Трэш и сучий шаббат

                Помойному сайту Целебджихад ком               
     Получилось так, что торки огузов свисали вбок, конечно. Бродный жупел тоже. И вот выходит, значится, она с отвесом. Правит и точит. Понимает и ощущает непорядок. Свиристит сквозь вышибленный по случаю Пасхи зуб и корит радиоточку гневными гнезно, перекатившими риз цва в сердешный клапан младшего из удавленных ляжками братов майора из Агры. Ладно. Чу ! Шорох в тайге. Змей чорный - пырсть и нету. Влез в труху пня и притаился. Едет тунгус. По прозвищу  " Американец ".
    - Гутчинсон ! - взывает она, выдавливая тунгусу глаза большими пальцами. - Пошто из корюшки сделают чертиков ?
    - За рубль совецкий, - отвечает Гутчинсон, будучи американцем не зря. Давно это было. Прибыла торговая шхуна в порт Бодайбо, золото менять на неприличные фотографии голых женщин, отщелканные в пражской студии радио  " Свобода ". Слез на твердый берег штурман Билли Бонс и отправился гулять по окрестностям, напевая из гнусной старушки Ургант. Ходит и смотрит, что у дверей трактира стоит махонький тунгус две ноги - два уха. Заманил его Билли на задний двор, там, где бакалейщик Леоцидзе ставит свою таратайку, а ребята из банды Морана бин Мурдо играют в орлянку по пятницам сразу же после намаза. И трахнул мальца штурман ! Прямо в жопу. С тех пор и прозвали его  " Американцем ", в знак каминг аутов русскоязычной мрази, ну, Красовский там, прочая пое...нь и нечисть. Вырос Гутчинсон и стал именоваться сон оф а бич, изучая нездешний язык по холливудским фильмам и вкладышам от жувачек с Микки Маусами, открыл подпольный бордель и закусочную - пирожковую, написал мемуары и перевел Жоанну Стингрей. Уехал в Лондон, скорешился с подонком Новгородцевым подводно, а потом вернулся, не прияв собачий титул и имя Муамар Александр Гилкс, возвернулся в первобытность Гутчинсона, занял положенное от предков место позади бегущих к северу оленей с рогами, например, и вот встренул на узкой таежной тропе ее. А она ему зенки и выколи ! Бля.
     - А кто она ? - любопытствовал жандармский, разглядывая карточных дам, вываленных Передоновым на плоский стол.
     - Да кто угодно, - таинственно понижая голос шептал Ардальон Борисович, подрагивая грудной мышцей. Там у него Сталин был наколот, но после съезда кинематографистов пришлось закрасить усы густо и вышел сам собой артист Черкасов из роли Невского, разбившего в непонятном месте никем не считанное количество неустановленных лиц, но войдя в историю выколотыми глазцами нещастных незалежностью хоббитцев, кишащих ямой со всеми думающими по - русски гадами, пытающимися читать сказочки и истории, не предназначаемые для свиных мозгов. Лишь бациллы достойны да мох.
     Кто угодно была, на самом - то деле, кому повадно, совершенно противопоставленного рода состояния синоним из симонической дирекции. Обитал и превозмогал. Именовался втихаря, чтоб никто не слышал, как Бревным - бревно, носил брючки - дудочки и неопрятную щетинку седастых оттенков, пиджачок жонскай, носки в полосочку и очень интересовался импичментом Трампу. Думал, что это демократия. И х...й на него, как говорится и пишется. Кто - то же ведь и Витухновскую за титьку щиплет, а другие Алису перечитывают, понимая, что ничто не ново под луной и даже далее, вон, у Юпитера болтается на орбите смартфон, как и обещал в предстоящей сказочке, возложившей конечный лошадиный болтяру на всякого гада, кто лезет рылом в читатели Ивлукичу, совсем не нуждающемуся в читателях, падлы.
    - Удельни, - произнес мордвин, ковыряя ольховой тросточкой кучку навозную малую.
    - Это старина, - просуфлировал бакенбардами из будки на рампе сцены сам Грибов, выруливая из Чехова пару чеков  " белого ", его еще потом безногий матрос изобразит сериалом и мертвый Брандо в третий раз окочурится, во - второй он дуба дал на премьере советского блокбастера с Юматовым и Верещагиным. - Были такие межи в полях каменными бабцами половецкими и самостийными, разделяли волю народную, чорный передел и удельные поместья Дворцового ведомства. А мордва по неграмотности акцента диалектизма прозвала все это вкупе, ин масс  " удельни ".
    - Теперь ты понимаешь, - хохотал неунывающий Харви Вайншток, хлопая по плечу своего приятеля Мартина Скорсезе, вылезшего очками с дивана там, - что ни одному из думающих по - русски даже и пытаться не стоит читать сии произведения современного своевременностью искусства ?
    - Да, - шатался, белея, Скорсезе, осознав как данность смысл головы паскуды Алехиной, коей, видит Годохма с планеты отравителей, насущно продолжать смотреть телевизор. Там не ошибешься.