Лонг-лист блиц-турнира миниатюр

1 Сказочка о прозаике и его клубе славы
Ирина Шабалина
                ВЕЛИЧАЛЬНАЯ ЮБИЛЕЙНАЯ ПЕСНЬ О КЛУБЕ СЛАВЫ.

                (Да не с лестью, а с улыбкой будет сказано!)
 
  Жил да был начинающий прозаик.
Ну совсем-то он был не опытный, и двух слов порой связать не мог. А писать ему очень хотелось!
Вот он и писал изо всех сил - и про любовь и про природу. И даже на философию отваживался. Захотелось ему всё своё бумаго-писание на суд людской вынести, и отправился он в путь по интернету заморскому, заоблачному, непонятному. И так в файлах, символах заблудился, что совсем дороги не смог отыскать. Сел он среди мегабайтов и гигабайтов и пригорюнился.
Видит, невдалеке прозаик взлохмаченный бежит со стопкой рукописей.
Обратился к нему наш горемыка:
"Подскажи , мил человек, куда путь держишь?"
"Да неподалёку тут,  за большой страной "Стихирой", страна "Прозара" есть - ох, уж красивая да загадочная, так нам туда. А войдёшь в неё - ищи стольный град Фонд ВСМ, только его. Никуда не сворачивай!" - сказал взъерошенный  и умчался.
Поднялся новичок и пошёл следом. Вскоре открылись дали туманные и долины прекрасные необъятной страны Стихиры. Побродил по ней прозаик, стихи свои, пробные да неброские, кое-где пораскидывал, чтобы всходы дали, но сердце влекло его дальше, в Прозару.
И вот , наконец-то , после долгих странствий, показались вдали башни и замки прекрасной страны, медленно выплывающие из сиреневой дымки.
Обрадовался прозаик,вошёл в страну, поселился в одном из ближних городов, в маленьком неприметном домике с логином, а потом осмелился, да и выложил свои рассказы да повести на страничках - площадях и с нетерпением стал ждать, когда его любимые творения  оценят и заметят.
Да только не знал он, горемычный, что в подвалах городов да кустах придорожных прячутся грозные критики, да вредные завистники. Как они из подвалов повылазили, да давай его нежные, родные произведения топтать, да по клочкам раздёргивать!
Заплакал тут прозаик горючими слезами, и вспомнил, что ему тот,взъерошенный, сказывал! Подобрал он клочки да остатки своих родных произведений, и пошёл искать стольный град - ФОНД ВСМ. Быстро нашёл - добрые люди подсказали
Как вошёл  - сразу на душе полегчало! Улицы просторные, скверы зелёные, площади - конкурсы нарядные да интересные. А люди какие приветливые! Есть там и судьи - ЖЮРИ, по-заморскому называются, но такие доброжелательные, что захотелось им свои творения на суд отдавать, да совета спрашивать.
 А главный царь-государь Георгий Великий так ловко и мудро  своим народом управляет, что все его уважают и любят, и казну государеву щедро проозо-баллами пополняют, это валюта у них такая своя. И пресса государева есть - свой журнал"Жизнь Фонда", и всё там так красиво и правдиво печатается, что никаких глашатаев и не нужно. А правой рукой государя там всегда была и будет, во все времена, великая и прекрасная княгиня Илиана.
И так она ловко своему государю помогает и всеми конкурсами и жюри руководит, что в казне проза-баллы не переводятся, а награды щедрые и дипломы прекрасные  победителям справедливо выдаются. Повздыхал прозаик, побоялся немного, а потом взял - и выставил парочку своих, починенных да залатанных, творений на разных площадях  - конкурсах.
И стал ждать, да в волнении великом, по улицам бродить.
 Видит - вдали дворец красоты необычайной, с куполами золотыми, да шпилями серебряными. А окна в том дворцы все радужные , да перламутровые, а стены драгоценными камнями и узорами изукрашены.
" Что это а чудо-чудное, диво-дивное?" спросил прозаик у прохожих.
"Да это Дворец Клуба Славы Фонда! Самый красивый дворец в нашем граде престольном. А руководит им, справедливо и достойно, великий герцог Николас. Четыре года назад дворец сказочный  построили, а населения в нём с каждым годом прибавляется. Вот Юбилей собираемся отмечать, песни величальные петь!"
"А почему же Юбилей, коли четыре года дворцу?"
"Так ты же в скаку попал, прозаюшка! А в сказке, да среди друзей, когда хотят, тогда юбилей и  назначат. А что - цифра "четыре" -  тоже красивая. Ну, угловатая чуток".
" Оно конечно," - согласился прозаик,  - "Тоже люблю юбилеи праздновать, как всякий русский  мужик. А как попасть в эту красоту неописуемую, дворец златоглавый?"
"Да только один конкурс выиграй - и ты в нём!"
Поднатужился тогда прозаик, подучился, все силы свои душевные собрал и выплеснул их в красивый и мудрый рассказ! И справедливое ЖЮРИ присудило ему главный приз!
И распахнулись перед ним двери дворца златоглавого и приветливо встретил его герцог Николас и назвал Членом Клуба Славы Фонда!
 А потом приветливо и милостиво улыбнулась ему великая княгиня Илиана и даже царь-государь Георгий наградил своей милостью и вниманием. А рассказ его в  журнале главном,"Жизни Фонда" напечатали!
И счастливо стал жить прозаик за крепкими стенами дворца, а злобные критики хотя и бродили у стен, но не могли во дворец пробраться.
Так пусть будет велик и славен стольный град ФОНД ВСМ, а в нём прекрасный дворец - КЛУБ СЛАВЫ ФОНДА во все времена!
2 Штрихи к портрету Гранд Магистра
Виктор Панько
На конкурс миниатюр к десятилетию Клуба Слава Фонда

ШТРИХИ К ПОРТРЕТУ ГРАНД МАГИСТРА

В списке наиболее активных Лауреатов Международного Фонда "Великий Странник Молодым" можно встретить имя поэта и прозаика, жительницы города Глодень Республики Молдова, бессменного секретаря Регионального Филиала «Норд» Союза писателей Молдовы имени А.С.Пушкина, Ирины Дмитриевны Христюк.
Её работоспособность, увлечённость творчеством и привязанность к литературе впечатляют. Она – автор 
ряда стихотворных сборников:"С любовью к Вам", "В поисках гармонии с миром, душой и судьбой", "Моя боль и любовь",
"Солнышко моё", "Осенние мелодии". В них многосторонне раскрывается психология женской впечатлительной и чувствительной души.
Ирина Дмитриевна проявила свои творческие способности и в прозе: сборник её сказок издан в Чехии, а книги "Берег надежды","Моя святыня" и только что вышедшая из печати повесть «Неисповедимы пути Господни» свидетельствуют о глубине проникновения в жизненные ситуации нашей прошлой и сегодняшней действительности.
Ирина Христюк – постоянный автор на литературных порталах «Стихи.ру» и «Проза.ру», активный участник разнообразных конкурсов, победы в которых позволили ей стать трижды Лауреатом Международного Фонда "Великий Странник Молодым" в прозе и Лауреатом в поэзии.
 Она удостоена также звания Магистра и является Гранд Магистром Жюри МФ «Великий Странник Молодым».
Работа в жюри отнимает у неё много времени, сил и энергии, но она увлечена ею, и, оценивая чужие произведения, учится у их авторов, оттачивает своё мастерство, вырабптывает свой стиль, которому присущи тонкий лиризм и философская глубина.
Читатель найдет в её произведениях размышления об основных нравственных ценностях и о человеческих чувствах, о вере, надежде, любви, о радости жизни и о разочаровании.   Она сумела затронуть трепетные струны души у многих читателей и своей «женской» темой, и своим видением многоцветного и противоречивого мира, и глубиной своего естественного и чистого чувства.
 Вслушаемся в эти строфы, процитированные из её стихотворений:

Я – просто капля в облаках,
Обычный листик в многострунном
Оркестре ветерка в кустах,
Росинка ночью в свете лунном…
                («Твой след»)



У осени – холодное дыханье,
От сырости всю пробирает до костей,
Но красота, и прелесть, и очарованье
Есть у осенних несравненных дней.
          («У осени – холодное дыханье»)


А обнажённый нерв звенит
Строкой изящной или словом,
Бывает - и слезой омыт
Бессонной ночью напряжённой.

Поэты долго не живут,
У них душа – навзрыд, струна,
Судьба строга – зловещий кнут.
И жизни драма – в их сердцах.
      («Поэты умирают рано»)

   Пожелаем Ирине Дмитриевне новых достижений и дальнейшего совершенствования на пути творческом.
Ведь не случайно говорится о том, что совершенствование в творчестве не знает границ.
3 Как проза и талант помогает в жизни
Лана Карпинская
     В шестидесятые годы прошлого века родились очень талантливые люди. Особенно те, у кого в дате рождения есть цифры шесть и пять. Это цифры, которые неприменимо человека вытолкнут на стезю писательства, актерства, и другой деятельности, которая отличает обычного человека, от творческой натуры.
     И творческая натура - отличается от всех и почему-то это и сейчас считается чуть ли не блажью и не нужным.
      Часто приходилось слышать, что рассказ на хлеб не намажешь.
      Мне пришлось в жизни окунуться со своей творческой натурой в профессии, которые кормили и хватало и на хлеб и на масло.
      НО...
      Каждый раз, а таких разов было по пальцам пересчитать, потому что я не люблю бегать с работы на работу, я включала свою творческую натуру, свой литературный слог и словом могла, мягко говоря, остановить "паровоз".
     Чем же мне в жизни помогал мой интеллект, красивая речь и творческий подход ко всему?
     Тем, что я всегда находила выход из любой ситуации, общение и умение договориться, сказать правильно мысль и не упасть в грязь лицом, мне помогали и выжить и еще достичь успехов в каждой освоенной мной профессией.
     Имея в Матрице Пифагора три шестерки, я была мастер на все руки, а еще и мастером слова.
     Можно много говорить,чем я занималась в жизни.
     Проработала 20 лет массажистом, и стала учителем массажа, освоив парикмахерское искусство, стригла детей пока они не повзрослели, была предпринимателем, правда я до сих пор в этом направлении двигаюсь.
     Освоив нумерологию и астрологию, я добилась и в этом успехов и могу вам сказать о вас по вашей дате рождения столько, что вы сами удивитесь
     Открыла два канала на ютубе: "Два километра в свой мир" и второй есть ссылка под каждым видео на основном.
     Как говорит моя мама, у меня теперь своя передача, и я в телевизоре.
     Умение творить никогда мне не мешало, а только помогало.
     До здравствует проза, творчество и творческие люди!!!
     Прошу прощения за экспромт!!!
     Всегда ваша, ЛАНА.
4 Горькие конфеты
Ольга Клен
   Смеяться Севке не хотелось. Более того, ему уже стало казаться, что он больше никогда в жизни не сможет залихватски и беззаботно хохотать, как это было в детстве. Детство окончилось пять минут назад. Севка, назло всему миру, а особенно наперекор этой прозрачной девчонке с огромными, горящими праведным гневом глазами, продолжал строить гримасу, изображавшую смех.
   Было нестерпимо больно, когда Варька стегала его ивовым прутом по голым ногам и приговаривала:
   - Смешно тебе? Вот теперь посмейся! - и отсыпала Севке новую порцию позора, иногда попадая по Димке и Витьке, с двух сторон крепко державших преступника за руки.
   - Гы-гы-гы! Гы-гы-гы! - только Севка чувствовал, как вместе со звуками смеха в мир прорывается его отчаяние, злость, жалость к себе и с каждым ударом прута прибывающий стыд.
   Севка вдруг ясно понял, что в самом конце детства он стал моральным уродом, и с этим уже ничего нельзя было поделать. Что на него нашло, он и сам не мог объяснить. У Варьки есть старший брат Рома, который с рождения не мог сам передвигаться. Что у него была за болезнь, во дворе мало кто мог объяснить, да это никого и не интересовало. Каждое утро, с весны и до осени, Варькина мама вывозила Рому на инвалидной коляске во двор, ставила на солнечной стороне и оставляла под присмотром дворовой детворы.
   Рома щурился от теплых лучей, гладил запрыгнувшего на колени котенка, с удовольствием наблюдал за игрой пацанов в футбол с консервной банкой. Но особенно Рома любил конфеты. И девчонки, и мальчишки припасали для него гостинцы, кто сколько мог выделяли из скудных припасов.
   Шуршание конфетного фантика в момент разворачивания сладкого детского дефицита, приводили Рому в полный восторг, а детские души очищались от всякого наносного мусора до донышка. Во дворе царил негласный закон: Рому обижать нельзя.
   Можно драться, отбирать понравившуюся игрушку, дергать девчонок за косички, обливать их водой из грязной лужи, навечно поселившейся посередине двора. Но все это - между собой. Рома - табу.
   Севка в это утро вышел из подъезда с внезапно посетившим его в первый раз сознанием превосходства и значимости. Причиной такого чувства стал выпирающий во все стороны карман, до верха заполненный конфетами. Вчера приезжал в гости мамин брат дядя Вениамин, которого Севка до этого дня в глаза не видел, но которого полюбил крепко и навсегда после вручения ему огромного кулька, заполненного шоколадными конфетами.
   Севка ел-ел конфеты, пока от сладости во рту не стало горько. Утром, набив карман уличных штанов оставшимся богатством, Севка пошел погулять. Со всех углов повеяло скукой. Друзья по шалостям еще не выходили, а одному что-то зачинать было лень.
   Севка решил угостить конфетой Рому. Для этого нужно было развернуть конфету, потому что Рома сам сделать этого не мог. Процесс разворачивания сладости захватил обоих. Рома в предвкушении угощения радостно светился. А на Севку вдруг напала жадность. С какого перепуга он должен делиться своим богатством? Развернув конфету, он на глазах несчастного Ромы отправил ее в собственный рот.
   Только когда Севка, дико смеясь, демонстрировал поедание третьей конфеты перед впавшим в истерику Ромой, прибежала Варька, а за ней и Витька с Димкой. Час возмездия приближался.
   Рому больше в этот день на улицу не вывозили, но из окна еще долго было слышно его рыдание. После трепки ивовым прутом за сараями, с Севкой никто из пацанов и девчонок не разговаривал. Самое страшное, Варька, бросив на землю прут, только презрительно фыркнула в его сторону и ушла.
   Севка и сам понимал, что не прав со всех сторон. Ну зачем ему были эти конфеты, если от них и так уже воротило? Какая нелегкая его дернула издеваться над инвалидом? И как теперь все наладить?
   Детство закончилось и простого извинения будет недостаточно. Что же делать? Эх, тяжела ты, взрослая жизнь! Прощение придется зарабатывать поступками и не один день. Севка собрал оставшиеся конфеты в кулек, отнес его к двери, за которой слышался плач Ромы, позвонил в звонок и убежал.
5 Как стать райтером
Ольга Сквирская Дудукина
Ветреный осенний вечер в тропиках.
Всей нашей католической интернациональной компанией мы сидим в гостях у Хосе и Марии.
Мы уже сыграли в лото, поужинали курицей по индийскому рецепту, теперь просто так болтаем за столом.
Просто-Мария показывает нам новый планшетный компьютер, который она в Шанхае подарила Хосе. Для нас такой пока в диковинку. Она шустро манипулирует картинками, страницами, текстами. Саша восхищен – такого он еще не видел.
Забрав у Просто-Марии планшет, Саня, наша хорватская подруга, углубляется в интернет. Через минуту она торжествующе демонстрирует той мою новую книгу «Открытая вода» на сайте книжного издательства. Яркая обложка находится в самом первом ряду, в новинках.
- Что?! – Просто-Мария хватает планшет, не веря своим глазам. – Кто это написал? Олга?.. Ты же никогда не говорили, что пишешь!.. – забрасывает она меня вопросами. - Когда успела? Хосе, ты посмотри!  Как это все произошло? Как вообще ты вышла на это издательство?
- Это все Саня! Все она.

...Раз на пляже я увидела у Сани в руках книжку про Пхукет, написанную австралийским "фарангом", - разные истории про "фарангов" -так в Таиланде называют иностранцев - с тайами.
- Очень интересная книга, - поделилась Саня.
- Подумаешь. Я таких могу написать целую кучу, - буркнула я.
Саня неодобрительно глянула на меня поверх очков.
- Думаешь, я преувеличиваю? Нет. У меня дома лежит готовая книга.
- Ну-ка, ну-ка, с этого места поподробнее, - сказала Саня. - Где эта книга?
- Дома, в компьютере, - говорю.
- Посмотри-ка сюда! - и Саня ткнула в объявление на последней странице: "Издательство приглашает к сотрудничеству всех авторов любой национальности, которые пишут про Юго-Восточную Азию".
- Ну и что, - отвечаю, -  Им же надо на английском, а моя книга на русском.
- Договоримся так, - поставила Саня вопрос ребром. - Пришли мне свою книгу по почте, я попробую перевести на хорватский через Гугл и посмотрю, что там у тебя за книга. А завтра с утра приходи ко мне: будем писать письмо в издательство.

