Бесова деревня. Часть 1

Весна в Кракове выдалась на редкость ужасная. Каждый день готовил погоду, предсказать которую, были не в силах даже учёные мужи Ягеллонского университета. С самого утра над горизонтом могло выглянуть солнце. Вдруг налетал промозглый северный ветер и мгновенно превращал талую снеговую воду обратно в лёд. Погода, таким образом, могла меняться несколько раз в день – знающие люди говорили, что так раньше бывало только в Новгороде или на Соловках. Но, тем не менее, в воздухе уже чувствовалось скорое приближение по-настоящему весеннего тепла.
Торгаши на Главном рынке города, щурясь от восходящих ослепительных лучей, старались закрывать тряпками свежее мясо. За то время, пока в Польше несколько месяцев длилась зима, они привыкли, что плоть может храниться по несколько недель, совершенно не испортившись. Но теперь, когда снег, который лежал вокруг Мариацкого костёла начал таять, срок хранения еды уменьшался. Прибыли неуклонно падали. Ещё как назло деньги польской короны начали обесцениваться. Горожане не держали теперь даже несколько грошей про запас. А они были нужны как воздух. Каждый год королевская казна требовала всё больше денег на войну с дикарями из Московии. Но давать было нечего. У многих и в голове это не укладывалось. Еще два года назад всё было иначе.
В памяти горожан ещё была свежа картина парада войск князя Константина Острожского, по площади Главного рынка, в чествование победы над коварными московитами в битве под Оршей. Сотни пехотинцев, ополченцев посполитого рушения, конных драгун, наёмников из немецких княжеств, а так же Богемии и Силезии. Воображение жителей Кракова поражали доселе невиданные воины - несколько хоругвей отборных польских гусар. Они держались ровно, все на белых, украшенных богатой сбруей, конях. Круглые шпоры на пятках сапог служили для подгона уставших животных. С пояса низко висела сабля карабела. Доспех кираса, который закрывал грудь, был не у всех. На многих был надет кольчато-пластинчатый доспех бахтерец, а то и вовсе простая кольчуга. Голову защищал, плотно сидевший, полусферический шлем капалин. По бокам его свисали науши, а нос и рот закрывала полумаска. Самым красивым, из-за чего эти воины выглядели, будто спустившиеся с небес ангелы – это их крылья. Сзади либо к седлу, либо к доспеху гусара крепились две вертикальные рейки, на которые плотно прикреплялись гусиные или иные перья. Благодаря этим перьям гусары действительно выглядели как ангелы. Как ангелы несущие смерть.
Во многом благодаря им была добыта эта победа и вся Европа получила подтверждение коварства и невежества этих русских дикарей, которые потеряли на поле боя целых шестьдесят тысяч человек, в то время как коронные войска благородного князя Острожского и Януша Сверчовского всего около двух тысяч.
Весть об этой знаменательной победе разнеслась во все концы просвещенного мира, и даже сам папа Римский Иоанн XXIII в соборе Святого Петра в Ватикане возносил хвалу всемогущему богу за то, что он сподобил праведное польское воинство победить многочисленные рати московитов.
Польский король Сигизмунд I после этой победы принимал посольства от европейских монархов. Это скорее была дань этикету, чем проявление трепета перед более цивилизованной по сравнению с Московией, но всё-таки недостаточно развитой, по сравнению с Европой, Польшей. Всем она представлялась всего лишь щитом, который будет сдерживать восточных дикарей. Да и говорить как с равными, в Польше можно было лишь с немногими образованными людьми в столице. Дальше на восток начинались земли Великого Княжества Литовского, в котором, по сути, жили такие же дикари-схизматики.
Победа опьянила страну. В каждом доме, не жалея водки и сливовицы, поднимали чарки за здоровье короля и его храбрых панов. Корона сорила деньгами направо и налево, давая их награду панам, повышая жалованье солдатам и нанимая новых кондотьеров.
Реальность, однако, не заставила себя долго ждать. Воспользовавшись тем, что Польша распустила на время зимы солдат по домам, русские пошли в атаку. Уже в начале 1515 года один за другим на границах Великого княжества Литовского запылали города и деревни. Два года московиты терзали границы нескончаемыми походами и разорениями, нанося удар за ударом и тут же отходя на свою территорию.
