Кто-то Кому-то. Глава 11

Глава одиннадцатая



Гриша грузчик проживает в комнате коммунальной квартиры. И нечего тут удивляться! Да две тысячи шестнадцатый год на дворе. Да, коммуналки есть, и всегда будут радовать и в восхищении раскрывать глаз баловня судьбы нечаянно забредшего туда. Скоро в коммуналки будут пускать, как в музеи за деньги, и устраивать ночь коммуналок, как  в городах над всеми нами поставленными, где устраивают ночь музеев. Городов немного. Раз, два и три. Названия высоко стоящих городов всем известны сызмальства. Известны и другие их названия те, что за глаза. Мама, папа и интеллигенция та, которая не уехала на чужбину, но разглядывает её во все окуляры всю жизнь.
Гриша в комнате один. Гриша не может находиться с кем-то. Ежедневное поглощение спиртного, дало Гришиному телу, как медаль повесила, некую душистость непереносимую даже им самим. Как же Галина Антоновна? Галина Антоновна одна с Гришей в комнате не находится никогда, это правило. Что бы получить свежие овощи и фрукты, Грише достаточно зайти в прихожую своей пассии и выложить принесённое на пол. Когда Гриша приносит подношения, он же с работы, а на работе ни-ни. И находится Гриша в предвкушении выпивки у себя в коммуналке, и задерживаться у Галины Антоновны, тем самым отдаляя момент вливания в себя целительной влаги, нет ни каких сил. Конечно, бывают дни без спиртного, редко, но бывают. В эти дни Гриша посещает общественно городскую баню, народную парикмахерскую и естественно Галину Антоновну показать себя чистого духом и телом. Посидеть с ней на скамеечке у подъезда, пощелкать семечки, чтобы не только одна Галина Антоновна, но и выходящие и входящие соседи видели его таковым. Всё как у людей. Сейчас модны гостевые браки. Мол, пришёл и ушёл. Попробуй, скажи про Гришу, что он без женщины, да и Галина Антоновна оказывается при мужчине.
И так, Григорий проснулся. Оно конечно хорошо, кто рано встаёт тому Бог даёт. Бог дал. В голове хронического алкоголика засветилась малюсенькая щелочка. В неё скользнула мысль и появилась картинка. Стол Вероники Павловны, заставленный недоеденными яствами и не вполне пустой бутылкой. Это красивая бутылочка коньяка. На что коньяку стоять на столе Вероники Павловны, она не из пьющих баб. Ещё выльет с дурру, или отнесёт Семёну Фёдоровичу, ведь это он коньяк покупал. Самая, что ни на есть подходящая для женщины причина посетить старичка интеллигента без приглашения, а уж сходить к нему она хочет, как пить дать хочет. У Гриши желания другие, он пить воды не хочет, он выпить коньячку хочет и его бесит недосягаемость желаемого.
Пока все эти мысли мелькали в голове требующей похмелья, грузчик Гриша встал с постели, дёрнул за один конец одеяла, потом за второй. Про третий и четвёртый угол одеяла забыл потому, как тело Гриши заболело так, что вспомнил Гриша свой невежливый уход из квартиры Вероники Павловны через окно и падение на покатую крышу подвального помещения. Ну и что, что больно, зато есть уважительная причина, явится к Веронике Павловне без приглашения, с утра для опохмела. Одевался Гриша медленно, с передышками, кряхтя и краснея лицом. В зеркало разглядел себя. Лицо целое, это хорошо. Внешний вид, он главный в деле похмелья у такой интеллигентной дамы, как Вероника Павловна. И пошёл. Только вот с каждым шагом Грише становилось худо и худо. Где болит? Да всё болит. До дома подружек дошёл. На лавочку задом приземлялся медленно, медленно, сел боль стрельнула внутри так, что вставать не захотелось. Замер Гриша, как змея кобра подле жертвы на лавочке, застыл. Кто-то вышел из подъезда, поздоровался, постоял, ожидая ответа на приветствие и, прошёл мимо. Гриша даже белками глаз не мог шевелить. Холодным потом покрылся весь, капельки пота по спине ползти стали одна за другой. Щекотно так.
-Григорий Петрович! На вас лица нет. Что с вами?-
Это Семён Фёдорович вернулся, уж очень не понравился ему состояние Гриши сидящего на лавочке.
-Болит.-
Слабо шевельнулись губы грузчика.