- ...Что такое ты написала издателю? - Просто-Мария выпытывает у Сани подробности.
- Я просто привела ежегодную статистику посещения Таиланда русскими туристами и убедила издателя в том, что пора начать издавать книги на русском языке, - говорит Саня.
Я вступаю в разговор:
- А начала она вот с чего: «Я написала очень интересную книгу, издав которую, вы получите прекрасный бизнес!» Нет, ну вы представляете? - смеюсь я. - Я Сане говорю, не могу же я такое послать! А она мне: «Поверь мне, так надо! Поверь!»  К моему удивлению, издатель все это проглотил и даже попросил прислать ему синопсис на английском языке.   
- И ты написала синопсис на английском? – недоверчиво спрашивает меня Просто-Мария.
Она-то знает, как я говорю по-английски.
- Нет, конечно: я написала на русском, потом перевела через электронный переводчик. Потом я попросила Саню проверить ошибки. Но Саня, можно сказать, на базе моего синопсиса написала новый.
- Потому что синопсис должен быть перфектный – даже лучше, чем сама книга, это же реклама, – объяснила Саня.
- Да, да, она мне все так расписала, добавила кучу пикантных подробностей! – веселюсь я. – Этот парень же у тебя, говорит, русский мужик, так давай напишем так: «Он выпивает в день по одному литру водки, но не считает себя алкоголиком». Все будут смеяться!
- Очень смешно, - скептически замечает мой Саша.
- Ну ладно, говорю, тебе виднее! - продолжаю я. - Добавили одно, другое. Эй, говорю, этого же всего не было в моей книге! Тогда Саня говорит: ну так добавь! Какие проблемы – ты же автор. Мне таки пришлось переписывать всю книгу!
Мария с Хосе хохочут.
- Олга, покажи им еще информацию о себе, – с ехидством в голосе  просит Саня.
- Ах, да. Саня отредактировала и мое резюме. У нее оно начиналось с того, что «журналистка из Сибири сорока шести лет». Проверь, говорит, все ли правильно. Думаю, может, все и правильно, но к чему такие подробности - сорок шесть лет? Не может старая баба быть героиней книги про дайвинг! Взяла и тихонько исправила – «сорока лет». Думаю – не заметит. Не тут-то было!
- Да я с первого взгляда увидела про «сорок лет», мне стало так смешно! – хихикает Саня.
- А вообще-то, говорю я, некрасиво звучит – «сорок лет»! Цифра какая-то неблагозвучная...  Может, поменяем? Саня согласилась. Ну давай, говорит, сделаем, как мне – «тридцать четыре». Нет, говорю, это уже слишком – пусть будет хотя бы «тридцать шесть». В общем, сторговались! Саня говорит – там только фотографию надо будет прислать, ты в курсе? Так я и пошлю свою в тридцать шесть лет. Мне же тоже когда-то было тридцать шесть!
Открыв информацию об авторе, Саня указывает Марии фразу:
- Смотри, что Олга написала – что она «занимается кунфу»!
- Серьезно?!
- А почему бы не написать про кунфу, - вступаю я. – Если мы уже все равно написали, что мне тридцать шесть лет. Врать так врать. Можно было бы добавить, что я на Луну слетала. Это же такой собирательный образ писателя!
Это не чистое вранье, если что: Санин муж Томо дойствительно несколько раз давал нам уроки кунфу.
- И что, понравился издателю синопсис? – интересуется Хосе.
- Он ответил в тот же день: нельзя ли прислать контракт сразу на обе книги?
- Какие «обе»? – удивляется Просто-Мария. - Еще есть какие-то книги?
- Я приписала в резюме от имени Олги, что якобы «работаю над второй книгой - про Самуи», - пояснила Саня.
- Ты что, две книги написала?! – еще больше удивляется Просто Мария.
- Да нет, но когда я прочитала его письмо, то быстро села и написала вторую, называется  «Авария на моторбайке», – а что делать!
- Ничего себе! Так ты подписала контракт на обе?
- Нет, конечно: на вторую книгу мы поищем другого издателя, который предложит нам лучшие условия! – вступила Саня.
- Ну вы даете! – изумился Хосе.
- Значит, ты, Олга, теперь райтер? – поздравила меня Просто-Мария.
- Да! – гордо отвечает за меня Саня.
- А ты что же сама-то? – поворачивается к ней Просто-Пария. – Ты когда у нас свою собственную книгу напишешь?
Саня молча пожимает плечами – бизнес съедает кучу времени, а тут еще беременность...
- Ну ничего-ничего, - гладит ее Просто-Мария по плечу. – Будешь просто мамой, тоже неплохо.
Саня меняется в лице. А я вдруг понимаю, почему латиноамериканцы такие мастера придумывать «мыльные» сериалы...
6 Как я пришел к Фонду ВСМ
Владимир Погожильский
Авиационный техникум я окончил с красными корочками и, чтоб не сильно рисковать, поступил в том же году в местный Политехнический. Поскольку в техникуме многое уже изучали, учился без надрыва и, как опытный экзаменуемый, руководил сдачей экзаменов . Так что мы всегда были лучшей группой по успеваемости и почти все всегда со стипендией. А также играл на  гитаре в оркестре факультетской самодеятельности. И что-то мастерили на кафедре.

После второго курса списался с Ленинградским Электротехническим и перевелся туда. Это был сплошной восторг жизни, хотя, время от времени и приходилось несладко.
За время жизни в Питере сильно поднаторел в истории и искусстве. Мало того, что это было всеобщее увлечение, но и прекрасный способ знакомства с девушками. Идем втроем в Эрмитаж, видим группку симпатичных студенточек, останавливаемся у ближайшей картины и один из нас с жаром начинает объяснять чего это и почему так импрессионисты изобразили, а не как у всех принято.  Или кто такой Святой Себастьян и за что его стрелами истыкали. Ну, девчата к нам. Прислушиваются. Потом спрашивают.... Так  из Зимнего и выходим вместе...

Институт готовил специалистов с уклоном в научную работу, поэтому все мы старались на распределении попасть в НИИ. Так я оказался в Вильнюсе, в Институте Электрографии. Разрабатывавшем, и довольно успешно, копировальную  технику и принтеры.
Коллектив был что надо, много выпускников ленинградских и московских ВУЗов. Для начала меня пытались сунуть в неинтересное дело, я воспротивился и добился перевода в отдел разработки устройств управления. Мою ершистость приметили и назначили «Председателем совета молодых специалистов». Пару лет помимо основной работы,  я успешно воевал с руководством за места в общежитии, квартиры молодым семьям, оклады и участие молодых в семинарах и курсах повышения квалификации. Проводил конкурсы молодых ученых. А поскольку я был завсегдатаем баз отдыха и всех спортивных мероприятий, а также пел у костра под гитару, быстро перезнакомился со всеми. Поэтому начальники отделов не гнушались попросить меня подыскать им подходящего специалиста. А я мог раздобыть  или одолжить в институте все, что угодно. Начальник сектора на это брюжжал: "Почему это мне так легко что надо найти не получается?". А я ему: " Пой под гитару на базе отдыха по выходным и тебе никто ни в чем не откажет".

Надо сказать, что научные работники и проектировщики довольно замкнутый народ. Хоть и развитый. Почему? Как сформулировал  один солидный ученый  «Научный работник всегда на работе. Он не может, как токарь, выключить станок и отдыхать.» Чистая правда, между прочим. Хоть у костра, хоть за бутылкой, хоть за обедом - всегда о работе.
Короче, у некоторых умных голов возникла идея «добавить коммуникативности» в коллективе. Позвали посоветоваться «с молодым». Мне идея понравилась. Тем более, что в ЛЭТИ студенты выпускали такую газету и она всем нравилась, а я представлял себе как подобное творение должно выглядеть. Вот, меня и назначили наладить выпуск институтской малотиражки и создать регулярные передачи по «местному радио».
А чего не попробовать? Я бодро взялся за дело.
Заставить ученых-удрученых внятно, простым человеческим языком рассказать народу чем они занимаются было не так уж просто. И руководство неохотно рассказывало «куда идем».
Но и получив все это, надо было сделать газетку «читабельной». Поэтому приходилось самому писать передовицы и заполнять последнюю страницу: спорт, отдых, юмор...  Было, правда, пара человек а  институте с подвешенным языком и интересными жизненными историями. Замечательным рассказчиком  и знатоком устройства жизни оказался зав. парткабинетом- бывший фронтовик, дошедший до Берлина Витюгов. Часами бы слушал его рассказы, будь на то время.
Редакционная группа отдела технической документации  института безжалостно кромсала мои и прочие наивно изложеные тексты  и добивалась, чтоб слов было мало, мысль видна и понятна, русский язык не травмирован. Если технические тексты литредакторы опасались сильно менять, то здесь в них проснулись давно дремавшие учительницы русского языка и литературы. Одну из первых моих передовиц редактор Ляхова почеркала так, что осталось меньше половины текста. А на мое недоумение сказала: «Прочти теперь. Потерялась хоть крупица смысла? Нет? Вот и не рассусоливай в другой раз! Все вычеркну».

Таким способом мы и близких друзей  вымуштровали писать кратко, интересно и понятно. А у самого появилась привычка «запасаться текстами»- фиксировать и копить то, что может потом в газете или радиопередаче пригодиться.

Как связано с работой? Вполне. Один американский профессор, специалист по «инженерингу», то есть, по раздаче полезных советов инженерам писал: «Как научиться писать краткую и понятную техническую документацию? Надо побольше читать хорошей художественной литературы».  Бороться с косноязычием, то есть. А попытка написать что-то литературное- разве не то самое? Внятность изложения, в свою очередь, не дает путаться в мыслях. Что ученому и надо. Орднунг в словах- орднунг в головах.
Был у нас такой доктор физмат наук Каминскас. Спрашивает подчиненного «Сделал?». «Сделал!» «А где?» «У меня в голове» (как теперь в кино любят показывать).   «Ну вот что,- отвечал док, -Пока в рабочем журнале все подробно и грамотно не написано, считай, ничего не  делал!»

В общем, начал появляться запас кое-чего написаного, стало жалко, что пропадет. Начал искать куда бы пристроить понадежнее. И с пользой - прочтут, выскажутся. Сунулся на пару сайтов - те на глазах завяли. Или составителей заест тяга к совершенствованию собственного сайта так, что не поймешь куда попал. А то одни злопыхатели соберутся - желчь так и брыжжет. Особенно на эмигрантских. Может им за это приплачивает  кто, а может нереализованая жажда мести за эмигранство... Кто их разберет. 

И, наконец, славный сайт ПРОЗА.РУ! Открытый, спокойный, со всеми удобствами для авторов! Ей богу, без лести! Хочешь - бурно обсуждай все подряд, во всем участвуй, хочешь- сиди тихохонько на своей жердочке. И, по настроению, чирикай.
Так что, в первую очередь- ценное надежное хранилище, как швейцарский банк.
Во-вторых — могучий коллектив (может быть «племя»?) с похожими влечениями.
В третьих- всегда можно найти что почитать по интересам. И  оценить, если охота.
В четвертых - возможность показаться, коли интересно автору - участвуй в конкурсах: тебя прочтут, оценят, возможно, порекомендуют читателю.
Даже, при желании, можно карьеру писательскую сделать и имя заработать.

Особая благодарность учредителям и активистам Фонда ВСМ. И устроителям различных литературных конкурсов. Не раз меня, например, подвигли на воспоминания и  на написание миниатюр по теме конкурса. Фамилии не называю, чтоб в корысти не заподозрили. Кто в курсе, тот знает.
Чего, спрашивается, людям не хватает? И зачем им заниматься такой громоздкой организационной работой?  По нынешним шкурным временам и не понять многим.
Если, конечно, не помнить, что мир держится на бескорыстных энтузиастах, на любви к ближнему. На тяге к совершенству. На красоте и гармонии.

Авторов на Прозе давно перевалило за 200 000. Всякие есть. Немало политизирующих мужиков преклонного возраста. Действующих, видимо, по принципу «Перепиши сто раз и смысл сам войдет в тебя».   Читать другим нет смысла- читано и видено сто раз.
Есть брюзги или откровенные русофобы. Чего они сюда забрели не понятно. Может привычка гадить на чужом пороге?
Есть  немало пишущих женщин с пространными и однообразными исповедями «Его взгляд направился в мою сторону, но ничего не выражал...» Эти пишут себе.
Но немало авторов с прекрасным мировосприятием, цепким аналитическим умом, прекрасным, образным языком, здоровым сарказмом. Таких читать одно удовольствие.
Впрочем, не один я так считаю: можно почитать произведения, представленные на звание  «Народный писатель». Почти все они соответствуют вышеприведенным критериям. А можно и конкурсные работы Фонда ВСМ и Клуба. Иногда зачитаешься!
Поэтому еще раз поздравляю себя: В ХОРОШУЮ КОМПАНИЮ Я ЗАТЕСАЛСЯ!
7 Миниатюра - жемчужина прозы
Тося Кузнецова
Я вот все думаю: « Как люди миниатюры пишут? Что их заставляет это делать?»
Подошел человек к окну. За окном березовая роща. Качают березы свои кроны-купола на ветру, перешептываются… А с краю молодое деревце подрастает: красива и нежна юная березка; так и хочется подойти и обнять  белый ствол. По-зимнему еще холодный и злой ветер резкими порывами налетает на березку… А березка тоненькая, под ветром к самой земле клонится. Но стихнет ветра порыв – выпрямляется, ветвями к небу тянется, солнышку проснувшемуся улыбается. Жаль бедную березку, но в то же время и удивляешься ее стойкости, жизнелюбию. И хочется своими наблюдениями с другими поделиться, чтобы тоже прочувствовали охвативший тебя восторг. Рука сама тянется к бумаге и ручке . И появляется миниатюра, в которую всю свою нежность к березке юной вложил.
И вновь у окна оказываешься. А там в кроне старой березы сорока гнездо себе устроила: натаскала веток, довольно длинных прутиков – некоторые больше ее самой раза в три, целую гору из них сложила на гибких березовых ветвях. Долго трудилась: прутики тяжелые – поднимется с ним, сядет на соседнее дерево, отдыхает с прутом в клюве, а сама высматривает, в каком месте гнезда он более подойдет… Отдохнет, обдумает, да тогда уж и укладывает. А нам, людям, кажется, что просто прутья навалены – бессистемно. А теперь, наверное, сорока уж и яички в гнездо отложила: сидит в нем, качается вместе с березой на ветру, как на качелях.
Посмотрел – новую миниатюру написал.
И опять к окну. А там под березами цветы расцвели, похожие на колокольчики, фиолетового цвета с желтой серединой, пушистыми стебельком и листьями. Сон- травой  называют. Кажется, что звенят эти головки-колокольчики, и заливает  весенний звон радостью всё вокруг.  Обрадовался, новую миниатюру написал.
И вновь к окну. А там…
И каждый день что-то новое видишь, что вдохновляет, заставляет описывать это чудо природы.
Одна миниатюра, вторая, третья… седьмая… И потом оказывается, что миниатюр этих так много накопилось, что можно сборник издавать.
И вот читают люди, обсуждают, хвалят, радуются… А что, сами это увидеть не могут? Или не туда смотрят? Или не то видят? А может, в миниатюре ещё что-то есть, кроме увиденного автором момента в природе?
Возможно, это красота слова, подбор этих слов, построение предложений, употребление междометий, выражающих восторг… Наверное, но ведь и сами мы говорим на этом  же языке, те же слова произносим…
А может, автор, когда миниатюру пишет, частичку души своей в ней оставляет? Читаешь и понимаешь, что за миниатюрой-то этой человек стоит – неординарный, душою красивый, помыслами чистый, к окружающему не равнодушный…
А может, и еще что читатель увидит в миниатюре: свое, затаённое, никому больше не ведомое.
А всё вместе и создаёт эту неповторимую прелесть миниатюры – читаешь, восхищаешься и называешь ее жемчужиной прозы.
8 Летим?
Николай Ананьченко
          «Оно, конечно, грех жаловаться. Место хорошее. В меру солнце печёт, в меру морозец пробирает. А весной, так и вовсе красота. Сверху солнышко ласкает, а снизу талая водичка бодрит. И, главное, во все стороны вид замечательный открывается.».
          Так рассуждал Камень, что лежал на самом краю глубокого обрыва, буквально рядом с его изгибом перед огромной Скалой.
          Может быть когда-то, в незапамятные времена, Камень был частью Скалы. Но этого он не помнил. Ему казалось, что он всегда лежал на этом месте и созерцал окрестности, предаваясь, порой, нехитрым философским рассуждениям. Вот и сейчас, желание порассуждать проснулось в нём.
          «Жизнь сложилась удачно», - продолжал он свои философствования, - «Однако есть один изъян – однообразие. Всегда всё одно и то же. Нет серьёзных, глобальных событий. Нет реализации буйных фантазий. Хотя… А есть ли у меня вообще фантазии, тем более, буйные?»
          Камень задумался. Он пытался вспомнить, мечтал ли он о чём-либо. Однако, память не помогла ему. Пусто было в ней.
          «Вот он, результат такого существования», – вздохнул Камень, – «Монотонность бытия… И вспомнить нечего. А ведь есть ходячие камни. Я слышал о них. Вот это жизнь! Сколько новых впечатлений после каждого похода. Вот бы и мне…»
          Его мысли передавались окрестным камням. Мелкие камешки с некоторым испугом глянули на своего соседа: «Эк, его занесло». Многотонная каменная глыба, лежащая на самом дне оврага, ехидно буркнула: «Тоже мне, путешественник». А гигантская Скала не сказала ничего, лишь легонько вздохнула.
          «Нет. Надо мечтать о чём-то необычном. Что бы «из ряда вон». Ну, например,… Вот! Нашёл! Эх, хорошо бы полетать. Да. Именно, полетать. Это ж какое наслаждение, парить в воздухе, почувствовать отрыв от земной тяжести, увидеть так много нового! Вот она – мечта!»
          И с той поры Камень не переставал мечтать о полёте.
          Но шли годы, лето уступало место осени, весна – лету…  Ничего, предвещавшего реализацию мечты нашего философа, не происходило. Но он ждал. Он верил.
«Я полечу! Я обязательно полечу!» – твердил Камень, а все камни вокруг него, лишь смеялись над этим страстным желанием.
          Пришла очередная весна. Весенние ручьи наперегонки мчались к оврагу, неся с собой прошлогодние листья, лёгкие веточки, упавшие с деревьев.
          Срываясь в овраг, они уносили с собой и частицы его берега, подмывали землю, на которой  лежал Камень. И в один прекрасный для камня миг, он почувствовал, как начинает скользить вниз. Вначале еле-еле заметно, потом быстрее, а после он … полетел!
          «Я лечу-у!!» – в восторге закричал камень.
          Увы. Полёт длился лишь мгновение. Камень упал на Глыбу и рассыпался на множество мелких Осколков. Те продолжили полёт на какие-то доли секунды, и каждый Осколок продолжал восторженный крик камня: «Я лечу-у! Мы лети-и-им!»
          Окрестные камни радостно приветствовали этот полёт и воздавали должное мужеству и храбрости Камня.
          Но Глыба, потревоженная ударом Камня, раздражённо проворчала:
          – Ох, я вас умоляю… Не путайте полёт с паденьем, – и вновь замкнулась в себе.
          А старая гигантская Скала лишь тихонько произнесла:
          – Как знать? Как знать…
9 Когда гудит Скала
Николай Ананьченко
    Тёмной монолитной короной Скала венчала гору. В ясный летний полдень солнечными бликами искрились её отвесные, отполированные временем и ветрами, бока. А в тёмные ночи мрачной громадой дыбилась она, подпирая своей вершиной звёздное небо.
          Была ли она стара? Такого понятия для неё не существовало. Казалось, что она была всегда. И когда не было ещё этих лесов, раскинувшихся у подножья горы. И когда не родилась ещё эта речушка, неумолкаемо журчащая под кронами столетних деревьев. И даже когда только дымящиеся россыпи валунов и огнедышащие горы виднелись от края и до края горизонта, Скала уже была и с высоты своего пьедестала спокойно и снисходительно смотрела на мир, такой неустойчивый, такой непостоянный.
          Когда-то, давным-давно она играючи встряхивала своими миллионотонными плечами. Тогда грохот проносился над округой и, поднимая огромные тучи пыли, падали глыбистые части её тела. Но для Скалы лишь забавой было терять их. Ведь именно в такие моменты она росла, поднимаясь всё выше, будто собираясь пронзить собой эту голубую оболочку такого прозрачного и такого зовущего пространства.
          Когда это было! С тех пор прошло так много веков, тысячелетий! Скала лишь туманными неясными эпизодами вспоминала то время. Теперь она уже успокоилась, стала солидной, неподвижной и мудрой в своей созерцательности. Ничто не пугало её, ничто не удивляло и ничто не радовало. Так было сто лет назад, так было вчера.  И даже ещё сегодня, в этот весенний день, когда она подставляла свои лоснящиеся бока под ласковое тепло солнечных лучей.
Но в наступившей затем холодной темноте ночи, Скала вдруг ощутила беспокойство. Оно было непонятным, а потому - неприятным. Каменная громада прислушалась к себе, напрягшись.  От этого напряжения в ней родился гул. Низкий, рокочущий, грозный, он был проявлением изумления.
         Этот гул был недоступен человеческому уху. Но старая, осторожная волчица, пробегая мимо, вдруг замерла, а затем прянула в сторону, испуганная густым рокотом, который она ощущала больше своими лапами, чем чутким слухом.
         Удивление Скалы было недолгим. Она вообще отвыкла удивляться. И сейчас, после стихания вырвавшегося из её глубин гула, она размышляла.
         На груди Скалы, у левого её края, когда-то в незапамятные времена образовалась трещина. Долгие годы могучая громадина залечивала свою рану, грунтуя её мельчайшими пылинками, цементируя дождевой влагой, сдавливая своими многотонными плечами. Лишь едва заметный шрам узкой чёрточкой оставался на месте ранее зиявшей раны.
        И вот, именно в этом месте, Скала ощутила присутствие какой-то тёплой, живой, но безмерно слабой и малой точки. Она просыпалась, оживала, очевидно, согретая весенним теплом, пробившимся сквозь каменную оболочку её склепа. Однако эта зарождающаяся жизнь заранее была обречена на гибель. Это семя, чудом проникшее в чрево Скалы, не могло найти там для себя пищи. Оно не могло раздвинуть слабыми бледно-зелёными ростками каменные стены своей темницы, столь крепкие, что их не разрушили даже сотни тысяч ураганов и бурь, часто и злобно бившихся о них.
        Скала понимала, дрогни она хотя бы самую малость, незаметно ни для кого, вздохни чуть-чуть - и не будет больше существовать эта безумная капля жизни, проникшая в неё и заставившая ощутить беспокойство. Но в тоже время не было у Скалы желания убить росток тёплой жизни. Может быть потому, что эта победа слишком ничтожна для величия Скалы.
         В философском рассуждении каменная громада неожиданно ощутила в себе могущество Дарующей Жизнь и, от этого чувства прониклась состраданием к гибнущему, ещё не успев родиться, ростку. Ещё продолжались его слабые движения, но вот-вот они должны будут затихнуть, и опять наступит покой, нарушить который не дано никому.
        Простояв тысячелетия, Скала ещё не дарила жизнь и не создавала её. Каменистые глыбы, случалось, скатывались с крутых откосов, хоть и были частью плоти её, но, упав, становились грудой камня, не растущего, не чувствующего, не живого. Скала привыкла к этому и даже не думала о других возможностях. Однако, сейчас, она по иному ощутила свою бесплодность, всю безрадостность такого бытия.
        И пробудилось страстное желание. До дрожи в теле захотелось сохранить жизнь крохотной искре тепла, так неразумно попавшей в каменный, холодный плен.
И тогда, напружинив всю мощь грузного, неподатливого и неподвижного тела, Скала раздвинула грудь, обнажив давно заросшую трещину. В ней, цепляясь за острые края, ожил росток, мгновенно вобравший в себя спасительную силу весеннего дурманящего воздуха и живительные лучи солнца.
        Страшную боль ощутила Скала. Она застонала, и тогда громовой гул пронёсся над лесом и речкой, а потом, не успев затихнуть, возобновился вновь. Многотонная каменная глыба оторвалась и, грохоча, скатилась к подножию горы. Потом гул стал утихать и, казалось, замер. Но чуткое ухо могло уловить его внутри Скалы. А она, прислушиваясь к боли, впервые почувствовала наслаждение, потому что эта боль родила жизнь. Новую, хрупкую, беззащитную, но вполне реальную. Скала вправе была считать себя родительницей. Хоть и не её плоть, а её боль цеплялась сейчас тонкими корешками за острый излом камня и наливалась молодой безрассудной силой, черпая её из воздуха, камня и даже из света далёких звёзд.
         Теперь каждый день имел для Скалы смысл и не походил на предыдущий. Каждую ночь она ждала рассвета, чтобы ещё и ещё раз убедиться в существовании своего детища - слабого, беспомощного ростка. А тот уже превращался в стройное деревце.
И вот что странно: от ожидания, от беспокойства время не замедлило свой бег, а наоборот, помчалось вперёд с пугающей скоростью,  и приобрело важный смысл, а жизнь Скалы - свою цель.
       Когда Скала слышала, что кто-то восхищается силой и живучестью хрупкого деревца, выжившего на голом камне, она вспоминала ту страшную боль, наполнившую её блаженством и умиротворением. Тогда она начинала тихо, но мощно, как и подобает величественной Скале, гудеть.
10 Памяти В. Хлебникова
Нана Белл
…Не правда ли, сегодня
Мы будем сообща
Искать путей свободней?*

