Варежки на ногах

  В 60-е годы началось повсеместное укрупнение деревень. Наша деревня располагалась вдоль Екатерининского тракта, поэтому жители из мелких лесных деревушек стали перебираться не только на центральную усадьбу, а также и к нам. Наши мужички - с «Большой дороги», так называли их  выходцы из отдаленных поселений, были пошустрее и смекалистее, чаще бывали в райцентре, поэтому считали себя более современными и просвещенными. До 1961 года наш дом стоял на краю деревни, а потом постепенно стали пристраиваться переселенцы, и мы оказались уже на девятом месте от начала. Первыми и ближайшими новыми соседями стали выходцы из глухой деревни, расположенной на берегу небольшого лесного озера. Глава семьи - Иван Васильевич был дальним родственником мамы, поэтому называл ее ласковым словом - «сестренница». Он был моложе наших родителей, поэтому не воевал, но очень уважал моего отца –инвалида войны. Иван был балагур и шутник, часто в разговоре применял разные прибаутки и смешные словечки. Когда он рассказывал какие-то смешные истории то ли из жизни, то ли выдуманные, то в конце непременно вставлял свое любимое словечко: «Вот, панимаешь» или «Вот, ето». Несмотря на молодой возраст,  мужиком он был мастеровым, многое умел делать своими руками при помощи нехитрых инструментов. В колхозе всегда всё и обо всех было всем известно, поэтому председатель определил его после переезда к нам в деревню работать в колхозной кузнице. Так он проработал долгие годы очень нужным и ценным в деревне человеком, без которого не обойтись ни колхозу, ни крестьянскому хозяйству. А мой отец в то время работал мельником, это уж поистине кормилец и людей, и всей колхозной и домашней живности. Мельница и кузница располагались по разные стороны небольшого ложка, поэтому соседи часто приходили друг к другу по случаю, если кто-то из них имел желание пропустить стаканчик-другой. Мужики работали на совесть, более того – с азартом и рвением к работе, иначе бы никто не стал долго держать их на таком ответственном месте. Старшая дочка Ивана была моей ровесницей и одноклассницей, поэтому мы тоже подружились, и все наше детство прошло в совместных играх и развлечениях. Мы частенько бывали  в кузнице и на мельнице, где наш детский взор завораживали чудодейственные, как нам казалось, превращения. Когда приводили подковать лошадей, мы с интересом и восхищением смотрели на  это действо. Кузнец брал простой кусок железа, кидал его в ярко горящее пламя горна, а потом точными и легкими движениями молотка превращал раскаленный докрасна металл  в аккуратную подкову. Казалось, что в руках мастера металл превратился в мягкую, податливую глину, из которой мы лепили разные куличики. Самым волнующим детскую душу был момент, когда он прибивал подкову гвоздями к копыту лошади, мне казалось, что это очень больно. Я жалела лошадок, а кузнец только усмехался и четкими и ловкими движениями делал свое дело. В те времена телеги, сани и тарантасы тоже делали в кузнице. Удивительно то, что нигде этому ремеслу не обучали, все передавалось  от одного мастера к другому. Мы часто своим детским умом восхищались, когда из-под рук мастера появлялась новенькая нарядная кошёвка. Иногда мы даже пробовали раздувать меха кузнечного горна, но силенок не хватало, и пламя горело слабо. На мельнице мы бывали еще чаще, чем в кузнице, но это стоит того, чтобы описать отдельным рассказом. Мужички-соседи как-то очень быстро сдружились, и уже все хозяйственные дела и хлопоты не проводили друг без друга, праздники тоже встречали семьями. В обеих семьях держали полный двор скотины, и с этим хозяйством управлялись наши бабушки. Чтобы обеспечить семью мясом, заводили свиней, овец, цыплят и даже кроликов; правда, бабушка наша брезговала есть крольчатину, поэтому за ними ухаживала мама, а мы ей помогали. Поросят чаще всего покупали на колхозной ферме. Так случилось, что в тот год поросята были только на одной  ферме в отдаленной лесной деревне. Обычно их покупали весной, а к зиме забивали, но в этот раз почему-то решили завести поросят на зиму. Наступило ноябрьское предзимье, земля уже подмерзла, а снега еще не было.  