-Где? Если говорить трудно, покажите рукой.-
-Не могу.-
Окно Вероники Павловны распахнулось. И это осенью. Лебяжьим движением рук старушка стряхнула крохотную кружевную салфетку, и представьте себе, увидела вчерашних гостей, мужскую их половину, так неожиданно знаете. Выходит, Семён Фёдорович прошёл мимо её двери, и это после всего, что между ними было?! Казалось, женщина просто обязана после такого кощунства закрыть окно, но только не Вероника Павловна. Я бы тоже не закрыла. Но вот что делать Веронике Павловне, мужчины её не заметили, а кликать, их гордость не велит. Она сознательно роняет салфетку. Женщина уверена, что мужчины поднимут её и принесут. Салфетку ветер прижимает к шершавой стене дома. Старушка метнулась назад в квартиру, и через мгновение появилась со шваброй. Стала приноравливаться, что бы шваброй отцепить тонкое кружево салфетки от стены дома. И было уже естественным то, что она громко стучит шваброй о стену, о металлический подоконник, ведь человек пытается исправить свою оплошность. Семён Фёдорович поднял глаза, оценил ситуацию.
-Сейчас же прекратите это делать! Вы уже по пояс в окне!-
У старушки сладко защемило сердечко. За неё бояться, о ней беспокоятся! А по-другому быть не должно, ведь за девочками глаз да глаз мужской нужен.
-Моя салфетка…-
-Я достану вашу салфетку. У Григория Семёновича кажется инфаркт.-
-Ну а сколько пить можно. Вызываю скорую помощь.-
Обычным и тёплым голосом произнесла Вероника Павловна. Семён Фёдорович спрятал в карман куртки телефон. Гриша заворочал белками глаз, да с таким негодованием. Какая скорая помощь, какой инфаркт, когда на столе Вероники Павловны, он точно помнит, стоит не допитая бутылочка коньяка. Примет на грудь благородного напитка, оно как лекарство, его и отпустит.
-Терпите. Сейчас разработана специальная терапия в реанимации на такие вот случаи. Снимают и первый, и даже последующие инфаркты. Дышите не глубоко, ровно. Не волнуйтесь, вы не один.-
Скорая помощь приезжает по-разному, но когда предполагаемый диагноз инфаркт, время прибытия сокращается, чуть ли не вдвое. Фельдшер и водителем безуспешно пытались положить больного на носилки. Грудь пронзала жгучая боль. Кардиограмму делать нечем. Кардиологическое отделение в больнице номер три по Циолковской улице рядом. Успеют, довезут! Главное больному ножками дойти до машины. Накололи несчастного лекарствами, тому стало как легче, и ножками он своими дошёл, до машины скорой помощи скорбя о бутылочке коньяка. Машина медленно ползла вдоль дома мимо глаз Вероники Павловны. Вот её и не стало.
-А куда это вы Семён Фёдорович?-
-За творогом.-
-Какой предпочитаете?-
-Кубанская бурёнка, два с половиной процента жирности.-
-Мне возьмёте?-
-Всенепременно. Салфеточка ваша сама упала.-
Семён Фёдорович прошёлся вдоль дома по палисаднику, поднял салфеточку и положил в карман. Помахал рукой Веронике Павловне, велел закрыть окно и пошёл в магазин.
Только Вероника закрыла окно, тут же сообразила, что Галина Антоновна ничего не знает о Грише и с ним приключившимся. Необходимо позвонить подруге.
-Дома?-
-Дома.-
-И ничего не знаешь?-
-Нет.-
-И сердце не ёкает? Если стоишь, сядь.-
-Сейчас же говори, что случилось!-
Вероника Павловна в деталях и в подробностях рассказала о Грише. Слегка соврала, для собственного сердечного тонуса, а это не считается, что Семён Фёдорович вывел её для утренней прогулки во двор, а на лавочке Гриша сидит окаменелый весь. Фельдшер из скорой помощи предположил инфаркт, и повезли Гришу в третью больницу. Выслушала подругу Галина Антоновна и вздохнула:
-А сколько ж пить можно.-
-Не дай Бог чего нехорошее с ним случится, дыра в нашем бюджете большая окажется.-
-Да. Фрукты да овощи, они сейчас кусаются.-
-Говоришь гулять водил с утра? Ночевал?!-
Галина Антоновна решила больше  о Грише не говорить. Гриша мужик крепкий, оклемается, позвонит. На вопрос подруги Вероника Павловна не ответила сразу, взяла паузу. Глаза закатила, ножкой в тапочке болтает. Только собралась произнести в телефон пред дыханием - да ночевал…
-Ну, понятно. Зачем это тебе?-
-Для тонуса.-
Озлилась Вероника Павловна.