В этот город я попала случайно, ветром занесло. Шла по нему в какое-то сумеречное вечернее время и ничего толком рассмотреть не смогла.
На углу какой-то улицы, то ли Б. Демидовской, то ли Свердлова, она мне почему-то показалась серой, стоял мужчина, из тех, что без возраста. Обычный мужчина, в какой-то обычной одежде, брюки, пиджак, не плох, не хорош, похож на учителя литературы, только скучноват. Стоит и то ли стихи читает, то ли лекцию, а как сказал:

“Косынкой замахнулась – косынка не простая;
От и до края летит птиц чёрных стая”*

вышли из-за угла один за другим – монахи, что те птицы, постояли, послушали – ушли, исчезли и даже головой не покачали, вереницей, друг за другом – и нет их. За ними и этот лектор, ищет, где народу побольше, чтоб послушали, а кругом – пусто: и на улицах, и у реки. Правда, в воде, фигуры какие-то, но от берега далековато, не услышат. А мужчина тот не сдаётся, только читает не выразительно, под нос себе бубнит, я в стороне, ему меня и не видно, вот и получается, что сам себе:

С плодами тел казнённых на полях
Не вырастают рощи.
Казнь отведена в глубь тайного двора –
Здесь на неё взирает детвора…*

Вдруг девушки какие-то разорвали вечерний сумрак голубыми, розовыми маечками, молодыми прядками и смехом. Играют, что рыбки серебристые из их реки великой.
Посмеялись и ушли. А мужчина всё стихи читает.
Я осмелела, подошла и спрашиваю:
- А Вы кто?
А он ответил мне странно так:
- Неважно, из Таджикской филармонии. А вы знаете какое сегодня число?
Честно говоря, я со своими тараканами совсем счёт дням потеряла. Только плечами пожала.
- Вот так-то, - говорит лектор, - а сегодня 28 июня. Знать бы надо.
И опять, теперь уже погромче, но не мне, а куда-то в воздух:

Горе и вам, взявшим
Неверный угол сердца ко мне.
Вы разобьётесь о камни
И камни будут надсмехаться над вами
Как вы надсмехались надо мной.

Я всё слушаю, теперь он будто меня заворожил.
Только тут подошёл ко мне другой мужчина, я его уже где-то видела (тот который стихи читал, мне тоже знаком показался), бородка у него такая с сединой, и говорит громко, даже как-то пронзительно: “ Женщина, отключите свой мобильный телефон и поезжайте к мужу в гостиницу, вот вам велосипед. Садитесь, садитесь. Я вам помогу”. Велосипед был большой, с поднятым седлом, старой какой-то марки, то ли “Харьков”, то ли “Украина”, синий, а на багажнике лежала сетка, сумка такая, она в советские годы ещё авоськой называлась, а в ней кошелёк мой, американский, ещё совсем новый, который мне из своей первой командировки привёз наш первый постсоветский хозяин.
Я поехала, правда, с трудом, очень уж велосипед был мне велик.
А тот, который из филармонии, всё стоял и читал стихи, и никого рядом с ним не было:

О чём поёшь ты, птичка в клетке?
О том ли, как попалась в сетку?

В окнах появлялись желтоватые огоньки, сумерки переходили в вечер. А ехать в гору, трудно, велосипед не по росту, хорошо ещё, что тот мужчина с седоватой бородкой бежал рядом и поддерживал, но только очень мешало его занудное и громкое: “ Женщина, отключите свой мобильный телефон”. А я слышала:

Я свирел в свою свирель,
Выполняя мира рок.

* В текст включены фрагменты стихотворении Велимира Хлебникова
11 Сокровенный человек
Нана Белл
Сокровенный человек
                Воспоминания об Алексее Константиновиче Антонове

    
     Мой первый звонок в Лите состоялся в 2009г.  Мне тогда перевалило за шестьдесят и, если бы не Виктор Петрович Слинько, была бы в группе старше всех. Но В.П. – писатель, я же библиотекарь, в конце своей рабочей биографии – менеджер в частной фирме. И писать-то начала только-только, отправив свои первые опыты на сайт Л.Костюкова “Студия короткой прозы”. К моему удивлению, их опубликовали, что придало, не скажу уверенность, но определённую дерзость. Потому-то отправила их на конкурс Высших литературных курсов (ВЛК) при Литературном институте им. Горького. Зачислили. И появилась новая строка в биографии: в 2009г. поступила, а в 2011 окончила.
     Из педагогов больше других (кроме Андрея Венедиктовича Воронцова, ему отдельный респект) запомнился Алексей Константинович Антонов. В 2009г. болезнь ещё не скрутила его, и он читал прекрасные, запоминающиеся лекции. Иногда свои стихи, очень тонкие, неожиданные, пронзительные.
     Несколько раз бывала на занятиях его кружка Белкин. Особенно мне запомнилось одно из них всё в том же 2009-ом. Ноябрьский праздник совпал с днём кружка, но, почему-то не подумав, что и в Лите праздник, а следовательно выходной, приехала на Большую Бронную. Всё темно и глухо, но охранник, услышав объяснения, пропустил. У входа во флигель, где размещалась Приёмная комиссия, стояла группа, человек пять. Среди них – Алексей Константинович. Найдя помещение, дверь которого оказалась открытой, приступили. Суть рассказа, прочитанного автором (Антоновка 40+), сводилась к тому, что некто одинокий поднялся на чердак, дабы завершить там свои печальные дни с помощью верёвки. Здесь, на этом же чердаке, умирала старая кошка. Автор так умело сплела их судьбы, что, наверно, не у одной меня – мурашки по коже. Антонову рассказ понравился, однако, он счёл, что в финале кошечка должна смотреть в чердачное окно и видеть солнечную лужайку, над которой вьются пчёлки. Этот совет удивил меня, но позже, уже немного поднаторев в литературных исканиях, кажется, я поняла в чём кредо нашего наставника и иногда следовала ему.
     Таким получился и один из моих первых рассказов “Скворцы прилетели”, получивший диплом лауреата Платоновского конкурса Литинститута в номинации “Сокровенный человек”. Этот рассказ Алексей Константинович нашёл очень удачным, о чём он часто говорил мне.
   Последние встречи с ним, уже после окончания ВЛК, были печальными, поскольку он тогда уже сильно болел. Как-то, подходя к институту, где продолжала набивать шишки на Курсах литературного мастерства, у проходной случайно встретилась с Алексеем Константиновичем. В то время о нём ничего не было известно, то ли уехал, то ли умер. И вот он – живой, глаза с весёлыми искорками, радуемся взаимно, рука в руке. Доверительно и тепло. А вот уже март. Ещё одна встреча. Около Заочки. Вспоминает моих “Скворцов”. Хвалит… Написал он о них и о других рассказах моих однокашников по сборнику рассказов “Точки” статью. Андрей Венедиктович Воронцов (руководитель нашего семинара на ВЛК, позже на Курсах литературного мастерства и ЛИТО “Точки”) разместил её на своём сайте, опубликовал в “Литературной газете”, включил в, готовящийся к публикации в 2019г, сборник “Точки. Избранное”.
     И ещё раз встретились. В “Книжной лавке писателей” на Кузнецком мосту, где выпускница ВЛК Ольга Суркова, организатор “Литературной гостиной”, проводит встречи с авторами и презентации книжных новинок. В тот раз представляли мою книжку “В городе и на отшибе” и Елены Яблонской “Крым как предчувствие”. Пришёл. Говорил добрые слова. Попросил книжки на память. Обычно я фотографирую встречи в Книжной лавке, а в тот раз рука не поднялась: как-то неудобно было снимать Алексея Константиновича, уж очень был плох.
     Алексей Константинович отличался от многих преподавателей Лита : не проплывал над студентами, а был где-то рядом, на какой-то общей волне, поддерживал участием, интересом к творчеству. Уверена, что память о нём долго будет жить среди выпускников и студентов, и у каждого он будет свой, сокровенный.
12 Мама
Ольга Гаинут
- Дочка, смотри: объявление в газете об открытии в городе секции художественной гимнастики, - потрясла газетой мама. – Пойдешь?
Так в жизнь Ники на много лет вошёл спорт. За это Вероника будет благодарна маме до конца своей жизни. Тренировки были платные: десять рублей в месяц от тех ста двадцати рублей, что получали родители на заводе, - это чувствительно отражалось на семейном бюджете. Поэтому, такой поступок мамы можно было назвать даже геройским. Тренер Зоя Фёдоровна Новогородцева уже при первом осмотре данных для гимнастики отметила природную растяжку Ники и гибкую спину.

В тысяча девятьсот семьдесят первом году, когда Нике было одиннадцать лет, в Карагандинской области в феврале разыгрался циклон такой силы, какие бывают исключительно редко: скорость ветра сто метров с секунду, мороз под сорок градусов. В городе два дня «стоял» хлебозавод, не ходил городской транспорт, были закрыты, естественно, все дошкольные учреждения и школы.

Тренировочный зал находился за три остановки от дома, занятия с семи вечера до девяти ночи. Пропустить тренировку девочка не могла - так велико было чувство ответственности. Так что, полной ночью, пешком, в условиях, реально опасных для жизни, Ника одна пошла пешком далеко от дома, а родители и глазом не моргнули. Там пришли четыре девочки из тридцати, но те, которые жили в десяти метрах от спортзала, и тренер с аккомпаниатором.
- Ах ты боже мой, что я с тобой буду делать? - воскликнула Зоя Фёдоровна. – зачем ты пришла, раз живёшь так далеко?
 Счастливым выходом оказалось то, что пианистка- аккомпаниатор жила в соседнем доме с Никой и поручилась, что доставит её.
 Девчонка шла, вцепившись в девушку-пианистку и наклонившись так низко, что голова почти касалась коленей, вообще не отдавая себе отчёта, где они, в каком направлении идут, сколько времени прошло и когда это закончится. Одна она бы домой не дошла. А может, и пианистка одна бы не пришла.
Родители смотрели телевизор и даже не повернули головы, когда Ника, похожая на сосульку, вошла домой.

В семидесятые годы в Казахстане невозможно было купить гимнастический купальник. Поэтому, те девочки, которые доставали как-то, потом, уходя из спорта, передавали купальники, как драгоценность, гимнасткам помладше.
 
Нике первый трикотажный купальник, уже прошедший крым и рым, отдала соседская девочка, далёкая от гимнастики. Он был тёмно-синий, схваченный под мышками грубыми швами нерадивой хозяйки. Она распорола их, выбрала самую тонкую иголку и аккуратно зашила каждую дырку и прореху так, что было почти не видно швов. Она с огромным удовольствием занималась семь месяцев вплоть до того дня, когда был назначен открытый урок, то есть все родители могли прийти и посмотреть тренировку.

В числе самых способных девочек была и Ника. Её мама тоже хотела прийти, даже отпросившись с работы, чего не делала и тогда, когда дочь лежала с температурой сорок градусов и ужасной ангиной или гриппом.
Начав собираться, Ника достала свой видавший виды купальник и... о, ужас!  Все аккуратные и незаметные швы под мышками были вырезаны, а на их месте «красовались» огромные заплаты из ткани, не совпадающей ни по цвету, ни по типу.  Мама постаралась!

Вынести такой позор Ника не могла. Совестно ей было подойти к тренеру и  открыто поделиться бедой: «Зоя Фёдоровна, смотрите, какой кошмар! Что делать?» Может, умная женщина что-нибудь придумала бы, нашла бы достойный выход, предложила бы одеть сверху купальника кофточку, чтобы закрыть заплаты?
 
Ника выбрала единственный выход: пропустить открытый урок, где она участвовала во всех комбинациях, то есть подвести многих. Это было для неё подобно удару ножа, но другого решения не нашла. Через час вернулась мать, не нашедшая свою дочь в спортзале.
- Мама, как ты могла понаставить эти заплаты! Кто тебя просил? – рыдала Ника.
- А чем они помешали тебе? – искренно не понимала мама.
- Да ведь они совсем другого цвета! Ведь мы постоянно поднимаем руки, все бы смотрели и смеялись надо мной!
- Да так всем и нужна именно ты!
Вот что тут поделаешь? Ну, не было чуткого сердца. Такой женщине вообще не нужно было иметь детей.
Как-то после тренировки Ника шла на автобусную остановку вместе со Светой Мухиной – самой гибкой и растянутой девушкой в их клубе, которую обожали все и не только за результаты в спорте, а ещё за красивое круглое личико, деликатность в обращении, душевность. Ника никаких подробностей её жизни не знала: на тренировках надо работать. Зато там, на остановке, они присели на скамейку и свободно разговорились.
- Ника, мама не будет волноваться? Всё-таки ночь уже.
- Да за меня особо не волнуются. Им почти нет дела до меня.
Света уловила нотки огорчения в словах Ники.
- А знаешь, я завидую тебе.
Резко развернувшись, Ника впилась в лицо Светы удивлёнными глазами. « Да-да, завидую. У меня вообще нет мамы. Никакой: ни плохой, ни хорошей. Она бросила отца вместе со мной и младшим братом, когда мы были ещё маленькими. Папа дал себе слово, что его дети не будут ни в чём нуждаться. Вот и разрывается на двух, а то и трёх работах, чтобы у меня и брата всё было. Я окончила музыкальную школу. Учусь в школе с углублённым французским. Я уверена, что, если  тебе вдруг будет плохо, мама всё равно поможет. Ты просто думаешь, что она равнодушная, но в трудную минуту обязательно придёт на помощь. Вот увидишь».
Эта уверенность доброй, много испытавшей подруги по спорту не просто запомнилась Нике, а стала частью её существа, тем, что не забывается, не теряется, не исчезает.

