9

Минуя  парк, и  пару  переулков,  выхожу  на  центральную  улицу: встречаю  и  провожаю  очередные  жилые  дома, бутики, аптеки,  маленькие   магазины, салоны  красоты, киоски  с  газетами, услуги  нотариуса -- нигде  нет  людей.
Везде  пустые  припаркованные  машины. Нет  ни  одного  звука: только  тишина,потеряв  надежду, что  больше  никого  не  встречу, пошёл  по  главной   улице.

Монотонная  улица  одинаковых  домов.

Но  тишину  вскоре  нарушил  резкий  глухой  шум  кого-то пробегающего.
Я  сразу  понял, что  это  не   человек,  а  какой-то  зверь – не успел разобрать  кто  это.
Вскоре  моя  догадка  подтвердилась. Справа  от  меня  в   промежутке   между  домами  пробежало  чёрное  существо. Я  увидел  только  силуэт,  который  мелькнул  и  скрылся.
Он  издал  кошмарный  рык, резко  заполонивший  потусторонним  эхом  всю  улицу. 

Зловещий  топот  послышался  сзади. Обернувшись – я никого  не  застал  за  собой. Затем  слева  от  меня  пронёсся, издававший  леденящее  кровь  рычание   чёрный  зверь. Мне  только  удалось  разглядеть, что  зверь  проносился  на  четырёх  лапах.
От  поразившего  меня  ступора  я  еле  плёлся  вперёд, постоянно  мотая  головой  в  ту  сторону,  где  отчётливо  был  слышен  шум лап,  проносящихся   с  большой  скоростью.
Я  понял,  что  зверь  движется  по  кругу,  пытаясь  затравить  меня  как  жертву.

Жертва,   мнившая   себя  когда-то   охотником.

Тишина: топот  лап  и рычание  прекратилось, отчего  жуткая  паника  стала   во  мне   нарастать  ещё  сильнее. Ноги  были  налиты  свинцом,  я  не  мог  идти  дальше.

Недалеко   впереди, послышались   медленные   низкие  протяжные   рычащие   раскаты.  Слева  из  просвета  домов   медленно   показалась  чёрная  волчья   голова  с   горящими   красными   глазами  и   отвратительным  застывшим  в  безумной  улыбке   оскалом.  Он  смотрел  на  меня  как   психически  нездоровый  человек, от  которого  можно  ожидать   тьму  самых  страшных  и  омерзительных  поступков, но  страшно  то, что  ты  не  знаешь, когда  он  это  совершит.

Он   медленно   стал   выходить. Меня  поразили  его   размеры: он  был  крупный  как  взрослый   бык   и   чёрный   как  сама  ночь. Но  самое  ужасное – это  были  его  глаза: чем  ближе  он   подходил, тем  тусклее  было  пламя  его  взгляда, и  тем  чётче  можно  было  увидеть  в   его  ярко  алых  хрусталиках   очень  маленькие, но  демонически  выразительные  точки   неподвижных   зрачков.

Он  смотрел  только  на  меня -- только   мне  в  глаза. Сей  взгляд  был  слишком  безумный  для  зверя. Боже! Слишком  много  безумия  от  человека  было  в  его  глазах.
Самый   страшный  зверь – тот, что   смотрит   глазами   человека.

Когда   я   вижу   что-то  непонятное, оно  меня  пугает; но  не  потому,  что  оно  неизведанно, а  потому  что  в  нём  я  вижу  намёк  на  человеческое  сознание.
Я  боюсь  не  кровожадной   ярости  монстра, а  кровожадности   человеческого.

В  этом  инфернальном  волке  была  сокрыта  самая  страшная  зверская   природа   самого  человека.

Страх – одно  из  древнейших   чудовищ  с   человеческим  взглядом.

Когда  он  перед  тобой, ты  готов  взять  все  грехи  всего  мира, только  бы  пронесли  чашу  мимо.
 И  это  Я  есть  чудовище, когда  молю  о  пощаде  во  имя  минования.

Вечный  страх – наказание, которое  мы  по-настоящему  заслуживаем.
Вечный  страх – это  инструмент  правосудия  и  справедливости.

Человек – баловень  Бога, которому  всё  сходит  с рук – даже  заточение  самого   святого  в  ледяную  темницу  своей  аморальности.(Люцифер в "Божественной комедии" Данте)

Мне  надоело  нести  в  себе  это  напыщенное   карнавальное   лицемерие   по   отношению  к  самому  себе.

Я  тот, кто  сегодня   разучился  бояться.
         
Я  тот, кто  боялся, чтобы  развлекаться,  но   заигрался.

Но  поздно.  Он  уже  совсем  близко. В  два-три  прыжка  ему  ничего  не  стоит  перегрызть  мне  глотку. Его  безумная  улыбка  передо  мной: «убивать   и   смеяться» – это  так  по-человечески.

Но  я  должен  принять  то, что  действительно  заслужил. И   я   вижу,  как  он  тянет  время – и  это  ещё   более   жестоко, – для  того, чтобы  я   умер  от  своего  же  собственного  ничтожества.

Не  он  убивает  меня.  Он  лишь  пожирает  то, что  убито  «не   его  клыками».   
«Безвинный»   санитар  леса.

Однако  мой   бред   затянулся  –  время  умирать.

Но…

Опять  это  дыхание. Я  обернулся: на  фонарном   столбе  сидел   двухголовый   ворон.

«ДА  ПЛЕВАТЬ!» – проорал  я  и  снова   повернулся   к  волку.

Но… Он  исчез!

Обернулся  к   фонарю: странного  ворона  тоже  не  было.

Только   дорога, сопровождающаяся  ровными  шеренгами   пустых  домов  по  одну  и  вторую  сторону.