Флотская организация

Две вещи не постижимы науке – женская менструация и флотская организация.
(Из военно-морского фольклора).
 
Эх, молодо-зелено! Чистый, как слеза девственницы, порыв, заставивший  молодого выпускника N-го Радиотехнического Университета бросить непыльную работу на кафедре M-го Института, аспирантуру и покинуть родной дом в поисках лучшей доли на Краснознаменном Северном флоте, сейчас называют не модным словом "патриотизм".
Более замутненный и выстраданный, схожий больше с зеленой соплей не созревшего юнца, заставивший подписать контракт с Министерством обороны на 5 лет, сейчас назвали бы еще более немодным словом "романтика".
Да, пока не было выходов в неспокойное Баренцево море на сторожевом корабле "Легкий", на который выпускник (далее - офицер) был направлен проходить службу, романтика присутствовала, хотя поначалу корабль укачивал, даже будучи крепко пришвартованным у причала.
О Военно-морском флоте первое впечатление человека, шагнувшего на борт боевого корабля, в целом производит, конечно, неповторимый запах, формируемый экипажем корабля долгими годами. Неповторимый запах солярки, смешанный с запахом кислой капусты на фоне запаха гальюна и матросских ботинок, именуемых в просторечье "прогары". Причем, чем ближе к камбузу, тем более капуста вытесняет соляру, чем ближе к гальюну – гальюн становится все отчетливее, а из кубрика, понятное дело, хоть святых вон выноси.
Нигде на свете люди не живут в подобной атмосфере, а на флоте живут!
Стоп, я отвлекся. Писатель-маринист из меня, явно, никудышный, да и по сроку службы еще пока не положено давать оценки тому, что ввел на флот не я. О великом Российском флоте лучше читать у Пикуля, Покровского и других гениев маринистики.
Я же хотел высветить небольшой момент, связанный с моей командировкой на строящийся (уже более десяти лет благодаря "перестройке") корабль 3-го тысячелетия "Адмирал Чабаненко" (ныне, к слову говоря, являющимся самым молодым в ВМФ РФ из принятых в состав флота надводным кораблем).
Итак, я проходил службу на скр "Легкий", 5-6 раз в месяц нес дежурство по кораблю, изредка мотался в патруль, жил, естественно, на корабле, ибо речи о квартире никто и не заводил.
К слову, формы мне тоже никто не выдал. Никакой. Абсолютно. Первое время мотался по кораблю в свитере и джинсах, потом офицеры подтащили свое старье (сами ходя в обносках, т.е. о характере "старья" можно догадаться). Своей формой я гордился! Хотя на старой куртчонке, подаренной мне командиром БЧ-2 Стасом Пискуном, в разных местах зияли три или четыре заплаты, а штанам, "подброшенным" командиром БЧ-3 Костей Емельяновым не хватало пуговиц, дабы прикрыть причинное место, я раздувался от гордости! Я - военнослужащий! В конце концов, форму можно было купить в бесчисленных "комках", торгующих украденным на военскладах обмундированием.
Но денег тоже не давали. Вообще. Никому. Первые деньги я получил через 6 (шесть) месяцев беспорочной службы на борту. Задержки измерялись тремя-четырьмя месяцами, офицеры выли, ибо семьям нечего было есть. Ведь если "пехотный" офицер имеет возможность подработать после служебного дня на стороне, то морской сидит на борту "как слива в ж....".
Но не будем пока о грустном.