При подготовке программы мастеров спорта Ника получила травму голеностопа – перелом. Но в наложенном на ногу гипсе никак не чувствовалось удобства. Всё казалось, что гипс свободно болтается, чего в принципе не могло быть.  Девушка при каждом обходе жаловалась врачам. Наконец, они не выдержали и решили заменить гипс. А на лицах читалось: «Хоть девчонка и притворяется, но слушать её уже надоело». Медсестра  сунула Нике полметровые «ножницы» и сказала: «Разрезай гипс сама. Своди рычаги вместе и разводи. Начинай сверху. Так постепенно разрежешь до конца».
 
Ника, обливаясь слезами от страха повредить ногу, от тяжести сдвигать и раздвигать рычаги огромных «ножниц», сантиметр за сантиметром всё-таки проделала рваный разрез. Тогда уже медсестра подошла и, раздвинув половинки гипса в разные стороны, достала ногу. Ника не могла смотреть на это и отвернулась, вытирая слёзы.
- Ой, девонька, какая же ты молодец, что настояла на смене гипса.
- Что такое?
- Смотри: место сбоку от пятки гниёт. Уже довольно глубоко прогнили ткани, ещё бы немного и кость затронуло.
Нику спасло шестое чувство. Это оно не давало ей покоя, внушало про неудобство.
 
Ногу снова загипсовали, в месте гниения вырезали круглую дырку. И начался длительный процесс лечения всеми медикаментозными средствами. Но ничего не помогало: рана не заживала. Мама, конечно, рассказала всему свету про их беду -  и на заводе, и вне его. Бегала в поисках какого угодно решения. И спасение нашлось. Кто-то дал баночку с остатками мази на основе прополиса. Рана покрывалась нежной корочкой сначала по краям, а потом всё ближе к центру и, наконец, вся затянулась прочной коркой. Короста в своё время отпала, обнажив розовое пятно здоровой ткани.
Разряд мастера спорта по художественной гимнастике Вероника успешно защитила.
Но главное, девушка поняла, что, когда помочь уже никто и ничто не может, грудью против всего негатива мира встанет мама, чтобы спасти своё дитя.
13 Мой человек
Ольга Гаинут
1.

В жизни Зарины – событие. К ним навсегда переехала жить бабушка, мамина мама. А всё потому, что чуть ли не каждое утро девочка убеждала родителей:
- Бабушке будет лучше с нами, да и нам с ней – тоже.  Разве мы ничего не можем сделать? – требовала ответа, заглядывала им в глаза. -  Нашей бабулечке всего семьдесят три года. Почитайте письма! - и доставала с книжной полки аккуратно сложенные конверты.
Зарина писала любимой бабушке, а в ответах ранимая шестиклассница чувствовала затаённую грусть. Бабушка не позволила бы себе открыто рассказывать, что тоскует, но девочка каким-то чутьём угадывала. Это её угнетало.
Те же настойчивые убеждения повторялись и вечером.
И наконец девчонка добилась своего!
Квартира бабушки оказалась почти в соседнем доме.

Зарину после первого класса привозили каждое лето к бабушке Марине на Урал: или папа сразу после учебного года отвозил на три месяца, а мама ближе к сентябрю забирала, или наоборот. У бабушки кроме квартиры была дача: огородик, сад; раздолье, свежий воздух, ягоды. А родителям в Москве надо работать.
 
В квартире бабушка была примером для соседок: одевалась красиво, одежду шила и вязала себе сама, говорила, что её вещи – единственные, таких не купишь. Восторженные взгляды прохожих подтверждали это. Модница, чего уж скрывать. А на даче любила расслабиться, надеть что-нибудь свободное, удобное для работы с землёй.

Девочка помнит, как бабушка режет на деревянной доске крапиву.
- Я побалую тебя витаминным супом, который спасал всю семью во время войны. Хоть и была крошкой, но тот почти пустой горячий суп не променяла бы ни на что.
А между делом расспрашивала о жизни в столице. Дома у бабушки нет телефона, зато Зарина с первых лет жизни воспринимала его самым обычным предметом. И мало – помалу на девчонку нападало веселье от дремучести бабушки, от её неспособности понимать самые простые технические вещи.

- Ха-ха-ха, -  бегала вокруг широкой деревенской юбки бабушки и заливалась смехом. – А скоро вот в такую деревянную кухонную доску будут стучать «тук-тук», а доска будет отвечать человеческим голосом, - неведомая бессмыслица сама выскакивала, от этого особенно весело и смешно.
- Угомонись, дикошарая, - бабушка придавала голосу твёрдые нотки, но внучка видела: глаза-то озорные.

Разбесившись, Зарина хватала бабушкины старые спортивные штаны и натягивала их на себя.
- Да погоди, непоседа, - останавливала бабушка. – Видишь, коленки продрАные, дай хоть заплатки поставлю, для огорода сойдёт.
- И штаны будут носить продрАные, - пуще прежнего хохотала внучка.
С бабушкой, можно было городить всё, что в голову придёт, и смеяться от души.

Бабушка вставала в пять утра и сразу отправлялась в сад, в заросли кустов малины. На шею вешала кастрюльку. Набрав до верха, ссыпала в ведро. Полное ведро несла на кухню и принималась варить варенье. Его потом увезут в Москву. Когда в тазу уже булькали в расплавленном сиропе ягоды, а сверху собиралась белая сладкая шапка пены, от дурманящего запаха просыпалась Зарина. Они с бабушкой хорошо проводили время: после завтрака навязывали пучки зелёного лука, сладкой репы, моркови, всё свежее, только выдернутое из земли, складывали в корзину и несли к магазину продавать.
- И люди спасибо скажут, - рассуждала бабушка, - и тебе справим новую школьную форму и портфель, чтобы училась, как мать с отцом.

Вечерами вместе усаживались на ступеньки и принимались болтать. Бабушка вытягивала натруженные ноги, разворачивала руки ладонями вверх, обмякала телом – отдыхала. Яблони шумели листвой, общались. И очень интересное дерево, облепленное будто малиной, но чёрного цвета – иргА - шепталось с подружками-яблонями. Высокие деревья черёмухи не прочь были поболтать с соседками по саду, качали тяжёлыми связками мелких вяжущих рот ягод с хрупкими съедобными косточками. Бабушка пекла из черёмухи вкуснейшие пироги, а внучка, наедаясь от души, высовывала перед зеркалом ставший тёмно-синим язык и корчила отражению рожицы.
 
Эти вечерние посиделки были лучшими воспоминаниями Зарины.
- Мамка-то твоя уже с шестого класса оказалась влюблённой в математику, на кружок бегала, всё задачки решала. Мы с дедом удивлялись, но не противились. Раз Бог дал  способности к науке, надо радоваться.
- А где сейчас дедушка?
- Сердце у него было слабое, умер. Тебе тогда ещё и шести не исполнилось. Мы оба работали на заводе авиамоторов, хорошо зарабатывали. Тебя вот этими деньгами вырастили.
- Как это?
- Ну сами не могли помогать, когда ты родилась. Видишь, как далеко живём. Так отправляли деньги нанимать няньку, пока не пошла ты в детский сад в пять лет. Раньше мы запретили, чтобы меньше болела. Родители твои оба в науке были, уж мы думали, и не родят никогда. К тридцати годам решились наконец, когда уже доцентами стали. И какая девчоночка получилась! А? – бабушка ласкала глазами.

- Подрастёшь, я тебя шить научу. Это занятие, поверь, замечательное.
Старушка задумывалась. Потом переплетала тонкую косу, сворачивала её на затылке и закрепляла шпилькой.
- Помню, замуж мне выходить, а у меня – всего два платья. Парня я любила крепко, но мне передали его слова, будто не может жениться на девушке с двумя платьями. Эх, как я тогда взбунтовалась! Пошла на курсы и научилась шить, только того парня уже и близко не подпускала. И знаешь, прожила с твоим дедом на одном счастливом дыхании.
- Бабуль, - тормошила за руку внучка, - а с тем парнем-то что стало?
- А он в роддом ко мне приходил, когда мать твоя родилась, извинялся, обзывал себя болваном, просил стать его женой...
- Ну, а ты? – егозилась девчонка.
- Запомни, деточка моя, кто любит, тот ничего не рассчитывает. Вон крот в «Дюймовочке» считал зёрнышки, которые съедает крошечная девочка. Сильно любил её жирный богач? Вот то-то. Оно, конечно, нелегко мне было поначалу. Но надо выстоять, зажать себя в кулак и виду не показывать.
- Понятно, - прижималась Зарина к тёплому боку и задумчиво затихала.

2.

Бабушка Марина обустраивалась на новом месте. Зарина пропадала у неё всё свободное время, помогала. Как-то возвращалась из школы с толпой одноклассников. Антон тоже шёл с ними. Щёки девчонки пылали: как же трудно любить и не показывать вида! Притворяться, что всё, как всегда, когда внутри прямо пожар. Уже год назад Зарина поняла, что Антон для неё – один во всём мире. Самый лучший. Общительный, весёлый, с умными глазами, мальчишка покорил её маленькое сердце. Когда их парой записали на уборку класса, девчонка просто одурела от счастья, схватила тряпку подрагивающими пальцами и накинулась на доску. Обернувшись, увидела внимательный взгляд его глаз. Она смутилась и что-то невнятно пробормотала, опустив онемевшие враз руки. Мальчишка усмехнулся.

Зарина никому не говорила о своём чувстве. Характер такой. 
У дома бабушки распрощалась со всеми, махнув рукой, и с сердцем, полным нежности от рядом шедшего Антона, позвонила в квартиру. Надо навестить, это вошло в привычку.
- Заходи, моя сладкая! – обняла внучку старушка.
И что-то приятное всякий раз подрагивало внутри у девочки: ей рады, её ждали! Искренно, от всего сердца.
- Садись-ка, душечка, к столу. Будем обедать.
Бабушка распрямила спину и внимательно глянула, даже лоб внучки рукой потрогала. Затем принялась угощать вкусностями и рассказывала, как их приготовила. Зарина дома никогда такого не пробовала. Мама умела готовить, но была очень занята.
А бабушка тем временем завела рассказ… о своей первой школьной любви. И так же переживала, и ловила своё сердце, чтобы не выскочило из груди, и обмирала от одного его взгляда.
«Что ли по моим глазам видно? – недоумевала девочка. – Или просто совпадение?»
Бабушка лукаво подмигнула: «Так ли дело–то обстоит?»  Голова внучки непроизвольно дёрнулась вниз.
- Вот, помню, придумала, как сделать, чтобы он обратил на меня внимание, -  наполняя вареньем вазочку, делала вид, что не замечает  вспыхнувшего лица девочки. – А просто: попросила проводить до дома, мол, там собака поселилась во дворе ничейная. Мальчишкам приятно знать, что ценят их силу и смелость.

Наверно, увидев пунцовое лицо Зарины, бабушка быстро сменила тему.
-  Что делается-то в мире! Помнишь, о чём ты мне в восемь лет набалтывала? Я не забыла. А ведь та галиматья, которой ты тогда забрасывала меня, теперь -  вон, на каждом шагу! И штаны у молодых продраные, и доски сами говорят! Ещё и пузо у девчонок голое. Чудеса! Вот такие выкрутасы!  Жить-то как интересно!
Они хохотали, как две ненормальные.
   
Зарина шла домой и боялась потерять самый нужный в тот вечер совет.
Ночью уже почти засыпала, но показалось, будто бабушка подошла, потеплее укрыла и чмокнула в щёку. «Проводить... собака...", - пронеслась сонная мысль.
 
Они договорились, что внучка будет называть бабушку просто Марина.
- Это только внешне я – старушка, а в душе – молодая девушка, - пояснила бабушка. - А как обращаются к молодой? Конечно, по имени.
 
Она, и правда, каждый день прыгала на скакалке, как девчонка, отжималась от дивана раз двадцать и качала пресс подобно школьникам на физкультуре. «Клёвая! И выглядит суперски: всегда пользуется косметикой, одежда модная, идёт, а голову несёт, как королева. Духи любит». Зарина маму не всегда видела такой красивой.
Бабушка и внучка во всём были словно одногодки. И все их секреты принадлежали только им. Девочка понимала, что Марина – её друг, вернее – подруга, а вернее – её человек.

- А сегодня, девочка моя, будем готовить обед.
- Ой, я не умею, - покраснела.
- Ничего страшного, я же буду рядом.
И действительно, у внучки медленно, коряво, но получалось и чистить картошку, и нарезать полукольцами лук. Девчонка с жадностью ловила все советы, очень хотела быть умелой хозяйкой.
- Я сварила вчера суп, папа похвалил, - рассказывала на перемене одноклассница.
А Зарина от неумения готовить ещё больше стеснялась.
 Пока готовили, болтали без умолку.
- Вон как раскраснелась, болтушка ты моя. А я и не сомневалась, что ты – прекрасная рассказчица. И душевная девчонка.
- Да нет, бабуля, - потухла девчонка, -  тебе могу рассказывать обо всём, а в классе – молчу.

3.

- Зарина-то наша, смотрите, влюбилась в Антона, - смеялись девчонки в кабинете биологии.
- Думаете, ему её «пятёрки» нужны? Как бы не так! Мой брат занимается с Антоном в шахматной секции, так Антон ему сказал, что девчонок-тихонь терпеть не может.
Зарина перебирала в лаборантской гербарии по просьбе учителя и слышала разговор. Слёзы катились, она размазывала их, а они всё равно катились.
    
Через неделю в школу надо было пригласить своих бабушек на женский праздник восьмое марта. Девчонки накрывали стол для общего чаепития, доставали, что принесли из дома, а мальчишки таскали стулья. Зарина сделала из варёной свёклы розочку, как научила Марина, и украсила один салат.
- Красиво, Михайлова, - не удержался кто-то.
- А можно цветок и из моркови или яблока, смотрите, как легко, - начала раскрывать бабушкины секреты, а девчонки подхватили.      
Глянули они на тарелку салата, похожего на цветочную клумбу, и от души засмеялись.

И вдруг Зарина поняла, что разговаривать и даже дружить совсем не страшно! И почему раньше не могла? «Хочу быть раскованной и весёлой не только с Мариной, но и в школе, и на улице!» Внутри словно проснулись от долгой спячки решимость и даже отвага. Какая-то сила прямо столкнула девчонку со стула, она подбежала, расцеловала бабушку в обе щёки и закружилась вокруг неё. И пусть другие смотрят, она уже не та тихоня. Ой, что-то делается! Будто выросли крылья, и не два, а целых три. На двух  ещё не умеет летать, а с тремя не очень-то удобно, зато помаленьку, но лети-и-и-т!

- Нам по пути, - Антон неожиданно подошёл к Зарине и посмотрел с интересом.
- Ты лучше сказку почитай перед сном. «Дюймовочка» называется. А про крота со счётами так и наизусть можно, - Зарина отметила, как покраснел мальчишка, но это её уже не касалось.
Отойдя, разжала кулачки: ногти впились в мякоть ладошки, оставляя глубокие следы.

4.
 
Бабушка очень любила порядок в доме, часто переставляла мебель, хоть ростом не выше Зарины да и вес, наверно, такой же. Говорит, так интереснее жить. К первомайским праздникам решила побелить потолки. Поставила большой стол, на него табуретку, а сверху влезла сама. Чтобы передвинуть на другое место, спрыгнула с табуретки, не удержалась и упала со стола на пол. Сама и «Скорую помощь» вызвала. Перелом правой руки. И нога опухла, правда, от растяжения, но ходить пока не может.

Поэтому вечером папа, мама и дочь собрались у Марины, чтобы решить, что делать.
- Да что вы? Была бы я немощная, тогда, может, и решилась бы перейти на время к вам. А так, я прекрасно справлюсь. 
А что делать? Для чего девочка всему у неё научилась?  Потому и заверила родителей, что сможет помочь сама. По другому и быть не могло: сначала  семья волков защитила маленького Маугли от злого тигра, а потом Маугли вырос и спас от Шер-хана всю стаю.

Девчонка замечала, что мама смотрит на неё так, будто увидела дочь впервые, а Марина  застенчиво улыбалась, обнимала загипсованную руку и светилась, как начищенная лампа Аладдина. 
Мама взяла вазу и хотела выбросить увядающую розу, прислонившуюся к остальным, крепким, но дочери стало жалко тёмно-вишнёвый цветок с тонким запахом малины и она кинулась на защиту:
- Нет, оставь, роза ведь живая. Ей хочется быть вместе со своей семьёй. Она сможет ещё дарить аромат и радовать стойкостью.

Встретившись взглядами, бабушка и внучка поняли друг друга.
14 Прогулка для настроения
Александр Сапшурик
                «Поэзия любит в мистику облекаться...»
                В. Маяковский.

Поэт Степан Щипов с печальным видом сидел напротив главного редактора областной газеты «Огни Днепра». Тот, видимо, с утра поругался с женой, иначе зачем бы ему с выражением лица, более подходящим для истребителя ядовитых змей, остервенело критиковать творение автора, небезызвестного как в области лирики, так и в области географической.

– Разве так пишут о любви? - чувственно вопрошал маленький лысый специалист в любовных науках. – У вас, Степан, тут один елей, да ещё пересыпанный мёдом. А любовь, как известно, «не вздохи на скамейке» – вспомните своего знаменитого почти тёзку.

«Тоже мне, мастер художественного слова", – втайне обижался поэт, – "Пересыпанный мёдом...». То ли оригинальничает, то ли опять дома на кухне со своей ревнивой супругой воевали. Недаром в редакции часто знают, что готовила в этот день жена главного. По продуктам на пиджаке, висящем рядом с этим мэтром. Мэтром, что не больше ...

