вы принимаете его?
- Давай мы всё в одном кульке будем принимать. Жми дальше. – резко посерьёзнел голос Правителя. Сидящий рядом Волизан напрягся, прислушиваясь к каждому слову председателя.
- Условие второе – вы, назначаете меня главой кабинета министров, а себе, как Верховному Правителю, по причине преклонного возраста, оставляете пожизненные почетные функции по образу и подобию бринкской королевы.  Как вам такое?
- Никак! Что у тебя на третье? Компот? – подмигнул Правитель Волизану.
- Третье условие, самое, на мой взгляд, непростое – вы должны будете постоянно проживать в вашей резиденции, выезжая из неё только по специальным приглашениям на торжественные заседания Президиума Правительства, а речи вам будет готовить мой секретариат. Конечно же, вы будете свободны и в выборе рода своих занятий, и в приглашении гостей или посетителей, но вот публикация ваших мемуаров будет подвергаться стандартной государственной цензуре, как это принято везде и во всём в нашем Великом государстве. – вкрадчиво промурлыкал хитрюга Берупен. – С ответом не торопитесь, у нас есть с вами время до завтрашней полуночи, когда мои ребята начнут действовать. Я позвоню вам ровно в полдень завтра. Всего доброго, Правитель. И прошу вас, не слишком напрягайтесь. В вашем возрасте это уже не показано, врачи возражают. – чувствовалось, что Берупен тоже достаточно раздражен беседой.
- Ну ты, Берупен, и сука! Ну ты и сучара! - зарычал от бессилия Правитель.
- Да, что вы так нервничаете, Великий Вождь. Это же всего навсего только один из возможных вариантов, а вы уже так разошлись? Уймитесь, прошу!
- Шел бы ты в задницу, подонок…
- Уже иду. Прощаюсь до завтрашнего полудня.
    Раздались щелчок отключения связи и частые гудки. А Правитель опустил трубку на рычаги. Разъярённый, он посмотрел на приятеля:
- И что ты скажешь, Воли-друг. Как тебе этот негодяй?
- А что ты хотел, Суло-царь. Он всегда был таким, просто раньше его плутни не были столь явно направлены против тебя. Он всегда выполнял твои распоряжения, и в этих случаях, вынужден напомнить, тебя это устраивало! А вот сейчас он, решив вырваться вперед на финише похоронного марафона, задумал расправу над друзьями-соратниками, но хотел бы воспользоваться твоим авторитетом, ибо побаивается, что широкие массы номенклатуры могут его не поддержать. Он, я думаю уже проработал вопрос о том, насколько номенклатура рада нововведениям компании Ходимуна, и убедился, что чансы у него высокие. Или ты как-то иначе воспринимаешь его выкрутасы? – Волизан, склонив голову набок, сдержано улыбался, налившемуся свекольным цветом товарищу. 
- Я в таком возмущении пребываю, что просто никак не восприму их, твои слова и мысли, Воли-друг. Не приготовишь ли ты нам своего божественного кофейку. А то я от злости совсем ничего не соображаю. Где, кстати, у нас Луготан. – и Вождь нажал кнопку вызова телохранителей.
    В дверях Приемной возник боец звенаТ с номером 4 на груди:
- Капитан Филоган! Вы нас вызывали, Правитель?
- Да, мне срочно нужен майор.
- Он убыл в 16=25 по вызову полковника Суригона, рассчитывая вернуться через полтора часа. – боец посмотрел на часы. – то есть через тридцать пять минут. Кстати, ваш обед в Малой Приемной накрывают. Минут через пятнадцать можете подходить.
- Спасибо. С обедом понятно. А Луготану передайте, чтобы он, не мешкая, прошел ко мне. – Правитель, успокоившись набил трубку и закурил, направившись в традиционное свое путешествие от наружной двери зала до дальних окон и обратно.   
После второго круга Волизан, успевший уже приготовить кофе, окликнул его. Вместе они перместили поднос с кофейныс сервизом на журнальный столик и расположись по обе стороны вокруг него.
- Божественно! – промолвил Правитель, пробуя напиток мелкими глотками и закатывая в восхищении глаза. – и как только он у тебя таким восхитительно вкусным получается, Воли-друг?
- Полувековая собственная практика плюс ещё и двухвековая семейная традиция, ведь моя семья держала в городе нашего детства небольшой ресторанчик с кофейней и курильней, приторговывая из-под полы ещё и разнообразной восточной дурью, начиная от травки и кончая маковой пастой. Прибыльное, я тебе скажу, было дело. - удовлетворённо вспоминал Волизан.
- Представляю себе какое прибыльное! – Правитель с наслаждением отхлебнул ещё глоточек и поставил золоченую чашечку на блюдце. - Вообще-то гудимы всегда отличались смёткой и расторопностью в торговле. А уж когда речь шла о дури, здесь равных им по предприимчивости просто не было вовсе. В Юростане – ромаим, а у нас – гудимы. 
    Дальше развивать эту тему они не стали, свернув разговор на проложенную Берупеном тропу.