Корона была в бешенстве. Её знаменитые воины и наёмники ничего не могли сделать с дикарями. Армия, разделенная и разбросанная по пограничным городам, не могла оказать московитам никакого сопротивления. Наёмники, едва почуяв, что дело пахнет гибелью в этих жестоких восточных лесах, предпочитали отсиживаться за городской стеной и со страхом смотреть на догорающий посад. Каждый считал дни до конца срока контракта и возвращения к себе на родину. А дальше всё было сначала. Воевали они хорошо, только тогда, когда были уверены, что это не несло опасность неминуемой гибели. Но Польше были нужны солдаты и армия. Нельзя было взять с земли простого крестьянина и, дав ему в руку саблю, отправить воевать. Они не умели этого делать. Наемники всё же имели представление о битвах.
Несколько исправить ситуацию удалось лишь с помощью Крымского ханства. Последние деньги из казны уходили в Бахчисарай, крымскому хану Мухаммед-Гирею. Корона хотела прекратить набеги на свои рубежи и ослабить Московию походами орды с юга.
Мухаммед-Гирей предпочитал не связывать себя длительными союзническими отношениями, да и московиты, годами отражающие крымские вторжения, наносили его орде серьёзные потери. После нескольких набегов на Рязанскую украйну Московского государства, татары сбавили обороты и ушли обратно в Крым.
У самого берега Вислы на высоком холме возвышался королевский замок Вавель. Кровля замка, уже показалась из-под снега, и теперь отражала теплые весенние лучи, ослепляя окружающих своей краснотой. В королевских палатах с самого утра было не спокойно. Что произошло, никто толком не мог объяснить. Поговаривали, что в ночи к Сигизмунду прискакали гонцы. А не в духе король был оттого, что все грамоты были с дурными новостями.
Тронный зал был пуст. Лишь на самом троне сидел король. В этом не было какой-либо необходимости. Сигизмунду просто легче думалось в величественной тиши этого огромного помещения. Сразу создавалось ощущение, его думы и заботы – это думы и заботы о делах большого государства, равного Священной Римской империи, если и не в настоящем её величии, то уж в будущем точно. А он – Сигизмунд I Ягеллон, сделает всё, чтобы это будущее настало уже в его правление. Ну, разве можно было добиться таких великих мыслей в королевских покоях, где каждый предмет, каждый угол напоминал ему об умершей два года назад жене и о том, что все люди смертны. Там сразу навевала тоска.
Когда его разбудили около пяти часов утра, сообщив, что срочные новости, которые не могут ждать, он испытал страх. Что ещё могло случиться? На хорошие известия он уже не рассчитывал. Если сейчас начнется очередная кампания, то Польше не выстоять. Придётся пойти на унизительный мир с московитами и распрощаться, по крайней мере, на ближайшие несколько десятилетий, с имперской мечтой.
Подтвердилось самое худшее опасение. Гонец, который на пути в Краков загнал несколько лошадей, принёс с юга тревожные вести. Орда крымских царевичей - родственников Мухаммед-Гирея, напали на южные районы Польши. Крымчаки, не заходя вглубь страны, разорили и пограбили несколько городов на границе. Брать было особо нечего, денег то там, как и во всей Польше больше не водилось, татарам нужно было увести полон. Как можно больше людей, которых они продали бы на Крымских невольничьих рынках на галеры к венецианцам или туркам.
Сигизмунд быстро поднялся и подошёл к окну. Последнее, что сейчас ему хотелось, это выяснять отношения с Крымом. Писать хану было бесполезно. Он бы принялся заверять короля в вечной дружбе, пообещав уладить произошедшее недоразумение и наказать виновных. То были просто слова. Сигизмунд понимал, что не в его положении окончательно разрушать отношения. Это был хоть хлипкий, но союз. За спиной Гиреев стояли Османы. А войну с тремя дикарскими государствами без помощи Европы, Польша не осилит. А Европа уже отошла от восторга Оршанского триумфа и теперь снова могла мыслить трезво. Ей хоть и нужен был щит, но если ввязаться в конфликт, велик был риск получить противника, который был намного сильнее и свирепее, чем все рати московского царя.
Ещё до этого известия Сигизмунд послал посольства с просьбами о денежных кредитах на окончание войны и разгром московита. Однако всё было бесполезно. Ни один двор Европы не захотел быть кредитором Польши. Надежды оставались только на Священную Римскую империю, но и она отказала в помощи, предоставив полякам самим разбираться с их проблемами.
Сигизмунд сел на трон и смотрел наверх палат. Что было делать дальше, он не знал. Скоро московиты и их грязный князь Василий начнут новую кампанию, а ему даже нечем защитить границу. Нужны были новые наёмники. По всему королевству был дан указ собрать новый налог на наём кондотьеров – серебщизну. Но эти деньги сходились в Краков очень долго. Велик был риск, что корона просто не успеет договориться с наёмниками.