-И как тонус?-
Вероника Павловна не посмела дальше развивать фантазию, уж больно голос у подруги был всевидящий.
-А что, обязательно с тонусом? Мы отдыхали, друг другу о себе рассказывали. Молодость вспоминали.-
-И то верно. Мать только схоронил.-
Обоим женщинам стало отчего-то неловко.
Если следовать наитию воробышка, то Вероника Павловна, вспыхнувшая как свеча, от влюблённости сына, должна нести огонь влюблённости людям её окружающим. Что-то не просматривается это явление ни в ком, кроме самой Вероники Павловны. Быть может, чудо посланное Богом идёт на убыль, или чудо имеет собственный вкус, и люди окружающие Веронику Павловну ему не симпатичны. Об этом узнаем чуть позже.
А пока Вероника Павловна живёт в ожидании чуда, ею же и придуманного. Выдуманный поклонник скоро должен вернуться из магазина, и занести кружевную салфеточку. А она болтает по телефону с подругой, вместо того, что бы заняться собственной внешностью. Кровать вон ещё не прибрана, окно требуется открыть на проветривание, в квартире стойкий запах вчерашних угощений, особенно редьки. Штора отодвигается, окно распахивается в тот момент, когда Семён Фёдорович подходит к подъезду. На звук открываемого окна старичок поднимает голову, видит соседку.
-Салфеточку протолкну в почтовый ящик, всё равно стирать и вас не побеспокою.-
-Хочу напоить вас чаем.-
-Я уже завтракал. О Григории Петровиче известия есть?-
Вероника Павловна улыбается в окне и мысленно называет Семёна Фёдоровича упрямым стариком. Ножкой о пол пристукнула с досады.
-Этот вопрос к Галине Антоновне, Гриша не мой мужчина.-
Женщина дала знать, что у неё мужчины нет. Семён Фёдорович уловил в голосе соседки злые нотки. Ему это знакомо, жизнь прожита длинная.
-Вы друзья. -
Вероника Павловна поняла, что попала впросак.
-В больницу рано звонить.-
-Вы правы. Позвольте вечером зайти и узнать о самочувствии Григория Петровича.-
-Позволяю.-
В конец рассердилась и расстроилась женщина, прикусила губку, превратилась в старушку и почувствовала это и расстроилась ещё больше. Забыв закрыть окно, побрела старушка в кровать. Присела на середину её, опустила плечи, сгорбилась, задумалась. В рассерженной головке перемешались мыслимые и не мыслимые варианты, заставившие кавалера пройти мимо её квартиры со свежим творогом. Творог был бы, кстати, к утреннему чаю. Обидно как. Повалилась боком на кровать и затихла. Звонок в дверь сердито ударил по ушам, квартира буквально заполнилась звоном. Галину принесло не вовремя! Хотела полежать, поплакать и, легче стало бы. А тут вставать надо, идти и открывать дверь. Шелестя тапочками по полу, дошла до двери. В глазок не посмотрела.
-Что с вами Вероника Павловна?-
За дверью стоит Семён Фёдорович, в руках пакет с двумя пачками творога и кружевная салфеточка. Призабыл человек о твороге им обещанным женщине, да вовремя вспомнил и вернулся.
-За Гришу испугалась. Вы творогу не принесли. Салфетку жалко.-
Вышла из положения хозяйка квартиры и на этих словах последние силы женские израсходовала. Заплакала. О себе заплакала, наверное, и о Грише тоже. Кто женскую душу поймёт с утра да в таком возрасте.
-Да разве ж можно так себя изводить! Григорию Петровичу врачи обязательно помогут. А творог вот он.-
-И салфеточка?-
-Вот она салфеточка.-
-И чаю попьёте?-
 Вероника Павловна хлюпает носом, в воротник халатика, прячет влагу из носа. Мужчина молчит. Подъездный сквозняк уносит из квартиры женские мечты и желания.
-Хорошо, посижу с вами.-
Ничего в мире бесследно не исчезает. Сквозняк утащил за собой женские фантазии из квартиры Вероники Павловны в подъезд, они цепляются за разодранный котами кожзаменитель на двери Галины Антоновны в тот момент, когда она решила пройтись пылесосом по коврику у двери. Раскрыла широко дверь, что бы удобно орудовать щёткой от пылесоса, да зашлась душа в немой тревоге за Гришу. Инфаркт не шутка. Вдруг помер! А она не знает. Или помирает, а рядом никого нет, слово последнее сказать не кому.
