И через год и двадцать лет спустя

Реанимация из "сборника воспоминаний выпускников", 2006 год.

 
 С той поры уже прошло больше лет, чем нам было тогда. Пятьдесят студентов – первокурсников «образца 1983 года» поступили на факультет агрохимии и почвоведенья (так он тогда назывался).
 В то далекое, теперь уже время, когда в коридорах 6-го корпуса ещё стояли в стеклянных шкафах чучела животных (Почему – то чаще диких, а не домашних).
 Этот загадочный и необычный лабиринт вспомогательных лестниц, пронизывающих здание в самых непривычных местах. Теперь их уже всё равно, что нет – ещё при нас все они, одна за другой, обросли замками и как бы исчезли из глаз.
 Исчез из корпуса и сам факультет, перешедший в новый корпус на Ленинградском шоссе. И даже та часть корпуса, в которой он был – капитально отремонтирована и сдана в аренду. Осталась только память о скрипучих паркетных полах, о стоящем в уголке коридора красном сломанном автомате «газ - вода» (Теперь такой можно увидеть разве что в гайдаевской кинокомедии!), о висящих в коридоре больших круглых вокзальных часах. О высоких и светлых окнах лаборатории, выходящих на Коминтерна (теперешняя Оранжерейная улица). Но остались хотя бы львы у главного входа. Они пережили и взрыв гранаты в ребячьих руках в 1946 году, пережили и перестройку. Они переживут и нас.   
 Группа № 911 «несла потери». До выпуска дошла едва ли не половина первокурсников. Не всех из потерянных на нашем пути уже держит память. Таня Плетнева, Абурашид, Лаврецкий, Любка Ракетская… я помню о вас!
 Наше студенчество пришлось на самый разгар перестройки. Наш курс оказался во многом «первопроходцем новых систем и методик обучения». Как не вспомнить лекционный курс Дмитрия Юльевича Ступина по органической химии! Нам рассказывали, что тогда он сравнялся по учебным часам с курсом ЛГУ. А с каким ужасом выходили мы с первых его практических занятий: «Зверь!». Но через пару недель – мы, как и все пришедшие до нас и после нас – понимали: Дмитрий Юльевич может по – настоящему напугать, но никого не обидит. Никогда. И страх перед ним быстро сменяла глубокая любовь и уважение, живущие в нас до сих пор.
 С Людмилой Николаевной Александровой наш курс встретится не успел. Мы застали только похороны да рассказы о ней преподавателей и старшекурсников. Но на нашу долю щедро осталась память о нашем Максимыче – Александре Максимовиче Пупкове. 
 Помню, как вместе с ним я опоздал на последний автобус на Гобжицы (1986 год, третий курс, наша учебная практика!) Постепенно темнело, и мы вдвоем, с рюкзаками и разговорами – считали километры по пустому шоссе до лагеря. Восемь с половиной минут на каждый. Его неиссякаемый оптимизм заражал, заводил всех, оказавшихся рядом с ним. Сильным, честным и красивым человеком он остался в памяти знавших его…
 Там больнее и невероятнее было узнать о его смерти. Скоротечный рак легких сжег его буквально за полгода.
 Было хорошее, было плохое… Была жизнь. Иногда не простая. Многое понималось (да и сейчас только понимается!) слишком поздно. Понимание многих вещей дала производственная практика. Но для реализации этого понимания оставался только 5-й курс, на котором уже почти ничего нельзя было изменить. Я оставался и остаюсь при мнении, что обучение должно быть максимально приближено к практике. Думаю, что если бы нас прямо после первого курса кинули в поле… Хотя бы рабочими в состав полевой группы по агрохимическому обследованию (Дело, которому я отдал чуть ли не полтора десятка лет жизни!). Так вот, на 2-й курс пришла бы половина или даже треть поступивших на первый курс. Но вот эта треть – очень точно и конкретно знала бы зачем и для чего она учится в ВУЗе.
 Ведь, по большому счету, только через эти пять лет до выпускника доходит истинный смысл высшего образования: оно всего лишь учит человека учится самостоятельно. Всю оставшуюся жизнь…   