В тронный зал ворвался человек и со всех ног бросился в ноги королю. Вид у него был встревоженный, а в правой руке виднелся какой-то сверток.
-Как ты смеешь врываться к королю без предупреждения, холоп? – возникший из ниоткуда,
архиепископ Гнезненский подбежал к человеку и начал бить его по лицу.
-Ян! – Грубый голос короля прервал расправу. Примас отошёл на своё место рядом с троном, и Сигизмунд обратился к человеку. – Кто ты и что ты здесь делаешь?
-Я слуга Полоцкого воеводы Альбрехта Гаштольда. Стефан Янушкевич. Мой господин находится на твоей королевской службе и бьёт московитов на границах Великого княжества Литовского. Неделю назад его отряд разбил московитов князя Ляцкого. В том бою перехватили одного московита. Прежде чем умереть на плахе в Полоцком замке, он рассказал, что ему было известно о планах московитов. То был не простой дворянин. Господин всё записал и велел мне немедля ехать в Краков к вашему величеству, - Стефан протянул пергамент епископу, тот его развернул и передал Сигизмунду.
С каждым прочитанным словом лицо короля всё больше светлело и в первые, за долгое время на его лице появилась улыбка. Он отложил документ в сторону и сказал:
-Твой господин очень храбрый воин. И очень верный человек. Передай ему, что я жду его на приём в Вавель.
Стефан поклонился и направился к выходу. Двери за гонцом закрылись. Сигизмунд повернулся к Яну:
-Острожский ещё в городе?
-Нет, мой король. Он уже, наверное, у себя в поместье. Вы принимали его перед его отъездом дней десять назад.
-Вели послать за ним на Волынь. Мы выйдем из войны победителями!


Подготовка к походу шла всё лето. Нанимались новые кондотьеры, и созывалось посполитое рушение. Крылаты гусары вновь надевали свои крылья и облачались в доспехи. Король назначил сбор войск в Полоцке, самом близком городе к северной границе Московии. Все приготовления шли в большой спешке, в которой, зачастую, многое забывалось сделать. Некоторые из панов королевства не понимали истинных причин этой спешки. На границе было спокойно, и лишь редкие стычки с отрядами московитов напоминали, что Литва и Польша ведут войну. В целом же ничего толком не менялось и все думали, что война затянется ещё очень на долгий срок.
Сигизмунд прибыл в Полоцк в начале августа. В городе вовсю кипели приготовления к предстоящему походу: затачивались сабли, ковались доспехи, шили знамена. Со всех окрестных воеводств, крестьяне свозили съестные припасы для войска. Несмотря на лето, многие были обеспокоены приближающейся осенью и свойственной ей слякотью. Боялись того, что поход затянется. Теплолюбивые наёмники не горели желанием зимовать в поле, осаждая Псков, или какую-нибудь другую крепость. Однако сказать прямо об этом они не могли. Плата в четыре злотых в квартал заставляла держать язык за зубами.
В начале сентября к полоцкому замку подошли оставшиеся части посполитого рушения и кондотьеры из северной Италии. Они накалили и без того натянутую в округе Полоцка атмосферу. Каждый день около резиденции короля толпились люди в надежде на помощь в их беде. Наёмники, прямо посреди дня загоняя в сараи, бесчестили местных девок. Забирали у людей скот.
Но королю, похоже, не было до этого никакого дела. Все его мысли и взоры были сейчас направлены на Псков и на такую желанную победу. На всё остальное можно не обращать никакого внимания. В конце концов, кто же через месяц вспомнит о том, что по вине его людей, не вынеся позора, в Двине утопиться ещё одна молодая девушка?
В главном зале вокруг трона короля собрались знатные магнаты Короны. Ни у кого из них уже не было сомнений в том, что поход состоится. Нужно было только решить, куда именно нанести удар.
-А я тебе, Радзивил, говорю, что нельзя идти сейчас на север Руси. Мы не знаем, сколько там людей у царя Василия!
-Андрей, север у них голый! Ты за свой Киев боишься, так и скажи!
Из разных концов зала доносились голоса то одобрения, то недовольства. Паны, собравшиеся здесь, не особо любили друг друга, единства не было и в помине. Воздух накалился, иногда даже могло показаться, что эти почтенные и уважаемые Польские и Литовские господа вот-вот накинуться друг на друга.