Запросилась обидная рифма, но вслух Степан сказал другое:

     – Вам, конечно, больше известно по этой теме, Вадим Палыч. Но ведь любовь – светлое чувство. Как писать о нём в тёмных тонах?
– А ты сходи на кладбище, – пошутил входящий и мгновенно уловивший суть разговора ответственный редактор Дорофеич, старый, как самая зачитанная книга. – Там и нагуляешь подходящее настроение.

«Теперь точно можно уходить – этот пахнувший нафталином дуэт мне не переубедить», – подумал Степан, заметив заодно, что его настроение и так уже сместилось в нужную для коррекции стихов сторону.

– Послезавтра жду твою поэму, исправленную до стандартов социалистического реализма, – всё ещё злобно кричал вслед Вадим Палыч.
 – Место пока держу, – продолжал он орать уже в форточку, зная, что Степан проходит сейчас как раз под ней.

«Вот, люди", – горячился поэт, сжимая в руке отвергнутую папку с почти гениальным произведением. – "Ничего святого. Хорошо хоть про кладбище напомнили. Как раз сегодня дата у матери. Нужно купить цветы и зайти помянуть. А что касается посещения этого места с точки зрения технологии правки стихов, пускай сами там пишут. У меня воображение ого-го и без него...»

    Последняя рифма порадовала. Как и сэкономленный на букете цветов рубль, которым Щипов мысленно уже расплачивался предстоящим вечером за хорошее дешёвое вино в одном магазине. Там, где работала продавщицей его муза – хохотушка Варенька, с которой он планировал заговорить столько раз, сколько бутылок от плодово-ягодного пылилось у него в кладовке. И как тут, вспоминая её задорный смех, писать о любви в трагическом ключе?

    На кладбище опять взгрустнулось. Вспомнил мать. Какая же была практичная! Застолбила в своё время участок под несколько будущих захоронений. Вот и лежат теперь с отцом рядом – так же, как в машине тогда, после аварии. Правда Степан сюда всё равно не попадет: осталось два места, а ещё живы его престарелые бабушка и дедушка. В любом случае они первые...

   Кладбищенская обстановка не изменила поэтического настроя. Да и он думал уже не о стихах, а с интересом наблюдал за молодой женщиной, стоящей недалеко, на нейтральной территории: ни у какой могилы конкретно. Что-то таинственно-прекрасное было в её облике: роскошные тёмные волосы ниспадающей волной обнимали до самого  пояса её красивый плащ из золотистой ткани. А тот в свою очередь обнимал стройное тело. Зелёные глаза незнакомки гипнотизировали. Степан хоть и был известным поэтом, но не решился бы подойти к этакой красотке. Ведь внешность у него весьма средняя: и  рост, и профиль. У него даже цвет глаз какой-то усреднённый: словно там намешано множество красок.

Женщина осматривала кладбище с видом, с каким в парфюмерном магазине выбирают духи. Неожиданно она облизнулась, как бы пробуя некое невидимое блюдо. Это простое движение губ и языка словно подтолкнули Степана. И он отважился подойти.

Вблизи дама показалась моложе. Она спокойно стояла недалеко от могилы Григория Абрамовича, строителя, похороненного недавно. Степану за годы посещения этой части кладбища были знакомы некоторые из молчаливых соседей. Иногда по разговорам поминающих, которые он невольно слушал, а иногда о прошлой деятельности покойников  догадывался по символам на их памятниках.

    – Здравствуйте! – вежливо поздоровался он с девушкой. – Никогда не видел вас здесь раньше. А может, я просто невнимательный.
– Нет, – ответила красавица, кивнув в качестве ответного приветствия. – Я никогда здесь не бывала. И никого из знакомых и родственников здесь не имею. Зашла случайно. Настроение такое.
– И я тоже... случайно, – не признался Степан о цели посещения здешних мест.
 – А вы, я вижу, строитель, – указала девушка на папку со стихами.

Степан хотел возразить, но голос незнакомки снова мягко зазвучал в тишине среди безучастных каменных глыб. Казалось, ей хотелось выговориться.

     – Сейчас так отвратительно строят. Современное крупноблочное панельное строительство не выдерживает никакой критики. Вот я у вас в городе проездом…
– Давайте пройдёмся, – предложил Щипов. - Меня Степаном зовут.

Они пошли по дорожке вдоль могил. Одна из них была печально известна Степану. Здесь лежал водитель такси, вёзший тогда его родителей...

– Меня зовут Акулина, – нежно пропела своё имя спутница. – У вас ужасные дороги. И многие водители совсем не умеют ездить. Вот там, на улице Ленина нас подрезал один таксист. Причём выезжает со вспомогательной на главную...

Следующего поселенца Степан тоже знал. Здесь был похоронен бывший сантехник из его дома.

– А вот магазины сантехники у вас хорошие, – продолжала Акулина, мгновенно забыв про таксистов. – Говорят, тут у вас своё производство. Хочу купить красивую мойку в память о вашем городе...

Они прошли дальше. На следующем памятнике была изображена киноплёнка, обвивающая фамилию умершего. «Наверно, какой-нибудь режиссёр», – решил Степан.

 Акулина и не смотрела по сторонам. Только вдруг моментально перешла на тему кино.

    – Какие фильмы идут у вас в городе? - повернула она голову в сторону Степана. – В гостинице сидеть неохота, лучше схожу вечером в кинотеатр. Мой знакомый режиссёр...
– Вы в командировке? – спросил Степан, пытаясь увести разговор в сторону от странной тенденции, улавливаемой в разговорах Акулины.
– Почти угадали, – мило улыбнулась девушка.

   Наконец она перестала говорить на темы, странным образом затрагивающие бывшую жизнь покойников. Возможно потому, что они уже вышли за территорию кладбища. В воздухе как-то сразу посветлело. И девушка преобразилась: стала выглядеть менее загадочно, хотя по-прежнему элегантно. Степан обрадовался возможности поговорить о чём-нибудь другом.

    – Кто вы по профессии? – спросил он, пытаясь уловить в зелёных глазах и загадочном облике собеседницы намёк на принадлежность к чему-то особенному в мире живых.
– Я геолог, – объявила Акулина. – Работаю в поисковых экспедициях, ищу в земле всё, что нужно человечеству.
– Вы такая хрупкая и женственная. Это же тяжело – ходить в экспедиции.
– Да, но я хороший специалист. Говорят, у меня особый дар – я чувствую всё, что находится под землёй. Иногда даже - и что будет находиться. Некоторые коллеги называют меня ведьмой. В шутку, конечно.
– А можно, я напрошусь с вами вечером в кино? – неожиданно спросил Степан.
– Я не против. Запишите мой номер телефона в гостинице, а вечером позвоните.

    Обрадованный поэт потянулся к боковому карману. Но любимой авторучки с позолоченным пером – подарком одного известного поэта, не было.
«Наверно обронил, когда пристраивал букет на могилу матери» – подумал он.
    Надо вернуться. Он очень дорожил этим символом своего творчества.

    – Извините, Акулина, я кажется, потерял свою авторучку, – взмолился Степан. -
 Мне придётся вернуться.
– Ничего страшного. Мы ведь отошли недалеко, – успокоила его попутчица. - Давайте  я тоже пройдусь с вами. За компанию.

Они вошли на кладбище и девушка снова преобразилась. Пошла медленнее, рассеянно глядя по сторонам и втягивая в себя воздух, словно принюхиваясь. Поэту даже показалось, что она снова облизнулась. Воспользовавшись её замедлившимся темпом, Степан ускорил шаги.

     – Акулина, я пойду вперёд, поищу ручку, а вы подходите не спеша, – взволнованно предложил он спутнице. – Извините, что оставляю вас. Не боитесь одна?
– Нет, конечно. Я люблю кладбища. И никогда их не боюсь, даже ночью.

«Не нужно, чтобы она видела, кто тут похоронен», – решил Степан, шаря по траве в поиске злосчастной ручки.

– Странно, но на этом месте мне вдруг захотелось почитать стихи, – вдруг услышал он слова незаметно подошедшей девушки. – Причём, о любви. Правда, приходят на ум какие-то легкомысленные строки. Как будто любовь – это лишь весёлое и беззаботное чувство…

У Степана потемнело в глазах. Отшвырнув папку, которую до этого держал в руке, он стал медленно оседать на землю. Листы бумаги, которые ещё несколько минут назад были поэмой, белыми прямоугольниками плавно опустились на место, где по всему получалось, что скоро, раньше своих бабушки с дедушкой, должен будет лежать один молодой поэт.
15 У мусорных контейнеров
Александр Сапшурик
               
     Город дружески подмигивал светофорами и играл в прятки уличными фонарями. Они таинственно исчезали в утренних сумерках, передавая эстафету по освещению улиц солнечному свету, деловито пробивающемуся между домами и деревьями. В городскую симфонию звуков, состоявшую из шума моторов и редких сигналов клаксонов, настойчиво вплеталось пение птиц. И совсем не было слышно прохожих, молчаливыми призраками спешащих на встречу с рабочим днём.

   Я недавно сменил место жительства и на завод, где работал, теперь приходилось  идти гораздо дольше - почти полчаса. Впрочем, неудобство, связанное с ранним пробуждением и длительной ходьбой, компенсировалось улучшенной физической формой и более свежим внешним видом. А ещё появилось полезное для начинающего писателя увлечение - наблюдать за просыпающимся городом.
 
   Одним из объектов в моей системе изучения жизни горожан стала мусорная площадка, встречаемая на пути. Она состояла из шести пузатых контейнеров, изолированных стенкой из небрежно сваренного листового металла. Наверное, когда-то этот "заборчик" был красивым и чистым. Теперь краска облезла, металл загрязнился и поблёк. Правда, от этого он казался ещё более крепким и незыблемым, почти вечным. Контейнеры менялись по мере износа, а ограждение продолжало стоять, укрывая от ветра всевозможных работников системы вторсырья, чаще всего -  бомжей.

    Не доходя до площадки, я заметил девушку, неожиданно грациозно для такой окружающей обстановки, склонившуюся над одним из железных ящиков. Её неторопливые жесты напоминали танец. Фонарь, стоявший недалеко, уже погас, и в вязком утреннем свете, её лица почти не было видно. Но фигура притянула мой взгляд как магнит железо. Может потому, что веяло от её движений неповторимым изяществом. Возможно, выработанным длительными упражнениями, например от занятий балетом. Или переданным генетически, от какой-нибудь бабушки дворянки.

   Я замедлил шаги, чтобы иметь больше времени на разглядывание незнакомки. Притом, что скорость моих мыслительных процессов росла с каждым пройденным метром и каждым вновь замеченным штрихом в наблюдаемой сцене: "Кто она такая?"- мучительно крутился в голове вопрос.

   Девушка была одета слишком прилично, чтобы заподозрить её в повседневной коммерческой деятельности, построенной на поисках товара в коробках с мусором. Дамы с такой фигурой и манерами чаще заглядывают в коробочки с украшениями или в холодильник с деликатесами. В облике девушки меня смущали только старые разбитые сапоги без значительных каблуков, обычно входящих в стандартный набор признаков женского изящества.
 
   Я принялся убеждать себя в том, что возможно девушка выбежала всего на несколько минут - с целью выбросить мусор. И легкомысленно обулась во что-то, просто попавшеся под руку. А через пару часов (именно столько по моим представлениям приводят себя в порядок настоящие женщины) она переобуется в красивые туфли с огромными каблуками и гордо прошествует мимо любопытных прохожих... И тут я заметил, что она вытащила из мусорного контейнера большуший кусок упаковочного картона и принялась ловко складывать. Так, как это делают опытные бомжи перед тем, как с довольным видом удачливого добытчика появиться на приёмке макулатуры.

     И снова мой внутренний защитник женской красоты и незыблемой веры в её благопристойность подставил плечо образу утренней незнакомки с целью оправдания её странных действий. "Наверное собирается что-то срочно перевезти в своей красивой дорогой машине, а подходящей упаковки нет. Поэтому и выбежала за ней вот так, по-быстрому".

    "Кто же всё-таки она?" Ответ не складывался в голове. И я ещё больше замедлил шаги, намечая путь как можно ближе к девушке. Она продолжала ворошить содержимое контейнера, видимо подбирая подходящую упаковку. Ко мне не обернулась, я смог увидеть только её профиль. Бледное лицо, испещрённое всевозможными морщинками. Угадать возраст я и не пытался. "Скорее всего женщина из самых низов. Возможно, наркоманка, у которой не хватает на дозу!"- принялся фантазировать я. И тут она обернулась...

    На меня смотрели прекрасные карие глаза, слегка затуманеннные остатками сна, какие и должны быть у леди ранним утром. Мозг снова перешёл в состояние, близкое к эмоциональному взрыву. Наркоманка? С таким взглядом?... Нет! Обрадованный тем, что в мире не убавилось количества благородных женщин (правда со странными привычками искать по утрам упаковку на мусорке), я прибавил шагу, компенсируя отставание в графике ходьбы.

    Обогнув площадку и успев переключить мысли на какие-то пустяки, я услышал за крайним контейнером негромкий хруст и аппетитное чавкание. На земле, усыпанной мелким мусором, сидела белоснежная болонка. Такая маленькая и беззащитная, что при виде её у меня защемило сердце. Перед ней стояла одноразовая тарелка, белая и чистая, как она сама. На ней лежал здоровенный, сомнительного вида кусок чего-то мясного. Придерживая лапой, довольная собачка с удовольствием откусывала от него, весело поглядывая на невесть откуда взявшегося дядю. В этих чёрных бусинках не было ни страха за еду, ни злобы, присущей псам при виде конкурента.
 
   Она чувствовала себя уверенно, словно была под чьей-то надёжной защитой. Это симпатичное существо вызывало чувство такого домашнего уюта, что я невольно связал её с возившейся рядом незнакомкой. А та между тем укладывала картон в форму чемодана, видимо для удобства переноски. Стрелка чаши весов моих скороспелых утренних сомнений снова замерла на отметке "возможно наркоманка". Я с интересом смотрел на собачку. Мне показалось, что она не взяла бы из моих рук никакого угощения, если бы я предложил. Весь её вид говорил о том, что она доверяла в вопросе своего рациона только хозяйке.

   Снова послышался хруст, но уже со стороны женщины, давящей крепкой подошвой своей, видимо специально предназначенной для этого обуви, металлическую банку из-под пива. Этот крякающий звук, вероятно приводящий трофей в состояние компактности, а бюджет прессовщицы к дополнительной монете, окончательно расставил по местам статусы персонажей моего утреннего расследования.
 
   Всё оставшееся время по пути на работу я думал об этой женщине, о возможных вариантах её прошлого. Что заставило её, когда-то такую красивую и легко устроившую бы свою жизнь даже исходя из внешности, так опуститься? Вниз, к этим мусорным бачкам! Какие неведомые страсти разрушили её гармонию с внутренним, да и внешним миром? И похоже, продолжают делать слабой и почти безжизненной?

   Утренний путь на работу подходил к завершению. Жилая часть города сменилась на пустырь, за котором уже располагалась промышленная зона. Я шёл по тропинке через поле, заросшее травой и кустарником. Кое-где встречались цветы, всё ещё красивые и нежные. Они трогательно тянулись к солнцу, непостижимым образом выживая на лугу, беззлобно искорёженном городом.
 
   В моём представлении, она не бомжиха. Живёт во вполне сносных условиях, возможно даже в своей квартире. Регулярно моется, донашивает старую одежду, ухаживает за собакой. То, что она безработная и сильно употребляющая, казалось уже несомненным. Мне думается, что она, как и её болонка, не взяла бы у меня ничего, если бы я и предложил. Таким был тот взгляд. Впрочем, проверить это у меня всё равно не хватило бы духу... От утренних наблюдений и последующих размышлений в душу пробилась печаль. И я пришёл на работу задумчивым и настроенным весьма философски.
16 Королева Поэзии
Ленина Кудренко
               
               
            Анна Ахматова, милая Анна -
            Грусть и печаль, радость и свет.
            Анна Андреевна, Горенко Анна -
            Нежная муза, любимый поэт.

            http://www.proza.ru/2015/07/03/1771

       
       Мне, наверное, как и многим миллионам людей на нашей планете, очень нравится творчество Анны Ахматовой. На протяжении долгих лет не перестаю удивляться таланту этой необычайной женщины, считая её Королевой Русской Поэзии...

       Не так давно друзья преподнесли мне в подарок сборник Анны Ахматовой "Лирика" (Классики и современники. Поэтическая библиотека. Издательство "Художественная литература", 1989 г. 415 стр. Доп. тираж 300000экз. Редакторы Ю. Роземблюм, О. Ларкина).

       На обложке портрет Анны Ахматовой, кисти замечательного художника, книжного иллюстратора, кинематографиста и театрального режиссёра, талантливейшего писателя и портретиста Юрия Анненкова.

       Ещё и ещё раз смотрю на изображение Анны Андреевны, и невольно вспоминаю её стихотворение созданное более ста лет тому назад, в  далёком 1913 году, за восемь лет ранее легендарных портретных набросков сделанных  Юрием Аненковым:

                На шее мелких чёток ряд,
                В широкой муфте руки прячу,
                Глаза рассеянно глядят
                И больше никогда не плачут.

                И кажется лицо бледней
                От лиловеющего шелка,
                Почти доходит до бровей
                Моя незавитая челка.

                И непохожа на полет
                Походка медленная эта,
                Как будто под ногами плот,
                А не квадратики паркета.

                А бледный рот слегка разжат,
                Неровно трудное дыханье,
                И на груди моей дрожат
                Цветы небывшего свиданья.
 