Бежит пожилая женщина по улице, как молодая, мимо вереницы свадебных салонов и ЗАГСА Ворошиловского района, мимо нелепого здания «Меркурий» у площади Чекистов, заворачивает и по прямой вдоль супермаркета «Радеж», налоговой полиции, поликлиники и прямо в больницу. Зашлось дыхание, присела на диванчик в холле приёмного покоя. К ней подошли, спрашивают, а кроме того, что Гришу зовут Григорием Петровичем, ничего не знает. Знает что инфаркт, что увезли в реанимацию. Медсестра ушла навести справки о нём. Галина Антоновна осталась ждать и дождалась.
-Такого в реанимации нет.-
-Может в морге уже.-
Предположила другая медицинская сестра. Буднично так.
Галина Антоновна похолодела. Вот беда! Спасибо даже не успела Грише сказать за принесённые вчера овощи и фрукты. Какая жизнь не предсказуемая.
-Может в другую какую больницу отвезли?-
-Сегодня четверг, со всего города в нашу больницу везут.-
Стены и потолки приёмного покоя качнулись и поплыли вокруг Галины Антоновны. В глазах  затуманилось и сквозь этот туман прямо на неё по коридору, держась рукой за стенку медленно и осторожно переставляя ноги, двигался Гриша. Он двигался, она его разглядывала без эмоций, потому как самой до себя. Головокружение, шум в ушах, туман в глазах стал рассеиваться. Гриша проковылял мимо, и вроде как у него одной руки не было. Она проводила его глазами. Выходит Гриша живой. И стало легче. Кряхтя, поднялась с диванчика, побрела вслед за ним. Во дворе больницы Гриша остановился, запрокинул голову, небо осеннее разглядывает, прохладным воздухом осени грудь наполняет, в палате больничной воздуха не было вовсе. Меж берёз и сосен хмуро бродит осень! Завертелась пластинка в голове пожилого человека, зазвучала музыка и слова песни Антонова времён Гришиной молодости. И сладко и горько на душе. Сладко щемящего больше. Галина Антоновна доковыляла до Гриши, остановилась и тоже занялась поглощением прохладного воздуха осени.
-Ты что ль Галя?!-
-Ты где был покойник?-
-То алкаш, то покойник. Теперь инвалид я временный, ребро у меня сломалось, чуть лёгкое не проткнуло. Вправили. Руку примотали к груди, как запеленали. Сбежал я.-
-И куда инвалид бежит?-
-Ты не поверишь, к тебе. Как сказали что инфаркта нет, думаю тебе сказать надо, вдруг испугалась.-
Стоят, друг против друга два пожилых человека в прохладе осени, зябнут после пережитых волнений, смотрят друг на друга и как в первый раз видят. Гриша единственной рукой притянул Галину к себе, та оседает на его груди трепетно и начинает рыдать обильными слезами, вытирая нос и слёзы о мужскую рубашку. Ткань впитывает и холодит мужскую грудь.
-Лежать тебе теперь надо, меньше двигаться. Кальций пить нужно усвояемый, обезболивающие уколы делать.-
-Во-во, врачи тоже так считают. Дома лежать буду.-
-Где же тебя угораздило?-
-На работе конечно. Поднял, помню что-то неловко, внутри как хрястнет.-
По двору больницы в сторону шлагбаума медленным шагом идут старик и старушка, но они так не считают. Осень так не считает тоже. Осень приходящее и уходящее  явление в природе, ей ли не знать о человеческих отношениях, так же приходящих к людям и уходящим от них не просясь, как волны прибоя, отмена которых никому не подвластна.
-Выходит гостевой брак отменяется.-
 Задался вопросом счастливый Гриша, разглядывая счастливыми глазами снующую по квартире счастливую Галину. Больной возлежит на застеленном чистым постельным бельём диване в квартире Галины Антоновны. Диван счастлив, наконец-то им воспользовался кто-то другой кроме хозяйки. Гриша улыбается предметам в комнате, будто он в первый раз здесь. Хорошо у Гали, красиво, чисто всегда, окно блестит, смотреть на него приятно, и плавится мужское сознанье в предчувствии сладкого сна, после перенесённых страхов. И засыпает.