Один из панов, Киевский воевода Андрей Немирович, встал и во весь голос, чтобы перекричать разъяренных воевод, обратился к королю:
-Мой король, сейчас совершенно невозможно идти походом! Мы ничего не знаем о наших врагах на данный момент. Нужно ждать следующего года! – Андрею было что терять. В случае ответа московитов его Киев первый принял бы удар озлобленной рати царя Василия.
-Кто ещё так думает?! – Обратился Сигизмунд к замолчавшим панам. – Альбрехт, ты не сказал им?
-Нет, мой король, всё держалось в строжайшей тайне.
В зале вновь поднялся шум, паны презрительные реплики в сторону Гаштольда, который не посчитал нужным поделиться с ними важными сведениями о ходе боёв.
-Паны! Порядок! Довольно споров! Север Московии оголён. Благодаря Гаштольду и его доблести, Наше Величество узнал об этом ещё весной. Войска пойдут на Псков! Такого удара Московия не переживёт и заключит с нами мир. Или вы хотите ещё несколько лет видеть московитов у вас в воеводствах совершающих набеги? Хотите, чтобы ещё несколько лет ваши крестьяне отставляли вас без гроша, платя все деньги на войну?
Паны замолчали. Кто-то опустил глаза. Кто-то легкомысленно осматривал незнакомый зал Полоцкого замка.
-Что? Не верите своему королю? - Сигизмунд тяжело вздохнул и перевел взгляд в дальнюю половину зала. Там, напротив пана Яна Заберезинского – воеводы Новогрудского воеводства, скромно сидел и перебирал в руках четки Князь Острожский.
-Константин, - голос Сигизмунда был спокоен. – Тебе вести людей. Что думаешь?
Острожский встал и поклонился королю.
-Ваше величество, я разделяю вашу точку зрения, русских нужно добить здесь и сейчас. Но мы не знаем, есть ли у царя Василия полки на севере – в Новгороде и Пскове. Всё же донесения пана Альбрехта не так свежи. С Весны в Висле утекло много воды. Русские запросто могли укрепить свой север полками.
-А сам-то как думаешь?
-Мой король, в Москве у меня есть свой человек, волынский купец, якшается с дьяком из Разрядного приказа. Тот ему за серебро передаёт сведения. Бесполезные: сколько ночью спал боярин Шуйский, почему стрельцам не платят жалование и многое другое. Но с неделю он мне донёс, что Мухаммед-Гирей предложил мир царю Василию и совместный поход на Астрахань. Василий на Астрахань, конечно, не пойдёт. Но мир с Крымом он постарается удержать, хотя бы на год. Он ему нужен, так же как и нам, для завершения войны. Я опасаюсь, мой король, что как только мы выступим, наши южные рубежи останутся без защиты.
-Того же боится и Василий. Я услышал, тебя, Острожский. Передай своему купцу, что дьяк его, просто берет с него деньги и верно служит своему царю.
Сигизмунд встал, и, опершись на стол громко крикнул:
-Стефан! Приведи крымчака.
Рядом стоящий юноша вышел из зала. Спустя несколько минут в помещении сопровождаемый двумя стражниками вошел мужчина в длинном восточном халате с редкой седой бородой из-под которой пробивалась еле заметная ехидная улыбка. Рука будто приклеилась к висящей на поясе сабле, которая покоилась в золотых ножнах. Оружие у него не отобрали по личному распоряжению Сигизмунда. Этим он хотел показать крымчаку его значимость для Польши, да и просто так было бы легче договориться. Татары всегда более сговорчивы, если ты ставишь их в почти равное с собой положения. Так думал Сигизмунд.
-Паны! – Король продолжил всё тем же голосом. – Перед вами Мехмет – посол Хана Крымского Мухаммед-Гирея. И у него новости, для всей Польши и Литвы. Говори, посол.
Мехмет сощурил и без того узкие глаза.
-Король Сигизмунд обещал заплатить Крыму выкуп в размере пятнадцати тысяч золотых, о чем вы в курсе. А Хан, в обмен на это обещал своему брату королю вечный мир с Польшей. Хан в знак доброй воли будет выгуливать у врага короля - царя Василия. Вам нечего опасаться паны, - Мехмет остановился. Его тон не внушал доверия никому из присутствующих. Даже сам Сигизмунд относился к послу настороженно. Но королю нужен был союзник.
-Да как нам тебе верить, если твой Хан ещё в прошлом году разорял мои уезды, даже несмотря на договорённость?! – Киевский воевода Андрей Немирович поднялся со своего места и начал кричать на посла.
-Андрей! – Рявкнул Сигизмунд. – Попридержи язык, воевода.