                1913               

        Вот что писал Юрий Анненков о создании портрета Анны Ахматовой в цикле трагедий "Дневник моих встреч", в настоящей сюите литературных и художественных портретов людей, с которыми судьба сводила выдающегося портретиста и писателя:

       "Печальная красавица, казавшаяся скромной отшельницей, наряжённой в модное платье светской прелестницы! Я сделал с Ахматовой в 1921-м году два портретных наброска: один - пером, другой - в красках, гуашью. Ахматова позировала мне с примерной терпеливостью, положив левую руку на грудь. Во время сеанса мы говорили вероятнее всего, о чём-нибудь весьма невинном, обывательском, о каком-нибудь  ни-о-чем. Портрет, сделанный пером, был сначала воспроизведен в книге моих портретов (изд. "Петрополис", Петербург,1922), затем, в 1923-м году-во втором издании"Anno Domini". После этого, в течении многих лет, он воспроизводился во Франции, Германии, Италии, Соединённых Штатах Америки, Аргентине и в других странах. Об этом рисунке Евг. Замятин писал:
       "Портрет Ахматовой-или, точней: портрет бровей Ахматовой. От них-как облака-лёгкие, тяжёлые тени по лицу, и в них- столько утрат. Они, как ключ в музыкальной пьесе: поставлен этот ключ- и слышишь, что говорят глаза, траур волос, чёрные четки на гребне".
       Оригинал этого рисунка принадлежит Я.Н.Блоху, основателю издательства "Петрополис". Второй красочный портрет был впервые воспроизведен во Франции, а в 1962-году, в журнале "Возрождение". Этот портрет до сих пор висит в Париже, в моём рабочем кабинете".

       Замечательно, не правда ли?

       Конечно, кто-то из читателей может сказать:"Эка невидаль! В интернете много информации о творчестве Анны Ахматовой! Нашла чем удивить!" Возможно, но мне намного дороже книги в печатном варианте, тем более, что в сборнике представлены все семь книг Анны Андреевны Ахматовой(1889-1966) и поэмы: "У самого моря", "Путём всея земли", "Поэма без героя"...

       Анне Ахматовой посвящали и посвящают стихи очень многие гениальные и талантливые поэты: Н. Гумилёв, Б. Пастернак, А. Блок, Г. Иванов,  М. Цветаева, И. Бродский... Все они были очарованны прекрасным творчеством неповторимого Поэта!
      
       В мою жизнь Анна Ахматова вошла... через музыку. Вы удивлены? Не знаю, как для Вас, а для меня много значит музыкальность строк поэта.
 
       Впервые я познакомилась с творчеством Анны Андреевны в четырнадцать лет слушая её произведение "Смятение" положенное на музыку Давида Тухманова в исполнении Ирины Аллегровой. В тот период моими любимыми поэтами были: А. С. Пушкин, П. Бомарше, У. Шекспир. Из поэтов века двадцатого: Б. Пастернак и Е. Евтушенко.

       Сказать, что мне понравились стихи А. Ахматовой, это не сказать ничего! Я была поражена! Если хотите, околдована красотою и краткостью изложения, когда в четверостишие находишь больше смысла, нежели в некоторых разрекламированных романах.

       С тех пор прошло много лет, но я с удовольствием, как и в юности, читаю бесценные произведения Анны Ахматовой, где каждая строчка - находка, а слово - бриллиант.

       И очень благодарна всем людям, которые когда-либо писали о непростой жизни и уникальном творчестве Королевы Русской Поэзии!
17 Старый Новый Год
Ленина Кудренко
    Наш народ непобедим! Что далеко ходить? Возьмём к примеру праздники, можно новогодние. Если в различных странах мира их отмечают день-другой, у нас же новогодний  забег длится, как минимум, дней четырнадцать! Новый год, Рождество, Старый Новый Год(извините, Новый Год по старому стилю)!
    
    Разумеется, находятся и особенные герои, так называемого праздничного марафона, которые начинают его с двадцать пятого декабря (в знак солидарности с католиками) и заканчивают после крещения.

    А сколько здоровья надо?! То-то же! Конечно, далеко не всем "спортсменам" удаётся выйти на финишную прямую, многие выбывают по ходу...

    Именно об этом размышлял Алик, сидя за праздничным столом в компании своего отца и его лучшего друга. К слову, оба приятеля в прошлом капитаны и о жизни за пределами страны знали не понаслышке умудряясь удивить Алика, всё новыми и новыми воспоминаниями связанными с морем.
 
    В море они ходили практически всю свою сознательную жизнь, хотя раньше им не удавалось встречаться так часто, как теперь. Слушать стариков, Алик мог бесконечно! От удовольствия он прикрыл глаза. Мужчина любил море. С ним связана вся его жизнь!
 
    Море! Какое оно? Да бывает разным! Красочно весёлым и тёплым, с причудливыми гребнями волн, как  беспечное детство. Порою —  спокойным и нежным, как материнские объятия. Иногда —  пугающе грозным и непредсказуемым, сметающим всё на своём пути... Всё это море! Им можно любоваться, каждый миг поражаясь разнообразием красок и полутонов.
 
    Вот какой дурак мог назвать Чёрное море Чёрным? Не иначе —  дальтоник!
Море бывает тёмно-синим, небесно-голубым, салатовым и тёмно-зелёным, изумрудным, малахитовым, кобальтовым, цвета индиго! Бывает серым...

    В разные времена, разные народы нарекали его любимое море по- разному.
Из самых древних иранских текстов явствует, что море называлось "Ахшайна", что означает "темное, непрозрачное, черное". А потом это имя забылось на несколько сот лет.
 
    Как ни парадоксально, но Чёрное море одно время называлось "Белым" морем —  Русским? Так именовалось оно несколько сотен лет. На некоторых итальянских картах(портоланах) это название сохранялось вплоть до XV-XVI веков.

    Марко Поло, в XIII веке назвал его Великим. Звали его и Стамбульским, и Грузинским, и Греческим, и Киммерийским, и Скифским, и Славянским. И даже Армянским! В конце концов, по чьей-то милости, море получило свое нынешнее название —  Чёрное...

         — Пошли покурим, - из радужного состояния Алика вывел голос  дяди
            Васи.
   
         — Оно Вам надо? Придурки, здоровье своё гробите! - прогремел батя.

         — Ты-то сам, давно бросил?
 
         — Как хотите, а я пошёл спать! Что-то у меня желудок разболелся,- отец
            тяжело поднялся из-за стола и зигзагами направился в спальню.

         — Пить надо меньше, - прокомментировала мать Алика, с укоризною глядя на
            мужчин.
         
         — Вас поняли, мадам! Не нервничайте! Это же последний праздник —  Старый
            Новый Год! Обещаем, до крещения - ни-ни! - дядя Вася расплылся в
            улыбке и продолжил обращаясь к женщине:

         —  Верочка, меня наверное сыновья заждались, я  сейчас тоже домой
             порулю.

         —  Ага! Посрулю! Ты на улицу выглядывал? Всё замело, не пройдёшь-не
             проедешь! Кури и спать! Морской волк! - Вера Ивановна махнула рукой
             и начала убирать со стола.

    Василий с её сыном вышли на лестничную площадку едва  держась  на ногах. Только теперь, Алик обнаружил, что сигареты у него закончились.

          —  Кури мои! - предложил дядя Вася.

          —  Ну уж нет, спасибо! Ваши термоядерные, я лучше в магазин сгоняю.

          —  Мухой, я тебя жду!

    Дядя Вася присел на ступеньку и закурил.

           —  Хорошо капитан!

    Алик начал спускаться по лестнице. Удивительное дело, но ноги не охотно исполняли приказ его мозга!

    На улице было холодно, но на удивление красиво! Снег падал хлопьями и мужчине на секунду показалось, что он реально попал в сказку.

    В круглосуточном магазине нечаянно встретил своего кума заигрывающего с
молоденькой продавщицей, которую тот уже успел порядком достать!
Она подняла на Алика огромные карие глаза.

            —  Я вас слушаю!

            —  Девушка, две пачки "Rothmans", два Новогодних подарка и плитку
               шоколада "Корона".

            —  Извините, Вы не могли бы забрать с собой своего приятеля, его
               очень много!- она умоляюще обратилась к мужчине.

            —  Это можно!

            —  Серёга, подарки детям передай. От крёстного, - сказал Алик куму, -
               а это Вам, с Новым Годом! - плитка шоколада оказалась в руках
               продавца.

            —  Взаимно! - искренне улыбнулась девушка.

    Кумовья отправились по домам, договорившись обязательно встретиться завтра.

    Уже в подъезде, поднявшись на второй этаж, Алик едва не споткнулся о дядю Васю, который заснул ожидая его из магазина. Подхватив отцовского друга, он с трудом затащил того в квартиру, потом уложил спать на родительское ложе, рядом с похрапывающем во сне отцом. Затем заглянул на кухню к матери.

            —  Мам, я там дядю Васю к отцу определил. Оба готовые, перегар ещё
                тот!

            —  Ну и хорошо! Пусть спят, два капитана! Я себе в зале постелю. Ты
                сынок, тоже отдыхать иди!

    Проснулся Алик от громкого отцовского крика и  истошных материнских причитаний доносящихся из родительской спальни. Быстро одевшись вошёл в комнату.

             —  Готов Василий! - громко произнёс отец глядя на сына.

             —  А ты, типа нет? - Алик невольно улыбнулся.

             —  Ты не понял?! Умер он!

             —  Шутка не удалась!

             —  А кто с этим шутит? Подойди, убедись сам!

             —  Дела. Надо звонить родным.

    Алик набрал номер сына дяди Васи. В трубке послышались длинные гудки, но отвечать никто не спешил. Через минут двадцать, Алик наконец-то услышал Вовкин голос.

             —  Вовчик, срочно беги к нам за отцом. Он мёртвый!

            —  Ты считаешь, что мы живые? Старый Новый Год! Все готовы, ни он
               один!

            —  Он реально мёртвый! Его в морг отправлять надо!

            —  Ждите, сейчас буду...

    Ещё через пару часов, сыновья дяди Васи отвезли тело своего отца домой. На санках.

    С тех пор Алик, Старый Новый Год не любит, ведь он оказался последним праздником его любимого капитана.
18 Зачем!?
Игорь Гудзь
Почему человек пишет!? Зачем ему это нужно?
Чего ему неймется? Что им движет?

Возможно, не только мелкое тщеславие или призрачная надежда стать "властителем умов"!

А что же еще? Деньги…их сейчас можно заработать и по-другому!
А ведь на самом деле все очень просто.

Просто берешь и придумываешь героя и ...делаешь с ним все, что только захочешь! Никаких препятствий, преград! Любые твои фантазии, самые невероятные! И самые...сокровенные!

Возьми и помести его в любое время: в прошлое, настоящее или будущее. Или вообще …вне времени! Создай его женщиной или мужчиной, молодым ловеласом или старым пердуном, богатым придурком или нищим мудрецом, королем или шутом, умным или совсем дураком.

Окружи его кем и чем только захочешь, отправь на войну или … в постель к королеве, к ядру Земли или на край галактики. Сделай красавцем или уродом! Талантливым или бездарным, добрым или злым, мужественным или трусливым, героем или подлецом.
И все-все-все -  в полной твоей власти! Ну, где это еще возможно…!?
Только не приведи господи сравнить…себя с тем, КТО действительно всё это может!

При этом постарайся не увлекаться крутыми сюжетами и живописующими подробностями, а попытайся все же заглянуть в… душу своего героя…! Хоть краешком глаза, хоть в малюсенькую щелочку!
Помести его в такие обстоятельства, чтобы душевные качества, какие бы они не были, проявились во всей красе … или  наоборот!
Это и есть настоящая литература, когда … "без мыла"...и в душу!

И ты потихоньку начинаешь жить его жизнью, его привычками, словами, жестами и ... постепенно становишься ...им самим. А он ... тобой! И незаметно так сходишь с ума...- это и есть наивысший писательский кайф! Все эти рейтинги, премии, известность и даже деньги...шелуха!

Современной нейронаукой сегодня четко доказано: главное в нас - это мозг! Все остальное, и наши прекрасные и бесценные тела - не более, чем ....контейнеры, напичканный системами жизнеобеспечения нашего мозга.

И вот, в результате длительных научных экспериментов постепенно  выясняется, что мозгу абсолютно …ВСЁ РАВНО, делаешь ли ты что-то реально или только думаешь, что делаешь это. Происходит что-то с тобой на самом деле или это игра твоего воображения.
Для нашего мозга - это ОДНО и ТОЖЕ!

Главное - что происходит в мозгу, и совершенно неважно, где сейчас "контейнер"! ...И есть ли он вообще!?

Более менее талантливые авторы и уж точно - настоящие писатели вместо одной своей жизни совершенно свободно проживают десятки других. Самых невообразимых - жизни своих героев. И вот это совершенно реально! Для нашего мозга, а значит и для нас!?

Главное здесь... не рехнуться раньше времени, успеть написать что-то стоящее!
19 Мелодия серебряного света
Вера Шкодина
Деревья, залитые лунным светом, стоят недвижимы.
             Серебряная дорожка протянулась от самых ног  до смутно белеющей в конце двора невысокой калитки.
            Я выхожу в сад.
Шуршит под ногами песок, облитый таинственным, мерцающим светом.
Глянцевито-белесым отсвечивают листья на деревьях, отчетливо вырисовывается каждый кустик, каждая веточка.
            Я держу в руках томик Пушкина.
И, глядя на выплывающую из-за облака луну, я живо представляю главную героиню пушкинского романа.
             «Сумеречная дева» - его идеал, поэтическая муза.
Величавая луна, вдохновительница поэтов, освещает ее таинственными лучами.
               Словно зачарованная, вслушиваюсь я в едва слышимое, неясное звучание, разлитое вокруг. И все пытаюсь, все пытаюсь  расслышать сквозь несовершенные формы бытия «светил небесных дивный хор».
«Смутное влечение чего-то жаждущей души», мучительные поиски ответов  на бесконечные вопросы существования.
И, может быть, поэтому с такой надеждой перелистываю я вновь и вновь знакомые страницы.
 Стремление к непостижимому идеалу,  внутренней гармонии.
Не оно ли движет и  творчеством поэта?
          
                А любовь? Непостижимая тайна...
Именно любовь, я думаю, тот порыв в желанный мир, то восторженное упоение, где «мысль одна  плывет в небесной чистоте».
                «Надеждой сладостной младенчески дыша» движется через серебряный парк главная героиня пушкинского романа.
«Озарена лучом Дианы» - так поэтично обозначает свою  любимую Татьяну поэт.
И, несомненно, между нею и ночным светилом существует некая тайная связь, некая мистическая гармония.
Это только поначалу лейтмотив луны в романе может показаться  второстепенным и бледным. Но стоит перечитать его заново, и лунный свет хлынет целыми потоками, заливая окрестные леса, сияя на снегах, мягко проникая в сумеречные окна.
При «отуманенной  луне» Татьяна пробуждается. В вечерний час, когда
луна  обходит дозором  «дальний свод небес», она слушает повесть няни о печальном венчании, будто смутно пророчащем и ее судьбу.
                И  чем ярче разгорается чувство, тем упоительнее мелодия лунного света:
                «Я влюблена, - шептала снова.-
                Оставь меня: я влюблена».
                И между тем луна сияла
                И томным светом озаряла
                Татьяны бледные красы...
                ..И все дремало в тишине
                При вдохновительной луне.
«Луны при свете серебристом движется она к дому Онегина. «Сквозь сумрак лунный» впервые видит его кабинет.
А картины гадания , сон Татьяны — все сплошь  пронизано мистикой лунного света.
Колдовской лес облит сиянием ночного светила.
                Пушкин так часто соединяет картины лунной ночи и Татьяну, что мнится луна ее небесной подругой, почти двойником. Недаром Татьяна будто меркнет при свете дня, как и ее спутница.
Краски Татьяниного облика — отражение лунных полутонов.
Это о ней сказано: «утренней  луны бледней». Юная Татьяна вся в снах, в призраках поэтического воображения.
               Пережив трагедию, героиня сознательно выбирает «реальный путь»
И сразу уходит в воспоминания спутница ее мечтаний.
                В десятках стихотворений рисует Пушкин все тот же образ непостижимого идеала.
Может быть, это и есть недостижимое светило, что ярче всех горит для него в воздушной синеве....
                Серебряная дорожка сада возвращает меня обратно к крыльцу моего дома.
Я вхожу в свою комнату.
                Лунный блик, словно пушистый котенок, уютно свернувшись, задремал на полу..
Я кладу томик Пушкина на полку, подхожу к окну, прижимаюсь лбом к холодному стеклу.
                Прямо в глаза мне светит загадочная и вечная, таинственная луна..
И в моей душе все звучит и звучит, воспетая  поэтом, упоительная мелодия серебряного света.
20 Возможности
Вера Шкодина
-Я приду к тебе, возможно,-говоришь ты, заранее зная, что не придешь.
Возможно... Очень удобное слово.
Слово, недалекое от прощения, рядом стоящее с ожидаемым, близко, чуть касаясь, волнуя своей неопределенностью.
-Нет, ты совершенно невозможен,-сказали тебе.
А час спустя:
-Возможно, я была и не права..
И ты вновь воскресаешь.
И кто знает, что в жизни иногда необходимее: определенность или вот такое "чуть-чуть"?
А сама определенность?
Скорее-итог. Иногда-начало.
Чаще-конец. А мы живы пока, движемся, дышим,ждем, устремляемся.
И кто скажет,что более нас устроит?
-Я еще встречусь с Вами, возможно,-говорит он, уходя навсегда.
И ты печально киваешь:
-Да, да. Возможно. Возможно мы еще увидимся.
И вздыхаешь.Знаешь, что это уже невозможно.
И так всю жизнь..
Спасаешь самого себя от безысходности.
Плывешь и плывешь, лавируя на шатком плотике собственных возможностей.
А кое-кто даже умудряется попутно совершить и невозможное...