- Мне непонятно, что за коврижки мы с этого его предложения поиметь сможем? – сам себя вопрошал Правитель.
- Я думаю не так уж и много, но некая жизненная стабильность для нас в перспективе просматривается. Если мы, конечно, вовремя сформулируем и выставим ему свои условия в части пенсионного нашего существования. Дом, библиотека, транспорт, обслуживание. Тут подумать нужно заранее. Как ты считаешь? – ответил на его вопрос Волизан.
- Согласен. Но сначала надо бы проанализировать весь сухой остаток, то есть выгоду политическую.   
- Какая политическая выгода может быть у пенсионера, Суло-царь. Пенсия Генералиссимуса в отставке?
- Генералиссимус в отставку не уходит. Так что не пенсия у него, а зарплата! Попрошу учесть! – гордо выпятив грудь и выставив указательный палец, назидательно пророкотал Верховный Правитель.
- Простите великодушно! Не разобрался. Штатские замашки от рождения. Что поделать! – засмеялся Волизан.
В это время в проеме входной двери появился Луготан:
- Разрешите войти. – произнёс почтительно майор.
- Давай, давай, дружок. – обрадовался Великий Вождь. – Подгребай сюда, к нашему берегу. Тут у нас столько всяких новостей, обсудить нужно. Ты, кстати, обедал?
- Да нет. Некогда было. И негде. Я ведь теперь на люди ни ногой, в розыск объявлен. И вы оба, насколько мне известно, тоже. Так что теперь нам ни в одну публичную кормораздачу не попасть, вход заказан! И рыскать всё больше по подземельям приходится, а там не кормят.
- Ясно. Так может быть перекусим для начала, а потом уже о деле потолкуем?
- Можно и перекусить. С нашим, как говорится, удовольствием, если есть чем. – улыбнулся майор.
- В Малой Приемной уже накрыто. Перейдем туда, там заодно и покалякаем. – подмигнул Луготану Правитель.
  _ * _
Отобедав, курить они перешли в диванный угол. Во время еды Луготана посвятили в подробности разговора с Берупеном. А уже там, в диванной, Великий Вождь Суливан повернулся к Луготану со словами:
- Ну, а теперь давай ты, майор, докладывай.
- Да сказать по совести докладывать-то нечего. Встретились Маршалы, поели, попили, потрендели и разошлись, практически вничью распределившись в отношении наших с вами бед. Половина была готова помочь, а другая половина – безучастной и безразличной осталась.
- Это кто ж там такой в нейтралитете объявился? – заинтересовался Правитель.
- Против участия в разборках с Президиумом высказались Меруцак, Рокосут и Жужелон, а Бартамон воздержался.
- Ну, первые двое, эти, понятно, после года, проведенного перед самой войной в лапах Берупена, рисковать они уже не хотят. А Жужелон – тот все ещё старые обиды забыть не хочет. – прокоментировал Волизан.
- А кто же на нашей стороне остался? Тимагош, Конолог и Миланоз. Так выходит? – отреагировал Правитель.
- И это понятно, будем считать. Эти трое добро им сделаное помнят. – подтвердил Воли.
- Но в полном этом тупике, когда постороннего третейского судью по соображениям секретности привлекать не захотели, по просьбе Тимагоша высказался полковник Суригон. – и майор рассказал про то, как полковник совершенно неожиданно пристыдил Маршалов, о войне им напомнил, о победном параде, и в результате Маршал Жужелон поменял свое мнение на противоположное, и посчитал, что нужно-таки вступиться за Верховного, но при условии, что парадом командовать будет сам он при любом раскладе. - Что-то за этим тёмное стоит, но что именно - ни я, ни Суригон, рассказавший мне всё это, оба мы так и не поняли.
- А кто вызвал Маршала сюда из далёкой Сибирикании? Он же сейчас там округом командует. Кто позволил ему покинуть служебный пост? – Волизан вопросительно смотрел на собеседников.
- Там вроде бы Булаган фигурировал. – в сомнении протянул майор.
- Булаган, говоришь. Этот мог, конечно, отдать распоряжение, но собственно решение мог только один человек принять – Ходимун. Всем остальным он тут сейчас на хер не нужен! С его-то задиристым норовом! – Правитель в сомнении покачал головой.
- А Ходимун-то здесь при чём? – засомневался Волизан.
- А вы забыли,кто в середине 30-х годов в Охландии всей военно-политической властью заправлял? Не знаете? Вот то-то и оно-то! Ходимун – власть партийная, Жужелон – власть военная, Кабулаг – власть безопасности. Местная тройка! В их руках тогда богатейшая сорокамиллионная территория была, но они её, не без нашей помощи, конечно, успешно выморили. Каждый по-своему в этом участвовал и в разное время, в том числе и в войну, но факт остается фактом. Это спаянная гопка, и если они сюда Жужелона вытянули, значит что-то решительное затевают. За ними нужно очень внимательно следить. И сегодняшнее сольное выступление Председателя Берупена, вот помяните моё слово, произрастает именно отсюда. Это он на упреждение пытается ударить, чтобы потом не остаться без головы самому.