Проиграл хлебушек - рассказ Игната...

Жаркое лето достигло своего эпогея и припекая, загоняло ребятишек в речку охладиться. Ближе к вечеру, когда жара начала спадать, мама попросила меня, десятилетнего пацана,  сбегать в пекарню соседнего посёлка лесозаготовителей с названием «Лесоартель» и принести хлеба к ужину.

Передовая наволочку под хлеб вместо  сумки, вручила записку для пекарихи: «Нина, отпустите двухдневную норму хлеба в счёт завтрашнего дня».

Хлеб для жителей посёлка пекла пекариха Нина на поду русской печки без форм, в небольшой комнате двухквартирного барака.

Посёлок тот, в двух верстах от нашего посёлка, ликвидированного в 1950 году в виду использования квоты на вырубку леса, расположен тоже, как и наш, на высоком берегу небольшой таёжной реки, по которой по весеннему паводку сплавляли лес заготовленный в течение года.
 
Взяв записку и наволочку под хлеб, убежал выполнять мамино поручение. «Сбегай быстрее, через час ужинать будем»,- просила мама.

Хлеб, двойную норму, получил, увязал в наволочку и пошёл по центральной тропе соседнего посёлка «Лесоартель» - иду к мелководью перекатной отмели, чтобы перейти вброд на другой берег реки.

В том месте, в летнее и сухое осеннее время года, перебегали реку вброд по пояс и лодкой пользовались не всегда.

Проходя последние бараки, на пустыре увидал поселковую детвору играющую в лапту.

Игра известная, но всё – таки поясню; на земле, вокруг себя очерчивается круг и берётся  в руки бита, любая дощечка и, игрок садится в очерченный круг, прикрываясь дощечкой, защищает себя от попадания мячиком.

Тот, кто водит: бегает за отбитым мячом и должен попасть им в игрока, сидящего в очерченном круге и если попадёт, то водит игрок, в которого попали, а если отбил мячик битой, продолжает сидеть.

Каждый сидящий игрок, старается посильнее отбить мяч, чтобы погонять товарища бегающего за мячом, а самому дольше посидеть в очерченном круге.

Среди детворы считалось позором долго бегать, не попасть в сидящего в очерченном круге.

Я остановился понаблюдать за игрой малышни и в это время, одного из игроков позвала мать домой ужинать...
Место в очерченном круге освободилось и мне крикнули: «Садись, поиграем!»

В руках держу наволочку  с двумя караваями подового хлеба к ужину большой семьи...и тут же вспомнились слова мамы: «Сбегай быстрее, принесёшь хлеб, ужинать будем».
«Да успею, раз – два отобью мяч и побегу домой!» - подумал я.

Собрался сразу сесть в готовый очерченный круг и уже держу в одной руке биту, в другой наволочку с караваями пока место не заняли.

Наволочка с хлебом мешает - не могу пристроить и в это время, кто-то из ребятишек крикнул: «Да сунь её под доску в штабеле».

Я оглянулся назад и увидал штабель свежераспиленных еловых сырых досок.

Мигом подскочив к штабелю и приподняв верхнюю доску, подсунул под неё наволочку с подовыми караваями... ребятня старалась погонять меня сильнее - я с другого посёлка.

Бегал до седьмого пота и не заметил, как стало сумеречно.

И тут вспомнил слова мамы: «Принесёшь хлеб, ужинать будем!»…

В ритуале нашей семьи было принято ужинать всем вместе, ожидая каждого, так как в течение дня, не получалось совместное застолье, а маме хотелось, чтобы ужинали все вместе.

Начинать ужин без хлеба нет смысла - ассортимент блюд не богат и это выглядело бы как вроде вышел из-за стола голодным.

Опаздывающего ожидали до последнего момента - не начинали ужин. Если ожидание затягивалось особо долго, мама говорила: «Начинаем ужин - семеро одного не ждут».

С силой отбив последний удар, вскакиваю с места и галопом мчусь забирать поклажу и вижу: поросёнок, на прогулку выпущенный, доедает подовые караваи хлеба вместе с наволочкой, только несколько обрывков рядом валяется.