Итак, имея в активе три-четыре выхода в полигоны боевой подготовки (один из которых приснопамятный, когда в 1998 проходили учения разнородных сил "Кумжа" с присутствием тогдашнего президента Б.Н. Ельцина, когда офицеры всерьез подумывали об атаке каюты "Верховного" на таркр [1] "Петр Великий" зенитно-ракетным комплексом "Оса") и нескольких перешвартовок, но почувствовав, однако, чем пахнет морская романтика (а пахнет она остатками ужина, которые резво выходят из тебя, как только прилично закачает на волне), был вызван я к начальнику штаба дивизии на ковер. Он оглядел меня с ног до головы, вздохнув, когда взгляд его коснулся моих гражданских ботинок коричневого цвета (положено черного) и предложил прикомандироваться на готовый к первому подъему флага (принятию в состав ВМС РФ) "новейший бпк [2] третьего тысячелетия "Адмирал Чабаненко". Я, недолго думая, согласился. Порыв, заставивший меня сделать это, Мэри Поппинс называла "ветер перемен", а перемены не заставили себя ждать.
Далее - подробно. Ни слова обмана или приукрашивания, клянусь говорить только правду и одну только правду.
Утром следующего дня (11 января 1999 года) я в длинной не по размеру шинели (выбил-таки из вещевого баталера), с собранной скромной спортивной сумкой прибыл на флагманский командный пункт (ФКП) дивизии к оперативному дежурному, где уже ожидали оказии три офицера (два таких же как я лейтенанта и один «каплей»), два мичмана, старшина - контрактник и тринадцать моряков срочной службы от матроса до старшины первой статьи. Единственный момент нашего путешествия, не обремененный проволочками - автобус был подан вовремя, и на аэродроме мы оказались за 10-15 минут до взлета "ИЛ-76" рейсом на Калининград (забыл добавить, что "бпк третьего тысячелетия" проходил тогда ходовые испытания и базировался в г. Балтийске Калининградской области). «Старшим» на борту был какой-то генерал. Взлетели вовремя и сразу уснули, потому как дело было рано утром (хотя в январе на Севере полярная ночь и понятие "рано утром" существует только в образе трезвонящего в постоянной полутьме будильника, возвещающего вас о наступлении нового рабочего дня). Проснулись оттого, что самолет шел на посадку. Калининград не принимал - Латвия не давала "добро" на пролет самолета с "оккупантами" в ее воздушном пространстве. Садились в поселке Кипелово рядом с жалкими остатками противолодочной авиации СФ - несколькими самолетами ТУ-142 [3]. И начались военно-морские шутки-прибаутки. Все ждали, когда Латвия даст "добро", а посему экипаж во главе с генералом "слинял" греться и подкрепляться в диспетчерскую, которая едва виднелась на горизонте, приказав "грузу", т.е. нам никуда не отлучаться из самолета (а вдруг Латвия даст "добро", поди собери тогда вас всех). Шесть часов на двадцатипятиградусном морозе (самолет, естественно, не обогревался) двадцать человек ждали, когда Латвия "примет". Проголодавшись, разложили "сухпаи", и тут оказалось, что тушенка напрочь замерзла и представляет скорее консервированный лед без вкуса и запаха, нежели тушеное мясо. Хлеб замерз также. Голодные и злые мы продолжали ждать.
Ровно через шесть часов, словно по расписанию, пришел борттехник и доложил, что Латвия сегодня "не примет" и что нам следует разгружаться, дабы переночевать хоть где-нибудь. Перемерзшие, голодные и злые двадцать тел, готовых растереть в порошок всех и все (а в первую очередь "доброго" генерала) высыпали на аэродром Кипелово. Полчаса маршировали в сторону поселка, где гигантского размера старлей - дежурный по части, угостив перемерзших офицеров чаем, доходчиво объяснил нам геополитическую ситуацию в поселке, состоящим из пятнадцати пятиэтажек типа "хрущовка". Улиц в поселке не было, только номера домов, что серьезно упрощало объяснение. Получив от старлея краткий инструктаж [4] и, оставив моряков в казарме на его попечительство, побрели искать ночлег. Приют был найден в местной полугостинице – полуобщаге летного состава, пристроенной рядом с полуразрушенным полугоспиталем – полупрофилакторием. По обилию толпившихся у ворот госпиталя и страстно желавших попасть внутрь девушек юного возраста, мы сделали вывод, что госпиталь все-таки функционирует. Пропуск в рай стоил 22 рубля. Выложили, но со скрипом, так как начало января отличается всегда безденежьем – после Нового года в карманах гулял только северный ветер.