21 Бунин мне не соперник
Иван Власов
                (мера таланта)
      Пишущей братии нынче больше, чем читающей. За перо взялись все кому не лень в надежде еще при жизни пробиться в круг знаменитостей. Не минула сия чаша и меня.
      Всякий начинающий писатель считает себя, если не гением, то, по меньшей мере, талантливым, но никак не графоманом.
      Кто вразумительно может объяснить, что есть талант? И кто те судьи, что возьмут на себя смелость оценить его, измерить? Почему, прочитав мои, по мне не бесталанные произведения, многие попрекают меня, что я не сочиняю нетленные шедевры, а самым извращенным образом надругаюсь над изящной словесностью?
      Сам я в своем таланте ничуть не сомневаюсь, но как внушить это другим, как заставить признать?
      Поделюсь опытом.
      Я не стал откладывать в долгий ящик свои пробы пера, как другие неопытные авторы, а тотчас же выложил их на известном литературном сайте, продолжая это делать всякий раз по мере написания новых произведений.
      Вначале их еще как-то читали, и даже писали отзывы, затем это потихоньку сошло на нет. Для кого я тогда пишу, изгаляюсь над собой, не для себя же!
      Нашел способ повысить свой рейтинг. Назвал я его “алаверды”. Всем известно, если во время кавказского застолья провозглашается хвалебный тост, посвященный имярек, незамедлительно следует ответный тост – алаверды. Взял на вооружение.
      Находил на сайте произведения, не обремененные талантом, и отправлял их авторам рецензии, находя в их литературных творениях достоинства, о которых те и не подозревали. Результат не замедлил сказаться. Стал получать (алаверды) многочисленные хвалебные отзывы на свои литературные опусы.
      Продолжалось это, увы, недолго, потихоньку поток рецензий на мои произведения иссяк.
      Не впал в отчаяние, отыскал другой способ.
      Принялся писать сам себе хвалебные рецензии от несуществующих авторов, клонируя их путем регистрации на сайте под вымышленными “никами”. Поток рецензий возобновился – сработал стадный инстинкт. Но и это, к сожалению, длилось недолго. Со временем рецензии, написанные самому себе, стали единственными.
      И что делать? Впал в глубокое раздумье. Как раскачать, всколыхнуть это литературное болото?
      Эврика! Плагиат, вот мое спасение! Требовалось совсем немногое – найти литературную знаменитость, что поделилась бы со мной своей известностью. С ныне живущими гениями такое небезопасно, недолго и по мордасам схлопотать. А вот с умершими…
      Глянул на книжную полку. Ну, конечно же, мой любимый Иван Бунин. Его седьмой том «Темные аллеи» затерт до дыр. Эротика – беспроигрышный вариант!
      Нашел в книге небольшой эротический рассказ. Поменял в нем название, и имена героев, и выложил на сайт как свое произведение, слегка опасаясь, да, собственно, и не зная, что стану делать, если вдруг обнаружится подлог?
      И что вы думаете? Произошло то, чего я меньше всего ожидал – полная тишина! Лишь несколько прочтений.
      Занервничал. Что, они (читатели) совсем оборзели? В самом Бунине не узрели талант! Что-то здесь не так!
      Дабы как-то подхлестнуть читательскую активность написал сам себе от авторов–клонов десяток хвалебных рецензий – не помогло.
      Не спасли меня и отзывы, отправленные в неимоверном количестве безвестным авторам, в них вместе с похвальбой по поводу безусловного их мастерства, я слезно умолял прочесть мой шедевр. В ответ – молчание, как на кладбище в осеннюю непогодь.
      Стал подумывать руки на себя наложить – может, меня, вовремя умершего, примутся, наконец, читать? Ведь многие великие лишь после смерти обрели известность. Но не ушел из жизни, а впал в великую депрессию – впору в психушку упрятывать!
      Дошел даже до того, что перестал писать!..

      А однажды, лежа в кровати, занятый суицидальными мыслями, вдруг расхохотался. В голову пришла неожиданная мысль.
      "Ба, да если читатели не обращают внимания на рассказ Бунина в моей интерпретации, а мои произведения не только читают, а и похвально отзываются, значит, я талантливей Бунина! Интересно – насколько?"
      И со счастливой улыбкой безо всякого сожаления удалил с сайта выложенный мною рассказ.
      Бунин мне не соперник!..
22 Осенняя элегия
Иван Власов
…Облетаю, облетаю, и моя надежда тает;
одуванчиком на ветру, от отчаяния я умру...
И по ветру полетят семена моей любви,
семена моих надежд, пёрышки моих утрат.
В чьи-то души упадут семена моей любви,
семена моих надежд сквозь утраты прорастут…
Вера Матвеева

      Темная безлюдная остановка.
      Устало опустился на скамью. Желтый узорчатый лист, спорхнув, игриво прилег на его колени. Взял в руку, задумчиво разглядывая – осень кленовым листом напомнила о себе, наполняя душу светлой грустью.
      “Унылая пора, очей очарованье.”
      Унылая… почему?

      Подошел троллейбус, поспешил к нему, и уже на входе услышал:
      – Машина следует в парк.
      Вернулся на скамейку. Похоже, застрял, а все из-за того, что задержался на работе.
      – Не дождешься теперь троллейбуса, в это время все едут в парк, – продолжил его мысли тихий женский голос.
      А может это шелест спадающей листвы?
      Повернул голову, на краешке скамьи сидела женщина. В вечерних сумерках лишь едва обозначился нечеткий ее силуэт, а ведь секунду назад ее не было – не иначе опустилась с падающими листьями. Она обращалась не к нему, а как бы в пространство – к стылой зябкости осени:
      – Даже троллейбусы торопятся домой.
      Он панически боялся уличных знакомств, особенно, когда инициатива исходила от женщин, впрочем, сам активности никогда не проявлял, почему таких знакомств у него, собственно, и не было.
      – А мне спешить некуда – дома никто не ждет, кроме кошки.
      Промолчал, а ведь и у него та же картина – дома никто не ждал.
      – Вы, по-видимому, с работы, а я уже год как не работаю, тридцать лет проработала на одном месте, не нужна стала, – женщина явно обращалась к нему, ожидая ответа.
      Захотелось ответить резкостью, да что-то удержало, какой-то безысходностью веяло от ее голоса, от бесплотной фигуры.
      Подъехал троллейбус, оба вскочили, он пропустил ее вперед – напрасно.
      – В депо! – в голосе незнакомки почему-то не прозвучало недовольство.
      Возвратились к скамейке.
      – Еду от внучки, – не выдержала она молчания, – выросла уже, не очень жалует, не нужна ей, оживает лишь, когда принесу что-нибудь вкусненькое или деньжат подкину.
      Подъехавший троллейбус прервал ее, поднялись со скамейки, но высмотрев на переднем стекле табличку: “В ДЕПО”, вновь сели.
      – У вас есть внуки?
      Не ответить было невозможно:
      – Есть, живут с дочкой в другом городе, в другой стране. Зовут к себе, пожил у них, попытался прижиться – не смог.
      Она неспешно вовлекала его в разговор, хотя их беседа скорее была похожа на монолог. Он односложно отвечал, но уже не без интереса поглядывал на вынужденную собеседницу.
      Стала рассказывать о себе, что не замужем, что муж поменял ее на более молодую, что дочку постигла та же участь.
      Он не слишком вникал. Понимал – ей необходимо выговориться.
      Она еще что-то говорила о дочке, важности ее работы, о внучке, которая чем только не занимается: и танцами, и музыкой, и живописью.
      Троллейбусы, вереницей спешащие в парк, прерывали ее. Когда же, наконец, подошел их троллейбус, оба почувствовали чуть ли не досаду.
      Галантно пропустил ее вперед, помог войти. Она села у окна, оставив свободным место рядом. Он замешкался, место заняли, устроился напротив. Общение стало невозможным. Зато смог хорошенько рассмотреть ее, и остался доволен. Не расплылась еще – стройная, миловидная, чем-то напоминала покойную жену, но помоложе.
      ”Давно не был на кладбище”, – почему-то подумал. Устыдился, точно стал уже на путь измены.
      Они украдкой обменивались взглядами – взгляд-вопрос, взгляд-ответ, чем не разговор?
      – Почему одна? – спрашивали его глаза, – ведь не стара еще, привлекательна, а взгляд подраненной лани.
      – Отчего один? Где жена? Ухожен, хорошо одет, но не скрыть – дома никто не ждет.
      Печальные ее глаза струили мягкий свет. Заглядевшись в них, почему-то подумал о своем доме, где его ждал ужин, который предстояло еще приготовить, кресло у телевизора, в котором по обыкновению задремлет, чтобы, проснувшись среди ночи, перебраться в стылую постель. Сидевшая напротив женщина отвлекала его от привычного, обыденного, навевала иной ход мысли…

      Его остановка. Встал, поднялась и она. Ужели живут рядом? Хорошо бы.
      Вышел первым, дождался ее, помог выйти – легкая, почти невесомая. Слова благодарности, неловкая смущенная улыбка, опущенные ресницы. Похоже, ей не по себе, и она уже корила себя за несвойственную ей навязчивость.
      Наконец, подняла глаза, в них теплилась еще надежда:
      – Доброго вам вечера.
      Развернулась, пошла неторопливо, словно ожидая.
      Он глядел вслед колеблющемуся ее стану, борясь с собой, да так и не решился. Нашел себе оправдание. Как к ней обратиться? Ведь они так и не познакомились.
      Она уходила, оставив его один на один с одиночеством, унося свое.
      Осень зашумела дождем в деревьях, стекая струйками слез, ей было невдомек, она не понимала людей, так легко теряющих.

      …Ночью к нему пришла жена, укоризненный взгляд:
      – Какой же ты! Даже не представляешь, насколько мне стало бы легче, если б я знала, что ты не так одинок, что за тобой есть, кому присмотреть, ну, что тебе стоило?
      – Не знаю, не готов… зачем мне это? Да что теперь говорить – я и имени-то ее не знаю.
      – Узнаешь, коли захочешь!
      Стала прозрачной, зыбкой, растаяла в ночи…

      Проснулся окончательно, до боли в сердце ощущая свою одинокость. Отправился на кухню, принял лекарство.
      Увы, нет лекарств от одиночества. Сел у окна, безуспешно сопротивляясь заполонившему сердце сплину – вчерашняя встреча выбила его из колеи, нарушила размеренный ход жизни неоправданными надеждами, ненужными переживаниями…

      За окном осень умывалась дождем, прихорашивалась в ожидании скорого рассвета. Впереди ее ждало много дел: следовало унять дожди, очистить прозрачностью воздух, подобрать краски, подмешать в них багрянец, выпустить на волю ветра – конец октября, а деревья еще полны листвы…
23 К 125-тилетию со дня рождения Г. В. Иванова
Евгений Миронов
                Но я не забыл, что завещано мне
                Воскреснуть. Вернуться в Россию — стихами


10 ноября 2019 года исполняется 125 лет со дня рождения русского поэта,
проведшего большую часть жизни в эмиграции. Его прах захоронен под Парижем на русском кладбище Сент-Женевьев-де Буа, на котором мне довелось побывать и посетить могилу поэта в 2007 году. Там захоронены Галич, Нуреев, Тэффи, Андрей и Лариса Тарковских и многие участники белого движения.

Отец – подполковник-артиллерист из полоцких дворян, мать - баронесса Вера Бир-Брау-Браурер фон Берштейн по происхождению - голландка.

Баловень в семье - Георгий Иванов плохо запоминал и учился средне в Ярославском кадетском корпусе, куда зачислен в 1905 году. Как-то Георгию задали стих М.Ю. Лермонтова «Выхожу один я на дорогу». - Он не мог сосредоточиться, но ночью проснулся оттого, что кто-то над ухом произнес:
     В небесах торжественно и чудно
Спит земля в сиянье голубом…
С этого мистического случая Георгий всерьёз увлёкся поэзией.

В 1907 году переведён в Санкт-Петербург во 2-ой кадетский корпус. Сейчас в этих зданиях на Петроградской стороне по улице Красного Курсанта, д. 16, 18 находится Военно-космическая академия им. А.Ф. Можайского. Учился он по-прежнему посредственно, что связано и со слабым здоровьем.

В 1909 году после знакомства с литераторами, он посылает стихи в редакции журналов и газет.  И в 1910 году, в петербургском еженедельнике «Все новости литературы, искусства, театра, техники и промышленности» появилась первая серьезная публикация - напечатаны 2 стихотворения «Осенний брат» и «Икар».

В октябре 1911 года уволен с 5-го класса кадетского корпуса на попечение родителей, а в декабре выходит его первый сборник «Отплытие на о. Цитеру», где он пишет:

     Путь мой трудный, путь мой длинный,
     Я -- один в стране пустынной…

В первых же двух строках видна чудесная мелодия, какая наполняет читателя изящностью замысла поэта.

В 1912 году знакомится с Н. Гумилёвым в подвале «Бродячая собака» - данное кафе под этим же названием в том же самом месте существует и поныне - там в состоянии отобедать каждый. На той встрече присутствовали А. Ахматова и О. Мандельштам. Старшие по возрасту поэты называли его Жоржиком.

В 1913 году его произведения печатают газеты и журналы, в 1914 году он уже сотрудник журнала «Аполлон»

В 1915 году женился на Габриэль Тернизьен (1892-1971), француженке, танцовщице и актрисе театра В.Э. Мейерхольда, благодаря чему свет увидела дочь – Елена. Непрочный брак распался в 1918 году, и Габриэль с Еленой уехали во Францию.

После 1917 года Георгий зарабатывал на жизнь переводами.

В сентябре 1921 года Георгий Иванов женился на латышке Ирине Одоевцевой (1895-1990) - урожденная Ираида Густавовна Гейнике. Накануне эмиграции они вынуждены были формально развестись, но вновь поженились в 1931 году в Риге.

Осенью 1922 года Георгий Иванов отплыл на пароходе в Германию - поэта направили за границу в командировку для составления репертуара государственных театров. Через Латвию уехала в Европу Ирина Одоевцева. Встретились супруги в Берлине, в Германии они жили год. Затем они перебрались во Францию, где и бедствовали всю оставшуюся жизнь.

В 1931 году вышел его сборник «Розы», в 1937 году во Франции напечатано «Избранное».

     Над закатами и розами --
     Остальное все равно --
     Над торжественными звездами
     Наше счастье зажжено.

Думаю, каждый отчётливо видит здесь, как и в других полотнах, Георгий Иванов выступает, как высококлассный живописец.

В 1938 году супруги жили в курортном городке Биаррице на побережье Франции. Их жилище погибло в годы фашистской оккупации. С 1943 по 1946 год поэт пара, живя в Биаррице, нищенствовала, голодала.

С 1946 года они проживали в Париже, нуждались.

В 1950 году в Париже вышел последний прижизненный сборник стихов Георгия Владимировича Иванова - «Портрет без сходства».

      Голубизна чужого моря,
      Блаженный вздох весны чужой
      Для нас скорей эмблема горя,
      Чем символ прелести земной.

Сквозь ностальгию отчётливо видны, как и в многих произведениях Георгия Иванова, ясные и отчётливые обобщающие нотки.

С 1951 по 1954 год с перерывами жили в городке Монморанси к северу от Парижа, в пансионате для русских эмигрантов под названием «Русский дом».

В 1953 году супруги поселились в доме для престарелых в Йер-ле-Пальме, на юге Франции, и жили там до последних дней поэта в 1958 году.

Современники не редко удивлялись изяществу его поэтического слова: «он ухитрялся подниматься высоко-высоко над унизительной зависимостью от вина, над нищетой, невзгодами. Личное затушевывалось перед всеобщим».

Даже на смертном одре он продолжал проявлять свой поэтический талант:

     Поговори со мной еще немного,
     Не засыпай до утренней зари.
     Уже кончается моя дорога,
     О, говори со мною, говори!

     Пускай прелестных звуков столкновенье,
     Картавый, легкий голос твой
     Преобразят стихотворенье
     Последнее, написанное мной.
24 Я кажется влюбился! Секс в пути
Леонид Крупатин
Я КАЖЕТСЯ ВЛЮБИЛСЯ! Рисунок автора.