Меня прошиб холодный пот… такого состояния не испытывал за всю свою дальнейшую жизнь...

В то голодное время хлеб выдавали по норме, 1кг. на работника, а в нашей семье один работник и ему полагалась эта норма.

Килограмма, на семью из восьми человек не хватало на сутки - ребятишки постоянно просили у мамы хлеба.

Муку же купить было сложно – её в свободной продаже не было, не торговали почему-то в то самое время и это являлось  главной заботой родителей.

Налегке, сбегаю вниз с крутояра к реке, к перекатному мелководью: посёлок-то мой на другом берегу, через 2 версты и, в чём был, сиганул в воду - глубина на месте брода небольшая - по перекатным камушкам воды по пояс и чуть выше.

Перебежал вброд  реку и не отжимая мокрую одежду, плача бегу домой.

Я босой и чувствую ногами вечернюю росу на траве, запоздал!

Подбегая ближе, издали, в сумраке вечера, рядом с домом вижу маму, у ограды стоит, белым платком в горошек, голову покрыла.   

Подбегаю и со слезами горючими рассказываю о случившемся. Мама выслушав, сказала: «Отправляйся на сеновал, туда принесу тебе ужин».

Поднявшись на сеновал, залез в полог, лежу и перебираю в голове случившееся, а совесть изнутри бьёт по вискам, издевается надо мной: «Всю семью оставил без хлеба!»

Мама, как и обещала, принесла ужин.
Что именно принесла, не запомнил.

Мама, есть мама!

Запоздалое спасибо тебе, мама, говорю я сегодня.

Впоследствии, брат рассказывал мне, как развивались события перед ужином.

Прошло времени около часа, после моего отбытия за хлебом и мама начала волноваться: «Всё ли в порядке с ребёнком?»

Она несколько раз выходила за ограду и всматриваясь вдаль по убегающей от дома стёжке – дорожке моего маршрута - ожидала возвращение моё  с хлебом к ужину.

Возвращаясь в дом-избу, сообщала: «Не видно его и не слышно песен»...

Я любил ходить один по безлюдным луговым тропинкам, и орать во всё горло песни: мама об этом знала.

Любимой моей песней, считал и пел: «Едут новосёлы по земле целинной». Песню эту сочинили при освоение целинных и залежных земель.

Знал и пел много и других песен, тех, которые все пели.

Совершенно не смущался и драл горло громко, по лугам разносилось!

Любил подражать и залихватскую удаль изображать, хотя во взрослой жизни этим не пользовался и вёл себя скромнее.

Иногда мама возвращалась и говорила: «Идёт, с песней, уже близко».

А вот в тот вечер, уверяю вас, петь не хотелось и пения моего  мама не могла слышать, а плакать, и даже реветь во всё горло, хотелось, и даже пытался!

Я к дому спешил, то бежал вприпрыжку, то на бег переходил...

Наказания, как такового, мне не последовало, даже уши не надрали - в нашей семье физических наказаний никогда не было и одного случая не припомню.

Между собой, ребятишками,  бывали потасовки с братьями, но не системные и небольшие...

Случай с караваями хлеба  и поросёнком, не смаковали и меня не докучали. Это подтверждает то, что воспитательные меры в семье педагогичные.

Впоследствии, когда требовалось сбегать за хлебом, мама просила нигде не задерживаться.

После этого случая, слова мамы мною воспринимались как напоминание: «Думай, что делаешь!» Эти слова помнил как напоминание и во взрослой жизни.

Случай с караваями, в посёлке, иной раз вспоминали, но надо мной никто не хихикал – подсмеивание над другими и унижение, не присутствовали в то время в нашем быту.

Этот рассказ извлечённый из моей повести напечатанный на сайте ПРОЗА.ру Голубев Валерий Иванович «С любовью о детских годах и… не только». Сюда поместил его отдельным рассказом для простоты прочтения...прикоснитесь и вспомните какие-нибудь случаи из детской жизни - они есть у каждого из нас... 
2019год.