Два друга решили съездить за поросятами, пока замерзла грязь на грунтовой, изъезженной тракторами, дороге. Встали с утра пораньше, запрягли лошадку,  в телегу накидали  сена для корма и поехали в дальнюю лесную деревню с непонятным названием - Кочары. Путь предстоял по лесной, изрытой и с большими колеями грунтовой дороге. Свинаркой на ферме работала свояченица(сестра жены) Ивана, ясное дело, что она встретила дорогих гостей не только «хлебом-солью», а, как принято было  в наших краях, достала из подполья четверть с самогонкой. Выпили из Маленковских граненых стограммовок разок-другой,  разговорились, а день-то совсем короткий, надо собираться домой. Наспех завязали  мешки с поросятами и двинулись в обратный путь. Самогонка, вроде, не очень крепкая, но мужички раздухарились и под скрип колес весело запели песни. Как-то незаметно стемнело, когда они проезжали мимо лесного озера и родной деревни Ивана. Про это озеро в народе ходили легенды, да и сам Иван часто рассказывал разные истории, которые слышал от стариков. На другом берегу озера находилась деревня, в которой когда-то жили марийцы-язычники. Из поколения в поколение передавалась легенда о девушке-марийке, которая бросилась в озеро из-за того, что ей не позволили выйти замуж за любимого парня. Версии были разные, но все говорили, что душа этой девушки не успокоилась, поэтому она зовет и заманивает к себе всех, кто проходит мимо озера. Легенда-легендой, но многие на себе испытали, как, проходя мимо озера,  сбивались с пути и долго блуждали по лесу. Наши мужички тоже поехали не в ту сторону, но лошадь знала дорогу домой, тогда она оказалась умнее человека и вывела на правильный путь. Они ехали уже вдоль  поля, которое было в четырех километрах от дома, когда им захотелось по-нужде. Кое-как слезли с телеги, а обратно залез только Иван, а мой отец упал на землю и остался там лежать. У него после ранения одна нога была короче другой на восемь сантиметров, поэтому он сильно хромал, а, подвыпив, совсем не мог стоять. Тем временем Иван уснул в телеге, а лошадь повезла его домой. Он ничего не слышал, когда телега одним боком попала в глубокую колею и сильно накренилась, при этом мешки с поросятами съехали в сторону и упали на землю. Когда его встретили дома одного без друга и без поросят, жена и мать сперва набросились с руганью, а потом запричитали, заплакали. Иван сразу протрезвел и, испугавшись, позвал нашу маму, чтобы поехать обратно искать потери. Взяли фонарь, съездили, покричали, поаукали и вернулись ни с чем. А ночью уже мороз на улице, а в поле – вьюга-завируха, не ровен час – может беда приключиться. Не спавши всю ночь, мама утром пошла в школу со «вчерашними глазами». Она тогда работала учительницей начальных классов в школе  в соседней деревне, а я  училась во втором классе. Дома оставались моя сестренка, которая еще не ходила в школу, а сидела  с бабушкой.
Шел второй урок, когда на пороге класса появилась моя сестренка.  Раскрасневшаяся, с сияющими темно-карими глазенками Алька смело влетела к маме на урок и громко воскликнула: «Мама, мама, папку привезли, а у него на ногах  варежки надеты». Весь класс загоготал от смеха, а мама радостно смахнула слезинку. Мы потом долго расспрашивали отца, почему он надел варежки на ноги? Он вспоминал о своих приключениях, как будто все происходило в смутном тумане. Оставшись ночью один в поле, он начал мерзнуть и, хотя сознание было одурманено самогонкой, попытался сообразить, что же ему делать? Голова кружилась, но в темноте он разглядел недалеко от себя скирду соломы и заковылял к ней. Когда залез в солому,  то по привычке перед сном снял сапоги,  носки и незаметно задремал. Протрезвев, ночью проснулся, дрожа от холода,  - мерзли босые ноги. В кромешной темноте пошарил вокруг себя, но, не найдя ни сапог, ни носков,  сунул руку в карман фуфайки и нащупал там шерстяные варежки, которые и надел на озябшие ноги. Вот в таком нелепом виде его обнаружили утром в скирде соломы и привезли домой. Альке было  всего шесть лет, и она еще не понимала, что могло случиться непоправимое. Ее детское воображение больше всего поразило то, что взрослый папка перепутал варежки с носками. А поросята тогда каким-то образом смогли выбраться из мешков и, оказавшись на чужом, холодном поле, стали бегать и отчаянно визжать. Рано утром их заметили удивленные скотницы из марийской деревни Солоял, поймали и принесли на ферму. В тот же день  вся эта  история разнеслась по округе, и всем стало понятно, откуда  появились поросята в непривычном месте. Добродушные скотницы посмеялись над приключениями друзей и  вернули  поросяток незадачливым хозяевам.