-Всё нормально, король. А ты воевода, запомни. Хан Мухаммед-Гирей никогда не обманывал своих союзников. Да, воины его сына Алп-Гирея разорили уезды. Никто не виноват, что твои крестьяне укрывали врагов Хана.
Объяснение было так себе. Оно не могло удовлетворить Андрея, однако он больше не решался перечить послу, чтобы вновь не испытать гнева Сигизмунда. Переведя дыхание, воевода несколько спокойнее продолжил:
-Ну, положим, Крымцы будут разорять Рязанские и Тульские места рядом с Диким полем. Но московиты к этому привычные. Но на севере то их полки из-за этого и с места не сдвинуться.
-Твои опасения Пан Андрей понятны мне. Твоё воеводство находится близко к границе. Но мне не понятно, как ты, будучи Киевским воеводой, до сих пор не в курсе, что Хан Мухамеед-Гирей уже начал выполнять своё обещание. Уже несколько недель они ходят по городам урусов, оставляя им на память отрубленные головы, насаженные на кол у ворот сожженных городов.
Посол лукавил. Войска Крыма и правда ходили по землям Руси, однако это были не массированные и направленные походы, а скорее очередной набег, молодого крымского царевича, которому стало скучно в Бахчисарайском дворце. Головы урусов, конечно, при случае рубили, но всё-таки старались их оставлять на плечах. Кому же нужен будет раб без головы?
-К тому же, если они всё ещё на Севере, это не ваша забота? – Мехмет вновь ехидно улыбнулся.
-Спасибо посол, ты можешь идти, - Сигизмунд жестом указал на дверь.
Мехмет поклонился, сделал несколько шагов спиной к выходу и затем, развернувшись, быстро вышел из зала.
-Острожский, - король бросил взгляд на князя. – Если бы твой этот дьяк был честен, то он сказал бы твоему купцу, что ещё в середине августа, с севера из Пскова и Новгорода, на Дикое поле двинулись полки князей Одоевского и Воротынского, для помощи в отражении татарских набегов.
-Мой король, так это получается, что…
-Да, паны. Как всё так, как я вам и говорил и как ещё раньше сообщал Гаштольд. Север у московитов остался голый. Никто более его не держит. Разве только что в Великих Луках стоит отряд князя Ростовского, прикрывая от нас Псковское и Новгородское направление. Но там всего триста воинов. А значит, до зимы, мы возьмём весь Московский север.
Острожский подошёл к Сигизмунду, упал на одно колено и начал говорить:
-Мой король, простите. Только прикажите, и завтра же всё ваше войско уже будет на пути к Пскову.
-Встань князь. Тебе вести войска, а пока, паны, нам есть что обсудить.

Обсуждение затянулось до поздней ночи. Закончили когда полоцкие петухи пели уже четвертый раз за ночь. Разгорелись жаркие споры между панами Литвы, воеводства которых расположены прямо на границе с Московским государством, и панами Польши. Литовские магнаты боялись за свои земли, по которым может прийтись ответный удар московитов, и поэтому были более сдержанны в вопросе выбора тактики. Гаштольд вообще предложил разъединить силы и пустить их на Псков с трех направлений. В этом он видел преимущество, так как будет больше пространства для манёвра. Да и больше территории московитов будет разорено по пути. Этот план отклонили. Сигизмунд не хотел разделять войско. К тому же, войска царя Василия хоть и ушли на Юг, но по землям от Великих Лук до Новгорода было разбросано несчетное количество острогов и крепостей, в которых были свои, хоть и невеликие, но все же гарнизоны. Да и московитское коварство в любой момент могло сыграть не на руку Польше.
Было решено действовать единым кулаком в обход отряда князя Ростовского в Великих Луках, который все равно бы не успел догнать в осеннюю распутицу поляков, преодолеть реку Великую и прямым маршем двинуться на Псков, в то время как орда крымчаков будет разорять южные уезды.
Однако приближалась осень, и Сигизмунд в тайне надеялся, что послы от князя Василия с просьбой о мире прибудут к его двору раньше, чем его воины окружат Псков. Оставлять войска на зиму в Московии значило проиграть войну, ибо к весне свежие и подготовленные рати московитов разобьют остатки польских полков.
Но думать королю об этом пока было не нужно. Сейчас, глядя на собранные полки он упивался мыслью о том, что через несколько месяцев будет выиграна война, а к нему вновь каждый день будут приезжать гонцы из армии с докладами о взятых городах, которые, естественно тут же, будут подводиться под присягу ему – Королю Польскому и Великому князю Литовскому Сигизмуду I. И первым таким городом должна стать Опочка.