 В агрохимическую службу я попал через два года после получения диплома. Между бытностью студента – выпускника и полевика агрохимической службы лег отдел клубнеплодов ВИР имени Вавилова и отдел биотехнологии объединения «Белогорка». Работы по выявлению в Коллекции Вавилова эндемиков, устойчивых к возбудителям фитофторы и Черной Ножки, подготовка раствора заданной концентрации возбудителей.. Склеротиния клевера, питательные среды, меристемное размножение. Автоклавы и ещё раз автоклавы…   
Но в науке я не задержался – меня достала убогость наших лабораторий в сочетании с недостаточным (как нам тогда казалось) уровнем жизни российского ученого. Как сейчас помню хождение по обоим этажам отдела в поисках необходимого для работы длинного пинцета и убивающее ощущение желание сделать дело и не возможностью это желание воплотить.
 Так, с третьего апреля 1990 года и на многие годы жизни содержанием этих лет стало «полевое агрохимическое обследование сельскохозяйственных предприятий Ленинградской области».
 Полевики. «Наши ноги и челюсти быстры». За летний солнечный день при работе в поле неопытный человек может потерять 2-3 килограмма веса. Тема для диссертации «К вопросу о влиянии представителей отряда diptera на производительность труда при полевых работах». Тяжелая работа, дающая тем не менее относительную финансовую независимость. И свобода – полная свобода и независимость от всего и всех. Десятки и сотни километров до начальства, перед которым ты отвечаешь только честно сделанной работой. И не каждую неделю. Сам себе директор и завхоз, бухгалтер и повар, охрана и рабочий.
 Годы и поля летели незаметно. И так же незаметно стал я «ветераном отдела», класс и профессионализм которого был всем очевиден. Пятнадцать – двадцать километров день, полторы тысячи за сезон. Очень не многие выдерживают в полевом отделе больше 3-4 лет. Я провел тринадцать полевых сезонов. Я работал почти в половине всех хозяйств области, иногда по второму и третьему разу. Во всех семнадцати районах области.
 В 1998 году трагически погиб директор Ленинградской областной станции химизации Григорий Романович Лисин.Человек по – своему выдающийся, Романыч ушел в самом разгаре больших дел, слишком многое не сделав и не завершив. В его манере общения с сотрудниками был хорошо виден оставшийся с молодых лет опыт работы школьного учителя. Он умел внушить уважение и доверие к себе и своим решениям. Его смерть потрясла многих и странно, что прозвучавшее на панихиде предложение присвоить его имя станции химизации забылось и затерялось в делах и заботах. Пользуясь случаем, напоминаю всем о прозвучавшем тогда пожелании.
 «Полевик – это всегда обостренное чувство собственного достоинства». С годами я перерос рабочее место. Перспектива в организации у меня отсутствовала. Существующее положение вещей не оставило для меня места в закостеневшей, стареющей организации. Пришло время других путей и новых решений. Осенью 2001 года я  был «вынужден добровольно уйти» из ГУЦАСа в свободное плаванье.
 Под занавес моего Поля мне довелось поработать в составе Новгородской агрохимической станции: летом 2002 года я участвую в агрохимическом обследовании Боровичского района. После я в составе геодезических партий ПО «Аэрогеодезия» участвовал в кадастровой сьемке в Ханты-Мансийском АО и на Кольском полуострове. Но и это оказалось только этапом на пути к главному.   
 Определенное тяготение к литературе и истории проходило через всю мою жизнь. Но только после сорока жизнь сложилась так, что и то и другое слилось в одно и стало профессией. Государственные бюджетные организации потеряли меня навсегда. А я начал профессионально писать о истории русского флота. «Жили хотя и трудно, но все же рождались книги».
 Первая из них – «Эскадренные миноносцы типа «Форель»» - вышла в прошлом году. Моим основным рабочим местом стал читальный зал РГА ВМФ Российской Федерации. Жизнь продолжается.
 В заключение я скажу, что не могу, да и не хочу, по пример многих – назвать студенческие годы «лучшими годами своей жизни». Это конечно же, не так. Время для этих «лучших годов жизни» ещё не пришло. Самое интересное только начинается.   

Прошло ещё 12 лет…
Надо писать вторую часть:-)))