Хозяйка заглянет в комнату, увидит спящего Гришу и удивится. Лица спящих людей меняются, изменилось и лицо спящего грузчика, оно стало приятнее глазу и сердцу женскому. Задумалась женщина, если подстричь Гришу у хорошего мастера, одежду купить качественную, он ещё и иностранца Вероники переплюнет. Выходит не ослабла сила воробышка делать людей счастливыми. Ещё два человека обрели друг друга. Галина Антоновна сварит суп, в пароварке приготовит котлет из фарша щуки, она знает, днём сон больного человека короток.
Вечер принёс в город дождь. Дождь принялся шептаться с городом. Грустно шелестел о подоконник и окно Семёна Фёдоровича. Отражение человека на стекле омывал дождь. Прохожих на улице мало. Каждая капля дождя вобрала в себя свет витрин и фонарей вечернего города, и сверкал город, раня зрение старика. Блестит за окном всё, что мокрое, а мокрый весь город.
Подошло время вечернего визита. Семён Фёдорович красиво уложил мытые кисти винограда двух сортов по тарелке из сервиза «Богемия», полюбовался немного и предстал с живописной ношей перед дверью капризной Вероники Павловны. На двери записка. В записке приглашение Семёну Фёдоровичу зайти в квартиру Галины  Антоновны. Придётся идти. Семён Фёдорович пошёл и предстал с живописной тарелкой у двери Галины Антоновны. Дверь тут же открылась, без звонка и стука.
-Здастье вам. Проходите.-
Галину Антоновну было не узнать. Вот ведь бывает, неблагоприятные события, так благотворительно отражаются на внешности и настроении женщины. Свежа, легка, улыбчива. Что совсем не скажешь о фантазёрке Веронике Павловне, совсем другая она сегодня. Она позавидовала больному Грише, за ним так заботливо ухаживала её подруга.  Взбалмошная старушка завернута в пуховую шаль специально, так выразительнее будет выглядеть роль нежданно нечаянно приболевшей женщины, сидит на стуле и в сторону гостя глаз не кажет. Приболевшие женщины требуют особого к себе внимания, не поднимая глаз, не раскрывая рта, ведь по ней и так видно, что человек немощен и нуждается в опёке и сострадании. Чем заболела женщина? Собой захворал человек. Осенний бал и обильное застолье сгустила желчь в печени и желает пролиться на чью-то голову. На чью? Гриша временно инвалид, Галина сама любезность, сын занят новой избранницей, и даже по телефону его не достать, а интеллигентный старичок получил роль первого любовника, с которой не справляется. Досада.
-Добрый вечер Вероника Павловна.-
-Мне нездоровится.-
Стягивая у горла пуховую шаль, вместо приветствия оповестила мужчину женщина.
-Добрый вечер Григорий Петрович.-
-А я ребро сломал.-
Отозвался с дивана забинтованный грузчик.
-Нельзя оставлять открытыми окна.-
Пожурил Веронику Павловну Семён Фёдорович, и на него тут же пролилась женская желчь.
-Нельзя осенью заводить новые знакомства.-
-Новые знакомства круглый год приятны.-
-Я вам приятна?-
Выстрелила вопросом Вероника Павловна в Семёна Фёдоровича и не убила. Она не знает, что интеллигентный старичок убит давно, с юности убит первой любовью. Убитые любовью в юности люди однолюбы на всю жизнь. Им не мешает это жить, работать, увлечься кем-то, и не единожды. И не то что бы первая любовь камнем висела на шее, руках и ногах человека, вовсе нет. Человек живёт как все, но в закромах сердечных горит огонёк памяти, время от времени ласково трогает языком  уже не обжигающего пламени душу и возвращает в детство.
Галина Антоновна замедлила бег вокруг стола, Григорий Петрович навострил уши, вопрос Вероники Павловны «Я вам приятна?» выходил за рамки дозволенного в их возрасте.
-Вы мне приятны. Какой предпочитаете виноград, зелёный, красный?-
-Виноград для больного.-
Укусила взглядом  старичка интеллигента Вероника Павловна.
-Вам нездоровится тоже, вы только что об этом говорили.-
-Вероника Павловна кончай лепить девочку. Он с луны, ты с марса, не сойдётесь.-
Донеслось с дивана. Это Григорий Петрович вынес вердикт ровным, родительским голосом.
