Запечных дел мастер 9

    Сладко спит Федотка. Неохота ему до свету вставать. А Запечный от злобы исходит. Жжет его нестерпимый огонь, чем больше в дому богатства, тем нестерпимее у Запечного зуд, тем большего ему надобно.
      
     - Вставай! Ты чо капустишься, ишь пузо отрастил, больно долго на перине нежишься!
     Шипит Запечный, глазами так и сверкает. Упер толстые руки в бока — ни дать ни взять, хозяин распекает нерадивого работника.
     Продерет Федот глаза. Стыдно ему, крякает он от смущенья:
     - Постой, благодетель, не брани ты меня... Вчерась, видать, переел маленько, никак не очухаюсь.
     - Ах трутень, обжора, — ругает его Запечный. — Так-то ты о благе своем печешься? Еще, поди, и в разгул кинешься?
     - Помилуй! Зачем в разгул, я человек праведный. А что поел сытно, в том греха нету...
     - Есть да спать — дела не знать. А у нас дел-то столько, что и в жисть не переделаешь...
     - Да какие такие особы дела, благодетель? И так все само собой делается... Работники у меня справные. Хозяйство лучше тебя никто не убережет...
     Мне ведь вроде и дела-то настоящего нет. Вот токмо разве деньги считать? Так этого я не умею. Да и скучно мне это. Это Марфе Тимофевне сподручнее, она у меня бабочка бойкая.
     - Жисть сладкая тебе приелась? — Ох, мог бы, испепелил Запечный глазами дурака Федотку. — Ты вспомни, как жил, — кричит он, — что ты имел?! Пять аршинов паутины, два тюка гнилой холстины! Мышей ты имел да тараканов! Чтоб ты был, кабы не я?!
     Федотка от поносных этих слов руками закрывается, а Запечный аж слюной брызжет:
     - Ах, такой-сякой! Деньги тебе считать скучно? Знамо, скучно, раз ты толку в них не понимаешь, раз они у тебя яко камни лежат. Деньги бегать должны. Взад-вперед, взад-вперед, туда - сюда. Оборачиваться, накручиваться. Из копейки - три, из тыщи - мильон!
     - Да на что мене мильон, благодетель! - испугался Федот. Представилось ему, что стоит он над бездной, вот-вот прямо в пустоту шагнет. - Не нужен мне мильон! Ишо убьют! Не, зря я, видать, с тобой связался! Заморочил ты мене голову. Ничего-то я не пойму. Страшно мене чего-то. Суета все...
     - Да какая суета, милай?
     Сразу же помягчел Запечный. Глаза у него потухли и больше не горят страшным огнем. И сам он уже совсем не страшный, маленький смешной уродец. Знает он, чем Федотку взять. Сызмала того никогда не ласкали, вот и падок на ласку.
     Залез Запечный к Федотке на подушку, щекочет его за ухом, а сам нашептывает:
     - Посмотри на своих детушек. Малые совсем, а как дубочки. Неужто сердце твое родительское завидной доли им не чает? При уме да оборотливости сынов в генералы выведем. Ты токмо меня слушай. Себя не пожалею, все для тебя сделаю. Ты мне родная кровь...
     Ты слушай, слушай. Тут мне одна знакомка сказывала, продается в городе... — тут начинает Запечный Федотке в уши жужжать, как и что сделать надобно. Как купить. Что наперед продать. Дать кому и сколько, чтоб дело шло без сучка без задоринки.
     - Что ты! Окстись! - шепчет Федотка трясущимися губами. — То ж взятка! За то в тюрьму упекут. В городе начальство важное, честное, к нему только сунься — враз в ворах будешь! И слышать про то не хочу!
     - Да не бойсь, не бойсь! - урезонивает Запечный. - Нету такого, чтоб деньги не брал. А не взял коли, знать, мало дали, оскорбили, знать, в уваженье отказали... Ты, Федот, страхи свои брось да наплюй на них.
     - Нет, боюсь, Запечный, очень-то даже боюсь! Одна сторона - скотиной управлять, иное вовсе - с людями в делах ладить. Не гожусь я тут, ведь темный я! Куда мне чины важные? Куда мильон? Так ведь охмурят меня, на позор выведут, на посмешище. «Мужик, мол, деревенщина, а куда лезешь?» Да и убьют вовсе, непременно убьют.
     - «Убьют, убьют»! Тараканья твоя душа, вот заладил одно и то же. Ты зенки-то свои растопырь, взгляни, кто миром-то правит? Разумники да праведники? Накось, выкуси! Да пораскинь мозгами: был бы шинкарь богатеем, коли б вино не разбавлял? А мог бы судья два дома иметь? Один для жены, другой для полюбовницы, коли б взяток не брал?
     Ты чо подушкой закрываешься, ты слушай да на ус мотай...
     У нас-то еще что? Глухомань. Больно не развернешься... А в большом миру!.. Вот где жизня! Там на мелкотню плевать хотели. Там: если вор — так в мундире, а дела — так миллиардные! Там мильон токо на взятку и годится, а ты от одной думки о нем в тряску впадаешь, будто и не человек ты вовсе, а заячий хвост...
     Ну, ладноть, Федотка, и я не враз умным стал, образуется все. А насчет темноты своей не сумлевайся: и дураки царями становились. Бывало, что из простых солдат императорами заделывались... Лоск-то, он и есть лоск, его навести можно, были бы денежки. А денежки у нас имеются, к ним и другие потянутся... Делай токмо, как я велю, со мной не пропадешь.

     И так вот каждую ночь. Отмахивается Федот от Запечного, одеяло на голову натягивает... Уши затыкает. А слова змеиные все же в уши лезут, в голове клубочками свиваются, Федота жалами ядовитыми покалывают, покою лишают.
     За дневными заботами вроде бы улягутся проклятые насельники, но нет- нет, да и зашевелятся, да и куснут: не забывай, мол, Федот, тута мы...