Рыбацкие перегрузы. Глава 10

                10
      В это же время после перегруза ко мне пришел на прием старший тралмастер Лескин. Он жаловался на многократную рвоту типа кофейной гущи, боли в животе в течение двух дней. Выяснилось, что он болеет язвой двенадцатиперстной кишки четыре года.
– В сентябре прошлого года у меня такое уже было, но  прошло, – успокаивал он меня.
– Тем хуже, что такое уже было, – ответил я. – Это означает, что язва углубилась.
      Я установил диагноз: кровоточащая язва двенадцатиперстной кишки, и начал вводить ему внутривенно кровоостанавливающие средства. Делал инъекции витаминов и алоэ. Назначил лекарства внутрь после прекращения рвоты. Таких больных обычно списывают с судна, и я поговорил об этом с капитаном. Тот не отказывал в списании: “Если считаете нужным, пишите рапорт“. Капитан поговорил об этом с больным, и сказал ему, что все зависит от меня. Мол, если я напишу рапорт, то он спишет больного Лескина с судна. Ко мне в амбулаторию прибежала прачка Алла, подруга старшего тралмастера, и стала меня увещевать:
– Ну, зачем вы будете делать человеку зло? Вы ведь знаете, что на берегу сейчас безработица, а он вернется домой ни с чем. И, тем более, у других рыбаков тоже больные желудки, но они к вам не обращаются.
– Вся беда в том, – ответил я, – что мы, медики, не знаем место расположения сосуда возле язвы в данный момент. И, если он рядом с ней, то может сильно закровоточить, при ее углублении. И неизвестна в данный момент глубина язвы. Может там осталось всего немного для ее прободения. И тогда что? Где операцию сделать? Говорите, что всего сутки ходу до Лас Пальмаса. А больной может за несколько часов умереть, если давление крови упадет до нуля. И, поверьте: ни один хирург не оставил бы на промысле больного с внутренним кровотечением за неимением
условий для операций. А я, тем более, терапевт, а не хирург.
      Следом за прачкой вошел Лескин, и опять последовали его заверения в том, что все будет в порядке:
– Я ведь себя знаю!
– О таком случае я обязан уведомить медсанчасть, – ответил я. – И, если мне разрешат оставить вас здесь (в чем я сомневаюсь), то я оставлю вас здесь и буду
лечить.
      Через полчаса я отнес радисту радиограмму, сообщая в ней о данном больном и его отказе списываться с судна. Также попросил консультации с берега по дальнейшему лечению больного.
      На следующий день пришел ответ из медсанчасти.Этот ответ меня очень устраивал. Предложено продолжить кровоостанавливающее лечение до трех дней.
Также предложено продолжить прием желудочных средств. Показано списание с судна. Это значит: списать по моему усмотрению. Я решил, что ничего опасного уже нет.
      Меня вызвал к себе капитан. Я сообщил ему об улучшении состояния больного и показал ответную радиограмму. Капитан вызвал в кабинет старшего тралмастера, и подал ему полученную радиограмму.
– Вот ответ на запрос о вашем здоровье, – сказал он.
      Старший тралмастер прочитал бумагу и покачал головой.
– Ну, зачем вы послали этот запрос? – спросил он меня.
– Такая у меня работа. На все случаи внутреннего кровотечения проводится консультация по радио. Я ведь у вас не спрашиваю о вашей работе, как что делать.
– Вот пьянствуете, пьете самогон, и сами себе хуже делаете, – повысил голос капитан. – А потом вози вас в Лас Пальмас в госпиталь, теряя время и деньги.
– Да не пил я ничего, – оправдывался больной.
– Вы кого вздумали обманывать? Я что тупой? – горячился капитан. – Списывайтесь на попутное судно “АтлантНИРО“.
– Да это же вы мне приговор подписываете, – выдохнул покрасневший Лескин.
– А зачем мне такой старший тралмастер? Что с вами, что без вас. Доктор, выйдите.
      Я покинул кабинет капитана. Через полчаса я увидел довольного старшего тралмастера. “Наверное, капитан оставил его на судне после заверения больше не пить“, – подумал я. Затем я зашел в каюту к матросу Павлову. Меня удивило, что его нога снова была чуть припухшая. Я велел ему не ходить.
      На следующее утро матроса Павлова в каюте не было. Один из его соседей сказал, что Павлов на вахте. Я был очень удивлен таким самовольством, и вызвал больного в амбулаторию. Через несколько минут Павлов вошел ко мне в кабинет. Он слегка хромал.
– Кто вам разрешил идти на работу? – спросил я.
– Я чувствую себя лучше, и потому захотел помочь своей бригаде.
– Но вы же на больничном листе, – ответил я.
– На каком больничном? – удивился больной матрос.
– А вы как думали? Пролежать вот уже неделю и без больничного? Правда, я забыл дать вам подписать корешок о его получении, но это дело поправимое. Если
больной ложится в стационар, то ему тоже дают больничный не сразу, а после выписки. Подпишите.
      Немного помедлив, больной подписался.
– С больничным мне будет “труба“, – сказал он. 
– Не понял вас.
– Мне за эти дни могут не выплатить валюту.
– Здесь всё зависит от настроя вашей бригады, а также от старпома.
      Нога у больного была снова отечная. При надавливании на кожу оставалась вмятина.
– Вот видите, – упрекнул я больного. – Теперь надо начинать всё сначала. Больше не ходите на работу, а лежите в каюте и прикладывайте холод.
      Я наложил на голеностопный сустав 8-образную повязку и отправил больного в каюту. Затем позвонил старшему тралмастеру, и упрекнул его в допуске больного к работе.
– Да ведь я не знал, – оправдывался Лескин. – Он вышел на работу, и я подумал, что всё в порядке.
– Надо было у меня спросить.
– Так ведь старпом разрешил ему легкую работу.
– Разрешает здесь врач, а не старпом.
      Затем я позвонил старпому и технологу с теми же упреками.
                (продолжпение следует)