На следующее утро, закусив перемороженной тушенкой, отправились восвояси на борт. Генерал, свежий и улыбающийся, сообщил нам о том, что за ночь Латвия поменяла свое мнение, и мы отправляемся в Калининград. Короткий разбег - елки, елки, елки… взлет. Сон сморил героев, очнулись только на посадке, часа через три. Посадка - елки, елки, елки… сели. Поразительно, но район посадки как две капли воды был похож на старое доброе (еще бы – столько пережито) Кипелово. Даже горстка «противолодочников» радостно встречала нас, на ветру покачивая крыльями. Все – таки чуда не случилось. Латвия не приняла «оккупантов». Мы летели до ее границы, где нам вежливо намекнули о нашей нежелательности в воздушном пространстве без пяти минут члена Североатлантического блока. Сожгли топливо, замерзли и потеряли массу времени – вот она – флотская организация!
Снова минуты потянулись как часы, а часы как годы. Снова генерал слинял «греться» с экипажем в диспетчерскую. Снова мы перемерзли как цуцики и снова подкреплялись все той же вечно мороженой тушенкой. Через четыре часа мы взлетели, взяв курс на Первопрестольную.
Москва приняла нас с распростертыми объятьями, но настороженно. Для начала доброго дежурного - старлея мы уже не нашли (особенности несения вахт в гарнизоне г. Москва?), рассовали  личный состав по разным казармам самостоятельно. На райские кущи в столице тоже была наценка – уже 35 рублей. Заскрипев великим скрипом, все же от безысходности, сдались. Кстати, в Кипелово, в отличии от Москвы, хоть топили и гальюн (он – же туалет) был исправен…
Утром прибыли на борт и узнали, что наш 76-й уже давно в Архангельске. Опечалились, но, списав неудачу на «тяготы и лишения», принялись в очередной раз ожидать. «Ефрейторский зазор» составил всего восемь часов. Вскоре нас приписали к борту в Калининград. На борту мы встретили «флагманского мускула» (т.е. главного физрука) флота, грузившего печенье в ящиках. Низкорослый, чрезмерно широкий и коренастый полковник источал столько оптимизма, что хотелось тут же записаться в ВСО (военно-спортивное общество). Он попросил помочь. Мы помогли, и наши старания были вознаграждены ящиком превосходного по меркам флота китайского печенья не то «Кайши», не то «Чайши». В самолете кроме нас и «мускула» с печеньем летели семьи летчиков, жены и дети. Им «поплохело» сразу же (обилие воздушных ям даже у нас – моряков не вызывало восторга) и до посадки они с содроганием наблюдали как наш личный состав уничтожал содержимое ящика (логика моряка железная: что не съедят сейчас – все равно отберут на земле).
В Калининграде встречали без помпы, хорошо хоть с «кунгом» [5]. Корабль испугал своей грандиозностью по сравнению с утлыми суденышками Балтийского флота. В свете прожекторов, работая кран – балкой, он напоминал гигантский живой организм, заарканенный и привязанный швартовыми к причалу. Первым радостным известием было то, что никто не собирался размещать нас в каютах. Все они были заняты целой оравой представителей промышленности и штабных «шишек». С момента моего прибытия на борт и до выхода корабля в Североморск прошло полтора месяца («Дня через два - переход», - цитирую комдива). Все это время, естественно, без денег, я ютился в бывшей «квасной» размером три шага в длину и один в ширину на небольшой выгородке в переборке длиной в 70% от моего роста. В «квасной» со мной жили еще два офицера, таким образом, плотность населения в нашей т.н. «каюте» составляла порядка одного миллиона человек на квадратный километр!
После окончания Госиспытаний, и подъема флага (приема в состав ВМФ РФ), корабль, взяв курс на север, снялся со швартовых...