    В метро я чуть не успел зайти в вагон- дверь закрылась. Не беда. Интервал между поездами - одна минута. Пока руки отдохнут- у меня был груз. Рядом остановилась подошедшая девушка. Я мельком глянул: Стройная, огненные волосы, не юная, скорее - молодая женщина. Масса пассажиров набиралась быстро. Я успел размять руки и подошёл поезд.
    Войдя в вагон я слева увидел два свободных места.Я сел на второе, оставляя первое свободным. Устроил между ног свои сумки. Меня привлёк шум у двери, которая ещё не закрылась. Рыжая девушка зашла в вагон почему-то в окружении группы детей и некоторые из них даже ещё не успели зайти в вагон. С первого взгляда она была, как воспитательница со своими подопечными, но с одним из них, старшеньким по виду не славянского обличья, у неё что-то происходило. Она, держа его за шиворот, громко потребовала:
-Дай сюда!- она вырвала при этом у него из рук кошелёк и продолжала:
-Деньги где! Дай сюда деньги!
    Пацан откуда-то вытащил деньги, она вырвала их у него. Он молниеносно развернулся и кинулся в дверь со всей ватагой, часть из которой ещё стояла и на перроне, своим присутствием сдерживая закрытие двери.Девушка ещё более молниеносно, как-то по-хулигански, дала пацану под зад острым носиком туфли, дверь закрылась и поезд пошёл.
    Окружающие пассажиры с удивлением и вопросом смотрели на рыжую девушку. Она отошла к противоположной двери и быстро считала деньги, которых было не очень много, может быть триста рублей разными купюрами. Открытая дамская сумка висела у неё на руке. Девушка положила деньги в кошелёк, бросила его в сумку. Застегнув сумку, она облегчённо вздохнула, но её классический бюст, без излишеств, от возбуждённого дыхания продолжал двигаться вверх-вниз.
   Лицо её было красным, как раскалённый металл. Её глаза, наверное от природы голубые, сейчас были, как два жала газовой горелки автогена. Рыжие волосы её были явно не крашеные, а рыжие от природы, как у тигрицы и сейчас, при раскалённом лице её, казалось пылали костром. В глазах её стояли слёзы, но это были не слёзы жалости к самой себе, а слёзы ярости!
   Я начал соображать происшедшее. Этот чернявый пацан был главарь, организатор, карманник. Он был старше всех по возрасту, лет 10-12 - головой почти до плеча девушки, а остальные похожие на русских меньше его.Они были с чернявым пацаном, как фон, для отвлечения. Часть их с воришкой зашли в вагон, создавая толпу, другие задержались на перроне, потому что машинист не закроет двери, опасаясь за детей.Они обеспечивали отход воришки и команды.Девушка почувствовала кражу, схватила вора, но он отдал ей уже пустой кошелёк, надеясь, что она отпустит, но она оказалась бдительнее и решительнее, чем он ожидал. Хотя, надо отдать должное, группа была организована грамотно, продуманно, с учётом психологии потерпевшего, окружающих пассажиров и машиниста поезда...Сколько же ещё людей они обидят до исполнения им 14 лет!
   А рыжая девушка была прекрасна в тот момент!С неё, по-моему, даже сыпались искры от ярости.Она была похожа на разъярённую тигрицу..., но я кажется в неё влюбился!
25 Прыжок
Любовь Казазьянц
В больничной палате у кровати больного сидела печальная девушка и внимательно наблюдала за спящим человеком. Мужчина средних лет во сне всхлипывал от боли. Его голова была обвязана, на повязке видны засохшие следы крови.
-Милый, как я перед тобой виновата! Прости! Не знаю, как это произошло… Ведь если бы не я, ты бы не упал и не ударился так сильно головой, - сквозь слёзы шептала девушка. - Господи, только бы операция прошла благополучно!
Больной пошевелился, с трудом приоткрыл глаза.
-А, это ты, Нати! Ох! Больно. Не мо-гу го-вво-рить… - простонал больной.
-Юрочка, врач сказал, что завтра тебе сделают операцию, и ты в скором времени пойдёшь на поправку. Дорогой, держись, всё будет хорошо, вот увидишь. Я приду к тебе после операции, когда врачи пустят.
Вошедшая медсестра поторопила девушку. Ната медленно поднялась со стула и вышла, тихо прикрыв за собой дверь. В коридоре больницы на первом этаже Наталья столкнулась с женой своего возлюбленного. Бэлла злобно накинулась на неё:
-Мерзавка, ты, что тут делаешь? Не смей приходить к Юре! Нам и без тебя тошно! Ведь он из-за тебя получил травму и попал сюда. Предупреждаю, прекрати надоедать ему визитами! Чтоб я тебя больше не видела в больнице, а то за себя не ручаюсь.
-А вы что командуете? Это ваша больница? Где хочу, там и хожу, - дерзко бросила Ната.
-Ты, малолетка! – жена Юрия, готовая накинуться на неё, сделала страшную гримасу, её взлохмаченные волосы дополняли портрет взбешённой до предела женщины, - Не доводи до греха!
Взволнованная девушка накинула пальто и пулей выскочила на улицу, опрометью выбежала на заледенелую проезжую часть, гудящая машина ехала прямо на неё. Вдруг, кто-то схватил её сзади и с силой потянул назад. Всё произошло так молниеносно, что Натали не поняла, как очутилась сидя на заснеженном тротуаре. Рядом стоял мужчина лет тридцати пяти и, нагнувшись, помог ей подняться. 
-Успокойтесь, пожалуйста. Всё хорошо, вы не ушиблись? Как вы не осторожны! Вы всегда так перелетаете через дорогу?
-Ой, спасибо большое. Вы просто спасли меня! А может, зря? – грустно пролепетала Наталья.
-Что вы такое говорите! Вы так молоды и красивы! – с улыбкой произнёс он. – Я помогу вам. Давайте знакомиться, меня зовут Игорь. Я работаю анестезиологом в этой больнице.
-А меня зовут Натали, - робко проронила девушка.
-Прекрасное имя! Почему вы такая грустная? У вас что-то случилось? – заинтересованно спросил он.
-Да, мой близкий человек получил серьёзную травму головы, он лежит в вашей больнице. Завтра ему предстоит серьёзная операция.
-А как зовут пострадавшего?
-Юрий Радниченко.
-Вы знаете, сейчас я тороплюсь на работу. Идёмте, я посажу вас в такси, поезжайте домой. В таком состоянии нельзя разгуливать по улице, тем более на холоде. А завтра после обеда, когда у меня закончится дежурство, я смогу вам помочь.
Игорь подошёл к машине и, спросив у девушки адрес, заплатил таксисту и отправил Наталью домой.
Весь оставшийся день Натали чувствовала себя не в своей тарелке: растерянной, уставшей, слабой. Вечером почувствовала жар. Легла в постель померила температуру,  оказалось, что температура слегка повышена. Наташа выпила таблетку и уснула. Утром болело горло, голова. Пришлось не пойти на занятия в университет.  Днём её разбудил  звонок в дверь.
-Сейчас, сейчас, подождите! – крикнула Наташа, накидывая байковый халат. – Кто там?
-Это Игорь, ваш знакомый, - раздался из-за двери приятный голос.
Девушка открыла дверь.
-Ой, здравствуйте. Игорь, а как вы меня нашли? – удивилась она.
-Ну, вы же сами назвали мне свой адрес, когда я вам брал такси.
-Надо же, действительно.
-А я после дежурства сразу к вам. Вот, апельсины для вас, кушайте на здоровье. Хочу вас обрадовать: у вашего друга операция прошла успешно. Я давал ему наркоз. Не беспокойтесь, во время операции все показатели у него были в норме. Сердце у него здоровое. Он ещё до ста лет доживёт.
-Спасибо, вы такой внимательный.
-Наташа, у вас бледный вид!
-Да, заболела, что-то горло и голова болит.
-Температуру мерили?
-Да, вчера была повышенная. Но сегодня - нормальная.
-Вам надо лечь. Сейчас очень опасно болеть. Свиной грипп свирепствует! Слышали сводки?
-Да, знаю. Я уже сделала прививку.
-Всё равно надо лежать.
-Хорошо, доктор. Я уже ложусь, – улыбнулась она.
-Может тебе что-то нужно купить, не стесняйся, скажи, - предложил Игорь.
-Да нет. Большое спасибо, у меня всё есть. Я только вчера ходила за покупками. Ой, какая я не гостеприимная! Может чаю кофе? Вы же с работы, наверняка, проголодались?
-Да, чаю с мороза неплохо было бы. Но сейчас за вами надо поухаживать. Вы, Наташа ложитесь, а я похозяйничаю, если вы не против.
-Наоборот, буду вам признательна.
Игорь пошёл на кухню, приготовил бутерброды,  чай, покормил Наталью. За чаем беседовали о больнице, о профессии врача. Игорь проследил, чтобы Натали померила температуру, только убедившись, что у неё нет жара, он взял у неё номер её телефона, попрощался и ушёл.
Прошла неделя. Наталья выздоровела, начала посещать университет. Она училась на филфаке. Хорошо зарекомендовала себя на курсе. В следующем году ей предстояло писать дипломную работу. Решила снова навестить Юрия. Поехала в больницу после учёбы. И там же договорилась встретиться с Игорем. В больнице лечащий врач Юрия разрешил навестить больного. Наталья вошла в палату. Юрий встретил её холодно.
-Дорогой, я тебе тут соки принесла. Что так невесел? Плохо себя чувствуешь? - взволнованно спросила Ната. – Может врача позвать? 
-Нет, спасибо. Не в этом дело. Мне намного лучше, - приглушённо ответил он.
-А в чём? – спросила Ната.
-Я хочу тебе сказать, чтобы ты не беспокоилась больше на мой счёт. Мы с женой померились. И я не намерен больше из-за тебя выслушивать её гневные упрёки. Так что извини. Пожалуйста, не приходи больше.
Наташа резко поднялась со стула и направилась к двери. Не поворачивая головы, она бросила дрожащим голосом:
-Выздоравливай! Я вам желаю семейного счастья.
 Девушка шла по заснеженному парку, туго соображая, что произошло. «Ну что ж, он так просто отказался от меня… Отверг мою заботу, любовь… Смелое решение, а главное своевременное… А я-то, святая простота, замуж за него собралась! Дурочка наивная. С ними надо ухо востро держать. А то чуть расслабишься, получай удар в самое больное место…»
Тут Наталья издалека увидела знакомую фигуру женщины в кожаном плаще и высоких сапогах. Женщина целовалась с каким-то парнем, явно моложе неё. Это была жена Юрия. Наталья демонстративно прошла мимо целующейся парочки так, чтобы её увидела Бэлла. Глаза жены Юрия расширились как у вороватой кошки во время поедания чужой сметаны. Через несколько минут, она догнала Наталью и мягким движением остановила её.
-Извини,  ты была у моего мужа? – спросила она заискивающим тоном.
-Да.
-Так вот что, птичка, можешь ходить к нему, сколько тебе вздумается. Ему нужно сейчас общение, как отвлекающий фактор, так посоветовал его лечащий врач. Ему скоро разрешат ходить. Только у меня есть условие: не говори ему, то, что ты сейчас видела. Это просто лёгкий флирт. Думаю, что ты до понимания сложных взаимоотношений между супругами ещё не доросла. А сейчас - свободна, - добавила она властным тоном.
- Что ж, благодарю за науку! Но мне теперь ваше разрешение ни к чему. Извините, меня ждёт друг.
Наталья обошла свою обидчицу, и гордо подняв голову, зашагала к выходу из парка. Она почувствовала лёгкость и облегчение, словно гору с плеч сбросила. «Да, я действительно приняла правильное решение! Этот затянувшийся роман с женатым мужчиной меня ни к чему не привёл, а только добавлял проблем. Хватит! Надоело ждать подачек от занятого мужчины. Я достойна большего!»
У выхода из парка её ждал Игорь. Он встретил её с неожиданным подарком – красиво оформленным альбомом для фотографий. Они недолго гуляли, а потом пошли к Наталье домой пить чай с пирожными. За столом Игорь вспомнил, как в детстве он с одноклассниками от нечего делать бросал из окна надувные шарики с налитой в них водой. Вот были взрывы! Повезло, что на голову прохожим не попало. А потом Игорь рассказал ей, что собирается прыгать с парашюта, с инструктором, конечно. И предложил ей тоже попробовать. Она была очень тронута таким неожиданным предложением. Призналась, что это была её давняя, самая сокровенная детская мечта. Сказала, что подумает. Отметила про себя, что Игорь ей нравится всё больше и больше.
В день, когда они собирались прыгать с парашюта, Игорь пришёл за Натальей, а она готовилась к очередному зачёту. Он долго уговаривал её отложить учебники, приводя различные выигрышные аргументы, но она не подалась соблазну.
-Ты, знаешь, я думаю, прыжок с парашюта от меня никуда не денется, подумаешь, в следующий раз прыгну, - отшутилась она.
Игорь совсем не обиделся, а напротив, пообещал сфотографировать свой прыжок. На следующий день после отлично сданного зачёта у Натальи поднялось настроение. Они встретились с Игорем. Он показал ей свои экстремальные фотографии. Наталья твёрдо решила, что обязательно попробует в следующий раз и поедет с Игорем.
-А что ты чувствовал, когда прыгал? Страшно было?
В ответ молодой человек неожиданно страстно поцеловал её в губы. Это было так потрясающе!
-Ты что, с ума сошёл? – мягко пожурила его девушка.
-Да нет пока. Это я попытался тебе объяснить практически, что я почувствовал во время полёта над землёй. Ты на меня не обиделась?
-Нет, дорогой Игорь, я совсем не обижена. Да-да, достаточно понятно и доходчиво! Спасибо за разъяснение. Неужели прыжок с парашюта так похож на первый поцелуй? – спросила она, озорно улыбаясь.
-Да, ты знаешь, много схожего, но в поцелуе меньше риска! Хотя… как посмотреть.
26 Царская кровь
Любовь Казазьянц
"Ни одно море не сможет скрыть цвет моей крови.
Ни один ветер не сможет развеять мои сны."
 (Зов Ктулху)
Левиафан

- На, забери её, прошу! Видишь эту могилу? Сейчас придут слуги царя и замуруют меня живьём за измену мужу. А ребёнка кинут собакам. Спаси мою дочь! Прошу, умоляю! – Чернокожая женщина в золотых браслетах со слезами протягивала мне младенца.
Вокруг в сумраке странные величественные каменные строения. Я, не моргая, уставилась на темнокожую царицу и неосознанно приняла ребёнка в свои объятья. Женщина, звеня браслетами, зарыдала. Её корона скатилась в свежевырытую могилу. – Увидишь, Салима, твой сын выздоровеет, назови её За… - только успела произнести неизвестная царица. И всё исчезло…
На этом и проснулась вся в поту. Страх сковал меня, чувство острой тревоги, не могла пошевельнуться.
Утром рассказала о страшном сне мужу. Моя беременность проходила почти нормально, но анализы были неважными. Врачи предсказывали тяжёлые роды и рождение неполноценного дитя. Я уже собралась делать аборт.
- В больницу не ходи! Будем рожать! – заявил муж, выслушав мой сон.
- А ты не боишься, что ребёнок родится больным как наш Ноам? – дрожащим голосом спросила я.
- Нет, дорогая, с этим ребёнком должно быть всё в порядке. Просто надо сделать повторные анализы.
- Хорошо, милый, как скажешь. Я – с радостью! – согласилась Салима. - И ещё, я вспомнила, что царица, передавая мне дочь, просила назвать девочку особенным именем, но я услышала только первый слог "за." Она ещё пообещала, что если я приму её девочку, Ноам выздоровеет, представляешь!
- Многообещающе! Вот видишь, явно хороший знак… Надо принять эту беременность. Я отвезу тебя на днях в поликлинику, сделаем новые анализы. Посмотрим, может с Божьей помощью с ребёнком всё будет хорошо!
- Ладно, договорились, - целуя мужа, согласилась я.
Время шло.
К нашему удивлению я благополучно родила здоровую дочь. Но когда её поднесли к моей груди, я очень удивилась: девочка оказалась совсем смуглая, хотя мы с мужем имеем светлую кожу. Девочка родилась точно такая же, как мне приснилось. Муж присутствовал при родах, поэтому он ничего не смог возразить, думая, что произошла подмена ребёнка.
Но потом, дома, он стал допытываться, почему ребёнок оказался с кожей цвета киви. Сделали анализ ДНК. Девочка принадлежала к его роду. Он был очень рад и даже горд. Мы назвали её Заава.
Она росла непослушным, своенравным ребёнком, капризничала в одежде и в еде, а когда повзрослела, стала хорошеть на глазах и подружилась с нашими соседками, ела только у них. Мне приходилось приносить для неё еду к соседям. Вещи и бельё моя принцесса требовала каждый день менять. Соседки были пожилыми сёстрами, которые очень привязались к Зааве. Меня она отталкивала. Я долго переживала, но потом смирилась.
Однажды, Заава заявила: "Вы не мои родители! Моя мама была царицей, её руки украшены множеством золотых браслетов, а на голове корона. И родилась я в далёкой стране, где есть огромный каменный дракон и множество дворцов. А отец мой – высокий царь. Я видела, как он сидел на троне, под его руками неподвижные золотые львы. Он нашептал мне, где спрятаны сокровища, его золото. Я знаю место. Когда вырасту, найду его богатства и стану царицей, как моя мама.. мама… мама…" Девочка плакала навзрыд. Я долго не могла успокоить Зааву. Но ведь она узнала мой сон… откуда?
Я очень страдала от её безразличия к нам – родителям, не понимала причины.
В детстве я с родителями переехала в Израиль из  Индии. Здесь познакомилась и вышла замуж за индийца. Мне повезло с мужем, он очень меня любил, оказался чутким и добрым человеком. Наш первенец родился больным, отставал в развитии. Ноам рос красивым послушным мальчиком. Он полюбил свою маленькую сестрёнку. Заава отвечала ему взаимностью, а он терпеливо и внимательно ухаживал за ней.  Когда я родила дочь, ему было 12 лет. Мои дети выросли в любви. Когда ей исполнилось 16 лет, наши соседки старушки переехали в другой город, Заава вначале сильно скучала по ним, но постепенно приняла меня, стала теплее относиться ко мне, даже разрешала обнимать себя, чего раньше не случалось. Я в душе была ей за это благодарна. Со временем Заава поступила в экономический институт. Училась прилежно.
Будучи на третьем курсе, у Заавы появился парень, они собирались пожениться, как вдруг дочь сообщила мне, что в институте готовится группа по обмену студентами с другими странами. Она заявила, что выбрала для поездки Египет и Индию. От неожиданности я вздрогнула и задрожала всем телом. Не знаю, что со мной приключилось в тот момент! Я просила дочь отказаться от этой затеи. Но Заава заартачилась: упрямство с детства – её любимый "конёк". Я поняла, что отговаривать её бесполезно. Она успокоила меня тем, что в их группе едет и её друг.
Через месяц Заава уехала с группой студентов в Египет. Она должна была вернуться домой 25 июля. Дочь звонила мне из Египта. По телефону её голос звучал  радостно. Она с восторгом рассказывала вкратце о поездке в Каир. Но больше всего она жаждала побывать в Гизе, ведь с детства мечтала увидеть пирамиды. Сказала, что во сне общалась со своей матерью - царицей Малати. Та ей призналась, что её муж Шах Джахан заслуженно наказал её за измену, а Заава – дочь придворного. Малати просила передать Салиме огромное спасибо, за то, что  приняла Зааву в свою семью. Заава вычитала в интернете, что Шах Джахан был индийским царём. Поделилась, что их группа посетит в Индии город Агра, радовалась, что увидит дворец Тадж Махал, который построил сам Шах Джахан в память о своей умершей королеве Мумтаз-Махал. Царица умерла при родах их общего четырнадцатого ребёнка. А падишах так тосковал по любимой жене, что решил воздвигнуть величественный дворец. Но это уже произошло после убийства его прежней жены Малати.
Рассказ дочери очень взволновал меня. На следующий день я увидела странный, пугающий моё воображение сон. Находилась в какой-то незнакомой местности с дочерью. Вдруг резко стемнело. Я стала звать свою Зааву. Она не отзывалась. На ощупь я бродила между деревьями. Вокруг темнота. Тут я почувствовала, что куда-то проваливаюсь. Закружилась голова. Открыв глаза, я увидела просторную пустынную залу, освещённая  факелами, на стенах ковры, на полу тоже ковры, разбросаны шёлковые подушки. Внезапно передо мной появилась Заава в белом сари, вся в золотых украшениях.
- Мамочка, здравствуй! Я так счастлива здесь. Наконец я дома и царствую! Пойдём, я покажу тебе свои хоромы.
И снова всё пропало, наступила густая темнота. Я проснулась в поту от нехватки воздуха. Действительно, стояла летняя духота. Я вышла на балкон, но это не спасло. Прошла в ванную, умылась. Посмотрела в зеркало на своё отражение. В глазах – тревога, в голове – тёмные мысли. Я решительно отогнала их. Немного успокоилась. Вернулась в спальню. Тихонько прилегла, чтоб не разбудить мужа. Утром рассказала ему свой сон. Он меня успокоил. А Ноам сказал: "Мама, наша Заава скоро вернётся, не волнуйся! С неё всё в порядке."
Заава действительно позвонила через несколько дней уже из Индии.
"Мама, я видела  великие пирамиды, даже прикасалась к ним, в связи с этим испытала бурю эмоций. Побывала в Агре, видела мавзолей Тадж Махал – архитектурное белое чудо, божественная гармония форм!" Заава восхищалась удивительными историческими памятниками. Мы ей пожелали благополучного возвращения.
Я успокоилась, надеясь на скорую встречу с дочерью. Но… она не вернулась из Индии. Мне сообщил руководитель группы, что моя дочь бесследно исчезла в последнюю ночь перед отъездом из Индии. Её искали весь следующий день, но нашли даже одежды. Я до сих пор не оправилась от этой утраты. Видимо зов царской крови оказался сильнее жизни…