-Думаешь?!-
Пискнула вздорная старушка, и прониклась к грузчику дочерним чувством. Душа её зашлась жалостью к себе. Мотыльком слетела с кресла и мотыльком опустилась на край Гришиного дивана, женщина нуждалась в сочувствии.
-Думать тут нечего, видно как в стёклышко.-
Спина старушки выпрямилась строго и торжественно как при исполнении гимна страны. Семён Фёдорович почувствовал мурашки на спине. Взгляд новой знакомой незнакомки пал на грудь камнем холодным. Актриса! Ей нужен зритель в темноте перед собой, красивая подача себя и своих эмоций окружающим. Слова и ложь и истина одновременно. Цель - сорвать аплодисменты.
-Подайте  ваш виноград мне и больному тоже.-
-Так его…-
Захохотал больной, руками обхватил себя и затаил дыхание. Оказывается больно смеяться-то.
Семён Фёдорович подал, для этого ему пришлось подойти к дивану. Не почувствовав мужской солидарности со стороны Григория Петровича решил покинуть квартиру Галины Антоновны, любым способом. Но раздался звонок. Квартира стала наполняться женскими возгласами, чмоканьем губ, смехом, суетой хозяйки и трепетным томлением в груди в предчувствии. Чего? Так кто ж знает на сию минуту. И минута прошла, и зажгла свет в конце тоннеля, по которому наш старичок начнёт двигаться душой и памятью сердечной, что бы что-то и кого-то вспомнить.
В комнату вошла женщина, согретая радостью встречи с приятельницами и тёплым приёмом. Сияющей улыбкой и глазами посмотрела на Семёна Фёдоровича. Вся такая знакомая, знакомая, родная и совсем, совсем неизменившаяся, совсем. Детство в нашей памяти не меняется.
-Добрый вечер!-
-Больной здесь.-
Заявил о себе Григорий Петрович с дивана и помахал гостье ручкой.
-Значит, это вы напугали всех инсультом, оказавшимся переломом ребра. И как вас угораздило и где?-
-На работе. Рабочие мы.-
-Я Тоня. Антонина. Вы Григорий, а вы Семён. Подружки болтушки разболтали.-
Гостья шагнула прямо из прошлого и села на диван  в действительности рядом с Семёном Фёдоровичем одноклассницей с параллельного класса. Восьмой, девятый и десятый классы вздыхал о ней, мечтал о ней, но обладательница самых красивых глаз в школе никогда на него не смотрела. Юный воздыхатель был ниже ростом, в веснушках и имел круглые щёки. Щёки нравились маме, бабушке, всем родственникам и соседям. В восторг приводили девушек брата. Потому, во взрослой жизни круглые щёки закрыла аккуратная бородка с медным отливом, сейчас аккуратно поседевшая вместе с волосами на голове.
Дальше всё происходящее в комнате примет грустно приятный оттенок прошлого и будет напоминать действие спектакля, себя Семён Фёдорович ощутит зрителем из той самой темноты зрительного зала, которая так много позволяет актрисе Веронике Павловне. И не только ей, а всем актёрам, во всём мире. Весь мир театр, все люди в нём актёры. Всем знакома эта фраза.
Антонина в первую минуту нахождения в квартире подруги заметила взгляд зрителя. Такой взгляд, сигнал. Фишка  в правильности его прочтения. Но Антонина в гостях у подруг детства, ей некогда расшифровывать взгляд чужого мужчины, она проездом в этом городе, она ограничена во времени, необходимо успеть насладиться встречей с подругами, выспросить, выведать обо всех и обо всём. Выведает всё во время поглощения кофе с пирожными. Подробности будут сыпаться как из рога изобилия, сопровождаемые смехом или скорбным молчанием, если вспоминался ушедший из жизни человек. Григорий Петрович заснёт, человек больной и ему положено спать. Семён Фёдорович надев маску расторопного полового в трактире, вежливо подносил к столу всё требующееся и уносил ставшее ненужным. Две женщины из трёх реагировали на тепло полового, и только третья тянула руки к спящему больному, что бы потрогать его лоб, оправить одеяло и оказать подругам заботу о своём мужчине. Оказывается у Галины, есть мужчина. Потом местные подружки заберутся на диван с ногами и будут слушать рассказ заезжей подруги писательницы под названием «Лунный кот». Она будет читать с листа.  Послушаем ровный голос писательницы вместе со всеми от третьего лица.


Продолжение. Глава 12 - http://www.proza.ru/2019/11/22/1555